CC BY
57
УДК 1
йй! 10.25513/1812-3996.2018.23(1).65-68
НАРРАТИВ КАК СРЕДСТВО СУБЪЕКТИВНОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ЧИТАТЕЛЯ В. В. Николин, Е. В. Пастухова
Омский государственный педагогический университет, г. Омск, Россия
Информация о статье
Дата поступления 21.09.2017
Дата принятия в печать 09.01.2018
Дата онлайн-размещения 28.03.2018
Ключевые слова
Нарратив, субъективность, мотивирующая субъективность, наррация, читатель
Аннотация. Восприятие текста как нарратива предполагает разные уровни диалога читателя с автором текста и героем событий текста. Разведение этих отношений средствами герменевтики позволяет развести два типа субъективности прошлого: автора рассказа и героя события, - это порождает первый уровень нарратива, связанный с субъективностью прошлого события, - рассказ, который воздействует на читателя или на альтернативную оценку описываемого, порождая субъективность настоящего воздействия на читателя или иного оценщика события; наконец, третий уровень нарратива, описывающий прошлые события как завершенные, способен порождать субъективность будущего деятеля, а событие прошлого выступает как урок, предостерегающий того от ошибок прошлого. Тем самым прослеживаются временные отношения субъективности с уровнями наррации.
NARRATIV AS THE MEANS OF SUBJECTIVE ACTION ON THE READER
V. V. Nikolin, E. V. Pastukhova
Omsk State Pedagogical University, Omsk, Russia
Article info
Received
21.09.2017
Accepted
09.01.2018
Available online 28.03.2018
Keywords
Narrative, subjectivity, motivative subjectivity, narration, reader
Abstract. The perception of text as narrative assumes the different levels of the dialogue of the reader with the scripter and the hero of the events of text. Dividing these relations by the means of hermeneutics makes it possible to divorce two types of the subjectivity of the past: the author of story and hero of event, this generates the first level of narrative, connected with the subjectivity of past event - the story, which acts on the reader or on the alternative estimation of that described, generating the subjectivity of present action on the reader or another estimator of event finally the third level of narrative, which describes past events as completed, it is capable to generate the subjectivity of future worker, and the event of the past comes out as the lesson, which warns that against the errors of the past. By this are outlined the temporary relations of subjectivity with the levels of narration.
Нарратология исследует тексты как результаты высказывания рассказчика, или как наррацию [1], герменевтика исследует тексты со стороны понимания автора самих текстов [2], например К.-О. Апель утверждает, что тексты говорят с нами [3-5]. На пересечении нарратологии и герменевтики возникает проблема проявления разных сторон субъективности вокруг текста, в частности субъективного воздействия текста на читателя.
В философии выделяется три уровня нарратива. Выявить специфику каждого помогает аналогичное разведение речи по разным параметрам.
Если говорить о нарративе в целом, то он представляет собой структуру, включающую в себя три уровня.
Первый уровень предстает перед нами как действие (история непосредственно, в которой герой живет, совершает определенные поступки, участвует в событиях, но это происходит именно
внутри, в «плане бытия», говоря языком М. М. Бахтина [6]). Это то, что происходит или произошло, если речь идет не о художественном произведении, например, а о каких-то научных фактах, открытиях.
Для анализа разведения уровней нарратива можно проследить изменение статуса субъективности в уровнях. Прежде всего, в первом уровне нарратива субъективность автора может быть понята двояко: с одной стороны, это субъективность участника действия, с другой - «описателя» события. Оба типа субъективности сливаются при попытке отделить субъективность вообще, т. е. замаскировать ее в реальность события описываемого. Субъективность события на первом уровне якобы исчезает, но он представляет косвенными уликами субъективность участника или наблюдателя события. Такого рода субъективность тем более замаскирована, если между событием как историческим текстом и читателем, который не был свидетелем, возникает культурный или временной разрыв. Читатель в этом случае воспринимает субъективность нарратива как объективность события.
Отметим, что двойственность субъективности первого уровня предполагает некое равновесие мотивирующего и описывающего типа субъективности, поэтому в рамках анализа этой субъективности для нарратива первого уровня допускается диалог двух этих типов субъективности. Например, в русских летописях явно прослеживается отношение летописца к участникам самого события, которое и выливается в их оценку.
Второй уровень нарратива представляет собой повествование как процесс описания тех событий, истории или фактов, которые случились на первом уровне. Это в некотором роде последействие. Здесь уже проявляется деятельность автора по созданию и завершению мира произведения. Он очерчивает границы жизни героя, но сама деятельность эта является не жизненной, а оценивающей жизнь героя извне. Завершение этого уровня возможно только с «внежизненной позиции». Заинтересованность автора-творца в герое, по мнению Михаила Михайловича, подобна отношению Бога к человеку в трактовке христианской религиозной философии. Изнутри земной человеческой жизни невозможно увидеть ее итоги - ни фактические, ни смысловые. Такой акт творчества - это момент преображения обыкновенного человека в творца. Но в нарративе этого субъекта-творца нет, так как в современной коммуникации нам представляется не процесс, а лишь результат как второй уровень нарратива. От-
-ISSN 1812-3996
сюда субъективность без субъекта, она выводится из смерти автора, так как после написания текст остался сам по себе, а автор сам по себе.
Второй уровень нарратива отталкивается в основном от оценки события описателем, но эта оценка стремится выступать не как субъективная, а как абсолютная, не зависящая от субъекта описания, т. е. сам субъект стремится выставить свою субъективность оценки как всеобщую, а не как оценку. При этом возникает диалог между этой оценкой и другими оценками, но другие оценки усечены, выступают неравновесно. Для второго уровня самым плодотворным (со стороны анализа субъективности) могут стать нарративные тексты, где идет спор с альтернативными или близкими оценками, этот спор идет не как спор оценок, но как сопоставление мотивов и объяснений разных персонажей. Это должно отражать реально существующие альтернативные описания событий со стороны мотивировки противников того персонажа, который выступает главным героем повествования описателя. Таким образом, в текст через оценку прокрадывается субъективность мотивирующая, субъективность участников и деятелей описываемых событий. Все эти нюансы могут быть восстановлены из исторических и иных нарративов, и им в определенных моментах исследования следует уделять пристальное внимание.
Третьим уровнем в данной структуре будет наррация. Это восприятие и репрезентация реципиентом текста, созданного на уровне повествования. Но так как автор для читающего уже исчез из привычной жизни (что равносильно смерти автора), то воскрешение текста уже идет в другом плане бытия, в качестве появления реальности другой природы. Читающий отождествляет автора с миром внутри художественного произведения и оттого понимает его исходя из своих знаний и представлений о субъективности.
На данном уровне автор повествования становится собеседником и субъектом современности читателя. Это субъективность иного исторического или гуманитарного содержания и смысла. Она вносит в понимание нарратива новые контексты, более связанные с итоговыми оценками. Такого рода позиция описателя и читателя связана с завершением и необратимостью описываемого события. Когда у обоих субъектов возникает мнение, что событие закончено и привело к какому-то, в чем-то положительному, а в чем-то отрицательному результату, то в событие вкладываются, вполне возможно, неизвестные деятелю смыслы и результаты, которые
ISSN 1812-3996-
ожидались или считаются возможными со стороны оценивающего взгляда.
Мы вновь видим столкновение в нарративе на третьем уровне двух сторон субъективности: оценивающей и мотивирующей. Однако и оценка уже не самого события, это оценка вполне смиряется, что событие не могло произойти иначе (история не имеет сослагательного наклонения). Можно сказать, что субъективность деятеля уже не оценивается как субъективность правильная или нет, противника или нет, она оценивается как событийность человека, уже умершего, и события, уже законченного. В этом смысле мотивирующая субъективность отделяется от прошлого и порождает новое поколение мотивирующей субъективности, которая выступает как урок современной нарративу мотивирующей субъективности. Субъект мотивации, с одной стороны, умер, буквально и культурно, с другой - его опыт и урок переносится к новому возможному субъекту для того, чтобы новая мотивирующая субъективность участника учла следствия и результаты урока.
Аналогичным образом оценочная субъективность тоже, с одной стороны, умирает и становится стабильной, становится выводом, с другой - порождает новую, в форме урока для последующих деятелей.
Например, в нарративе о «Полку Игореве» (а также в произведениях древнерусской литературы о нашествии татар) есть сожаление, что князь Игорь спровоцировал новые набеги половцев на Русь своим неудачным походом. При этом он оценивается как герой, но неудачный.
Если брать исторический нарратив, то его уровни фиксируют реальное умирание одного поколения субъективности и порождение нового поколения. Субъективность, особенно деятеля, но иногда и рассказчика, особенно мотивирующая, но иногда и оценочная, словно умирает вместе с завершением события, но вновь порождается теми результатами, которые с этим событием связаны, также вновь порождается новая субъективность, она преимущественно оценочная и направлена на будущего деятеля и реже - рассказчика.
Отсюда следует некий круговорот субъективности в историческом нарративе, которая повторяет порядок и результаты исторического события. Это повторение предполагает, что выбор событий, которые описываются, связан с описанием не только того, что происходило, но и того, что может быть актуально для современности нового порождения, что может быть уроком для будущего поколения субъективности.
Зафиксируем, что историческая наррация по ее уровням должна относиться к разной (в смысле временного бытия) субъективности. Нулевая наррация близка к рассказыванию событий, которые только что произошли, словно рассказчик погружает нас в ситуацию свидетеля совершаемого. Событие не подытожено, оно не однозначно, может быть оценено иначе. Такая наррация не всегда результат временного присутствия, она может быть и способом привлечения читателя, может быть художественным приемом. Тем не менее временное измерение субъективности первого уровня наррации становится генератором субъективности читателя как свидетеля и соучастника события. Отметим также, что на первом уровне нарратива преобладает равновесие мотивирующей и оценочной субъективности, что также втягивает читателя в соучастие. Таким образом, диалог с историческим событием выстроен так, что читателя словно провоцируют принять участие в событии, прожить его как участнику.
Нарратив второго уровня порождает субъективность в основном оценочного типа, что порождает диалог читателя как противника или сторонника события, его героя и его оценивания в рассказе. Иными словами, в нарративе второго уровня идет активное воздействие на читателя со стороны еще оценки, уже оконченного события.
Наконец, в нарративе третьего уровня страсти вокруг события словно улеглись, результаты принимаются как всеобщие и читателя призывают присоединиться к оценкам, чтобы его будущая мотивирующая субъективность учла уроки истории.
Заметим, что такая трактовка субъективности заставляет понимать временное измерение самой субъективности. В нарративе оно двойственно: с одной стороны, это понимание временного хода, событие для участника, завершаемое событие и событие уже прошедшее, для будущего участника, с другой - мы говорим о нарративе, или рассказе о событии и способе включения читателя в описываемое событие. С этой стороны, вполне возможно стремление заставить читателя воспринять еще происходящее событие как уже завершенное, например, чтобы увидеть его со стороны результатов. Таким образом, нарратив как бы запускает игру со временем относительно описываемого им события, может прошлое представить настоящим, может настоящее представить прошлым, может воздействовать на будущее, и это многообразие временного воздействия складывается из игры мотивирующей и
Вестник Омского университета 2018. Т. 23, № 1. С. 65-68
-ISSN 1812-3996
оценивающей субъективности, которые представляют собой матрицу воздействия на читателя.
Итак, трехуровневое строение нарратива может быть понято как временная модификация субъективности нарратива. Каждый уровень соответствует особенному статусу субъективности участников наррации. На первом уровне субъективность касается участника и рассказчика, т. е. говорит о прошлом событии, субъективность вычленяется из прошлого события. На втором уровне нарратива субъективность события вырождается, зато возникает новая субъективность читателя, который знакомится с рассказываемой историей, что соответствует настоящему времени читателя. Наконец, на третьем уровне субъективность направлена в будущее,
предполагается, что читатель будет учитывать опыт рассказываемого события в своих будущих оценках и действиях.
Подобная игра со временем участия в событии и оценками события как прошедшего, со стороны его результата и как предстоящего, со стороны урока или участия, показывает мощные средства воздействия на читателя нарратива, которые действуют через порождение определенного типа субъективности. Анализ этих средств временного и оценочного воздействия представляется нам гипотезой и перспективой анализа нарратива в философско-антро-пологическом ключе анализа воздействия нарра-тива на читателя и вообще текста на читателя.
СПИСОК ЛИТЕРА ТУРЫ
1. Шмид В. Нарратология. М. : Языки славянской культуры, 2003. 312 с.
2. Гадамер Х.-Г. Истина и метод / пер. с нем.; общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова. М. : Прогресс, 1988.
704 с
3. Апель К.-О. Трансцендентально-герменевтическое понятие языка // Вопр. философии. 1997. № 1.
4. Апель К.-О. Трансформация философии / пер. с нем. В. Куренного, Б. Скуратова. М. : Логос, 2001. 339 с.
5. Черны И. Проблема анализа текста в марксистско-ленинской истории философии // Философские науки. 1977. № 2. С. 125. (Апель К.-О. Герменевтика и идеология.)
6. Бахтин М. М. К философия поступка // Собр. соч. : в 7 т. Т. 1. М. : Русские словари, 2003.
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Николин Виктор Владимирович - доктор философских наук, профессор кафедры философии, Омский государственный педагогический университет, 644090, Россия, Омск, наб. им. Тухачевского, 14; e-mail: nvv06@mail.ru.
Пастухова Елена Валерьевна - кандидат философских наук, доцент кафедры иностранных языков, Омский государственный педагогический университет, 644090, Россия, Омск, наб. им. Тухачевского, 14; e-mail: lyisyakova@mail.ru.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Николин В. В., Пастухова Е. В. Нарратив как средство субъективного воздействия на читателя // Вестн. Ом. ун-та. 2018. Т. 23, № 1. С. 65-68. DOI : 10.25513/1812-3996.2018.23(1).65-68.
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Nicotine Victor Vladimirovich - Doctor of Philosophical Sciences, the Professor of the Department of Philosophy, Omsk State Pedagogical University, 14, Naberezh-naya Tukhachevskogo, Omsk, 644090, Russia; e-mail: nvv06 @mail.ru.
Pastukhova Elena Valerjevna - Candidate of Philosophical Sciences, Docent of the Department of Foreign Languages, Omsk State Pedagogical University, 14, Naberezhnaya Tukhachevskogo, Omsk, 644090, Russia; e-mail: lyisyakova@mail.ru.
FOR CITATIONS
Nikolin V.V., Pastukhova E.V. Narrativ as the means of subjective action on the reader. Vestnik Omskogo uni-versiteta = Herald of Omsk University, 2018, vol. 23, no. 1, pp. 65-68. DOI: 10.25513/1812-3996.2018. 23(1).65-68. (in Russ.).
