CC BY
132
О. В. Захарова
Петрозаводск
ОБРАЗ БОГАТЫРЯ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVIII ВЕКА: «ОПЕРА» Г. Р. ДЕРЖАВИНА «ДОБРЫНЯ»
Былины — русские эпические песни о богатырях. Л. Н. Майков писал: «...былины, как особый род эпоса, существовали в нашей поэзии уже в XII в. <...> содержание их заимствовалось из современности»1. Слово былина, хотя и достаточно редкое, было в древнерусском языке. Оно присутствует в зачинах «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» и имеет жанровое значение. Есть и другое название жанра: старины. Так называли в XVIII—XIX веках былины сами носители фольклорной традиции2.
Еще К. С. Аксаков писал, что своеобразие былины состоит в том, что, хотя в песнях «нельзя не признать чародейственного элемента, но он всегда на враждебной стороне, противен Русскому духу, и богатыри Русские не только не почерпают в нем сил, но постоянно ведут с ним бой, прибегая с молитвою к одному Богу...»3.
Уже в процессе аргументации тюрской этимологии слова богатырь, которая является наиболее популярной, появились веские возражения против нее. Так, Ф. Буслаев
© Захарова О. В., 2008
1 Майков Л. Н. О былинах Владимирова цикла. СПб., 1863. С. 29.
2 Более подробно о происхождении термина «былина» см. в кн.: Захарова О. В. Былины: Поэтика сюжета. Петрозаводск, 1997. С. 3— 8.
3 Аксаков К. С. О различии между сказками и песнями русскими: по поводу одной статьи // Аксаков К. С. Полн. собр. соч. М., 1861. Т. 1. С 401—402.
64
в статье «Русский богатырский эпос» указывает на то, что «хотя современники князя Владимира слывут богатырями, но, без сомнения, это название перенесено на них от лиц древнейших, титанических; потому что богатырь происходит от слова бог через прилагательное богат, и собственно значит существо, одаренное высшими, божескими преимуществами, как герой, произошедший от бога»4. Той же точки зрения на этимологию слова богатырь придерживается О. Миллер5.
Жанр былины возник в языческую эпоху, но в христианской культуре он получил переосмысление. Христианские мотивы можно обнаружить в трактовке былинных героев, магических атрибутах сюжета, в эпическом этикете. Об этом свидетельствует введение в былину таких категорий, как молитва, прощение, покаяние и т. д.
К. С. Аксаков рассматривает эпический мир русских песен как православный образ Святой Руси:
Битвы и подвиги, свадьбы и пиры составляют внешний строй этой жизни, в которой слышится воля и приволье. Но весь этот шумный мир, еще много хранящий в себе следов недавнего язычества, проникнут уже... лучами Христовой веры. Таким образом, первое и главное, что выдается из этого мира Владимировых песен, — это христианская вера; она постоянно и всюду основа жизни; особенно слышится это в песне о Калине-царе, особенно видится даже и в сказочном образе Ильи Муромца, причтенного в действительной жизни нашей церковью к лику святых. Все богатыри — православные, и постоянно повторяется богатырское присловие, когда приезжает православный витязь к неправославному государю6.
В качестве примера он приводит такое поведение:
Приезжает богатырь, привязывает ретивого коня к булатному кольцу, потом идет в светлую гридню, молится
Спасову образу, кланяется князю со княгинею и на все четыре
7
стороны .
4 Буслаев Ф. И. Русский богатырский эпос // Русский Вестник. 1862. № 9. С. 80.
5 Миллер О. Опыт исторического обозрения русской словесности. Ч. 1. Вып. 1. С. 220.
6 Аксаков К. С. Богатыри времен великого князя Владимира: по русским песням // Аксаков К. С, Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981. С. 95.
7 Там же. С. 94.
65
Этот аспект содержания былин не был представлен в советской фольклористике. Вплоть до недавнего времени предпочитали писать о языческих корнях эпических представлений, о двоеверии русского народа. Это справедливо, но в народном сознании языческое предание естественно входило в иерархию христианских ценностей: язычество было низшим дохристианским этапом развития народной культуры, предшествовало христианству.
Одним из интересных эпизодов литературного переосмысления фольклорной традиции является театральное представление с музыкою в пяти действиях — «Добрыня», сочиненное Г. Р. Державиным.
По мнению Г. Р. Державина, «опера не есть изобретение одной Италии, как многие думают; но она и в некоторых отношениях есть не что иное как подражание древней греческой трагедии»8. Поэт считал, что особое внимание в опере необходимо уделять изображению чудесного и волшебного. Он писал:
...по принятому издревле обыкновению... опера... почерпает свое содержание из языческой мифологии, древней и средней истории. Лица ее — боги, герои, рыцари, богатыри, феи, волшебники и волшебницы9.
Державин полагал, что сочинитель оперы должен удивить зрителя:
...видишь перед собою волшебный, очаровательный мир, в котором взор объемлется блеском, слух гармониею, ум непонятностию, и всю сию чудесность видишь искусством сотворенну, и притом в уменьшительном виде, и человек познает тут все свое величие и владычество над вселенной10.
Действие оперы происходит в языческом Киеве «при окончании идолопоклонства». По записи Е. Н. Львовой, сделанной на титульном листе со слов Державина:
Все действия взяты частию из истории, частию из сказок и народных песней11.
Конечно, основной источник произведения Державина — фольклорный жанр.
8 Державин Г. Р. Рассуждения о лирической поэзии // Державин Г. Р. Собр. соч.: В 9 т. Т. 7. СПб., 1878. С. 598.
9 Там же. С. 603.
10 Там же. С. 602.
11 Державин Г. Р. Добрыня // Державин Г. Р. Собр. соч.: В 9 т. Т. 4. СПб., 1867. С. 36.
66
Державин обращается к временам правления князя Владимира, но история в его изложении условна: он передает лишь общий смысл исторических событий без привязки к конкретной хронологии. Так, врагами Киевской Руси конца X века являются не только степные кочевые племена, но и Золотая Орда.
В опере действуют былинные герои: князь Владимир, Добрыня (богатырь новгородский, сродник Владимиров), Змей Горыныч = Змеулан Змеуланыч = Тугарин Тугариныч (царь и чародей болгарский), Тороп, а также литературные герои: Прелепа (княжана изборская,
невеста Владимирова), Добрада, жрецы, бояре, горожане и др.
Державин создает картины жизни «столичного города Киева, при окончании идолопоклонства»12. Так, например, среди действующих лиц оказываются Добрада (жрица и волшебница холмогорская), жрецы и ведьма. В начале оперы Г. Р. Державин описывает обряд встречи зари: стража Киева, сняв шапки, преклоняет копья и под звуки бубна и сиповок тихо поет:
О Хоре! Перун! О Лель! О Лада!
Храните князя, стены града;
И тихий как зари восход,
Да русский так цветет народ!
(С. 41)
Суд и наказание невинно оклеветанных Добрыни, Пре-лепы, Торопа и Способы происходит в языческом храме, который наполнен «кумирами, в глубине которого на постепенном полукружном возвышении, в средине, на облаке, бог Перун с поднятым в обеих руках громом, нагнувшись, смотрит вниз» (С. 95). Жрец готов принести коленопреклоненную у алтаря Прелепу в жертву, он уже заносит нож над ее головой со словами: «Благоволи, Перун!» (С. 99), но при последнем слове ударяет страшный гром, молния освещает храм, а нож выпадает из рук жреца, оковы с осужденных падают, появляется Добрада.
Заканчивается опера языческим свадебным обрядом. Вот как автор описывает его начало в XI явлении:
Владимир садится на трон; жрецы становятся по обе стороны алтаря; Сребробрады, Силоум, герольд и двор по обе стороны трона второй ступени, теремные девицы с златыми в руках цитрами занимают место на третьей; на четвертой
12 Там же. С. 36. Далее цитирую по этому изданию с указанием страниц в скобках.
богатыри с позлащенными на головах шлемами, а на грудях щитами и с палицами в руках, на которые опираются. Прелепа, Добрыня, Тороп и Способа неприметно удаляются с театра, а на места их, в лице их и поезжан, юношей и дев народным, выходят фигуранты в богатых одеждах и танцуют балет, в котором представляется Добрынина свадьба по древним русским обрядам, то есть: 1) жених и невеста в великолепном последовании входят в храм, идут на трон и целуют руку у великого князя; 2) сошедши оттуда, садятся на своих местах; конюший и наперсница становятся за ними, и тогда же усыпают путь их хмелем; 3) обмахивают их соболями; 4) чешут волосы гребнем; 5) подносят им на золотых блюдах и в золотых крынах с патокой каравай и кашу; что все совершается под особливыми хорами, или свадебными песнями, которые следуют ниже (С. 105).
Все происходящее в жизни герои воспринимают как происходящее по воле богов. Так, например, по свидетельству Способы, выбор Прелепы своей невестой князь Владимир воспринимает как волю языческих богов. Он говорит:
О Лада, мать утех! как ты своим лучом, Мне показала всех краснейшую девицу, Благодарю тебя.
(С. 49)
В тексте постоянно встречаются упоминания имен языческих богов: Перун, Лель, Лада. Перед поединком с Тугариным Добрыня обращается с молитвой к языческим богам:
Благоволи Перун лишь славой осенить, Тогда явлюся я тебя уже достойный.
(С. 77)
Державин описывает Киев как столицу русского государства, в которой «Сколько башен белокаменных!
Сколько златоверхих теремов! Словно жар они в печи горят» (С. 39).
В былине действие также происходит в Киеве. В былинном хронотопе действуют те же герои, прилетает змей, происходят поединки Добрыни со змеем, но Киев — это столица христианского государства: герои выходят из храма, кладут поклоны, творят молитвы, а Русь провозглашается Святой.
Державин стремится к созданию достоверного образа языческого Киева, но постоянно проговаривается, проявляя христианское миропонимание происходящего. Так, когда мимо Добрыни и Торопа пролетает огненный змей, герои поют: «Аминь, аминь, разсыпься!» (С. 37). Комментарием к этой фразе может служить пояснение В. Даля:
68
Аминь нар. церк. Истинно, воистину, подлинно, верно и крепко. Народ обратил аминь в существит<ельное>, разумея либо молитву, либо конец дела. Аминь, Аминь, рассыпься, говор<ят> нечистой силе13.
Подобное толкование дает и Я. Грот: «...известное в народе заклинание против нечистой силы»14. Это «заклинание» повторяется трижды, в промежутке между повторами происходит диалог богатыря с Торопом, в котором Добрыня развенчивает суеверия конюшенного:
Ведь этакие змеи Тьмы делают проказ — То басни и затеи И глупых баб рассказ, Влетают в домы, в башни, Пролазят и сквозь стен — Любовныя то шашни, Дев выдумки и жен,
Целуют и милуют Украдкой и во сне — Старухи так толкуют, И вздор, поверь в том мне. (С. 38)
Впрочем, сюжет оперы Державина почерпнут не из былины, а из рыцарских романов, в которых, как писал М. М. Бахтин, происходит испытание героев на «верность в любви и верность рыцарскому долгу-кодексу»15. Интрига оперы состоит в любовном соперничестве Добрыни, Тугарина и Владимира, которое осложнено клеветой змея, неправедным судом князя Владимира и победой Добрыни над змеем, чудесным освобождением Прелепы и поражением языческих жрецов.
Преемственность оперы и былины обнаруживает сюжет змееборства. Сюжет оперы является контаминацией двух змееборческих былинных сюжетов «Добрыня и змей» и «Алеша и Тугарин». Она заявлена в хоровом песнопении, которое сложено явно на былинный лад:
Как едет, поедет добрый молодец, Сильный, могуч богатырь, Добрыня-то, братцы, Никитьевич, Да едет с ним его Тороп слуга,
13Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1955. Т. 1. С. 14.
14 Грот Я. Комментарий // Державин Г. Р. Собр. соч.: В 9 т. Т. 4. С. 107.
15 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
69
И сражается он с Тугариным; У Тугарина, собаки, крылья бумажныя: Летал он, собака, по поднебесью, И пал он, собака, на сыру землю16.
(С. 104)
Державин так описывает Тугарина при его появлении перед князем Владимиром:
Тугарин в личине крокодила, на двух крылатых треглавых змеях, выехав на колеснице (С. 53).
Он антропоморфен и зооморфен одновременно. Он именует себя «Царем Казанским, Астраханским, Чипчатской Золотой Орды Всемощным повелителем, Другом солнцевым, братом луны и зятем звезды, Блистающей с Востока, Сыном Магомета, всех сильнейшего пророка, Священных амкорона слов Благоговейным исполнителем, Ближайшим
родственником ослов Абубенировых, престрашным чародеем, Горынычем Змеем, над всей вселенной князем князей» (С. 53). Во время поединка с Добрыней Тугарин превращается в змея и вероломно пленяет Добрыню. Об этом рассказывает Тороп:
Слышь: пал с коня, как сноп; но змеем очутился Крылатым, в воздухе взвившись под облака, Тут вдруг из челюстей, как огненна река, На рыцаря главу вниз искры покатились, Покрылся дымом шлем, вкруг перья вспламенились: Мой витязь верно бы под дьявольщиной пал, Когда б не некая от шлема крепка сила, Как ветр, невидимо огня не относила: А помощь свыше он как только лишь узнал, Оправился и лук напряг с двумя стрелами, Пустил в Горыныча, и крылья вдруг подсек. Свернулся змей клубком перед его ногами, И человеческим так голосом прорек: «Ты гой еси, удал млад богатырь могучий! Пришел мой смертный час: какой водой текучей!» Мой рыцарь добр вельми: разжалившись над ним, Стальной шлем снял с главы, на луг ширинку кинул, И почерпнуть пошел воды текучей им... Тугарин засвистя, засадку силу двинул
16 Так, например, в варианте былины «Об Алеше Поповиче», опубликованном в «Сборнике Кирши Данилова», подобным образом описывается прибытие Тугарина на поединок с героем: «Дает господь Бог тучу с градом дождя, Замочила Тугарина крылья бумажные, Падает Тугарин, как собака, на сыру землю» (Древние Российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М., 1977. С. 104).
70
И войском вмиг как лес вкруг рыцаря обнес: Отрезал с тылу, взял в оковы, в плен помчал.
(С. 83)
Князь Владимир громит войско Тугарина, но самого Тугарина побеждает Добрыня, освободившийся из плена:
Как полчище тобой Срацынов отразилось, Тугариныч утек с открытым головой И, в табор свой вбежав, со ужасом узрел, Что рыцарь сей (указывая на Добрыню) В плену прервав свои оковы, Схватя свой меч, бежал, летел
Ему на встречу; Тьмы сии вокруг прыжки не преграждали львовы, И головы в чалмах, как птиц мелькав стада, Открыли путь ему чрез преужасну сечу Добраться до врага. Он на него напал. И, не смотря, что Змей был на коне высоком Со ухом жабр ему отсек единым скоком. И, выбив из седла, на землю бросив, взял Во плен.
(С. 91—92)
Былинный мотив змееборства осложнен литературной интригой: кознями, клеветой змея на Прелепу, суженую Добрыни, которую все считают невестой князя Владимира.
На основе разных жанров Державин создает произведение, в котором влюбленные обретают счастье, зло наказано, прославляется идея государства. Устами Добрады поэт пророчит будущее христианское величие князя Владимира и России:
В примерном для царей твоем, князь деле этом Решен двух жребий царств: Россия возрастает: Верх над Измаилом со временем возьмеет, Великодушие ее упровит светом. Я вижу в будущем: великий некий Бог Воздвиг на Севере свой храм, алтарь, чертог: Страна сия Его лучами озарилась, Нечестья, суеверств, волшебств исчезла тьма; Свет, истина в царях и людях водворилась, Россиян славою вселенная полна! Так, вижу я сие, век зрю грядущих благ; Дрожит наш сонм богов: Владимир! Ты в лучах!
(С. 104)
71
Как в сказке, все заканчивается свадьбой Добрыни и Прелепы, Торопа и Способы.
Былинные мотивы лишь частично реализуются в литературном сюжете, в котором события развиваются не по законам эпического этикета, а по иным, уже литературным законам. Нечто подобное происходило при переходе былинных героев в фольклорную сказку. Герои попадали в систему других отношений, в сказочные ситуации и теряли былинные признаки, приобретая сказочные. В опере Державина отсутствуют типичные черты былинного героя, его Добрыня предстает литературным героем со своим характером и человеческими страстями. Такова судьба былинных героев в литературных сюжетах Нового времени.
Художественная (и в первую очередь, литературная) трансформация фольклорного жанра решала творческую задачу: посрамлением змея и жрецов, уроками Владимира и победой Добрыни Державин стремился выразить назревшую потребность новых человеческих отношений и прославить переход Руси от язычества к христианству.
