CC BY
37
ВЕСТНИК Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 4(16). 2016, 143-150
ПУБЛИКАЦИИ
Протопресвитер Борис Бобринский
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ АРХИМАНДРИТЕ КИПРИАНЕ (КЕРНЕ)
Предлагаемая вниманию читателей публикация представляет собой личные воспоминания об архимандрите Киприане (Керне; 1899-1960) — известном русском эмигранте, жизнь и деятельность которого была связана с различными Православными Церквами и институциями. Он нес свое пастырское служение и в качестве преподавателя Битольской духовной семинарии (Сербия), и был непродолжительное время начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, и трудился в должности профессора в Православном Свято-Сергиевском институте в Париже. Именно парижскому периоду жизни и посвящены настоящие воспоминания. В них автор хотя и кратко, но вполне выпукло рисует образ о. Киприана, как педагога и духовного отца, внимательного к нуждам и развитию своих подопечных.
Ключевые слова: архимандрит Киприан (Керн), Свято-Сергиевский богословский институт в Париже, воспоминания, богословская наука.
Мне привелось познакомиться с отцом Киприаном в 1942 году, будучи еще школьником. В то время о. Киприан уже вот несколько лет как покинул улицу Лурмель в Париже, где он священствовал при «Православном деле», созданном матерью Марией (Скобцовой), и он стал настоятелем домовой церкви семьи Трубецких, имени святых Константина и
© Протопресвитер Борис Бобринский, 2016
143
Елены, в Кламаре (в предместьях Парижа). Помимо этого, о. Киприан был приглашен в Свято-Сергиевский православный богословский институт читать курс литургики. Впоследствии, когда прот. Георгий Фло-ровский оказался в Греции на все время войны, о. Киприан занял и кафедру патрологии, а затем и пастырского богословия.
О. Киприан стал моим духовным отцом и руководителем в трудные годы немецкой оккупации. Уже с юных лет я стремился к священству, и духовное водительство о. Киприана оказалось для меня неоценимой поддержкой и помощью.
О. Киприан занимал небольшую комнату с кухней (которую делил с А. В. Карташовым и его супругой Павлой Полиевктовной) на 2-м этаже профессорского дома. Стены были уставлены полками с книгами. Многие книги были редкостью, и о. Киприан ими дорожил, говорил, что книга одолженная — потерянная книга. В углу были иконы с аналоем. Перед ними мне приходилось стоять на исповеди. Обычно, после разрешительной молитвы, о. Киприан усаживал меня и угощал «греческим» кофе, в маленьких фарфоровых чашках. Он любил вспоминать о событиях и встречах прошлого, на Востоке, подробные записи о которых сохранял в дневнике. Вообще, от самого облика и обстановки о. Киприана веяло Востоком и внушалась нам любовь к восточному Православию.
Последний год военного времени был особенно трудным. Часто и подолгу метро и автобусы не ходили, и о. Киприану приходилось отправляться пешком через весь Париж, ночевать на полпути у гостеприимных друзей (довольно часто — в семье Бориса Константиновича Зайцева1, с которым он был очень близок), и затем уже доходить до Кламара, где он неизменно и без пропусков совершал воскресные и праздничные богослужения. Обратный путь на Сергиевское подворье совершался таким же образом.
Я любил молиться в кламарском деревянном храме. О. Киприан служил прекрасно, величаво. Его служение стало для меня идеалом и примером на всю жизнь.
Осенью 1944 года я поступил студентом в Богословский институт. Помню первоначальную беседу о. Киприана с нами, новоначальными
1 Зайцев Борис Константинович (1881-1972) — русский писатель и переводчик. Подробнее о нем см.: Клементьев А. К. Зайцев Борис Константинович // Православная энциклопедия. Т. 19. М., 2008. С. 532-535. Здесь и далее все примечания в статье принадлежат Редакции журнала «Вестник Екатеринбургской духовной семинарии».
студентами (среди которых был и Иван Мейендорф2). Слова его потрясли нас. Они были приблизительно таковы: «Вы приближаетесь к Тайне, пред которой ангелы закрывают свои лица крыльями (и о. Киприан подымал эффектно рукава широкой греческой рясы, и мы исполнялись трепетом и удивлением). Подумайте хорошенько, желаете ли вы идти по избранному вами пути. Еще не поздно одуматься». Он указывал на трудный подвиг богословствования, напоминал, что богословская наука ревнива и не терпит двоедушия и легковесности.
Мне бы хотелось именно здесь привести несколько выдержек из писем о. Киприана о советах к духовной жизни: «По поводу Ваших слов о возрастах и сроках, когда принимать решения в жизни религиозной, думаю, что зажигать и ставить свечу надо пока она еще целая, а не огарок, но сообразовываясь с личными особенностями, с окружающей средой, не под влиянием настроений и опасностей или разочарований, а вполне спокойно, твердо, уверенно. А главное, надо иметь мудрых, трезвых и очень духовно уравновешенных руководителей» (письмо от 7 августа 1945 г.).
«Что мне ответить на Вашу исповедь? Вы ведь знаете, что лечить свою душу надо не от грехов, как злых дел, конкретных дурных поступков, а от состояний нашей души, от устремленности ее на то или иное злое, греховное расположение. Поэтому, когда мы свою духовную жизнь рассматриваем не как состояние в ту или иную минуту наших злых дел, а как постоянную, непрекращающуюся борьбу мотивов, стремлений, страстей, то не отдельные поступки имеют первенствующее значение, а именно общее расположение нашей души. Бороться надо со страстями, это Вы знаете. Способов борьбы много, а все их надо свести во едино [sic!] — к подвигу, к узкому пути. Полезно препобеждать данную страсть противоположною добродетелью: чревоугодие — постом, скупость — милостынею, гнев — терпением, а гордость, мать всех пороков, — смирением. Но главное помнить надо, что не один раз смириться, а постоянно упражняться в смирении, смирять себя во всем: в мыслях, чувствах, в делах. А молитва, конечно, главное наше духовное богатство. Молитвенную стихию стяжать надо, и когда это главное ору-
2 Мейендорф Иван Феофилович (1926-1992) — протопресвитер, богослов и церковный историк. Подробнее о нем см.: Свидетель Истины: памяти протопресвитера Иоанна Мейендорфа / сост. А. В. Левитский. Екатеринбург, 2003.
жие Вами приобретено, то им можно многое вымолить. Но опять-таки постоянством в молитве. Не впадайте в разочарование от того, что не сразу Вы стали великим богомольцем, смиренным человеком и незлобивым; а с терпением и постоянством работайте над собою, не полагаясь на свои оценки и на свои собственные диагнозы. Это предоставьте знать другим, а главное Богу. Еще о молитве: не количество ее ценно, а качество. Пусть и кратки, но от сердца и от ума да исходит Ваше молитвенное воздыхание» (письмо от 27 ноября 1945 г.).
И еще одно: «Пожалуйста, не нервничайте, отдыхайте, учитесь, читайте и только не думайте слишком много о том, что Ваше бодрое настроение помешает вашему духовному бытию. Жизнь духовная, насколько я понимаю, не должна вовсе сопрягаться с печалью, мрачностью, унынием, минорностью и прочее. Не проще ли нам надо всем жить в отношении к Богу и религии? Не строим ли мы слишком всяких стилизаций под что-то и кого-то? Жизнь со всеми ее повседневными делами тоже должна войти в наш религиозный быт. Ведь в монастырях все составляет совокупность духовного устроения: и кухня, и послушание в лесу или мастерской, и заботы по принятию гостей, а не только одно стояние в храме, четка, духовное чтение и созерцание. Все, — и тело, и труд, и отдых, как и молитва нужны Богу, ибо это все составляет всецелого человека. И почему это все должны убегать в монастыри? Не думаете ли ВЫ, что то духовное и психологическое монофизитство, которого мы в теории боимся, на самом деле следует за нами по пятам? Нелюбимый мною Достоевский где-то говорит: "Какой же ты безбожник, ты ведь веселый" (или что-то в этом роде). Не в грусти и не в посуплении бровей состоит угодное Богу житие. "Правда и мир о Дусе Святе". Храни Вас Бог в этом» (письмо от 15 июля 1946 г.).
В годы моего студенчества на Подворьи о. Киприан защитил докторскую диссертацию об «Антропологии св. Григория Паламы»3. Это было для нас неоценимым откровением целой области поздневизан-тийского богословия, тогда еще мало известного, даже в православных кругах. Было лишь издано очень ценное исследование афонского инока Василия Кривошеина (будущего архиепископа) в пражской серии Бешь папиш Копёакоу1апиш об «аскетическом учении св. Григория Паламы».
3 Архимандрит Киприан [(Керн)]. Антропология св. Григория Паламы. Париж: Ушеа-Ргезз, 1950. 450 с. (репринт этого издания см.: М.: Паломник, 1996).
По поводу этой своей диссертации, изданной в 1951 году, о. Киприан мне писал: «М.[ожет] б. [ыть], эта книга доставит Вам удовольствие, а м.[ожет] б.[ыть], Вы в ней почерпнете кое-что для Ваших полемических и паламических устремлений. Будьте снисходительны к ее дефектам. Многие, вероятно, мне поставят в упрек, что я мало обращался к разным западным монографиям о святых отцах. Это меня меньше всего интересовало. Я гл.[авным] обр.[азом] устремлялся к святым отцам, старался их разгадать и восстановить их метод мышления. Святоотеческой антропологией вообще слишком мало занимались, а если и пытались это делать, то совершали это по традиционным западным рамкам и категориям. Я же в своей книге старался стать на точку зрения отеческую, а именно: христоцентрический взгляд на человека, символический реализм в учении о мире (и о человеке), мистическое восприятие образа и подобия Божия. Да и паламитскую антропологию рассматриваю я паламически: изучаю человека в паламических категориях сущности, энергии и ипостаси. Простите за саморекламу. Очень и очень, поверьте мне, сознаю немощи и недостатки моего труда. Будьте снисходительны» (письмо от 13 марта 1951 г.).
Курс патрологии4 о. Киприана был примером педагогического таланта и умения ввести нас в духовный мир отцов Церкви и полюбить их. Тогда же вышла его книга об «Евхаристии»5, с очень для нас ценным анализом и критическим разбором западного и восточного учения о «пресуществлении» Святых Даров и об эпиклезе. Надо указать, что в 50-е годы еще очень было заострено различие между римо-католическим учением о пресуществлении установительными словами Спасителя и православным учением об освящающем и совершительном действии Св. Духа.
Помню также его лекции по пастырскому богословию, легшие в основание его книги «Православное пастырское служение»6. Отмечу, в частности, его бережное и внимательное отношение к т. наз. «das матушка Problem», т. е. к вопросу о брачной жизни православного пастыря.
4 См. переиздание этого труда: Киприан (Керн), архим. Патрология. Ч. 1. Париж; М., 1996. 196 с.
5 Киприан (Керн), архим. Евхаристия. Париж, 1947. Русское переиздание книги см.: Киприан (Керн), архим. Евхаристия: из чтений в Православном богословском институте в Париже. М., 2006.
6 Киприан (Керн), архим. Православное пастырское служение. Париж, 1957 (переиздание см.: Клин, 2002).
Годы обучения и жизни в Сергиевском подворье, с его отмеренными уставными ежедневными богослужениями, особенной красотой великопостных и пасхальных служб, с живым общением с профессорами и студентами были для нас, и для меня в частности, определяющими в моем духовном и богословском становлении. Во всем этом о. Киприан сыграл немаловажную роль.
С 1949 по 1951 гг. я был в научной командировке в Афинском университете, и здесь завязалась переписка с моим «Аввой», которая укрепила меня в эти годы отдаленности от «отчего дома». Вот краткая выдержка из письма, в котором о. Киприан вспоминает былые годы своей молодости на Востоке, более всего в Иерусалиме, начальником Русской духовной миссии: «Ваши оба письма меня взволновали, всколыхнули, напомнили массу таких впечатлений, которыми всегда услаждаюсь в минуты тяжелых раздумий [...] От Ваших слов веет на меня давно забытыми реальными фактами и впечатлениями из своей собственной жизни, а также и теми же видениями, которые я так жадно поглощал когда-то в писаниях, письмах, дневниках моих любимых героев, о. Антонина и еп. Порфирия. Да, да. снеговые вьюги в горах, монастыри Х1У-го века, старые монахи, гостеприимство жителей, божественное греческое пение, их сельские священники, и являющиеся в сущности настоящими носителями Православия и церковности. Где все это в моей жизни?.. А когда-то и я дышал этим воздухом, оживлялся у этих огней, любовался строгим ликом греческого благочестия. Вы пишете «безвкусность». Не говорите так! Это чисто внешнее. То, что они довольствуются бумажными пестрыми иконками за неимением иных, то, что их попы в Афиных ходят в штатском, это все несерьезно. Под всем этим, как под легким слоем пепла, лежит и теплится огонь подлинного Православия. Не забудьте того, что лет 80 назад тому и мы еще не ведали наших древних икон, и у нас с благословения Синода фирма Фесенко в Одессе распространяла и наводняла и Россию и весь Восток такими жуткими иконками, что греческие теперешние — ничто по сравнению с ними. Живите, наслаждайтесь, упивайтесь Грецией. Она и только она наша мать. Изучите хорошенько новый язык, конечно, сильно вульгаризированный, но корнями уходящий в божественную речь Гомера, Платона и Фотия. Это Вам не какие-то славянские душевности, божественная древность Эллады. Прошу молитв. Почаще вспоминайте меня и у языческих свя-
тынь, которые и в своей языческой красоте навеяны дыханием Духа Параклита» (письмо от 13 февраля 1950 г.).
Последние годы, помимо преподавания богословия, о. Киприан увлекся составлением обширной картотеки духовных деятелей Русской Церкви от конца XVIII века и до 1917 года, но работу затрудняла недоступность некоторых необходимых ему епархиальных ведомостей, издававшихся большинством епархий Православной Церкви в Российской империи7.
В последний 1959-й год жизни о. Киприана (sic!) я был рукоположен во диакона на Вознесение. Мне посчастливилось служить диаконом при о. Киприане в его кламарском храме. Это была лучшая школа служения, которую можно было пожелать. На следующий день после иерейской хиротонии (которая состоялась 5/18-го октября, в день памяти святителей Московских) я служил свою первую Литургию в храме Сергиевского подворья, и о. Киприан был около меня всю службу, направляя меня и наставляя до самых мелочей. Это была духовная зарядка на всю последующую жизнь.
Закончу эти страницы воспоминанием о кончине моего Аввы. Он безвременно устал жить и видел во сне близких ему ушедших, которые его звали. Он предчувствовал свою кончину и мне о ней поведал. Заболев воспалением легких, и несмотря на высокий жар, он все же захотел ехать служить в Кламар. Мне лишь удалось уговорить его дать мне послужить Литургию. Мы вместе отправились ранним утром в морозную погоду на метро и автобусе. Храм тогда слабо отапливался, и мы зажгли всевозможные огарки, чтобы хотя бы малость нагреть храм. О. Киприан причастился Св. Тайн и потребил Святые Дары, пока верующие подходили ко кресту. Вернувшись домой на Сергиевское Подворье о. Киприан окончательно слег. Он скончался под утро 11-го февраля в день памяти св. священномученика Игнатия Богоносца, в 60-летнем возрасте, в сво-
7 Кроме картотеки духовных деятелей Русской Православной Церкви, о. Киприан занимался составлением указателя к переводам на русский язык святоотеческих текстов. Оригинальное издание см.: Les traductions russes des textes patristiques: guide bibliographique. Chevetogne, 1957. 74 p. В 2007 г. этот указатель был издан на русском языке: Киприан (Kерн), архим. Русские переводы патристических текстов: библиографический справочник / подготовка текста В. В. Шмидта // Патриарх Никон: Стяжание Святой Руси — созидание государства Российского: в 3 ч. Ч. 1. М.: Изд-во РАГС, 2007. С. 527-284.
ей комнате на Сергиевском подворье (теперь в ней кабинет декана института), оставив богатое богословское наследие и благодарную о себе молитвенную память у множества своих духовных детей.
10 ноября 2016, Вшву-гп-ЫНг
