CC BY
35
© В.А. Юткин, 2008
МУДРОСТЬ И ПРАКТИКА: КАТЕГОРИАЛЬНЫЙ АСПЕКТ ПРОБЛЕМЫ
В.А. Юткин
Современная исследовательская ситуация в отношении объектов метафилософско-го характера определяется господством релятивизма, эмпиризма, конвенционализма, что имеет результатом частные выводы, определяемые объяснительными процедурами единичного и особенного в содержании данных объектов. При этом следует отметить особый налет мистицизма и эзотеризма в анализе метасистемных объектов, контрастирующих с принципами научного познания [5]. Так, мудрость в ее сущностных основаниях реф-лексируется через призму частных методологических подходов, детерминированных эпистемологическими приоритетами эпохи в ее постнеклассической парадигмальной означен-ности субъективного. Возникают «ножницы» рецептурного и процедурного знания, разрезающие предметную область метафилософии. Общее и всеобщее знание в его категориальном выражении подменяется частными исследовательскими приоритетами [1-3; 10; 11].
В этом прослеживается исследовательская дань дискретности и релятивности эпохи, с ее акцентом на так называемых децент-рации и «археологии знания» [6], что напрямую отвечает функциональной замкнутости на ограничения метапарадигмы «закрытой рациональности», отказывающей эпохе в раскрытии нового слоя сопряжения бытия и мышления. Познание бытия замыкается на функциональную зависимость от самого себя. Вместе с функционально обреченными пара-
дигмами эпистемологии эпохи ТехноЛогоса в познании усиливается функциональная обреченность познания от технологии, раскрывающейся, в свою очередь, в качестве функционально зависимой от эпистемологических приоритетов. Метания познания ограничиваются в целом тем, что И. Кант именовал «границами практического разума». Порочный круг функционализма: «эпистема - технема -эпистема» [7; 8] прочно защищен от открытия принципиально новых структур знания «тонкой пленкой эпистемы», но не защищен от «хаомоса», в недрах которого бытийствующим признается только именованное. Выход из ситуации «имя-функция» видится в категориальном анализе, обращенном к эволюционной практике эпохи, имеющей в качестве приоритетов инновационные ресурсы творчества.
Здесь следует отметить, что практика в ее категориальной определенности не тождественна эпистеме, как нет тождества ее с техне, взятого как в смысле господствующей в мире технологии, так и в смысле творчества. Практика, в ее отношении к эволюционирующим формам бытия общественной целостности, разрывает и преодолевает оковы отвлеченного от свершающейся действительности познания.
Между тем в системе взаимосвязей практики, эпистемы и технологии существует определенное сопряжение, в аспекте логики Л. Эйлера, касающееся выхода к принципиально новым результатам сопряжения бытия и
познания, но нет объективированного выражения конкретной структуры этого сопряжения. Вопрос касается объективации стратегических перспектив бытия и познания, определяющих общую направленность эпохи. В этом плане достаточно перспективным оказывается обращение к той самой «археологии знания» в недрах «хаомоса», взятой вне парадиг-мальных эпистем и технем.
Последнее положение определяется обращением к метасистемной практике философского анализа, в которой сама практика является той категориальной призмой, через которую рассматривается исследуемый объект. В данном конкретном случае мудрость через призму категории «практика» определяет сущностное единство многообразия опыта, актуализированного как проявление самой мудрости в единстве всех этапов ее актуализации, а также уровней и форм объективации.
Проблема взаимосвязи мудрости и практики имеет многомерный характер, сущност-но определяемый их структурным сопряжением и выражением в отношении категории «деятельность». Мудрость, определяемая в качестве формы духовно-практического освоения действительности [9], указывает на то, что она по преимуществу проявляется как многоуровневая деятельность. Ее значимость в культуре деятельности общественной целостности определяет, с одной стороны, ее общественный характер, что отражено в категории «практика». С другой стороны, признание мудрости в качестве универсальной ценности характеризует ее воспроизводимость для общества и значимость для производства и воспроизводста принципов гармоничного устройства общественной целостности того или иного порядка. Таким образом, первичные взаимосвязи мудрости и практики в их наиболее общем рассмотрении указывают на перспективы и возможности последующей конкретизации структурных отношений этих исследовательских объектов, что определяется задачей выяснения содержания мудрости в модусе практики. В этом плане методологически значимым становится обоснование трех сторон отношений между мудростью и практикой, выявляющих проявления одного в другом, а именно: мудрость в структуре практики; практика в структуре мудрости; и нако-
нец, мудрость как практика в ее деятельностном выражении.
Первичность рассмотрения последнего положения определяется критичностью по отношению к дискретности атомизированно-го мировоззрения эпохи, которое с его плюрализмом и релятивизмом воспринимает мудрость через частные уроки экзотических форм, абсолютизирующих единичное и особенное в мудрости до уровня форм абсолютных. Акцент на особенностях частных методов актуализации и объективации мудрости приводит к тому, что мудрость, как полноценная практика деятельности по освоению действительности, теряет системные параметры своего бытия в отношении бытия общественного. Последнее также имеет значение в отношении антропологического измерения метафизики, которую чаще всего избирают в качестве методологической позиции анализа мудрости. Потому анализ того значения, которое мудрость имеет в общественном бытии, в отношении к практике этого бытия является исходным.
Практика как первичный модус бытия общественной целостности определяет полнокровное освоение окружающей действительности в целостности и преемственности деятельности, организуемой на соответствие целям, смыслам, перспективам и принципам ее функционального существования и развития. Структурное единство целей, смыслов, перспектив и принципов общественного развития актуализирует то, что именуется как «общественный идеал культуры», несущий в себе вектор и системообразующий принцип этого развития.
Мудрость, признаваемая в качестве универсальной ценности культуры, то есть рядо-положеная в своей функциональной и иерархической значимости «общественному идеалу культуры», способствует раскрытию знания о нем, как и знания о практическом воплощении принципов гармонизации общественных отношений, детерминирующих устойчивое развитие общественной целостности.
Функциональная значимость мудрости для социума того или иного порядка определяется как практическое знание, задающее гомеостатический баланс системного взаимодействия самого социума по отношению к стратегическим перспективам и возможнос-
тям внутреннего и внешнего взаимодействия. Специфика мудрости как особого рода практики определяется введением стратегических принципов эволюционной динамики социума на протяжении всего периода становления социума в структуре антропологического горизонта метафизики, являющего собой те самые границы «практического разума», о чем со всей очевидностью заявляет сильный антропный принцип современной космологии, а также означенная в философской традиции необходимость его введения в гуманитарном познании, что со всей определенностью апеллирует к метафилософскому анализу 1.
Укорененность мудрости в полюсе возможной реализации практических усилий позволяет ей же либо субъекту, занимающему позицию полюса реализации, коррелировать формы практики в соответствии с условиями среды, в недрах которой реализуется эволюция практики, и соответственно форм бытия социума, воспроизводящего и преображающего саму практику, а вместе с нею и окружающую действительность. Внутреннее видение и предвидение мудростью свершающихся событий определяет введение ею внешних принципов корреляции системы общественной практики на соответствие принципам гомеостатического равновесия эволюционирующего социума.
Знание в недрах модуса мудрости - практического освоения действительности - являет собой эволюционирующее знание, ориентированное на сопряжение эквифинальной причины бытия с наличными условиями существования. Тем самым оно представляет актуализированное знание - познание как интен-циональную практику трансформации и преображения субъекта в соответствии с полюсом эволюционной динамики. Деятельностный характер данного рода знаний определяет разворачивание принципов гармоничного взаимодействия как с миром (сферой) форм актуализации и воплощения, так и с миром форм организации практики. Таким образом, мудрость в модусе практики выступает в качестве формы организации бытия, что в практическом выражении знания актуализирует изменение содержания гносеологических аналогов онтологического развития и равновесия (устойчивого развития), определяющих значимость мудрости в отношении социума.
Поскольку социум в его системном выражении интегрируется, строится, функционирует и развивается на основе определенных форм воспроизведения деятельности и взаимодействия, то мудрость естественным образом адаптируется к формам выражения перспектив и возможностей форм деятельности эпохи. Вместе с тем в силу необходимости проецирования мудрости на формы, свойственные эпохе, сама мудрость как деятельность объективно отличается от системы форм практики, принятых на вооружение эпохой в силу различий искомых результатов и соответствующих им форм освоения действительности. Так, мудрость содержит в себе принцип сопряжения бытия и мышления в их отношении к эквифи-нальной причине этого сопряжения - истине. Эпоха с ее практикой содержит в себе определенную степень мудрости, но вместе с тем ориентирована на конкретные ресурсы бытия в их материальном, социальном, культурном и духовном выражении.
В чем же состоит сущность мудрости как практики? Может сложиться впечатление, что она категориально проста и банальна -заключена в сопряжении бытия и мышления в единое целое. Однако целостности сопряжения имеют различную степень общности, что естественно отражается на степени ак-туализированности мудрости в ее практическом выражении. Кажущаяся простота формулировки в понятии оказывается далека от простоты воплощения и реализации.
Мудрость, актуализируясь в качестве единичной формы сопряжения мышления с формами ставшего бытия, оказывется догматикой «закрытой рациональности», что естественно является ограничением в эволюционной динамике раскрытия ставшего в становящемся. Ее укорененность в структурах догматики определяет ее же отвлеченность от практики как повседневности, так и эпохи, что ведет к изоляции мудрости от живого процесса эволюционной динамики становления и превращения в артефакт прошлого.
Созвучие и соответствие мудрости эпохе ее актуализации напрямую связано не столько с принятием принципов истины, проявленных в исчезнувших структурах социокультурной действительности, сколько с процессом раскрытия пути - практического метода движения к
стратегическим целям эволюционной динамики мира и человека. Потому практика рефлексии пути достижения полюса реализации определенных результатов напрямую связана с мудростью как практикой в ее проекциях на рассудочную деятельность в отношении детализации процесса воплощения пути эффективного достижения результата.
Стратегическая рефлексия, или метарефлексия мудрости, определяет и определяется ее направленностью на динамику определенной континуальной целостности, в ее -целостности - степени практической актуали-зированности в отношении окружающей действительности.
По сути, происходит логическое соподчинение векторов континуальных динамик: среды, актуализирующегося континуума и пути эффективного достижения результата, искомого как необходимое условие реализации поставленных и предвидимых задач с сопутствующим видением и усмотрением последствий от применяемых форм освоения действительности. Данное положение вполне соответствует определению предмета социологии по М. Веберу, в котором социокультурное признание деятельности определяется признанием форм ее практического воплощения в отношении эффективности обретаемого в освоении результата. Соответственно мудрость как практика признается значимой, если она несет в себе практическое знание, необходимое для эффективного достижения результата, как и знание пути -метода достижения этого результата.
Однако внутреннее признание, как свидетельствуют данные когнитивной практики науки, предшествует внешнему признанию, связанному с апостериорным осознанием практических результатов деятельности, что естественным образом указывает на укорененность мудрости в позиции возможной реализации предвидимых результатов, которые усвоены и освоены мудростью до воплощения в предметной и социокультурной практике на момент актуализации и объективации этой мудрости. То есть мудрость в ее практическом выражении познает и занимает конкретную позицию полюса реализации свершающихся событий, объективация рефлексии которых определяет признание мудрости в ее практическом воплощении.
Рефлексивные структуры практики, определяющие теоретическую деятельность мышления, в его отношении к воплощению эквифинальной причины практики, имеют характер структур, отвлеченных от действительности свершающихся событий, а потому характеризуют собой определенное приближение к пути эффективного достижения результата. Их конкретизация определяется обращением субъекта рефлексии к социокультурным и чувственно-материальным формам практики, данным в опыте поколений, которым наследует субъект, в своей нацеленности на воплощение результатов стратегической и иной рефлексии. Естественной становится коммуникативная и личностная рефлексия форм практики субъектом рефлексии. Последнее ведет к процессу воплощения означенных, эффективных форм практики в самом субъекте рефлексивной практики, передаточным механизмом которого является переживание в аспекте длительного вживания и усвоения практического опыта в структуре самого субъекта.
Переживание присваиваемого полюса реализации событий, в субъекте практики переживания, открывает перед ним и в нем самом новое отношение к действительности, определяющее не только формы освоения пути достижения искомого результата, но и познание последствий от применяемых форм освоения мира. Принятие ответственности за грядущие свершения пережитого в интенцио-нальной деятельности познания актуализирует механизмы самосохранения пережитого опыта, что имеет результатом поиск и объективацию принципов самосохранения социума, от имени которого совершается процесс переживания и рефлексия его результатов.
Первичная рефлексия субъекта, как оборачивание социокультурного опыта освоения действительности на себя, перерастает в во вторичную практику - рефлексию себя в континууме опыта на соответствие эффективности пути достижения полюса реализации.
Пережитая и отрефлексированная практика оборачивается на мир как рефлексия эффективных форм освоения мира социокультурным континуумом, с которым отождествляет себя субъект, ищущий решения задачи эффективного пути эволюционной динамики. Объек-
тивированная рефлексия пути и результата этого пути становится достоянием социума, от имени которого выступает субъект мудрости, отвечающий за отрефлексированное и пережитое им решение. Этика ответственности за судьбы воплощаемого решения, как и тех, кто воплощает это решение, находит свое выражение в новых принципах организации познающего мышления, форм существования и практики, носящих негэнтропийный характер, то есть не растворяемых в структурах среды существования субъекта эволюционной динамики, в качестве которого выступает социальный континуум, принявший в качестве означенной эквифинальную причину эволюционной динамики коллективного субъекта.
Таким образом, мудрость, являясь в качестве единичной формы гармоничного сопряжения бытия и мышления, оказывается постоянно воспроизводимой деятельностью в ее общественной значимости - то есть формой практики. При этом, являясь в качестве особого рода общественно значимой практики, мудрость интенционально включается в приоритетные роды и виды практики через регулярно воспроизводимые принципы организации социума, актуализируемые на момент принятия решения в пользу эволюционной динамики - устойчивого развития.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Опыт равен практике освоения действительности, и знания, предпосылочно лежащие в основании приоритетов вертикальной эволюционной динамики, были подмечены еще в античности. Несомненно, «мудрость у каждого зависит от знания» [4, кн. 1, гл. 1, 981а, 25, с. 66], но знание не тождественно мудрости [там же] - оно лежит в ее основании, и более того, в основании мудрости, как указывает Аристотель лежит сверхчувственное знание. Учитывая приоритеты созерцания в общественной практике античности, акцентированные Аристотелем, оказывается, что системная практика сверхчувственного познания в мудрости носит систем-
ный характер, апеллирующий к динамике всеобщего, в его космической организованности.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Аббаньяно, Н. Мудрость жизни / Н. Аб-баньяно ; пер. с итал. А. Л. Зорина. - СПб. : Але-тейя, 1996. - 320 с.
2. Аверинцев, С. С. К уяснению смысла надписи над конхой центральной апсиды Софии Киевской // Аверинцев, С. С. София - Логос : словарь / С. С. Аверинцев. - 2-е изд., испр. - Киев : Дух i Лгера, 2001. - С. 221-249.
3. Анцыферова, Л. И. Мудрость и ее проявления в разные периоды жизни человека / Л. И. Анцыферова // Психологический журнал. - 2004. -Т. 25, №3.- С. 17-24.
4. Аристотель. Метафизика / Аристотель // Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 1 / ред. В. Ф. Асмус. - М : Мысль, 1975. - 550 с.
5. Вильданова, Г. Б. Гносеологический анализ мудрости и истины / Г. Б. Вильданова. - Уфа : Башк. ун-т, 2001.
6. Деррида, Ж. О грамматологии : пер. с фр. / Ж. Деррида. - М. : Ad Ма^шет, 2000. - 511 с.
7. Майоров, Г. Г. София. Эпистема. Технема: (Размышления о способах понимания философии в ходе истории) / Г. Г. Майоров // Вестник Московского университета. Сер. 7, Философия. - М., 2000. -№ 4. - С. 88-106.
8. Маркузе, Г. Одномерный человек : Исследование идеологии Развитого индустриального общества : пер. с англ. / Г. Маркузе ; под ред. А. Жаровско-го. - М. : КВЬР-Ьоок, 1994. - 340 с.
9. Миронов, В. В. О понимании философии как мудрости / В. В. Миронов // Научные доклады высшей школы. Философские науки. - М., 1986. -№ 6.- С. 35-43.
10. Назаров, В. Н. Феноменология мудрости : Образы мудреца в истории культуры / В. Н. Назаров. - Тула : Изд-во Тул. пед. ин-та, 1993.
11. Феоктистов, Г. Г. Две мудрости / Г. Г. Феоктистов // Философия старости: геронтософия : сб. материалов конф. - СПб. : С.-Петерб. филос. о-во, 2002. - С. 14-17. - (Серия «Simposium» ; вып. 24).
12. Фуко, М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук : пер. с фр. / М. Фуко. - СПб. : А-саd, 1994. - 480 с.
