CC BY
57
V.I. Kovalenko
National Identity in the Intersection of Political Ideologies
The bases and the main characteristics of the national identity of Russians are considered. The importance of domestic spiritual traditions to the success of the modernization processes in the country is substantiated. The opportunities of classic political ideologies in gaining national consensus are identified. The problem of socialist idea prospects in Russia and in the world is stated.
Key words and word-combinations: national identity, domestic political tradition, liberalism, conservatism, socialism.
Рассматриваются основания и основные характеристики национального самосознания россиян. Обосновывается значимость отечественных духовных традиций для успешности модернизационных процессов в стране. Выявляются возможности классических политических идеологий в обретении национального согласия. Ставится проблема перспектив социалистической идеи в России и в мире.
Ключевые слова и словосочетания: национальное самосознание, отечественная политическая традиция, либерализм, консерватизм, социализм.
УДК 323(470+571) ББК66.3(2РОС)
В.И. Коваленко
НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ В СКРЕЩЕНИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИДЕОЛОГИЙ
^Утверждение в любой стране тех или иных идейных представлений невозможно без их сопряжения с основаниями национального самосознания, которое является своеобразным духовным стержнем общества и народа. Оценивается оно по тому, проявляется ли в истории особая духовная матрица, существует ли в людях национальное чувство, есть ли интерес народа к себе, знает ли он свою историю, культуру, национальный менталитет, уважает ли себя, верит ли он в себя, сохраняет ли свое достоинство, относится ли с уважением к другим народам, есть ли у народа ответственность за судьбу страны и национальная идея, сплачивающая его, существует ли в обществе патриотической настрой.
Идейная борьба в наши дни достигла беспрецедентных масштабов, напоминая во многом, казалось бы, еще совсем недавно ушедшую в прошлое практику холодной войны. В центр этой борьбы выдвинулась проблема ценностных оснований российской культуры и всего политического бытия. Очень часто при этом упоминают об «извечной порочности» отечественной политической традиции, о близорукости и даже прямой опасности нежелания политического класса России принять образцы мировоззренческого (и не только) порядка, определяемого строем либеральных представлений.
16
Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
В этом контексте, думаем, правомерно задаться вопросом о логике «универсалий», основывающейся на системе либеральных представлений в современном мире. Не умаляя великих завоеваний либерализма в отстаивании идеи независимости личности, свободы, ответственности и достоинства человека, считаем крайне упрощенным подход, согласно которому странам иного цивилизационного типа, с ценностями, не совпадающими с евроатлантичес-кими традициями, с особым строем религиозных представлений, с жизнью, базирующейся на взаимосвязях надиндивидуалистического толка, достаточно просто перевернуть сложившуюся пирамиду приоритетов — и глобализирующийся мир приобретет необходимую гармонию и стройность. Напротив, сегодня уместно и плодотворно обсуждать комплекс не только индивидуальных ценностей, но и национальных. К. Хюбнер, современный немецкий философ, отмечает: конкретное право человека, в противоположность абстрактному, состоит в свободе каждого человека обладать как своим собственным, так и национальным бытием. Можно полагать, в частности, историческим курьезом, что вся политическая риторика Запада вращается вокруг личности, в то время как реальная политика жестко следует национальным интересам, разумеется, понимаемым по-особому. События и на Украине, и в Крыму это подтверждают.
Ни в одной стране демократическая государственность не утверждалась в отрыве от национально-государственных традиций. Можно и должно, считал русский историк В.О. Ключевский, заимствовать изобретенный другими способ вязать чулки, но нельзя и стыдно перенимать чужой образ жизни, строй чувств и порядок отношений. Оценивая с этих позиций установки, в рамках которых реанимируется взгляд на Россию как на «национальную пустыню», бессодержательное географическое пространство, которое может быть заполнено любой государственной, экономической, ментальной формой, правомерно заявить об их научной и практической несостоятельности.
Адаптационная модель, во всяком случае, в ее абсолютизированных трактовках, весьма частых для наших дней, порочна изначально, она в принципе противостоит демократическому содержанию политики, лишая любой народ и любую страну права и перспективы исторического сотворчества, роли субъекта общественного процесса. Это грозит обществу, по И.А. Ильину, «утратой душевных измерений», отнимает возможность возвращения нации чувства достоинства и самоуважения, раскрытия ее психологического и интеллектуального потенциала, без чего и думать нечего ни об успехе реформ в России, ни об обретении ею достойного места в мировом сообществе, тем более в условиях, когда стране и народу старательно предписывается необходимость «строгого покаяния», конечно же, под контролем «опытных врачей», представляющих силы «мировой демократии».
Сегодня в социальной науке основной сделана фактически категория социальных изменений. Это понятно и оправданно: слишком масштабен динамизм происходящих перемен, слишком значимы проблемы общего вектора движения, стабильности в социальной и политической сферах. Не менее важным является, однако, вопрос: что изменяется, каков субстрат этих изменений?
Вспоминаются слова Л.А. Тихомирова: «Нельзя стройно и прочно устроить
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) I/
жизнь нации в противность качеству материала, из которого мы строим, — подобно тому, как в постройке архитектурной материал предопределяет все: и способы достижения прочности, и доставление удобства помещений, и формы красоты стиля. Из камня строим иначе, чем из дерева, из железа иначе, чем из камня. Таким материалом в политике и социологии является дух нации, сложившийся в процессе образования ее, под влиянием расы, истории, способов существования и т.д.» [1, с. 1—2]. Не вдаваясь в дискуссию о значении ментальности, архетипов, подчеркнем, что без учета оснований жизненного уклада нашего (и всякого другого) народа любые социальные изменения, самые масштабные реформы не смогут достигнуть необходимого оптимума, будут неизбежно вызывать мощное сопротивление, способствовать разрушению интеграционного потенциала государства.
Оценивая в таком контексте характер современной отечественной модернизации, авторы книги под примечательным названием «Сопротивление материала» отмечают: «"Российский феномен", сколь бы "неправильным" он ни казался с точки зрения нормативного западного опыта, вновь удручающе и грозно продемонстрировал свою невместимость в имеющиеся стандарты политического управления, восприятия и ожиданий.
Конечно, нет никаких оснований полагать, что за... (годы. — В.К.) реформ в нашей стране ничего не изменилось. Изменениям и сдвигам нет числа, в том числе и в такой априорно устойчивой к новациям сфере, как национальная психология и модели мышления и поведения граждан. Тем не менее, размышлять о проблеме сопротивления реформам, которое исходит не просто от отдельных "реакционных" социальных, политических и иных групп, а от "исходного российского материала", в целом уместно и необходимо. Это важно, прежде всего, в методологическом отношении — в той мере, как точно выверенный учет этого сопротивления предстает совершенно необходимым условием проведения рациональной (а не романтически оторванной от жизни) реформистской политики в России. И, напротив, продолжение попыток
а » г- ^ ^ а
"продавливать" либеральный курс при игнорировании устойчивых "конструктивных" особенностей российских реалий в сфере политической психологии, экономико-социальных и иных отношений обрекает инновационные импульсы на фронтальное противостояние с действительностью, расчеты на одномоментное перерождение которой являются лишь немногим менее опасной утопией, чем учиненный в 1917 г. над нашей страной большевистский эксперимент» [2, с. 7].
Издержки современной трансформации в России не в последнюю очередь связаны с тем, что ее утверждение в стране шло по линии сознательного разрушения защитных механизмов русской культуры при равнении на уже преодоленные образцы либеральной традиции. По сути, обществу в ходе слома советской системы была предложена модель возврата к стандартам викторианской эпохи. Россияне никогда не примут формулы атомистического индивидуализма; она противоречит всему строю их ментальности, расходится с требованиями современного общества с его императивом сильной социальной политики.
18 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Многообразие — естественное состояние сложносоставного социума. В теории систем доказано, что противопоставление дифференциации и интеграции, особенно в общественных процессах, некорректно ни в теоретическом, ни в методологическом отношении. Действительно, интеграция — процесс объединения, сплочения системы. Значит ли это, что система тем прочнее, чем однообразнее, одноклеточнее, если угодно, будут составляющие ее элементы? Оказывается, нет. Система тем совершеннее, чем она пластичнее, чем более способна к самокоррекции, видоизменению. Это достигается разнообразием, полиморфностью элементов, из которых она складывается, все большей разветвленностью и специализированностью внутренних связей между ними. Таким образом, когда система совершенствуется, должны усложняться, дифференцироваться слагающие ее элементы, что укрепляет ее жизнеспособность и прочность.
Мировая история сегодня — это, безусловно, общецивилизационный поток, в который включены все народы, страны и регионы планеты со своей уникальной культурой, мирочувствованием, неповторимым историческим опытом — всем тем, что составляет их вклад в сокровищницу единого, нераздельного человеческого сообщества. Здесь и возникает ряд вопросов. К примеру, будет ли действительно благом тотальная американизация жизни для самобытных социокультурных традиций Востока — Китая, Индии, мусульманского мира? Так, Япония, сумевшая осуществить прорыв из традиционного общества в современное, не только не отринула особенностей своего жизненного уклада, но и эффективно встроила их в процесс трансформации и тем самым обеспечила мощнейшие дополнительные источники развития.
Экстраполируя эти рассуждения на российскую действительность, заметим, что нынешние реформы в истории страны не первые, и усеченность их аналогов в прошлом во многом объяснялась характером прямого копирования, заимствования, подражательства. Принципы и цели всякой модернизации должны быть соотнесены с состоянием социальной среды, ее «проводимостью», с менталитетом и просто с экспектациями масс. Лишь в этом случае реформы могут обрести легитимность, перейти от утопий и прожектерства к социальной оправданности и действительной общественной значимости.
В связи с этим считаем плодотворным рассматривать Россию как цивилизацию с особым духовным строем и установками. В отечественной традиции обоготворялось все то, что связано с добром и благом. Сама духовность рассматривалась не как отвлеченное мудрствование (пусть самого высокого порядка), но прежде всего как нравственное чувство высшей справедливости: жить по душе, достойно, по правде. Закономерно, что такая максима воплощала в себе и императив служения (службы), в специфических условиях России оборачивающегося мотивом служения государю, государству. Петр I, провозгласив создание Российской империи, объявил служение Отечеству высшим смыслом жизни каждого подданного. В единой парадигме сливались, таким образом, духовно-нравственные начала и идеи сильной государственности, что во многом обеспечило уверенное вхождение страны в круг мировых держав.
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 19
Рационалистические, сенсуалистические идеи, породившие отчетливую тягу европейской мысли к освоению либеральных понятий свободы, прогресса, гуманистических ценностей и прав человека, не вошли органичной частью в русскую культуру. Вспоминается знаменитая фраза Вл. Соловьева из «Оправдания добра»: «Там, где бессильно право, может спасти мораль». Может! Но ведь и право должно быть сильным, и действительная воля народа (А.И. Герцен) единственно может возрасти не на поглощении личности государством, но на ее свободе.
При этом именно Россия продемонстрировала миру непревзойденные образцы духовного подвижничества, напряженнейшие мистерии борьбы «правды» и «кривды», обостренное чувство справедливости. В отечественной политической истории существуют не только образцы раболепия, тупого бюрократического чванства, мздоимства и произвола, но и примеры самоотверженного служения Родине, долгу, присяге. Наполнение идеи государственности высоким духовным смыслом питало лучшие умы России, выступало (хотя и в противоречивой форме, со многими встречными течениями) пружиной саморазвития народного духа. Вопрос сегодня в том, как российскому обществу в ходе социальных и политических реформ распорядиться своим уникальным наследием.
Безусловно, важно не впадать при этом в искус самообольщения, консервации тех худших сторон отечественной традиции, которые этой традицией и рождались, в свою очередь, подпитывая ее, усиливая косность и инерцию нашего общественного бытия. Довольно нам вознаграждать себя рассуждениями о том, что мы — «народ-богоносец», «соль земли», более того — «социальные первопроходцы человечества». И нужно, конечно, укреплять себя сегодня прививкой трезвой, рационалистической, жесткой рыночной практики.
Другими словами, продвигать культуру означает продвигать не просто «традиционную» культуру, а культуру, которая, опираясь на традиции, открывается всем позитивным течениям в мире. Это приводит к необходимости учитывать, насколько адекватна для России та или иная система идеологических представлений. Современные политические идеологии сегодня крайне многообразны, и объемный политический анализ невозможен без учета таких составляющих, как, к примеру, национализм, религиозные течения самого различного толка и т.д. Ограничимся в рассуждениях проблемой перспектив классических политических идеологий.
Имеет ли сегодня в России любая из классических идеологий шансы на единичную победу? Может ли таковой быть социализм (даже если он откажется от своих фундаменталистских форм в силу мощного вызова со стороны либерализма с его пиететом к личностному раскрепощению) ? Либерализм — в стране с устойчивым этносоциальным архетипом, традиционно ориентированным на ценности коллективизма (вспомним, что об исконной «социалистичности» русского мужика писал не только В.И. Ленин, а тем более Л.Д. Троцкий, но и П.А. Столыпин, П.Н. Дурново) ? Консерватизм, который в истории (в том числе в русской) неоднократно принимал откровенно реакционно-охранительные формы?
20 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Между тем разве консерватизм своими идеями о фундаментальных ценностях человеческого общежития, об органическом характере общественного развития, о значении преемственности и обновления социальных связей, передающихся от предков к потомкам, не обогатил коллективный разум мира? Разве запрос на стабильность в обществе (родовое качество консерватизма) не выступает сегодня зримо обозначающим себя императивом общественного развития? Чему иному, как не либерализму, принадлежит великая историческая заслуга в осознании приоритетности личностного начала, свободы и ответственности человека, самих оснований гражданского общества? Почему в России неоднократные попытки утверждения либеральных начал в социальную практику, заканчиваясь неизменно крахом, столь же неизбежно вновь и вновь оборачивались возрождением либерального запроса? Можно ли в наше время представить мир без имеющей многовековую историю идеи социальной справедливости, взращенной на социокультурных основаниях социалистической традиции? Такой ли безнадежно затхлой выглядит отчетливо проявляющаяся в современном массовом сознании ностальгия по социалистическому прошлому страны?
История, к сожалению, учит чрезвычайно мало. Менее всего — пониманию экологии общественной жизни. И самую злую шутку играют с нами наш привычный революционаризм, отказ от пути терпеливого взращивания культуры соревновательности различных общественных форм, обманчивый мираж правомерности «единственной правильности». Требуется осознать, наконец, что моносистема — это всегда смерть системы, путь к социальной атрофии и энтропии. Не надо слепой веры в революцию, в какой-либо общественный строй, в безвластие, в демократию как в абсолютное добро и абсолютный смысл: все, кто обещал абсолютное добро, как правило, творили зло; все, кто искал абсолютную правду, как правило, находили неправду.
Вяч. Иванов подметил: основная причина раздробленности мира заключается не столько в драматическом взаимоотталкивании ненавистного, сколько в трагедии противоречивой, убийственной расправы соприродного, друг друга дополняющего. Политика в России сегодня не будет серьезной и ответственной, если она не усвоит простейшей механики политического и идеологического плюрализма, только и позволяющего движение в сторону преодоления конфронтационности на базе общесистемных исторических потребностей. Полагаем, хотя нынешняя ситуация и дает повод для сарказма, перспективной в историческом плане политической силой может стать лишь та, которая своевременно проявит готовность к широкому взаимодействию со своими политическими оппонентами, утвердит активную линию в проведении политики гражданского мира и национального согласия в стране.
Вместе с тем, говоря о возможности (и даже желательности) синтеза идеологий, крайне неверным, с нашей точки зрения, было бы представлять, что они сольют себя в какой-то срединной точке. Речь, скорее, может идти об уже упоминавшейся нами «прививке» их позитивных сторон к тем конституирующим основаниям, которые в течение веков определяли строй национальных ожиданий. На наш взгляд, в России таким преимущественным основанием
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 21
выступала идея социальной справедливости и — шире — обустройство социальной жизни в целом. Социальная сторона жизни, вопросы социального обустройства в России традиционно имели более важное звучание, чем поиски приемлемых политических форм. В движении народных низов, включая крестьянские войны, в центре системы требований неизменно оказывались задачи социального, но не политического переворота. Последние имели лишь акцидентальное, но не субстанциональное значение. Политическая элита, приходящая к власти в переходные времена, стремительно теряла доверие населения, если за фасадом демократических преобразований не стояло решение назревших социальных задач. Показательна в этом смысле судьба правительства А.Ф. Керенского, команды М.С. Горбачева, реформаторов 1990-х годов. Государство в России всегда воспринималось в системе его социальных функций и задач. Вопрос, следовательно, так или иначе сводится к возможностям синтеза не только консервативной и либеральной идеологии, но и месту в этом синтезе социалистической традиции.
Вызывает интерес, с нашей точки зрения, высказанный рядом социалистически ориентированных российских и зарубежных политологов призыв отказаться от истолкования социализма как самостоятельной, полностью исключающей капитализм «общественно-экономической формации», особенно если она является более высоким типом организации, закономерно утверждающимся на месте «отживающей» капиталистической системы. Показательна, в частности, трактовка капитализма и социализма как двух взаимопереплета-ющихся тенденций в рамках индустриальной цивилизации. В предложенной логике капитализм понимается как мотор экономики, область действия социализма — социальная сфера.
3. Млынарж, один из идеологов Пражской весны 1968 г., уже в эмиграции писал: «Анализируя сегодня, более чем через сто лет после смерти Маркса, исторический опыт, можно кратко сказать следующее: способ производства, который первоначально вызревал под исключительным влиянием капитализма как тенденции развития, оказался началом нового цивилизационного типа развития — современной индустриальной цивилизации. Эта цивилизация сделала возможным, чтобы в рамках ее крепла и другая, корректирующая, ограничивающая капитализм и в определенной степени непосредственно против нее действующая тенденция — тенденция защиты и реализации таких человеческих потребностей и интересов, которые капитализм подавляет и игнорирует» [3]. Социалистическая тенденция, по мнению З. Млынаржаа, проявляется прежде всего в расширении сферы социальной справедливости: в возрастании свободы и равенства жизненных возможностей для большинства, в преодолении бедности и социальной незащищенности. После августа 1991 г. в ответ на вопрос корреспондента «Комсомольской правды», удивленного, как может человек, пострадавший от «реального социализма», говорить о перспективах социалистической идеи, он высказался коротко: «То, что не нужно детям, может понадобиться внукам» [3]. На наш взгляд, также является важным, чтобы в современном диалоге цивилизаций и культур социалистическая идея, осво-бождденная от зашоренности и догматизма, заняла свое необходимое место.
2.2 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
Библиографический список
1. ТихомировЛ.А. К реформе обновленной России (статьи 1909, 1910, 1911 г.). М., 1912.
2. «Сопротивление материала». Международные нормативы на российской почве. М., 1999.
3. Млынарж З. Понятие социализма и исторический опыт // Коммунист. 1990. № 5.
V.L. Cheplyaev
Patriotism and Ideological Pluralism: To the Issue of Ideological Upbringing of Civil Servants
The current system of federal and municipal government employees' training is considered. Ideological bases of professional managers' patriotic upbringing are studied. Pedagogical and educational practices of managerial higher educational institutions are analyzed.
Key words and word-combinations: public officers, patriotic upbringing, Code of Conduct for civil servants, ideological bases.
Рассматривается современная система подготовки государственных и муниципальных служащих. Изучаются идеологические основы патриотического воспитания специалистов-управленцев. Анализируются педагогические и воспитательные практики вузов управленческого профиля.
Ключевые слова и словосочетания: государственные служащие, патриотическое воспитание, Кодекс этики государственных служащих, идеологические основы.
УДК 378:371.4 ББК 74.58+74.200
В.Л. Чепляев
ИДЕОЛОгИчЕСКИЙ
ПЛЮРАЛИЗМ
И ПАТРИОТИЗМ:
К ВОПРОСУ ОБ ИДЕЙНОМ
ВОСПИТАНИИ
ГОСУДАРСТВЕННЫХ
СЛУЖАЩИХ
В
России идет процесс реформирования системы государственной службы, и все больше внимания уделяется нравственности, морали и патриотизму современного чиновника, что обусловлено рядом законодательных и организационных изменений. Многие субъекты РФ решают эту задачу путем создания кодексов, содержащих указания по этике и стандартам служебного поведения. Кроме того, ужесточение антикоррупционной политики обусловливает повышение требований к эффективности и качеству профессиональной деятельности государственных и муниципальных служащих. Ни для кого не секрет: чтобы специалист работал эффективнее, необходимо его заинтересовать, побудить к тому или иному действию, то есть правильно мотивировать. Для каждого работника, в том числе государственных и муниципальных служащих,
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57)
23
