CC BY
74
Представители кафедры права тоже не указывали положительных и отрицательных характеристик, просто называли пословицы, поговорки, которые знают или употребляют в речи.
Так, русские к вышеупомянутому добавили: конь буланый, не в коня корм, бить копытом, подлая росомаха, индюк надутый, петух гамбургский, ходить петухом, заливаться соловьем, соловьиные трели, гусь свинье не товарищ, звериное чутье, Фенист - ясный сокол, змея подколодная, гад ползучий.
Казахи - плач шакала, повадки шакала, шакал паршивый, с паршивой овцы хоть клок шерсти, пес шелудивый, лисья морда, лисий хвост, лисья нора, спать как сурок, хомяк - толстые щеки, арыстан - царь зверей.
Украинцы - голос как у малиновки, овечья шкура, рыбий мех, собачья свадьба, ходить павлином, павой, топать как стадо слонов, беличья мордочка, распустить хвост, точить когти, точить зуб на кого-либо, доходит как до жирафа, медведь на ухо наступил, волосы как вороново крыло, брехать как собака, собачья жизнь, собаке собачья смерть.
В целом, обобщая материалы этих двух анкет, можем констатировать, что стереотипы восприятия зоонимов в межкультурных коммуникациях отражают специфику культуры, быта и духовности разных народов, населяющих многонациональный Костанай, а потому могут служить причиной сбоев в общении, провоцировать конфликтные ситуации.
А. Б. Григорьева
МЕЖЖАНРОВЫЕ СВЯЗИ СВАДЕБНОЙ ПОЭЗИИ (МОТИВ «КАЛЕНОЙ СТРЕЛЫ»)
Данная статья посвящена исследованию становления и развития одного из песенных мотивов свадьбы Среднего Притоболья - мотива «каленой стрелы». Семантику каленой стрелы в свадебных песнях можно понять через сопоставление их с другими жанрами фольклора, которые ведут в глубину времени.
Ключевые слова: свадебная поэзия, Среднее Притоболье, песенный мотив, мотив «каленой стрелы», жанры фольклора.
Ф. И. Буслаев справедливо отмечал, что в народной поэзии «наглядно выражается то причудливое наслоение исторических следов разных времен и разных поколений, из которых органически слагается всякая народность» [5. С. 73]. В качестве методологической основы он выдвинул принцип изучения явления в соответствии с историей: от всякой эпохи следует «требовать только того, что она может дать, не навязывать позднейших понятий периоду древнейшему и вообще не искать в старине того, что привыкли мы видеть вокруг себя» [5. С. 73]. Но и не учитывать эхо прошлого нельзя.
В последние десятилетия прилагаются усилия по исследованию обрядовых песен, в том числе и свадебных, в аспекте их связей с другими жанрами, а также с обрядовыми реалиями. Мотив «каленой стрелы» вводит комплекс свадебных песен, бытовавших в начале ХХ века в Среднем Притоболье, во взаимосвязь с другими жанрами, а также с целыми обрядовыми комплексами.
Проблема внутрифольклорных связей текста выдвинулась в конце XX века. В осмыслении понятия «функциональные связи фольклорного текста» мы следуем за Б. Н. Путиловым, который пишет: «Под функциями мы будем понимать типовые, органичные, исторически сложившиеся связи явлений вербального фольклора <...> с лежащими вовне системами и явлениями» [22. С. 122].
Источниковедческой базой нашего исследования послужили материалы, включенные в книги А. И. Мякутина «Песни Оренбургских казаков», статью Н. О. Осипова «Ритуал сибирской свадьбы», сборник М. Г. Екимова «Русская свадьба сибиряков Среднего Притоболья», а также сборники Р. П. Потаниной «Русские свадебные песни Сибири», «Хороводные и игровые песни Сибири» Ф. Ф. Болонева, М. Н. Мельникова. Включены фонды архива кафедры древней литературы и фольклора Курганского государственного университета. Кроме того, использовался широкий круг материалов, посвященных исследованию свадьбы различных регионов.
По В. И. Далю, «стрела» - скандинавское копейцо, пускаемое с лука; прямая деревянная спица, со стальным жалом и с перённым комлем для прямизны полета...» [11. С. 344]. «Стрела вместе с луком означала соединение противоположностей» [8. С. 170]. Лук рассматривался как символ власти, силы, гордыни. «Стрелы, пущенные из лука, означают действия, последствия которых нельзя переменить» [13. С. 320]. По выводам А. Н. Афанасьева, стрела - «символ не только солнечных лучей, но и молний, а творцом урожаев по преимуществу признавался дождящий Перун. Во время поединка со своим врагом Велесом Перун мечет стрелы. Победа завершается дождем, приносящим плодородие» [4. С. 355].
Исследования фольклорной исторической поэтики - ключ к пониманию мотива «каленой стрелы» свадебных песен. Историческая поэтика ставила задачу «проследить, каким образом новое содержание жизни <...> проникает старые образы, эти формы необходимости, в которые неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие» [7. С. 41].
Попытаемся рассмотреть мотив «каленой стрелы» в историческом срезе. В понимании мотива мы идем от истолкования его А. Н. Веселовским, который рассматривает мотив как «простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения» [7. С. 305]. Наряду с сюжетом мотив виделся А. Н. Веселовскому формой «для выражения нарастающего идеального содержания» [7. С. 305].
Исследование свадьбы Среднего Притоболья выявило в ее составе наличие чрезвычайно редкой песни с мотивом «каленой стрелы» - «При долине куст калиновый стоит». Данная песня опубликована в собрании А. И. Мякутина «Песни Оренбургских казаков», записавшего свадьбу казаков Среднего Притоболья в конце XIX - начале XX века:
При долине куст калиновый стоит; А девица восхвалила молодца:
На кусточке соловей, птица, сидит, «Еще нет у нас такого молодца
Горьку ягодку калинушку клюет Ни в Казани, ни в Астрахани
И малиною закусывает. И нет в каменной Москве».
Прилетали к соловью два сокола, Очутился молодец у нас во славной
Звали, звали соловейку с собой: крепости;
«Ты полетим, соловейка, со нами, Он по крепости погуливает,
Что со нами, со ясными соколами. Свой тугой лучек натягивает,
Мы посадим соловейку в клеточку Калену стрелу накладывает,
На серебряный на шесточек. Он ко стреле приговаривает:
Уж ты пой, воспевай «Ты лети, лети, каленая стрела,
Да при кручине утешай Выше лесу, по поднебесью;
Молодца Ивана, Ты убей, убей, каленая стрела,
При печали - милу девицу, Ты белу лебедь на заводи,
Душу Марию ». Серу утицу под кустиком,
Молодец всю ночь не спал: Милу девицу в высоком терему:
Он душу красну девицу утешал, Белая лебедь - яство мое,
На золоты цымбалы проиграл: Сера утица - кушанье,
Он душу красну девицу утешал; Мила девица - обручница моя»
[18. С. 37].
Песня была записана в 1902 году в станице Звериноголовской от казака Павла Ивановича Матвеева.
В свадьбе XIX века, записанной в деревне Нагорской Утятской волости
Н. О. Осиповым [19], данная песня не представлена. Обращение к своду песен, которые представила Н. П. Колпакова [14], а также к собранию по средневековой свадьбе, подготовленному и изданному А. В. Кулагиной и А. Н. Ивановым [23], также свидетельствует об отсутствии редкого песенного мотива каленой стрелы в свадебном обряде.
Мотив каленой стрелы обнаружен в сборнике «Русские свадебные песни Сибири», составленном Р. П. Потаниной [24]. Ею записан и опубликован еще один вариант: «Ты лети, лети, каленая стрела». Песня включена в раздел свадебных песен, исполнявшихся на сватовстве:
Ты лети, лети, каленая стрела, Красну девицу в высоких теремах!
Выше лесу стоячего, Сера утица - кушанье мое,
Ниже облака ходячего. Красна девица - сужена моя,
Ты убей, убей, каленая стрела, Сужена-ряжена моя [24. С. 58].
Серу утицу на синих на морях,
Р. П. Потаниной записаны как свадебные еще две песни «Не плачь-ко, не плачь, моя любезная» и «Светит месяц новый, молодой», исполнявшиеся на сватовстве. Данные песни не атрибутированы по среде бытования. Они важны как свидетельство разрушения мифопоэтической традиции. Забывалась семантика каленой стрелы, поэтому в одном из вариантов ее место занял более понятный мотив - «кленовая стрела», сделанная из клена:
... Мой-от миленький по бережку похаживает,
Растугой лучок натягивает,
Кленову стрелу накладывает... [24. С. 57].
Относительно исследуемой песни действует общий закон изменения фольклора в связи с развитием этноса, о чем писал Б. Н. Путилов: «Бесконечно разнообразный неувядаемый и меняющийся, всегда готовый охватить и ассимилировать новые элементы и в то же время теряющий свои позиции под воздействием современного прогресса и индустрии, фольклор выступает прирожденным оппонентом всякой штамповки, патентованного стандарта» [22. С. 31].
Изучение материалов позволяет выделить казачью среду как среду бытования песни с мотивом каленой стрелы. По нашему мнению, укоренение в фольклоре казаков каленой стрелы объясняется их памятью о древнем вооружении воина-конника, товарищами которого были булатный нож, добрый конь, тугой лук и каленые стрелы.
Мотив каленой стрелы есть и у И. В. Зырянова, записавшего песни Чердын-ского свадебного обряда во второй половине XX века:
Удалой добрый молодец,
Не натягивай тугой лук,
Не направляй калену стрелу,
Не стреляй-ка в окошечко [13. С. 60].
Песня «При долине куст калиновый стоит» отнесена А. И. Мякутиным в разряд свадебных песен, исполнявшихся на сватовстве. О ее прикреплении к сватовству свидетельствует ряд мотивов. Первый из них - кольцо. В свадьбе Среднего Притобо-лья при сватовстве «молодой человек дарил девушке кольцо, и если она его принимала, значит, была согласна выйти за него замуж» [12. С. 52]. Кроме того, в данной песне молодец называет девицу своей обручницей. По словарю В. И. Даля, «обруч-ник и обручница - жених и невеста, от слова обруч - польск. кольцо» [11. С. 616]. Женихом и невестой главные герои обряда назывались впервые при сватовстве.
В песне мотив «каленой стрелы» переплетается с мотивом солнца. Создание семьи - это не только частное дело, но и дело общества. Поэтому важно, чтобы семья оказалась состоявшейся, была по обоюдной любви. Народное представление о женитьбе как счастье реализовано в мотиве «Ты лети, лети, каленая стрела, // Выше лесу, по поднебесью...» Данный мотив можно связать с архаичным представлением о том, что бог грозы Перун, оружием которого являются стрелы, обитает на небе, на вершине горы, то есть выше земли. Молодец направляет стрелу в верхний ряд мироздания - к солнцу. Эта вертикаль перекликается с эпитетом «золото». По выводам Т. А. Агапкиной, золото - «это металл и признак, соотносимый с представлениями о “верхнем” мире, сфере божественного, с высшими ценностями. Золото соотносится с символикой света, солнца. В космогонических верованиях славян солнце обычно описывается как золотое колесо или золотое кольцо. В свадебном фольклоре эпитет “золотой” прилагается ко всему, что имеет отношение к молодоженам» [1. С. 528]. Солнце и золото - это единые понятия, выходящие в высшую сферу мироздания.
Данная песня является составной частью сватовства. В ней мотив «убей» не означает убийство в прямом смысле слова, а употреблено как метафора, в значении «поразить сердце». Всем известен Купидон - бог любви в греческой мифологии, ангел с луком и колчаном, который всегда при себе держит волшебные стрелы и очень метко стреляет. Те люди, в которых попадает стрела Купидона, влюбляются. Просьба «ты убей, убей, каленая стрела» - это обращение к высшим силам вселить любовь в сердце девушки. Этот мотив репрезентирует ментальность русского этноса - брак по любви.
По нашему убеждению, бытование сибирских вариантов песни связано с влиянием роли мест исхода переселенческих потоков. В песне «При долине куст калиновый стоит» чувствуется влияние белорусского региона: «Молодец всю ночь не спал: // Он душу красну девицу утешал, // На золоты цымбалы проиграл». Белорусский музыкальный инструмент цымбалы передает влияние белорусского Полесья и вместе с тем детали жизни казаков: «Он по крепости погуливает». Оренбургские казаки часто свои поселения называют крепостями.
Чтобы понять смысл мотива «каленой стрелы», следует обратиться к более широким материалам других жанров, которые ведут в глубину времени, в частности, к обряду «вождения стрелы». На стрелу как на этнографический предмет и поэтический мотив уже обратили внимание исследователи. В частности, Е. В. Гусев сосредотачивает внимание на среде бытования обряда «вождения стрелы» (пограничные районы Белоруссии, Украины и России (Брянская область)) и его функциях (способствование богатому урожаю и предохранение от грозы и
молнии всех участников данного обряда). Ученый полагает, что смысл символики стрелы восходит к древнеславянской мифологической антитезе «огонь - вода» (стрела - метафора молнии, слезы - метафора дождя), что, безусловно, имеет отношение к богу грозы Перуну, солнцу. В силу многозначности семантики мифологических образов стрела наделяется функцией оберега, судьбы, счастья и т. д.
Предметом осмысления стрела стала в коллективной статье Е. В. Гусева и Ю. И. Марченко «“Стрела” в русско-белорусско-украинском пограничье». Они выявили весеннюю приуроченность песни «Стрела» и пришли к выводу, что ее исполнение способствует хорошему росту колосьев и богатому урожаю, предохраняет людей от стихийного бедствия [10]. Для нас важны мысли о том, что стрела заключает в себе семантику оберега и продуцирующей магии.
Можно согласиться с Т. А. Агапкиной в том, что «проблема соотношения мифологической, ритуальной и словесной составляющих в календарных обрядах и песнях <...> должна решаться сугубо эмпирично - с учетом “географии” конкретного явления и его элементов, многовариантности, привлечения сопоставительного материала, а также иных особенностей обряда, которые выявляются при более пристальном взгляде на него» [2. С. 13]. Ее книга «Этнографические связи календарных песен» посвящена этнографическим истокам календарных песен [2].
Семантика мотива «каленой стрелы» как формы сватовства проявляется и в других жанрах. Мотив пускания стрелы представлен в зауральском варианте сказки «Царевна-лягушка», записанном государственным крестьянином Шадринского уезда
А. Н. Зыряновым и опубликованном А. Н. Афанасьевым в «Народных русских сказках»: «.у одного царя было три сына - все они на возрасте. Царь говорит: “Дети! Сделайте себе по самострелу и стреляйте: кака женщина принесет стрелу. Та и невеста; ежели никто не принесет, тому, значит, не жениться”» [3. С. 201]. О неслучайности, закономерности мотива пускания стрелы как одной из форм сватовства говорит сказка. Данный мотив вошел в сказку «О Иване-богатыре и княжне Светлане», опубликованной В. П. Федоровой в сборнике «Сто сказок южного Зауралья»: «В одно прекрасное утро позвал Добромысл детей в палаты, объявил, что хочет всех враз женить. “<...> возьмите по тугому луку, по каленой стреле, выйдите в чистое поле, станьте все рядом, вложите стрелы, натяните лука и пустите стрелы. Чья стрела куда полетит, тот должен там и искать невесту”» [26. С. 50]. Этот же мотив является сюжетообразующим в версиях, где вместо лягушки выступает старушка: «. на пороге показалась дряхлая старуха, в костлявых руках держит стрелу Ивана-богатыря» [25. С. 50]. То есть часть корпуса мифем разрушается, а мифема пускания стрелы сохраняется. Обряд пускания стрелы в несколько затемненном виде замечен нами и в грузинской «Сказке об Олененке и Елене Прекрасной»: «Мальчик, вскормленный коровой, принят в царский дом как ровесник царевича и приемный сын. Мальчики выросли, стали юношами, пошли поохотиться, взяв стрелы. Пустил сын царя стрелу, и попала она в ручку кувшина, который несла старуха. Она рассердилась и зло сказала: “Проклясть не прокляну тебя - единственный ты сын, но пусть западет в твое сердце любовь к Елене Прекрасной” [25. С. 120]. Преодолев препятствия, Царевич благодаря выпущенной стреле женился. Стрела помогает побороть зло - Ветер, властного и злобного царя. Только особые стрелы Олененка привели его названного брата к женитьбе. В стертой форме сказка все-таки увязала летящую стрелу и женитьбу. В сказке мы видим отражение обряда, составные части которого овеяны мифологией, что свидетельствует о древности сюжета.
Сказка - это та форма вербального фольклора, которую «мы вправе рассматривать как средоточие памяти.» [22. С. 67]. Как отметил В. Я. Пропп, «меж-
ду сказкой и обрядом имеются различные формы отношений, различные формы связи <...> Самый простой случай - это полное совпадение обряда и обычая со сказкой <...> и тогда часто может оказаться, что данный мотив восходит к тому или иному обряду или обычаю, и генезис его может быть объяснен» [21. С. 10]. Пласт творчества восходит к древней традиции сватовства, известного у славян. Этот сказочный мотив уходит в обряд, о котором знают все герои сказки и вынуждены подчиняться ему. Таким образом, перед нами обряд сватовства, художественно переосмысленный сказочной поэтикой.
О связи пускания стрелы с браком свидетельствует и былина. Обряд сватовства в затемненной форме отражен в былине «Добрыня и Маринка». Попадание каленой стрелы Добрыни Никитича в окошечко Маринушки символизирует сватовство:
Он натягивал тетивочки шелковые,
Он накладывал тут стрелочки каленые,
Он стреляет тут же в голубя с голубушкой.
Не попала тая стрелочка каленая А й во голубя да со голубкою,
А летела тая стрелочка прямо во высок терем,
В то было окошечко косевчато Ко Маринушке Кайдальевне,
А й Кайдальевне да королевичне.
Тут скорешенько Добрыня шел да широким двором,
Поскорее тут Добрыня по крылечику,
Вежливее же Добрыня по новым сеням,
А побасче тут Добрыня в новой горенке,
А берет же свою стрелочку каленую.
Говорит ему Маришка да Кайдальевна,
А й Кайдальевна да королевична:
«Ах ты душенька Добрыня сын Никитинич!
Сделаем, Добрынюшка, со мной любовь! [6. С. 86]
После сватовства с помощью стрелы Маринка откровенно предлагает Доб-рыне любовь как мужа и жены. Мотив «пускания каленой стрелы» в былине подобен мотиву песен, но в былине он расшифрован более откровенно.
Мотив пускания каленой стрелы подтверждается этнографической действительностью. Хорошо известен болгарский обряд «пускания стрелы в окно дома невесты» [28], обозначающий сватовство. В сказках и былинах раскрывается судьбоносное значение мотива пускания каленой стрелы. Все жанры объединяет, прежде всего: 1) судьбоносность, 2) главное назначение пускания стрелы - сватовство, 3) функция оберега. Мотив пускания стрелы как форма сватовства в древних жанрах сопряжен с разными мифологическими мотивами. Один из заметных мифологических мотивов является мотив превращения: «царевна-лягушка
- лягушка-царевна» или «Маринка-сорока - сорока-Маринка». Вырастая из глубинных архаических пластов культуры, сказка и былина попутно вынесли и другие древние мифемы. Сопоставление разных жанров обнаруживает главную функцию пускания каленой стрелы - удачное сватовство.
Таким образом, мотив пускания стрелы в свадебных песнях восходит к обрядовой действительности. Исследованные материалы по свадьбе Среднего При-тоболья позволяют с уверенностью говорить, что уже в 30-е годы XX века песня вышла из живого бытования. Ее не удалось записать даже в пересказе.
Список литературы
1. Агапкина, Т. А. Мифы народов мира : в 2 т. / Т. А. Агапкина ; гл. ред.
С. А. Токарев. - М. : Большая Сов. энцикл., 2003.
2. Агапкина, Т. А. Этнографические связи календарных песен. Встреча весны в обрядах и фольклоре восточных славян / Т. А. Агапкина. - М. : Индрик, 2000. - 336 с.
3. Афанасьев, А. Н. Народные русские сказки : в 5 т. Т. 2 / А. Н. Афанасьев. - М., 1999.
4. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 1 / А. Н. Афанасьев. - М., 1995.
5. Буслаев, Ф. И. Сравнительное изучение народного быта и поэзии / Ф. И. Буслаев // Рус. вестн. - 1872. - Октябрь. - С. 72-81.
6. Былины. - Л. : Лениздат, 1986. - 552 с.
7. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский ; вст. ст.
И. К. Горского ; сост., коммент. В. В. Мочаловой. - М. : Высш. шк., 1989. - 406 с.
8. Гришков, В. Оружие : (Легенды и символы) / В. Гришков // Новый журн. -1996. - № 3. - С. 169-171.
9. Гусев, В. Е. Вождение «Стрелы» («Сулы») в восточном Полесье / В. Е. Гусев //
Славянский и балканский фольклор. - М., 1986. - С. 63-76.
10. Гусев, В. Е. «Стрела» в русско-белорусско-украинском пограничье /
В. Е. Гусев, Ю. И. Марченко // Рус. фолькор. - Л., 1987. - Т. 24. - С. 129-147.
11. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 4. Р-У ; Т. 2 : И-О / В. И. Даль. - М. : Рус. яз., 1980.
12. Екимов, М. Г. Русская свадьба сибиряков Среднего Притоболья (Курганская область) / М. Г. Екимов. - Курган : Куртамыш, 2002. - 481 с.
13. Зырянов, И. В. Чердынская свадьба / И. В. Зырянов. - Пермь : Перм. книж. изд-во, 1970. - 388 с.
14. Колпакова, Н. П. Лирика русской свадьбы / Н. П. Колпакова. - Л. : Наука,
1973. - 324 с.
15. Купер, Дж. Энциклопедия символов / Дж. Купер. - М. : Ассоциация Духовного Единения «Золотой Век», 1995. - 411с.
16. Лирические народные песни / сост. Е. Лопырева. - Л. : Сов. писатель, 1953. - 440 с.
17. Марченко, Ю. И. Песенный репертуар обряда «похорон стрелы» / Ю. И. Марченко // Русский фольклор : материалы исследования. - Л. : Наука. Ленингр. отд-ние, 1989. - Т. XXV. - С. 159-181.
18. Мякутин, А. И. Песни оренбургских казаков : в 4 т. / А. И. Мякутин. - Оренбург, 1904.
19. Осипов, Н. О. Ритуал сибирской свадьбы / Н. О. Осипов // Живая старина. СПб., 1893. - Вып. 1, отд. 2. - С. 96-114.
20. Правдюк, А. А. Из записей «стрелы» украинскими фольклористами /
А. А. Правдюк // Русский фольклор : материалы исследования. - Л. : Наука. Лен. отд., 1989. - Т. XXV. - С. 181-187.
21. Пропп, В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. - М., 2000.
- 336 с.
22. Путилов, Б. Н. Фольклор и народная культура. 1п шешопап / Б. Н. Путилов. -СПб. : Петерб. востоковедение, 2003. - 464 с.
23. Русская свадьба : в 2 т. Т. 1 / сост. А. В. Кулагина, А. Н. Иванов. - М. : Гос. респ. центр рус. фольклора, 2000.
24. Русские свадебные песни Сибири / сост. Р. П. Потанина. - Новосибирск : Наука, 1979. - 314 с.
25. Сказки народов мира : в 10 т. Т. IX : Сказки народов Восточной Европы и Кавказа / сост., ст. и словарь А. И. Алиевой. - М., 1994. - 670 с.
26. Сто сказок Южного Зауралья : учеб. пособие / сост., науч. ст. и коммент.
В. П. Федорова, Е. В. Рычкова. - Курган : Изд-во Курган. гос. ун-та, 2005. - 139 с.
27. Хороводные и игровые песни Сибири / сост. Ф. Ф. Болонев, М. Н. Мельников. - Новосибирск : Наука, 1985. - 248 с.
28. http://www.wikiznanie.ru
А. В. Громова
РОЛЬ ДОКУМЕНТА В ТВОРЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КНИГИ Б. К. ЗАЙЦЕВА «АФОН»
В статье рассматриваются документальные источники книги очерков Б. К. Зайцева «Афон»: переписка, опубликованная в собрании сочинений писателя, и сохранившийся в фондах РГАЛИ афонский дневник. На основании анализа документального материала делается вывод о том, что отбор и художественная переработка непосредственных наблюдений автора были направлены на создание возвышенного образа монашеской жизни в Боге.
Ключевые слова: Б. К. Зайцев, Афон, путевой цикл, документальная литература.
Путевой цикл Б. К. Зайцева «Афон» (Париж, 1928) был написан после совершенного писателем в 1927 году паломничества на Святую Гору. Данное произведение анализировали критики Зарубежья (Г. В. Адамович, П. Грибановский,
В. В. Зеньковский, Г. П. Федотов) и современные отечественные литературоведы (Е. В. Воропаева, Н. Б. Глушкова, А. М. Любомудров, Н. И. Пак и др.). Рассматривая содержание и поэтику книги «Афон», исследователи не коснулись вопроса о документальных источниках этого произведения. Между тем творческую историю очеркового цикла Зайцева можно проследить, благодаря сохранившимся документальным текстам: письмам и путевому дневнику. Эти документальные материалы отчасти дублируют, отчасти дополняют друг друга1. И если переписка Зайцева уже введена в научный оборот2, то сохранившийся в фондах РГАЛИ афонский дневник еще не стал объектом научного анализа3.
Афонский дневник Зайцева - это темно-зеленая записная книжка небольшого формата, включающая 53 листа карандашных записей и рисунков. Этот документ совмещает в себе черты дневника (поскольку содержит датированные подневные записи) и записной книжки писателя, куда целенаправленно заносился материал для будущего произведения.
Характер зафиксированного материала разнообразен: дневниковые заметки, обширные выписки из книг, молитвы, описание особенностей монастырской жизни (распорядок дня, характер некоторых служб, ритуал праздничной трапезы, правила погребения), а также разрозненные краткие заметки по этнографии монастырей. На л. 38 дневника набросан план будущей книги. Он отличается от окончательного варианта в деталях, но близок к нему по существу. Это свидетельствует о том, что общий замысел произведения сформировался у Зайцева еще во время его пребывания на Афоне.
Большую часть книжки занимают выписки-конспекты из различных печатных изданий. В качестве источников будущих очерков упоминаются «Путеводитель по святой Афонской горе», семитомный труд П. Успенского «Восток христианский» (1872), «Рассказ святогорца, схимонаха Селевкия, о строе жизни и о странствовании по святым местам: Русским, Палестинским и Афонским» (1860), «Афонский патерик, или
