CC BY
9
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
В.И. Цветков
Наше «Я» в загробном мире
Опубликовано:
Христианское чтение. 1910. № 2. С. 222-241.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Наше „я“ въ загробномъ мірѣ.
Устойчивость и неизгладимость душевнаго содержанія.—Опытъ и наблюденіе.—Данныя естествонаучнаго изслѣдованія.--Физіологическія данныя въ пользу независимости этой устойчивости отъ тѣлесной организаціи.—Вопросъ о зависимости душевной дѣятельности отъ физіологической.—Роль головнаго мозга.—Опыты Біассона и др,—Фосфоръ, какъ необходимый элементъ мозга.—На какой выводъ даютъ право данныя физіологіи - Данныя патологіи и выводъ.—Гипотеза загробнаго организма.
5АЖДОМУ изъ пасъ суждено пережить тотъ неизбѣжный, страшный часъ, когда должно будетъ совершиться надъ нами таинство смерти.
% Что же будетъ съ нами, съ нашимъ я, когда ру-{ шатся тѣлесныя узы и свободная отъ земныхъ оковъ душа оставитъ бренное тѣло? Сохранимъ ли мы свою личность въ потустороннемъ мірѣ? сохранимъ ли память о земномъ, сохранимъ ли тотъ кругъ знаній, которыя пріобрѣтены нами во время земной жизни, кругъ желаній, чувствъ, стремленій, которыя, вмѣстѣ взятыя, составляютъ то, что называется индивидуальностью? Самый вопросъ о дѣйствительности потусторонней жизни—вопросъ старый и въ то же время вѣчноновый. Сколько вѣковъ, сколько тысячелѣтій существуетъ наша планета; до какой высокой степени развитія и культуры достигали и достигаютъ люди, а на вопросъ—есть ли загробная жизнь—человѣческимъ разумомъ не найдено положительнаго въ научномъ смыслѣ отвѣта, который былъ бы данъ съ опредѣленностью безапелляціонной, съ точностью математической формулы, съ ясностью логической необходимости. Если бы подобный отвѣт'і, былъ данъ, то не было бы и сомнѣвающихся.
Конечно, религіи, въ особенности Богооткровенная христіанская религія, ясно и опредѣленно отвѣчаютъ на указанный вопросъ, но религіозныя истины—дѣло вѣры, а не знанія: онѣ воспринимаются и признаются сердцемъ, а не пытливымъ, свободнымъ, критикующимъ умомъ. Послѣднему нужны доказательства положительныя, доказательства опыта и посему едва ли когда человѣчеству посчастливится добиться вполнѣ научнаго отвѣта на вопросъ о загробной жизни: потребное для сего условіе — «данныя опыта и наблюденія» въ области потусторонняго міра недоступны для человѣка: только собственнымъ опытомъ, по окончаніи расчетовъ съ земной жизнью, опъ фактически можетъ убѣдиться въ томъ, существуетъ ли жизнь за гробомъ.
Тѣмъ не менѣе во всѣ времена и у всѣхъ культурныхъ народовъ не прекращались и не прекратятся попытки мыслителей хотя сколько-нибудь проникнуть въ загробныя тайны, хотя сколько-нибудь приблизиться къ разрѣшенію нуднаго вопроса, и не только по мотивамъ теоретическимъ, по мотивамъ чистаго знанія, но и вслѣдствіе жажды бытія, жажды будущей жизни, въ которой человѣчеству можно было бы отрѣшиться и отдохнуть отъ разлитаго въ мірѣ зла, отъ печалей, болѣзней, слезъ и страданій, которыми въ изобиліи переполнено наше земное существованіе; жизни, гдѣ обитала бы правда, любовь и счастье. Эта жажда живетъ среди человѣчества и всегда будетъ жить, какъ лучъ свѣта среди густой темноты; какъ соломенка для утопающаго въ морѣ житейскаго горя: она окрыляетъ надеждой на лучшее будущее и вполнѣ естественнымъ представляется подкрѣпить, оправдать эту надежду не только ученіемъ вѣры, но и данными научнаго знанія, насколько это послѣднее въ силахъ человѣческихъ.
Не касаясь въ настоящей статьѣ вопроса о тѣхъ данныхъ современныхъ положительныхъ наукъ, которыя въ извѣстной степени могли бы быть примѣнены въ пользу защиты истины безсмертія человѣческой души, посмотримъ, что можно привести въ пользу мнѣнія и надежды на то, что душа, по разлученіи ея съ тѣломъ, не явится какъ нѣчто безкачественное, а останется сама собою со всѣми пріобрѣтеніями изъ области умственнаго и нравственнаго развитія, однимъ словомъ что сохранится то наше Я, которое мыслило, запоминало, чувствовало, страдало и любило и не перестанетъ мыслить, помнить и любить. При этомъ считаемъ необходимымъ подчеркнуть.
что о недоступной для опытнаго наблюденія сферѣ мы можемъ судить лишь на основаніи аналогіи съ тѣмъ, что намъ достовѣрно извѣстно въ области земной жизни. умозаключать отъ извѣстнаго къ неизвѣстному.
Что же намъ извѣстно такого, на основаніи чего мы можемъ полагать, что душа за гробомъ останется сама собою, что личность наша не уничтожится, не расплывется?
Въ настоящее время считается научноустановленнымъ тотъ фактъ, что разъ воспринятое душою—уже не пропадаетъ, не изглаживается, пока живъ человѣкъ, а прочно хранится въ тайникахъ души. Когда старцы, убѣленные сѣдиной, часто несущіе на своихъ плечахъ вторую сотню лѣтъ, вспоминаютъ свое отдаленное прошлое, исторію своего дѣтства, то очевидно, что воспринятое ими десятки лѣтъ тому назадъ живо въ нихъ, не утрачено. Извѣстны разсказы уже почтенныхъ по возрасту людей, стоявшихъ лицомъ къ лицу со смертью, разсказы о томъ, что въ критическія минуты жизни они вспоминали съ замѣчательною ясностью и до мельчайшихъ подробностей свою протекшую жизнь. Это засвидѣтельствовано многими учеными. Такъ Макаріо, въ сочиненіи Du Sommeil, ясно и опредѣленно говоритъ, что въ моменты смертельной опасности многимъ случалось видѣть передъ собою картины прошлаго со всѣми подробностями. «Я знакомъ съ этимъ фактомъ, прибавляетъ онъ, по собственному опыту. Однажды, купаясь въ Сенѣ, я сталъ тонуть. Въ это мгновеніе всѣ поступки моей жизни какъ бы волшебствомъ предстали предъ испуганными взорами моего духа» *). Профессоръ Глаголевъ въ «Вопросахъ Фило софіи и Психологіи» за 1893 г. 2) приводитъ интересный случай съ господиномъ, попавшимъ подъ курьерскій поѣздъ. Прогуливаясь однажды по полотну желѣзной дороги, упомянутый господинъ услышалъ сзади себя шумъ приближающагося поѣзда. Сообразивъ, что это курьерскій поѣздъ и что онъ настигнетъ его ранѣе, чѣмъ онъ успѣетъ сойти въ сторону, онъ успѣваетъ только лечь между рельсами. И вотъ— разсказываетъ онъ—въ то полумгновеніе, когда надъ нимъ неслись вагоны, онъ вспомнилъ всю свою жизнь, начиная съ тѣхъ моментовъ дѣтства, когда онъ сталъ помнить себя. Вт, этомъ примѣрѣ мы опять имѣемъ ясное доказательство того, что впечатлѣнія давно минувшихъ лѣтъ утрачены не были.
Правда, существуютъ факты и другого порядка, которые, повидимому, говорятъ за возможность полнаго уничтоженія душевныхъ пріобрѣтеній, прежняго душевнаго содержанія. Такой фактъ приводитъ Герценъ въ своей «Общей физіологіи души».
Одна англійская дама, госпожа Н., разсказываетъ Герценъ, пользовалась прекраснымъ здоровьемъ до своей свадьбы, а также и въ теченіи нѣсколькихъ мѣсяцевъ послѣ замужества. Потомъ она начала терять аппетитъ, страдать меланхоліей и спать долѣе обыкновеннаго. Разсчитывая на благопріятное вліяніе перемѣны климата, она уѣхала- въ Шотландію, гдѣ была подъ наблюденіемъ профессора Шарпея. Шарпей нашелъ состояніе ея здоровья удовлетворительнымъ и только въ психической сферѣ могъ отмѣтить ослабленіе памяти и вниманія. Между тѣмъ сонливость госпожи Н. стала все болѣе и болѣе усиливаться и вскорѣ дѣло дошло до того, что она стала засыпать во всякое время и во всевозможныхъ положеніяхъ и при томъ—глубокимъ сномъ. Было одно только средство разбудить ее, а именно—поставить на ноги и заставить сдѣлать нѣсколько шаговъ. Наконецъ, въ первыхъ числахъ іюня она заснула такъ крѣпко, что, несмотря на всѣ принятыя мѣры, разбудить ее не удалось. Она проспала такъ, за исключеніемъ нѣсколькихъ короткихъ моментовъ пробужденія, до первыхъ чиселъ августа. Съ этого времени сонъ ея сталъ прерываться все болѣе и болѣе продолжительными промежутками бодрствованія и наконецъ она стала спать столько-же, сколько и въ нормальномъ состояніи. Но въ душевной жизни ея произошла необычайная перемѣна. Госпожа Н. забыла рѣшительно все: ея душевный міръ превратился въ tabula rasa. Все было для нея ново. Она ничего не знала и никого не узнавала, не исключая и мужа; была весела и восхищалась всѣмъ, что видѣла и слышала, какъ ребенокъ. Нужно было вновь приступить къ ея воспитанію. Она снова научилась читать, но пришлось начинать съ азбуки, такъ какъ больная перезабыла всѣ буквы; потомъ она научилась составлять слоги, слова и пр. Съ теченіемъ времени больная возстановила въ извѣстной степени свое образованіе, но у ней не сохранилось ни малѣйшаго воспоминанія о томъ, что вновь заученныя свѣдѣнія были когда-то ей извѣстны, что она жила другой жизнью ').
’) Герценъ „Общая физіологія души“. Стр. 217—220.
Фактъ, дѣйствительно, поразительный и на первый взглядъ онъ идетъ въ разрѣзъ съ утвержденіемъ о неизгладимости изъ души пріобрѣтеннаго ею содержанія; но, вдумавшись въ него внимательнѣе, мы найдемъ, что въ сущности онъ доказывалъ лишь возможность феноменальнаго забвеніл, а отъ забвенія до уничтоженія—дистанція огромнаго размѣра. «Забвеніе говоритъ Тейхмюллеръ въ своемъ сочиненіи о безсмертіи души, вовсе не есть доказательство потери или несуществованія, но доказываетъ только то, что нѣтъ посредничества между забытымъ представленіемъ и нынѣшнимъ сознаніемъ. Какъ часто бываетъ, что сами мы не можемъ вспомнить того или другого событія и считаемъ тѣ представленія совершенно утраченными, но если кто другой напомнитъ намъ одно изъ дѣйствовавшихъ при этомъ лицъ или даже какое-либо случайное обстоятельство. то казавшееся забытымъ и даже утраченнымъ внезапно опять приходитъ въ сознаніе, приходитъ на память и. мы бываемъ въ состояніи совершенно точно разсказать событіе. Итакъ, не достовало только посредничества между требовавшимся представленіемъ и настоящимъ сознаніемъ, того, что мнемотехники называютъ мостомъ. Бываетъ, что мы забываемъ извѣстныя представленія на многіе годы, даже па десятки лѣтъ, однако не утрачиваемъ ихъ, и вотъ.—товарищъ дѣтства, возвратившійся изъ Америки, или иное обстоятельство пробуждаетъ въ насъ эти забытыя представленія съ такою силою и живостью, что съ удивленіемъ замѣчаемъ, какъ крѣпко и мощно способны дѣйствовать на насъ представленія, о существованіи которыхъ мы давно уже и знать не знали. Итакъ, заканчиваетъ Тейхмюллеръ, забвеніе не есть доказательство утраты»').
Если мы обратимся къ даннымъ патологіи, то въ нихъ найдемъ полное подтвержденіе мнѣнія Тейхмюллера. Помѣшанные, свидѣтельствуетъ Маудсли, говорятъ о такихъ сценахъ и событіяхъ своей жизни, о которыхъ у нихъ не сохранилось ни малѣйшаго воспоминанія въ нормальномъ состояніи * 2).
Тотъ же Маудсли говоритъ, что больной въ лихорадкѣ можетъ декламировать цѣлыя страницы на языкѣ, котораго совершенно не знаетъ и не понимаетъ, если только ему случайно привелось слышать эти страницы. Достаточно, продол-
') Тейхмюллеръ „Безсмертіе души“. Стр. 139—140.
2) См. Д-ра Симона „Міръ грезъ“. Стр. 169.
жаетъ этотъ же ученый, увидѣть во снѣ школу, чтобы пережить вновь когда то пережитыя въ ней впечатлѣнія 1).
Извѣстенъ также случай со служанкой пастора, въ лихорадочномъ бреду воспроизводившей* наизусть цѣлыя страницы непонятнаго для ноя еврейскаго текста Библіи, которыя ей приходилось слышать, когда пасторъ, занимаясь изученіемъ Библіи въ подлинникѣ, читалъ вслухъ. «Между тѣмъ, какъ комментируетъ этотъ случай профессоръ Глаголевъ, служанка вѣроятно, только краемъ уха слышала чтеніе еврейскаго текста и едва ли обращала много вниманія па произносимыя звуки» 2 3). Можно указать еще на Льюиса, который совершенно забылъ, а потомъ вспомнилъ испанскій языкъ 8).
Если, такимъ образомъ, мы имѣемъ въ распоряженіи факты, съ несомнѣнностью свидѣтельствующіе о томъ, что вообще не исчезаетъ ни одно изъ полученныхъ душою впечатлѣній, хотя бы послѣднія воспринимались даже помимо сознанія, то ясно само собою, что забвеніе хотя бы цѣлаго періода жизни не можетъ ничего говорить противъ неизгладимости душевнаго содержанія. Дѣтъ ничего невозможнаго въ томъ, что при благопріятныхъ условіяхъ упоминаемая Герценомъ англичанка Н. всполнила бы и весь забытый періодъ жизни, какъ это случилось съ другимъ феноменомъ, упоминаемымъ тѣмъ же Герценомъ. Вотъ что передаетъ Герценъ.
Одна молодая американка, проснувшись отъ продолжительнаго сна. забыла все, что она знала. Ей пришлось всему учиться заново. Она, какъ и упомянутая выше англичанка Н., должна была заново учиться читать по складамъ, писать, считать, знакомиться съ окружающими предметами и лицами. Спустя нѣсколько мѣсяцевъ она опять погрузилась въ глубокій сонъ и проснулась такою же, какою была до перваго прот должительнаго сна, со всѣми знаніями и воспоминаніями молодости, но за то—позабывъ все, что было въ промежуткѣ между этими снами. Въ продолженіи слишкомъ четырехъ лѣтъ она періодически переходила отъ одного состоянія къ другому 4 *). Этотъ случай приводитъ также и Тэнъ въ своемъ сочиненіи «Объ умѣ и познаніи»
*) Тамъ же.
2) Вопросы Философіи и Психологіи. 1893 г. Кн. 20, стр. 10 спеціальнаго отдѣла.
3) См. у Глаголева -тамъ же.
4) Герценъ „Общая физіологія души“. Сгр. 208.
") Тэнъ „Объ умѣ и познаніи“. Томъ I, стр. 98.
Въ исторіи этой американки для насъ важно то, что. утративъ, повидимому, послѣ перваго ненормальнаго сна все душевное содержаніе, какъ и англичанка Н., она, послѣ вторичнаго глубокаго сна, вспомнивъ забытое, явилась живымъ доказательствомъ того, что фактъ забвенія не есть еще вмѣстѣ съ тѣмъ и фактъ уничтоженія.
Подобные же факты забвенія, смѣняющагося затѣмъ вспоминаніемъ, нерѣдко бываютъ съ людьми, перенесшими тяжелыя болѣзни, въ особенности болѣзни мозга. У этихъ лицъ, во время болѣзни, исчезали, повидимому, также цѣлыя области представленій, благодаря чему они не узнавали даже самыхъ близкихъ имъ лицъ, своего семейства. Но если бы представленія о лицахъ, принадлежащихъ къ семейству, какъ справедливо замѣчаетъ Тейхмюллеръ. совершенно изсчезали. то выздоравливающіе никогда бы не могли признать своихъ опять за своихъ; а если воспоминанія возвращаются, то, значитъ, они не были утрачены и имъ не доставало лишь моста, посредничества. «Правда, продолжаетъ тотъ же ученый, патологическія состоянія доказываютъ, что больное или здоровое состояніе мозга не безразлично для нашей способности воспоминанія, но не потому, конечно, чтобы воспоминаемое сидѣло въ мозгу, а потому, что наша душа, единственная носительница всѣхъ представленій, функціонируетъ только подъ вліяніемъ мозга, какъ и скрипачъ можетъ играть лишь тогда, когда скрипка въ надлежащемъ состояніи, хотя его искусство не сидитъ въ деревѣ или струнахъ. А если воспоминаніе къ указаннымъ больнымъ никогда не возвращается, то это доказываетъ только то, что не возвратилось такое- состояніе нервовъ, которое взяло бы на себя посредничество между представленіями, а слѣдовательно возвратило бы и воспоминаніе» ‘). Итакъ, по отношенію къ здѣшней земной жизни является твердоустановленнымъ тотъ фактъ, что ничто, воспринятое душою хотя бы даже и безсознательно, не изглаживается изъ нея, не утрачивается ею.
Теперь является вопросъ: если воспроизведеніе представленій, воспоминаніе зависитъ отъ условій физіологическихъ, отъ того или иного состоянія мозга, то и устойчивость, сохранность этихъ представленій не зависитъ ли отъ тѣхъ же
УСЛОВІЙ?
Физіологи, а за ними и философы матеріалистическаго направленія. конечно, отвѣчаютъ на этотъ вопросъ въ большинствѣ случаевъ утвердительно, утверждая, что всякія впечатлѣнія оставляютъ слѣдъ въ мозгу, вслѣдствіе чего и возможны воспоминанія. Съ ихъ точки зрѣнія хранителемъ представленій является мозгъ. Однако тѣ же физіологи научно обосновали и тотъ фактъ, что молекулярный составъ нашего тѣла въ теченіи извѣстнаго срока, не превышающаго 7 лѣтъ, совершенно измѣняется.
На это . обстоятельство величайшей важности обратилъ вниманіе и извѣстный защитникъ истины безсмертія человѣческой души докторъ Шилтовъ и очень основательно возразилъ своимъ коллегамъ, что если впечатлѣнія и оставляютъ слѣдъ въ мозгу, то «съ удаленіемъ всѣхъ старыхъ частичекъ мозга исчезнутъ вмѣстѣ съ ними и всякіе слѣды» '). Если хранителемъ впечатлѣній является мозгъ, въ теченіи семилѣтняго срока совершенно обновляющійся въ своемъ составѣ, то чѣмъ и какъ можно объяснить, что старцы съ изумительными подробностями помнятъ о своемъ дѣтствѣ, объ обстоятельствахъ жизни, бывшихъ 70—80 лѣтъ тому назадъ, не смотря на то, что за этотъ періодъ времени молекулярный составъ ихъ мозга перемѣнился 10 и болѣе разъ? и не только мозга, но и всего тѣлеснаго организма.
Отвѣтъ на этотъ вопросъ можетъ быть данъ только одинъ, что вовсе не мозгъ, не тѣлесный организмъ является хранителемъ душевныхъ образовъ, представленій. Возобновляются въ памяти эти представленія, находятся въ кругѣ сознанія дѣйствительно при условіи необходимыхъ физіологическихъ функцій, но храниться они могутъ лишь въ томъ, что, при неоднократномъ полномъ обновленіи молекулярнаго состава тѣла, остается по природѣ- своей неизмѣннымъ, тождественнымъ, а этому условію неизмѣнности, тождественности въ человѣкѣ удовлетворяетъ лишь его душа.
Если, такимъ образомъ, душевныя впечатлѣнія, душевные образы въ здѣшней земной жизни никогда не изглаживаются и если хранителемъ ихъ является не тѣлесный организмъ, а сама же душа, то у насъ нѣтъ рѣшительно никакихъ препятствій къ умозаключенію о томъ, что душевное содержаніе.останется въ душѣ и по разлученіи ея съ тѣломъ; нѣтъ никакихъ 1
1) Д-ръ Шилтовъ „О безсмертіи души“. Стр. 25.
основаній оспаривать, что душа унесетъ съ собою въ загробный міръ всѣ тѣ представленія, которыя были пріобрѣтены ею во время связи ея съ тѣломъ.
Конечно, обосновать въ предѣлахъ возможности ту мысль, что мы и за гробомъ сохранимъ пріобрѣтенные образы и представленія, еще не значитъ доказать, что въ загробной жизни мы будемъ въ состояніи мыслить, чувствовать, наслаждаться отрѣшеніемъ отъ слезъ и страданій и всѣми вообще благами, стремленіе къ которымъ порождаетъ въ насъ жажду будущей жизни, будемъ въ состояніи продолжать любить дорогихъ намъ существъ и такъ сказать ощущать въ себѣ эту любовь. Не можетъ ли случиться такъ, что силы мышленія, чувствованія, желаній—всѣ вообще душевныя силы, развитыя во время земной жизни и перенесенныя въ міръ потусторонній, окажутся въ состояніи потенціальномъ, а не дѣятельномъ, кинетическомъ? Не можетъ ли случиться* что душа окажется въ состояніи, такъ сказать, оцѣпенѣнія, подобномъ тому, когда человѣкъ находится въ глубокомъ обморокѣ и вообще въ состояніи безсознательномъ?
На опасность оказаться въ такомъ состояніи указываютъ намъ физіологи.
Что же они говорятъ?
Они говорятъ, что во всякой душевной дѣятельности всегда п непремѣнно сосуществуетъ дѣятельность физіологическая: безъ послѣдней немыслима и первая.
Бэнъ, профессоръ Эбердинскаго университета, говоритъ: «мы имѣемъ всѣ причины думать, что всѣ наши умственные процессы непремѣнно сопровождаются соотвѣтствующими имъ матеріальными процессами. Отъ возникновенія ощущенія до окончанія вызваннаго имъ внѣшняго движенія происходящій при этомъ рядъ душевныхъ процессовъ ни на минуту не отдѣляется отъ своихъ физическихъ спутниковъ» *). Первенствующая роль въ этой физіологической дѣятельности, сопровождающей душевную, принадлежитъ головному мозгу. «Центромъ всѣхъ душевныхъ движеній, говоритъ Бюхнеръ, всѣхъ процессовъ мысли, сознательныхъ ощущеній и воли, наконецъ — всѣхъ нравственныхъ движеній, по теперешнему состоянію нашихъ свѣдѣній, мы должны считать мозгъ человѣка» 2). Наукой констатировано, говоритъ профессоръ Чел-
') Бэнъ. „Душа и тѣло“, стр. 149—150.
-) Бюхнеръ. „Физіологическія картины“, стр. 25.
шшовъ, что дѣятельность сознанія сопровождается слѣдующими явленіями: а) приливомъ крови къ мозгу; б) повышеніемъ температуры его и в) увеличеніемъ количества химическихъ продуктовъ, происходящихъ вслѣдствіе окисленія тканей» *).
Мозгъ, какъ наукой установлено, функціонируетъ подобно другимъ органамъ, напр.' мускуламъ во время ихъ дѣятельности. Усиленной умственной работѣ соотвѣтствуетъ и усиленная дѣятельность мозга. Это особенно краснорѣчиво подтверждаютъ опыты Біассона. Окисленіе мозга, какъ доказано физіологическими изслѣдованіями, производитъ между, другими солями, фосфорнокислыя и сѣрнокислыя. Біассонъ точно взвѣсилъ фосфаты и сульфаты, входившіе въ его организмъ путемъ питанія и выходившіе путемъ изверженія и узналъ, что количество указанныхъ солей было гораздо болѣе значительно тотчасъ вслѣдъ за умственной работой 2).
«Прекращеніе доступа артеріальной крови къ высшимъ мозговымъ центрамъ, продолжаетъ Челпановъ со словъ Paul-han'a, производитъ прекращеніе сознанія. Качество и количество крови, циркулирующей въ этихъ центрахъ, производитъ замѣтныя измѣненія въ характерѣ душевныхъ явленій. ІІІре-деръ-фонъ-деръ-Колькъ разсказываетъ про одного паціепта, что когда пульсъ его вслѣдствіе пріема digitalis’a доходилъ до 50—60 ударовъ въ минуту, больной былъ спокоенъ; когда пульсъ поднимался до 90 ударовъ—онъ приходилъ въ маніакальное состояніе. Другой врачъ разсказываетъ, что его паціентъ при 40 ударахъ пульса въ минуту былъ въ полусонномъ состояніи; при 50—60 ударахъ ' въ меланхолическомъ; при 70 — внѣ себя; при 90 — приходилъ въ бѣшенство» 3). Наконецъ, безусловно важное значеніе для душевной дѣятельности имѣетъ химическій составъ мозга, въ частности—наличность въ немъ того или иного количества фосфора. Болѣе рѣзко и опредѣленно выразился по этому поводу Молешоттъ, провозгласивъ, что «безъ фосфора нѣтъ мысли» 4).
Основываясь на указанной фактической сторонѣ отношеній между психической и физіологической дѣятельностью, фи-
Ч Челпановъ. „Мозгъ и мысль“. См. „Міръ Божій“ за 189В г., кн. 2;
стр. 129.
Ч См. у Челпанова; стр. 131.
'■') Ibid., стр. 130—131.
11 См. у Бюхнера „Сила и матерія“ (Kraft und Stoff) стр, 274.
зіологи и мыслители матеріалистическаго направленія приходятъ къ выводу, что мышленіе—это отправленіе мозга.
Если это такъ, то, конечно, съ разрушеніемъ мозга душа человѣческая не можетъ мыслить, желать и чувствовать. Если даже она и продолжаетъ существовать по разлученіи съ тѣломъ и остается со всѣмъ пріобрѣтеннымъ содержаніемъ, то не иначе, какъ въ состояніи оцѣпенѣнія, полной бездѣятельности, какъ бы замерзшая: нѣтъ фосфора—нѣтъ и дѣятельности душевной.
Но не заключается ли въ означенныхъ выводахъ естествовѣдовъ передержки, недоразумѣнія?
«Принимая мышленіе и отправленіе мозга за одной то же.— говоритъ Вуцдтъ въ своемъ сочиненіи «Душа человѣка и животныхъ»,—естествоиспытатель самъ погрѣшаетъ противъ перваго правила естествонаучной логики. Это правило говоритъ, что связь между явленіями можно считать причинною только тогда, когда можно доказать ея необходимость. Но никакіе процессы въ мозгѣ не даютъ намъ средствъ объяснить происхожденіе отъ него мысли» ‘). Продолжая развивать свой взглядъ Вундтъ приходитъ къ выводу, смыслъ котораго тотъ, что на основаніи физіологическихъ явленій, сопровождающихъ психическую дѣятельность, еще нельзя сказать опредѣленно, что для психической дѣятельности, кромѣ отправленій мозга, но нужны еще какія-либо другія условія 2).
Если вдуматься во всѣ вышеприведенныя данныя физіологіи, то единственный выводъ, на который даетъ право логика, будетъ тотъ, что физіологическая, въ частности мозговая дѣятельность, въ виду связи бъ здѣшней жизни души, и тѣла, является въ здѣшней же жизни условіемъ мышленія, условіемъ психической дѣятельности, но не источникомъ и причиной ея.
Возьмемъ извѣстный фактъ изъ химіи. Химическое сродство обнаруживается лишь тогда, когда имѣется въ наличности опредѣленное количество теплоты. Понижайте постепенно температуру и химическое сродство, постепенно ослабѣвая, перестанетъ, наконецъ, дѣйствовать совершенно. Дѣятельность химическаго сродства возможна, такимъ образомъ, лишь при извѣстной температурѣ. Однако можно ли утверждать отсюда,
что теплота — причина сродства? Очевидно нѣтъ. «Теплота не химическое сродство, говоритъ Арманъ Сабатье, у котораго мы и заимствовали этотъ примѣръ: она только одно изъ условій его дѣйствія» *).
То же самое можно сказать и о необходимости фосфора для мышленія.
Если факты подтверждаютъ формулу Молешотта, что безъ фосфора нѣтъ мысли, то опи даютъ право утверждать только то, что присутствіе фосфора въ мозгѣ представляетъ собою одно изъ условій мышленія, но вовсе не доказываютъ того, что фосфоръ причина мышленія.
Не излишне замѣтить при этомъ, что на нѣкоторыхъ фактахъ, приводимыхъ физіологами въ подтвержденіе ихъ мнѣнія о зависимости психическихъ явленій отъ физіологическихъ, можно обосновать и противоположное мнѣніе, а именно о зависимости физіологическихъ явленій отъ душевной дѣятельности. Возьмемъ тотъ, отмѣченный физіологами фактъ, что, при напряженной работѣ мысли, физіологическое состояніе характеризуется увеличеніемъ въ выдѣленіяхъ количества фосфорнокислыхъ солей. Опыты Біассона, о которыхъ мы упоминали выше, въ достаточной степени подтверждаютъ достовѣрность этого факта. Но еще вопросъ: потому ли въ томъ или другомъ случаѣ человѣкъ усиленно мыслилъ, что мозгъ имѣлъ возможность сильно окисляться, въ результатѣ чего появилось значительное выдѣленіе фосфорно-кислыхъ солей или наоборотъ — потому мозгъ и окислялся сильно, что психическая дѣятельность была напряженна, что человѣкъ усиленно мыслилъ?
Ничуть не болѣе въ пользу причинной зависимости психической дѣятельности отъ физіологической свидѣтельствуютъ и факты изъ патологіи, на которые любятъ ссылаться философы матеріалистическаго направленія, и на основаніи которыхъ они утверждаютъ, что когда мозгъ находится въ состояніи патологическомъ, тогда психическія явленія становятся ненормальны.
Надо, впрочемъ, замѣтить, что по вопросу о связи ненормальныхъ психическихъ процессовъ съ патологическимъ состояніемъ мозга, между физіологами существуетъ значительное * 16
') Сабатье-. „Безсмертіе съ точки зрѣнія эволюціоннаго натурализма“. Изд. 1897, стр. 59.
16
разногласіе. «Самые добросовѣстные изслѣдователи, говоритъ Струве въ своей диссертаціи на степень доктора философіи, передаютъ намъ факты, въ которыхъ съ одной стороны рѣзкія ненормальности психическихъ явленій не соединяются ни съ какими видимыми патологический измѣненіями мозга; а съ другой стороны—самыя поразительныя поврежденія мозга не влекутъ за собою никакихъ значительныхъ психическихъ измѣненій» '). Въ подтвержденіе своихъ словъ Струве ссылается на знаменитаго изслѣдователя Жорже, физіолога Фолькмана н психіатра Лейдесдорфа, изъ которыхъ послѣдній съ полною опредѣленностью говоритъ, что всѣ .патологическія явленія въ мозгѣ, соединяющіяся съ сумасшествіемъ, встрѣчаются также и безъ него 2).
Поль Жанэ въ своемъ сочиненіи «Мозгъ и мысль» приводитъ подобные же отзывы физіологовъ. Между прочимъ, онъ указываетъ на Эскироля, котораго называетъ однимъ изъ осторожнѣйшихъ изслѣдователей патологической области. Эскироль утверждаетъ на основаніи цѣлой серіи фактовъ, что всѣ замѣчаемыя у сумасшедшихъ поврежденія мозга часто оказываются и въ трупахъ совершенно нормальныхъ личностей 3).
Если это такъ, если при совершенно-одинаковыхъ патологическихъ явленіяхъ въ мозгѣ у двухъ разныхъ лицъ одно оказывается здравомыслящимъ, а другое сумасшедшимъ, то само собою понятно, что сумасшествіе это не стоитъ въ причинной зависимости отъ болѣзни мозга, а продолжая развивать эту мысль далѣе, мы въ указанномъ фактѣ и ему подобныхъ найдемъ новое подтвержденіе того, что физіологическія явленія не служатъ источникомъ и причиной психическихъ.
Однако, другая категорія физіологовъ не согласна съ мнѣніемъ вышеуказанныхъ ученыхъ изслѣдователей. Они утверждаютъ, что патологическія явленія въ мозгѣ сумасшедшаго и здравомыслящаго хотя и могутъ представляться тождественными, но на самомъ дѣлѣ не таковы; что у больныхъ могутъ быть поврежденія, ускользающія отъ нашихъ чувствъ вслѣдствіе недостаточности нашихъ средствъ къ изслѣдованію и что сумасшествіе можетъ производиться не тѣмъ общимъ физіологическимъ уклоненіемъ, которое встрѣчается и у здравомысля-
‘) Струве: „Самостоятельное начало душевныхъ явленій“. Стр. 93. -) Ibid. Стр. 100.
3) Поль Жанэ: „Мозгъ и мысль“. Стр. 35.
щихъ, а тѣмъ плюсомъ уклоненія, которое мы не замѣчаемъ. Такую мысль и выразилъ, между прочимъ, ученый Феррюсъ ‘).
Мнѣніе Феррюса, какъ намъ кажется, не представляетъ изъ себя ничего такого, съ чѣмъ нельзя было бы не согласиться. Оно, напротивъ, представляется болѣе правильнымъ, чѣмъ мнѣніе той группы ученыхъ, которая утверждаетъ, что психическія ненормальности не всегда связаны съ мозговыми поврежденіями, и что всѣ патологическія явленія въ мозгѣ, соединяющіяся съ сумасшествіемъ, встрѣчаются также и безъ него.
Дѣло въ томъ, что эти ученые, говоря о мозгѣ, какъ органѣ мышленія, повидимому упускаютъ изъ виду, что для того, чтобы мозгъ служилъ нормальнымъ органомъ душевной дѣятельности, могутъ быть потребны далеко не всѣ тѣ условія, какія нужны для того, чтобы ему быть здоровымъ. Въ чемъ состоятъ эти условія—сказать довольно трудно: въ научныхъ матеріалахъ мы не находммъ еще данныхъ, которыя помогли бы разрѣшенію этого вопроса; но очень можетъ быть, что справедливо въ этомъ случаѣ мнѣніе Бюхнера, что «тайна мысли заключается не въ мозговыхъ веществахъ, какъ въ таковыхъ, но въ особенномъ способѣ ихъ соединенія и взаимодѣйствія» 2).
Наблюденія англійсклго физіолога Эберкромби, который пришелъ къ убѣжденію, что «нѣтъ ни одной такой части мозга, которая могла бы быть уничтожена безъ всякаго разстройства психической дѣятельности» 3), достаточно подтверждаютъ это мнѣніе.
При такомъ положеніи дѣла окажется, что если для правоспособности мозга быть нормальнымъ органомъ мышленія необходимъ лишь особый способъ соединенія мозговыхъ элементовъ, который, какъ само собою очевидно, можетъ быть на лицо въ больномъ съ медицинской точки зрѣнія мозгѣ и равнымъ образомъ отсутствовать въ здоровомъ, то нѣтъ ничего страннаго, что болѣзнь мозга (съ медицинской точки зрѣнія) иногда не сопровождается ненормальностью психической дѣятельности, и наоборотъ—здоровое съ той же точки зрѣнія состояніе мозга сопровождается указанной ненормальностью.
1) См. у Поля Женэ: „Мозгъ и мысль“. Стр. 36.
•) Приведено у проф. Челпанова. См. „Міръ Божій“ за 1896 г. Кн. I, стр. 45.
*) См. Струве. „Самост. начало душевн. явленій“. Стр. 99.
16* *
Въ концѣ концовъ мы приходимъ къ признанію, что всякое уклоненіе отъ нормы психической дѣятельности стоитъ въ соотвѣтствіи съ разстройствомъ мозга: но въ этой совмѣстности указанныхъ явленій, что есть такого, изъ' чего можно было бы заключить, что психическія явленія производятся физіологическими? Какъ бы ни была велика и значительна связь мозга и мысли, изъ факта этой связи можно вывести лишь одно то заключеніе, что мозговая дѣятельность есть неоспоримое условіе и основа, на которой въ настоящемъ нашемъ земномъ существованіи зиждется дѣятельность нашей мысли.
Прекрасно высказался по этому поводу Феродтъ, одинъ изъ осторожнѣйшихъ изслѣдователей въ области физіологіи. «Если, говоритъ онъ, съ измѣненіемъ въ состояніи мозга иначе образуются и психическія функціи, то это доказываетъ только, что душа опредѣляется мозгомъ и что интенсивность и ясность психическихъ процессовъ могутъ зависѣть отъ состояній мозга. Всѣ тѣ моменты, на которыхъ настаиваетъ матеріализмъ: приливъ крови, химическій составъ, степень и форма матеріи— словомъ: всѣ физическія черты и явленія въ мозгѣ имѣютъ только видоизмѣняющее, модифицирующее вліяніе на душу. Сами они никогда не представляютъ ближайшихъ причинъ душевныхъ явленій» *).
Такимъ образомъ изъ тѣхъ естествонаучныхъ данныхъ, на основаніи коихъ физіологи могли бы оспаривать возможность для нашей души проявлять себя за гробомъ въ присущей ей дѣятельности, мыслить, чувствовать, любить, желать и т. п., логически возможно вывести лишь то заключеніе, что пока душа человѣческая находится въ тѣлѣ, для дѣятельности ея необходимы извѣстныя функціи этого тѣла, извѣстныя физіологическія условія; что пока человѣкъ живъ—безъ извѣстнаго количества фосфора въ мозгѣ его онъ не можетъ мыслить, но чтобы эти же условія были настолько необходимы, чтобы душа, по разлученіи съ тѣломъ, не могла мыслить—это ни откуда не слѣдуетъ. Если по тѣсной связи души и тѣла, душа какъ бы заключенная въ темницу мозга, въ оковы физіологическихъ условій, не можетъ проявлять себя въ присущей ей дѣятельности, пока не открыто окно этой темницы, то это еще
не значитъ, что, освободившись совершенно отъ тѣлесныхъ узъ. душа окажется безсильной. Напротивъ: физіологическія явленія мозга служатъ въ извѣстныхъ отношеніяхъ къ ограниченію и стѣсненію порывовъ души: по отрѣшеніи же ея отъ тѣлесныхъ узъ, съ устраненіемъ неблагопріятныхъ вліяній, которыя онѣ иногда оказываютъ на душу, душа получитъ возможность проявить свои силы и способности болѣе совершеннымъ образомъ, чѣмъ пока она была связана съ тѣломъ. Съ этой точки зрѣнія вступленіе въ горній міръ можно представлять новымъ рожденіемъ человѣка, безъ наступленія, однако же, безсознательнаго дѣтства, такъ какъ душа (говоримъ о взрослыхъ людяхъ) явится въ тотъ міръ съ запасомъ полученныхъ на землѣ представленій, изъ коихъ ни одно, какъ уже доказано выше, не можетъ быть утеряно.
Въ дополненіе къ обсужденію вопроса о томъ, что будетъ представлять собою наше я, когда съ души спадутъ тѣлесныя узы, не излишне коснуться гипотезы о загробномъ вещественномъ организмѣ, который обыкновенно называется эѳирнымъ и, по мнѣнію многихъ ученыхъ и мыслителей, находится въ человѣкѣ и во время земной его жизни, служа, такъ сказать, посредникомъ между душой и тѣломъ. Конечно, само собою понятно, что душа, какъ сомостоятельная субстанція, независимая по бытію своему отъ матеріи, не нуждается въ послѣдней для своего существованія и проявленій и въ теченіи того періода, который наступаетъ для нея съ разрушеніемъ человѣческаго тѣла. Но не считать существованіе загробнаго организма необходимымъ для жизни нашей въ потустороннемъ мірѣ еще не значитъ отрицать вообще идею матеріальной организаціи за гробомъ.
Мы остановимся на обсужденіи этой идеи, такъ какъ имѣются нѣкоторыя, хотя и весьма еще слобыя, основанія полагать, что она будетъ современемъ оправдана научными методами изслѣдованія. По крайней мѣрѣ въ недавнее время получены нѣкоторыя эмпирическія данныя въ пользу этой идеи.
Надѣлавшій много шуму своими лекціями «о безсмертіи», прочитанными въ Женевскомъ университетѣ въ апрѣлѣ 1894 г. и въ Сорбоннѣ въ мартѣ 1895 г. французскій ученый Арманъ Сабатье особенно обращаетъ наше вниманіе на факты телепатіи, на явленія людей въ моментъ ихъ смерти другимъ,
часто отдаленнымъ отъ нихъ громадными разстояніями. Эти факты, считавшіеся прежде, какъ выражается Сабатье, бабьими предразсудками, начинаютъ съ большимъ и большимъ вниманіемъ обслѣдоваться учеными стараго и новаго свѣта и, конечно, возможно—скажемъ сдѣсь словами Сабатье—что придетъ время, когда человѣчество признаетъ за этими смѣлыми и искренними людьми доказательство одной изъ важнѣйшихъ истинъ въ исторіи человѣческой личности ‘).
Идея загробнаго организма не представляется неудобо-пріемлемою со стороны Богооткровеннаго ученія: въ этомъ ученіи не содержится никакихъ данныхъ, которыя могли бы быть приведены въ опроверженіе этой идеи. Характерно мнѣніе по вопросу объ этомъ организмѣ преосвященнаго Ѳеофана, епископа Тамбовскаго. «Доселѣ, какъ извѣстно, говоритъ онъ, было и есть два мнѣнія объ образѣ бытія души: одни думали и думаютъ, что души суть духовныя существа, облеченныя тонкою, вещественною оболочкою; другіе полагали и полагаютъ, что души суть чистые духи, не имѣющіе никакой оболочки. По первому мнѣнію душа сообщается съ тѣломъ чрезъ посредство другого тонкаго эѳирнаго тѣла и то, что выходитъ изъ человѣка по смерти, будетъ духъ, облеченный эѳирною или вообще вещественною оболочкою. Этотъ образъ представленія бытія души самый удобный для пониманія, совершенно мирящійся со всѣми сказаніями о явленіяхъ душъ, легко разрѣшающій всѣ, относящіеся сюда, вопросы. Изъ этихъ двухъ мнѣній кто какого хочетъ держаться, того и держись, потому что и въ первомъ и во второмъ существен -ное въ человѣкѣ, мыслящее, свободно дѣйствующее, себя сознающее—признается существомъ духовнымъ, а на это въ ученіи о естествѣ души, прибавляетъ преосвященный авторъ, главнымъ образомъ и настаивать должно» 2).
Съ точки зрѣнія философской мысли также не встрѣчается препятствій къ признанію raison d’etre за идеей эѳирнаго организма.
Обращая вниманіе на тотъ фактъ, что наше тѣло, не смотря на полное и неоднократное, за время земной нашей жизни, обновленіе составляющихъ его молекулъ, вполнѣ однако
же сохраняетъ свою тождественность въ типѣ или формѣ, которая остается постоянной, мыслители считаютъ естественнымъ поставить вопросъ: въ чемъ же состоитъ принципъ тождества живого тѣла? вт, чемъ состоитъ то нѣчто, которое живетъ въ тѣлѣ во всѣхъ фазисахъ его жизни и которое дѣйствительно существуетъ, потому что при посредствѣ же чего-нибудь сохраняется неизмѣннымъ присущій данному организму типъ? Возможный въ предѣлахъ человѣческаго разумѣнія и достаточно вѣроятный отвѣтъ на этотъ вопросъ мыслители видитъ въ признаніи того, что этотъ принципъ долженъ быть принципомъ невѣсомымъ, потому что онъ не уничтожается и не измѣняется при постепенномъ обновленіи всей вѣсомой матеріи живого тѣла. Въ этомъ смыслѣ высказался между прочими Мартенъ, присовокупивъ при семъ: кто намъ докажетъ, что этотъ принципъ не можетъ продолжать своего существованія и послѣ полнаго разрушенія матеріи, какъ онъ сохраняется при постоянномъ и полномъ обновленіи ея во время жизни ‘).
Если мы обратимся къ работамъ ученыхъ по измѣренію такъ называемаго «психическаго времени», то отсюда можемъ почерпнуть уже нѣсколько болѣе прочныя, и—къ слову сказать—доселѣ никѣмъ еще не использованныя основанія для положительнаго отвѣта на вопросъ о существованіи въ насъ, помимо души и тѣла, еще какой-то третьей субстанціи. Со
1) См. у Каро: „Идеи Бога и безсмертія души“ стр. 435.
Въ согласіи съ положеніемъ о невѣсомомъ, но существующемъ въ дѣйствительности, принципѣ жизни стоитъ и развитая еще Лейбницемъ гипотеза, сущность которой заключается въ томъ, что физіологическій принципъ жизни невѣсомъ, но не безтѣлесенъ и что душа остается въ ■соединеніи съ этимъ принципомъ и послѣ того, какъ она оставляетъ вѣсомое и видимое тѣло. Изъ позднѣйшихъ представителей научной мысли профессоръ Пироговъ, высказавшись въ своихъ автобіографическихъ запискахъ о нашемъ я, какъ независимомъ психическомъ началѣ, полагаетъ далѣе, что оно связано съ видимымъ тѣломъ какою то мистическою, крайне тонкою, эѳирною субстанціей, при чемъ съ своей стороны считаетъ не невозможнымъ признать нѣчто вещественное въ нашей загробной жизни. См. у Д-ра Шилтова въ сочиненіи „О безсмертіи души“ стр. 112. У Шилтова же приведены мнѣнія и другихъ ученыхъ, сторонниковъ идеи эѳирнаго организма, напр., Фихте—стр. 94; ПІпиллера—етр. Ш—112. Дени, авторъ сочиненія „Послѣ смерти“, смѣло высказывается въ пользу этой же идей. „Душа, говоритъ онъ, постоянно облечена прозрачной, невѣсомой оболочкой, болѣе или менѣе тонкой и эѳирной, которую, продолжаетъ онъ, Алланъ Кордекъ назвалъ perisprit. (Стр. 153).
времени Гельмгольца считается научно доказаннымъ тотъ фактъ, что существуетъ замѣтный промежутокъ времени не только между раздраженіемъ въ периферическихъ нервахъ и ощущеніемъ, но и между раздраженіемъ въ центральномъ органѣ — мозгѣ и воспріятіемъ нами этого раздраженія въ формѣ ощущенія. Доказано, что мы получаемъ ощущеніе на 7іо—‘До секунды позднѣе, чѣмъ, по общему закону скорости нервныхъ дѣятельностей, раздраженіе отъ периферіи достигаетъ центральнаго органа. Другими словами — послѣ того какъ полученное въ периферіи раздраженіе дойдетъ до мозга, проходитъ еще V10—72® секунды прежде чѣмъ мы воспримемъ это раздраженіе, ощутимъ его.
На какіе же процессы употребленъ бываетъ этотъ промежутокъ времени? Если предположить, что онъ употребленъ на чисто-психологическій процессъ, какъ обыкновенно думаютъ защитники бытія и самостоятельности души, то противъ этого можно поставить вопросъ: не оказывается ли это количество времени, Ѵю—V20 секунды, гораздо большимъ, чѣмъ сколько необходимо для столь примитивнаго процесса который происходитъ при воспріятіи раздраженія въ формѣ ощущенія? Если такіе примитивные процессы требуютъ для себя 7‘°—V2® секунды, то само собою ясно, что болѣе сложные процессы, какъ ассоціація представленій, воспоминанія и т. п., должны требовать для себя уже гораздо большаго времени. Между тѣмъ имѣются данныя, свидѣтельствующія, что для чисто-психологическихъ процессовъ */‘° секунды оказывается временемъ, столь значительнымъ, что въ теченіи его совершается весьма сложная психическая дѣятельность.
Вспомнимъ господина, попавшаго подъ курьерскій поѣздъ. Въ то мгновеніе, говоритъ онъ, когда надъ нимъ неслись вагоны, онъ вспомнилъ всю свою жизнь, начиная съ тѣхъ моментовъ дѣтства, когда сталъ помнить себя. Если курьерскіе поѣзда Па полномъ ходу пробѣгаютъ минимумъ 60 верстъ въ часъ, то, принявъ во вниманіе средній ростъ человѣка и опредѣливъ ту площадь, на которой лежалъ господинъ, въ 2V2 аршина длины, по расчету находимъ, что поѣздъ промчался надъ господиномъ секунды и этого количества времени оказалось достаточнымъ для воспроизведенія въ памяти господина огромнаго количества представленій, словомъ длЪ сложной психической дѣятельности!
Если сопоставимъ это съ процессомъ ощущенія, то въ ре-
зѵльтатѣ должны будемъ придти къ выводу, что излишекъ времени въ ‘/ю— ‘/го секунды, который остается послѣ полученія мозгомъ изъ периферій раздраженія и до воспріятія этого раздраженія въ формѣ ощущенія, оказывается слишкомъ великимъ, чтобы могъ быть цѣликомъ употребленъ на чистопсихологическую дѣятельность, имѣющую мѣсто въ столь примитивномъ процессѣ.
Для подобнаго примитивнаго процесса потребуется, конечно, нѣкая малая часть времени, но не ‘/ю—‘/.го секунды: отъ этого послѣдняго количества долженъ остаться еще излишекъ.
На какую же дѣятельность онъ уходитъ?
Такъ какъ ни для чисто-психической, ни для физіологической дѣятельности онъ уже не нуженъ, то приходится признать нѣчто третье, посредствующее между ними; а на вопросъ о томъ, что же такое это третье, гипотеза невѣсомаго, матеріальнаго, эѳирнаго организма даетъ удовлетворительный отвѣтъ.
Разумѣется, если предполагаемый въ человѣкѣ невѣсомый эѳирный организмъ оказывается весьма устойчивымъ при постоянной смѣнѣ молекулярнаго состава нашего тѣла; если различныя метаморфозы послѣдняго не оказываютъ на него никакого вліянія, то нѣтъ пикакихъ основаній отрицать, что и самое разрушеніе тѣла останется для него безразличнымъ: онъ сохранится.
Наконецъ, если во время земной жизни человѣка эфирный организмъ состоялъ въ тѣсной связи съ душою, посредствуя между нею и тѣломъ, то нѣтъ ничего невозможнаго въ томъ, что эта связь его съ душей продолжится и послѣ разлученія ея съ тѣломъ; другими словами, нѣтъ ничего невѣроятнаго въ томъ, что онъ перейдетъ вмѣстѣ съ душою въ загробную жизнь: гдѣ же, ипаче, ему оставаться, если, какъ мы говорили, онъ останется цѣлъ?
В. Цвѣтковъ.
27 Іюля 1909 г.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная ака-демия Русской Православной Церкви - высшее учебное заведение, целью которого является подготовка священнослужителей, преподавателей духовных учеб-ных заведений и специалистов в области богословских и церковных наук. Подразделениями академии являются: собственно академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет ино-странных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках процесса компьютеризации Санкт-Петербургской православной духовной академии. В подготовке электронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта - ректор академии епископ Гатчинский Амвросий. Куратор проекта - проректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Матери-алы журнала подготавливаются в формате pdf, распространяются на компакт-диске и размещаются на сайте академии.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
