CC BY
0
Научная статья УДК 343.1 EDN VZDGWK
DOI 10.17150/2411-6262.2024.15(4).1466-1475
А.Б. Диваев
Кузбасский институт Федеральной службы исполнения наказаний, г. Новокузнецк, Российская Федерация, [email protected]
НАУЧНОЕ ПРОГНОЗИРОВАНИЕ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ
АННОТАЦИЯ. В статье подвергнут критическому анализу метод прогнозирования, как средства познания развития уголовно-процессуального права и уголовно-процессуального законодательства. Актуальность его изучения обусловлена крайне непоследовательным развитием уголовно-процессуального законодательства, бессистемным характером многих его новелл, что ставит вопрос о состоятельности научного обоснования законотворческой деятельности и эффективности взаимодействия законодателя с научным сообществом. Позиция автора основана на строгой научности прогностической деятельности в правовой сфере, соответственно чему предметом изучения стали концепции развития российского законодательства, издаваемые под эгидой Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Наряду с ними, теоретическую основу исследования составили работы советских, российских и зарубежных авторов, изучавших феномен прогнозирования, в том числе юридического прогнозирования, а также труды ученых-процессуалистов, ведущих познание в этой сфере. Систему методов исследования составили методы анализа и синтеза, индуктивный и дедуктивный методы, историко-правовой, сравнительно-правовой методы. В результате исследования сделан вывод об отсутствии критериев научности, которые должны предъявляться к прогнозу развития правовых явлений. В выводах были сформулированы требования, которым должен соответствовать научный прогноз развития отраслевого законодательства.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА. Уголовно-процессуальное законодательство, концепция развития, прогнозирование, юридическое прогнозирование, прогноз. ИНФОРМАЦИЯ О СТАТЬЕ. Дата поступления 15 октября 2024 г.; дата принятия к печати 17 декабря 2024 г.; дата онлайн-размещения 20 декабря 2024 г.
Original article A.B. Divaev
Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia,
Novokuznetsk, Russian Federation, [email protected]
ABSTRACT. The article critically analyzes the forecasting method as a means of understanding the development of criminal procedure law and criminal procedure legislation. The relevance of his study is due to the extremely inconsistent development of criminal procedure legislation, the unsystematic nature of many of his novels, which raises the question of the consistency of the scientific justification of legislative activity and the effectiveness of interaction between the legislator and the scientific community. The author's position is based on the strict scientific nature of predictive activity in the legal field, accordingly, the concepts of the development of Russian legislation published under the auspices of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation became the subject of study. Along with them, the theoretical basis of the study was the work of Soviet, Russian and foreign authors who studied the phenomenon of forecasting, including
© ffueaee A.E., 2024
SCIENTIFIC FORECASTING AND EFFECTIVENESS OF CRIMINAL PROCEDURAL IMPACT
legal forecasting, as well as the works of process scientists leading knowledge in this field. The system of research methods consists of methods of analysis and synthesis, inductive and deductive methods, historical and legal, comparative legal methods. As a result of the study, it was concluded that there are no scientific criteria that should be applied to the forecast of the development of legal phenomena. The conclusions formulated the requirements that the scientific forecast of the development of industry legislation should meet.
KEYWORDS. Criminal procedure legislation, development concept, forecasting, legal forecasting, forecast.
ARTICLE INFO. Received October 15, 2024; accepted December 17, 2024; available online December 20, 2024.
Прогнозирование обоснованно считается одним из самых эффективных средств стратегического планирования жизни нашего государства, что подтверждено и на законодательном уровне. Федеральный закон от 28.06.2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» (далее ФЗ о стратегическом планировании»), определяет прогнозирование, как «деятельность участников стратегического планирования по разработке научно обоснованных представлений о рисках социально-экономического развития, об угрозах национальной безопасности Российской Федерации, о направлениях, результатах и показателях социально-экономического развития Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований».
В предложенном законодателем определении обращает на себя внимание требование закона о строго научном характере прогнозирования, что, само по себе, необходимо рассматривать исключительно с положительной стороны. Очевидно, что прогностическая деятельность вне научного метода малоэффективна, так как только наука может предоставить субъекту прогнозирования систематизированное знание об объективной действительности, позволяющее «слепое» фантазирование трансформировать в научно обоснованный прогноз.
В этой связи представляется интересным вопрос о том, как работает этот механизм в контексте научного прогнозирования направлений развития уголовно-процессуального законодательства; насколько научное сообщество помогает законодателю и как часто он прибегает к его помощи?
Прогнозирование, как «...специальное научное (курсив наш. — А.Д.) исследование, предметом которого выступают перспективы развития явления» [1, с. 8], стало применяться в научном, и в том числе юридическом, познании достаточно давно. Так, известный американский юрист — О.У. Холмс, еще в конце XIX в., определяя социальную природу юридической обязанности, писал следующее: «... так называемая юридическая обязанность — это не что иное, как предсказание того, что, если человек совершит или воздержится от определенных действий, он будет вынужден страдать тем или иным образом на основании решения суда, а значит, и по юридическому праву» [2, с. 461], тем самым, рассматривая прогноз, в качестве информационной основы для появления закона, предусматривающего должные и необходимые формы поведения.
Однако, настоящий расцвет научное прогнозирование в западной науке пережило в 60—80-е г. XX в., вместе с появлением в науке футуристических философских течений [3—6]. Именно с этим периодом связано появление работ, посвященных исследовательской природе прогнозирования, и в советской науке.
В современной российской правовой теории прогнозирование тенденций развития права, именуемое «юридическим прогнозированием», принято определять «процессом получения научной информации о будущем состоянии государственно-правовых процессов и явлений» [7, с. 132]. Конечно, в интерпретации разных
исследователей это определение претерпевает некоторую модификацию [8—9]. В то же время, нужно признать, что они принципиально не меняют его сути, а, следовательно, примем его за основу и определим прогнозирование в уголовно-процессуальной сфере, как процесс получения информации о будущем состоянии уголовно-процессуального права и уголовно-процессуального законодательства.
Изучая такое явление, как научное прогнозирование, необходимо определиться и с тем, какие исследовательские материалы можно рассматривать в качестве носителя такого прогноза.
На самом деле, это достаточно сложный вопрос, т.к. признаками юридического прогноза, как научно обоснованного представления о тенденциях развития уголовно-процессуального законодательства, может обладать практически любое исследование, в которых выявляются те или иные его недостатки и предлагаются наиболее оптимальные пути их устранения. Однако, нужно признать, что не каждое из них, внешне напоминая прогноз, таковым является. Кроме того, большинство правовых исследований носит разрозненный характер, и, если и учитывается законодателем, то либо в процессе публичного обсуждения законопроекта, когда исследователями высказываются мнения, относительно последствий принятия законопроекта, либо при условии включения ученых-процессуалистов в рабочие группы по его разработке.
Определенным исключением из общего правила являются весьма интересные разработки Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, а именно — концепции развития российского законодательства, периодически издаваемые Институтом, включающие в себя, в том числе, и прогнозы развития уголовно-процессуального законодательства, на анализе которых мы и сосредоточим наше внимание.
В целом за постсоветский период таких концепций Институтом законодательства и сравнительного правоведения было подготовлено более десятка. Нас, естественно, в первую очередь, интересуют те, которые были разработаны после вступления в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 г. (далее — УПК РФ).
Хронологически первой из них была Концепция развития российского законодательства 2004 г. [10]. Интересно, что авторы той ее части, которая была посвящена развитию уголовно-процессуального законодательства, уже тогда признавали компромиссный характер уголовно-процессуального закона, вобравшего в себя «колоссальное количество поступивших замечаний, которые были частично учтены» [10, с. 382]. При всем этом, исследователи вполне справедливо указывали на то, что, он не исчерпал всех резервов для совершенствования уголовно-процессуального законодательства. Помня о том количестве изменений УПК РФ, которые последовали за эти 20 лет, как мы видим сегодня, авторы Концепции 2004 г. был более чем правы.
В то же время многие из тех конкретных прогнозов развития уголовно-процессуального законодательства, которые были высказаны тогда, не получили какого-либо развития до сих пор, по сути, так и оставшись даже не прогнозами, а скорее авторскими пожеланиями, обращенными к законодателю
Так, в частности в Концепции 2004 г. вполне справедливо указывается на то, что вектор развития уголовно-процессуального законодательства во многом предопределяется направлениями развития уголовного права [10, с. 383]. Это утверждение не требует особого обоснования — истинность его очевидна. В данной части ее авторы, руководствуясь давней идеей о возможном введении в закон состава «уголовного проступка», прогнозировали появление в уголовном процессе особого «производства об уголовном проступке» [10, с. 383], чего, как известно, до сих
пор не произошло, ни в уголовном, ни, что естественно, в уголовно-процессуальном законодательстве. При этом, основания такого «прогноза» малопонятны.
Несмотря на то, что категория «уголовного проступка» несколько лет назад вышла-таки на законодательный уровень, законопроект № 1112019-7 «О внесении изменений в Уголовный кодекс РФ и Уголовно-процессуальный кодекс РФ в связи с введением понятия уголовного проступка» был отвергнут, а, следовательно, эта идея по-прежнему остается всего лишь научной теорией. Отсюда возникает вопрос: чем же руководствовались разработчики Концепции 2004 г., научно прогнозируя тогда появление не только самого уголовного проступка, но и «особого уголовно-процессуального производства» о нем? Может этот прогноз был элементом некой общей концепции, разработанной Институтом законодательства и сравнительного правоведения?
Что ж, чтобы ответить на поставленные вопросы, нужно обратиться к разделу Концепции 2004 г., прогнозирующему направления развития уголовного законодательства: возможно, там были сформулированы положения о необходимости реформирования традиционной для нашей страны системы правонарушений, посредством включения в нее уголовного проступка? Однако там этого нет [10, с. 363—381], что еще раз демонстрирует, что ни о какой общей концепции синхронного развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства здесь речи нет, а, следовательно, в этой части «прогноз» развития уголовно-процессуального законодательства, сформулированный в Концепции 2004 г. носит не научный, а произвольный, надуманный характер.
Достаточно странным выглядит и прогноз «федерализации» уголовно-процессуального законодательства, высказанный в Концепции 2004 г. Суть его заключается в том, что по предположению ее авторов некие «территориально-природные» особенности нашей страны должны привести к перераспределению (делегированию) некоторых полномочий в области уголовного судопроизводства субъектам РФ. К таким полномочиям ими были отнесены, в частности, «разработка процедур, связанных с примирением сторон в уголовном судопроизводстве» [10, с. 384].
На первый взгляд, предложенный прогноз не лишен логики: Россия — федеративное государство, а стало быть, ее субъекты могут осуществлять законодательные функции в тех пределах, которые установлены Конституцией РФ. Однако, и тогда, в 2004 г., и в последующем, и сегодня, согласно пункту «о» ст. 71 нашего Основного закона, процессуальное законодательство являлось и является исключительной сферой ведения Федерации, что указывает на неконституционность, а, следовательно, и абсолютную несбыточность прогноза, по крайней мере, до тех пор, пока для этого не появятся социально-политические предпосылки.
Таким же практически нереализуемым выглядит и прогноз о разработке «Основ уголовно-процессуального законодательства Союзного государства» России и Беларуси. Разработчики Концепции 2004 пишут: «При объединении двух государств не исключено слияние систем законодательства обеих стран, включая уголовно-процессуальное законодательство» [10, с. 384]. С чего они решили, что наши государства рассматривают вопрос о «слиянии законодательства», на тот момент было известно, видимо, только им.
Чтобы осознать несбыточность их пожеланий, достаточно проанализировать текст Договора между РФ и Республикой Беларусь от 08.12.1999 г., где сказано о создании Союзного государства, основанного на принципах, скорее, конфедеративного устройства, нежели чем о создании единого государства. По этой причине ст. 18 Договора относит к совместному ведению государств-участников «гармонизацию и унификацию» их законодательства, но не создание каких бы то ни было общих нормативно-правовых кодифицированных актов.
Как видим, в части фундаментальных направлений развития уголовно-процессуального законодательства, авторы Концепции 2004 г., высказывали малореалистичные предположения. Возникает вопрос, не обстоит ли ситуация лучше в части менее фундаментальных аспектов развития уголовно-процессуального законодательства? К сожалению, вынуждены отрицательно ответить и на него.
Так, в частности, констатируя тот факт, что «в деятельности правоохранительных органов... имеет место применение незаконных методов следствия и дознания», авторы Концепции 2004 г. утверждали, что уголовно-процессуальные нормы «должны предусматривать не только ответственность указанных должностных лиц, но и реальные механизмы, способствующие наступлению ответственности» [10, с. 385]. Такой «прогноз» ничего кроме недоумения не вызывает. О каких мерах ответственности следователей и дознавателей, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством, идет речь? И какие «реальные механизмы» наступления этой ответственности подразумевают исследователи? Как известно, применение незаконных методов следствия и дознания образует состав, как минимум дисциплинарного правонарушения, а, как максимум, уголовного преступления. Соответственно, нормы, предусматривающие ответственность за такие формы противоправного поведения следователей или дознавателей не содержатся, и не могут содержаться в уголовно-процессуальном законе — для этого есть специализированные нормы других отраслей права. Если же говорить о механизме привлечения к ответственности, то сам уголовно-процессуальный закон, в целом, и есть тот самый «реальный» и единственно возможный механизм привлечения к уголовной ответственности, лиц, совершивших, в том числе, должностные преступления и преступления против интересов правосудия.
Негативное отношение к предложенному под эгидой Института законодательства и сравнительного правоведения в 2004 г. «прогнозу» развития уголовно-процессуального законодательства, формирует и внутренняя противоречивость его положений. Его анализ, с одной стороны, обнаруживает традиционное превалирование интересов личности, ее прав и свобод, что неоднократно отмечено его авторами [10, с. 384—386]. Однако, с другой, возникает резонный вопрос, как с этими приоритетами согласуется предложение развивать предварительное расследование в направлении его сближения с оперативно-розыскной деятельностью, априори не отвечающую стандартам обеспечения прав и свобод личности в уголовном процессе [10, с. 389]?
Следующей по времени стала Концепция развития российского законодательства 2010 г. [11]. Она, как и ее предшественница включила в себя раздел о направлениях развития уголовно-процессуального законодательства.
Надо сказать, что с точки зрения научности и реалистичности, этот прогноз от предыдущего отличался в лучшую сторону, что не преминуло сказаться на количестве его положений, воплощенных в реальных нормах уголовно-процессуального закона. В ней все еще встречаются практически не выполнимые пожелания, как, например, по-прежнему отстаиваемое, мнение о «федерализации» уголовно-процессуального законодательства [11, с. 683—684] или прогноз о взаимопроникновении уголовно-процессуальных, административно-правовых и оперативно-розыскных норм и создании на их основе неких межотраслевых конструкций («унифицированного» задержания, например) [11, с. 679—680]. Однако, в целом, прогноз развития уголовно-процессуального законодательства, данный в 2010 г., имел в основе не умозрительные представления его авторов о том, как стоило бы развивать закон, а основанные на мониторинге законодательства и практики его применения конкретные предложения по совершенствованию закона.
Более того, Институт законодательства и сравнительного правоведения, устами своих сотрудников, впервые провозгласил, что в развитии уголовно-процессуального законодательства «важную роль может играть и прогнозирование последствий вносимых изменений в законодательство (курсив наш. — АД.), объективная оценка их результатов» [11, с. 683].
Какие именно из прогнозов Концепции 2010 г. были воплощены в жизнь?
В первую очередь тут стоит сказать о спрогнозированном в ней дальнейшем развитии системы принципов уголовного судопроизводства. К сожалению, авторы прогноза не упомянули, о каких именно принципах идет речь, однако само направление развития закона было определено верно — в период с 2010 по 2013 год в Главу 2 УПК РФ были включены два новых принципа: принцип разумного срока уголовного судопроизводства и независимости судей.
Очевидную практическую значимость имеют и предложения Концепции 2010 г. относительно совершенствования статусов суда, потерпевшего, обвиняемого, а также появления новых уголовно-процессуальных статусов. Что бы подтвердить данный факт достаточно сказать о появлении в законе статусов лица, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве и помощника судьи.
Как показало время, в той или иной степени, нашел свое отражение в уголовно-процессуальном законе и прогноз, касающийся появления новых уголовно-процессуальных производств. Причем, если авторы Концепции 2010 прогнозировали их возникновение, как «по линии их усложнения, так и упрощения» [11, с. 689], то в реальности законодатель пошел исключительно по второму пути, введя в закон сокращенную форму дознания и расширив круг оснований применения особого порядка судебного разбирательства.
Вполне обоснованным оказался и прогноз о расширении полномочий суда с участием присяжных, который был реализован в 2018 г. за счет допуска такого состава суда на уровень районного (гарнизонного военного) суда.
В то же время целый ряд прогнозов, касающихся уголовно-процессуального статуса следователя и суда, так и не были реализованы на практике, причиной чего стала все та же оторванность этих прогнозов от реального положения вещей в сфере уголовно-процессуального воздействия.
Так, вряд ли осуществимыми, в сколько-нибудь ближайшей перспективе, выглядят, пользовавшиеся чрезвычайной популярностью еще 10—15 лет назад представления о необходимости передачи следственных функций суду. Что в Концепции 2004 г., что в Концепции 2010 г. сотрудники Института законодательства и сравнительного правоведения остаются на позиции явных приверженцев этой точки зрения.
Сам по себе такой подход выглядит достаточно привлекательно, тем более, что здесь играл свою роль и до недавнего времени «модный тренд» на обращение к «истокам» — в данном случае опыту дореволюционной России. Однако, достаточно ли внешней привлекательности той или иной концепции для ее внедрения реальную правовую жизнь? Думается, что ответ здесь очевиден — любая теория, воплощаемая в действующие нормы закона должна соответствовать потребностям общественного развития и сложившейся системе общественных отношений в данный период. Как показывает практика, к настоящему времени ни социальной, ни экономической основы для столь радикального реформирования уголовного процесса нет.
Чрезвычайно спорным выглядит и прогноз о модернизации судебной системы, за счет создания в системе судов общей юрисдикции специализированных
судебных органов — «пенитенциарных судей» и «судей по рассмотрению дорожно-транспортных преступлений» [11, с. 686]. О социальной полезности таких «нововведений» авторы умалчивают, обосновывая необходимость введения должности последнего «бурным развитием автомобильного транспорта, увеличением количества дорожно-транспортных происшествий» [11, с. 686]. Если следовать их логике, законодатель должен каждый раз реагировать на увеличение количества преступлений созданием специализированного суда. Такая аргументация выглядит, мягко говоря, слабо.
Следующая Концепция развития российского законодательства увидела свет в 2015 г. [12] и как материал, прогностического характера явно уступала своей предшественнице. В своей основе она, по сути, имела, все те же мало имеющие отношение к реальным тенденциям развития уголовно-процессуального законодательства, пожелания авторов концепции о необходимости создания единого следственного аппарата, наделения судов функцией расследования уголовных дел (учреждение фигуры судебного следователя), создании межотраслевых институтов на стыке уголовно-процессуального и иных отраслей права, и пр. С этой точки зрения Концепция 2015 года стала несомненным шагом назад, приблизившись к Концепции 2004 г.
Данная ситуация выглядит тем более странно, если учесть тот факт, что незадолго до появления Концепции 2015 г., а именно в октябре 2014 г. Институт законодательства и сравнительного правоведения был соучередителем проведения круглого стола на тему «Развитие процессуального права в России», в котором приняли участие крупнейшие специалисты различных отраслей процессуального права. Предметом круглого стола стали общие проблемы развития процессуального права в целом, его цели, задачи, межотраслевые связи, основания унификации и дифференциации процессуальных институтов и др.
К сожалению, результатом круглого стола стала всего лишь изданная по его итогам монография [13], сами же выработанные положения никак не были отражены в Концепции 2015 г.
Итак, что мы имеем «в сухом остатке»? За почти четверть века действия УПК РФ 2001 г., три концепции развития российского законодательства имели в своем содержании часть, посвященную развитию уголовно-процессуального законодательства. При этом только одна из них — Концепция 2010 г. может, в той или иной степени, быть названа прогнозом, при том, что и она не лишена весьма существенных недостатков. Отсюда резонен вопрос, каким требованиям должна отвечать та или иная теоретическая мысль, дабы мы с полным основанием могли бы считать ее научным прогнозом развития законодательства, а не слепым предугадыванием возможных путей его изменения? Как представляется, таких требований шесть:
1. Стратегический характер юридического прогноза — признак, принципиально отличающий прогностические положения от предложений по совершенствованию конкретной правовой нормы или правового института. Прогноз развития законодательства это не просто средство точечной коррекции, адресованное конкретной норме или правовому институту. Это способ научно обоснованного предвиденья путей развития отрасли, а лучше комплекса родственных отраслей законодательства (например, уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного права), данный на стратегическом уровне и, как минимум, на среднесрочную (5—7 лет), а лучше долгосрочную (10 лет и более) перспективу.
2. Концептуальность прогноза. Отрасли права, а, следовательно, и отрасли законодательства, не дискретны, они не существуют в «вакууме», отдельно друг от друга. Отсюда следует, что прогнозируя развитие отраслевого законодатель-
ства, его автор не может ограничиваться только самой отраслью, т.к. горизонт возможной его модернизации зависит и от направлений развития других отраслей права и поэтому прогноз должен учитывать тенденции развития смежных отраслей права и их институтов. Так, не секрет, что многие известные нам институты уголовно-процессуального права, на самом деле имеют межотраслевую природу, отражая его связи с отраслями уголовного и уголовно-исполнительного права. Соответственно, было бы чрезвычайно полезным, если бы уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство развивались синхронно. Спрогнозировать же такое развитие возможно исключительно на концептуальном уровне.
3. Объективность прогноза. Учитывая, что прогноз дается, относительно развития системы правового воздействия на общественные отношения, данное требование, являющееся прямым производным от общего свойства объективности права. Если максимально обобщать, объективно обусловленным можно назвать такой прогноз, который в основе имеет не пожелания его автора о том, каким ему хотелось бы видеть общество, а отраженный его сознанием образ действительно существующей системы общественных отношений, развитие которых прогнозируется им. Это важнейший признак прогноза, без которого, вряд ли возможно выполнение следующего требования, предъявляемого нами к нему.
4. Реалистичность прогноза, что в целом можно определить, как наличие потенциала для его воплощения в законодательстве. Вряд ли имеет хоть какое-то значение прогноз (а, скорее, фантазии), у которого такого потенциала нет. При этом, ограничения могут носить как ресурсный (отсутствие финансирования, кадров, материально-технической базы и пр.), так и чисто правовой характер. В качестве примера таких ограничений, применительно к «прогнозам» развития уголовно-процессуального законодательства, можно привести предложения по его «федерализации», неоднократно звучавшие в концепциях развития российского законодательства, что принципиально невозможно в силу Конституции РФ.
5. Системность или, другими словами, внутренняя непротиворечивость прогноза. Требование вполне очевидное, учитывая системный характер, как отрасли уголовно-процессуального права, так и отрасли уголовно-процессуального законодательства, основу которого составляет кодифицированный нормативно-правовой акт — УПК РФ 2001 г.
6. Результативность прогноза, что в самом общем виде означает возможность предвиденья, как чисто правовых, так и, в целом, общесоциальных последствий воплощения прогноза в жизнь. Здесь исследователю нужно четко понимать, что прогнозирование — не слепое «нащупывание» возможностей, а целенаправленная деятельность по реализации обоснованных представлений о лучшем состоянии совершенствуемой системы. По-другому никак — слишком велика цена ошибки или необоснованного эксперимента в правовой сфере, тем более, если она связана с реализацией уголовной ответственности.
В завершении, подводя итог, необходимо выразить обоснованную надежду на дальнейшее совершенствование прогностической деятельности, в том числе и относительно путей развития уголовно-процессуального законодательства. На чем основана эта надежда? В нынешнем, 2024 году Институт законодательства и сравнительного правоведения опубликовал новый вариант концепции развития российского законодательства [14]. Естественно, пока преждевременно говорить о состоятельности данного прогноза, но ознакомление с его содержанием указывает на то, что он — несомненный шаг вперед в сравнении с любой ранее опубликованной концепцией. По крайней мере, отрадно, что авторы статьи о развитии уголовно-процессуального законодательства наконец-то прямо заявили: «... зако-
нодательство об уголовном судопроизводстве должно основываться на реалиях политических, социальных, экономических и других процессов, протекающих в государстве и обществе, на цели отправления правосудия при согласованности структурных элементов (институтов) уголовного процесса и функций его ключевых участников» [14, с. 466]. И это настраивает на положительный лад.
Список использованной литературы
1. Рабочая книга по прогнозированию / Э.А. Араб-Оглы, И.В. Бестужев-Лада, Н.Ф. Гав-рилов [и др.]; отв. ред. И.В. Бестужев-Лада. — Москва : Мысль, 1982. — 430 с.
2. Holmes O.W. jr. The Path of the Law / O.W. Holmes jr. // Harward Law Review. — 1897. — Vol. 10, no. 8. — Pp. 457-478.
3. Jontisch E. Technological Forecasting in Perspective: A Framework for Technological Forecasting, Its Techniques and Organisation / E. Jontisch. — Paris : Organisation for Economic Co-operation and Development, 1967. — 402 p.
4. Law and the American Future : Papers Prepared for the 2nd American Assembly on Law and a Changing Society, 1975 / ed. by M.L. Schwartz. — Prentice-Hall, 1976. — 212 p.
5. Dentsch S.G. Law, Capitalism and the Future / S.G. Dentsch // Florida Law Review. — University of Florida's Fredric G. Levin College of Law, 1976. — Pp. 309-350.
6. Martino J.P. Technological Forecasting for Decision Making / J.P. Martino. — 2nd ed. — New York : North-Holland, 1983. — 462 p.
7. Стегний В.Н. Основные сферы социального прогнозирования : учеб. пособие / В.Н. Стегний. — Пермь : Изд-во Пермского государственного технического университета, 2008. — 182 с. — EDN QOJGPT.
8. Тихомиров Ю.А. Юридическое прогнозирование : науч.-практ. пособие / Ю.А. Тихомиров. — Москва : Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, 2018. — 168 с.
9. Агамиров К.В. Юридическое прогнозирование как фактор совершенствования российской правовой системы : дисс. ... д-ра. юрид. наук : 12.00.01 / К.В. Агамиров. — Москва, 2020. — 593 с.
10. Концепция развития российского законодательства / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова, Ю.П. Орловского. — Москва : Городец, 2004. — 848 с.
11. Концепции развития российского законодательства / под ред. Т.Я. Хабриевой, Ю.А. Тихомирова. — Москва : Эксмо, 2010. — 732 с.
12. Научные концепции развития российского законодательства : монография / ответственные редакторы: Т.Я. Хабриева, Ю.А. Тихомиров. — Москва : Юриспруденция, 2015. — 544 с. — EDN VWMAQX.
13. Проблемы развития процессуального права России : монография / А.В. Белякова, Л.А. Воскобитова, А.В. Габов [и др.]. — Москва : Норма; Инфра-М, 2016. — 224 с. — EDN YQVBFR.
14. Научные концепции развития российского законодательства : монография / ред. Т.Я. Хабриева, Ю.А. Тихомиров. — 8-е изд., доп. и перераб. — Москва : Норма, 2024. — 656 с. — EDN VJUIJQ.
References
1. Arab-Ogly Eh.A., Bestuzhev-Lada I.V., Gavrilov N.F. [at al.]; Bestuzhev-Lada I.V. (ed.). Forecasting Workbook. Moscow, Mysl' Publ., 1982. 430 p.
2. Holmes O.W. jr. The Path of the Law. Harward Law Review, 1897, vol. 10, no. 8, pp. 457-478.
3. Jontisch E. Technological Forecasting in Perspective: A Framework for Technological Forecasting, Its Techniques and Organisation. Paris, Organisation for Economic Co-operation and Development, 1967. 402 p.
4. Schwartz M.L. (ed.). Law and the American Future. Papers Prepared for the 2nd American Assembly on Law and a Changing Society, 1975. Prentice-Hall, 1976. 212 p.
5. Dentsch S.G. Law, Capitalism and the Future. Florida Law Review. University of Florida's Fredric G. Levin College of Law, 1976, pp. 309-350.
6. Martino J.P. Technological Forecasting for Decision Making. 2nd ed. New York, North-Holland, 1983. 462 p.
7. Stegnii V.N. Main Areas of Social Forecasting. Perm', Permskii gosudarstvennyi tekh-nicheskii universitet Publ., 2008. 182 p. EDN: QOJGPT.
8. Tikhomirov Yu.A. Legal Forecasting. Moscow, Institut zakonodatel'stva i sravnitel'no-go pravovedeni Publ., 2018. 168 p.
9. Agamirov K.V. Legal Forecasting as a Factor in Improving the Russian Legal System. Doct. Diss. Moscow, 2020. 593 p.
10. Khabrieva T.YA., Tikhomirov Yu.A., Orlovskii Yu.P. (eds.). Concept of Development of Russian Legislation. Moscow, Gorodets Publ., 2004. 848 p.
11. Khabrieva T.Ya., Tikhomirov Yu.A. (eds.). Concepts for the Development of Russian Legislation. Moscow, Ehksmo Publ., 2010. 732 p.
12. Khabrieva T.Ya., Tikhomirov Yu.A. (eds.). Scientific Concepts for the Development of Russian Legislation. Moscow, Yurisprudentsiya Publ., 2015. 544 p. EDN: VWMAQX.
13. Belyakova A.V., Voskobitova L.A., Gabov A.V. [at al.]. Problems of Development of Procedural Law of Russia. Moscow, Norma Publ., Infra-M Publ., 2016. 224 p. EDN: YQVBFR.
14. Khabrieva T.Ya., Tikhomirov Yu.A. (eds.). Scientific Concepts for the Development of Russian Legislation. 8th ed. Moscow, Norma Publ., 2024. 656 p. EDN: VJUIJQ.
Автор
Диваев Александр Борисович — кандидат юридических наук, доцент, декан юридического факультета, Кузбасский институт Федеральной службы исполнения наказаний, г. Новокузнецк, Российская Федерация, БРШ-код: 1608-0211, А^огГО РИНЦ: 311891.
Author
Alexander B. Divaev — PhD in Law, Associate Professor, Dean of the Law Faculty, Kuzbass Institute of the Federal Penitentiary Service of Russia, Novokuznetsk, Russian Federation, [email protected], SPIN-Code: 1608-0211, AutorlD RSCI: 311891.
Для цитирования
Диваев А.Б. Научное прогнозирование и эффективность уголовно-процессуального воздействия / А.Б. Диваев. — DOI 10.17150/2411-6262.2024.15(4).1466-1475. — EDN VZDGWK // Baikal Research Journal. — 2024. — Т. 15, № 4. — С. 1466-1475.
For Citation
Divaev A.B. Scientific Forecasting and Effectiveness of Criminal Procedural Impact. Baikal Research Journal, 2024, vol. 15, no. 4, pp. 1466-1475. (In Russian). EDN: VZDGWK. DOI: 10.17150/2411-6262.2024.15(4).1466-1475.
Baikal Research Journal
электронный научный журнал Байкальского государственного университета
2024, vol. 15, no. 4 issn 2411-6262 2 0 24. Т. 15, № 4
