CC BY
16
Санкг-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
В.С. Серебреникѳв
Независимость психологии ог физиологии
Опубликовано:
Христианское чтение. 1913. № 7-8. С. 853-871.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Независимость психологіи отъ
НАИБОЛѢЕ популярною наукою въ наше время является психологія. Ею интересуются лица самыхъ разнообразныхъ спеціальностей; на ней хотятъ обосновать столь различныя дисциплины, какъ педагогика и психотерапія, съ одной стороны, логика, эстетика, этика и философія права, съ другой. Но какимъ образомъ нужно разрабатывать психологію и какое положеніе въ ряду другихъ опытныхъ наукъ она должна занимать, это остается неизъясненнымъ до сихъ поръ. Особенно спорнымъ и запутаннымъ представляется отношеніе психологіи къ физіологіи. Въ то время, какъ представители старой субъективной психологіи считали излишнимъ обращаться къ физіологіи, физіологи второй половины прошлаго столѣтія, подъ вліяніемъ позитивной философіи Конта и разпвѣта физіологіи, наоборотъ, не хотѣли знать никакой психологіи, кромѣ физіологической. Они прямо и рѣшительно заявляли, что психологія должна быть заключительною главою физіологіи. Съ примѣненіемъ къ психологіи экспериментальныхъ методовъ изслѣдованія произошло сближеніе психологовъ съ физіологами и явились въ психологіи новые работники, которые, въ отличіе отъ прежнихъ, могутъ быть названы психофизіологами. Физіологи перестали нападать на психологію, и ея самостоятельность сдѣлалась почти общепризнанной. Но если повнимательнѣе присмотрѣться къ современнымъ курсамъ психологіи, то нельзя не замѣтить, что психологія признается въ нихъ отдѣльною отъ физіологіи наукою лишь на словахъ. На дѣлѣ же авторы этихъ курсовъ проводятъ такіе взгляды на душевный міръ и способы его изученія, что психологію ихъ гораздо правильнѣе было бы на-
звать физіологіей души. Особливо это нужно сказать относительно тѣхъ психологовъ параллелистическаго направленія, которые, какъ Эббингаузъ 1). заботятся больше всего о согласованіи своихъ психологическихъ воззрѣній съ основными положеніями и выводами естествознанія и которые думаютъ постигнуть природу души чрезъ примѣненіе къ ея изученію понятій и методовъ физическихъ наукъ.
Въ виду этого естественно возникаетъ вопросъ: отлична психологія отъ физіологіи или составляетъ съ нею одну науку?
Чтобы получить принципіальное рѣшеніе этого вопроса, мы должны исходить изъ общаго методологическаго положенія, что истинно научное опытное знаніе получается лишь тогда, когда умъ человѣка находится въ согласіи съ фактами дѣйствительности, т. е. когда онъ объединяетъ однородное и разъединяетъ разнородное. Поэтому мы должны будемъ согласиться, что психологія тожественна съ физіологіею, если будетъ доказано, что предметъ ихъ изученія одинъ и тотъ же, что душа есть не болѣе, какъ двойникъ мозга. Если же мы убѣдимся, что душевный міръ по природѣ своей не имѣетъ ничего общаго съ нашимъ мозгомъ, а составляетъ особый міръ, который долженъ управляться особыми законами, то для насъ будетъ ясно, что психологія есть особая наука, отличная отъ физіологіи.
Попытку утверждать однородность душевныхъ явленій съ физіологическими мы находимъ у матеріалистовъ 2-й половины прошлаго столѣтія. Аргументація ихъ извѣстна. 1) Химическій анализъ мочи показываетъ, что умственная дѣятельность сопровождается потребленіемъ мозгового вещества, подобно тому, какъ мышечная работа влечетъ за собою трату мышечнаго вещества. 2) Изъ наблюденій можно убѣдиться, что развитіе душевное идетъ параллельно съ развитіемъ мозга, такъ что у людей развитыхъ умственно мозгъ бываетъ большой по объему и вѣсу и его поверхность изборождена многочисленными извилинами, а у идіотовъ мозгъ малъ и имѣетъ ограниченное число извилинъ. 3) Въ согласіи съ этимъ установлено, что душевныя болѣзни соединяются обыкновенно съ заболѣваніемъ большого мозга, а искусственное удаленіе этого мозга у животныхъ производитъ потерю сознанія. 4) Но особенно сильное впечатлѣніе на означенныхъ мыслителей производила новая еще въ то время идея эволюціи. Все въ
1) Эббингаузъ. Очеркъ психологіи. Спб. 1911. Стр. 29.
мірѣ развивается, высшее происходитъ отъ низшаго. Отчего не предположить, что душевная жизнь человѣка развивается изъ душевной жизни животныхъ, а эта послѣдняя изъ жизни органической. Сравнительно-анатомическія изслѣдованія показываютъ, что въ тѣлесной организаціи человѣка и животнаго нѣтъ коренного различія. Легко было придти къ мысли, что и душевная организація человѣка отличается отъ организаціи высшихъ животныхъ лишь степенью. Основываясь на всемъ этомъ, матеріалисты пришли къ выводу, что душевныя явленія составляютъ естественную функцію мозга. Извѣстно выраженіе физіолога Молешота: безъ мозга, безъ фосфора нѣтъ мысли, или еще болѣе выразительныя слова естествоиспытателя Фохта: «всѣ способности, извѣстныя подъ названіемъ душевной дѣятельности, суть только отправленія мозгового вещества. Мысль находится почти въ такомъ же отношеніи къ головному мозгу, какъ желчь къ печени или моча къ почкамъ».
Изложенное ученіе представляется въ наше время столь грубымъ, что останавливаться подробно на его разборѣ нѣтъ никакой нужды. Достаточно замѣтить, что дѣлаемый въ немъ выводъ является подозрительнымъ, прежде всего, съ методологической стороны. Строго научный методъ требуетъ, чтобы неизвѣстное сводилось на извѣстное, вѣроятное на достовѣрное. Въ этомъ выводѣ, наоборотъ, явленія сознанія, факты достовѣрные, объясняются явленіями матеріальными, фактами лишь предполагаемыми. Еще Декартъ- показалъ, что мы можемъ сомнѣваться не только въ томъ, что внѣшніе предметы таковы, какими мы ихъ воспринимаемъ, но и въ томъ, что существуютъ какіе-либо матеріальные предметы. Но мы не можемъ сомнѣваться въ существованіи нашего я и нашего сомнѣнія, какъ факта непосредственнаго сознанія. Отсюда если ужъ сводить какія явленія на другія, то нужно объяснять матеріальныя явленія изъ явленій сознанія, но никакъ не наоборотъ. Несостоятельнымъ является этотъ выводъ и по своимъ основаніямъ. Теорія эволюціи сама по себѣ не можетъ служить основаніемъ, потому что составляетъ недоказанное предположеніе. Изъ наблюдаемаго факта, что живыя существа могутъ быть расположены въ порядкѣ постепеннаго восхожденія отъ низшаго къ высшему, нисколько не слѣдуетъ, будто низшія существа производятъ высшія. Высшее можетъ произойти изъ низшаго лишь при томъ условіи, если послѣднее будетъ за-
ключать въ себѣ предъизображеніе или потенцію перваго: иначе получился бы абсурдъ, будто дѣйствіе можетъ быть больше своей причины, или нѣчто происходитъ изъ ничего. Но эволюція изъ предобразованія не есть та эволюція, которую имѣютъ въ виду матеріалисты. Они говорятъ о generatio aequi-ѵоса, а здѣсь мы имѣемъ generatio ab ovo. Что касается фактическихъ основаній изложеннаго ученія, то если даже оставить безъ вниманія нѣкоторую ихъ неточность, они свидѣтельствуютъ лишь о томъ, что однимъ изъ необходимыхъ условій для проявленія душевной жизни служитъ извѣстное состояніе мозга. Но дѣлать заключеніе, что мозгъ служитъ единственнымъ условіемъ, или производящею причиною душевныхъ явленій, мы не имѣемъ никакого права. Чтобы сдѣлать подобный выводъ и сказать, что мозгъ такъ же выдѣляетъ душевныя явленія, какъ печень выдѣляетъ желчь, для этого требовалось доказать, что душевныя явленія, подобно желчи, образуются чрезъ сочетаніе элементовъ крови и суть явленія матеріальныя. Но Фохтъ и Молешотъ не доказали и не могли доказать этого, потому что душевныя и тѣлесныя явленія составляютъ два совершенно особыхъ міра.
Можно отмѣтить три основныхъ черты, которыя обособляютъ душевный міръ отъ матеріальнаго.
1) Тѣла, изъ которыхъ состоитъ матеріальный міръ, будучи протяженными, дѣлятся на протяженныя части безъ конца и, слѣдовательно, являются всегда дискретнымъ множествомъ. Если же мы воспринимаемъ тѣла, какъ единства, и полагаемъ, что они состоятъ изъ молекулъ, а молекулы изъ атомовъ, то причина этого заключается въ насъ. Мы, какъ единый познающій субъектъ, единое я, можемъ противопоставить себѣ лишь единый объектъ, единое не-я. Посему когда намъ предстоитъ какое-либо множество, мы преобразуемъ его въ своемъ созерцаніи въ единство. Равнымъ образомъ, мы не можемъ осуществить ни въ мысли, ни въ представленіи безконечной дѣлимости протяженнаго и потому, чтобы понять тѣла, полагаемъ искусственный предѣлъ ихъ дѣлимости. Мк принимаемъ фиктивное существованіе атомовъ, какъ бы говоря себѣ: все воспринимаемое въ матеріальномъ мірѣ дѣлимо и есть множество, но множество такое, какое можно понять, именно, множество опредѣленное, состоящее изъ исчислимаго числа недѣлимыхъ, самостоятельныхъ частицъ, атомовъ. Въ противоположность матеріальному, душевный міръ слагается изъ явле-
ній, къ которымъ протяженность неприложима. Никто не скажетъ, что чувство удовольствія можетъ быть измѣрено кубами или что представленіе четырехугольника четырехугольно. Не можетъ быть въ душевномъ мірѣ и сосуществованія. Душевныя явленія, какъ обнаруженія единой личности, располагаются въ формѣ одного непрерывнаго послѣдовательнаго ряда, въ которомъ мы не можемъ ни вырвать нужнаго намъ явленія, какъ это мы дѣлаемъ съ тѣлами и ихъ частями, ни пересадить его изъ одного мѣста въ другое, какъ пересаживаютъ, напр., участки кожи со лба на носъ. Мы можемъ лишь отмѣтить начальный и конечный моменты даннаго явленія и сопоставить его съ другими явленіями, т. е. можемъ выдѣлить явленіе не реально, а идеально, въ своей мысли. Равнымъ образомъ мы не можемъ разложить однихъ душевныхъ явленій на другія. Правда, мы нерѣдко говоримъ о психологическомъ анализѣ и систезѣ, но подъ ними нужно разумѣть не реальные процессы разложенія и сложенія, а лишь идеальные. Чтобы имѣть представленіе объ апельсинѣ, необходимо осмотрѣть его, испробовать его вкусъ, запахъ и т. п., вообще получить цѣлый рядъ ощущеній и поставить ихъ во взаимное отношеніе. Чтобы почувствовать почтеніе къ лицу, нужно предварительно сдѣлать множество наблюденій, пережить множество чувствованій. Но развѣ можно сказать, что въ этомъ чувствѣ находятся эти самыя наблюденія и чувства или что представленіе апельсина можно разложить на ощущенія зрѣнія, вкуса, обонянія. Самое большее, что можно сдѣлать, это представить тѣ душевныя явленія, которыя должны быть пережиты, чтобы на ихъ основѣ возникло данное явленіе. Такимъ образомъ въ матеріальномъ мірѣ реально множество и идеально единство, а въ душевномъ, наоборотъ, реально единство и идеально множество.
2) Себя самихъ и свои душевныя переживанія мы сознаемъ непосредственно. Всякій изъ насъ знаетъ, что такое радость, горе, желаніе, усиліе воли, воспріятіе, работа мысли. Знаемъ мы это потому, что наши душевныя переживанія отражаются въ нашемъ самосознаніи. Какъ только возникаетъ въ насъ, напр., какое-либо чувствованіе, является вмѣстѣ съ нимъ и сознаніе, что въ насъ заговорило такое-то чувствованіе. Даже воспріятія внѣшнихъ предметовъ являются состояніями не только объективнаго сознанія, но и субъективнаго самосознанія. Какъ состоянія объективнаго сознанія, они говорятъ намъ,
съ какимъ предметомъ мы имѣемъ дѣло, со столомъ, стуломъ, бумагою, перомъ или чѣмъ другимъ. А какъ состоянія самосознанія, они даютъ намъ знать, что, видя, напр., столъ, мы находимся въ состояніи созерцанія, а не волненія или желанія. Послѣднее особенно живо сознается въ тѣхъ случаяхъ, когда получаемыя впечатлѣнія не представляютъ для насъ никакого интереса; когда, напр., старый человѣкъ въ десятый разъ начинаетъ разсказывать одну и ту же исторію, намъ бываетъ ясно, что сообщеніе нисколько не трогаетъ насъ и мы являемся пассивными созерцателями.
Совсѣмъ другимъ характеромъ отличается наше познаніе тѣлъ и происходящихъ въ нихъ перемѣнъ. Представляя множество, тѣла не имѣютъ средоточія и не могутъ сознавать себя: они существуютъ безсознательно. Предметомъ познанія они служатъ для другого, для насъ сознающихъ субъектовъ. Но мы ихъ познаемъ не прямо, а чрезъ посредство душевныхъ переживаній, которыя они въ насъ вызываютъ. Ихъ дѣйствія сводятся къ различнаго рода колебаніямъ и движеніямъ, а мы своими чувствами воспринимаемъ эти дѣйствія, какъ цвѣта, звуки, запахи и др. чувственныя качества. Эти качества составляютъ, слѣдовательно, наши субъективныя переживанія, но мы ставимъ ихъ предъ собою въ видѣ предметовъ и по нимъ судимъ о тѣлахъ.
3) Мертвыя тѣла инертны. Они не могутъ сами собою перейти изъ покоя въ движеніе, изъ движенія въ покой или измѣнить одну форму движенія на другую. Перемѣны въ ихъ состояніи производятся внѣшними дѣятелями. И если извѣстный дѣятель оказался въ состояніи произвести извѣстную перемѣну, онъ будетъ производить ее всегда. Никакой внутренней оцѣнки и сознательнаго противодѣйствія вліянію внѣшняго дѣятеля тѣло не можетъ производить: перемѣна будетъ вызываться въ немъ съ слѣпою необходимостью. Не то мы видимъ въ области душевнаго міра. Здѣсь не всякое впечатлѣніе переходитъ въ явленіе сознанія и не всякое желаніе души осуществляется въ соотвѣтствующемъ дѣйствіи. Но лишь то впечатлѣніе воспринимается и то желаніе исполняется, на которое даемъ мы свое согласіе. Мы заняты, напр., серьезною работою; на наши глаза дѣйствуютъ лучи свѣта отъ окружающихъ предметовъ; въ наши уши проникаютъ воздушныя волны отъ разговаривающихъ лицъ; но нашъ интересъ—окончить работу и мы ничего изъ окружающаго не видимъ и не слышимъ. Совсѣмъ
другое наблюдается, когда мы сильно ждемъ кого-нибудь: тутъ интересъ нашъ—совершенно обратный—получить извѣстное внѣшнее впечатлѣніе; въ соотвѣтствіе этому каждый шерохъ, каждое неопредѣленное очертаніе предмета жадно схватывается нами изъ желанія поскорѣе узнать, не то ли это самое, что намъ нужно. Такимъ образомъ одни и тѣ же внѣшнія впечатлѣнія, въ данномъ случаѣ зрительныя и слуховыя, могутъ не произвести въ нашей душѣ никакого дѣйствія или вызвать—въ одно время одинъ результатъ, а въ другое другой. Это показываетъ, что мы- въ своей дѣятельности опредѣляемся самими собою, а не внѣшними воздѣйствіями; послѣднія являются для насъ лишь поводами, но не производящими причинами нашихъ дѣйствій.
Указанными особенностями душевый міръ столь рѣзко обособляется отъ матеріальнаго, что вывести душевныя явленія изъ тѣлесныхъ процессовъ нельзя никоимъ образомъ. «Если бы мы предположили, говоритъ Дю-Буа-Реймондъ, такой умъ, который былъ бы въ состояніи для каждаго момента времени прошедшаго и будущаго опредѣлить всѣ движенія и всѣ комбинаціи атомовъ, то все же онъ не былъ бы въ силахъ постичь, какимъ образомъ изъ атомовъ и ихъ движенія можно объяснить хотя бы простѣйшее явленіе сознанія. Уже съ первымъ пробужденіемъ чувства пріятности или боли, которыя возникаютъ въ самомъ началѣ животной жизни на землѣ, дана непроходимая бездна между движеніемъ атомовъ и сознаніемъ». Эта мысль признается въ настоящее время правильною почти всѣми психофизіологами.
Но основанія, приведенныя въ доказательство матеріалистическаго взгляда на душевную жизнь, хотя и въ нѣсколько измѣненномъ видѣ, производятъ сильное впечатлѣніе и на современныхъ психофизіологовъ. Теперь уже не утверждаютъ, что съ большимъ и тяжелымъ мозгомъ необходимо соединяется большое умственное развитіе. Гистологическія изслѣдованія головного мозга показали, что въ немъ имѣются, съ одной стороны, дѣятельные элементы—клѣтки и соединяющія ихъ ассо-ціаціонныя волокна, а съ другой, индифферентное по отношенію къ функціи вещество, межуточная ткань, въ которой дѣятельные элементы помѣщены и находятъ для себя точку опоры. Если межуточной ткани въ мозгу будетъ много, а клѣтокъ и ассопіапіонныхъ волоконъ мало, то мозгъ будетъ великъ, а функціи его будутъ ничтожны. Такимъ образомъ объемъ и
вѣсъ мозга сами по себѣ еще не говорятъ о степени его функціональнаго развитія.
Но что душевное развитіе находится въ зависимости отъ развитія мозга, это положеніе считаютъ вполнѣ правильнымъ и современные психофизіологи. Подъ вліяніемъ новаго ученія о мозговой локализаціи оно пріобрѣло въ ихъ глазахъ даже большую опредѣленность: они видятъ въ немъ прямое доказательство тожества природы мозга и души.
Согласно новому ученію, центромъ сознанія служитъ мозговая кора. Но она функціонируетъ не какъ единица, а какъ сложное образованіе, съ различными частями котораго соединены различныя функціи. Такъ, одною частью коры, именно, затылочной мы видимъ, другою—височной слышимъ. Въ однихъ частяхъ заложены центры, завѣдующіе непроизвольными движеніями рукъ, изъ другихъ исходятъ волевые импульсы къ мышцамъ губъ и языка. Кромѣ этихъ центровъ въ корѣ существуютъ еще ассоціаціонные центры, которые устанавливаютъ многоразличныя связи между клѣтками чувствительныхъ и двигательныхъ центровъ и служатъ субстратомъ высшихъ душевныхъ процессовъ. Ассоціаціонные центры наблюдаются у людей и высшихъ животныхъ, а у низшихъ они отсутствуютъ. И у людей они образуются не сразу, а постепенно. При появленіи ребенка на свѣтъ, въ мозгу его бываютъ сформированы лишь центры ощущеній, вслѣдствіе чего сознательная жизнь новорожденнаго должна по необходимости ограничиваться изолированными ощущеніями. Но начиная со 2-го мѣсяца, въ ассопіаціонныхъ центрахъ появляются волокна, и у ребенка пробуждается ассоціаціонная дѣятельность. Онъ начинаетъ соотносить свои ощущенія и образовывать изъ нихъ воспріятія. При разстройствахъ и поврежденіяхъ ассопіаціонныхъ центровъ, чувствительность сохраняется, но теряется способность узнаванія получаемыхъ впечатлѣній. Когда, напр., у собаки повреждаютъ ассоціаціонный центръ, находящійся въ связи съ центромъ слуха, она при всякомъ шумѣ навостряетъ уши, но перестаетъ понимать значеніе обычныхъ для нея словъ: цыцъ, лапу и пр. Особенно поразительны разстройства ассоціаціон-ныхъ центровъ рѣчи. При разрушеніи однихъ изъ нихъ паціентъ утрачиваетъ способность понимать слышимыя слова; разрушеніе другихъ влечетъ за собою потерю способности читать и понимать написанныя слова; при разстройствѣ третьихъ больной понимаетъ чужую рѣчь устную и письменную, но
самъ не можетъ сразу назвать правильно ни одной вещи. Если же различные процессы сознанія локализируются въ различныхъ частяхъ мозга и, подобно послѣднимъ, являются до извѣстной степени независимыми другъ отъ друга, то мы въ правѣ заключить, по мнѣнію психофизіологовъ, что сознаніе имѣетъ одинаковую структуру съ мозгомъ и служитъ своебраз-нымъ сконцентрированнымъ повтореніемъ его процессовъ, а но проявленіемъ какой - то нематеріальной сущности—души. «Какъ можетъ душа, иронизируетъ Эббингаузъ, мыслиться въ соединеніи съ протяженнымъ и состоящимъ изъ многочисленныхъ частей мозгомъ? Вѣдь тогда, разрѣзывая мозгъ, можно, значитъ, перерѣзать и душу?» ‘)
Но матеріалисты 2-й половины прошлаго столѣтія пришли отъ признанія факта зависимости душевной жизни отъ тѣлесной къ матеріалическому взгляду на душевную жизнь подъ вліяніемъ теоріи эволюціи. Подобно этому и у современныхъ психофизіологовъ сложился окончательный матеріалистическій взглядъ подъ вліяніемъ очарованія закономъ сохраненія энергіи, который они считаютъ гордостью современнаго естествознанія и съ которымъ сообразовать свои выводы считаютъ своею непремѣнною обязанностью. Ходъ ихъ разсужденій можетъ быть представленъ въ слѣдующемъ видѣ. Изъ химіи было извѣстно, что количество матеріи всегда остается однимъ и тѣмъ же, такъ что мы не можемъ ни одного атома создать вновь, ни уничтожить. Какія бы перемѣны ни происходили въ тѣлахъ, всѣ они касаются не количества атомовъ, а ихъ взаимнаго отношенія и сочетанія. Мы говоримъ о возникновеніи однихъ тѣлъ и уничтоженіи другихъ; въ дѣйствительности же происходятъ и уничтожаются лишь сочетанія атомовъ, а количество ихъ остается одно. Законъ сохраненія энергіи къ этому добавляетъ, что не могутъ возникать вновь и уничтожаться также силы матеріальной природы. Всѣ силы природы, какъ бы различны онѣ ни были, будутъ то — теплота, свѣтъ, магнетизмъ или электричество, сила химическаго сродства, сила тяготѣнія или сцѣпленія, въ концѣ-кон-цовъ сводятся или 1) къ кинетической энергіи движенія— тѣлъ, молекулъ, атомовъ, или 2) къ потенціальной энергіи ихъ положенія. Отдѣльныя силы могутъ увеличиваться, уменьшаться, переходить изъ одной формы въ другую; но это измѣ-
') Эббингаузъ. Очеркъ психологіи. СПБ. 1911. Стр. 32.
неніе всегда происходитъ за счетъ другихъ эквивалентныхъ силъ. Механическая сила движенія, напр., можетъ перейти въ физическую силу теплоты, какъ это бываетъ при ударѣ молота о наковальню. Но то же самое количество теплоты можетъ вызвать соотвѣтствующее количество механической работы, какъ это мы видимъ при движеніи паровоза. Такимъ образомъ общее количество существующей въ мірѣ энергіи въ каждый моментъ времени остается неизмѣннымъ. Но, продолжаютъ современные психофизіологи, что справедливо о тѣлахъ вообще, то справедливо и по отношенію къ нашему тѣлу. Всѣ процессы нашего тѣла по существу своему суть различныя формы одной и той же энергіи движенія, которыя вызываются окружающими тѣлами и окружающимъ тѣламъ пёредаются. Предполагать, что движенія нашего тѣла могутъ измѣняться или возникать подъ вліяніемъ другихъ какихъ-либо дѣятелей, вродѣ психическихъ, вообще не движеній, это значитъ признавать, что силы природы могутъ увеличиваться и уменьшаться подъ вліяніемъ силъ, не принадлежащихъ природѣ, другими словами, значитъ противорѣчить закону сохраненія энергіи. Такое предположеніе должно быть отвергнуто всякимъ психологомъ, который дорожитъ согласіемъ своихъ выводовъ съ прочными положеніями естествознанія.
Правда, мы находимъ въ себѣ кромѣ движеній еще явленія сознанія. Правда и то, что явленія сознанія никоимъ образомъ не могутъ быть выведены изъ движеній, какъ качественно отличныя отъ нихъ. Но развѣ качественная несравнимость явленій, сама по себѣ, даетъ право заключать о принадлежности ихъ различнымъ субстратамъ. Для всякаго, конечно, ясно, что изъ бѣлизны сахара нельзя непосредственно вывести его сладости или твердости. Но развѣ кто утверждаетъ, что бѣлизна сахара принадлежитъ одному тѣлу, а сладость другому? Не полагаемъ ли мы, напротивъ, что всѣ эти качества принадлежатъ одному и тому же сахару. Несравнимость же качествъ обусловливается различіемъ нашихъ точекъ зрѣнія на него. Оставаясь однимъ и тѣмъ же скопленіемъ атомовъ, для глазъ онъ является такимъ, для осязанія другимъ, для вкуса третьимъ. То же самое нужно сказать и объ явленіяхъ сознанія въ ихъ отношеніи къ мозговымъ процессамъ. Положимъ, душевныя явленія качественно несравнимы съ движеніями въ мозгу; но мы знаемъ, что эти явленія распредѣлены по различнымъ частямъ мозга и развива-
ются параллельно съ ними. Что же мѣшаетъ намъ предположить, что явленія 'сознанія составляютъ другую сторону мозговыхъ процессовъ. Легко представить, что одни и тѣ же мозговые процессы являются съ точки зрѣнія внѣшнихъ чувствъ движеніями, а съ точки зрѣнія внутренняго чувства воспринимаются въ формѣ мыслей, чувствованій, желаній, вообще, душевныхъ переживаній. Въ этомъ предположеніи ничего невозможнаго нѣтъ; между тѣмъ оно избавляетъ насъ отъ абсурднаго вывода, будто непротяженная душа распредѣляется по протяженной поверхности мозга, и будто только внутри черепной полости почему-то долженъ нарушаться законъ сохрапенія эвергіи ‘). Сдѣлавъ это предположеніе, мы утверждаемъ, что въ мірѣ, какъ замкнутомъ цѣломъ, общее количество силъ остается постояннымъ, что между дѣйствіями силъ существуетъ сплошная причинная связь и что механическіе законы, по которымъ одни движенія переходятъ въ другія, имѣютъ всеобщее міровое значеніе. Къ этому мы должны только добавить, что движенія въ мозгу сопровождаются явленіями сознанія, отношенія между которыми вполнѣ соотвѣтствуютъ отношеніямъ между мозговыми процессами. Отсюда если говорить о какихъ-либо законахъ душевной жизни, то этими законами должны быть механическіе законы матеріальной природы. Такъ приходятъ современные психофизіологи къ признанію тожества между законами физіологическими и психологическими. Но можно ли согласиться съ этимъ взглядомъ?
Едва ли нужно много разъяснять, что локализація мозговыхъ фукцій сама по себѣ ни мало не говоритъ, будто носителемъ душевной жизни служитъ мозгъ, а не особая сущность—душа. Душа по самому своему понятію, какъ сущность не протяженная, можетъ быть постигаема умомъ, а не воображеніемъ. Посему представлять душу конкретно, въ видѣ жидкости, разливающейся по поверхности мозга, значитъ разсматривать ее съ точки зрѣнія для нея совершенно чуждой. Какъ добродѣтель не можетъ быть четырехугольною, такъ и душа не можетъ быть разливающеюся. Отношеніе между ду-шею и мозгомъ нужно мыслить динамически, на подобіе отношенія Бога къ міру или силы къ матеріи, нужно думать, что количественно опредѣленныя перемѣны въ мозгу законо-
‘) Эббингаузъ. Очеркъ психологіи. Спб. 1911. Стр. 52.
мѣрно связаны съ качественно опредѣленными состояніями души. А что мозговыя перемѣны локализуются въ разныхъ мѣстахъ, это для означенной закономѣрности не имѣетъ значенія. Это — простое слѣдствіе матеріальности мозговыхъ процессовъ, которые какъ протяженные, конечно, должны располагаться одинъ подлѣ другого и, слѣдовательно, занимать разныя мѣста. Равнымъ образомъ и законъ сохраненія энергіи ни мало не доказываетъ тожества физіологическихъ законовъ съ психологическими. Въ мертвой матеріи, разсматриваемой самой по себѣ, количество силъ остается постояннымъ. Но слѣдуетъ ли отсюда, что и въ остальной природѣ не происходитъ ничего, кромѣ преобразованія силъ изъ одной формы въ другую и обратно по закону количественнаго равенства. Не значитъ ли это сводить всю жизнь міра къ безцѣльному переливанію изъ пустого въ порожнее? Между тѣмъ мы знаемъ, что въ органическомъ мірѣ происходитъ постоянный процессъ развитія по опредѣленному плану. Растительные и животные организмы растутъ и множатся изъ сѣмянъ и первичныхъ зачатковъ — всѣ по роду своему. Изъ зерна ржи, напр., вырастаетъ растеніе одного типа, изъ зерна ячменя—растеніе другого типа и т. д., причемъ каждое изъ нихъ, достигая зрѣлаго возраста, заготовляетъ такое же зерно, изъ какого оно само произошло и такимъ образомъ обезпечиваетъ продолженіе своего рода. Такое развитіе не можетъ быть результатомъ случайной игры механическихъ силъ, подобно тому, какъ изъ случайно брошенныхъ на столъ буквъ не можетъ само собой сложиться осмысленной фразы или цѣльнаго разсказа. Это развитіе необходимо предполагаетъ собою особую силу, которая господственно возвышается надъ силами мертвой природы и дѣйствуетъ планомѣрно, т. е. разумную силу.
Невозможность вывести развитіе органической жизни изъ дѣйствія однихъ механическихъ силъ мертвой природы сознаютъ и доказываютъ въ настоящее время сами естествоиспытатели. Извѣстный, напр., ботаникъ неовиталистъ Рейнке полагаетъ, что для объясненія происхожденія и развитія организмовъ естествоиспытателямъ ничего больше не остается, какъ возвратиться къ ученію о жизненной силѣ и признать, что въ первичныхъ задаткахъ организмовъ находятся особыя самостоятельныя сущности, духовныя силы, какъ бы души, которыя носятъ въ себѣ идею будущаго развитія и сообразно
съ нею даютъ физико-химическимъ силамъ природы заранѣе опредѣленное направленіе. Эти силы не возникаютъ изъ физической энергіи и не переходятъ въ нее и, слѣдовательно, не имѣютъ никакого отношенія къ закону сохраненія энергіи. Рейнке называетъ ихъ доминантами и устанавливаетъ между ними опредѣленную іерархическую зависимость ‘). Другого взгляда на этотъ предметъ держится Вейсманъ. Онъ также признаетъ невозможнымъ объяснить развитіе организмовъ изъ мертвой матеріи при помощи однихъ механическихъ законовъ. Но онъ думаетъ, что можно обойтись и безъ до-минантовъ Рейнке, если признать въ зачаткахъ первичное предобразованіе на подобіе того, о которомъ училъ Лейбницъ въ своей теоріи предустановленной премудрымъ Богомъ гармоніи. По взгляду Вейсмана, зачатки организмомъ такъ образованы, что изъ нихъ само собою по физико-химическимъ законамъ развиваются организмы строго опредѣленнаго типа. Каждый зачатокъ, какимъ бы однообразнымъ и нерасчлененнымъ онъ ни казался, слагается изъ различныхъ по строенію частичекъ, которыя стоятъ въ опредѣленномъ отношеніи къ органамъ развитаго организма и служатъ ихъ основою. Эти частицы входятъ во взаимодѣйствіе съ частицами окружающей среды и образуютъ различныя химическія соединенія съ ними: зачатокъ чрезъ это увеличивается, дифференцируется. И если организмъ при своемъ развитіи принимаетъ такой, а не рной видъ, то причина этого заключается не во внѣшнихъ условіяхъ, а въ самыхъ задаткахъ. «Субстанція зачатка, пишетъ Вейсманъ, есть своего рода микрокосмъ... Онъ состоитъ изъ многочисленныхъ и различныхъ задатковъ, изъ группъ живыхъ единицъ, надѣленныхъ жизненными силами, которыя могутъ или развивать активныя и специфическія дѣйствія, или оставаться въ пассивномъ скрытомъ состояніи,—пока не выведетъ ихъ изъ этого состоянія внѣшнее раздраженіе» 2). Изъ этихъ двухъ теорій наиболѣе распространенною является теорія Вейсмана, ибо она болѣе согласна съ тенденціей нашего времени къ механическому міровоззрѣнію. Но примемъ мы эту теорію или теорію Рейнке, или отвергнемъ обѣ, для насъ ясно одно, что по сознанію самихъ естествоиспытателей * *)
!) Reinke. Die Welt als That. 3-te Auflage. Berlin. 1903. Kap. 24—26.
*) Вейсманъ А. Лекціи по эволюціонной теоріи, т. I. Москва. 1905. бтр. 487. (Cp. Weismann. Vorträge über Descendenztheorie. 1—II. 2 Auflage. Jena. 1904).
нашего времени жизнь организмовъ представляетъ процессъ телеологическій, который изъ одного закона сохраненія энергіи объясненъ быть не можетъ.
Еще болѣе недостаточнымъ является законъ сохраненія энергіи для объясненія душевной жизни. Защищая всеобщее значеніе этого закона, психофизіологи утверждаютъ, что душа не оказываетъ никакого вліянія на тѣло, что всѣ движенія тѣла происходятъ по механическимъ законамъ, какъ если бы вовсе не существовало никакого мышленія, никакого чувства, никакой воли. Но признать это значитъ стать въ явное противорѣчіе съ общеизвѣстнымъ фактомъ, что двигателями культуры служатъ умъ и воля человѣка. Насколько указанная . мысль противорѣчигь общему сознанію людей, это прекрасно изобразилъ, гораздо раньше Штумпфа *), нашъ отечественный психологъ Ушинскій. «Если сознаніе, пишетъ онъ, есть только аккомпаниментъ матеріальныхъ операцій организма въ его активныхъ отправленіяхъ, то естественно, что этотъ аккомпаниментъ можетъ умолкуть, а активныя операціи организма, тѣмъ не менѣе, будутъ продолжаться; предположимъ же теперь, что во всемъ человѣчествѣ, за исключеніемъ одного человѣка, сознаніе погасло: тогда этотъ человѣкъ съ сознаніемъ и не замѣтилъ бы, что онъ имѣетъ дѣло съ машинами, а не съ людьми; все и безъ сознанія шло бы обычнымъ своимъ порядкомъ, какъ идетъ и при сознаніи: города и желѣзныя дороги продолжали бы строиться, хотя не кому было бы чувствовать удобствъ городовъ и желѣзныхъ дорогъ; портные шили бы теплыя платья, хотя никому не было бы ни тепло, ни холодно; медики лечили бы больныхъ, не чувствующихъ боли; актеры безъ сознанія играли бы на сценѣ для ничего не видящихъ зрителей; люди ничего не чувствующіе и побуждаемые единственно силами пищи, выражающимися въ опредѣленныхъ рефлексахъ, ѣздили бы на безсознательныхъ лошадяхъ, не чувствующихъ ударовъ кнута, но повинующихся этимъ ударамъ, какъ маріонетка повинуется движенію веревки; словомъ, ^дѣлалось бы все то же, что дѣлается и теперь, только безъ присутствія ненужнаго аккомпанимента сознанія, даннаго человѣку такъ себѣ, ради какой-то шутки» *).
') Stumpf. Eröffnungsrede. Dritter internationaler Congress für Psychologie in München. 1897. S. 9.
’) Ушинскій. Человѣкъ какъ предметъ воспитанія, т. II, гл. XXXII, § 5. Спб. 1869. Стр. 287.
Внутренній опытъ ясно говоритъ намъ, что нашъ душевой, міръ есть сила, которая не только находится въ зависимости отъ матеріи, но и властвуетъ надъ нею. Еще Платонъ обращалъ вниманіе, что посредствомъ гимнастики мы можемъ придать своему тѣлу желательную для насъ форму. Съ другой стороны, развѣ можетъ кто отрицать общеизвѣстный .фактъ, что двигателями культуры служатъ разумно-свободныя личности. Усиліями воли, подъ руководствомъ выработанныхъ знаній, человѣкъ можетъ преобразовывать и дѣйствительно преобразуетъ окружающую—какъ, мертвую, такъ и живую природу. Тамъ, напр., гдѣ нѣкогда находились непроходимыя финскія болота, покрытыя жалкою растительностью, въ настоящее время красуется столица Россіи, съ ея храмами, дворцами, библіотеками, музеями, памятниками и т. п. Но все это произошло, конечно, не само собою, а создано усиліями человѣческаго духа. Но если душевный міръ является независимою отъ матеріальнаго міра силою, то естественно ожидать, что онъ и управляется особыми законами.
Не будемъ останавливаться надъ разъясненіемъ самыхъ законовъ душевной жизни, ибо это завело бы насъ слишкомъ далеко. Для нашей цѣли будетъ достаточно обрисовать. общее очертаніе этихъ законовъ въ ихъ отличіе отъ законовъ физіологическихъ.
Не подлежитъ сомнѣнію, что нашъ душевный міръ развивается постепенно и послѣдовательно, отливаясь на всѣхъ стадіяхъ своего развитія въ одну и ту же типическую для всѣхъ людей форму. Съ этой стороны душевное развитіе является совершенію аналогичнымъ развитію тѣлесныхъ организмовъ и, какъ такое, даетъ право на заключеніе, что законы душевной жизни должны быть аналогичны законамъ органической жизни. Но вмѣстѣ съ сходствомъ должно существовать между ними и различіе, ибо душевная организація человѣка существенно отличается не только отъ организаціи тѣлесной, но и отъ душевной организаціи животныхъ. Отличіе это можно конструировать на основаніи указанныхъ особенностей душевнаго міра человѣка.
1) Развитіе тѣлесныхъ организмовъ, являясь осуществленіемъ опредѣленнаго плана, предполагаетъ, въ качествѣ своей причины, разумную силу. Но составляютъ ли всѣ тѣлесные организмы простыя машины, созданные Премудрымъ Богомъ, какъ училъ Лейбницъ, или каждый организмъ заключаетъ въ
58
себѣ свою особую субстанціальную силу, какъ полагаетъ Рѳйнке, это остается неизвѣстнымъ. Между тѣмъ душевный міръ каждаго человѣка, безспорно, служитъ проявленіемъ такой субстанціальной силы, ибо наше непосредственное сознаніе ясно и опредѣленно свидѣтельствуетъ, что каждый изъ насъ есть субстанціальный дѣятель, отличающій себя отъ всего остального, какъ я отъ не-я. Это—коренной фактъ нашего самосознанія, достовѣрность котораго отрицать можетъ только скептикъ, сомнѣвающійся въ возможности для человѣка какого бы то ни было знанія. Посему развитіе душевной жизни есть развитіе ея субстанціи души.
і. 2) Тѣлесные организмы развиваются изъ первичныхъ зачатковъ, которые заключаютъ въ себѣ задатки всѣхъ органовъ, имѣющихъ впослѣдствіи образоваться. Но такъ какъ эти задатки существуютъ въ видѣ матеріальныхъ частицъ, расположенныхъ одна подлѣ другой и являющихся носителями особыхъ силъ, то развитіе тѣлесныхъ организмовъщредставляетъ собою систему, или аггрегатъ, многихъ процессовъ, которые могутъ протекать не только одновременно, но до извѣстной степени и независимо другъ отъ друга. Реальной основой душевнаго развитія служитъ душа, въ которой, какъ въ зернѣ, должно быть предъизображено все будущее ея развитіе. Въ ней должны находиться потенціи всѣхъ существенныхъ особенностей и сторонъ развитой душевной жизни. Если, напримѣръ, самою характерною особенностью нашей душевной жизни, какъ жизни сознанія, служитъ раздѣленіе между сознающимъ субъектомъ и сознаваемымъ объектомъ, то это раздѣленіе если не explicite, то implicite должно быть дано и въ сознаніи ребенка. Если въ развитой жизни сознающаго субъекта мы различаемъ три не сводимыхъ одна на другую стороны: умъ, чувство и волю, то эти три стороны должны находиться и въ каждомъ душевномъ явленіи, не исключая самыхъ раннихъ. Если въ зрѣломъ состояніи разумъ нашъ представляетъ собою систему вѣчныхъ истинъ и нормъ, предполагающихъ опредѣленныя идеи съ неизмѣнными между ними отношеніями, то нужно признать, что и разумъ ребенка обладаетъ потенціями всѣхъ этихъ идей. Но какъ бы многоразличны ни были потенціи души, всѣ онѣ, въ отличіе отъ тѣлесныхъ зачатковъ, . образуютъ нераздѣльное единство, ибо служатъ опредѣленіями единой живой личности, и всѣ отображаются въ каждомъ душевномъ переживаніи.
3) Развитіе тѣлесныхъ. организмовъ совершается чрезъ взаимодѣйствіе зачатка и среды. Частицы зачатка, входя въ непосредственное соприкосновеніе съ частицами среды, соединяются съ одними изъ нихъ и отдѣляются отъ другихъ; зачатокъ увеличивается чрезъ это въ объемѣ и усложняется въ своемъ строеніи. Душа развивается также подъ вліяніемъ окружающей матеріальной среды. Но душа не можетъ ни вбирать, ни выдѣлять изъ себя матеріальныхъ частицъ. На воздѣйствіе матеріальной среды она можетъ отвѣчать лишь динамически, производя изъ св.оихъ нѣдръ состоянія, не имѣющія ничего общаго съ вызывающими ихъ движеніями. Правда, между душевными состояніями, возникающими одно за другимъ, наблюдается извѣстный порядокъ, такъ что послѣдующія состоянія являются какъ бы произведеніемъ предшествующихъ. Но душевныя состоянія, какъ переживанія души, существующія нераздѣльно съ нею, не образуютъ особыхъ силъ, которыя могли бы бороться за свое существованіе, входить въ соединеніе съ однѣми силами и подавлять другія. Съ другой стороны, послѣдующія душевныя состоянія всегда заключаютъ въ себѣ нѣчто новое, необъяснимое изъ предшествующихъ состояній. Поэтому душевное развитіе не можетъ быть результатомъ механическаго соединенія душевныхъ явленій. Если можно объяснять душевную жизнь при помощи какого-либо синтеза, то только синтеза идеальнаго и творческаго. Душевное развитіе есть продуктъ непрерывнаго творчества души.
4) Самый процессъ развитія тѣлесныхъ организмовъ составляетъ дѣло внѣшней необходимости. Какъ только зачатокъ попадаетъ въ соотвѣтствующую среду, сейчасъ же начинается его развитіе. Развитіе продолжается, пока зачатокъ подвергается воздѣйствію среды. Если это воздѣйствіе прекращается вполнѣ или отчасти, останавливается и развитіе зачатка—всего или соотвѣтствующей его части. Въ противоположность этому, творческій процессъ душевнаго развитія опредѣляется внутренними стремленіями. Душа носитъ въ себѣ идею своего будущаго развитія и подъ вліяніемъ ея непрерывно переходитъ отъ одного состоянія къ другому. Эта идея проявляется въ сознаніи какъ рядъ стремленій, которыя пробуждаются подъ вліяніемъ получаемыхъ впечатлѣній, но заключаютъ въ себѣ— и интуицію будущихъ состояній, и внутренній позывъ къ творческому ихъ произведенію. Такимъ образомъ душевное раз-
58*
витіе представляетъ собою процессъ телеологическій, посредствомъ котораго душа воплощаетъ въ послѣдовательныхъ состояніяхъ прирожденную ей идею общечеловѣческаго развитія. И если мы хотимъ понять этотъ процессъ, мы должны изучать душевную жизнь не по принципу механиковъ — отъ простого къ сложному, а по началу телеологовъ—отъ болѣе совершеннаго къ менѣе совершенному. Нужно отправляться не отъ душевной жизни дѣтей, животныхъ, идіотовъ, а брать за исходную точку душевную жизнь взрослыхъ и нормальныхъ людей, чтобы опредѣлить, какія стороны этой жизни являются существенными и затѣмъ какой видъ и въ какомъ порядкѣ принимаютъ эти стороны при постепенномъ нисхожденіи отъ высшихъ ступеней развитія къ низшимъ. Только при этомъ условіи душевная жизнь дѣтей получитъ въ нашихъ глазахъ свой истинный видъ, а не тотъ странный и непонятный, какой даютъ ей въ своихъ изображеніяхъ представители психофизическаго параллелизма.
5) Наконецъ, душевное развитіе человѣка имѣетъ еще одну особенность, которая полагаетъ грань между психикою человѣка и животныхъ. Животныя въ своемъ душевномъ развитіи подчинены внутренней необходимости. Побуждаемые инстинктами природы, они дѣйствуютъ какъ заведенныя машины. Ихъ дѣйствія всегда направляются въ сторону наименьшаго сопротивленія, такъ что какое побужденіе оказывается въ данный моментъ сильнѣе другихъ, то побужденіе одерживаетъ верхъ и переходитъ въ дѣйствіе. Въ противоположность этому, душевное развитіе человѣка является всегда въ меньшей или большей степени дѣломъ его личной свободы. Въ своемъ разумѣ человѣкъ носитъ вѣчныя нормы добра, которыя изъ неопредѣленныхъ чувствъ постепенно переходятъ въ ясныя требованія разума. При помощи ихъ онъ оцѣниваетъ свои влеченія и желанія и получаетъ возможность — сильныя, но несогласныя съ требованіями разума желанія ослабить до нуля, а желанія достойныя, но слабыя возвысить надъ всѣми другими и сдѣлать цѣлью своей дѣятельности. Но какъ поступитъ человѣкъ въ томъ или другомъ случаѣ, — исполнитъ ли онъ требованія разума и возведетъ свою личность на высшую ступень нравственнаго совершенства, или уступить давленію неразумныхъ влеченій, — опредѣлить заранѣе нельзя, ибо это зависитъ отъ его свободной воли. Наука можетъ изслѣдовать лишь прошлое поведеніе человѣка и по нему судить объ общемъ
направленіи его дѣятельности при свободномъ созиданіи въ себѣ нравственной личности.
Указанныя особенности душевнаго развитія человѣка даютъ основаніе думать, что законы душевной жизни суть телеологическіе законы самопроизвольнаго развитія души и свободнаго самосозиданія этической личности.
Подводя итогъ всему вышесказанному, мы получаемъ слѣдующіе результаты: душевный міръ составляетъ реальность, которую мы знаемъ болѣе достовѣрно, чѣмъ реальность матеріальнаго міра; онъ имѣетъ специфическія особенности, обособляющія его отъ міра матеріальнаго, и управляется своими собственными законами, т. е. получились такіе результаты, которые даютъ право вывести принципіальное заключеніе, что психологія должна быть самостоятельною наукою, которую должны разрабатывать не физіологи съ матеріалистическими тенденціями и навыками мысли, а психологи, проникнутые сознаніемъ высокаго достоинства человѣческой личности.
В. Серебрениковъ.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
