CC BY
48
Вестник Самарской гуманитарной акалемии. Серия «Право». 2016. № 1-2 (18)
УДК 340.1
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ
В ДРЕВНЕРУССКИХ ГОРОДСКИХ ОБШИНАХ XIII-XV вв.*
© Ю. В. Оспенников
Оспенников Юрий Владимирович
доктор юридических наук профессор кафедры теории и истории государства и права Самарская
гуманитарная академия е-mail:
На основе анализа источников лревнерусского горолского права в статье выявляются критерии разграничения «свои» - «чужие» в горолских общинах. Показаны различия межлу лвумя формами участия чужеземцев в горолских общинах. Первая прел-пола-гала участие в ранних сталиях формирования горолс-кой общины, нарялу с велущим славянским элементом. Аругая форма участия прелполагала формирование корпоративных сообществ чужеземцев внутри лревнерусских горолских общин.
Ключевые слова: источники права, лревнерусское право, этноконфессиональные отношения, горолское право.
Проблема этноконфессиональных отношений в средневековом правовом пространстве относится к числу наиболее сложных и запутанных, особенно в связи со значительным количеством мифов и стереотипов, привнесённых исследователями. Эта сложность возникла на объективных основаниях: средневековое и современное представления об этноконфес-сиональной структуре общества существенно отличаются, средневековое сознание расставляло совсем другие акценты и приоритеты.
О том, что средневековое сознание достаточно чётко проводило разграничение «свой — чужой» говорят многочисленные тексты. В источниках древнерусского права также можно
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований по проекту № 15-03-00123/15 «Источники русского городского права в ХШ-ХУШ вв.»
найти свидетельства такого разграничения. К примеру, Псковская Судная грамота ясно говорит о «чужой земле» (ст. 17), которая очевидно противопоставляется Пскову и сельской округе1. В другой статье (ст. 105) встречается и логично следующее из этой терминологической конструкции понятие «чужеземец» — выходец из чужой земли («А которой чюжеиземець на чюжей земли...»)2.
Проблема, которая сразу же возникает, — как определять границы «своей» земли, за которой начинается «чужая», насколько эти границы совпадают с национальными границами или границами конфессиональных групп.
Анализ источников городского права Северо-Западной Руси убедительно свидетельствует, что противопоставление «свой — чужой» предполагало не национальный и даже не конфессиональный критерий, а критерий принадлежности к определённой городской общине. Например, в договорных грамотах мы встречаем разграничение «новгородцев» и «новоторжцев» («А от новгородьця и от новоторжьця у мыта имати от воза по 2 векши и от хмелна короба»)3 — учитывая, что новоторжцы относились к Новгородской земле и подлежали в широком смысле верховной власти новгородской общины, здесь формирующееся протогосударственное единство двух сообществ оказывается менее значимым, нежели отнесение их к разным городским общинам. Точно так же в другой договорной грамоте наряду с новгородцами упоминаются «бежичане» и «обонежане» («А судъ, княже, отдалъ Дмитрии съ новгородци бежичяномъ и обонижаномъ на 3 лета, судье не слати»)4, жители новгородских волостей.
Встречающиеся иногда обобщающие формулировки (например: «Новгороцмъ гостити на Гоцкыи берегъ бес пакости, а немцьмь и гтъмъ гостити в Новъгородъ бес пакости и всему латиньскому языку.»)5 на самом деле не меняют предложенную выше концепцию. В приведённом примере под представителями «всего латинского языка» имеются в виду всё также члены отдельных немецких городских общин, коллективно вступавших в данное договорное отношение с Новгородом. А вот с другой стороны в договор вступали только новгородцы, поэтому ни о каких правах вообще представителей «русского языка» или «русской земли» в этом договоре речь не идёт.
Так же ярко проведение границы между «своими» и «чужими», как между представителями разных городских общин, предстаёт в регулировании института конфискации («поруба») товара представителей той или иной общины за вину их соотечественников. В данном случае важно, что под соотечественниками имеются в виду именно члены одной городской общины, а не вообще
1 Псковская Судная грамота // Российское законодательство X-XX вв. Т. 1. М., 1984. С. 333.
2 Там же. С. 341.
3 Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Яросла-вичем 1264 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 1. С. 10.
4 Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем 1266 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 2. С. 11.
5 Договорная грамота Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле 1262-1263 гг. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 29. С. 57.
русские, немецкие и т. п. купцы. К примеру, в договоре Новгорода и Пскова с Юрьевом 1474 года определяется, что за долги новгородцев недопустимо «рубить» псковичей и наоборот: «а юръевцомъ новгородцовъ во пъсковскомъ деле не порубати; такъже и псковичъ юръевъцомъ не порубати въ новгородскомъ деле никоторою нужою»6. В летописях также нередки упоминания о «порубе», то есть о конфискациях, применявшихся к купцам — см. например: «рубоша новгордць за моремь въ Дони»7.
Городские общины во многих областях древнерусских земель формировались как полиэтнические системы, в которых несколько этнических групп составляли исконное (не пришлое в более позднее время, что особенно важно) население. В качестве примера можно привести и кончанское устройство Новгорода, которое многими исследователями возводится к родоплеменным группам разноэтнического происхождения, или выявляемая на основе археологических данных столь же сложная природа формирования псковской общины («Вещевой инвентарь и детали погребального обряда указывают на этническую пестроту жителей города с прибалтийско-финским, славянским, а также заметным скандинавским (варяжским) компонентами»)8. Не только на северо-западе, но и в других регионах расселения восточных славян наблюдается такое же совместное проживание на территории древнерусских городов разных этнических групп. Однако мы не находим в памятниках права убедительных следов их особого правового статуса. Имена других национальных групп могут сохраняться в топонимике города и даже в обозначениях отдельных внутригородских структур, что косвенно говорит о длительном процессе ассимиляции и сохранении этих групп внутри общей массы городского населения, но их правовой статус ничем не отличается от статуса других горожан.
Помимо изначально существовавших групп разного этнического происхождения, в городских общинах существовали небольшие консолидированные группы чужеземцев, приезжавших и проживавших в иноэтническом окружении по своим торговым делам.
Обращение к нормам новгородского Устава о мостех показывает, что организованные и сплочённые группы чужеземцев, временно проживавших на территории древнерусского города, воспринимались в качестве полноценных уличанских общин — перечисляя улицы, которые должны быть замощены уличанскими общинами, составители Устава отводят свой участок работ для «немцев» и «готов»: «...от великого ряду князю до Немецкого вымола, немцем до Еваня вымола, гтом до Гелардова вымола до заднего, от Гелардова вымола огнищаном до Будятина...»9. В приведённом тексте речь идёт о корпорациях иноземных торговцев, на которые возлагались такие же обязанности, как и на
6 Договорная грамота Великого Новгорода с епископом юрьевским о перемирии на 30 лет // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 78. С. 135.
7 Новгородская первая летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 3. СПб., 1841. С. 6.
8 Белецкий С. В. Древний Псков по данным археологии // Древности Северо-Запада России. СПб., 1993. С. 91.
9 Устав князя Ярослава о мостех // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. I. М., 1984. С. 238.
новгородские уличанские общины: «К обязанностям немцев относилось сооружение мостовой от Немецкого двора до пристани, видимо, принимавшей импорт («до Иваня вымола»), а представители Готского двора должны были мостить улицы до Алфердова вымола (предположительно, пристани Готского двора)»10.
Тем не менее, несмотря на формальную включённость этих корпораций чужеземцев в общегородскую структуру, в ряде документов просматриваются особенности их положения. В частности, в договорных грамотах новгородская община стремится формально ограничить княжескую власть в возможностях влияния на иностранных купцов и отдельные положения грамоты относятся именно к этой корпорации: «А въ Немецьскомъ дворе тобе торговати нашею братиею; а двора ти не затваряти; а приставовъ ти не приста[в]ливати»11. Здесь, конечно, прослеживается защита интересов не самих иностранных торговцев, а новгородских. Принципиально важным являлось сохранение приоритетного права новгородских купцов торговать с немецкими, не допуская до этой торговли купцов из Суздальской земли.
Другими словами, эти группы чужеземцев также встраиваются в структуру городской общины в качестве самостоятельных корпоративных единиц, что позволяет распространить на них права-обязанности, характерные для городских корпоративных лиц, но статус их членов имеет отличия от статуса других горожан, членов аналогичных городских корпораций. И эти различия проявляются в самых разных источниках городского права.
В исследовательской литературе именно с этими группами чужеземцев связывают появление первых правовых норм, фиксировавших определённый порядок их правовой защиты. В частности, уже И. Е. Андреевский указывал, что в первых мирных договорах в связи с расширением торговой деятельности появляются первые права иностранцев: «.время набегов, желание добычи должны кончиться; появляются мирные договоры, в следствие которых государства соседние перестают быть врагами, но напротив вступают в дружеские между собою отношения; члены их, при посещении земли такого нового народа, уже по самым договорам признаются с известными правами: как подданные государства соседнего»12. Однако здесь, как и во многих других работах, мы имеем дело с расширительной и осовремененной трактовкой «чужеземцев», которые в глазах И. Е. Андреевского предстают «подданными соседнего государства». Конечно, речь о межгосударственных отношениях ещё не может идти, как на Руси, так и в соседних регионах только шёл процесс формирования протогосударств, а «чужеземцы» воспринимались как представители другого общинного коллектива или общности такого рода коллективов.
Тем не менее, действительно, договоры древнерусских городских общин с немецкими общинами балтийского региона являются важным источником
10 Рогова О. В. Правовое положение социальных групп в древнерусском праве (Х-Х111 вв.). Самара, 2012. С. 96—97.
11 Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Яросла-вичем 1270 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 3. С. 13.
12 Андреевский И. Е. О правах иностранцев в России до вступления Иоанна III Васильевича на престол великого княжества Московского. СПб., 1834. С. 20—21.
древнерусского городского права и устанавливают некоторые отличия правового статуса «чужеземцев».
Прежде всего, международные договоры декларировали право свободного приезда и безопасного пребывания иностранцев: «Новгороцмъ гостити на Гоцкыи берегъ бес пакости, а немцьмь и гтъмъ гостити в Новъгородъ бес пакости и всему латиньскому языку.»13. Из приведённого текста видно, что это правило носило двустороннюю природу и фиксировалось постольку, поскольку аналогичные права получали представители древнерусской городской общины, прибывавшие во владения общины-контрагента.
Отдаленно похожие нормы, предполагавшие обязательство сопроводить потерпевших кораблекрушение византийцев до «христианской земли» или до безопасного места, содержались уже в договоре Олега с греками: «Аще вывержена будеть лодьа ветром великим на землю чюжю, и обращуть ся тамо иже от нас Руси, да аще кто иметь снабдети лодию с рухлом своим и отослати паки на землю хрестьаньскую, да проводимъ ю сквозе всяко страшно место, дондеже приидеть въ бестрашное место; аще ли таковая лодьа ли от буря, или боронениа земнаго боронима, не можеть възвратитися въ своа си места, спотружаемся гребцем тоа лодьа мы, Русь, допроводим с куплею их поздорову...»14.
Понятно, что прежде всего предоставление этого права имело в виду безопасность торговцев и интересы самой общины, в связи с чем аналогичные положения встречаются и в других правовых актах, которые не относятся к источникам городского права (например: «От князя Ярослава ко рижаномъ, и к болшимъ и к молодымъ, и кто гоститъ, и ко всемъ: путь вашь чистъ есть по моеи волости; а кто мне ратныи, с тимъ ся самъ ведаю; а гостю чистъ путь по моеи волости»)15.
Другое важное право, фиксировавшееся в международных договорах в отношении чужеземцев, — определённая защита в случае предъявления обвинения, например: «А задолжает новгородец на Готском берегу, то в погреб его не сажать; также не делать этого и в Новгороде с немцем или готом, ни бирича к ним не посылать, ни за одежду их не хватать, а каждую сторону требует пристав тысяцкого»16. Под погребом в данном случае имеется в виду частная тюрьма, ограничение свободы должника по инициативе кредитора. В период составления рассматриваемых договоров такого рода действия трактуются как самоуправство кредитора и чужеземцы получают гарантию защиты от незаконного заключения. Соответственно, предписывалось разрешать такого рода дела посредством установленного порядка обращения к суду тысяцкого.
13 Договорная грамота Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле 1262-1263 гг. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 29. С. 57.
14 Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод. М.-Л., 1950. С. 27.
15 Грамота князя Ярослава Ярославича рижанам о свободном пути для гостей, по Менгу-Темирову слову 1266-1272 гг. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 30. С. 57.
16 Проект договорной грамоты Новгорода с Любеком и Готским берегом о торговле и суде 1269 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 31. С. 60.
В связи с этим другим важным принципом отношений с чужеземцами, закреплявшимся в договорах, являлась гарантия справедливого суда: «А новгородцомъ и псковичомъ судити немъчына, какъ и своего, право, безъ хитрости, своею пошлиною, по крестъному целованью; а немъцомъ судити новгородца и пъсковитина своею пошлиною, какъ и своего немъчина, право, безъ хитрости, по крестъному целованью»17.
Также в международных договорах закреплялись основы разрешения спорных дел и нередко определялись меры ответственности за наиболее часто встречающиеся правонарушения. Иногда в международных договорах встречаются упоминания о специальных запретах, налагавшихся на чужеземцев — например, запрет торговать пивом: «А корчмою, пивомъ немецкому гостю уво Пскове не торъговарти, а опрочь корчмы и пива всякии товаръ ко Пъскову добровольно возити, по старыне, на обе стороне»18.
Видимо, в отношении этих иноземцев следует различать компактно проживавшие группы чужеземцев, сохранявших свои связи с родной общиной и пребывавших на территории древнерусских городов временно, и тех иноземцев, которые поселились в русских городах, порвав свои связи с прежней общиной, и подлежали юрисдикции новой городской общины. В частности, к ним относятся духовные лица, выходцы из греков, которые, с одной стороны, уже являются «своими», они входят в состав городской общины, но, с другой стороны, в самом их наименовании летописцем сохраняется память об их иноземном происхождении19. Впрочем, сочетание обоих элементов складывается в пользу первого, то есть и здесь мы наблюдаем очевидный приоритет общегородской общности перед национальной принадлежностью. На правовое положение этих лиц никак не влиял фактор их происхождения, оно соответ-ствовало правовому статусу той общественной группы, в состав которой они входили.
Таким образом, различие «свои» — «чужие» в средневековом городском праве проводилось не столько по этническому или конфессиональному признакам, сколько по принадлежности к определённой городской общине. В растущих древнерусских городах иноэтнические элементы были представлены в двух основных формах. Первая предполагала участие в ранних стадиях формирования городской общины, наряду с ведущим славянским элементом. Эти иноэтнические элементы, даже в том случае, если процесс их ассимиляции был длительным, имели в составе городской общины тот же правовой статус, что и представители славянского элемента, и не воспринимались в качестве «чужих». Другая форма участия предполагала формирование корпоративных сообществ «чужеземцев» внутри древнерусских городских общин. Эти сообщества включались в структуру городских общин и имели практически тот же статус, что и аналогичные корпоративные общности местного населения, но правовой статус их членов имел отличия от статуса горожан, что фиксировалось в большинстве источников городского права.
17 Договорная грамота Великого Новгорода с епископом юрьевским о перемирии на 30 лет // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. № 78. С. 135.
18 Там же. С. 134.
19 Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод. М.-Л., 1950. С. 80, 83 и др.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Андреевский И. Е. О правах иностранцев в России до вступления Иоанна III Васильевича на престол великого княжества Московского. Санкт-Петербург, 1834.
2. Белецкий С. В. Древний Псков по данным археологии // Древности Северо-Запада России. Санкт-Птербург, 1993.
3. Грамота князя Ярослава Ярославича рижанам о свободном пути для гостей, по Менгу-Темирову слову 1266-1272 гг. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 30. С. 57.
4. Договорная грамота Великого Новгорода с епископом юрьевским о перемирии на 30 лет // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 78. С. 133—136.
5. Договорная грамота Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле 1262-1263 гг. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 29. С. 56—57.
6. Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Яросла-вичем 1264 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 1. С. 9—10.
7. Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Ярославичем 1266 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949. №2. С. 1011.
8. Договорная грамота Новгорода с тверским великим князем Ярославом Яросла-вичем 1270 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 3. С. 11—13.
9. Новгородская первая летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 3. Санкт-Петербург, 1841.
10. Повесть временных лет. Ч. 1. Текст и перевод. Москва ; Ленинград, 1950.
11. Проект договорной грамоты Новгорода с Любеком и Готским берегом о торговле и суде 1269 г. // Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Москва ; Ленинград, 1949. № 31. С. 58—61.
12. Псковская Судная грамота // Российское законодательство X-XX вв. Т. 1. Москва, 1984.
13. Рогова О. В. Правовое положение социальных групп в древнерусском праве (X-XIII вв.). Самара, 2012.
14. Устав князя Ярослава о мостех // Российское законодательство X-XX веков. Т. I. Москва, 1984.
NATIONAL ELEMENTS IN OLD RUSSIAN CITY COMMUNITIES OF THE 13-15th CENTURIES
Yu. Ospennikov
On the basis of the analysis of sources of the Old Russian city law in article criteria of distinguishing the «own» - «alien» in city communities come to light. Distinctions between two forms of participation of strangers in city communities are shown. The first assumed participation in early stages of forming of a city community, along with the leading Slavic element. Other form of participation assumed forming of corporate communities of strangers in Old Russian city communities.
Key words: sources of law, old Russian law, ethno-religious relations, city law.
