CC BY
224
жественного развития и внелитературных влияний. Историческая память народа, его родовое сознание, общество и внутренний мир человека, вечные «проклятые» вопросы смысла жизни нашли своё отражение в лучших эпических произведениях классической литературы Центральной Азии.
В советской литературе самой сложной, самой трудной задачей было создание женского характера, развивающегося в различных, взаимосвязанных, меняющихся обстоятельствах, в конфликтных столкновениях.
Один из рефренов произведений Лукницкого может быть обозначен так: «женщина и свобода». Причем судьбу герои писателя понимают не как нечто мистическое. Человек от своего рождения включается в жизнь в определенной среде, условиях, которые не только формируют его духовные черты, но и определяют его жизненный путь. Тяжелой была судьба восточной женщины до Октября и законы шариата требовали от нее покорности. Не могла и не имела она права на мечту, боялась нарушить эти законы и покорялась своей горькой участи. Но новая жизнь изменила многое в её жизни, и Ниссо - героиня одноименного романа П. Лукницкого, идет этой новой дорогой. Обаятелен и правдив этот образ, отражающий национальные черты женщины-таджички, прекрасен пейзаж Памира, величественны горы «крыши мира», на фоне которых раскрывается жизнь Ниссо. Освобожденная женщина-таджичка становится равноправной хозяйкой своей судьбы. Ниссо - это, образ независимой и активной женщины. Широта кругозора, глубина эрудиции, сообразительность, выдержанность, чуткость и внимательность к будущему дали возможность Ниссо идти в новый мир. Писатель показывает инициативность своей героини к новому пути: «Ниссо промолчала.
Библиографический список
Она не хотела представлять себе, как поедет обратно. В глубине души она давно сказала себе, что ей незачем ехать обратно. Нет, она уехала из Сиатанга совсем не для того, чтобы вернуться туда. Даже в автомобиле! Конечно...» [3, с. 302].
У героя нет потребности попытаться освободиться от нравственных норм старого мира, отступиться от своей судьбы, попытаться жить в соответствии со своими эгоистическими потребностями и желаниями. Содержание романа «Нис-со» достигает трагической силы в связи с образом Ниссо. Сложная судьба героини позволяет ей вернуться к счастью.
Таким образом, роман «Ниссо» написан в строго реалистическом стиле. В нём много картин народной жизни, изображенных пером мастера художественного слова. В романе «Ниссо» можно выделить следующие типы женских образов: образ женщин, устремляющихся к свободе, и исторический образ женщин, равнодушных к жизни. Все женщины неграмотны и подчиняются традициям. Изображён сложный процесс преобразования новой власти в горах Таджикистана. Писателю удалось проникнуть в душевные глубины своих героев, показать их различные психологические состояния. Вместе с тем критиками указаны отдельные недостатки романа. Так, отмечена недостаточная объективность писателя в оценке сил и действий оставшихся классовых врагов. Сюжет романа вращается вокруг скрытых врагов советского общества, их вредительских замыслов. Произведение завершается воспеванием творческой, всемогущей силы, подчинившей своей воле природу и утвердившей своё счастье. Повесть по праву считается первым крупным эпическим произведением об истории горных таджиков и разгроме басмачества, установлении и укреплении советской власти в Таджикистане.
1. Ломидзе Г Люди и книги 30-х годов. Вопросы литературы. 1967; 7: 31.
2. Шарофзода Гавхар. Эволюция образа женщины в прозаических и народных романах пресидско-тажикской литературы Х1 - ХУ11 вв. Диссертация ... кандидата филологических наук. Душанбе, 2012.
3. Лукницкий П.Н. Ниссо. Москва, Молодая гвардия, 1976.
4. Лукницкая В.К. Перед тобой земля. Ленинград, 1988.
5. Лихачев Д.С. Древнерусская литература и современность. Русская литература. 1978; 4. References
1. Lomidze G. Lyudi i knigi 30-h godov. Voprosy literatury. 1967; 7: 31.
2. Sharofzoda Gavhar. 'Evolyuciya obraza zhenschiny v prozaicheskih i narodnyh romanah presidsko-tazhikskoj literatury H1 - HU11 vv. Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Dushanbe, 2012.
3. Luknickij P.N. Nisso. Moskva, Molodaya gvardiya, 1976.
4. Luknickaya V.K. Pered tobojzemlya. Leningrad, 1988.
5. Lihachev D.S. Drevnerusskaya literatura i sovremennost'. Russkaya literatura. 1978; 4.
Статья поступила в редакцию 03.04.19
УДК 821.16
Kotoshikhina N.D., Doctor of Sciences (Philology), Professor, chief researcher, International Scientific-Methods of the Center for Research of Literary Heritage of M.A. Sholokhov, Moscow State University n.a. K.G. Razumovsky (Moscow, Russia), E-mail: milaolga2017@mail.ru
INSECT AS AN IMAGE, SYMBOL, AND MYTH IN RUSSIAN LITERATURE: A SYSTEMIC-HOLISTIC APPROACH. The article presents a system-holistic approach to the development of insect images in the Russian literature, considers the specifics of their functioning in Russian realism and modernism. The article traces the dynamics of insect images development in the works of A.P. Chekhov and M.A. Sholokhov on the example of texts of their works. The author draws a conclusion about stable mythological traditions, in the course of which the works of these writers were created. Based on the previous experience of Russian literature, A.P. Chekhov and M.A. Sholokhov offered his own vision of higher meanings, the perniciousness of the violation of these meanings and the importance of human awareness of himself as part of nature, its flora and fauna. The article attempts to include the works of specific authors in the megatext of books about Russian nature, tracing the originality of the authors' individual approach to their chosen image.
Key words: image, symbol, insect, "high" and "low", realism, modernism.
Н.Д. Котоечихина, д-р филол. наук, проф., главный научный сотрудник Международного научно-методического центра по изучению литературного наследия М.А. Шолохова, Московский государственный университет технологий и управления имени К.Г. Разумовского (Первый казачий университет), г Москва, E-mail: milaolga2017@mail.ru
НАСЕКОМОЕ КАК ОБРАЗ, СИМВОЛ, МИФОЛОГЕМА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: СИСТЕМНО-ЦЕЛОСТНЫИ ПОДХОД
В статье дан системно-целостный подход к развитию образов насекомых в русской литературе, рассмотрена специфика их функционирования в русском реализме и модернизме. В статье прослеживается динамика развития образов насекомых в творчестве А.П. Чехова и М.А. Шолохова на примере текстов их произведений. Автор делает вывод об устойчивых мифологических традициях, в русле которых созданы произведения названных писателей. Опираясь на предшествующий опыт русской литературы, А.П. Чехов и М.А. Шолохов предложили собственное видение высших смыслов, пагубность нарушения этих смыслов и важность осознания человеком себя как части природы, её флоры и фауны. В статье сделана попытка вписать произведения конкретных авторов в мегатекст книг о русской природе, проследив своеобразие индивидуального подхода авторов к избранному ими образу. Ключевые слова: образ, символ, насекомое, «высокое» и «низкое», реализм, модернизм.
Ученые справедливо утверждают, что образ правления и вера изменчивые, исторически подвижные понятия, в то время как ландшафт, флора и фауна представляются «устойчивыми качествами народной физиологии. Издревле художественные произведения учили нас читать книгу природы, учили, что «в природе есть замысел, есть душа, есть язык» [1]. С момента рождения до самой смерти
человек окружен природой. С ней связаны первые ощущения ребёнка, звуки и запахи наполняют мир яркими красками, а живые существа учат понимать, любить и ценить их, потому что они - вечные спутники человека. Это касается и мира насекомых. Уже в фольклоре образам насекомых дана бинарная характеристика: одних насекомых относят к верхним зонам космического пространства и мирово-
го древа, к миру божественному (пчела, божья коровка и др.), других - к нижней зоне, с которой связан мир зла (муха, комар, стрекоза). Насекомые верхней зоны приносят человеку пользу и радость. О них слагаются песни, сочиняются пословицы, поговорки; насекомые нижней зоны символизируют легкомыслие, нечистоплотность, назойливость. О них придумывают частушки и прибаутки.
Смысловая дифференциация образов насекомых нашла своё отражение не только в фольклоре, но и в русской литературе. Интересны произведения М.В. Ломоносова «Стихи, сочиненные по дороге в Петергоф, когда я в 1761 г ехал просить о подписании привилегий для Академии, быв несколько раз прежде за тем же» (1761) и стихотворение Г.Р Державина «Кузнечик». Оба стихотворения обращены к кузнечику, хотя смысл их выходит за рамки его воспевания. Этот образ в стихах Ломоносова - символ воли, свободы, независимости от двора, от бесконечных просьб по поводу поддержки государством науки. Ломоносов пишет: Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, Коль больше пред людьми ты счастьем одарен! Препровождаешь жизнь меж мягкою травою И наслаждаешься медвяною росою. Хотя у многих ты в глазах презренна тварь, Но в самой истине ты перед нами царь; Ты ангел во плоти, иль, лучше, ты бесплотен! Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен, Что видишь, всё твое; везде в своем дому, Не просишь ни о чем, не должен никому (лето 1761) [2, с. 20].
По мнению М.В. Ломоносова, в этом заключен идеал жизни для учёного и поэта. Близко в смысловом отношении стихотворение Г Р. Державина «Кузнечик». Описывая образ жизни кузнечика, Державин подчеркивает: «Всем любуяся на воле, Воспеваешь век ты свой; Взглянешь лишь на что ты в поле, Всем доволен, все с тобой... Честный обитатель света, Всеми музами любим! Вдохновленный, гласом звонким На земле ты знаменит, Чтут живые и потомки: Ты философ! Ты пиит !»[2, с 48]
Стихотворение ГР. Державина «Кузнечик» (1802) написано в одической традиции. Кузнечик как воплощение природы, свободы, независимости творческой личности.
Мечта о независимости и свободе волновала лучшие умы человечества. Огромный вклад в изображение насекомых, наполнение их образов символическим смыслом внёс А.С. Пушкин. Нельзя не вспомнить его «Сказку о царе Сал-тане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебедь». Герои этой сказки: комар, муха, шмель, мошка с детских лет вошли в нашу жизнь. Они наказывают злых людей, символизируют неизбежность наказания за злодеяния. Стихотворение А.С. Пушкина «Собрание насекомых» (1829) - это эпиграмма, злой памфлет на критиков своего времени. Стихотворение начинается словами:
Моё собранье насекомых Открыто для моих знакомых.
Обозначая изображенных им критиков звёздочками, А.С. Пушкин делает их узнаваемыми, наделяя их признаками насекомых: Вот ** - божия коровка, Вот **** - злой паук, Вот и ** - российский жук, Вот *** - черная мурашка, Вот **- мелкая букашка... Опрятно за стеклом и в рамах Они, пронзенные насквозь, Рядком торчат на эпиграммах [3, с. 136].
Современники легко угадали критиков по признакам насекомых, перечисленных поэтом. Так в русскую литературу вошли образы-символы насекомых.
Среди писателей конца XIX - нач. XX вв., в творчестве которых насекомые имеют символическое значение, необходимо назвать А.П. Чехова.
Впервые повесть А.П. Чехова «Степь» опубликована в журнале «Северный вестник», 1888 № 3. В основе повести - детские и юношеские впечатления, связанные с Таганрогом и Приазовьем. 9 февраля 1888 г А.П. Чехов писал двоюродному брату ГМ. Чехову: «Главное действующее лицо у меня называется Егорушкой, а действие происходит на юге, недалеко от Таганрога» [4, с. 318]. Повесть Чехова вписывается в череду произведений о детстве, о духовном странничестве. Мальчик Егорушка близок самому автору духовно и биографически. Сюжет повести прост: действие в ней сведено почти к нулю. Мать отправляет 9-летнего ребенка учиться, так как хочет, чтобы он стал ученым. Егорушка впервые покидает дом и оказывается в дороге. С этого момента начинается процесс формирования сознания ребенка, его духовной памяти. Пространство семьи, дома расширяется, оно распахнуто в незнакомый мир и пролегает от родного, знакомого мира до неизвестного дома Настасьи Петровны Тоскуновой. Этот путь проходит через степь, которая становится дорогой духовного странничества ре-
бенка, дорогой его нравственного взросления, осмысления мира и себя в этом мире.
Расстроенный Егорушка долго не замечал, что происходило вокруг него. Но постепенно слезы высохли и впечатлительный ребенок увидел степь: «Вдруг вся широкая степь сбросила с себя утреннюю полутень, улыбнулась и засверкала росой». Автор развернул эту метафору показывая гармоничную жизнь степи: «Над дорогой с веселым криком носились старички, в траве перекликались суслики, где-то далеко влево плакали чибисы. Стадо куропаток, испуганное бричкой, вспорхнуло и со своим мягким «тррр» полетело к холмам. Кузнечики, сверчки, скрипачи и медведки затянули в траве свою скрипучую монотонную музыку» [4, с. 329]. Мальчик Егорушка невольно вовлекся в жизнь степных насекомых. Кучер Дениска поймал кузнечика, и мальчики, «думая, что это приятно кузнечику, погладили его пальцами по широкой зеленой спине и потрогали его усики. Потом Дениска поймал жирную муху, насосавшуюся крови, и предложил её кузнечику. Тот опять равнодушно, точно давно уже был знаком с Дениской, задвигал своими большими, похожими на забрало, челюстями и отъел мухе живот Его выпустили, он сверкнул розовой подкладочкой своих крыльев и, опустившись в траву, тотчас же затрещал свою песню. Выпустили и муху; она расправила крылья и без живота полетела к лошадям» [4, с. 348]. Сознание ребенка всегда отлично от сознания взрослого человека. Ребенок живет в мире сказки, фантастических образов. Они формируют сознание ребенка, его представление об окружающем мире. Проезжая мимо острога, Егорушка вспоминает, как ходил с матерью в острожную церковь, проезжая мимо кладбища, вспоминает о смерти бабушки. Эти воспоминания близки и понятны ему. Но окружающий мир шире: герой думает о том неизвестном месте, куда едет, задумывается о том, что за огромное пространство окружает его. Степь пробуждает, расширяет память Егорушки, заставляет задуматься о том, почему степь одинока, хотя полна внутренней жизни и красоты. Тончайшие психологические штрихи образа Егорушки напрямую связаны с одушевленной природой. Девятилетний мальчик задумывается над недетскими вопросами: откуда взялась степь с населяющими её живыми существами, для чего они? В его памяти возникают легенды, сказки няньки-степнячки, все впечатления детства. Происходит процесс осмысления ребенком мира, процесс его нравственного взросления. Поэтому вполне органично в размышления Егорушки введен внутренний монолог самого автора: «И тогда в трескотне насекомых, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество красоты, молодости, расцвет сил и страстная жажда жизни: душа дает отклик прекрасной суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей...» [4, с. 458]. В письме Д.В. Григоровичу 12 января 1888 г. А.П. Чехов писал: «Я глубоко убежден, что пока на Руси существуют леса, овраги, летние ночи, пока ещё кричат кулики и плачут чибисы, не забудут ни Тургенева, ни Толстого, как не забудут Гоголя» [4, с. 459].
ХХ век актуализировал роль авангарда. В мифопоэтике авангарда насекомые по сути близки к существам хтоничес-кой природы, что соответствует фольклорной традиции. Вместе с тем, по справедливому утверждению исследователей, «произошло размывание всех стабильных эстетичес-ких категорий, ломка границ эстетического, отказ от эстетических табу» [5, с. 224]. В этой ситуации насекомые стали средством построения новой реальности, совмещающей низкое и высокое, духовное и физиологическое.
Исследователи останавливаются на излюбленных в поэзии и прозе ХХ в. образах: это пауки у символистов (А. Блок, А. Белый, В. Брюсов), муха у Хлебникова и обэриутов (Олейников), клоп у Маяковского, символические насекомые у А. Платонова в его обширном инсектарии: тараканы, клопы, глисты, черви, муравьи, комары, гниды, вши, пауки, мухи, жуки, бабочки. Эти насекомые как «маленький жилой мир», собирательная семантика которых связана с уподоблением человека насекомому как в позитивном, так и в негативном плане. В произведениях многих писателей насекомые связаны с актуализацией таких тем, как мусор, болезнь, война. Так в ранних рассказах М.А. Шолохова реалистическое изображение событий революции и гражданской войны сочетается с символическим изображением абсурдности происходящего, что сближает рассказы писателя с культурной ориентацией модернизма начала ХХ века, а именно с теорией русского абсурда как несуразицы, несоразмерности происходящих событий с логикой жизни. Тем самым подчёркивается негативный модус этих событий.
Обратимся к рассказу М.А. Шолохова «Нахалёнок», впервые опубликованному в газете «Молодой ленинец» в 1925 г № 121-131, 30 мая - 12 июня. Речь в рассказе идёт о гражданской войне, ворвавшейся в казачий хутор, сломав-шей жизни людей, в том числе главного героя 7-летнего мальчика Мишки Коршунова, весёлого, озорного мальчугана, казалось бы, рожденного для счастья и радости. Но окружающая действительность предстаёт перед ним во всей своей жестокости и неприглядности. Прозвище «нахалёнок» (ребёнок, рожденный вне брака) позорным клеймом закре-пилось за Мишкой, отделило его от окружающих. Возвращение с фронта отца стало радостью для мальчика, его гордостью и надеждой. Но жизнь приготовила ребенку страшный удар. Он не мог понять и принять жестокости людей по отношению к отцу, такому доброму, сильному, надёжному, казавшемуся непобедимым.
Страшная сцена убийства отца Мишки полна не только «жестокого реализма». Она трагична, символична, абсурдна: «Мишка, качаясь, пошел к повозке, заглянул в лицо, искромсанное сабельными ударами: видны оскаленные зубы, щека висит, обрубленная вместе с костью, а на заплывшем кровью выпученном
глазе, покачиваясь, сидит большая зелёная муха» [6, с. 55]. Образ мухи в теории абсурда связан с системой сатирических жанров. Метафора строится на основе ассоциации с нечистоплотностью происходящего между людьми, универсальным средством образного построения новой реальности, в которой размыты все нравственные и эстетические категории.
Таким образом, насекомое в рассказах молодого писателя символично, связывает прозу Шолохова с реалистической традицией изображения войны, с «Севастопольскими рассказами» Л.Н. Толстого, а также с прозой абсурда, характерного для поэзии и прозы начала ХХ века.
Иную функцию выполняют образы насекомых в прозе М.А. Шолохова более позднего периода. М.А. Шолохова справедливо называют певцом степи. Степь изображена во всех произведениях писателя как живое действующее лицо, как ведущая текстема (см. работы Е.И. Дибровой, Н.Д. Котовчихиной, Н.М. Муравьёвой и др.). Степь изучена не только как понятие географическое. Это необозримое пространство без конца и без края как источник жизни, её начало и исход. Степь показана в разные времена года. Изучена флора и фауна донской степи. Мы хотим включить в убедительные характеристики степи, данные исследователями, один важный аспект, связанный с изображением Шолоховым степных насекомых, не акцентированный в литературоведении, но подчеркивающий величие и мудрость степного мира. В разных произведениях насекомые выполняют свою функцию. В романе «Тихий Дон», показывая трудовые будни казаков, нелегкий труд людей на земле, Шолохов дает описание степи в знойный полдень, когда всё живое прячется от солнечных лучей, трава никнет к земле, но степь жива, жизнь её поддерживают терпеливые трудолюбивые насекомые. «Терпкий воздух был густ, ветер сух, полынен, а по степи сушь, сгибшая трава, и по ней белый неумолчный перепелиный бой да металлический звон кузнечиков» [7, с. 60].
В другом месте автор пишет: «Незримая жизнь, оплодотворенная весной, могущественная и полная кипучего биения, разворачивалась в степи: буйно росли травы, сокрытые от живого человеческого глаза, в потаенных степных убежищах прятались брачные игры птиц, зверей и насекомых, пашни теснились неис-числимы-ми остриями выметавшихся всходов» [8, с. 35].
Под ногами героя романа М.А. Шолохова «Поднятая целина» на первый взгляд лежит мертвая, сожженная солнцем земля, на которой ему предстоит работать, поднимать её. Но автор подчеркивает, что земля не мертвая, она живая: «Но и здесь, на скудной почве цвела своя неумирающая жизнь: из-под ног Давыдова то и дело с треском выпархивали краснокрылые кузнечики, бесшумно скользили серые, под цвет земли ящерицы; тревожно пересвистывались сусли-
Библиографический список
ки; сливаясь с ковылем и покачиваясь на разворотах, низко плавал над степью лунь, а доверчивые жаворонки безбоязненно подпускали Давыдова почти вплотную...» [8, с. 385.]
В романе «Они сражались за Родину», описывая сожженные фашистами родные края, автор строит картину по принципу контраста: «На дороге - широкие следы танковых гусениц, четко отпечатанные в серой пыли и перечеркнутые следами автомашин. А по сторонам словно вымершая от зноя степь: устало полегшие травы, тускло, безжизненно блистающие солончаки, голубое и трепетное марево над дальними курганами и такое безмолвие вокруг, что издалека слышен посвист суслика и долго дрожит в горячем воздухе сухой шорох красных крылышек перелетающего кузнечика» («Они сражались за Родину»). Значит степь всё-таки жива. Эти маленькие степные жители стараются возродить жизнь, противостоять безжизненной серой пыли следов от фашистских танков. Ещё один пример из романа М.А. Шолохова «Они сражались за Родину»: «Легко пахнувший ветерок откуда-то издалека донес до его (Звягинцева) слуха чистый и звонкий крик перепела. И шелест ветра в сожженной солнцем траве, и застенчивая скромная красота сияющей белыми лепестками ромашки, и рыскающий в знойном воздухе шмель, и родной, знакомый с детства голос перепела, и стрекочущие кузнечики. все эти мельчайшие проявления всесильной жизни одновременно и обрадовали и повергли Звягинцева в недоумение: «Как будто и боя никогда не было, вот диковинные дела! - изумленно думал он. Только что смерть ревела на все голоса, и вот тебе, изволь радоваться! Перепел выстукивает, как при мирной обстановке, и вся остальная насекомая живность в полном порядке и занимается своими делами.Чудеса да и только!» [9, с. 188].
Инсективный код в произведениях М.А. Шолохова проливает свет на специфику контраста в изображении писателем абсурдного разрушительного начала, принесенного войной и созидающих, возрождающих сил природы.
Таким образом, проследив динамику развития образов насекомых в творчестве А.П. Чехова и М.А. Шолохова на примере текстов их произведений, можно сделать вывод об устойчивых мифологических традициях, в русле которых созданы произведения названных писателей. Опираясь на предшествующий опыт русской литературы, А.П. Чехов и М.А. Шолохов предложили собственное видение высших смыслов, пагубность нарушения этих смыслов и важность осознания человеком себя как части природы, её флоры и фауны.
В статье сделана попытка вписать произведения конкретных авторов в ме-гатекст книг о русской природе, проследив своеобразие индивидуального подхода авторов к избранному ими образу. При этом подчеркивается, что «мир национальной литературы столь же целен и неделим, как мир национальной природы».
1. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник Вселенной. Система пейзажных образов в русской поэзии. Москва: Высшая школа, 1990.
2. Ломоносов М.В., Державин ПР. Избранное. Москва: Правда, 1984.
3. Пушкин А.С. Собрание сочинений: в 10 тт. Т. 3. М.: Художественная литература, 1968.
4. Чехов А.П. Собрание сочинений: в 11 тт. Т. 6. Москва: Изд. «Правда», 1985.
5. Скороманова И.С. Русская постмодернистская литература. Москва: Наука, 2001.
6. Шолохов М.А. Собрание сочинений: в 10 тт. Т. 1, Москва: Изд-во «Советский писатель», 2003.
7. Шолохов М.А. Тихий Дон. Собрание сочинений: в 10 тт. Москва, 2003; Т. 3.
8. Шолохов М.А. Тихий Дон. Собрание сочинений: в 10 тт. Москва, 2004; Т. 4.
9. Шолохов М.А. Они сражались за Родину. Собрание сочинений: в 10 тт. Москва, 2005; Т. 8.
References
1. 'Epshtejn M.N. Priroda, mir, tajnik Vselennoj. Sistema pejzazhnyh obrazov vrusskojpo'ezii. Moskva: Vysshaya shkola, 1990.
2. Lomonosov M.V., Derzhavin G.R. Izbrannoe. Moskva: Pravda, 1984.
3. Pushkin A.S. Sobranie sochinenij: v 10 tt. T. 3. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1968.
4. Chehov A.P. Sobranie sochinenij: v 11 tt. T. 6. Moskva: Izd. «Pravda», 1985.
5. Skoromanova I.S. Russkaya postmodernistskaya literatura. Moskva: Nauka, 2001.
6. Sholohov M.A. Sobranie sochinenij: v 10 tt. T. 1, Moskva: Izd-vo «Sovetskij pisatel'», 2003.
7. Sholohov M.A. Tihij Don. Sobranie sochinenij: v 10 tt. Moskva, 2003; T. 3.
8. Sholohov M.A. Tihij Don. Sobranie sochinenij: v 10 tt. Moskva, 2004; T. 4.
9. Sholohov M.A. Oni srazhalis' za Rodinu. Sobranie sochinenij: v 10 tt. Moskva, 2005; T. 8.
Статья поступила в редакцию 30.03.19
УДК 81.367; 81.366
Misieva L.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Second Foreign Language, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: luizaah_83@mail.ru
THE AVAR COMPARATIVE PAROEMIOLOGICAL UNITS ORIENTED ON A PERSON. The article describes the structural - grammar and linguocultural peculiarities of the Avar gender comparative paroemiological units, conjunctive and conjunctionless structure types with comparative semantics with qualitative and quantitative features are analyzed. The morphological- syntactical and lexico-semantic features of paroemiological units are clarified. The article also studies different culture codes attributed to the Avar comparative gender paroemiological units, the cases of symbolic usage of lexical units are described interpreted by the language speakers as the cultural language signs and depicting peculiarities of associative and intellectual understanding of the outside world and the place of a man in this world by the Avar speakers. The attention is paid to imaginative nominations which are used in the Avar national songs and comparative paroemiological units.
Key words: Avar language, gender comparative paroemiological units, structural-grammar organization, specifity of predicative forms, culture codes, language symbolism.
Л.А. Мисиева, канд. филол. наук, доц. каф. второго иностранного языка факультета иностранных языков, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: luizaah_83@mail.ru
