CC BY
47
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2019. № 6
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
В.В. Миронов*, Е.Н. Мощелков**, К.Ю. Аласания***, Э.Д. Дряева****, А.В. Никандров*****, С.В. Туманов******
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ РОССИИ: ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ******* СТАТЬЯ ВТОРАЯ
Статья посвящена осмыслению трансформаций ценностной системы современного человека в эпоху глобализации. Представлен анализ обще-
* Миронов Владимир Васильевич — доктор философских наук, член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой онтологии и теории познания, декан философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: + 7 (495) 939-19-25; e-mail: [email protected]
** Мощелков Евгений Николаевич — доктор политических наук, профессор, заведующий кафедрой философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: +7 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
*** Аласания Кира Юрьевна — кандидат политических наук, доцент, доцент, заместитель заведующего кафедрой философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: +7 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
**** Дряева Элла Давидовна — кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры социальной философии и философии истории, заместитель декана философского факультета МГУ имени им. М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: +7 (495) 939-19-40; e-mail: [email protected]
***** Никандров Алексей Всеволодович — кандидат политических наук, доцент, доцент, заместитель заведующего кафедрой философии политики и права философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: +7 (495) 939-24-42; e-mail: [email protected]
****** Туманов Сергей Владимирович — доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник лаборатории «Информационные технологии в гуманитарном образовании» философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (119991, Ленинские горы, МГУ, учебно-научный корпус «Шуваловский», г. Москва, Россия), тел.: +7 (903) 171-08-08; e-mail: [email protected]
******* Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и АНО ЭИСИ в рамках научного проекта № 19-011-31055 «Национальные ценности России: трансформация исторических смыслов в XXI веке» и в рамках деятельности Выдающейся научной школы МГУ имени М.В. Ломоносова «Трансформации культуры, общества и истории: философско-теоретическое осмысление» (The reported study was funded by RFBR and EISR according to the research project № 19-011-31055 "The national values of Russia: Transformations of historical meanings in the XXI century" and was prepared within the framework of the Leading scientific school of Lomonosov Moscow State University "Transformations of culture, society and history: philosophical and theoretical understanding").
мировых трендов изменения ценностей, прослеживается влияние глобализации на процессы размывания границ национальных ценностных систем, разрушения системных способов их организации. Отдельно в связи с этим рассматривается процесс массовизации современного общества. На основании анализа новейших статистических данных исследуется специфика трансформации ценностей в современной России, приводятся примеры подобного рода трансформаций.
Ключевые слова: национальные ценности, глобализация, культура, трансформация, идентичность, современность.
V.V. M i r o n o v, E.N. M o s c h e l k o v, K.Yu. A l a s a n i a, A.V. N i k a n d r o v, E.D. D r y a e v a, S.V. T u m a n o v. National values of Russia: historical traditions. Article 2
The article reflects transformations of the value system of the modern human being in the epoch of globalization. The article shows international trends of values' change, focuses on globalization influencing the processes of de-bordering of the national value systems, destructing systematic modes of their organizations. In this respect, the article considers the phenomenon of massification of the modern society. Basing on the up-to-date statistics, the article demonstrates the specifics of transformations of the values in modern Russia and gives the examples of such kind of transformations.
Keywords: national values, globalization, culture, transformation, identity, modernity.
Общемировые тенденции трансформации ценностей
Система ценностей всегда выступает как реализация особенностей конкретной культуры, находящейся на определенной ступени исторического развития, и отражает как внутренние особенности данной культуры, так и ее взаимодействие в рамках общечеловеческой системы культур. Система ценностей России также складывалась в ходе естественно-исторического процесса, выступая основой идентичности сложно образованного социума, включая в себя все те особенности, которые были для него характерны. Она, в этом смысле, проходит все этапы формирования и развития культуры: от ценностей традиционного общества до их трансформации в современной культуре глобального общества. Процесс глобализации на своей нынешней стадии ведет не просто к размыванию национальных, традиционных ценностей, а к разрушению системного способа их организации. В этом суть трансформационного процесса, где основную роль играет массовизация общественной жизни.
В современном обществе, наряду с социальными группами, формирующими его структуру, возникают и множатся своеобразные «образования», которые представляют собой массу. Масса — это
группа людей, объединенных одной общей мотивационной базой (потребность, интерес, цель и т.д.), на основе которой они совместно осуществляют соответствующий конкретный вид деятельности, являются приверженцами общей для них ценности. Особенностью современного существования массы является то, что это уже не просто совокупность отдельных людей или групп людей, связанных общими задачами и целями, пусть даже временного характера, что было характерно для традиционного общества, а своеобразная «кластерная масса», в которой реальные связи и взаимодействия носят краткосрочный характер и заменяются виртуальными.
Разрушение традиционной системы ценностей и упрощение качества информации приводят к разрушению культурных дихотомий, которые выступают своеобразными связующими нитями культуры, обеспечивая ее целостность, соединяя в едином целом противоположные компоненты. Культура содержит в себе как элитарные, так и массовые тенденции. «Противоречие заключается в том, что каждый человек, участвуя в образовании культуры, одновременно испытывает на себе влияние обеих сторон, подчиняясь имеющимся структурным связям, которые выводят индивида за рамки его собственных качеств: человек живет согласно неким общекультурным представлениям, ориентируется на них как на некие эталоны. Для людей они выступают как общекультурные и общечеловеческие ценности. А особенности индивидуальной жизни, жизненной среды и условий определяют форму и характер каждодневной жизни человека, которая может значительно отстоять от элитарных форм, но все же, через нормы и традиции, связана с ними» [В.В. Миронов, 2006, с. 33].
В частности, разрушается пропорция между высокой и низовой культурой. Под высокой культурой в данном случае понимается идеализированная часть культуры, требующая определенной подготовки при ее восприятии. Низовая часть культуры связана с традициями и нормами повседневной жизни. «Последняя становится массовой не только по количеству вовлеченных в нее субъектов, но и по упрощенному качеству потребляемого продукта. В результате доминирующим фактором оказывается не смысл или качество продукта творчества, а система его распространения (тиражирования)» [В.В. Миронов, 2009].
Прав оказался Г. Маркузе, который, описывая когда-то сущность социальной группы, отмечал, что в ней человек выступает представителем, например, этноса и вступает в многомерную систему отношений, обусловленных его языком, обычаями, традиционными видами деятельности, отношениями с другими этносами и т.д. Отношения людей внутри массы носят не синтетический, а «одномерный» характер. В современном обществе человек, как правило, включен в
несколько не связанных между собой групп — то, что мы обозначили как кластеры. Тем самым, как правило, не человек становится «многомерным» индивидуумом, а происходит, особенно в современных медийных условиях, распространение его индивидуальной одномерности [Г. Маркузе, 1994, с. 6-10]. Позже блистательный Умберто Эко так описывает распространение собственной «индивидуальности» в современных медийных условиях: «Так вот, господин, о котором идет речь, купил в Интернете место под домашнюю страницу (что сколько-то стоит), чтобы показать всем фотографию своей толстой кишки. Попробуем порассуждать, что за психологическая драма кроется за таким решением. Человек, которому жизнь не дала возможности выделиться, обратить на себя внимание не то что потомков, но даже современников, решается — не до жиру, быть бы живу! — войти если не в историю, то уж хотя бы в современность, показывая миллионам потенциальных сетевых странников свою собственную прямую кишку, ничем не отличающуюся — вот ведь совпадение — от прямой кишки кого бы то ни было» [У Эко, 2008, с. 192].
На наших глазах набирает обороты конвергентное развитие на-нотехнологий, биотехнологий, социальных технологий и соответствующих им областей научного знания, которое создает интегральные объекты нового типа, объединяющие в единое целое специфические свойства физического, биологического, социального и ментального. Это путь кардинальных изменений в отношениях индивида с предметным миром и социальной средой в целом. Мы вступаем в эру растущей тотальной межсвязности, размывания границ между природой и культурой, становления новой «корпоральности», когда сложная фрактальная граница субъекта делокализуется как в пространстве, так и во времени. Этот процесс не может не сопровождаться «переломом в сознании», формированием и утверждением его новых ценностно-смысловых структур, новых экзистенциальных смыслов и целей жизнедеятельности, а тем самым и новых форм идентичности.
В отличие от социальных систем эпохи модерна (не говоря уж о более ранних), сегодняшнее общество существенно осложняет для индивида задачу формирования идентичности, поскольку лишает индивида точки опоры в виде единственной готовой модели, предлагая вместо этого множество траекторий идентификации. Человека, потерявшегося в этом многообразии, не нашедшего свою идентичность, можно уподобить человеку без адреса. Он затрудняется ответить на вопрос: «Где я нахожусь и куда двигаюсь?» Главные желания современного человека — зарабатывать и тут же тратить, не оставляя «ни времени, ни подходящего места, чтобы воспитывать свою душу» [Ю. Кристева, 1998, с. 257].
Философы называют сегодняшнее состояние общества нигилизмом современности, представляя жизнь современного человека как постоянную борьбу c невротическими расстройствами, «они смотрят телевизор для того, чтобы успокоиться. Для того, чтобы не думать, а не для того, чтобы найти там слова и мысли. <... > Образы, имиджи становятся средством стирания психического пространства, что успокаивает на какое-то время» [Ю. Кристева, 2005]. С помощью свайпов и обновлений новостных лент проживаются все конфликты, однако они так и не находят решения, поскольку не требуют его от индивида, предоставляя ему возможность остаться на уровне эмоций и не выходить на уровень рефлексии, что препятствует полноценному дискурсивному оформлению идентичности.
В сознании «человека массы» ценности всех приютивших его масс формально равнозначны, или их значимость обусловлена субъективным выбором. Поэтому на его «ценностной палитре» общественно значимые, в том числе и национальные ценности, оказываются рядоположенными с ценностями, принятыми в каком-то фанклубе или другом сетевом сообществе. Это свойство массового сознания Б.А. Грушин мягко называл мозаичностью [Б.А. Грушин, 1987, с. 332]. Массовые опросы населения не могут отследить динамику данного процесса, поскольку фиксируют изменение статуса только «высших» ценностей.
До недавнего времени смена ценностной парадигмы происходила таким образом, что какие-то ценности утрачивали статус абсолюта, но на смену ему приходил другой абсолют. Например, в переходном возрасте максимы родителей и учителей утрачивают свою «сакраль-ность», но замещающие их ценности молодежной субкультуры обладают еще более жесткой нормативностью. Взамен абсолютной ценности королевской власти провозглашается абсолютная же ценность демократического устройства общества, и такой характер ее позиционирования является необходимым условием утверждения нового строя. Только позже, да и то не ко всем, приходит понимание того, что и эта власть не идеальна.
В традиционном обществе осознание бесспорной значимости или относительности той или иной ценности, как правило, — результат собственного многолетнего опыта или длительного идеологического воздействия. Сегодня одна из важнейших характеристик культуры постмодерна — это виртуализация бытия на основе современных коммуникационных технологий, которая неизбежно ведет и к виртуализации ценностей. Как пишут Джаред Коэн и Эрик Шмидт, в ближайшее время состоится «переход от ситуации, когда личность формируется оффлайн и позднее проецируется в сеть, к созданию он-лайн-личности, которая затем воплощается в реальном мире, окажет
огромное влияние на граждан, государства и компании. И от того, как удастся решить проблемы конфиденциальности и безопасности личных данных, будут зависеть границы человеческой свободы» [Э. Шмидт, Д. Коэн, 2013, с. 44].
Амбивалентность, которую психологи и психиатры долгое время рассматривали в качестве серьезного сбоя психического здоровья, является неотъемлемой частью виртуального пространства. Содержание ценности в нем фактически подменяется символом, «иконкой». По мнению М. Кастельса, под мощным воздействием новой коммуникационной системы, опосредованной социальными интересами, политикой правительств и стратегиями бизнеса, рождается новая культура: культура реальной виртуальности, при которой целостность человеческого опыта концентрируется в мультимедиатексте [М. Кастельс, 2000].
Этот трансформационный процесс, вызванный объективными «технологическими» изменениями в современном обществе, приводит в том числе и к мировоззренческим последствиям, например, к нивелированию высших ценностей человека. М. Эпштейн в связи с этим совершенно резонно поднимает вопрос: останется ли человек в ценностном смысле человеком или превратится в машину? «Если видеть будущего человека как возможность новой гармонии и новой трагедии в отношениях между организмом и механизмом, между рожденным и сотворенным, то мы находимся лишь на первом подступе к этой гигантской фигуре, для которой тесен будет масштаб шекспировских и гетевских трагедий» [М. Эпштейн, 2001].
Специфика трансформации ценностей
в современной России
В России на общемировые тенденции наложился процесс трансформации, произошедший в стране в конце прошлого века. Реформы, направленные на «возвращение в лоно цивилизации», и их последствия не могли не сказаться на иерархии ценностей, а главное — кардинально поменяли официально провозглашаемые ценностные ориентиры, которые должны были повлиять на мировоззрение подрастающего поколения.
По мнению М. Эпштейна, в отличие от Запада, где значение виртуальности было изначально слито с техникой и средствами массовой информации, в России виртуальность «уже стала повседневностью и не нуждается в каких-то особых технических ухищрениях, кодах и переключателях» [М. Эпштейн, 1998]. Г.Л. Тульчинский в предисловии к монографии Эпштейна «Философия возможного» замечает: «Показательна в этой связи речевая фигура, чрезвычайно популярная в нынешней России (в масс-медиа, от студентов слышу
на каждом шагу) — "как бы": "Я, как бы, пошла", "Он, как бы, ответил", "Они, как бы, договорились"». Эпштейн воспринимает «как бы» как присутствие виртуальной возможности, «знак расширяющихся модальностей и стирающихся граней между действительностью и возможностью» [там же].
На протяжении последней четверти века принцип частного преуспевания в качестве основного жизненного принципа «цивилизованного общества» был доминантой массированного воздействия на общественное сознание. Он провозглашает радикальный индивидуализм, т.е. автономию личности в обществе и примат ее интересов, «успешность» как показатель уровня ее развития. По мнению Г.А. Грефа, перед страной стоит задача формирования не творца, а высококвалифицированного потребителя. Только потребительство и обеспечивающий его «жизненный успех» могут быть реальными движущими силами позитивных перемен в обществе. Недаром, даже реклама Сколково — знамени необходимой стране модернизации — ведется именно в этом ключе: приезжайте к нам сюда со своими идеями или со своими инвестициями, и вы разбогатеете, получите доступ к потреблению по самым высоким стандартам.
На первых порах идеологи реформ верили в «неодолимую» силу рынка, ничего не знали и не хотели знать об архетипах, менталитете населения страны и его отдельных социальных групп. Однако неудачи заставили искать их причины не только в «кознях красно-коричневых» и «неспособности обывателя осознать свои подлинные интересы», но и в фундаментальных национальных ценностях.
Так, Е.Г. Ясин — научный руководитель «Высшей школы экономики», подробно анализируя традиционные русские ценности, доказывает, что они в своей совокупности «непродуктивны применительно к современным условиям» [Е.Г. Ясин, 2004], тормозят переход страны к нормальным рыночным отношениям и способствуют укреплению авторитаризма, пренебрежению правами личности. Автор не делает обобщающего вывода, но он очевиден — нужны целенаправленные меры по дальнейшей трансформации ценностного мира россиян.
Одно из направлений реализации таких мер — это пропаганда альтернативной системы ценностей. Термин «западные» в силу известных причин приобрел в общественном мнении россиян негативную коннотацию, поэтому чаще речь идет об их приобщении к «европейским или американским ценностям». Отражением этого являются результаты телефонного опроса граждан РФ, проведенного Фондом «Общественное мнение» в 2014 г. (ТелеФОМ, 2014). Почти каждый второй респондент не сталкивался с выражением «европейские ценности», а мнение остальных распределилось следу-
ющим образом: 29% считают, что чем больше людей в России будут разделять европейские ценности, тем хуже для нашей страны, а 21% придерживается прямо противоположной точки зрения.
Признавая все возрастающую роль манипулятивных технологий в переформатировании мировоззрения человека, мы все-таки исходим из того, что направленность, характер и динамика этого процесса определяются прежде всего коренными изменениями окружающей его реальности. Сегодня существует немало способов «разорвать» на уровне сознания естественную связь между насущными потребностями и интересами человека и символизирующими их ценностями. Однако в процессе повседневной жизни эта связь будет с необходимостью проявляться. Еще очевиднее проявляется отсутствие такой, декларируемой на словах, связи. Так, например, базовую для «европейских ценностей» свободу в 1997 г. признавала в качестве своей личной ценности почти треть молодежи, а в 2016 г. — всего 14% [Т.И. Варзанова и др., 2000]. Важность ценности «демократия» в 2000 г. отмечало 9% участников общенационального опроса, а в 2013 г. — 4% их численности (ФОМнибус, 2013).
Представления о тенденциях изменения ценностного сознания — это, как правило, продукт концептуального мышления, но их верификации служат эмпирические социологические исследования. Они же дают информацию о динамике ценностных сдвигов. В данном случае теоретические положения и эмпирические данные взаимодополняют друг друга. Обращаясь к результатам опросов общественного мнения, следует, однако, иметь в виду и то обстоятельство, что они замеряют изменения сознания человека, т.е. его мировоззрения, а ценности функционируют и на уровне психологии — более консервативном, менее подверженном ситуативным внешним влияниям «пласте» внутреннего мира человека.
Примеры трансформации национальных ценностей
Если говорить о конкретных национальных ценностях, то следует подчеркнуть, что длительный и по преимуществу стохастический процесс их трансформации требует целенаправленного и междисциплинарного исследования в режиме мониторинга. Такого исследования в стране пока не проводилось. Отдельные публикации и социологические замеры позволяют сделать лишь ряд умозаключений по поводу изменения некоторых из этих ценностей.
Новации национального масштаба обычно инициируются не молодежью, но она проявляет к ним живой интерес, и укорененность этих новаций в будущем, в конечном счете, зависит от сегодняшней молодежи. Поэтому, анализируя изменения ценностных ориентаций
населения страны, особое внимание следует уделять данной возрастной группе.
Ценность безопасности относится к числу базовых ценностей человека, а следовательно, входит в круг приоритетов каждой нации. Однако ее место в иерархии ценностей представителей наций, даже проживающих на одном континенте, различается и весьма существенно. Результаты Европейского социального исследования (ESS) показывают, что в 2007 г. проблемой безопасности менее других было озабочено население «старой» Европы. Для жителей стран Восточной Европы, в том числе и России, переживших болезненный процесс социально-политической трансформации, ценность «безопасность» входит в число приоритетных.
Более того, значимость безопасности для россиян с 2000 по 2013 г. только выросла (с 38 до 47%) (ФОМнибус, 2013). Думается, что волна неконтролируемой эмиграции, террористические акты заставили и жителей Западной Европы сейчас больше ценить свою безопасность.
Психологи и социологи уже давно указывают на кризис традиционной семьи, приводят статистику разводов, отмечают увеличение количества детей, выросших в неполных семьях, анализируют серьезные проблемы, связанные с их социализаций и т.д. Вместе с тем данные массовых опросов на протяжении последних 30 лет неизменно показывают, что семья входит в тройку важнейших ценностей абсолютного большинства жителей страны, в том числе молодежи.
Более детальный анализ взглядов этих людей говорит о том, что семья остается для них «островком» безопасности, стабильности, психологического комфорта в сложно устроенном, а порой и враждебном мире. Тот же анализ показывает, что в молодежной среде есть статистически значимые группы людей, для которых семья вообще не является ценностью. Их приоритеты индивидуалистичны: материальное благополучие, свобода, здоровье. Эти данные позволяют сделать вывод о том, что семья как национальная ценность остается одной из «скреп» российского социума и нуждается не только в поддержке со стороны государства, но и в предметном изучении тех противоречивых процессов, которые протекают в семейной сфере.
Как уже говорилось, к числу национальных ценностей относится справедливость, и социологические исследования ФОМа свидетельствуют о том, что растет численность населения страны (с 22% в 2000 г. до 30% в 2013 г.), для которого она имеет особую значимость. Общественный запрос на социальную справедливость отмечают и социологи ВЦИОМа. При этом они указывают: по мнению абсолютного большинства респондентов (82%) наше общество не становится более справедливым, а каждый третий участник опроса (32%) по-прежнему придерживается той точки зрения, что власти
страны скорее препятствуют социальной справедливости в обществе (ВЦИОМ Пресс-выпуск № 3822, 2018). Отмеченный настрой говорит о том, что ценность «справедливость», оставаясь сегодня фактором консолидации общества, не является одновременно фактором обеспечения его стабильности.
В условиях мировоззренческой, идеологической чересполосицы, широко распространенного сегодня правового и морального нигилизма религия, будучи традиционной национальной ценностью, играет по преимуществу консолидирующую роль. Вместе с тем на протяжении последней четверти века она находится на одном из последних мест в иерархии ценностей россиян, три четверти которых считают себя верующими. Это противоречие возникает на стыке потребности в целостном восприятии мира, в защите и утешении со здравым смыслом, не обнаруживающим участия высшей силы в повседневной жизни человека.
Оставляя за скобками вопрос об обоснованности указанной выше самооценки, можно говорить о том, что реальное влияние на общественную жизнь сегодня оказывает церковь, символизирующая в общественном сознании религию. Деятельность этого «опосредствующего звена», несущего в себе и достоинства «вечного» и грехи «земного», далеко не всегда заслуживает позитивных оценок.
Тем не менее из уст В.В. Путина в его предвыборной программе 2012 г. прозвучало, что высшим приоритетом российского народа он считает именно духовность: «Нужно воспитывать приверженность семье, ответственность за судьбу Отечества, уважение к людям, учить беречь природу. Это обогатит наше общество, объединит его для новых свершений. Наша сила — в духовном богатстве и единстве многонационального российского народа. Возрождению и укреплению этих ценностей мы будем всемерно содействовать через развитие культуры, сотрудничество с традиционными религиозными конфессиями» (Предвыборная программа кандидата в президенты РФ В.В. Путина, 2018).
Но значит ли это, что под духовностью глава государства понимает исключительную христианскую, религиозную ориентацию? В том же году В.В. Путин высказался точнее о духовных ценностях, называя их уже «духовными скрепами»: «Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп: милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи — дефицит того, что всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились» (Послание Президента РФ Федеральному Собранию, 2019). Возможно, здесь духовность трактуется шире религиозной составляющей, и президент говорит прежде всего о стирании национально-культурной самобытности российского на-
рода — той, которую Ф.М. Достоевский определил как «всемирную отзывчивость» русского характера. «Что такое сила духа русской народности, — пишет Ф.М. Достоевский, — как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?» [Ф.М. Достоевский, 1979, с. 64].
Весьма существенно то, что пропагандисты Русской православной церкви тут же истолковали слова президента как призыв к программе духовного оздоровления, связав упадок морали и «дефицит духовных скреп» с атеистическим мировоззрением.
Родина и плохо отличимое от нее в сознании россиян государство представлены в мире ценностей патриотизмом. Его статус был традиционно высок, но в девяностые и в начале нулевых годов опустился, особенно у молодежи, до уровня ценности «религия». Сегодня опросы общественного мнения фиксируют рост значимости патриотизма, который объясняется нынешней геополитической ситуацией, недружественной политикой в отношении России со стороны ряда стран Запада и Восточной Европы.
Фактор «внешнего врага» способствовал возвышению статуса национальной идентичности в иерархии других идентичностей личности и остановил рост русского национализма, еще недавно активно развивавшегося в стране.
Сегодня самым ярким и глубоко личностным проявлением патриотизма является отношение к подвигу народа в Великой Отечественной войне. Символ Победы может еще долго играть консолидирующую роль, если не допустить забюрокрачивания связанных с ним начинаний.
Важнейшую проблему трансформации национальных ценностей можно сформулировать так: существует ли возможность сохранить в нынешних условиях атомизации общественной жизни саму ценностную систему в качестве взаимосвязанной совокупности национальных ценностей? С точки зрения социальной философии, трактующей ценности как значимость всего того, что соотносится с актуальными потребностями и интересами людей, вопрос остается открытым. Для реальной политики, нацеленной на реализацию конкретных задач, принципиальным является вопрос о наличных ресурсах и способах решения задачи.
Как уже отмечалось, важную роль в самоидентификации нации играет ее история, символы, герои. Само существование и развитие нации обеспечивается суверенитетом и территориальной целостностью, эффективностью экономики, жизнеспособностью национальной культуры и прежде всего языка. Однако нельзя не согласиться и с Ортега-и-Гассетом в том, что нация — это плебисцит по вопросу о будущем, понимаемом как идея, как образ, а посему необходимым
условием ее полноценного существования является проект будущего, разделяемый большинством общества [Х. Ортега-и-Гассет, 1991]. Такой проект, выражающий систему наших национальных ценностей, принятый общественным сознанием и реализуемый на практике, служил бы способом сохранения этой системы.
Одна из характерных черт русского национального характера — широта, размах, масштабность дел, готовность к напряженному труду ради успешного завершения. Поэтому проект будущего политической нации должен соответствовать ей по своему масштабу. О его необходимости эксперты говорят уже несколько лет, но нужно признать, что дальше констатации этой необходимости дело пока не пошло. Приходится констатировать, что наше общество пребывает в «футурологическом параличе», который чаще называют более пристойным термином «аномия».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
БодрийярЖ. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.
Варганова Т.И., Воробьев Г.Г., Григорьев С.И., Гегель Л.А., Добрынина В.И., Ионов А.А., Колесников Ю.С., Кухтевич Т.Н., Павлов В.П., Павлова В.В., Ря-занцевВ.В., Туманов С.В., ШуваловаВ.С. Культурные миры молодых россиян: Три жизненные ситуации. М., 2000.
Грушин Б.А. Массовое сознание. М., 1987.
Делёз Ж. Логика смысла / Пер. с фр. Я.И. Свирского. М.; Екатеринбург, 1998.
Достоевский Ф.М. Пушкин // Дань признательной любви. Л., 1979.
КастельсМ. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000.
Кристева Ю. Душа и образ: Философская мысль Франции XX века. Томск, 1998.
Кристева Ю. Изоляция, идентичность, опасность, культура // Вестн. Европы. 2005. № 15.
Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994.
Мартьянов В.С. и др. Россия в поисках идеологий: трансформация ценностных регуляторов современных обществ / Под общ. ред. В.С. Мартьянова, Л.Г. Фишмана М., 2016.
Миронов В.В. Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии // Вопросы философии. 2006. № 2.
Миронов В.В. Трансформация культуры в пространстве глобальной коммуникации // Медиаскоп. 2009. № 2.
Момджян К.Х. Антропологический аспект российской самобытности // Этнос, нация, ценности: Социально-философские исследования. М., 2015.
Ортега-и-Гассет Х. Эстетика. Философия культуры. М., 1991.
Тульчинский Г.Л. Возможное как сущее // Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001.
Шаповалова И.С. Интернет-пространство как среда (реконструирования ценностно-смысловых паттернов России // Научный результат. Социология и управление. 2016. Т. 2, № 2.
Шмидт Э., Коэн Д. Новый цифровой мир: Как технологии меняют жизнь людей, модели бизнеса и понятие государств. М., 2013. Эко У Картонки Минервы. СПб., 2008.
Эпштейн М. Протеизм. Манифест начала века. 1998 // URL: http://veer. info/07/v7_proteism 1.html
Эпштейн М.Н. Философия возможного. СПб., 2001. Ясин Е.Г. Новая эпоха — старые тревоги: Экономическая политика. М., 2004.
