CC BY
131
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 9. 2007. Вып. 2
Н.В. Решетняк
НЕИЗВЕСТНЫЙ БАЛЬЗАК -
ПОСЛЕДОВАТЕЛЬ МИСТИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ СЕН-МАРТЕНА
В последние годы, после того как на русский язык были переведены долго остававшиеся без внимания российских переводчиков произведения «Мистической книги» Оноре де Бальзака, а именно рассказ «Изгнанники» и роман «Серафита» (повесть «Луи Ламбер» еще в советское время вошла в собрание сочинений Бальзака благодаря своей автобиографичности), в России стало модно говорить о литературных связях французского писателя со знаменитыми мистиками ХУН-ХУШ вв., такими, как Якоб Бёме (1575-1624), Эмануэль Сведенборг (1688-1772), Луи-Клод де Сен-Мартен (1743-1803). Иногда в этом ряду упоминаются и другие имена: португальский мистик Мартинес де Паскуалис (1715-1779), французская мистическая писательница, последовательница квиетизма Жанна-Мари Гюйон (1648-1717), фламандская визионерка Антуанетта Бу-риньон (1616-1680), но определить степень их влияния практически невозможно, равно как установить все до одного прямые или косвенные заимствования из произведений Сведенборга и Сен-Мартена, поскольку творческое наследие автора «Человеческой комедии» огромно. И все-таки, если французский писатель не скрывал своего восхищения Сведенборгом и следы доктрины «северного пророка» можно обнаружить на страницах «Человеческой комедии», даже средний читатель, имея под рукой труды Сведенборга, переведенные на русский язык, при желании может найти сходства, сопоставить речи героев из произведений «Мистической книги» с мыслями скандинавского провидца, то намного сложнее и интереснее обстоит дело с влиянием Л.-К. де Сен-Мартена, «Неведомого философа»1, на творчество Оноре де Бальзака.
Этому и будет посвящена настоящая статья. Прежде всего нужно начать с того, что в первой половине XIX в. Сен-Мартен был очень значительной фигурой в Турени, на родине Бальзака. Его имя было хорошо известно не только во Франции, но также в Германии и России. Весь литературный круг, все высшее общество относились к «Неведомому философу» с большим почтением, и Бальзак не мог появляться в аристократических салонах, не задумываясь над тем, какой невероятной личностью был Сен-Мартен. Литераторы и аристократы зачитывались трактатом «Человек желания» (1790), любители «тайных наук» без конца анализировали его работу «О заблуждениях и истине» (1773). В начале XIX в. многие из друзей теософа были еще живы (сам Сен-Мартен умер 14 октября 1803 г.) и старались сохранить о нем легендарные воспоминания.
В 1795 г. Бернар-Франсуа Бальзак, отец писателя, получил должность в Туре, где спустя четыре года родился Оноре. Луи-Клод де Сен-Мартен между 1795 и 1803 гг., следуя своей привычке, много путешествовал и часто останавливался в Турени; в Амбуазе, Пюи, Туре, в Бове-сюр-Шер. Его сестра Луиза-Франсуаза, после того как ее муж был гильотинирован во время Французской революции, проживала или в Туре на улице Ра-пен, или в Пюи рядом с Монбазоном у своего сына и невестки. В достаточно узком кру-
© Н.В. Решетняк, 2007
гу, где вращались Бернар-Франсуа Бальзак и Сен-Мартен, когда он бывал в Турени, поддерживались тесные связи и даже те, кто не встречались с теософом лично, знали достаточно, чтобы рассказывать о его жизни.
С очевидностью можно предположить, что среди религиозных, философских, исторических произведений и работ по физике из библиотеки Вандомского коллежа, о которых говорится в автобиографическом романе «Луи Ламбер», Бальзак-подросток мог открыть для себя хотя бы одно произведение Сен-Мартена, Не следует также забывать, что мать Бальзака зачитывалась произведениями мистиков и хранила в своей личной библиотеке около 100 томов теософских сочинений. Возможно также, что в 1817-1818 гг., когда Бальзак посещал лекции молодого профессора Виктора Кузена в Сорбонне, усилившие его интерес к мистицизму, будущий писатель слышал о Сен-Мартене, хотя в напечатанном курсе лекций тех лет ничего не сказано о «Неведомом философе». Только в 1829 г. Кузен будет с похвалой отзываться об этом теософе.2
Доподлинно известно, что Бальзак читал Одиннадцатую беседу «Санкт-Петербургских вечеров» (1821) Жозефа де Местра, целиком посвященную иллюминизму, где Сен Мартен охарактеризован как самый образованный, самый мудрый и самый изысканный из всех современных теософов. В России Сен-Мартеном восхищались семьи Потоцких и Голициных. Эвелина Ганская выписывала отрывки из произведений Сен-Мартена на страницы тетради, которая до сих пор хранится в библиотеке герцога де Лованжуля в Шантильи.
С точностью известно, что в 1824 г. у Бальзака была брошюра, посвященная Сен-Мартену.3 Она называлась «Биографическая заметка о Л.-К. де Сен-Мартене или "Неведомом философе"» (Париж, Типография Минере, 1 сентября 1824,28 стр., изд., подготовленное Ж.-Б.-М. Жансом). Имя Жанса, французского поэта, увлеченного мистикой, упоминается Бальзаком в повести «Луи Ламбер» рядом с именем Сен-Мартена.4 Оноре де Бальзак знал лично Жанса, который был не только пылким, даже экстравагантным поклонником Сен-Мартена, но и его близким другом. Жане доверил автору «Мистической книги» свои воспоминания о «Неведомом философе», а также собственные идеи в духе мартинизма.5
Что касается присутствия Сен-Мартена в произведениях самого Бальзака то, во-первых, исследователями установлено, что имя теософа из Турени упоминается 19 раз в 15 различных отрывках таких произведений, как «Изгнанники», «Луи Ламбер», «Сера-фита», «Прощенный Мельмот», «Лилия долины», «Неведомые мученики», «Дочь Евы», «Урсула Мируэ», в предисловиях к «Человеческой комедии» и к «Мистической книге», а в 6 случаях Бальзак приводит цитаты из текстов Сен-Мартена, но каждый раз они неточны. Вероятнее всего, в этих местах французскому писателю важнее было передать смысл мистического учения Сен-Мартена, хотя есть версии, что он просто небрежно выписал цитаты или это сделал кто-то за него. Тем не менее в романах Бальзака встречаются и отрывки, приведенные дословно из сочинений Сен-Мартена без указаний на автора.
В романе «Серафита»(1835) грандиозная сцена «Вознесения» скопирована из «Человека желания» (песни 78-82). Наброски этой сцены можно найти в «Фальтурне» (1816), юношеском произведении, подробно изученном известным литературоведом П.-Ж. Кастексом,6 а также в «Бледнолицей Джейн» («\^апп-СЫоге»), написанной в 1822 г. Эти наброски дословно взяты из трактата «Человек желания». Наконец, в бальзаковском «Трактате о молитве»(1824) исступленная молитва Святой Терезы звучит в унисон с «Фальтурном» и «Бледнолицей Джейн», а также подготавливает вознесение
Серафиты. Возвращение на землю Вильфрида и Минны, героев романа «Серафита», также заимствовано из «Человека желания» (песни 138-140). Долгое описание благодатной молитвы в «Трактате о молитве» снова взято из «Человека желания» (песни 72, 33, 280).
Перечисленные факты прямого заимствования установлены бальзаковедами XX в., трудившимися над сопоставлением текстов. Это, в первую очередь, аббат Филипп Берто, защитивший диссертацию на тему «Бальзак и религия»; немецкий литературовед Паулина Бернхайм и Рене Генон - епископ-гностик, сотрудник журнала «La Gnose». Именно аббат Берто впервые употребил понятие «поглощение» Бальзаком терминов и идей Сен-Мартена. Во введении к изданию «Трактата о молитве» Берто писал' «Когда последовательно читаешь "Луи Ламбера", "Серафиту", "Человека желания" и "Служение Человека-Духа", можно констатировать, что словарь терминов Сен-Мартена глубоко проник в сознание и стиль Бальзака».7 Берто приводит несколько ключевых терминов Сен-Мартена: pâtiments - страдания, pâtir - страдать, réparateur - преобразователь, parole - слово, parole vraie - истинное слово, lumière - свет, l'Homme pur - очищенный человек, hiéroglyphes - священные послания, prière active - действенная молитва. Но Бальзак часто использует сен-мартеновские термины и понятия по-своему. «Он придает этим словам иное или противоположное значение», - пишет в своей статье «Balzac et Saint-Martin» Робер Амаду.8
В первой версии предисловия к «Мистической книге» Бальзак подчеркнул связь между своими произведениями и работами Сен-Мартена, отдав дань уважения «Неведомому философу», Он высоко оценивал личность теософа из Турени и его творчество. В адрес критики он сделал следующее признание, чтобы предупредить малейшее обвинение в плагиате: «Полет, благодаря которому Вильфрид и Минна спустились обратно на землю, - это отрывок, взятый у Сен-Мартена, которым он (Бальзак. - Н.Р.) имел право воспользоваться как наградой за свои труды».9 Однако, вероятно, после этого признания Бальзак подвергся язвительным нападкам, и писатель убрал его в окончательном издании «Мистической книги».
Проявление интереса к Сен-Мартену безусловно не сводится к простым заимствованиям. Многие пункты сен-мартеновской доктрины особенно привлекли внимание Бальзака и позволили сформировать собственные идеи.
Учение Сен-Мартена совмещает в себе теории Мартинеса Паскуалиса и Якоба Бёме. Почти на каждой странице трактата Сен-Мартена «Служение Человека-Духа» можно найти ссылки на Якоба Бёме.10 Сен-Мартен подробно изучил причины и следствия падения человека и попытался разработать программу его возрождения. По убеждению французского теософа, в начале творения Бог путем эманации создал духовные существа, но, к несчастью, часть этих ангелов впала в грех неповиновения. Мир, созданный Богом, должен был служить преградой для зла и местом заточения для падших ангелов. Впоследствии Бог задумал первого человека, существо-андрогина, поставив перед ним задачу быть хранителем этого мира и заставить раскаяться ангелов, которые отвергали Бога. Однако человек сам не смог противостоять искушению, перешел границу дозволенного и в конце концов стал пленником собственного царства. Именно тогда его андрогинная природа распалась: люди разделились на мужчин и женщин, смертных и подверженных страданиям. Человек, таким образом, превратился в падшего ангела, который сохранил некоторые смутные воспоминания о Небе и должен попытаться вернуть прошлое величие, опираясь на поддержку ангелов, сохранивших свою чистоту. По мнению Сен-Мартена, на пути к возрождению страдания неизбежны. Только претерпев
их, человек искупит свою вину и сможет продвигаться дальше по стезе духовного преобразования. С момента падения человека у нас нет иного способа, чем боль, чтобы почувствовать собственную духовную жизнь, связанную с Богом, и «наша задача - дать понять это себе подобным».11
В романе Бальзака «Лилия долины» Анриетта де Морсоф говорит своему возлюбленному Феликсу де Ванденесу, что боль - это очищение. «Лишь пройдя через тяжкие испытания, мы сможем войти чистыми и безупречными в иной высший мир».12 Логическое продолжение этой мысли приводит к идее смирения как высшей добродетели. Серафита, героиня одноименного романа, объясняет Вильфриду и Минне, что нужно понимать под смирением: «Самое трудное дело - последняя, высшая добродетель -Смирение: быть в изгнании и не жаловаться, потерять вкус к земным вещам и улыбаться, принадлежать Богу и оставаться среди людей!... Смирение - плод, который зреет у врат небесных».13
В «Лилии долины» Бальзак сам дает оценку основным положениям доктрины Сен-Мартена, по крайней мере тем, которые он воспринял: «Последователи этого философа стремятся обрести добродетели, превозносимые умозрительной философией иллюми-низма. Сия мистическая доктрина открывает доступ в божественные миры, рассматривает жизнь как ряд превращений, готовящих человека к возвышенной судьбе, освобождает понятие долга от унизительного подчинения законам и учит принимать житейские невзгоды с неизменной кротостью квакеров, пробуждая в сердце верующих нечто вроде братской любви к ангелу-хранителю, обитающему на небесах. Это своего рода стоицизм, подкрепленный верой в будущее».14 В этом отрывке Бальзак резюмировал мысль Сен-Мартена: человек может обратиться за помощью через молитву.
В работе «Человек желания» Сен-Мартен говорит, что каждый из людей имеет право обратиться к Богу ради испытаний, которые Господь ему посылает, и может это сделать двумя разными способами: «Когда твое сердце будет наполнено Богом, используй словесную молитву, которая всегда является выражением духа. Когда твое сердце будет сухо и пусто, используй немую и сконцентрированную молитву, именно она даст твоему сердцу время и силы согреться и наполниться благодатью».15 В песне 42 «Неведомый философ» объясняет, что он понимает под молитвой, тесно связывая ее с понятием любви: «...Подлинная молитва - это дитя любви. Она - соль науки, любовь взращивает ее в сердце человека, как в собственной гряде. Молитва преобразует все несчастья в наслаждения. Потому что она - дитя любви, потому что нужно любить, чтобы молиться, и нужно быть возвышенным и добродетельным, чтобы любить».16 «Лилия долины» отражает ту же идею: «Действенная молитва и чистая любовь - таковы основы учения Сен-Мартена, которое выходит за пределы римско-католической церкви, сближаясь с христианской церковью первых веков».17
Героиня Бальзака Анриетта де Морсоф отдается религии самопожертвования и молитвы, следуя заветам своего духовного учителя, который проповедует внутреннее поклонение Богу: «Внешнее, телесное поклонение нужно для ощущения формы, духовное - для ощущения души, божественное и внутреннее поклонение - для высшей жизни нашего существа».18 Молитва позволяет человеку напрямую войти в общение с Богом и через нее подняться, чтобы достигнуть высших сфер, отраженные сферы которых всего лишь несовершенные образы, - убеждает Сен-Мартен. «Секрет продвижения человека вперед состоит в молитве, секрет его молитвы - в приготовлении, секрет приготовления - в чистом поведении, секрет чистого поведения - в Божьем страхе, секрет
Божьего сграха - в любви, потому что любовь - это начало и средоточие всех секретов, всех молитв и всех добродетелей».19
Для Бальзака как автора «Трактата о молитве» уже в этом акте веры сосредоточен источник, позволяющий обновить религиозные идеи. Но молитва - не единственный путь к спасению, чистая любовь тоже играет определяющую роль в сен-мартеновской программе возрождения. В песне 169 «Человека желания» автор еще раз настаивает на двух основных ценностях: «Любовь и молитва человека сильнее, чем его судьба».20
Госпожа де Морсоф («Белая лилия долины») пытается достичь такой любви: «Ан-риетта продолжала говорить; по ее словам, она свято верила, что способна любить меня (Феликса. - Н.Р.), как брата, не нарушая ни божеских, ни человеческих законов; что есть доля радости в этом чувстве, подобном божественной любви, которая, согласно учению кроткого Сен-Мартена, дарует жизнь всему сущему».21
И все-таки Сен-Мартен избегает чистой мистики - он остается неутомимым наблюдателем природы, которая несет в некотором смысле печать божественной воли. Как и Сведенборг, Сен-Мартен разделяет идею «соответствий». Бриан Жюден объяснил это понятие у «Неведомого философа»: «Природные существа, растения, минералы, небесные тела представляют собой активное живое писание, соответствующее высшим силам и которое может разгадать созерцающий дух».20 Как известно, Эмануэль Сведенборг в «Небесных арканах» также изложил теорию «соответствий»: «Всякая земная вещь связана с небом и имеет символическое значение, однако понять его могут только ангельские духи, для которых ничтожнейший цветок явчяет собою мысль и жизнь, соответствующую некоему элементу великого целого».23
Концепция соответствий, свойственная французскому философу, отличает его от Сведенборга, которого Сен-Мартен яростно критикует, о чем упоминает Бриан Жюден: «Он (Сен-Мартен) противопоставляет себя людям, называющим себя избранными и чей взгляд останавливается на отдельных ничтожных соответствиях, способных, по их мнению, подсказать духовную, идеальную, сторону природы».24 По Сен-Мартену, эти люди ошибаются, делая выводы, основанные на собственном восприятии, которое распространяется от некоторых отдельных явлений до всеобщего знания сверхъестественного.
Бальзак чувствовал себя обязанным французскому теософу, но не разделял его мнения относительно Сведенборга. Автор «Человеческой комедии» четко обозначил свою позицию в предисловии к «Мистической книге»: «Сен-Мартен, умерший недавно, - это последний великий писатель-мистик. Он всегда отдавал предпочтение Якобу Бёме, а не Сведенборгу, но автор "Серафиты", без всякого сомнения, ставит выше Сведенборга, чем Бёме, из произведений которого он (Бальзак) признается, что пока ничего не смог понять».25 Очевидно, Бальзак не мог найти глубоких точек соприкосновения с теософом, который отвергал научное знание и хотел объяснить человека, избегая разговора о материи. Напротив, для Сведенборга на протяжении всей жизни было характерно стремление соединить науку и религию.
Остается последнее: выяснить, принадлежал ли Оноре де Бальзак к какому-нибудь обществу последователей Сен-Мартена? На протяжении XIX-XX вв. некоторые фигуры, имеющие какое-либо отношению к Ордену Мартинистов, хотели бы видеть среди почетных членов Ордена автора «Человеческой комедии», но был ли в действительности Бальзак посвященным мартинистом? Так, например, Андре Роллан де Рене-виль, автор ряда эссе в журнале «Les Cahiers d'Hermès», писавший о влияниях Сведенборга, Сен-Мартена, Каббалы на Гёте, Шамиссо, Бальзака и других, говорил о том, что
Всемирное Франкмасонское общество рыцарей-масонов или «Братство избранных священнослужителей», «Elus Cohens», основанное Доном Мартинесом де Паскуалисом, которое впоследствии, с конца XVIII - начала XIX в., получило название ложи Мартинистов, т. к. перешло под эгиду Сен-Мартена, имело честь считать Оноре де Бальзака своим членом.26 Однако автор статьи «Balzac et Saint-Martin» Робер Амаду полагает, что, вероятнее всего, Сен-Мартен сам был последним членом этого общества, которое исчезло как таковое еще до рождения Оноре де Бальзака, а его ветвь «Орден Благодетельных рыцарей Святого града» вновь возродилась после революции в Женеве и Цюрихе, но никаких следов вступления Бальзака в новое общество там не было обнаружено. Проявляя интерес к сомнамбулизму и магнетизму, Бальзак наверняка посещал не только мартинистов, но и мартинистские кружки, секты, церкви, для того чтобы больше узнать о метафизических областях знания, но отдавал ли он предпочтение какой-нибудь из этих групп, узнать также не представляется возможным.
Наконец, мартинистом мог стать тот, кто получил инициацию от члена Ордена Сен Мартена. Начало этого ритуала было положено самим «Неведомым философом». Так, Жерар ван Райнберк, автор книги о Мартинесе де Паскуалисе,1 писал: «Без сомнения Сен-Мартен посвятил нескольких человек... Эти избранные одновременно получили оккультные способности и возможность брать на себя ответственность за посвящение других ... Задолго до своей смерти "Неведомый философ" посвятил аббата де Лану, умершего в 1820 г. Тот посвятил поэта Андре Шенье (1762-1794) и Антуана-Луи-Мари Еннекена (1786-1840), знаменитого адвоката. Последний, в свою очередь, посвятил Анри де Латуша (1785-1851), писателя, поэта, драматурга и журналиста, а де Латуш посвятил Оноре де Бальзака».27
Заключительное звено в этой цепочке «де Латуш - Бальзак» имеет историко-литературную аргументацию: Анри де Латуш написал в 1829 г. роман «Фраголетта», который значительно повлиял на создание Бальзаком «Серафиты». 20 ноября 1833 г. Бальзак в письме сообщает госпоже Ганской сюжет своего романа: «В Серафите будут слиты две природы в едином существе, как и во Фраголетте, но с той разницей, что я задумал это создание ангелом на пороге последнего превращения, разбивающего свою оболочку, чтобы вознестись на небеса».28
И все-таки принадлежность Бальзака к Ордену Мартинистов остается до конца невыясненной, хотя существует немало статей и фрагментов статей, которые объявляют Бальзака оккультистом и посвященным мартинистом, но доказать это практически невозможно, так как не найдены документы, подтверждающие, что когда-либо состоялась церемония обряда посвящения Оноре де Бальзака в члены Ордена Мартинистов. Анриетта де Морсоф была мартинисткой, но совсем в другом смысле слова, далеком от какого бы то ни было обряда инициации. В идейном плане Бальзак никогда не был абсолютно верен доктрине Сен-Мартена, возможно, он даже до конца не имел о ней четкого представления. Автор «Мистической книги» позаимствовал у Сен-Мартена те мысли, которые ему были близки и понятны; то же самое Бальзак сделал и с учением Сведен-борга.
Итак, Оноре де Бальзак был мартинистом в том смысле, что читал труды Сен-Мартена и заимствовал целые страницы из его сочинений, термины, выражения, мысли, искусно вплетая их в канву своих произведений. Зная теософа как человека через своих близких и обладая даром гениального художника, Бальзак лучше, чем кто-либо другой, мог прочувствовать глубину сен-мартеновской мистики.
' В 1773 г. вышла книга Сен-Мартена «О заблуждениях и об истине. Сочинение неведомого философа», после чего маркиза Луи-Клода де Сен-Мартена иначе, как «Неведомым философом», не называли,
2 Cours de l'histoire de la philosophie moderne, 2e série, T. III. Paris, 1847. P. 9-10.
3 Baldensperger F. Orientations étrangères chez Honoré de Balzac. Paris, 1927. P. 180.
4 Бальзак О., de. Луи Ламбер // Собр. соч.: В 24 т. Т. 19. М., 1960. С. 214.
5 Amadou R. Balzac et Saint-Martin. L'Année balzacienne, 1965. P. 43.
6 H. de Balzac. Falthurne. Paris, 1950.
7 H. de Balzac. Traité de la prière. Paris, 1942. P. 49.
8 Amadou R. Balzac et Saint-Martin. P. 38.
9 Préface du Livre mystique, La Comédie Humaine. Collection Bibliothèque de la Pléâde. Gallimard, 1980. T. XI. Notes et variants. P. 1449.
10 Bernheim P. Balzac und Swedenborg. Berlin, 1914. P. 91.
11 Lowrie O. The violet mystique. Genève, 1974. P, 13.
12 Бальзак О., de. Лилия долины. T. 8. С. 170.
13 Бальзак О., де. Серафита. М„ 1996. С. 261.
14 Бальзак О., де. Лилия долины. С. 50
15 Saint-Martin L.-K., de. L'Homme de désir. Monaco, 1979. P. 30-31.
16 Ibid. P. 73.
17 Бальзак О., de. Лилия долины. С. 50.
18Saint-Martin L.-K.,lie, L'Homme de désir. P. 15°
19 Ibid. P 140.
20 Ibid. P. 202.
21 Бальзак О., de. «Лилия долины». С, 97.
22Juden В. Que la théorie des correspon-dances ne dérive pas de Swedenborg // Travaux de linguistique et de littérature Klincksieck. T. XI. 1973. P 40.
23 Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. СПб., 1999. С. 86-97.
24 Juden В. Que la théorie des correspon-dances ne dérive pas de Swedenborg. T. XI. P. 40.
25 Préface du Livre mystique. P '504.
26 Sciences maudites et poètes maudits // Cahiers d'Hermes. Paris, 1947.1. P. 157,
27 Rijnherk G., van. Martines de Pasqually. Lyon, 1938. T. II. P. 29-30. ?s Lettres à Madame Hanska. Collection Bouquins, 1990. T. I. P, 90.
Статья принята к печати 8 ноября 2006 г.
