CC BY
25
Коробейников Алексей Владимирович
г. Ижевск
НАЧАЛЬНИК КОНТРРАЗВЕДКИ ВОТКИНСКОЙ НАРОДНОЙ АРМИИ МИЧМАН Д.П. ЖЕМЧУЖИН (Новые материалы1)
Весной 2013 г. издательством «Иднакар» была выпущена книжка, в которой опубликованы данные к послужным спискам на 350 человек из личного состава Воткинской народной армии [1]. Там было отмечено интересное обстоятельство: среди тех, кто вошёл в командный состав повстанческой армии, оказалось довольно много офицеров бывшего Императорского Российского флота. Возможно, причиной тому явилось наличие судостроительного производства на Воткинском заводе или другие, пока не установленные, особенности оперативной обстановки.
В указанной книжке личности Д.П. Жемчужина была посвящена небольшая глава [1, с. 66-69]. За прошедшее время нам удалось получить об этом человеке новые сведения, которые позволяют не только существенно дополнить детали боевой биографии бывшего «контрразведчика» Народной Армии, но и поставить новые познавательные вопросы о принципиально важных моментах истории Восстания и участия бывших повстанцев в Гражданской войне и деятельности эмигрантских объединений в Харбине.
Не пересказывая предыдущую публикацию, рассмотрим чуть пристальнее документы из архива Бюро Российских эмигрантов в Маньчжурии
1 Выписки из архивного уголовного дела на Д.П. Жемчужина предоставил нам Смирнов Сергей Викторович, зав. кафедрой Уральского Госуниверситета, Екатеринбург, к.и.н. Большое ему спасибо!
(БРЭМ) и уголовное дело, которое было заведено на Д.И. Жемчужина советскими органами госбезопасности, а также публикации несоветской периодики и отметим лишь то новое, что удалось извлечь и сформулировать при сопоставлении данных.
ДЖЕАЧШКИП
Фото февраля 1935 г., г. Харбин, архив БРЭМ [2, л. 1]
***
Итак, из его анкеты можно узнать, что Жемчужин Дмитрий Петрович родился 29 мая 1895 г. на погосте Ровное Холмского уезда Псковской губернии в семье священника [1, с. 68]. Русский. В 1905 г. окончил начальную школу, а в 1909 г. Торопецкое духовное училище, в 1913 г. - Псковскую духовную семинарию. В 1913 г. поступил в Варшавский императорский университет, в 1915 г. перевёлся на юридический факультет Петроградского университета, который окончил в 1917 г. В этом же году был
142
призван в армию и направлен в Петергофскую школу мичманов берегового состава. Произведен в мичманы военного времени и назначен транспортным офицером на склады взрывчатых веществ в Архангельске. С 18 августа по 9 октября 1917 г. был в командировке на Мурмане. Затем
обер-офицер для поручений при главноначальствующем. [2, л. 1-4]
***
В уголовное дело, которое вели советские органы госбезопасности, со слов подследственного, в 1947 г. была занесена информация о том, что после демобилизации в 1917 г. Жемчужин сначала выехал на родину в село Ровное, но потом по какой-то причине оказался в Приуралье.
В июле 1918 г. он женился в Воткинске, на дочери местного торговца2. После восстания капитан Г.Н. Юрьев, который хорошо знал дядю Жемчужина, служившего в своё время в полиции3, предложил Дмитрию Петровичу временно занять должность начальника контрразведки, а потом предполагал перевести его на службу по юридической части. Начальником контрразведки Жемчужин был всего десять дней, потом заболел тифом и был освобождён от своей должности. В сентябре 1918 г. он был назначен председателем военно-уголовного окружного суда Воткинска [3].
А вот в анкете БРЭМ в 1935 г. сам Жемчужин назвал свою должность как «Начальник штаба охраны государственного порядка Ижев-ско-Воткинской Народной армии» и указывал, что был Председателем окружного армейского военно-уголовного суда Ижевско-Воткинской народной армии.
Вместе с тем, на основании сохранившихся Приказов Штаба Вот-кинской НА, видно, что 2 ноября 1918 г. Жемчужин Д.П., начальник контрразведки, донёс, что по выздоровлении приступает к исполнению своих обязанностей, а в Приказе от 5 ноября он упомянут в той же долж-
2
В сохранившихся и изученных нами метрических книгах по г. Воткинску имя супруги пока не обнаружено.
Историками установлено, что в начале ХХ века Г.Н. Юрьев (в те годы носивший фамилию Бимман, 1876 г.р.) служил чиновником особых поручений при Псковском губернаторе, помощником полицмейстера Пскова, чиновником Штаба Санкт-Петербургской столичной полиции. Видимо, тогда же он и пересекался с дядей Жемчужина?
ности [1, с. 96]. Этот же источник свидетельствует, что Председателем Военного суда с 1 ноября был инженер-капитан Второго ранга Виктор Петрович Вологдин [1, с. 91]. Иными словами, если наш герой и являлся Председателем Военного суда с сентября по ноябрь (от своего назначения до назначения Вологдина), то исполнять обязанности контрразведчика после болезни он не перестал, или срок исполнения этих обязанностей был более десяти дней, и увольнение с этой должности не было связано с болезнью. Понятно, что отвечая на вопросы следователя советского органа госбезопасности, он не слишком распространялся о своей службе в карательных органах повстанцев.
Далее, наш герой показал на следствии, что в период отступления Народной армии в ноябре 1918 г. он выехал в Екатеринбург в штаб генерала Гайды, откуда вместе с Г.Н. Юрьевым был направлен в Омск. В Омске Юрьев дал подробный отчёт о состоянии Воткинской Повстанческой армии. Из-за полученной контузии Юрьев нуждался в лечении, поэтому выехал во Владивосток; Жемчужин выехал с ним, как его сопровождающий, вплоть до конца лечения [3].
А вот в анкете БРЭМ, двенадцатью годами ранее, он изложил ту же историю иначе. По его словам, он состоял в должности штаб-офицера для поручений Ижевско-Воткинской армии и получил «особое поручение Штаба армии к командующему фронтом генералу Гайде». Комфронтом Р. Гайда направляет Жемчужина в штаб армии, и он «по предписанию штаба Сибирской армии сопровождал в Омск контуженного командующего Ижевско-Воткинской армии <Юрьева>» [2, л. 1 об.]. В Омске он получает приказ Верховного главнокомандующего А.В. Колчака и командируется «в гор. Владивосток и за границу для сопровождения полковника Юрьева» [2, л. 2 об.]. Последняя фраза об отъезде за рубеж, если она соответствует истине, на наш взгляд, является принципиально важной для прояснения судьбы Г.Н. Юрьева , ибо считается, что он был расстрелян чекистами Сибири.
Известно, что в январе 1919 г. Воткинская дивизия была сильно потрёпана в боях, в ней отмечалось падение дисциплины и дезертирство. Однако она нужна была Белому командованию не только как боевая единица. 16 января А.В. Колчак произносит свою программную речь, в кото-
рой говорит, что Белым органам информации и пропаганды надо сломать в умах союзников остатки ошибочного представления о том, что большевики выражают интересы широких масс российского населения. И пример Ижевско-Воткинских рабочих, которые не только восстали против большевиков, но и потом организованно вступили в Белое войско, оказался весьма кстати. Немедленно отношение к Ижевцам-Воткинцам переменилось: улучшилось их материальное снабжение, а в газетах резко возросло количество печатных материалов как о событиях прошедшего Восстания, так и о боевых делах наших земляков в Белой армии. Можно сказать, что Белыми пропагандистами была создана легенда о них.4
Несмотря на то, что Г.Н. Юрьев не мог записать на свой счёт заметных успехов как полководец после поражения Восстания, Колчак своими Указами от 24 и 29 января 1919 г. жалует ему чин полковника и орден Св. Георгия за подвиги, совершённые в составе Воткинской Народной армии осенью 1918 г.
Тут же А.В. Колчак упоминает и о тяжёлой болезни Юрьева и сожалеет о том, что Юрьев не может более командовать Воткинцами. По факту, под благовидным предлогом болезни Юрьев был от командования отстранён, и дальнейшая его судьба в Сибирской армии пока никем не отслежена. И лишь через полтора года Новониколаевская газета «Дело революции» в номере от 12 июня 1920 г. публикует извещение местной ЧК о том, что Юрьев был расстрелян за то, что жестоко расправлялся с коммунистами в период Восстания. Плакат аналогичного содержания появился и на улицах сибирских городов; ижевский литератор Сергей Жилин нашёл и опубликовал в газете и на своей странице «В контакте» недатированный листок с объявлением Ачинской уездной ЧК.
(К слову: многие исследователи упоминают о мемуарах генерала С.А. Щепихина, в которых Г.Н. Юрьев предстаёт алкоголиком и садистом, лично расстреливающим Красных бойцов и командиров.5 Но если генерал был очевидцем неблаговидных поступков Юрьева уже гораздо после
4 Нами просмотрены многие сотни листов несоветской периодики того периода, и мы готовим книгу, в которой будут опубликованы полные тексты статей, отражающих перемену, которая случилась по отношению к Ижевцам-Воткинцам.
5 Рукопись ген. Щепихина С.А. «Сибирь при Колчаке», кажется, до сих пор не опубликована и хранится в архиве: ГАРФ, Ф. 6605, Оп. 1. Д. 8
145
окончания Восстания, уже в Сибири, и свидетелями его противоправных действий и потерпевшими были также местные жители, то отчего тамошние чекисты не инкриминировали ему именно те расстрелы, а помянули дела давно минувшие и далёкие? Притом, что за период ста дней Восстания, во-первых, нет прямых доказательств того, что Юрьев действительно кого-то расстрелял или мучил лично, а, во-вторых, и свидетели наших Прикамских событий вряд ли могли оказаться в Сибири для его изобличения. Вот это вопросы!)
Вообще, версий кончины Юрьева опубликовано множество (См. напр., [4, с. 28-29]), и уже эта множественность наводит на мысль о том, что истинные обстоятельства его ухода из жизни ещё предстоит выяснить. Но если правда то, что Жемчужин ещё тогда, в январе 1919 г. , был рядом с Юрьевым до конца его курса лечения, а потом сопроводил полковника и орденоносца за рубеж, то выходит, что ачинские чекисты расстреляли (и вообще, расстреляли ли?) не «нашего» Юрьева-Биммана, а кого-то другого?
Вернёмся, однако, к герою нашего очерка. С Дальнего Востока он (как и Юрьев?) в Россию уже более не возвращается; служит на различных должностях в Белом флоте, выезжает в эмиграцию в Китай. Как сообщал сам Жемчужин, с марта 1919 г. он служил обер-офицером для поручений при распределительном отделении Штаба командующего морскими силами на Дальнем Востоке (командующий - адмирал М.И. Федорович), с сентября 1919 - помощником начальника этого отделения. В январе 1920 г. Жемчужин с чинами Штаба во главе с Федоровичем выезжает из Читы в Харбин, где все они и остаются.
Судя по данным анкеты, вместе с ним были жена и сын 1920 г.р. Здесь он, как и многие эмигранты, пробавляется случайными заработками: работает в геологической партии, торгует пластинками, марками и молочными продуктами и т.п. С 1926 по 1940 г. Жемчужин являлся представителем немецкой фирма «Мимоза», торговавшей фотобумагой и фотоматериалами. Связи с «Мимозой» ему помог установить брат Павел, который
после эвакуации белых войск из Крыма жил в Германии. Жемчужин содержал свою небольшую мастерскую по ремонту пишущих машинок и патефонов. По-видимому, его финансовые дела были не столь плохи, поскольку во второй половине 1930-х гг. Жемчужин являлся членом правления (1937-1940) и секретарем (1940-1945) Харбинского общества домовладельцев, а следовательно, он имел в собственности жильё в городе. В 1941-1945 гг. Жемчужин являлся управляющим делами «Союза налогоплательщиков».
Однако стержнем его жизни в тот период является, безусловно, руководство морским кружком в Харбине.
Жемчужин участвовал в организации Кают-компании, а позднее Морского кружка в Харбине, которым руководил адмирал Федорович. Дмитрий Петрович являлся секретарем кружка (1925-1942). После отъезда Федоровича и других старших офицеров из Харбина в 1931 г. Морской кружок постепенно захирел и окончательно прекратил своё существование в 1942 г. Возможно, после отъезда старых руководителей Морского кружка Жемчужин стал одним из руководителей кружка.
Жемчужин был арестован советской контрразведкой в сентябре 1945 г., вывезен на Урал, получил 10 лет по «контрреволюционной» 58-й статье. Его дальнейшая судьба не известна.
*
Мы опубликовали списки Ижевско-Воткинских ветеранских организаций, которые были тогда в Харбине, и некоторые, пока весьма неполные, данные об их деятельности [5, с. 216-230]. Данных о Жемчужине там нет. А если учесть, что в анкете, заполненной в 1935 г., он не указывает, что служил в контрразведке, и называет этот орган весьма «обтекаемо», как: «штаб охраны государственного порядка», то можно полагать, что он «стеснялся» своего контрразведывательно-судебного прошлого? Нам приходилось публиковать документы о том, что повстанцы не только физически расправлялись со своими политическими противниками, но их Военный суд выносил приговоры (в том числе и смертные) дезертирам из Народной Армии и осуждал провинившихся офицеров. Так, в конце октября 1918 г. был арестован, а в начале ноября осуждён за сдачу позиции,
нераспорядительность и пьянство начальник Сосновского боевого участка капитан Русанов А.В.(?) [1, с. 115-116]. Соответственно, члены Ижев-ско-Воткинского землячества и объединения были осведомлены о реальных функциях и достижениях Жемчужина на «юридическом поприще», имели к нему какие-то претензии и не принимали его?6 Или же он сам не сближался с ними, дабы избежать компрометации перед коллегами-моряками? Трудно пока сказать однозначно. Как бы то ни было, Дмитрий Петрович Жемчужин был весьма заметной личностью в эмигрантском движении.
Источники и библиография
1. Коробейников А.В. Воткинская Народная армия в 1918 г. Ч. 1. Людской состав. - Ижевск: Иднакар, 2013. 128 с.
2. ГАХК Ф. Р-830. Оп. 3. Д. 15197.
3. ГААОСО. Ф. Р-1. Оп. 2. Д. 36879.
4. Коробейников А.В. Ижевско-Воткинское восстание: красные мемуары Ч. 1. - Ижевск, Иднакар, 2013. 120 с.
5. Коробейников А.В., Простнев С.К. Ижевско-Воткинское восстание: книга полковника Н.А.Протопопова /Иднакар: методы историко-культурной реконструкции. № 2 (17). 2013. 246 с.
6. История харбинского кружка морских офицеров // Морской журнал. Прага, 1934. 82/83(10/11) С. 151-158
6 В списках наших беженцев в Харбине эта фамилия также встречается. См: [5, с. 227,
