CC BY
36
VP.7: Growth and dissolution morphology and surface dynamics in the directed solution flow (AFM date). N. Piskunova
Страна аскетов
Великобритания вошла в мою память с первых уроков английского языка, с учебника с черно-белыми картинками Биг-Бена и двухэтажными автобусами. Меня не удивляют верность национальным традициям и почитание законов, своеобразие английского юмора. Королевство сильно отличается от других стран Европы. Все особенности Великобритании знакомы с детства, и я испытываю особое теплое чувство каждый раз, когда попадаю в эту страну, сдержанную и с чувством огромного достоинства.
Последний визит несколько изменил мои представления о Великобритании. Эта страна консерваторов способна меняться! Во-первых, сегодня Англия — это многонациональное государство. В английскую речь привносится много жаргона, особенно это чувствуется на вокзалах, в транспорте, в гостиницах — там, где работают эмигранты. Очень много русских: их вы можете встретить везде — на улице, в автобусе, в кафе. Волна русских эмигрантов конца прошлого века затронула все страны (Анг-
лию в том числе), на конференции наша делегация была единственным представителем России, тем не менее русская речь в коридорах колледжа Фитцвиль-ям слышалась не реже английской. Главные достижения наук о Земле миру докладывали американцы, канадцы, французы, немцы, они же в прошлом сотрудники Института геологии докембрия, ГИНа и других центральных институтов России. Наша делегация притягивала их, мы много общались. Эти “нерусские русские” все очень разные, у каждого своя судьба. Уехавшие с первой волной эмиграции не верили нам, что в России не так уж все плохо.
Второе, что меня поразило, — это образование. Много говорится о специфике британского образования. Период работы конференции совпал с выпускными мероприятиями в колледжах Кембриджа. Мы наблюдали на улицах шествия студентов в черных мантиях, которые были отделаны меховыми отворотами трех цветов (видимо, согласно успеваемости или степени студента: золотые, серебряные и белые). Нас удивило, что среди студентов преобладают представители восточных стран, а среди преподавателей нередко встречаются русские.
Последний день пребывания в Кембридже. Хозяйка нашей гостиницы
“Бенсон Хаус” Джулия, замечательный человек, одна обеспечивающая функционирование гостиницы, сообщила нам, что в Лондоне теракты, весь центр города перекрыт. Но мы добрались до Лондона без потерь. В Хитроу с интересом наблюдали за профилактическими мерами предосторожности работников аэропорта. Например, в терминалах все урны были убраны, в то же время работала команда в желтых спецовках и подгребала все, что лежало на полу и сидениях. Пассажиров периодически информировали о дополнительных мерах предосторожности. При досмотре багажа соответствующие службы вежливо извинялись, но с английской педантичностью выполняли все инструкции. Мы весело наблюдали, как наши соотечественники отреагировали на требование “один ручной багаж одному пассажиру”: сложив многочисленные пакетики и свертки в огромный полиэтиленовый мешок, т. е. ОДИН ручной багаж, они, как деды морозы, торжественно пронесли его через контроль.
Москва нас встретила жарой. Мы вспоминали Англию, Кембридж, где было 14—17 °С, с порывами ветра и разрядами дождя.
Д. г.-м. н. О. Котова
МИХАИЛ БОРИСОВИЧ СОКОЛОВ
К 70-ЛЕTИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
Михаил Борисович Соколов был незаурядным человеком и талантливым ученым. Главным результатом его научной деятельности стали создание в сложных условиях провинциального института современной лаборатории изотопной геохимии и разработка концепции вероятностной интерпретации древнейших радиогеологических дат, основанной на анализе работы геологических часов с позиций теории информации. Он был инициатором создания Совета молодых ученых Коми филиала Академии наук и организатором первых молодежных научных конференций. М. Б. Соколов в истории науки остался 30-летним младшим научным сотрудником. Для Коми научного центра (Коми филиала АН СССР) он стал символом молодого ученого-романтика. Друзья
и коллеги хранят теплую память о нем (см. "'ВеакНиа' 7.1997 гидр.). В этом номере
“’Вестшгя" также уделено несколько страниц воспоминаниям о М. Соколове.
22 декабря 1997 г. Ученый совет института учредил премию имени М. Б. Соколова для молодых сотрудников за выдающийся вклад в инженерное и методическое обеспечение научных исследований института. Первая премия была присуждена младшему научному сотруднику лаборатории геологии нефтегазоносных бассейнов Валерию Удоратину (ныне — к. г.-м. н., заведующий геофизической обсерваторией “Сыктывкар”).
Позднее премии были удостоены:
1998 г. — Сергей Рахматуллин (программист инженерной группы);
1999 г. — Ольга Большакова (технолог лаборатории химии минерального сырья);
2000 г. —Роман Шуктомов (программист издательского отдела);
2001 г. —Алексей Перетягин (программист издательского отдела);
2002 г. —Игорь Велегжанинов (электромеханик инженерной группы);
2003 г. — Григорий Каблис (начальник издательского отдела);
2004 г. — Алексей Калмыков (аппаратчик азотно-кислородной станции);
2005 г. — Наталья Рыбина (главный экономист) и Марина Ильчукова (бухгалтер);
2006 г. — Наталия Туленкова (химик лаборатории химии минерального сырья).
МОЙ ДРУГ МИША
Он навсегда останется в моей памяти молодым, энергичным, с глубоким знанием своего инженерного дела, с абсолютной преданностью геологии и ее полевым экспедициям и с великолепным чувством юмора.
Я был знаком с ним со школьных лет, так как мы жили в одном и том же “академическом” доме, рядом со зданием президиума Коми филиала АН СССР. Его отец, Б. С. Соколов, был известным экономистом и работал в отделе экономики филиала. В их семье, не знаю, каким образом, оказался медвежонок, который был неизменным участником детских забав всего нашего двора. Миша должен был выводить своего Мишку на прогулку, контролировать его поведение и возвращать домой. Были у нас и другие игры: футбол, городки, прятки, прыжки в длину и высоту и т. д. Помню, Миша высказал как-то оригинальную идею — чтобы успешно прыгнуть в высоту, надо взять в руки тяжелую гирю, тогда прыжок будет более результативным. Однако это новое “теоретическое” открытие не подтвердилось на практике.
Затем семья Соколовых уехала в Москву. Миша после школы учился в Московском геолого-разведочном институте, окончил его в 1960 г. В течение года работал в Костромской гидрогеологической экспедиции в должности инженера по бурению. В 1961 г. он был принят на должность младшего научного сотрудника в Институт геологии. По инициативе М. В. Фишмана, тогдашнего директора института, он начал формировать абсолютно новое направление в институте — изотопную геохронологию, организовал кабинет масс-спектроскопии, монтаж и наладку его оборудования и впервые в условиях института провел опытные определения изотопного возраста горных пород и минералов калий-аргоновым методом. Миша сразу влился в коллектив, стал членом Совета молодых ученых филиала и организатором первых молодежных научных конференций. Благодаря любви к поэзии и песенному творчеству (тогда кумиром молодежи был Окуджава) и приличной игре на гитаре, он стал неизменным участником всех концертов художественной самодеятельности, геологических вечеров и первых игр КВН. Я помню, что наряду с Мишей в первой команде КВН филиала был знаме-
нитый бородач и удивительный юморист Леонид Александрович Братцев.
Мише часто приходилось ездить в Москву на консультации с ведущими специалистами по его новым исследованиям, а также для приобретения дефицитных деталей к масс-спектрометру. Как-то, пробираясь с малогабаритным, но тяжелым чемоданчиком с деталями в толкучке московского метро, он поставил его, чтобы передохнуть, и вдруг обнаружил, что чемодан исчез. Но сразу засек шустрого молодого человека, который с его чемоданом быстро двинулся к выходу из метро. Догнав его (парень шел уже спокойно, считая, что дело сделано), Миша дотронулся до его плеча и сказал: “Спасибо за помощь. Дальше я уже сам справлюсь”. Парень оторопел, ни слова не говоря, бросил чемодан и убежал.
Самыми памятными для меня оказались экспедиционные сезоны 1966 и 1967 годов, когда началась торговская эпопея, т. е. изучение гранитоидов Торговского массива, которые стали впоследствии основой моей будущей кандидатской диссертации.
Начало нашей экспедиции было обычным. На календаре июнь 1966 года.
После суматошных сборов летим самолетом АН-10 до Печоры. В Печоре самый разгар “заброски”, здесь воркутинские геологи, печорские геофизики, буровики, ухтинцы, есть даже ленинградцы и москвичи.
Все рвутся в горы, на Урал, в тундру, всем некогда. Нас “академиков” было всего шесть человек и около тонны груза. Это примерно три рейса МИ-4, но пришлось ждать своей очереди. Миша Соколов, большой шутник и оригинал, решил отдать последнюю дань цивилизации и отправился в парикмахерскую. К этому времени он отрастил красивую окладистую бороду и был для нашего месткома незаменимым Дедом Морозом в новогодние праздники. Состоялся незабываемый диалог:
Мастер: Побрить?
Миша: Да! Жарковато становится, лето наступает.
Мастер: Совсем или оставить немного?
Миша: Лучше наголо!
Мастер: Как это наголо? Ведь бороду брить?
Миша: Почему бороду? Я собираюсь голову брить, а борода мне еще пригодится для Нового года.
Оба долго и заразительно смеялись. Из парикмахерской Миша вышел, как легендарный старик Хоттабыч, сияя девственной лысиной и ухмыляясь в свою каштановую бороду. Шутка удалась!
И вот мы летим в горы, в сердце Приполярного Урала. Вертолет, преодолев море тайги, идет над долиной реки Щу-гер и входит в коридор, прорезанный рекой в горных сооружениях. Долина Щугера здесь резко сужается и принимает справа большой приток — реку Торговую, истоки которой и являются конечной целью нашего перелета. Наконец мы достигли истоков р. Торговой, берущей начало из одноименного озера. Кругом крутые горные склоны, обрывающиеся прямо в озеро. Командир вертолета, сделав два круга, сумел все же найти подходящую площадку на пологом перевале из долины Торговой в истоки р. Нямги.
Солнце близилось к закату. Спешно обустраиваем лагерь, сооружаем палатки, разводим костер. Наш шеф-повар Г аля Малыгина, молодая девушка, впервые попавшая в экспедицию, сварила нам неплохую кашу, правда она была немного пересолена и слегка подгорела. Но Г алина быстро освоила тонкости приготовления пищи на костре. Природа наградила ее громким, низким голосом, которому позавидовал бы старшина армейской роты. Миша, боясь, что утренние сновидения будут резко прерываться Г алиным басом (повар у нас одновременно и дневальный), с первого же вечера доверительно предупредил ее, что в горах шуметь нельзя — возможен обвал и беды не оберешься. И первые дни мы блаженствовали, когда Галя вежливо и тихо будила нас по утрам, приглашая к трапезе. Но со временем обман раскрылся, обвалов не происходило, и ее зычный бас стал для нас привычным предвестником начала дня.
Миша Соколов принял активное участие в полевых работах, ходил вместе со мной практически во все маршруты,
чтобы набрать представительный каменный материал для дальнейших геохронологических исследований. Команда собралась замечательная. Кроме меня (начальника отряда) и Миши с нами были Н. П. Юшкин, будущий академик, и В. Н. Пучков, будущий чл.-корр. РАН. В это период Н. П. Юшкин проводил детальное изучение минералогии Торговского редкометалльного месторождения,
В. Н. Пучков занимался вопросами тектоники, а мы с Мишей набирали многокилограммо -вые рюкзаки с пробами гранитоидов Торговско-Кефта-лыкского и Хартес-ского массивов и пород рамы. После очередного тяжелого маршрута мы решили спуститься к лагерю напрямую, по крутому скальному склону, чтобы сократить наш путь. Миша, как опытный альпинист (в прошлом он даже работал спасателем вместе со своей женой Ритой), пошел первым. И не рассчитал, камни под его ногами рассыпались, он потерял опору и начал кувыркаться вместе с тяжеленным рюкзаком за спиной, зацепившись в конце концов за острый каменистый выступ. Мы освободили его от рюкзака и с большими предосторожностями продолжили спуск. Целую неделю отдыха я дал Мише, чтобы он залечил свои раны.
Вечера мы коротали у костра, часто под Мишкин аккомпанемент на гитаре, заслушивались его невыдуманными экспедиционными историями. Вот одна из них. Будучи в одной дальней экспедиции, кажется где-то в Сибири (в студенческие годы), Миша в период полевых работ должен был временно побывать в мире цивилизации по какому-то заданию начальника отряда. Чем же порадовать своих ребят по возвращении? Решение пришло неожиданно. Он купил на рынке огромный арбуз и три бутылки водки. Сделал в арбузе небольшую дырку и “впрыснул” в его нутро содержимое всех трех бутылок. Получится великолепный коктейль и незабываемый сюрприз для ребят. Почти целые сутки он добирался на перекладных (машины, лодки и т. д.) и наконец-то добрался до своего отряда, неся в руках свою драгоценную ношу, как маленького ребенка. Миша успел донести свой арбуз до обеденного стола, положил его на стол, и тут он неожиданно лопнул, выбросив все содержимое. Арбуз не выдержал проверки временем, но память о нем осталась у всех.
Наступил сентябрь. Заканчивалось наше очередное экспедиционное лето. Пошли дожди вперемежку с мокрым снегом. Над горами повисли туманы, и мы уже более двух недель относи-
тельно условленного срока ждали наш вертолет. Катастрофически кончались продукты, мы перешли на одноразовое питание и начали “примеряться” к остаткам овса, сохранившимся от прошедших через наш лагерь лошадей отряда Голдина. Стали подумывать об эвакуации отряда в Сибирь, подав 808 через поселок хрустальщиков на Пуй-ве. Но, о чудо! В серое туманное утро, когда горы были видны не более чем в 150—200 м от земли, над долиной р. Торговой раздался гул вертолета. Каким-то чудом печорские вертолетчики пробились в эту нелетную по всем меркам погоду и нашли наш отряд. Мы спасены! Сажаю на первый рейс Виктора Пучкова (ему надо срочно ехать в зарубежную командировку), нашу повариху Г алю и залезаю сам. Остаются Миша Соколов и Коля Суханов. Один-два дня они продержатся на остатках продуктов. А я вернусь за ними и оставшимся экспедиционным снаряжением вторым рейсом. Все отлично. Все живы. И снова мы дома, в объятиях родных и близких.
Наша совместная экспедиция летом 1967 года оказалась для Миши последней. Но скончался он дома от болезни сердца. Его смерть оказалась мгновенной и для всех нас неожиданной. Умереть в 30 лет! Он ушел из жизни на взлете своей научной карьеры, оставив нам навечно добрую память о себе. Большую жизненную поддержку ему оказывали первая жена Рита, о которой я уже упоминал, и Ольга Степановна Попова, с которой он прожил последние годы.
К. г.-м. н. Е. Калинин
ТАКИМ ОН ПАРНЕМ БЫЛ
Знакомство. Общие интересы
С Мишей Соколовым я была знакома шесть лет — именно столько он проработал в нашем институте, с 1961 по 1967 год. Несмотря на столь небольшой срок, он тем не менее оставил о себе неизгладимую память, настолько он был незаурядным и ярким человеком.
Первое его появление в филиале совпало с печальными для меня событиями. В то лето мы постоянно участвовали в субботниках, приводя в порядок сквер возле нашего здания, где теперь Вечный огонь. В один из таких субботников я заметила на скамейке возле входа в филиал добра молодца с каштановой бородкой в зеленых шароварах. Он с интересом наблюдал за на-
шей возней. И буквально во время этого субботника пришло известие о гибели в экспедиции моего хорошего друга Алика Данилова. Через какое-то время состоялись его похороны. Длинная процессия двигалась на кладбище. Среди идущих я вдруг увидела “новенького” и почувствовала к нему благодарность — ведь он не был даже знаком с Аликом, но счел нужным проводить его в последний путь...
А жизнь продолжалась. Все мы, геологи, работали на одном этаже, поэтому часто общались. С Мишей мы пересекались в основном на ниве самодеятельности. Он играл на аккордеоне и гитаре, аккомпанировал и сам пел. В те годы мы нередко устраивали разные ве-
чера с концертами и даже спектаклями, и Миша всегда принимал активное участие. Кроме хора у нас были квартеты, трио и другие ансамбли, и Миша никогда не отказывался провести с нами репетицию. У меня и сейчас сохранились некоторые записи нашего творчества с его участием. Ни одна демонстрация не обходилась без Мишиного аккордеона. Миша был очень общительным и доброжелательным человеком, был в центре любой компании; все вертелось вокруг него. Он организовывал зимой лыжные, а летом пешие туристические походы с ночевкой и гитарой. Вот фотография, где Миша с песней ведет нас за собой. Причем было это в начале мая; еще кое-где лежал снег, а
г® ВесмШс, июль, 2007 г., № 7
Миша в походе с гитарой
под ногами хлюпала талая вода. Но все остались очень довольны. Относился он ко всем одинаково дружелюбно, и не удивительно, что каждый считал его своим другом.
Вслед за Мишей приехала в Сыктывкар и его жена Рита с маленьким Сашей на руках. Она стала работать в лаборатории гидрогеологии, а после ее расформирования перешла на работу в нашу лабораторию геоморфологии и четвертичной геологии.
Три месяца постоянного общения
Летом 1963 года мы с Ритой собрались в экспедицию на р. Тобыш, левый приток Цильмы. Дирекция разрешила Мише поехать с нами в качестве моториста. Четвертым был лаборант Степан Рочев. Со Степаном я уже была в экспедиции тремя годами ранее, и расстались мы недовольные друг другом, поскольку Степана интересовала лишь рыбалка, а все прочее его мало трогало. На этот раз он сам попросился поехать еще раз, и я согласилась, так как в случае чего рассчитывала на поддержку Риты и Миши.
По обыкновению я и в этот раз вела “путевые заметки”, но они оказались довольно однообразными — дождь, плывем дальше, дождь, идем в маршрут, дождь, сидим на разрезе, дождь... Лето выдалось на редкость холодное и дождливое. В Усть-Цильму мы прибыли 8 июня; падал мокрый снег. 12 июня выехали в с. Трусово, что на р. Цильме, и оттуда, после обкатки мотора и других приготовлений, началась наша экспедиция. Вот некоторые моменты из нашей жизни.
“И вот 16-го двинулись в путь своим ходом... Миша у нас за моториста, Степан за направляющего, мы с Ритой на второй лодке".
Поднимались вверх по Тобышу несколько дней, по пути я отмечала на карте обнажения и намечала предстоящий объем работы. “18 июня. Мотор гудит ровно, Миша бодро улыбается. Все пока в порядке”. “21 июня. Сегодня все нахохлившиеся, даже Миша приуныл”.
“22 июня. Отличное безоблачное утро. Наши юноши встали рано и приготовили завтрак. Первый случай в нашей практике. Правда, вчера я их предупредила, чтобы вставали, не дожидаясь приглашения”.
“23 июня. Вечером объявила, что сегодня, 23-го, начинается лето. Приказ № 1 (шутит Миша) — перейти всем на летнюю форму одежды... Несмотря на солнечную погоду, я в плохом расположении духа: опять долго прокопались... Ребята и не думают притрагиваться к приготовлению еды и кастрюлям, даже хлеб не нарежут. Неужели обо всем говорить надо? Уж Степан-то бы должен соображать — у Миши сейчас своя работа, нечего смотреть на него ”.
Поднялись по Тобышу километров на 350. Обнажения в верховье реки были плохие, поэтому сделали несколько маршрутов по 10-20 км. В одном из них (мы пошли втроем с Ритой и Мишей) провели на ногах часов 20. “Устали сильно. Миша днем очень плохо себя чувствовал от жары, но на обратном пути бодрился и пел песни ”.
Отработали несколько разрезов и начали спуск. И снова нас сопровождали дожди и грозы — ни в маршрут не сходить, ни на обнажении не поработать.
“1 июля... Так у нас получается — день работаем, другой сидим. У Мишки сегодня день рождения. Не мог выбрать дня поприличнее... Вечером немного выпили по случаю его рождения, потом пели песни ”.
На 312-м километре сидели почти неделю из-за непрерывного дождя. За четыре дня река вспухла на глазах: вода поднялась на 6 метров! Наш лагерь, разбитый на высоте 9 м над урезом, оказался всего в трех метрах от воды.
“Вечером четвертого дня мы, измученные, злые, замерзшие, стали дер-
жать совет и порешили плюнуть на дождь и идти завтра в маршрут при любой погоде. Сделали некоторые приготовления: разрезали клеенку, соорудили себе “лазы ” и “ноговицы ”. Ходили в маршрут с Ритой и Степаном, вымокли, зато Миша встретил нас гречневой кашей с луком и комбижиром.
На следующий день проехали до обнажения с базальтами, где проработали три дня. “После обеда работали под дождем... Миша, вдобавок, такую узкую “трубу” сделал, что я вымазалась в грязи, как поросенок. Степан безуспешно разгребал осыпь под базальтами. На другой день они поменялись — Степан работал на расчистке, а Миша — у него терпения больше, да к тому же старый шахтер — подрывался под базальты. Степан зато шикарные ступени сделал, хоть пляши ”.
И дальше в том же духе. Были у нас и неординарные случаи. Однажды вспыхнул мотор. Степан сидел, как обычно, на носу первой лодки, Миша тоже глядел вперед и не заметил огня. Я закричала со второй лодки. Миша обернулся, очень спокойно встал и накрыл мотор баульным мешком. Инцидент был исчерпан. В другой раз наша с Ритой лодка налетела на камень и застряла. “Хорошо, что быстро сорвали веревку; мы с Ритой вылезли в воду и вытолкали лодку. Интересно, как бросился нам на помощь Миша и как спокойно наблюдал Степан’’.
Был такой случай. Поднялись мы с Мишей на лодке на несколько километров, а оттуда пошли в маршрут. Посмотрели несколько разрезов на притоке, пообедали. “Потом я стала мыть котелок, оступилась и свалилась в речку по горло. Мишка говорил потом, что я издавала такие звуки: Ой! Ой-ёй-ёй-ёй-ёй! Когда он подбежал, я уже выкарабкалась. Было смешно и досадно — так глупо искупаться! Отжалась, но он еще развел костер и заставил меня обсохнуть. И хорошо сделал — было уже совсем не жарко, часов 7 вечера. После этого еще 2-3 обнажения по-смотрела...Пока возвращались к лодке, стало совсем темно, начал накрапывать дождь. Местность кочковатая, сырая. Шли страшно долго. Пока Миша отжимал свечу, заправлялся, еще время прошло. Когда ехали — с ветерком —я совсем продрогла. Подъехали к лагерю уже около часу ночи. Наши, конечно, беспокоились. Легли спать в эту ночь, наверное, часа в три ”.
Со Степаном иногда случались у нас все же стычки. Мне не нравилось, что все время нужно было его понукать, он тоже был мною недоволен. Иногда были ссоры довольно серьезные. Как-то Степан стал укорять меня в том, что я плохо хожу по азимуту. Признаюсь, это правда. Я хоть и географ, а больше почему-то доверяла себе, а не компасу, тем более что в маршруте старалась обходить разные гиблые, топкие места и завалы, поэтому шли не по прямой и, бывало, делали крюк. Миша к этому относился иронически: “Это особый стиль Э. И. хождения по азимуту”. Потом мне: “Ты совсем как заяц от борзых ходишь — не то чтобы быстро, а зигзагами”. И долго меня поддразнивал, а потом написал даже шуточный трактат о том, как ходить по азимуту. В тот раз на критику Степана я ответила своими претензиями к нему. Миша старался нас примирить и превратить все в шутку. Я же хотела, чтобы он вмешался и поддержал того, кто был прав. Через день на расчистке, которую делал Миша, я вернулась к тому инциденту и сказала ему:
— Ты ведь миротворец.
Он сразу вскинулся:
—Кто тебе сказал?
— Я так думаю.
— Ошибаешься. Я — воитель.
— Нет, миротворец.
На это он ответил, что считает, что во время экспедиции нельзя делать замечания, нужно только после (Как это?! — Э. Л.). Во всяком случае, в спорах со Степаном я бываю чаще неправа; нужно ему уступать, делать поблажки. В тот раз я должна была мило улыбнуться и сказать: “Молодец, Степа!”. “Я трудно соглашаюсь с противоположным мнением, пожалуй; но если вижу, что неправа, мне кажется, я не спорю. Здесь Миша тоже не во всем прав, но кое-что мне нужно учесть. Что делить мне со Степаном? Действительно, лучше промолчать. А кроме того, не раз я замечала, что чем с ним мягче, тем он добрее ”.
Так и проходил день за днем. Рита чаще ходила в маршруты, я работала на обнажениях. Почти 40 дней мы были совсем одни на белом свете, никого не встречали, только в конце июля в устье
р. Сябуяги увидели людей. “Мы готовы были их расцеловать, бросились к ним с воплями, а те довольно равнодушно нас разглядывали”. Потом разговорились; они дали ребятам немного курева, два ведра бензина и пачку чаю.
С Ритой мы подружились еще больше; она, как и Миша, была верным и надежным товарищем. Лишь однажды она сделала мне замечание. На расчистку разрезов я чаще брала с собой Мишу. С ним мне было спокойнее и интересней. И Рита как-то раз заметила, что я слишком эксплуатирую Мишу, а ведь у него больное сердце. Да откуда же мне было это знать? Он никогда не жаловался... Но после слов Риты я старалась по возможности загружать его меньше.
После поля у нас сохранились самые добрые отношения. Прилетев из Усть-Цильмы, мы с Ритой и Мишей сразу же зашли к нам домой, где нас ожидала с обедом мама. Мы долго сидели, рассказывая о своем путешествии, вспоминали отдельные моменты, а потом долго пели и записывались на магнитофон.
Д. г.-м. н. Э. Лосева
ВЫД АЮЩИЙСЯ исследователь геологии и недр европейского северо-востока
К 130-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПРОФЕССОРА А. А. ЧЕРНОВА
Имя Александра Александровича Чернова — одного из крупнейших геологов России, основоположника систематических геологических исследований и организатора академической геологической науки на Европейском Северо-Востоке, первооткрывателя Печорского угольного бассейна и ряда месторождений других полезных ископаемых—широко известно. Его жизни, научной, научно-организационной и педагогической деятельности в периодической печати, различных журналах и энциклопедиях, а также в “Вестнике Института геологии” посвящено уже более 80 публикаций. Наиболее полная информация о нем дана в работах “Александр Александрович Чернов” (отв. редактор академик Н. П. Юшкин, редактор-составитель А. И. Елисеев. СПб.: Наука, 1995. 255 с.); Елисеев А. И. Профессор Александр Александрович Чернов. Сыктывкар: Геопринт, 2002. 60 с.
Заслуги А. А. Чернова в изучении геологии, создании минерально-сырь-
евой базы, развитии производительных сил и науки Республики Коми и всего Европейского Северо-Востока поисти-не велики. С его именем связаны почти все важнейшие открытия полезных ископаемых, которые стали основой для экономического развития республики, создания крупных промышленных производств. Результаты своих исследований Александр Александрович всегда завершал практическими выводами, указаниями на возможную связь с изученными отложениями тех или иных видов минерального сырья. Этому он постоянно уделял большое внимание. О себе он писал так: “По натуре своей я первооткрыватель, мною владеют идеи поисков полезных ископаемых там, где их еще не удалось найти, идти с поисками в тот район, где есть основания искать”. И выбор его пал на мало обследованную в то время территорию Европейского Северо-Востока, изучению геологии и минерально-сырьевых ресурсов которой он посвятил более со-
рока лет своей активной и плодотворной жизни.
Наряду с открытием Печорского угольного бассейна и выявлением в последующие годы под его руководством и по его прогнозам ряда крупных промышленных месторождений каменных углей А. А. Чернов внес выдающийся вклад в решение проблем нефтеносности Тимано-Печорской области. По его прогнозам открыты многие нефтяные месторождения. Во многих своих выступлениях он настаивал на необходимости проведения нефтепоисковых работ на правобережье средней Печоры и в Большеземельской тундре,
