CC BY
50
Материалы IV Замятинских чтений в Тамбове были опубликованы в серийном издании «Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня», насчитывающем на сегодняшний день уже десять томов. В последних четырех книгах представлены более 100 статей, сообщений, заметок, очерков, тезисов докладов участников Замятинских чтений - 2000, география которых постоянно расширяется.
Ряды известных, маститых замятинове-дов постоянно пополняют новые имена: молодые кандидаты наук, аспиранты, студенты. Ярким показателем в этом отношении является высокий научный уровень «студенческого» замятиноведения (Е.В. Владимирова, И.А. Сайганова, А.И. Алушкина, Н.В. На-гина, А.С. Коржов, Е.Н. Мануйленко - все они представители «тамбовской школы»). Это будущее науки о Замятине.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ «КРУГЛЫЙ СТОЛ»
«С.Н. СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ И СОВРЕМЕННОСТЬ» (к 125-летию писателя)
Обзор материалов
Е.А. Зверева
Zvereva Е.А. The international round table, «S.N. Sergeyev-Tsensky and modem times» (towards the 125th anniversary of the writer’s birthday). The article surveys the materials of the event.
В истории русской литературы имя Сергея Николаевича Сергеева-Ценского связано с крупными достижениями. Сергеева-Ценского называют в одном ряду с А. Ремизовым, Е. Замятиным, М. Пришвиным, стоявшими у истоков новой прозы. М. Горький писал о нем как о «большущем русском художнике, властелине словесных тайн, проницательном духовидце и живописце пейзажа», считая Сергеева-Ценского одним из «блестящих продолжателей колоссальной работы» классиков русской литературы Толстого, Гоголя, Достоевского, Лескова.
Родная для Сергея Николаевича Сергеева-Ценского Тамбовская земля активно осваивает и пропагандирует творчество выдающегося представителя русской литературы. Особенно ценным представляется вклад в изучение творческого наследия писателя кафедры истории русской литературы Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина и ее заведующего -профессора Л.В. Поляковой. Под ее руководством пишутся и защищаются диссертации: в год 120-летия со дня рождения писателя (1995) защищена кандидатская диссертация Л.Е. Хворовой «Проза С.Н. Сергеева-Ценского 20-х - начала 30-х годов: мир художника, реальность бытия», а в год 125-летия со дня рождения Сергеева-Ценского (2000) защищена кандидатская диссертация Е.А. Звере-
вой «Роман С.Н. Сергеева-Ценского «Обреченные на гибель»: нравственно-философский и поэтический контекст», и готовится к защите докторская диссертация Л.Е. Хворовой «Эпопея С.Н. Сергеева-Ценского «Преображение России» в культурно-аксиологической парадигме русской литературы». В этом же году под научным руководством доцента кафедры истории русской литературы ТГУ кандидата филологических наук А.И. Иванова выполнена кандидатская диссертация Е.А. Прониной «Ранняя проза С.Н. Сергеева-Ценского: поэтика неореализма».
В сентябре 1995 года в Тамбове состоялась международная научная конференция «С.Н. Сергеев-Ценский и современность». Вместе с Тамбовским университетом имени Г.Р. Державина, администрацией Тамбовской области, областной писательской организацией ее устроителями стали Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН и Комиссия по литературному наследию С.Н. Сергеева-Ценского Союза писателей России. Наряду с учеными ТГУ, в конференции принимали участие представители крупнейших научных центров России, Украины, Белоруссии, Казахстана. На основе материалов этого научного форума издана коллективная монография «Я с Россией до конца...»: С.Н. Сергеев-Ценский и современность» (Тамбов, 1995). Она продолжает се-
рию изданий кафедры истории русской литературы под рубрикой «Культура русской провинции: проблемы изучения литературного наследия Тамбовского края». В этой серии, начиная с 1990 года, опубликован целый ряд исследований об этом писателе.
21 сентября 2000 года, в канун 125-летия со дня рождения С.Н. Сергеева-Ценского, в Тамбове проведен международный «круглый стол» «С.Н. Сергеев-Ценский и современность», в работе которого приняли участие специалисты в области русской литературы из России, Белоруссии, Украины, Польши, Швейцарии, творческая интеллигенция, учителя, аспиранты вузов, студенты Тамбова и области. Организаторами «круглого стола» стали ТГУ, ИМЛИ, Комиссия по литературному наследию С.Н. Сергеева-Ценского Союза писателей России. Речь шла о вопросах творческой эволюции писателя, об оригинальности его творческого почерка, об открытиях мастера в области поэтики художественной прозы.
Юбилейный «круглый стол» вступительным словом открыла доктор филологических наук, профессор Л.В. Полякова. Она отметила, что на всех этапах своего творческого пути С.Н. Сергеев-Ценский был одним из самых читаемых и почитаемых на родине художников, получившим к тому же почетное звание академика АН СССР. Трудно назвать видного писателя, его современника, кто не оставил бы о нем своих теплых воспоминаний.
В творческом наследии писателя, - сказала Л.В. Полякова, - присутствует самая разнообразная проблематика. Тематический диапазон его прозы, поэзии, драматургии, публицистики бесконечно разнообразен. Героические страницы русской истории. Сатира на высокопоставленных чиновников, бездарных отечественных и зарубежных военачальников, помещиков-крепостников, интендантов-казнокрадов. Огромное количество ярких страниц посвящено жизни русской армии, русской школы, церкви и судебным органам. Целая серия произведений написана о русском крестьянстве, интеллигенции, о детях. Однако, какая бы проблематика ни преобладала в том или ином произведении или на целом творческом этапе, какая бы жизнь ни изображалась - мирная или военная, революционная или социально «затопленная», главным «производственным материалом для писателя», по признанию самого Сергеева-
Ценского, оставался человек с его способностью к возвышенной любви и вечным тяготением к истинной немеркнущей красоте. Это, - подчеркнула Л.В. Полякова, - одна из примет творческого пафоса, почерка, стиля именно Сергеева-Ценского. Поэтому, когда появилась повесть «Печаль полей» (1909), критики заговорили о «симфоническом гар-монизме», «самобытном языке» прозы писателя, о «мудрой любви» его героев как о чертах писательского искусства, позволяющих и ныне рассматривать Сергеева-Ценского в одном ряду с великими представителями русской литературы.
В творческой эволюции писателя «Печаль полей» - это знаковое произведение, как псевдоним, вторая часть фамилии - Ценский. Они символизируют бесконечную сыновнюю любовь писателя к отчему краю. Ее, эту любовь, Сергеев-Ценский во всех своих бедах и печалях нес до конца дней своих как «земную тягу». «Печаль полей» - это симфония о силе и красоте человеческих привязанностей, о родниковой ничем и никогда не омрачаемой любви к родимой земле, о любви немеркнущей, радующей, созидающей. Это как раз тот случай, когда следует говорить об «особенном характере» печали русского человека: русский человек не расплывается в печали, не падает под ее томительным бременем, но упивается ее муками с полным сосредоточением всех духовных сил своих. Печаль у него не мешает ни иронии, ни сарказму, ни буйному веселью, ни разгулу молодечества. Это печаль души крепкой, мощной, несокрушимой.
Такова и душа выдающегося художника XX столетия Сергея Николаевича Сергеева-Ценского, - заключила Л.В. Полякова.
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы ТГТУ Л.Е. Хворова в своем сообщении «Тема войны в эпопее С.Н. Сергеева-Ценского «Преображение России» обратила внимание на то, что война для народа России (любая, во все исторические времена) являлась миссией страдательной, сострадательной, а следовательно, защитной, освободительной. Русский народ понимал заграничные отношения своей страны как выступления на защиту Православия, за угнетенных братьев или как самозащиту. Такая духовная ориентированность объединяла нацию, и тогда, «в геройском порыве войны как бы исчезает вековое разделение России на общество и
народ, и на подвиг устремляется уже нераздельная православная народная Россия, или Русь Святая», - привела выступавшая слова митрополита Антония (Храповицкого).
Непосредственно предваряя анализ эпопеи, Л.Е. Хворова выделила несколько определяющих, на ее взгляд, тезисов Ф.М. Достоевского, которые особенно близки Сергееву-Ценскому: Европа нас не любит и считает нас революционерами как римские язычники древних христиан, поэтому нам нельзя безнаказанно побеждать в Европе. В связи с этим Россия не должна доверять прямоте европейской дружбы, но должна быть в состоянии военной готовности, усиливая армию, ибо она всегда не свободна от опасности на границах и на инородческих окраинах.
Обладая православным мировосприятием, Достоевский полагал, что война может быть и лекарством для человечества; подъем духа воюющей нации может дать повод не к озверению, а к объединению людей. Напротив, долгий мир часто понижает дух нации и может ее озверить.
В начале XX века Достоевскому вторил Н.А. Бердяев. Л.Е. Хворова процитировала его работу «А.С. Хомяков», в которой русский философ специально подчеркивал, что Отечественная война 1812 года «углубила русскую душу, заставила призадуматься, стряхнула поверхностное западничество нашего барства... В ней (войне. - Л. X.) родилось национальное самосознание, в ней дан был опыт всенародный, общенациональный -благодатное напряжение, после которого Россия возродилась к новой жизни».
Развитие темы первой мировой войны представлено в эпопее «Преображение России», по утверждению Л.Е. Хворовой, поли-фонично, как бы четырьмя слоями. Первый слой - конкретно-исторический: показаны реальные «действующие лица» истории -царь Николай II, его семья и свита, властьи-мущие стран-участниц войны - Вильгельм II, Франц-Иосиф и другие, русские министры и военачальники - Витте, Столыпин, Горемыкин, Сазонов, Извольский, генералы Брусилов, Ковалевский и другие. Писатель через эту группу подает «стратегию» (второй цикл романов и повестей) и «тактику» (второй и третий циклы эпопеи) стран-участниц.
Второй слой - художественно-философский: война и революция как углубленное, крайнее следствие духовной апостасии общества, как следствие бурного развития на-
учно-технического прогресса, фактически вышедшего из-под контроля. «Костер войны, -писал Ценский в романе «Пушки выдвигают», - создавался годами, десятилетиями, энергией сотен миллионов людей разных наций, энергией, направленной к обогащению и связанному с ним господству. Добывались руды и каменный уголь, чтобы выплавлять из них металл; из этого металла делалось несметное количество машин войны и боевых припасов; необозримые склады до отказа набивались запасами провианта для войск, сапог и мундирной одежды; и вся эта деятельность прикрывалась до времени, как океан туманом, искусственным, для отвода глаз массам, шумом около какой-нибудь книги, пьесы, комического кинофильма, наблюдения в далекой области небесных светил, которые пока еще никем не могут быть захвачены как рынки сбыта...». Вспоминаются, -сказала Л.Е. Хворова, - рассуждения И.С. Аксакова о том, что «гуманность, отрицающая Бога, логически приводит к бесчеловечию; цивилизация без просвещения Христова - к одичанию; прогресс без Христа - к регрессу; свобода, где нет духа Божия, - к деспотизму и тирании. Без личного самоусовершенствования в духе христианской любви невозможно, в конце концов, истинное разрешение социальных и гражданских задач».
Войне нет противодействия в духовном аспекте ни в общегосударственном смысле -Николай II занят прежде всего сохранением императорского дома, ни в частном. Сергеев-Ценский продолжает мысль Достоевского о том, что война, с одной стороны, способна избавить людей от скуки жизни (рассуждения Ели Худолей из романа «Пушки выдвигают»), но, с другой, - так война воздействует лишь на людей, не имеющих стойкой внутренней опоры. Работа над внутренним преображением, преображением духовного мира уступает место более легкому соблазну -жажде участия в так называемом «внешнем», социальном преображении (рассуждения Нади и Нюры Невредимовых). Надя, в частности, убеждена, что за войной непременно последует революция, что убийство в Сараеве эрцгерцога Франца-Фердинанда организовали революционеры. Она понимает и природу революции («революция - едина»), то есть интернациональна. Ее не смущают будущие жертвы гражданской войны; война «своих со своими» для нее не трагична. Она, наконец, подчеркивает свою личную пассивную роль
и как бы подчиняется истории (среде). Пагубность такого мировидения, как известно, развенчал Достоевский. Такая доктрина -«история делается, а мы при чем?» - характерна для всех революционно настроенных героев Сергеева-Ценского. Надя восклицает: «О чем же тут мне думать? Об этом уже давно думают другие».
Третий слой - социально-бытовой (начиная с повести «Утренний взрыв»): война входит в каждый дом, от нее никому нельзя укрыться, приносит страшное горе и одновременно с этим способствует объединению людей, возрождает патриотизм, который «включается» в нужные времена именно на сверхсознательном уровне (эта мысль развивается уже в романе «Обреченные на гибель»), укрепляет семейные связи («потеплевшее» отношение Сыромолотова к сыну, который еще никогда не думал о нем с теплотой и жалостью, а когда-то, до войны, даже выгнал из дома), способствует объединению интеллигенции и народа (третий цикл романов и повестей). Война как тяжелая, изнурительная, но необходимая работа (развитие темы «военной повседневности» в романе «Зауряд-полк»), Война лишает человека профессии, призвания (Иван Сыромолотов) -проблема, которая позже будет активно разрабатываться в советской литературе о Великой Отечественной войне, в произведениях В. Астафьева, А. Вампилова и многих других.
Четвертый слой — батальный (романы «Пушки выдвигают» и «Пушки заговорили», «Лютая зима», «Бурная весна» и «Горячее лето» («Брусиловский прорыв») - непосредственный показ военных сражений.
Кандидат филологических наук, преподаватель ТГУ им. Г.Р. Державина Е.А. Зверева обратилась к анализу «нравственнофилософского контекста романа С.Н. Сергеева-Ценского «Обреченные на гибель». В ее оценке, Сергеев-Ценский не предлагает окончательного, как бы бесспорного монологического суждения главного героя романа -
А.Ф. Сыромолотова, излагающего готовые истины. Особенность авторского подхода заключается в том, что, как по М.М. Бахтину: «истина не рождается и не находится в голове отдельного человека, она рождается между людьми, совместно ищущими истину, в процессе их диалогического общения».
Сущность диалога художников на страницах романа - это попытка понять значение происходящих перемен в жизни и искусстве.
Что знаменуют собой эти перемены? Упадок и гибель искусства или процесс пересмотра его функций и возможностей? В романе Сер-геева-Ценского речь идет о том, что объективно истолковать опыт новой культуры, исходя из традиционных критериев, невозможно. XX век для искусства - это качественно новая эпоха. Н.А. Бердяев в работе «Философия творчества, культуры, искусства», характеризуя новую эпоху, как «кризис старого искусства и искание новых путей», подчеркивал, что «никогда еще так остро не стояла проблема отношения искусства к жизни, творчества и бытия», как в начале столетия.
Отец и сын Сыромолотовы увлечены темой надвигающейся войны и крушения старого мира. В картине сына «Фазанник» ее апофеозом выступает белая фигура повара, зашедшего с ножом в фазанник за очередными жертвами. У отца - триптих «Золотой век» несет в себе трагические тона. Сыромолотовы обращаются к проблеме века, обреченности красоты: отец «обрекает на гибель» красивых людей из торпедо, а на картине сына повар собирается убить самую красивую птицу. В результате и отец, и сын пишут в своих картинах об одном и том же - о начале Апокалипсиса, конца. Однако картина старшего художника интересна еще и тем, что в ней он представляет будущее человечества, обозначив его как «золотой век».
Проследив эволюцию взглядов художника на будущее, докладчик делает вывод о том, что к «золотому веку», как гармоничному состоянию общества, человек должен прийти через нравственное преображение, через обретение веры в свои силы, в свое достоинство. Спасение от нивелирования личности, от одиночества писатель видит в творчестве. Есть все же радуга, мост от второй части триптиха к третьей, от настоящего к будущему. «В человеческой жизни художественная красота есть только символ лучшей надежды, минутная радуга на темном фоне нашего хаотического существования», - писал B.C. Соловьев. Спасение - в творчестве, считает Сергеев-Ценский, потому и «прозвучала» для зрителей картина Сыромолотова как «соната большого композитора», поразив музыкой тональных переходов.
Сергеев-Ценский озаглавливает роман -«Обреченные на гибель». Казалось бы, тема обреченности и должна быть ведущей в нем. Но роман, подчеркивает Е.А. Зверева, - это часть эпопеи «Преображение России», и рас-
сматривать его надо в контексте общего, единого замысла писателя, изобразившего не упадок, а преображение, в том числе и искусства. «Перед картинами Пикассо, - писал
Н.А. Бердяев в «Философии творчества, культуры, искусства», - я думал, что с миром происходит что-то неладное, и чувствовал скорбь и печаль гибели старой красоты мира, но и радость рождения нового <...>. Но верю, верю глубоко, что возможна новая красота в самой жизни и что гибель старой красоты лишь кажущаяся нам по нашей ограниченности, потому, что всякая красота - вечна и присуща глубочайшему ядру бытия».
Мысль о зарождении нового среди умирающего старого, о преображении обреченного на гибель мира делает предметом художественного осмысления Сергеев-Ценский. Каковы истоки темы преображения человека и мира, возрождения к новому через гибель старого? По оценке Е.А. Зверевой, древнейшей основой этой темы является идея метаморфозы, значение которой именно для романного жанра М.М. Бахтин видел в том, что «на основе метаморфозы создается тип изображения целой человеческой жизни в ее основных, переломных, кризисных моментах: как человек становится другим».
Автор «Обреченных на гибель» показывает кризисный, переломный момент в жизни Алексея Фомича Сыромолотова. В соответствии с теорией метаморфозы Бахтина, в романе Сергеева-Ценского можно увидеть три различных образа «одного и того же человека, объединенных в нем как разные эпохи, разные этапы его жизненного пути. Здесь <...> есть кризис и перерождение». Во-первых, мы узнаем о Сыромолотове - преподавателе Академии художеств. Пережив кризис, причины которого автор оставляет за рамками романа, Сыромолотов поселяется в южном городе. Во-вторых, главным героем романа становится Сыромолотов - отшельник, уединившийся от жизненной суеты и отдавший все силы искусству. Но наступает новый кризисный момент (испорчена картина), и образ отшельника перерождается в активного героя, обращенного к действительности.
Таким образом, автор романа проводит героя через ряд метаморфоз, когда «умирает» одна и «возрождается» другая личность художника. Для петербургских знакомых Сыромолотов как бы умер (ведь «отсутствующие подобны мертвым»), оставив почетное
место преподавателя и уехав в провинцию. Алексей Фомич «воскрес» в новой картине «Золотой век» и «умер» по окончанию работы, чтобы «воскреснуть» для поиска новой темы в искусстве и новой дороги в жизни.
В романе С.Н. Сергеева-Ценского осуществляется нравственный идеал писателя -это художник Сыромолотов, а проблема преображения становится проблемой роста нового человека вместе с новой эпохой в искусстве и истории. Все это, - делает вывод Е.А. Зверева, - позволяет обозначить роман «Обреченные на гибель» как ключевой в творчестве С.Н. Сергеева-Ценского: выстроенная автором нравственно-философская концепция романа становится ключом к пониманию всей эпопеи «Преображение России».
Член Союза писателей России, поэт В.Т. Дорожкина предложила участникам «круглого стола» сообщение на тему «Он многое видел приметливым оком...» о Сер-гееве-Ценском - поэте». Дорожкина отметила, что если Сергеев-Ценский-прозаик неплохо изучен, то с его поэтическим творчеством почти никто не знаком. А оно достойно пристального внимания как яркое явление в русской литературе XX столетия. Сергеев-Ценский начинал как поэт и до конца жизни не переставал писать стихи.
Первые стихотворные строки написаны мальчиком Сережей Сергеевым на природе, на берегу тамбовской речки Цны, куда он каждый день ходил с альбомом для рисования «на этюды». Однажды услышал частушку, которую пели ребята в лодке. Сердце мальчика сладко замерло от предчувствия чего-то неведомого, значительного... Он, учившийся рисовать, подумал: «А я смог бы сочинить что-нибудь такое же простое, складное, похожее на то, что пели парни?». Этот эпизод душевного прикосновения будущего писателя к народному творчеству ярко и лирично описан в книге И.М. Шевцова «Подвиг богатыря» (Тамбов, 1960): «Сережа раскрыл альбом, и по чистой странице робко побежали неровные детские строки:
Пред вечерними лучами,
У зеркального ручья Над малютками-цветами Льется песня соловья.
Льется трелью серебристой И раскатами гремит Над фиалкою душистой,
Над листочками ракит.
Он дважды перечитал их с тем искренним ребячьим восторгом и трепетом, которые сопутствуют большой, давно и тайно лелеянной удаче. Это были стихи его собственного сочинения. И сочинил он их вовсе не вдруг: строки эти долгое время звучали в нем...».
Подумать только! Первые стихотворные строки - по сути, ребенка, - а в них нет той словесной беспомощности, которая, как правило, присуща начинающим авторам.
В.Т. Дорожкина обратила внимание аудитории на то, что в первых стихах Сережи Сергеева нет ни сбива ритма, ни шаблонной рифмы; здесь лирическая образность, дающая возможность представить все, что увидел мальчик, не созерцающий равнодушно красоту природы, а впитывающий ее поэтической душой.
Сама судьба, по утверждению докладчика, определила Сергееву-Ценскому быть поэтом. И в прозе тоже. Еще ребенком на вопрос отца: «А кем ты, Сережа, быть хочешь, когда вырастешь?», — он твердо ответил: «Художником и поэтом». Ясно, что под определением «художник» мальчик подразумевал, если говорить упрощенно, рисовальщика. Но, сам того не сознавая, он напророчил себе будущее великого художника слова.
Поэтическое дарование давало о себе знать все чаще и настойчивей. В одиннадцать лет Сережа Сергеев, получив от учителя задание пересказать своими словами монолог Пимена из пушкинского «Бориса Годунова», сочинил стихотворение «Летописец», дав поэтический образ затворника:
В обители тихой при свете лампады Ведет свою летопись он;
Встают пред глазами седые громады Забытых народом времен.
В этом стихотворении нельзя не обратить внимание на особенные строки, характеризующие Пимена: «Он многое видел приметливым оком и должен поведать о том...». Эти слова в полной мере относятся и к их автору: он и видел, и поведал нам столько, что хватит на многие поколения и просто читателей, и литературоведов.
В пятнадцать лет, оставшись сиротой, будущий великий писатель, прощаясь со своей малой родиной, написал стихотворение «Бури!», под которым впервые к фамилии Сергеев добавил — Ценский. В отчаяньи и смятеньи перед неизвестностью и в то же время в предчувствии чего-то великого, что с
ним обязательно должно случиться, он восклицал:
Бури, бури! Молний, грома!
Жизни мощной, жизни дикой!
Чтоб бессонная истома
Не сковала мир великий!
Сергеев-Ценский долго не считал свои стихи литературными произведениями. Настоящим литератором он, по его словам, почувствовал себя в 1898 году, когда было опубликовано его первое стихотворение в прозе «Полубог». Но стихотворения в прозе -это все-таки иной жанр, нежели стихи в том смысле, в каком мы привыкли их воспринимать - с особым ритмом, рифмой. И если стихотворения в прозе можно найти в собрании сочинений Сергеева-Ценского, то собственно стихотворное творчество там не представлено.
И все-таки первая книга писателя, увидевшая свет в 1901 году, когда ему было 26 лет, оказалась именно поэтической: сборник стихотворений «Думы и грезы», изданный тиражом в 300 экземпляров. В нем всего 30 стихотворений. Но, несмотря на малый тираж и объем, стихи не остались без внимания критики. В 1902 году в журнале «Русская мысль» рецензент отмечал: «Сергеев... никогда не играет от скуки стихом; излить свои чувства для него - глубокая потребность; и чувства его не мелкие, не минутные чувства, а из ряда высших, какие во все времена волновали душу человека, сродни чувствам прикованного Прометея».
Дорожкина приходит к выводу о том, что глубокая потребность изливать чувства стихом сохранилась у Сергеева-Ценского до последних дней жизни: с 1946 по 1958 год (то есть до смерти) он регулярно вел «Дневник поэта» - своеобразные стихотворные отклики на жизненные события. Это многотомные рукописные сборники поэта Сергеева-Ценского, которые хранятся в его Доме-музее в Алуште и, к сожалению, малодоступны даже тем, кто занимается научным исследованием творчества Сергеева-Ценского, не говоря уж о просто читателе. И все-таки при желании с его поэзией можно познакомиться: несколько стихотворений процитированы в уже упоминаемой книге И. Шевцова, есть они в некоторых учебных пособиях, посвященных жизни и творчеству Сергеева-Ценского. Его стихотворение «Пушкинский грот под Гурзуфом» вошло в сборник «И славен буду я...» (Тамбовский венок Пушки-
ну; 1999). Отдельным изданием поэтические произведения писателя выходили в последний год его жизни. Это сборник «Родная земля», выпущенный в серии «Библиотека Огонька». Он тоже малообъемный - 26 стихотворений, но зато тираж его - 150 тысяч экземпляров.
Вчитываясь в поэтические строки Сер-геева-Ценского, поражаешься обилию тем, мыслей, бережному отношению к слову, богатству его творческой палитры. По духу, таланту (да и по времени!), полагает В.Т. До-рожкина, его с полным правом можно причислить к великим поэтам серебряного века. Однако, сколько ни выходило поэтических антологий, посвященных этому периоду в истории литературы, стихов Сергеева-Ценского в них нет. А они достойны соседства со стихами таких поэтов, как Бунин, Гумилев, Ахматова... Подтверждением служит тот факт, что в унисон с голосами названных поэтов звучит голос Сергеева-Ценского в защиту родного языка. Вспомним: «Умейте же беречь, хоть в меру сил, в дни злобы и страданья, наш дар бессмертный -речь» (И. Бунин); «Но забыли мы, что осиян-но только слово средь земных тревог, и в Евангелии от Иоанна сказано, что слово это -Бог» (Н. Гумилев); «Но мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово!» (А. Ахматова). Вот как развил эту, до сих пор больную тему, Сергеев-Ценский в стихотворении «Наш язык»:
К нам перешел он по наследью,
Для нас дороже он всего,
Мы заменять чужою медью Не смеем золото его.
Как стража драгоценной чаши,
Должны мы дар веков сберечь И новым блеском жизни нашей Обогатить родную речь!
Как своевременно звучат эти стихи! Как они современны!
В стихах Сергеев-Ценский предстает перед нами то как суровый гражданин, то как тонкий лирик. Невозможно без душевного трепета читать стихотворения «Родина», «Так живи», «Три встречи» и многие другие. Это удивительный мир, вобравший в себя все, что видел и переживал автор. О чем бы он ни писал, в нем всегда присутствует живописец. Сочетание художника, лирика, мастера слова и глубоко чувствующего нравственно чистого человека дает в результате произведение высокого уровня.
Наш великий земляк воспел в стихах Тамбовщину и Крым, его поэтические строки -послания нам, читателям. В стихотворении «Осень» у Сергеева-Цене кого есть такие слова:
И блекнет и вянет море,
И мутен и хмур восток,
И ярко на косогоре Белеет письма листок.
Он написал нам это письмо, сказала в заключение В.Т. Дорожкина. Оно не должно остаться без ответа.
В выступлении доктора филологических наук, профессора Волынского университета Л.К. Оляндэр (Украина) специфика художественного дарования Сергеева-Ценского рассматривалась на примере повести «Сад». По определению Л.К. Оляндэр, эта повесть содержит в себе основную черту художественного дарования писателя - романно-эпопейное мышление, накладывающее, так или иначе, свой отпечаток на все жанры, в которых он работал. И если уйти от плоскостного видения текста, от определенной однолинейности социально-классового анализа, когда прослеживается лишь одна ветвь сюжета, то станет очевидна глубинность и масштабность содержания «Сада», где разрабатывается одна из важнейших и вечных проблем: судьба человека на земле, - выделяет Л.К. Оляндэр. Но, как подтверждает приводимое выступавшим высказывание Ю. Лот-мана, «вечное всегда носит одежду времени». В связи с этим социально-классовый конфликт повести «Сад», по утверждению Л.К. Оляндэр, справедливо рассматривать как исторический вариант глобальнофилософского конфликта, носящего онтологический характер. Глобальный конфликт или пра-пра-праконфликт, как условно называет его докладчик, развертывается между высоким предназначением Человека на Земле, который, если исходить из планетарного мышления, должен предстать ее рачительным Хозяином, устроителем Жизни, - и жалкой участью человека реального, задавленного конкретными социально-экономическими условиями русской действительности, которая, во многом отрицательно влияя на его ментальность, искажала самою человеческую природу.
Герой повести «Сад», Алексей Шевар-дин, определяемый Л.К. Оляндэр как энергичный человек, отчетливо видящий свою цель в упорном труде, и ежедневно сопро-
тивляющаяся ему закоснелая среда - вот предполагаемые параметры развития конфликта. Справедливо ожидать, что именно в этом направлении и будет развернуто повествование, которому предназначено осветить все этапы противоборства, отчаянной схватки новатора с дремучим застоем. Однако писатель, сместив акценты, резко поворачивает рассказ в совсем другое русло.
Алексей Шевардин - своеобразное явление в русской жизни. В нем нашли свое отражение такие свойства русской натуры, как философская созерцательность, мечтательность, стремление превратить землю в сад, бунтарство, способность к самопожертвованию... Он является ярким выразителем специфических национальных черт. По словам оратора, приходится лишь сожалеть, что этот образ все еще остается в тени нашего литературоведения, тогда как ему принадлежит право занять свое достойное место в галерее классических литературных типов, воплотивших в себе особенности русского национального характера, его типы.
Идея хозяина земли, не получая в повести развития, остается на уровне заявления, а главный герой из человека действия превращается в созерцателя. По мнению Л.К. Олян-дэр, в тех обстоятельствах он и не мог стать кем-то иным, ибо все было нельзя: «...на каждом шагу... столб с надписью: «Езда воспрещается», «Ходьба воспрещается», «Стрельба воспрещается», - пишет он своему товарищу Терновскому. - Майорат давит со всех сторон. Он, как огромное чудовище, съевшее все, что вдали, все, что вблизи, и от него тесно плечам, как в клетке...». Насмотревшись на страдания людей, Шевардин увидел в майорате, в его хозяине - графе -врага, в том числе личного. Выстрел в графа был для Шевардина единственной формой протеста, попыткой разбудить людей, которые «могли бы быть действительно царями земли, а здесь они узки, как иголки, выжатые под прессом майората и тесно воткнутые в жалкие клочки земли, когда вокруг огромный простор - чужой, преступно чужой, потому что на нем один и совершенно лишний для жизни человек». Выстрел в повести, подчеркивает Л.К. Оляндэр, приобретает символическое значение, он был толчком к пробуждению.
Особенность художественного решения замысла повести «Сад», в оценке украинского исследователя, состоит в том, что за пре-
делы жизненного потока вынесены два персонажа: Шевардин и граф. Оба они, - как бы сторонние для всех в этих краях: Шевардин еще не успел развернуться, он, занятый арендуемым садом, оглядывается и наблюдает; граф вообще не интересуется всем происходящим, он, приезжая на охоту осенью, всего лишь развлекается с актрисками, певичками, «без него машинка идет». Такая конструкция образной системы была очень удобной для создания эффекта отстранения.
Моментом катарсиса в повести, обращает внимание Л.К. Оляндэр, становится эпизод, в котором герой впадает в состояние аффекта. Из наблюдателя герой превращается в человека решительного действия, протестантом против не-свободы, борцом за волю. Характер действий определяет уже не только личные качества персонажа, но и такие факторы, как национальная специфика и историческое время, в котором происходят события. С точки зрения докладчика, анализируемый эпизод необходимо рассматривать как этапный в эволюции сознания героя времени, сложный образ которого - в различных его модификациях - складывается только тогда, когда творчество С. Сергеева-Ценского берется как единый текст; в нем каждое произведение, сохраняя свою имманентность, вступает во взаимодействие со всеми остальными.
История поворотного момента в судьбе Шевардина легко укладывается в рамки рассказа: приехал в Татьяновку с намерением заняться хозяйством, столкнулся с застоем и апатией, взбунтовался и убил мучителя-графа, то есть совершил террористический акт. Правда, оценивать этот факт только с бытовой точки зрения недостаточно, не ради этого написано. Тут важен философский аспект, бытийный. Шевардин стреляет не в человека, а в его антипода. Граф - олицетворение погибели, он убийца человеческой души. Майорат, уродуя природу человека, уничтожал саму жизнь. Для того, чтобы показать глубину трагедии, писатель вводит такой пласт повествования, который по своим стилистическим параметрам свойствен эпопее.
Повесть «Сад» целиком и полностью строится на контрастах: «беспомощная, маленькая, жалкая» деревенька Татьяновка, раздавленная «в мелкий прах» майоратом, выросшим «в огромную гору»; природный хозяин Шевардин и паразитирующий граф; земля своя и земля чужая; жизнь Космоса и
агония жизни людей на земле; Человек и античеловек; свобода и рабство; жизнь и смерть и так далее. Образ сада приобретает в образной системе мифопоэтическое значение. Сад ассоциируется с райским садом. Логика такова: если человек подобие Бога, сотворившего мироздание, то он трудами своими должен оборудовать землю так, чтобы она стала подобием рая. В исполнении этой задачи лежит предназначение человека, Хозяина Земли.
С течением времени рецепция повести претерпевает изменения. При всей необходимости понимания ее историко-литературного значения (а в сознании реципиента начала XX века, да и самого автора, она носила преимущественно критический характер), участник «круглого стола» обращает внимание и на вновь приобретенные повестью свойства, подчеркивая, что в нашей современности многое в «Саде» звучит как предостережение.
Способность произведений С. Сергеева-Ценского, включая ранние, быть не только актуальными в качественно иную эпоху, но и «наращивать» новые смыслы во многом определена спецификой его художественного мышления. Каждый отдельный случай писатель умел рассматривать сквозь призму эпо-пейного восприятия жизни, с учетом глубинных мифопоэтических представлений, символического значения образов. И все это органично, без подчеркивания и обнажения конструктивных форм.
Проведенный анализ повести «Сад» позволил Л.К. Оляндэр сделать вывод о том, что поэтика С. Сергеева-Ценского, рассмотрение его творчества как единого текста, взятого в широком литературном и культурологическом контекстах, открывает широкие перспективы в осмыслении огромного наследия писателя.
Выступление доктора филологических наук, профессора, заведующего кафедрой языкознания ТГУ имени Г.Р. Державина Р.П. Козловой было посвящено работе над языком произведений С.Н. Сергеева-Ценского. Сергей Николаевич Сергеев-Ценский, по оценке М. Горького, является «властелином словесных тайн». Эта очень краткая и чрезвычайно емкая характеристика творчества Сергеева-Ценского заставляет задуматься, в чем же заключаются словесные тайны писателя, как он повелевает словом, что скрывается за словом внутри его произведений, какие секреты слова еще не разгаданы, не познаны читателем?
Эти и другие вопросы, - сказала Р.П. Козлова, - располагают к идее создания Системного словаря языка С.Н. Сергеева-Ценского. Другая причина обращения к изучению творчества этого писателя заключается в том, что он наш земляк.
Исследователи творчества Сергеева-Ценского отмечают, что это выдающийся художник, глубочайший знаток литературного и народно-разговорного языка, мастер речевых характеристик, обнаруживший в своих творениях прекрасное чувство слова. В то же время, подчеркивает докладчик, лингвистическая сторона его творчества достаточно серьезно и глубоко никем не исследовалась.
Предлагаемый Системный словарь языка Сергеева-Ценского призван отразить мысли и чувства художника, показать те языковые средства, которые оказались для него предпочтительными, характерными для его идиолекта, эксплицирующими его установки и оценки, воплощающими его творческое кредо и в конечном итоге позволяющими представить его жизненную позицию, а также языковую картину мира в его художественном творчестве.
По словам выступавшего, задача Словаря заключается в том, чтобы представить научную систематизацию языковых средств, использованных Сергеевым-Ценским в своем творчестве, показать, опираясь на художественные тексты, те особенности творческой манеры писателя, которые отличают его идиолект, так как организующим центром феномена языка художественной литературы остается творческая личность, автор текста, и вместе с тем полнее отразить свойства конкретного слова, которое под пером настоящего художника раскрывается значительно полнее, чем оно представлено в любом, даже очень совершенном толковом словаре.
Обращение к языку как хранителю многовекового опыта способствует постижению и раскрытию особенностей национального характера, менталитета народа, к которому принадлежит художник, осмыслению духовного потенциала и созидательной деятельности этого народа и этого художника. «Я с Россией до конца...», - писал Сергей Николаевич. Писатель хотел сказать, что он со своим народом, со своей многострадальной родиной до конца и в том числе в своем творчестве, в центре которого неизменно стоит русский человек, русская природа, русские просторы.
С краткими научными сообщениями и в дискуссии выступили ведущий научный сотрудник ИМЛИ имени А.М. Горького, доктор филологических наук В.А. Чалмаев, доктор филологических наук, профессор К.Д. Гордович (Санкт-Петербург), кандидат филологических наук Т.В. Иванова (Петрозаводск), доктор филологических наук, профессор Ягеллонского университета Анна Гилднер (Польша), кандидат филологических наук, профессор В.И. Попков (Мичуринск), ответственный секретарь Тамбовской областной писательской организации, член Союза писателей России А.М. Акулинин и другие участники этого международного научного форума.
Итоги работы «круглого стола» подвела профессор Л.В. Полякова. По результатам работы «круглого стола» принят текст рекомендаций. Наиболее существенные из них:
1. Ходатайствовать перед УМО университетов, педагогических университетов и
пединститутов по филологии об обязательном включении в школьные и вузовские программы по литературе произведений Сергее-ва-Ценского (конкретные рекомендации для программного изучения просить разработать кафедру истории русской литературы Тамбовского университета).
2. Поддержать творческую инициативу доктора филологических наук профессора Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина Р.П. Козловой в создании «Словаря языка С.Н. Сергеева-Ценского».
3. Просить ИМЛИ им. А.М. Горького (директора Ф.Ф. Кузнецова) включить в перспективный план Института издание академического собрания сочинений С.Н. Серге-ева-Ценского.
4. Просить Правление Союза писателей России рассмотреть вопрос об обновлении состава Комиссии по литературному наследию С.Н. Сергеева-Ценского.
НАШИ АВТОРЫ
Ивановский государственный энергетический университет
Мягков Александр Юрьевич кандидат философских наук, доцент, зав. кафедрой
социологии
г. Москва
Шаповалов Александр Александрович начальник отдела доходов ОФЬС по Западному
административному округу
Орехово-Зуевский государственный педагогический институт Бодров Владимир Анатольевич кандидат филологических наук, доцент
Мичуринский государственный педагогический институт Гончаров Петр Андреевич кандидат филологических наук, доцент
