Налоговая конвергенция в системе экономической интеграции: тенденции в постковидный период

Киреева Елена Федоровна; Караев Алан Канаматович

DOI: 10.29141/2658-5081-2024-25-3-3 EDN: KXVIRS JEL classification: Е62, F15, F36

Е. Ф. Киреева Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва, РФ А. К. Караев Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва, РФ

Налоговая конвергенция в системе экономической интеграции: тенденции в постковидный период

Аннотация. В период кризисов возрастает значение фискальной политики в обеспечении макроэкономической стабильности и устойчивого экономического роста интеграционных объединений. Налоговая политика является значимым параметром в формировании государственных бюджетов и оказывает существенное влияние на доходы населения, что требует оценки процессов сближения налоговых систем в интеграционных союзах. Исследование направлено на проверку гипотезы о конвергенции налоговых систем для интегрирующихся государств: Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и России. Методологическую основу составила теория конвергенции экономических систем, процессный и системный подходы. Методика исследования базируется на концепции сигма-конвергенции и расчете индексов Франка. Информационной базой послужили статистические данные Евразийского банка развития за 2012-2022 гг. Результаты показывают, что до пандемии COVID-19 произошла сигма-конвергенция налоговой политики в группе стран, входящих в Евразийский экономический союз (ЕАЭС). С распространением пандемии страны проводили несогласованную налоговою политику по поддержке национальных экономик, что отразилось в дивергенции налоговых систем. Полученные результаты подтверждают необходимость создания на наднациональном уровне ЕАЭС автоматических механизмов кризисного управления в области фискальных интервенций. Это позволит более скоординировано реагировать на будущие гуманитарные и финансовые шоки и повысит способность государств-членов ЕАЭС быстрее их преодолевать.

Ключевые слова: налоговая конвергенция; экономическая интеграция; постковидный период; фискальная политика; сигма-конвергенция .

Финансирование: Статья подготовлена по результатам исследований, выполненных за счет бюджетных средств по государственному заданию Финансового университета при Правительстве РФ.

Для цитирования: Kireeva E. F., Karaev A. K. (2024). Tax convergence within economic integration frameworks: Post-COVID trajectories. Journal of New Economy, vol. 25, no. 3, pp. 53-70. DOI: 10.29141/2658-5081-2024-25-3-3. EDN: KXVIRS.

Информация о статье: поступила 5 мая 2024 г.; доработана 10 июня 2024 г.; одобрена 26 июня 2024 г.

Elena F. Kireeva Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russia

Alan K. Karaev Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russia

Tax convergence within economic integration frameworks: Post-COVID trajectories

Abstract. During the times of crisis, the role of fiscal policy when ensuring macroeconomic stability and fostering economic growth within integration associations increases. Tax policy is a pivotal parameter in the formation of state budgets and significantly impacts population income, while the convergence of tax systems has gained prominence as a means of bringing integrating states closer together. Therefore, it is imperative to evaluate the convergence processes of tax systems within integration associations. In the study, we explore the convergence hypothesis in relation to the tax systems of a group of post-Soviet countries: Armenia, Belarus, Kazakhstan, Kyrgyzstan, and Russia. Methodologically, the research relies on the convergence theory in economics, process and systems approaches. The method is based on the concept of sigma-convergence, and calculation of Frank indices. The dataset utilized for analysis spans a decade, from 2012 to 2022, and comes from the Eurasian Development Bank (EDB). The findings reveal that the sigma-convergence of tax policy within the group of countries belonging to the Eurasian Economic Union (EAEU) was present before the onset of the coronavirus pandemic. However, with the pandemic's spread, an uncoordinated tax policy to support the national economies emerged, which has led to the tax systems' divergence. The study underscores the necessity of establishing automatic crisis management mechanisms for fiscal interventions at the supranational level within the EAEU. Such mechanisms would enable a coordinated response to future humanitarian and financial shocks, enhancing the resilience of EAEU member states.

Keywords: tax convergence; economic integration; post-COVID era; fiscal policy; sigma-convergence.

Funding: The article was prepared as a result of the research funded within the state assignment to the Financial University under the Government of the Russian Federation. For citation: Kireeva E. F., Karaev A. K. (2024). Tax convergence within economic integration frameworks: Post-COVID trajectories. Journal of New Economy, vol. 25, no. 3, pp. 53-70. DOI: 10.29141/2658-5081-2024-25-3-3. EDN: KXVIRS.

Article info: received May 5, 2024; received in revised form June 10, 2024; accepted June 25, 2024

Введение

Активизация процессов региональной экономической интеграции на всех континентах обусловлена возможностями позитивных макроэкономических изменений в присоединившихся странах, обеспечивающих экономический рост, повышение уровня и качества жизни населения, стимулирование саморегулирования национальных экономических систем в их взаимодействии с общим рынком.

Экономические и гуманитарные кризисы, происходящие в мире, активно воздействуют на процессы сближения экономических систем разных государств. С одной стороны, глобальные шоки обнажают проблемы экономической интеграции в части экономических различий присоединившихся государств и усугубляют их на фоне центробежных тенденций. С другой стороны, они становятся триггером для совершенствования наднациональных механизмов и создания совместных финансовых систем для снижения влияния приходящих извне шоков. Инструментальные цели интеграционных образований, в основном направленные на экономическое и социальное развитие, под влиянием кризисов расширяются до совместных программ обеспечения финансовой стабильности экономического союза в целом и каждого его члена в частности.

Фискальная политика как инструмент достижения финансовой стабильности в современных условиях имеет существенный импульс к сближению в рамках оцениваемых параметров макроэкономической конвергенции, в том числе за счет установления определенных фискальных требований к участникам интеграционных объединений.

Рекомендации по достижению установленных фискальных требований для членов экономических союзов приводят к сближению фискальных систем. Налоговая система как часть фискальной системы под влиянием этих тенденций также проходит определенные этапы конвергенции и дивергенции.

Цель исследования - проверить гипотезу о конвергенции налоговых систем для достижения цели сближения интегрирующихся государств.

Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- определить место и роль налоговой конвергенции в концепции конвергенции экономических систем;

- исследовать методы оценки налоговой конвергенции на территории постсоветских государств, входящих в ЕАЭС;

- проанализировать конвергенции налоговых систем в ЕАЭС за 2012-2022 гг. на основе концепции сигмы-конвергенции и рассчитанных индексов Франка;

- обсудить полученные результаты и обосновать выводы о необходимости оценки и мониторинга налоговой конвергенции как значимого параметра сближения экономик интегрирующихся государств.

Налоговая конвергенция в концепции сближения экономических систем

Теория конвергенции экономических систем является одной из центральных в концепции догоняющего развития в интеграционных образованиях. В рамках выработанной научной позиции конвергенция определена как предварительное условие достижения экономической сплоченности в рамках интеграционных сообществ и важнейшая предпосылка успешной региональной интеграции [БЩак, 2015].

Целью региональной интеграции является экономический рост стран-участниц и их постепенное сближение. Использование сравнительных преимуществ всех стран-участниц формирует основу для успешного регионального сотрудничества и позволяет странам совместно представлять себя на глобальном уровне [Вепевоуа, Бш^ка, 2016]. Взаимная конвергенция интегрирующихся национальных экономик является одним из показателей сближения стран.

Конвергенция включает в себя два взаимосвязанных понятия. Первое представляет взаимную конвергенцию темпов роста и доходов отдельных стран, второе - институциональная конвергенция определяет, насколько объединяющиеся страны продвинулись в формировании совместных институтов и общих требований, определяющих экономическое развитие [Вепевоуа е! а1., 2017]. Концепция конвергенции также

используется для мониторинга региональных различий [Ozguzer, Binatli, 2016; Szeles, Mendieta, Munos, 2016], когда экономическая конвергенция внутри отдельных регионов может подвергаться негативному влиянию экономического цикла, особенно в течение короткого промежутка времени [Lall, Yilmaz, 2001].

Исследования, проводимые по изучению конвергенции в пределах интеграционных образований, закрепили вывод, что «интеграционные объединения как система социально и экономически взаимосвязанных стран, в которой предусмотрены механизмы взаимодействия стран и их регионов, должны способствовать конвергенции в различных областях экономического развития» [Krivorotov et al., 2020, p. 17]. И фискальная политика - не исключение.

Глобальные экономические потрясения, вызванные пандемией и мировыми экономическими кризисами, привели к необходимости регулирования фискальной политики как в отдельных государствах, так и в интеграционных образованиях. Усиление этих тенденций обусловлено возможностью использования фискальной политики для обеспечения макроэкономической стабильности в том числе и для членов экономических союзов. Реализация цели финансовой стабилизации возможна при применении адаптированных к волатильным процессам фискальных систем, формирующих институциональные ориентиры для стран-членов интеграционных образований. Основной акцент делается на установлении требований к долговой устойчивости и величине государственного долга, что обеспечивает выполнение условий сближения фискальной политики наднациональными институтами. Установленные параметры являются обязательными для стран ЕС либо рекомендуемыми для стран ЕАЭС. Проводимый мониторинг определенных параметров (величина государственного долга, дефицит/профицит, уровень инфляции) позволяет заблаговременно отследить негативные тенденции и выработать рекомендации по выходу из финансовых проблем.

Достижение налоговой конвергенции никогда не входило в базовые требования интеграционной повестки. Обеспечение гармонизации национальных налоговых законодательств и национальных систем во всех интеграционных образованиях имеет рекомендательный характер. Это обосновывалось как право каждого государства на национальный налоговый суверенитет, так и зачастую достаточно разными моделями экономического развития стран и, как следствие, применением разных подходов к уровню налогообложения. Особенности отраслевой структуры стран, вступающих в экономические союзы, также оказывают существенное воздействие на выбор налоговых систем и приоритетов в применении налоговых льгот, что предполагает значительное разнообразие национального налогообложения. В связи с чем научных работ по налоговой конвергенции значительно меньше, чем исследований по фискальной политике в целом.

В то же время понимание роли налоговой системы в формировании доходов бюджета и использование регулирующей функции налогообложения в обеспечении устойчивости фискальной системы приводит к необходимости анализа национальных налоговых систем на предмет их сходимости (конвергенции) в условиях углубления региональной экономической интеграции.

Применяемые методы измерения налоговой конвергенции сопоставимы с методами оценки других макроэкономических параметров экономической конвергенции. В исследованиях, определяющих и оценивающих налоговую сходимость, используются: бета-конвергенция для определения скорости, с которой более бедные экономики сближаются с более богатыми; сигма-конвергенция, оценивающая дисперсию по разрезу экономик с использованием различных показателей; гамма-конвергенция, которая измеряет изменения в рейтинге экономик во временном периоде. Эти подходы в отдельных

исследованиях были расширены для оценки сходимости уровней налогов в разных странах [Young, Higgins, Levy, 2008; Dvorokova, 2014].

Первоначально научные исследования носили преимущественно эмпирический характер и концентрировались в основном на изучении налоговой конвергенции с двух точек зрения: сближения уровней налогообложения и налоговых структур [Sinn, 1990; Wilson, 1991; Tanzi, 1994].

Более поздние исследования, триггером которых можно обозначить глобальный финансовый кризис и пандемию COVID-19, делают акцент на налоговой конвергенции как возможном источнике экономического роста и увеличения доходов населения [Gemmell, Kneller, 2003; Arnold et al., 2011; Wöhlbier, Astarita, Mourre, 2014].

Следует отметить, что вопросы налоговой конвергенции различных интеграционных образований и объединений находятся в поле зрения ученых. Больше всего работ проведено по изучению данного явления в ЕС, что обусловлено как пристальным вниманием к «опытной площадке интеграции», имеющей более высокий уровень интеграционного взаимодействия, так и наличием обширной статистической базы [Delgado, Presno, 2011, Tibulca, 2015; Busovská, Ladislav, 2015]. Возможность анализа национальных налоговых систем стран-членов ЕС по единой методологии также обеспечивает достоверность и качество полученных результатов.

Налоговая конвергенция в постсоветском пространстве изучена недостаточно, что связано с незначительным сроком функционирования существующих интеграционных образований, разным уровнем интеграции и недостаточностью информационной базы. В основном проведенные исследования агрегированы в рамках оценки экономической интеграции ЕАЭС, обладающего более высоким уровнем интеграционного взаимодействия.

Конвергенция налоговых систем в ЕАЭС

Для интеграционных образований на постсоветском пространстве характерно значительное количество объединяющих признаков и отличий [Libman, 2009]. Ряд исследователей рассматривают роль России как драйвера интеграционных процессов [Hale, 2010; Sevim, 2013; Atik, 2014; Kirkham, 2016].

Связь между экономической конвергенцией и региональной интеграцией постсоветских стран рассматривалась во многих работах [Libman, Vinokurov, 2012; Hartwell, 2013].

Как отмечалось выше, больше всего исследований посвящено ЕАЭС как наиболее продвинутому интеграционному образованию. Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК) и Евразийский банк развития (ЕАБР) в постоянном режиме исследуют процессы, отражающие глубину интеграции между странами ЕАЭС, а также проводят аналитические сравнения в мировой экономике среди интеграционных образований. По данным ЕЭК, ЕАЭС в 2020 г. занимает 3 место в мировой экономике по сводному индексу глубины интеграции (после ЕС и АСЕАН) и 2 место (после ЕС) по индикаторам макроэкономической конвергенции1.

Для оценки интеграционного взаимодействия в ЕАЭС применяется методология построения и анализа Системы индикаторов евразийской интеграции (СИЕИ), разработанная ЕАБР в 2009 г. [Винокуров и др., 2009]. Методология в дальнейшем уточнялась в связи с образованием новых интеграционных объединений и, в частности, создания ЕАЭС. Изначально предпринимались попытки оценить степень взаимосвязи на территории всего постсоветского пространства, выявить тенденции сближения между отдельными странами и группами стран региона СНГ. Полученные результаты в области фискальной

1 Индикаторы интеграции в рамках ЕАЭС, ЕС, АСЕАН, МЕРКОСУР и ЮАТС. https://eec.eaeunion.org/ upload/medialibrary/1d9/Spravka-_-rezultaty-obnovleniya-2021-v2.pdf.

политики достаточно сложно оценить (в связи с отсутствием ряда данных рассматривались 2000-2008 гг.). Существенные различия в проводимой фискальной политике и системе государственного администрирования в странах этого региона, их неустойчивость, а также отсутствие каких-либо общих институциональных требований к формированию государственных финансов и размеру долга не позволяют выявить устойчивых трендов.

СИЕИ-II, опубликованная в 2014 г., включала 6 индексов интеграции рынков, 4 индекса макроэкономической конвергенции (конвергенции экономических систем) и обобщенные индексы интеграционного взаимодействия [Балтер и др., 2014].

В предложенной нами методологии конвергенции экономических систем применяется методический подход, соответствующий концепции сигма-конвергенции по выбранным макроэкономическим показателям и определенным показателям монетарной, финансовой и фискальной политик.

Оценка конвергенции стран-членов ЕАЭС в рамках фискальной политики базируется на расчете средних значений коэффициентов вариации: доли расходов консолидированного бюджета в ВВП; доли внешнего долга в ВВП; доли сальдо консолидированного бюджета в ВВП и индекса Франка [Frank, 1959].

Каждое государство ЕАЭС отражается в многомерном пространстве в виде точки, а выбранные показатели, характеризующие интеграцию, рассматриваются как их координаты. Близость расположения точек в пространстве демонстрирует их сходимость, то есть более высокий уровень конвергенции.

Расчеты конвергенции фискальной политики стран ЕАЭС охватывают 2009-2012 гг. и в связи с незначительным временным отрезком в большей степени апробируют выбранную методику, чем определяют устойчивые тенденции. Также необходимо учесть то, что фактическое формирование ЕАЭС произошло в 2015 г. на основе ЕврАзЭС, действующего в 2000-2014 гг. В ЕврАзЭС входило три страны: Россия, Беларусь и Казахстан, ставившие целью интеграционного образования формирование Таможенного союза и создание единого экономического пространства. Киргизия и Армения вошли в союз с 2015 г., высказав намерения о присоединении в 2011 и 2013 гг.

В течение трех анализируемых лет наблюдались диаметрально противоположные тенденции - от повышения уровня конвергенции (уменьшения интеграционных тенденций) в 2011 г. до ее существенного снижения в 2012 г. (увеличения индекса интеграции). Такая противоречивая картина объясняется тем, что в 2011 г. два государства объединения (Россия и Беларусь) изменили свою фискальную политику за счет формирования бюджетного дефицита вместо бюджетного профицита, применяемого ранее, что привело к существенным расхождениям между странами-членами. Уменьшение в 2012 г. бюджетного дефицита в этих странах выровняло картину взаимного сближения общего параметра по фискальной политике.

Характеризуя анализируемые тренды конвергенции фискальной политики на основе применяемой методики СИЕИ-II, следует обратить внимание на следующее. Оцениваемый период характеризует «прединтеграционный» период для ЕАЭС, когда страны-члены высказали намерение об объединении, но реальных институциональных механизмов обеспечения интеграции не имели. Страны ЕврАзЭС также ставили задачу формирования единого рынка, достижение которого не включало рекомендаций по фискальной политике. Проведенные исследования в большей степени оценивают перспективу интеграционного взаимодействия.

Дальнейшие исследования и разработки официальных институтов ЕАЭС и ЕБР в области оценки и прогнозирования интеграционного процесса можно определить по следующим направлениям: разработка индикаторов анализа и макроэкономического

прогнозирования для каждой страны и интеграционного союза [Демиденко и др., 2016], унификация подходов к оценке уровня и степени интеграции1, предложение ключевых показателей и индикаторов, характеризующих влияние процессов евразийской экономической интеграции на отдельные сектора и сферы действия2.

Конвергенция налоговой политики в ЕАЭС в 2012-2022 гг.

Развитие интеграционного объединения ЕАЭС в сфере налоговой политики строится на принципе ее независимости в каждой стране. Основное направление гармонизации налогового законодательства государств-членов - это согласование налоговых вопросов по устранению барьеров в области совместной торговли и созданию единого рынка, унификации процедур администрирования косвенных налогов. Согласование макроэкономической политики проводится по двум фискальным показателям: дефициту (профициту) консолидированного бюджета сектора государственного управления и государственному долгу3.

В ходе работы авторами проведен анализ конвергенции налоговой политики в группе стран ЕАЭС: Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Республика Киргизия, Российская Федерация за 2012-2022 гг. на основе численной оценки среднего значения индекса Франка. Оценка проводилась в рамках дальнейшей взаимной конвергенции налоговых систем в пределах экономического союза.

За основу методики исследования взята сигма-конвергенция, которая позволяет оценивать средний уровень интеграции среди стран-членов ЕАЭС и снижение во времени разброса среднего уровня конвергенции.

Для анализа возможной конвергенции или дивергенции налоговой политики в группе стран, как правило, используются два показателя налогового бремени на основе основополагающих работ Г. Д. Франка и Р. М. Берда [Frank, 1959; Bird, 1964]. Эти два показателя актуальны и сегодня, несмотря на неоднократные и давние попытки определить полные индексы, включая экономическое развитие и степень открытости, внешнюю торговлю, интенсивность использования конкретных налогов и передовых производственных возможностей [Lotz, Morss, 1967; Bahl, 1971; Bahl, 1972; Aigner, Lovell, Schmidt, 1977].

Г. Д. Франк [Frank, 1959] предложил показатель, который учитывает не только уровень налоговой нагрузки государства, но и величину налогообложения на душу населения. В уравнении (1) величина налогообложения начинается с налогового бремени в числителе, а затем учитывает способность каждого члена общества платить налоги:

Т Y'

Frank, ,=

V у р

х 100, (1)

где Т - налоговые поступления, У - валовой национальный продукт, а У/Р - валовой национальный продукт на душу населения (Р).

1 Система индикаторов интеграции как инструмент анализа функционирования региональных интеграционных объединений. Евразийская экономическая комиссия, 2019. Шр8://еес.еаеишоп.ог§/ир1оа^ ше^аНЬгагу/Ь8Шп^ка1:огу-т!е§га!8п-2019^1:'.

2 Например, распоряжение Коллегии Евразийской экономической комиссии от 11.10.2022 № 179 «Об утверждении Методологии формирования системы ключевых показателей и индикаторов, характеризующих влияние процессов евразийской экономической интеграции на условия ведения предпринимательской деятельности». Шр8:/Мос8.сп1АгиМоситеп1:/352028819?у8сМ=1у9а24х5кс808562377.

3 Решение Коллегии Евразийской экономической комиссии от 25.06.2013 № 144 (ред. от 24.04.2017) «О Методике расчета макроэкономических показателей, определяющих устойчивость экономического развития государств-членов Евразийского экономического союза». https://www.consu1tant.ru/docuшent/cons_ аос_ЕАШ_148631/е29а9е33ебт4500с2аа4929а23е142еа84Ы08/.

В первых исследованиях уровень налогообложения рассчитывался исключительно как (T/Y), то есть без учета экономического развития. Г. Д. Франк [Frank, 1959], стремясь преодолеть это ограничение, ввел меру «налогового бремени», учитывающую покупательную способность страны на душу населения. Позже Р. М. Берд указал на необходимость корректировки этого показателя для улучшения международных сопоставлений налогового бремени, добавив, что числитель в показателе Франка не учитывает усилия, необходимые для получения дохода [Bird, 1964]. Кроме того, Р. М. Берд включил в расчеты ВВП вместо ВНП, который лучше оценивает результаты деятельности в открытой экономике. Тем не менее формулировка индекса Берда изменила только вычислительную часть и с тех пор используется в качестве меры «налогового давления», в некоторых исследованиях [Reddy, 1975; Ahmad, Stern, 1989; Bird, Martinez-Vazquez, Torgler, 2008].

В индексе Берда используется располагаемый доход для расчета налогового бремени:

Birdu =

Y-T

Y

х 100.

(2)

В проведенном исследовании для оценки налогового бремени в анализируемых постсоветских странах был рассчитан индекс Франка с использованием данных, собранных Евразийским банком развития1: по совокупным налоговым поступлениям (T); общей численности населения (P); ВВП (Y).

С учетом значений показателей (Т), (Y), (P) для стран за каждый год (2012-2022 гг.) проводятся оценки индекса Франка (1). Далее вычисляется среднее значение и дисперсия индекса Франка.

Вычисления проведены в компьютерной системе Wolfram Mathematica 13.2. Для оценки средних значений используется: Евклидово расстояние между двумя векторами [{a, b, c}, {x, y, z}] и стандартное отклонение в качестве меры дисперсии.

Результаты расчетов среднего значения и дисперсии индекса Франка в группе постсоветских стран (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия) за 2012-2022 гг. представлены на рис. 1 и 2. Черными точками обозначены рассчитанные средние значения индекса Франка (рис. 1) и дисперсии индекса Франка (рис. 2). Прогнозная кривая (черного цвета) с доверительным интервалом (±а) (серого цвета) рассчитана методом машинного обучения нейронной сети2. Черными точками обозначены рассчитанные средние значения индекса Франка.

— Прогноз

Доверительный интервал • Среднее индекса Франка

2012

2014

2016

2018

2020

2022

Рис. 1. Динамика среднего значения индекса Франка стран ЕАЭС, 2012-20223 Fig. 1. Dynamics of the Frank index mean for the EAEU countries, 2012-2022

1 Евразийский банк развития. Аналитика. 2024. https://eabr.org/analytics/.

2 Wolfram Language & System. Documentation Center. Predict. https://reference.wolfram.com/language/ref/ Predict.html?q=Predict.

3 Рис. 1-3 рассчитаны по данным ЕАБР. https://eabr.org/analytics.

Как видно из рис. 1, среднее значение индекса Франка группы постсоветских стран за 2012-2022 гг. характеризуется постепенным снижением, начиная с 2012 и до начала 2020 г., то есть до пандемии СОУГО-19. В ЕАЭС наблюдалась конвергенция взамозависи-мых экономик, косвенно ее эффекты отразились и на налогообложении.

С начала 2020 г. среднее значение индекса Франка начинает расти, демонстрируя тенденцию расхождения налоговой политики анализируемых стран.

Аналогичную картину показывает дисперсия индекса Франка в группе стран ЕАЭС за 2012-2022 гг. (см. рис. 2). Дисперсия демонстрирует, как именно и насколько существенно разбросаны уровни налогообложения к доходам населения в странах ЕАЭС от среднего значения. Наблюдения показывают, что дисперсия постепенно снижается с 2012 до начала 2020 г., а затем происходит ее резкий рост.

2012

2014

2016

2018

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2020

2022

Прогноз

Доверительный

интервал

Дисперсия индекса Франка

Рис. 2. Динамика дисперсии индекса Франка стран ЕАЭС, 2012-2022 Fig. 2. Dynamics of the Frank index dispersion for the EAEU countries, 2012-2022

Таким образом, динамика среднего значения индекса Франка в группе постсоветских стран (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Россия) за 2012-2022 гг., которая представляет собой меру взаимного сближения налоговой политики анализируемых стран этой группы, с учетом сигма-конвергенции, характеризуется двумя периодами: в течение 2012-2020 гг. происходила постепенная конвергенция налоговой политики в группе этих стран, однако с начала 2020 г. с масштабным распространением пандемии СОУГО-19 сближение сменилось дивергенцией.

Это подтверждает вывод ЕАБР по оценке результатов и прогнозов применяемых мер и инструментов налоговой политики в постковидный период. «Государства - члены ЕАБР, вероятно, будут выходить из сложившейся ситуации неравномерно, в том числе из-за различных возможностей фискального стимулирования и отличий в эпидемиологической обстановке» [Ахунбаев и др., 2020, с. 70].

Обсуждение результатов

Анализируя полученные результаты конвергенции налоговой политики в ЕАЭС за 20122022 гг. на основе индекса Франка можно выделить две основные тенденции. Сближение уровня налогообложения, учитывающего среднедушевые доходы, шло успешными темпами до 2020 г. Период пандемии и после показал существенную разницу между странами, применившими различные фискальные механизмы выхода из кризиса.

Предложим экономические допущения возможных причин этого процесса.

В основе архитектуры любой экономической зоны важная роль принадлежит синхронизации бизнес-циклов, которая относится к уровню совместного движения

экономических фаз подъема и спада стран-участниц с течением времени. Следует подчеркнуть, что синхронизация бизнес-циклов не обязательно означает конвергенцию темпов экономического роста [Degiannakis, Duffy, Filis, 2014]. Конвергенция относится к эффекту догоняющего темпа роста между странами, в отличие от синхронизации, которая является совместным движением темпов роста стран [Crowley, Schultz, 2011]. В рамках конвергенции страны с более слабыми экономическими показателями догоняют и приближаются к уровню доходов тех стран, которые более динамичны.

Существует два основных канала, по которым фискальная политика может влиять на синхронизацию бизнес-циклов. Фискальная политика будет влиять на синхронизацию бизнес-цикла страны с совокупным циклом группы стран, формирующих экономическую зону, непосредственно через ее воздействие на внутреннюю экономику или косвенно через побочные эффекты. При воздействии бюджетно-налоговой политики на внутреннюю экономику с точки зрения кейнсианского подхода, в случае отрицательного шока совокупного спроса фискальные стимулы окажут экспансионистское воздействие на экономику [Krugman, 2012]. В то время как с неоклассической либеральной точки зрения фискальное сжатие более уместно для того, чтобы иметь экспансионистский эффект в экономике.

Фискальная политика экономической зоны отдельной страны может иметь побочные эффекты для других стран-членов, которые прямо или косвенно передаются через торговые связи. Побочные эффекты будут более значительными для малых стран из-за масштабов воздействия фискальной политики крупных стран. Таким образом, можно ожидать, что бюджетно-налоговая политика более крупных стран может оказать существенное влияние на бизнес-циклы малых стран, особенно тех, которые отстают в развитии.

Известно, что национальные экономики стран ЕАЭС особенно чувствительны к шо-кам, возникающим на товарных рынках, что во многом определяет схожесть их бизнес-циклов. Учеными приведены доказательства экономической интеграции стран ЕАЭС с Россией и установлена сильная зависимость экономик ЕАЭС от цен на сырьевые товары - нефть, газ и металлы [Полбин, Андреев, Зубарев, 2018]. Авторы обращают внимание на то, что выпуск всех стран ЕАЭС увеличивается в краткосрочном периоде с ростом глобального фактора, описывающего динамику цен на сырьевые товары, что косвенно указывает на связь экономик стран ЕАЭС друг с другом, по крайней мере, на уровне динамики общих деловых циклов.

Из-за высокой торговой интеграции страны ЕАЭС подвержены воздействию шоков, происходящих в российской экономике. В научной литературе проанализированы интеграционные тренды стран ЕАЭС, в частности, показано, что большая часть торговых потоков внутри ЕАЭС приходится на Россию [Демиденко и др., 2017]. Это приводит к значительному влиянию шока российского ВВП на макропеременные остальных стран ЕАЭС. Следовательно, при принятии решений относительно национальной фискальной политики этим странам приходится учитывать шоки, возникающие в российской экономике, а также их возможные трансмиссионные эффекты.

Следует отметить, что страны с тесными экономическими связями, как правило, имеют более синхронизированные бизнес-циклы. Одна из ключевых проблем здесь заключается в том, что, когда экономика вступает в рецессию, ее спрос на иностранные товары снижается - это приводит к сокращению производства в торговых партнерах.

Россия сохраняет большое экономическое присутствие в ЕАЭС благодаря связям в сфере торговли, прямым иностранным инвестициям и денежным переводам. Эти связи могут привести к распространению вторичных эффектов из России в регион. Согласно

результатам одного из исследований, в странах СНГ и России, как правило, наблюдаются синхронизированные колебания объема производства, особенно во время рецессий [Arzoumanian, 2023].

Синхронное сокращение производства наиболее резко произошло во время мирового экономического кризиса в 2007-2008 гг., поскольку замедление глобального роста сильно повлияло на экономическую активность в стране. Эти стилизованные факты показывают, что колебания объемов производства в России имеют тенденцию двигаться в соответствии с колебаниями в регионе во время глобальных потрясений, таких как пандемия COVID-19.

Следует отметить, что торговые, финансовые каналы и канал денежных переводов независимо друг от друга участвуют в передаче побочных эффектов из России.

Возможности внутренней фискальной политики в отдельных государствах-членах ЕАЭС для обеспечения определенного уровня доходов населения ограничены ввиду отсутствия бюджетных резервов. Только Россия и Казахстан за счет нефтегазовых доходов имели возможность смягчения шокового удара пандемии благодаря накопленным фондам благосостояния.

Введение фискальных рычагов для оживления национальных экономик носило краткосрочный характер и применялось в качестве вынужденной формы государственной поддержки.

Сейчас страны возвращаются на траекторию устойчивого развития. Опыт пандемии COVID-19 показал необходимость совместных интеграционных усилий в формировании необходимых финансовых институтов, позволяющих подавлять внутренние и внешние шоки. Несмотря на устойчивый рост ВВП на душу населения во всех странах ЕАЭС за период существования союза устойчивой конвергенции экономик в части выравнивания доходов населения не наблюдалось (рис. 3).

Тыс. долл 14 12 10 8 6 4 2 0

2018 2019 2020 2021

Рис. 3. Динамика среднедушевых доходов населения в ЕАЭС, 2018-2021 Fig. 3. Dynamics of the average per capita income in the EAEU countries, 2018-2021

Пандемия COVID-19, спровоцировавшая гуманитарный и экономический кризис, привела к снижению доходов. Отклонение этого показателя между менее обеспеченными странами и странами, имеющими более высокий уровнем жизни, значительно увеличилось.

Страны, отстающие в экономическом развитии, не обладали дополнительными финансовыми резервами для оказания поддержки населению в период пандемии. Недостаток бюджетных ресурсов негативно сказался как на финансовой стабильности

— Армения Беларусь Казахстан

— Кыргызстан

— Россия

(увеличился объем бюджетного дефицита сверх установленных в ЕАЭС параметров), так и на динамике среднедушевых доходов.

Для обеспечения государственной поддержки населения и экономики правительства активно применяли разнообразные фискальные программы, которые включали отсрочку и освобождение от уплаты налогов, налоговые льготы. Однако эти меры не способствовали уменьшению асимметричного воздействия пандемии COVID-19 на разные экономики и достижению большей конвергенции между странами.

Несмотря на то, что в большом количестве исследований оценивались последствия пандемии, отсутствуют систематические эмпирические данные о том, как пандемия COVID-19 повлияла на конвергенцию/дивергенцию экономик и способствовали ли политические вмешательства большей гармонизации. Этот вопрос имеет особую актуальность в ЕАЭС, где пути сближения национальных экономик являются главной целью.

Некоторыми учеными используется энтропийный метод и кластерный анализ для исследования конвергенции между государствами-членами ЕС. Они пришли к выводу, что пандемия COVID-19 усугубила ситуацию с экономической конвергенцией, вызвав и усилив экономическое расхождение между странами-членами ЕС [Fedajev et al., 2022]. Аналогичные выводы представлены и в других исследованиях [Bisciari, Essers, Vincent, 2020; Odendahl, Springford, 2020].

Полученные в ходе работы результаты указывают на неоднородное воздействие пандемии COVID-19 на группу стран ЕАЭС, при этом анализ предполагает наличие дивергенции фискальной политики в группе стран за период пандемии и указывает на тот факт, что политика бюджетной поддержки, хотя и была эффективна на уровне отдельной страны, однако не очень помогла компенсировать межстрановое асимметричное воздействие пандемии COVID-19. Особенно в контексте ЕАЭС асимметричное воздействие пандемии вызывает обеспокоенность, учитывая большие различия между экономиками стран-членов еще до вспышки COVID-19 и акцент на цель макроэкономической конвергенции в масштабах всего ЕАЭС. Так, политикам ЕАЭС следует рассмотреть возможность создания автоматических механизмов кризисного управления в области бюджетных интервенций, которые позволят скоординировано реагировать на будущие потрясения, такие как COVID-19, и повысят способность государств-членов быстро их преодолевать.

Заключение

В проведенном исследовании обосновывается взаимосвязь налоговой политики с процессами конвергенции/дивергенции в экономических союзах. Несмотря на сдержанное отношение к необходимости проведения гармонизационных процедур в сфере налоговых законодательств между странами, входящими в интеграционные образования, следует отметить существенное влияние уровня налогообложения как на формирование государственных бюджетов (величину дефицита/профицита), так и на среднедушевые доходы населения.

Анализ проведенной налоговой конвергенции продемонстрировал совпадения с общим трендом макроэкономической конвергенции в обычных условиях и при воздействии на интеграционные процессы экономических шоков и угроз. Экономический кризис является триггером центробежных процессов. Это особенно характерно для новых интеграционных экономик, не нарастивших собственную институциональную базу и совместных институтов, обеспечивающих поддержку национальных экономик в период кризисных явлений.

Даже старейшее интеграционное образование ЕС, обладающее высоким институциональным уровнем интеграции в период пандемии, продемонстрировало отход от конвергенции практически по всем макроэкономическим параметрам. Национальные экономики оказались заложниками собственных бюджетов и разнообразие применяемых форм и механизмов государственной фискальной поддержки во время и после пандемии СОУГО-19 только подчеркнуло отсутствие общих подходов в решении фискальных вопросов.

Уровень налогообложения является барометром предпринимательской активности. При отсутствии таможенных барьеров и прочих препятствий инвестиции стремятся в зоны, имеющие благоприятный инвестиционный климат, в том числе и за счет льготного налогообложения, создавая на их территории рабочие места, инфраструктуру и производства.

Активизация бизнеса является реальным источником пополнения бюджета и увеличения доходов населения. Таким образом, обеспечение финансовой стабильности национальных бюджетов и ЕАЭС в целом зависит от эффективной налоговой политики, обеспечивающей устойчивый экономический рост и доходы населения.

Понимание необходимости применения общих фискальных рычагов воздействия происходит и на наднациональном уровне, что отражается в расширении и углублении совместных финансовых институтов, а также для выработки рекомендаций ЕЭК по части фискального стимулирования. Так, в 2021 г. комиссией были предложены отдельные рекомендации для стран ЕАЭС. В частности, для Казахстана и России рекомендованы определенные меры по стабилизации бюджетных балансов в посткризисный период. Для Кыргызстана предложена программа по снижению уровня инфляции. Армения получила пакет, включающий мероприятия, направленные как на сокращение долговой нагрузки, так и на стабилизацию государственного бюджета.

Параметры экономической конвергенции между странами-членами экономического союза отражают неравномерность и цикличность экономического роста в его пределах и тенденций развития мировой экономики в целом. Периоды сближения формировались на фоне устойчивого и быстрого экономического роста. Эти тренды предполагают, что общая политика ЕАЭС в отношении рыночной интеграции приносит пользу государствам-членам и сопровождается увеличением доходов на душу населения в менее обеспеченных странах. Во время кризисов происходит дивергенция стран по уровню доходов на фоне снижения деловой активности и сокращения доходов бюджетов.

Необходимость оценки и постоянного мониторинга налоговой конвергенции представляется достаточно обоснованной - это важный параметр формирования доходной базы государственных бюджетов, который оказывает влияние на среднедушевые доходы населения.

В будущих исследованиях планируется рассмотреть возможность более точной декомпозиции фискальной конвергенции с использованием подхода индекса Франка по основным фискальным параметрам: доходов бюджета, уровня бюджетного дефицита и налогового бремени. Можно предположить, что такой подход обеспечит комплексную оценку взаимосвязанных фискальных показателей, выявит наиболее существенные проблемы в формировании национальной фискальной политики и позволит задать ориентиры фискального регулирования интеграционного образования в целом.

Источники

Ахунбаев А. М., Дауранов Т. Ш., Кузнецов А. С., Петросьян А. Р., Никитушкина Ю. В. (2020). Евразийская экономическая интеграция-2020. Москва: Публикации ЕАБР. 80 с. https://doi. org/10.13140/RG.2.2.30622.15683.

Балтер Е. Б., Бессонова Е. В., Волчкова Н. А., Габдрахманов С. Р., Евдокимов К. С., Кораблева Л. А., ... Ломберде Ф. (2014). Система индикаторов евразийской интеграции II. Доклад № 22 / под ред. Е. Ю. Винокурова. Санкт-Петербург: ЦИИ ЕАБР. 110 с.

Винокуров Е. Ю., Либман А. М., Ломбаерде Ф., Максимчук Н. В., Молдабеков Е. М. (2009). Система индикаторов евразийской интеграции ЕАБР 2009 // Евразийский Банк Развития. Алматы. 160 с.

Демиденко М., Карачун О., Коршунов Д., Липин А., Хребичек Г. (2016). Система анализа и макроэкономического прогнозирования Евразийского экономического союза. Совместный доклад Евразийской экономической комиссии и Евразийского банка развития. Москва: ЕЭК; Санкт-Петербург: ЦИИ ЕАБР. 116 с.

Демиденко М. В., Коршунов Д. А., Карачун О. Р., Миксюк А. Ю., Пелипась И. В., Точицкая И. Э., Шиманович Г. И. (2017). Денежно-кредитная политика государств-членов ЕАЭС: текущее состояние и перспективы координации. Совместный доклад Евразийской экономической комиссии и Евразийского банка развития. Москва: ЕЭК; Санкт-Петербург: ЦИИ ЕАБР. 148 с.

Полбин А. В., Андреев М. Ю., Зубарев А. В. (2018). Зависимость стран-членов ЕАЭС от цен на сырьевые товары // Экономика региона. Т. 14, вып. 2. С. 623-637 https://doi.org/10.17059/2018-2-23.

Ahmad E., Stern N. (1989). Taxation for developing countries. In: Chenery H., Srinivasan T. N. Handbook of Development Economics (vol. 2, pp. 1005-1092). https://doi.org/10.1016/S1573-4471(89)02007-3.

Aigner D., Lovell C. A. K., Schmidt P. (1977). Formulation and estimation of stochastic frontier production function models. Journal of Econometrics, vol. 6, issue 1, pp. 21-37. https://doi.org/10.1016/0304-4076(77)90052-5.

Arnold J. M., Brys B., Heady C., Johansson A., Schwellnus C., Vartia L. (2011). Tax policy for economic recovery and growth. Economic Journal, no. 121, issue 550, pp. F59-F80. https://doi.org/10.1111/ j.1468-0297.2010.02415.x.

Arzoumanian S. (2023). Spillovers from Russia to neighboring countries: Transmission channels and policy options (IMF Working Paper no. 2023/185). Washington, D.C. 46 p. https://doi. org/10.5089/9798400254871.001.

Atik S. (2014). Regional economic integrations in the post-soviet Eurasia: An analysis on causes of inefficiency. Procedia - Social and Behavioral Sciences, vol. 109, pp. 1326-1335. https://doi.org/10.1016/j. sbspro.2013.12.633.

Bahl R. W. (1971). A regression approach to tax effort and tax ratio analysis (IMF Staff Papers no. 1971/003). Washington, D.C. 283 p. https://doi.org/10.5089/9781451969276.024.

Bahl R. W. (1972). A representative tax system approach to measuring tax effort in developing countries (IMF Staff Papers no. 1972/001). Washington, D.C. 274 p. https://doi.org/10.5089/9781451956337.024.

Benesova I., Dlubalova Z., Rumankova L., Laputkova A. (2017). Economic convergence of the postSoviet Countries. Proc. 20th Int. Sci. Conf. "Enterprise and Competitive Environment" (March 9-10, 2017 Brno, Czech Republic).

Benesova I., Smutka L. (2016). The post-soviet countries - development and structure of economy: Is there any potential for future regional integration? Procedia - Social and Behavioral Sciences, vol. 220, pp. 30-39. https://doi.org/10.1016/jj.sbspro.2016.05.466.

Bird R. M. (1964). A note on "tax sacrifice" comparisons. National Tax Journal, vol. 17, issue 3, pp. 303-308. https://doi.org/10.1086/NTJ41791001.

Bird R. M., Martinez-Vazquez J., Torgler B. (2008). Tax effort in developing countries and high-income countries: The impact of corruption, voice and accountability. Economic Analysis and Policy, vol. 38, issue 1, pp. 55-71. https://doi.org/10.1016/S0313-5926(08)50006-3.

Bisciari P., Essers D., Vincent E. (2020). Does the EU convergence machine still work. NNB Econometric Review, June, pp. 23-64.

Busovska M., Ladislav B. (2015). How single taxes impact the convergence of the taxation in the European Union. ACC Journal, vol. 21, issue 2, pp. 7-21. https://doi.org/10.15240/tul/004/2015-2-001.

Crowley P. M., Schultz A. (2011). Measuring the intermittent synchronicity of macroeconomic growth in Europe. International Journal of Bifurcation and Chaos, vol. 21, no. 04, pp. 1215-1231. https:// doi.org/10.1142/S0218127411028957.

Degiannakis S., Duffy D., Filis G. (2014). Business cycle synchronisation in EU: A time-varying approach. Scottish Journal of Political Economy, vol. 61, issue 4, pp. 348-370. https://doi.org/10.1111/ sjpe.12049.

Delgado F., Presno M. J. (2011). Convergence of fiscal pressure in the EU: A time series approach. Applied Economics, vol. 43, issue 28, pp. 4257-4267, https://doi.org/10.1080/00036846.2010.491449.

Dvorokova K. (2014). Sigma versus beta-convergence in EU28: Do they lead to different results? WSEAS Transactions on Business and Economics, vol. 11, pp. 314-321.

Fedajev A., Radulescu M., Babucea A. G., Mihajlovic V., Yousaf Z., Milicevic R. (2022). Has COV-ID-19 pandemic crisis changed the EU convergence patterns? Economic Research-Ekonomska Istrazivanja, vol. 35, issue 1, pp. 2112-2141. https://doi.org/10.1080/1331677X.2021.1934507.

Frank H. J. (1959). Measuring state tax burdens. National Tax Journal, vol. 12, issue 2, pp. 179-185. https://doi.org/10.1086/NTJ41790763.

Gemmell N., Kneller R. (2003). Fiscal policy, growth and convergence in Europe (New Zealand Treasury Working Paper no. 03/14). 28 p.

Özgüzer G. E., Binatli A. O. (2016). Economic convergence in the EU: A complexity approach. Eastern European Economics, vol. 54, issue 2, pp. 93-108. https://doi.org/10.1080/00128775.2015.1126787.

Hale H. E. (2010). Eurasian polities as hybrid regimes: The case of Putin's Russia. Journal of Eurasian Studies, vol. 1, issue 1, pp. 33-41. https://doi.org/10.1016/j.euras.2009.11.001.

Hartwell C. A. (2013). A Eurasian (or a Soviet) Union? Consequences of further economic integration in the Commonwealth of Independent States. Business Horizons, vol. 56, issue 4, pp. 411-420. https://doi.org/10.1016/jj.bushor.2013.03.003.

Kirkham K. (2016). The formation of the Eurasian Economic Union: How successful is the Russian regional hegemony? Journal of Eurasian Studies, vol. 7, issue 2, pp. 111-128. https://doi.org/10.1016/). euras.2015.06.002.

Krivorotov V. V., Mokhov V. G., Ivanova O. Y., Polyakova O. Y. (2020). Research of the effects of convergence of economic policy in regional and interregional integration associations. Journal of Computational and Engineering Mathematics, vol. 7, issue 2, pp. 15-30. https://doi.org/10.14529/jcem200202.

Krugman P. (2012). Europe's economic suicide. The New York Times, April 15. https://www.nytimes. com/2012/04/16/opinion/krugman-europes-economic-suicide.html.

Lall S. V., Yilmaz S. (2001). Regional economic convergence: Do policy instruments make a difference? The Annals of Regional Science, vol. 35, pp. 153-166. https://doi.org/10.1007/s001680000035.

Libman A., Vinokurov E. (2012). Regional integration and economic convergence in the post-soviet space: Experience of the decade of growth. Journal of Common Market Studies, vol. 50, issue 1, pp. 112-128. https://doi.org/10.1111/j.1468-5965.2011.02209.x.

Libman A. (2009). Russian federalism and post-soviet integration: Divergence of development paths. Europe-Asia Studies, vol. 63, issue 8, pp. 1323-1355. https://doi.org/10.1080/09668136.2011.601105.

Lotz J. R., Morss E. R. (1967). Measuring "tax effort" in developing countries. (IMF Staff Papers no. 1967/003). Washington, D.C. 174 p. https://doi.org/10.5089/9781451969139.024.

Odendahl C., Springford J. (2020). Three ways COVID-19 will cause economic divergence in Europe. https://www.cer.eu/sites/default/files/pb_econdiv_20.5.20.pdf.

Reddy K. N. (1975). Inter-state tax effort. Economic and Political Weekly, vol. 10, issue 50, pp. 19161924.

Sevim T. V. (2013). Eurasian Union: A utopia, a dream or a coming reality? Eurasian Journal of Business and Economics, vol. 6, issue 12, pp. 43-62.

Siljak D. (2015). Real economic convergence in the European Union from 1995 to 2013. The Business and Management Review, vol. 6, issue 4, pp. 213-225.

Sinn H. W. (1990). Tax harmonization and tax competition in Europe. European Economic Review, vol. 34, issues 2-3, pp. 489-504. https://doi.org/10.1016/0014-2921(90)90122-F.

Szeles M. R., Mendieta Munos R. (2016). Analyzing the regional economic convergence in Ecuador. Insights from parametric and nonparametric models. Romanian Journal of Economic Forecasting, vol. 19, issue 2, pp. 43-65.

Tanzi V. (1994). Taxation in an integrating world. Washington, D.C.: Brookings Institution Press. 194 p.

Tibulca I.-L. (2015). Is there evidence of tax convergence in the European Union? Procedia Economics and Finance, vol. 32, pp. 194-199, https://doi.org/10.1016/S2212-5671(15)01382-9.

Wilson J. D. (1991). Tax competition with interregional differences in factor endowments. Regional Science and Urban Economics, vol. 21, issue 3, pp. 423-451 https://doi.org/10.1016/0166-0462(91)90066-V.

Wöhlbier F., Astarita C., Mourre G. (2014). Consolidation on the revenue side and growth-friendly tax structures: An indicator-based approach (Economic Papers no. 513). Directorate-General for Economic and Financial Affairs of European Commission. 84 p. https://doi.org/10.2765/69729.

Young A. T., Higgins M. J., Levy D. (2008). Sigma convergence versus beta convergence: Evidence from U.S. county-level data. Journal of Money, Credit and Banking, vol. 40, issue 5, pp. 1083-1093. https:// doi.org/10.1111/j.1538-4616.2008.00148.x.

Информация об авторах Киреева Елена Федоровна - доктор экономических наук, профессор, заместитель директора Института исследований социально-экономической трансформации и финансовой политики. Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва, РФ. E-mail: [email protected] Караев Алан Канаматович - доктор технических наук, профессор, главный научный сотрудник Института исследований социально-экономической трансформации и финансовой политики.

Финансовый университет при Правительстве РФ, г. Москва, РФ. E-mail: [email protected]

■ ■ ■

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

References

Ahunbaev A. M., Dauranov T. Sh., Kuznetsov A. S., Petrosyan A. R., Nikitushkina Yu. V. (2020). Eurasian economic integration 2020. Moscow: EDB Publications. 80 p. https://doi.org/10.13140/ RG.2.2.30622.15683. (In Russ.)

Balter E. B., Bessonova E. V., Volchkova N. A., Gabdrakhmanov S. R., Evdokimov K. S., Korableva L. A., ... Lombaerde F. (2014). System of indicators of Eurasian integration II. Report no. 22. Saint Petersburg: EDB Centre for Integration Studies. 110 p. (In Russ.)

Vinokurov E. Yu., Libman A. M., Lombaerde F., Maksimchuk N. V., Moldabekov E. M. (2009). System of indicators of Eurasian integration by the Eurasian Development Bank 2009. Almaty. 160 p. (In Russ.)

Demidenko M. V., Korshunov D. A., Karachun O. R., Miksyuk A. Yu., Pelipas I. V., Tochitskaya I. E., Shimanovich G. I. (2017). Monetary policy of EAEU member states: Current status and coordination prospects. Joint Report by the Eurasian Economic Commission and the Eurasian Development Bank. Moscow: EEC; Saint Petersburg: EDB Centre for Integration Studies. 148 p. (In Russ.)

Demidenko M., Karachun O., Korshunov D., Lipin A., Khrebichek G. (2016). Forecasting system for the Eurasian Economic Union. Joint Report by the Eurasian Economic Commission and the Eurasian Development Bank. Moscow: EEC; Saint Petersburg: EDB Centre for Integration Studies. 116 p. (In Russ.)

Polbin A. V., Andreev M. Y., Zubarev A. V. (2018). How commodity prices influence the members of the Eurasian Economic Union. Ekonomika regiona = Economy of Region, vol. 14, no. 2, pp. 623-637. https://doi.org/10.17059/2018-2-23. (In Russ.)

Ahmad E., Stern N. (1989). Taxation for developing countries. In: Chenery H., Srinivasan T. N. Handbook of Development Economics (vol. 2, pp. 1005-1092). https://doi.org/10.1016/S1573-4471(89)02007-3.

Aigner D., Lovell C. A. K., Schmidt P. (1977). Formulation and estimation of stochastic frontier production function models. Journal of Econometrics, vol. 6, issue 1, pp. 21-37. https://doi.org/10.1016/0304-4076(77)90052-5.

Arnold J. M., Brys B., Heady C., Johansson A., Schwellnus C., Vartia L. (2011). Tax policy for economic recovery and growth. Economic Journal, no. 121, issue 550, pp. F59-F80. https://doi.org/10.1111/ j.1468-0297.2010.02415.x.

Arzoumanian S. (2023). Spillovers from Russia to neighboring countries: Transmission channels and policy options (IMF Working Paper no. 2023/185). Washington, D.C. 46 p. https://doi. org/10.5089/9798400254871.001.

Atik S. (2014). Regional economic integrations in the post-soviet Eurasia: An analysis on causes of inefficiency. Procedia - Social and Behavioral Sciences, vol. 109, pp. 1326-1335. https://doi.org/10.1016/). sbspro.2013.12.633.