CC BY
145
УДК 82.091 ББК 83.3
неизвестная проповедь стефана яворского о российском гербе (1702)
крашенинникова Ольга Александровна,
кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Отдела русской классической литературы, Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН, ул. Поварская, 25а, г. Москва, Россия, 121069, e-mail: krasheninnikova.61@mail.ru
Аннотация
В статье рассматривается самая ранняя из известных панегирических проповедей митрополита Стефана Яворского (1658-1722), посвящённая истолкованию эмблемы российского государственного герба (1702). Жанр церковной проповеди Яворский использует для изложения важнейших политических идей времени: прославления русской православной монархии и создания идеализированного образа монарха (Петра I). Для этого проповедник прибегает к своему любимому художественному приёму — приспособлению библейских образов и символов для описания современных ему политических событий и идей.
Ключевые слова
Стефан Яворский, Пётр I, общественно-политическая проповедь, панегирик, российский государственный герб, двуглавый орёл, православная монархия.
Местоблюститель патриаршего престола, митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский (1658-1722) в русской критике традиционно рассматривался как фигура переходная, связующая эпоху патриаршества, отошедшую в прошлое со смертью патриарха Адриана (16 окт. 1700 г.), с началом нового, синодального периода в истории русской церкви, который ведёт свой отсчёт с момента учреждения Духовной коллегии (Святейшего Правительствующего Синода) 19 февраля 1721 г. Этому выдающемуся православному иерарху выпала тяжелейшая миссия возглавлять русскую церковь в эпоху безначалия, в смутное время перемен и реформ, в пору брожения умов, всеобщего упадка нравов и «изнеможения веры». Переходный характер этого времени подавал соблазнительный повод для историков и критиков усматривать и в Яворском такую же двойственность и говорить о нём как о человеке, совмещавшем начала новой европейской цивилизации, западной
образованности 1 и старых, традиционных убеждений, человеке, не сумевшем разделить преобразовательские планы Петра I и ответить на новые требования и вызовы времени. Со времени выхода известной диссертации Юрия Самарина в 1844 г. 2 стало общим местом противопоставлять Стефана Яворского как представителя старины и консерватора просветителю Феофану Прокоповичу, соратнику и единомышленнику царя, идеологу церковных реформ. В эту удобную схему не вписывается множество фактов, о которых, по-видимому, не мог знать Ю. Самарин в 40-е гг. XIX столетия,— и, в первую очередь, существование целого цикла ранних
1 Заведеев П. История русского проповедничества от XVII века до настоящего времени. Тула, 1879. С. 46.
2 Самарин Ю. Стефан Яворский и Феофан Проко-пович как проповедники. М., 1844. Это сочинение стало третьей частью большой работы автора, посвященной сравнению Стефана Яворского и Феофана Прокоповича: см. Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопо-вич // Самарин Ю. Ф. Сочинения. М., 1880. Т. 5.
29
30
панегирических проповедей Яворского, в которых он выступал как безусловный апологет Петра I, прославляя как его военные победы, так и государственные преобразования: основание Петербурга, создание флота и армии, расширение границ и укрепление мощи Российской державы. Предметом особого восхваления в проповедях Яворского были и личные качества «труженика на троне». Однако большинство этих проповедей во времена Самарина не были напечатаны. Да и вообще при жизни митрополита вышла в свет всего лишь одна его проповедь киевского периода 3. Вплоть до нынешнего времени опубликована лишь очень небольшая часть литературного наследия Стефана Яворского — в единственном издании, давно уже ставшем библиографической редкостью 4. В трехтомнике сочинений писателя были помещены 35 проповедей и торжественных слов. На это издание преимущественно и опирались первые исследователи его творчества (Ю. Самарин). Между тем, в этом трехтомнике практически не представлен цикл общественно-политических проповедей Яворского. Часть проповедей этого жанра позднее, в 1860-1870-х гг., была напечатана в Трудах Киевской духовной академии 5.
Принято считать, что московский период творчества С. Яворского начался в январе 1700 г., когда Киевский митрополит Варлаам Ясинский отправил игумена Киевского Николаевского монастыря Стефана в Москву с письмом к патриарху Адриану, в котором просил того учредить Переяславскую епархию. В Москве Яворскому по случаю смерти фельдмаршала А. С. Шеина (+ 2 февраля 1700 г.) выпало честь говорить проповедь в присутствии Петра I. Во всех биографиях С. Яворского это событие рассматривается как поворотное в жизни талантливого проповедника, поэта и богослова 6. По преданию, эта речь Стефана так понра-
3 Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом: в 2 т. СПб., 1862. Т. II: Описание славяно-русских книг и типографий 1698-1725 годов.
4 Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского, преосвященнего митрополита Рязанского и Муромского, бывшаго местоблюстителя престола Патриаршаго, высоким учением знаменитаго и ревностию по благочестию преславнаго. М.: в Синод. Тип., 1804-1805. Ч.1-3.
5 Труды Киевской духовной академии: 1865, № 3; 1874, № 7, 10, 12; 1875, № 1, 3, 5.
6 Эта традиция идёт от первого биографа Яворского,
Феофилакта Лопатинского, поместившего краткие сведе-
ния об авторе в предисловии к первому изданию «Камня
веры» (1728) — «Сказании о творце книги сея».
вилась Петру, что он приказал игумену остаться в Москве 7. 7 апреля Стефан был по приказу царя возведён в сан митрополита Рязанского и Муромского, а затем, 16 декабря 1701 г., после кончины патриарха Адриана, назначен местоблюстителем патриаршего престола и протектором Славяно-греко-латинской академии.
Тем не менее, есть основание полагать, что надгробное слово Шеину было не первой проповедью Яворского в Москве. Ещё до смерти Шеина Стефан принял участие в новоучре-жденном праздновании Нового года 1 января 1700 г. Именно в этом году празднование Ново-летия было перенесено Петром I с 1 сентября на 1 января и ему был придан статус важнейшего государственного и военного торжества года. «По окончании ж сего 1699 г. определено торжество Нового года генваря с 1 числа, а прежнее сентября с 1 числа отставлено; и оное действительно начало своё восприяло с 1700 года, для которого торжества в Москве была в соборной Успенской церкви по литургии отправлена предика чрез архиерея рязанского Стефана при благодарственном молебном пении по обычаю новому лету; потом была троекратная пушечная стрельба и фейерверки» 8. Основными элементами этого новоучреждённого гражданского праздника стали литургия в Успенском соборе Кремля, торжественное молебное пение, проповедь на Новый год с подведением итогов прошедшего года, парад с пушечной пальбой и фейерверки. На Красной площади и других местах были сооружены триумфальные ворота, дома знати были украшены ветвями и иллюминацией. Текст и тема проповеди Стефана 1 января 1700 г. нам неизвестны, но очевидно, что именно с этого времени бывший малороссийский игумен С. Яворский выступает в России в роли официального придворного панегириста Петра I, певца его военных побед и государственных свершений. Традиция торжественного празднования Нового года в России, идущая от Петра I, сохранялась многие годы: «Именно оно [празднование Нового года — О.К.] становится центром, к которому царь стремится отнести не только торжества в честь военных побед всего года, но и тезоименитство, то есть
7 Письма и бумаги Петра Великого. СПб., 1887. Т. I. С. 798-799.
8 Журнал или Поденная записка ... Петра Великого с 1698 г. даже до заключения Нейштатского мира. СПб.: при Имп. Академии Наук, 1783. Т. 1. С. 7-8.
царский праздник... С момента перенесения начала года на 1 января именно Новый год Пётр рассматривает как единственный годовой гражданский праздник» 9. Таким образом, главным содержанием новогодних торжеств было празднование военных побед прошедшего года и прославление монарха — главного виновника этих событий. Непременными элементами праздничного ритуала была проповедь митрополита Стефана на новый год и на победы, произнесённая с амвона Успенского собора или при встрече государя в триумфальных воротах 10, а также поздравительные «орации» учеников Славяно-греко-латинской академии. В обязанности учеников и преподавателей академии входило не только составление приветственных речей, но и выработка эскизов триумфальных ворот, составление сценариев фейерверков, подбор подходящих по смыслу изречений и эмблем. Таким образом, если новогодние проповеди митрополита Стефана составляли центральную часть придворного ритуала, то декоративные элементы торжества (оформление триумфальных ворот, сюжеты фейерверков) служили живописными иллюстрациями этих проповедей, наглядными картинами, поясняющими смысл основных политических идеологем, разрабатываемых проповедником (ср. такие «знаковые» эмблемы петровского времени, как изображения российского герба — двуглавого орла, основных чинов (сословий) русского государства, колосящейся нивы с серпом — символа жертвенности павших героев и др.). Таким образом, панегирические проповеди Яворского были порождены потребностями придворного церемониала официальных торжеств петровского времени, и их содержание и форма всецело определялись насущным социальным заказом эпохи становления российской империи в начале XVIII в.
Цикл этих особых, «парадных» проповедей Яворского значительным образом отличается от основного массива остальных его произведе-
9 Погосян Е. Пётр I — архитектор российской истории. СПб., 2001. С. 71, 78.
10 Во время триумфальной встречи царя в 1703 г.: «В Воскресенских и в первых триумфальных воротах говорил ... Стефан митрополит Рязанский и Муромский речь; а Греческой школы ученики, которые у Иконного ряду, говорили ему великому государю и государю царевичу поздравительные о победе разные орации». Цит. по: Погосян Е. Пётр I — архитектор российской истории. С. 57.
ний гомилетического жанра, большую часть которого составляли традиционные праздничные и нравственно-догматические слова. Эта часть наследия Яворского до сих пор мало исследована и должным образом не оценена 11. Важнейшее её значение видится нам в том, что именно С. Яворский первый среди русских проповедников петровского времени коренным образом реформировал проповедь. Он вывел её за рамки чисто церковного, нравственно-дидактического жанра, создав на её основе новый тип проповеди — общественно-политической, обогащённой публицистическими и идеологическими смыслами; жанр, который, по меткому выражению М. Киселёвой, «участвовал в "идеологическом сопровождении имперских задач"» 12. Яворский, безусловно, опирался здесь на богатые традиции русской панегирической литературы XVII в., на своих предшественников — Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева, Кариона Истомина, Лазаря Барановича и др. Однако основной формой панегирической литературы становится у Стефана не стихотворный панегирик, а именно похвальная проповедь. Под видом церковной проповеди Яворским создаются приветственные и похвальные слова, написанные «на торжественные случаи», т.е. по светским, а не церковным поводам. Они являлись знаковыми событиями общественной, политической жизни петровского времени, служили выработке значимых мифологем и символов, необходимых для новой государственной и национальной самоидентификации русского общества. Схожие функции позднее стала выполнять парадная, торжественная ода «на случай».
Наиболее значительные произведения этого жанра были созданы митрополитом Стефаном в первый период его творчества с 1700 по 1711 гг., когда проповедник был наиболее приближен к царю. Проповеди Яворского этого периода — это обширные трактаты, посвящённые
11 См. об этом: Никодим (Белокуров), архим. Неизданные проповеди местоблюстителя патриаршего престола, Рязанского митрополита Стефана Яворскаго. М., 1863; Чистович И. А. Неизданные проповеди Стефана Яворского. СПб., 1867; Киселёва М. Имперские темы в барочных проповедях Стефана Яворского: «Царство как колесница четыреколесная» // Киселёва М. Интеллектуальный выбор России второй половины XVII — начала XVIII века: от древнерусской книжности к европейской учёности. М., 2011. С. 342-359.
12 Киселёва М. Имперские темы в барочных пропове-
дях Стефана Яворского. С. 344.
31
исследованию одной главной темы: значению, истории и путях становления русской православной монархии, а также роли общественного подвига выдающегося российского монарха-преобразователя. На эту тему Яворским было написано более десятка дошедших до нас проповедей 1702-1711 гг., связанных между собой по смыслу и образующих единый цикл. В них проповедник последовательно, год за годом, осмысливает различные стороны российской монархии: символическое значение российского герба, триумфальное, победоносное шествие российского государства в Северной войне, роль четырёх главных российских сословий — опорах и движущих силах государства, роль русских воинов, принёсших победу и славу Российской монархии, размышляет о истории и происхождении российского государства и русского народа, поднимает тему личного жизненного подвига и выдающихся качеств российского монарха Петра I, священного «камня» в основании новой Российской монархии. Яворский также выделяет три наиболее знаменательных, с его точки зрения, свершения Петра I, которые послужили делу преображения России: строительство новой столицы — Петербурга, создание флота и создание армии. Каждой из этих тем он посвящает отдельную проповедь.
В одной из первых своих знаковых проповедей, произнесённых в качестве местоблюстителя патриаршего престола, митрополит Яворский обращается к раскрытию важнейшего символа русской государственности — эмблеме российского герба, двуглавого орла 13. Проповедь была произнесена 10 января 1702 г. в Успенском соборе после торжественного молебна по случаю первой победы графа Б. П. Шереметева над семитысячным корпусом шведской армии под командованием генерала Шлиппенбаха у селения Эрестфер под Дерптом 29 декабря 1701 г. Это была первая крупная победа русской армии в Северной войне после поражения, полученного ей под Нарвой. Шведы потерпели сокруши-32 тельное поражение: они потеряли три тысячи убитых и 350 раненых.
Эмблематика, наглядные зрительные образы и живописные аллегории играют важную
13 РГАДА. Рукоп. собр. Ф. 188. Ч. I. Оп. I. № 1029. XVIII в. Проповеди Стефана Яворского. Лл. 1-15. Далее ссылки на листы этой рукописи даются в тексте в круглых скобках.
роль в культуре барокко, в том числе и в словесном искусстве. Одной из наиболее значимых эмблем в русской культуре второй половины XVII — начала XVIII вв. стало изображение российского герба. 14 декабря 1667 г. царь Алексей Михайлович впервые в истории издал указ о российском гербе «О титуле Царском и о Государственной печати», в котором дал официальное объяснение значения трёх корон над головами орла, а также скипетра и державы в эмблеме государственного герба: «Орёл двоеглав-ный есть герб державный Великаго Государя, Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержца, Его Царскаго Величества Российскаго Царствия, на котором три коруны изображены, знаменующия три великия, Казанское, Астраханское, Сибирское, славныя Царства, покаряю-щияся Богом хранимому и высочайшей Его Царскаго Величества милостивейшаго Государя державе и повелению; на правой стороне орла три грады суть, а по описании в титле, Великия и Малыя и Белыя России, на левой стороне орла три грады своими писаньми образуют Восточных и Западных и Северных; под орлом знак от-чича и дедича; на персех изображение наследника; в пазноктех 14 скипетр и яблоко 15, и являют милостивейшаго Государя Его Царскаго Величества Самодержца и Обладателя» 16.
Во второй половине XVII в. тема российского герба стала особенно актуальна у поэтов и писателей-выходцев из Юго-Западной Руси. Вхождение Киева, левобережной Украины, Смоленской и Черниговской земель в состав Российского государства при Алексее Михайловиче после русско-польской войны 16541667 гг. оживило в образованном обществе интерес к вопросам государственного единства России и символам российской государственности и породило обильную панегирическую литературу, где царь Алексей Михайлович прямо именовался «орлом Российским». Наиболее ярким примером является стихотворный панегирик Симеона Полоцкого «Орёл российский», преподнесённый им 1 сентября 1667 г. царю Алексею Михайловичу и объявленному тогда же его наследником царевичу Алексею. Сочине-
14 В когтях.
15 Держава.
16 Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. 1 (1649-1675). С. 737.
ние явилось поэтическим объяснением эмблемы российского герба 17. Идейным центром панегирика служило изображение двуглавого орла с мечом и скипетром, помещённого внутри солнечного диска. На груди орла размещался герб российского государства. Свет солнца знаменовал царя Алексея Михайловича и второго солнца — царевича Алексея, просвещающих своими добродетелями весь мир 18. Годом ранее стихи на Российский герб написал Лазарь Баранович в книге «Меч духовный» (1666), посвящённой Алексею Михайловичу, где также использовал символ «царь — орёл»; тот же образ встречается и в слове Епифания Славинецкого «На венец лета» 19. Широко использует метафору царя-орла (а также царя-солнца) в своей поэзии и ученик Симеона Полоцкого Карион Истомин 20. Отметим также, что в личной библиотеке Яворского находился экземпляр книги Иннокентия Ги-зеля «Мир с Богом человеку», изданной в Киеве в 1669 г., в начале которой был также помещён царский герб и вирши, посвящённые Алексею Михайловичу 21.
Проповедь Яворского о российском гербе 1702 г. по своей тематике напрямую связана с предшествующей ему барочной панегирической традицией XVII в. Она имеет художественно-описательный характер, причём все составляющие элементы герба толкуются проповедником не в конкретно-историческом, а в символическом и аллегорическом плане. Необычной и новой была библейская интерпретация эмблемы герба в проповеди. Так, например, солярная символика использовалась проповедником не для описания добродетелей царской особы (как это было у Симеона Полоцкого и писателей его круга), а для изображения света христианской веры.
17 Гребенюк В. П. Эволюция поэтических символов российского абсолютизма (от Симеона Полоцкого до М. В. Ломоносова) // Развитие барокко и зарождение классицизма в России. М., 1989. С. 191.
18 Орёл российский. Творение Симеона Полоцкаго. Сообщил Н. А. Смирнов. (ОЛДП. Вып. 133). СПб., 1915. С. 24.
19 Елеонская А. С. Человек и вселенная в ораторской прозе Епифания Славинецкого // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII — начала XVIII в. М., 1989. С. 215.
20 Гребенюк В. П. Эволюция поэтических символов российского абсолютизма. С. 192-193.
21 Сумцов Н. Ф. К истории южнорусской литературы
семнадцатого столетия. Вып. III: Иннокентий Гизель. Киев,
1884. С. 25 и прим. 5 на с. 25.
Основным художественным приёмом в проповедях С. Яворского является объяснение событий современной истории и политики через аллегорическое и метафорическое толкование библейских образов. Так, в начале своей проповеди о гербе митр. Стефан обращается к истолкованию образа «жены, облечённой в солнце» из Апокалипсиса: «И явилось на небе великое знамение: жена, облечённая в солнце; под ногами её луна и на главе её венец из двенадцати звёзд» (Откр. 12:1). По мысли проповедника, этот образ знаменует собой восточную православную церковь, «во Христе Спасителе нашем, аки в солнце пресветло сияющую» (л. 2) и торжествующую над нечестивой мусульманской верой, символом которой является луна. «И даны были жене два крыла большого орла, чтобы она летела в пустыню в своё место от лица змия.» (Откр. 12:14). Два крыла великого орла, данные жене, по мнению митрополита Стефана,— это символ православной российской монархии: «Твоя то зде похвала, всяку хвалу превосходящая, тривенечный, высокопарный 22, в высоте своей непостижимый орле, высокаго гнёзда цар-скаго высокий птенче, прадедное православных монархов российских знамение» (л. 2 об.). Орёл, изображённый на российском гербе,— один из любимых сквозных образов ранних проповедей митрополита Стефана, который всегда толкуется им как символ царского династического рода, и шире — как символ священной российской монархии в целом, а Пётр I иносказательно называется им «высокопарным птенцом» (ср. «Высокого надобе ума высоких словес на похвалу высокопарного птенца!» — лл. 6-6 об.) 23. Проповедник в данном случае не упоминает об исторической преемственности российского орла от герба византийских императоров. Стефану Яворскому важнее подчеркнуть неразрывную связь российской монархии с православной церковью и охранительную по отношению к последней функцию «царского орла»: «Твои то крыле, высокопарный орле, церковь Божественную, аки... щиты защищают и от всякаго зла невре-диму сохраняют: на твоих то крылах, аки на херувимских носилах, высоко возносится церковь
22 Зд.: высоко парящий.
23 Ср. в «Слове благодарственном на взятие Выборга в 1710 г.»: «Мысленный наш орёл, царь Пётр Алексеевич, незажмуренными очами смотрит. на солнце предвечное Христа.» — Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского. М., 1805. Т. 3. С. 255.
33
православнороссийская...» (л. 2 об.). Эта мысль о согласии, гармонии — «симфонии» — государственной власти и церкви развивается в проповеди чуть дальше, при толковании образа двуглавого орла российского герба — бывшего государственного герба восточной римской империи, заимствованного Россией у Палеологов при Иване III. В Византии, как известно, две главы орла символизировали единство восточной и западной империи. Стефан предлагает своё толкование двуглавого орла российского герба как символа единства государства и церкви. «Двоеглавый орёл Государством московским владеет для чего ж? Дабы нас научил, яко Государству российскому две главе толко имети подобает, едину на небе, а другую на земли, на небе глава Христос, якоже глаголет апостол: глава церкви Христос, на земли глава государь. Кроме сих двоих глав, кто иныя главы ищет, свою погубит (выделено нами — О.К.). Сию убо тайну изобразует орёл двоеглавный» (лл. 6 об.—7). В этом месте проповеди Яворский опирается на слова ап. Павла, согласно которым как «муж есть глава жены, так и Христос глава церкви» (Еф. 5: 23). Главенство Христа в Церкви — это основополагающий экклезиологический догмат православного вероучения 24.
Кого же имеет ввиду проповедник, говоря о неких иных претендентах на верховную власть, кроме Христа и монарха? Это очень многозначительное место проповеди, которое можно комментировать различным образом. Однако из общего контекста проповеди ясно, что проповедник здесь подразумевает именно «государство российское» и, по-видимому, имеет в виду сугубо российскую ситуацию противостояния царя и патриарха, памятную по эпохе правления Алексея Михайловича. Фраза «кроме сих двоих глав, кто иныя главы ищет, свою погубит» может содержать намёк на патриарха Никона, претендовавшего некогда на превосходство власти церкви над властью царя и поплатившегося за это. Если последнее предположение верно, то митро-34 полит Стефан, называя главой церкви Христа, а не патриарха, который являлся с 1589 г. законной главой русской поместной церкви, демонстративно относит себя к сторонникам политики царя, признавая ненужность упразднённого Петром патриаршества. Одновременно эта фра-
24 Православная энциклопедия. Т. 11: Георгий-Гомар. М., 2006. С. 531-532.
за может быть истолкована и как подчёркнутый отказ самого проповедника от каких-либо личных притязаний на патриаршую власть, и как грозное предостережение тем, кто в ней может быть заинтересован. Это весьма интересный штрих, характеризующий воззрения молодого С. Яворского, которого мы традиционно привыкли считать противником отмены патриаршества на Руси. Слова проповеди 1702 г. разрушают этот сложившийся стереотип. В то же время, признавая всё-таки две равноценные силы в Российском государстве — власть монарха и власть церкви (возглавляемой Христом), проповедник не готов ещё к радикальному шагу, который сделал Феофан Прокопович в 1718-1720 гг.: полностью упразднить самовластие церкви, подчинив её всецело неограниченной власти монарха, утверждая, что «Государь в Государстве своём есть воистину Епископ Епископов».
Большое внимание в проповеди 1702 г. уделяется символическому истолкованию трёх венцов над орлом. Исторически они появились на российском гербе при Борисе Годунове и знаменовали завоёванные Россией при Иване Грозном Казанское, Астраханское и Сибирское царства. Ст. Яворский предлагает более широкое, многозначное толкование венцов. Во-первых, венец — это «знамение победы», которое даётся России за военные подвиги и труды, за победы «над супостатами». Но самое главное, тричис-ленный венец — это символ св. Троицы, «трой-ческой православной веры», за которую подвизались и подвизаются православные российские монархи (л. 4 об.). В этой связи проповедник перечисляет те различные «царства», которых гораздо больше, чем три (казанское, сибирское, астраханское, касимовское, иверское и прочие) и которые были завоёваны русскими православными монархами, «веры святыя троическия апостольския восточныя великими ревнителями и расширителями и хранителями» (л. 5). Огромной удачей этих языческих царств, по мысли проповедника, было то, что они покорились не мусульманским, не татарским, «зловерием помрачённым» победителям, но православным монархам: «Велика их [царств] утеха и похвала, яко сицевым работают монархом, которым вся вселенная кланяется, ужасается и трепещет» (л. 5). Другая смысловая параллель российскому гербу — три венца (железный, серебряный, золотой), которые некогда давались при венча-
нии римским кесарям. Для российских монархов, и, в первую очередь, для Петра I подобные тричисленные венцы, по мнению проповедника, служат символами «непреодоленного мужества» (железный), «благочестия» (серебряный) и «великодушия» (золотой) (л. 6). Объясняет проповедник и происхождение очернённой окраски орла (т.е. Петра I) на российском гербе, которую придаёт ему «троякий огнь, никогда же угасающий»: огонь любви к Богу (благочестия), любви к ближнему и огонь «марсовый», военный (л. 8).
Исторический фон вводится в проповедь в связи с перечислением «преславных и победоносных браней» русских князей и царей, благодаря которым Российское государство расширялось и прирастало новыми царствами и землями. Упомянуты победы московских князей над Батыем и Мамаем, покорение многих народов при «первом царе всероссийском Иоанне Васильевиче», присоединение литовских и смоленских земель при Алексее Михайловиче, победы Феодора Алексеевича над турками под Чиги-рином и под Киевом. В этом славном ряду стоит и «предкам своим равный» монарх Пётр I, покоривший военные оплоты мусульман: «азовские вавилоны» и «казикермейские и тавайские ка-пернаумы».
Общеизвестно, что эпоха преобразований Петра I воспринималась многими его современниками как начало новой российской истории, нового отсчёта времени, а Пётр I — как первый великий правитель, приведший Россию «из небытия в бытие» 25, «сотворивший» новую Россию. В этом отношении проповедь С. Яворского о российском гербе отличается от ряда аналогичных произведений этого жанра, написанных в петровскую эпоху позднее, когда отчётливо проявилась роль Петра I как реформатора России. Яворский, помещая Петра в исторический ряд славных российских монархов, внёсших свой вклад в дело возвышения России, воспринимает его пока не столько как Петра «первого», творца нового государства и его новой истории, сколько как наследника и продолжателя лучших традиций российской монархии. Доста-
25 В «Акте поднесения государю царю Петру I титула императора всероссийского» в 1721 г. говорилось, что Россия трудами царя «из тьмы неведения на театр славы всего света произведена, аки бы из небытия в бытие порождена и во общество политических народов приобщена» — цит. по: Погосян Е. Пётр I — архитектор российской истории. С. 221.
точно характерным представляется эпитет «от-чич и дедич», часто употребляемый Яворским в отношении Петра — см., например, посвящение царю в заглавии проповеди «Колесница торжественная» 1703 г. на взятие Шлиссельбурга: «земель Восточных, Западных и Северных От-чичю и дедичю» 26 (то есть законный наследник и владетель этих земель в третьем поколении). Заимствованное из официального титула царя Алексея Михайловича, это выражение в контексте всего ораторского творчества Яворского наполняется особым содержанием. Оно содержит представление о преемственности исторических традиций и о Петре как законном наследнике и продолжателе дела его отцов и дедов по собиранию земель. Наиболее показательной в этом отношении является проповедь митр. Стефана 1706 г. «Торжественной колесницы путь сугубый — наследие и взыскание», в которой весь исторический путь России рассматривается им в неразрывной связи славной истории и героической современности.
Своеобразным образом в проповеди 1702 г. толкует проповедник и образ всадника (св. Георгия) на коне, поражающего змея, изображённого на российском гербе в виде щита на груди орла. Герб Москвы как столицы и средоточия Российского государства был присоединён к гербу России при Иване III. Однако Яворскому эта историческая конкретика неинтересна, ему важно интерпретировать образ коня через библейскую символику. Он находит параллели образу всадника в видениях четырёх коней из «Откровения» Иоанна Богослова и привязывает его к современной российской истории: «Апокалипсис российская подобное ж изъявляет видение. Зрите на царскую печать, и егда отверзе-ся печать и видех, и се конь черн весь, дымом
26 Эта формула впервые была употреблена в «Чине по-ставления на царство царя Алексея Михайловича» 1645 г. Патриарх Иосиф провозглашал титул, завещанный наследнику царём Михаилом Фёдоровичем, который повелел ему именоваться «Великим Государем, Царём и Великим Князем, и отчичем, и дедичем и наследником Велика-го Российскаго царствия». См.: Чин поставления на царство. царя. Алексея Михайловича. Сообщено архим. Леонидом. (Памятники древней письменности и искусства ОЛДП). СПб., 1882. Т. 7. Вып. 16. С. 17. В «Киевском Синопсисе» (1674) Иннокентия Гизеля царь Алексей Михайлович также именуется как «многих Государств и Земель восточных и западных и северных отчич и дедич и наследник и Государь и Обладатель.» См.: Мечта о русском единстве: Киевский синопсис (1674). М., 2006. С. 214. Впоследствии этот титул был применён и к Петру I.
35
военным окурен и очернен, и седяй на нем, имя ему Марс российский, имеяше в руце своей ко-пие. И дана бысть ему область наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию» (лл. 10 об.— 11). «Вооружённый кавалер» на коне — это не кто иной, как фельдмаршал Б. П. Шереметев, поражающий «седьмотысячного шведского змея» под Дерптом.
Наконец, самый значимый символ российского герба проповедник приберегает под конец своего слова. Распростёртые крылья орла, по его объяснению, символизируют крест Христов, «миру непобедимую победу»,— крест, которым тот победил диавола и смерть. Крестное знамение в виде звёздного креста на небе было явлено некогда равноапостольному князю Константину в ознаменование его победы над Мак-сентием, крест Христов помогает и Петру I (как новому Константину) побеждать врагов, не кла-няюшихся животворящему кресту Господню. В более поздней проповеди на Сретение креста Господня 13 июля 1705 г. Яворский ещё определённее подчёркивал связь царской власти с крестом, а через крест связь царя земного — с царём небесным: «Власть царская от креста свя-таго происходит, крестом утверждается; и сия то есть тайна, что только Христос на кресте был распятым, тотчас и титло царское одержал ШЩ» (лл. 124 об.— 125).
Заканчивается проповедь 1702 г. славословием матери-России, надёжно хранимой распростёртыми крыльями державного орла: «Торжествуй убо ныне, радуйся и веселися, преслав-ная непобедных воинов мати Россие... Има-ши... ты, Россие, и будеши иметь победу, когда тя распростертыя тривенечнаго орла криле соблюдают, сохраняют, защищают.» (лл. 14 об.— 15). Таким образом, главный объект воспевания в проповеди Яворского 1702 г.— Российское государство в его прошлой, настоящей и будущей славе и российский герб, являющийся символом этой славы. Сила Российского государства — в нерушимом единстве государства и церкви, 36 в защите государством православной «троиче-ской» веры, что обеспечивает победоносное шествие российского орла (креста) в битвах с иноверными (мусульманами, поляками и шведами). Всё сложное словесное метафорическое узорочье, с помощью которого автор толкует значение атрибутов российского герба, не является для автора самоцелью, простой игрой ума, но
служит раскрытию важнейших общественно-политических концептов современности.
Следует отметить, что изображение российского орла стало популярным сюжетом при оформлении официальных торжеств, и оно служило наглядной иллюстрацией к идеям новогодних проповедей Яворского. Так, например, во время праздника, устроенного год спустя, 1 января 1704 г., по случаю взятия Нотебур-га, был зажжён фейерверк, изображавший «государственного орла», державшего на крыльях и в правой лапе изображения Белого, Каспийского и Азовского морей. Затем к нему подплывал на ладье Нептун, который подавал орлу изображение четвёртого — Балтийского моря. После фейерверка зрителям представили три больших фонаря-транспаранта, на одном из которых был также изображён российский орёл с четырьмя морями 27.
Таковы главные особенности проповеди о российском гербе, которые характерны также для всего цикла панегирических проповедей митр. Стефана Яворского первого десятилетия XVIII в. Следует отметить, что Пётр I высоко ценил и понимал историческое значение этих «приветственных слов» митрополита Стефана, который стал своеобразным летописцем военных побед и государственных преобразований русского монарха раннего периода его правления. Недаром при подготовке «Гистории Свейской войны» в 1722-1724 гг. царь неоднократно давал указания Гавриилу Бужинскому разыскать и издать приветственные и поздравительные слова покойного Яворского и учителей «Греческих и Латинских школ» (Московской Славяно-греко-латинской академии) на триумфальные въезды царя в период Северной войны.
Итак, в рамках реформированной церковной проповеди митрополит Стефан создал по сути особый жанр литературной публицистики — торжественный панегирик, который следует рассматривать как непосредственного предшественника похвальной оды XVIII в. Широко используемая библейская метафорическая образность в похвальных словах Яворского яв-
27 См. гравюру А. Шхонебека, помещённую в «Книге Марсовой» (Петербург, 1713) в изд.: Быкова Т. А., Гуре-вич М. М. Описание изданий гражданской печати. 1708 — январь 1725 г. М.— Л., 1955. С. 518. Рис. 43, а также: Гре-бенюк В. П. Публичные зрелища петровского времени и их связь с театром // Новые черты в русской литературе и искусстве. М., 1976. С. 137-138.
Фейерверк 1 января 1704 г. в Москве. Гравюра Адриана Шхонебека, помещенная в «Книге Марсовой». Петербург, 1713 г.
лялась, с одной стороны, данью церковной традиции, а, с другой, чисто литературным приёмом, который служил для выражения важнейших общественно-политических концепций современности. Главной из них было утверждение сакральной ценности русской православной монархии, под защитой которой находилась Россия, идеализированное изображение русского монарха как средоточия государства, а также представление о значимости индивидуального
подвига во имя общественного блага. Проповеди Яворского стали необходимым связующим звеном между собственно церковной литературой и светскими ораторскими жанрами XVIII в. Многие художественные и идейные открытия талантливого проповедника, мыслителя и идеолога петровского времени были подхвачены впоследствии светской литературной традицией — одической школой русского классицизма 1730-1760-х гг.
Список литературы
1. Быкова Т. А., Гуревич М. М. Описание изданий гражданской печати. 1708 — январь 1725 г.
М.— Л., 1955. 37
2. Гребенюк В. П. Публичные зрелища петровского времени и их связь с театром // Новые черты в русской литературе и искусстве. М., 1976. С. 133-145.
3. Гребенюк В. П. Эволюция поэтических символов российского абсолютизма (от Симеона Полоцкого до М. В. Ломоносова) // Развитие барокко и зарождение классицизма в России. М., 1989. С. 188-200.
4. Елеонская А. С. Человек и вселенная в ораторской прозе Епифания Славинецкого // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII — начале XVIII в. М., 1989. С. 201-220.
5. Журнал или Поденная записка ... Петра Великого с 1698 г. даже до заключения Нейштатского мира. СПб.: при Имп. Академии Наук. 1783. Т. 1.
6. Заведеев П. История русского проповедничества от XVII века до настоящего времени. Тула, 1879.
7. Киселёва М. Имперские темы в барочных проповедях Стефана Яворского: «Царство как колесница четыреколесная» // Киселёва М. Интеллектуальный выбор России второй половины XVII — начала XVIII века: от древнерусской книжности к европейской учёности. М., 2011. С. 342-359.
8. Мечта о русском единстве: Киевский синопсис (1674). М., 2006.
9. Никодим (Белокуров), архим. Неизданные проповеди местоблюстителя патриаршего престола, Рязанского митрополита Стефана Яворскаго. М., 1863.
10. Орёл российский. Творение Симеона Полоцкаго. Сообщил Н. А. Смирнов. (ОЛДП. Вып. 133). СПб., 1915.
11. Пекарский П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. II: Описание славяно-русских книг и типографий 1698-1725 годов. СПб., 1862.
12. Письма и бумаги Петра Великого. СПб., 1887.Т. I.
13. Погосян Е. Пётр I — архитектор российской истории. СПб., 2001.
14. Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т. 1 (1649-1675).
15. Православная энциклопедия. М., 2006. Т. 11: Георгий-Гомар.
16. Проповеди блаженныя памяти Стефана Яворского, преосвященного митрополита Рязанского и Муромского, бывшаго местоблюстителя престола Патриаршаго, высоким учением знамени-таго и ревностию по благочестию преславнаго. М.: в Синод. Тип., 1804-1805.Ч. 1-3.
17. РГАДА. Рукописное собрание. Ф. 188. Ч. I. Оп. I. № 1029. XVIII в. Проповеди Стефана Яворского.
18. Самарин Ю. Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники. М., 1844.
19. Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович // Самарин Ю. Ф. Сочинения. М., 1880. Т. 5.
20. Сумцов Н. Ф. К истории южнорусской литературы семнадцатого столетия. Вып. III: Иннокентий Гизель. Киев, 1884.
21. Труды Киевской духовной академии. 1865, № 3; 1874, № 7, 10, 12; 1875, № 1, 3, 5.
22. Чин поставления на царство. царя. Алексея Михайловича. Сообщено архим. Леонидом. (Памятники древней письменности и искусства ОЛДП). СПб., 1882. Т. 7. Вып. 16.
23. Чистович И. А. Неизданные проповеди Стефана Яворского. СПб., 1867.
STEPHAN JAVORSKIY'S UNKNOWN SERMON DEDICATED TO THE RUSSIAN NATIONAL EMBLEM (1702)
Krasheninnikova Olga Alexandrovna,
PhD in Philology, Senior Researcher, Institute of World Literature of Russian Academy of Science, Russian Department,
Povarskaya Str. 25a, 121069 Moscow, Russia, E-mail: krasheninnikova.61@mail.ru
Abstract
38 In the article one of the earliest panegyrical sermons written by Stephan Javorskiy (1658-1722) is
analyzed, which is dedicated to the interpretation of the Russian national emblem. Javorskiy uses the genre of church sermon for the presentation of the most important political ideas of his time, such as glorification of the Russian Orthodox monarchy and creation of the ideal image of a monarch (Peter the I). For this purpose the author uses his favorite method — an application of the scriptural images to the modern politics and ideology description.
Keywords: Stephan Javorskiy, Peter I, socio-political homily, panegyric, Russian national emblem, double eagle, Orthodox monarchy.
