CC BY
27ТРУДЫ КАФЕДРЫ БОГОСЛОВИЯ
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии Русской Православной Церкви
№ 1 (9) 2021
Священник Михаил Легеев
Метод и цель в их взаимном отношении.
Ответ на критический отзыв: Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян...» // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. №3 (7). С. 134-139.
DOI 10.47132/2541-9587_2021_1_112
Аннотация: «Я, как читатель, растерян и рискую утратить презумпцию доверия к автору статьи», — эти слова служат смысловым обрамлением критического отзыва А. В. Маркидонова на нашу статью «Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки», в каковом отзыве указывается, что проблема здесь исключительно методологическая, и в данном вопросе автор и его критик обнаруживают совершенное согласие. Однако при общих исходных посылках — в этом, как и во многом другом, — автор и критик приходят к различным, порой даже к противоположным выводам. Осознание глубокой методологической проблемы —интерпретации метода богословской науки, его места и значения в труде церковного учёного, его характера, особенностей его применения и т. п., — а также критический отзыв А. В. Маркидонова (позицию которого в целом мы полагаем ошибочной) побудили автора обратиться к этой проблеме, в рамках ответа уделив ей особое внимание и рассмотрев её в некоторых теоретических аспектах.
Ключевые слова: метод научно-богословской работы, цель и задачи, логика, аргументация, стратегия и тактика науки, богословие истории, богословские школы, евхаристическая экклезиология.
Об авторе: Священник Михаил Викторович Легеев
Кандидат богословия, доцент кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии.
E-mail: m-legeev@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4756-8202
Ссылка на статью: Легеев М, свящ. Метод и цель в их взаимном отношении. Ответ на критический отзыв: МаркидоновА.В. «Я, как читатель, растерян...» // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 3 (7). С. 134-139 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2021. № 1 (9). С. 112-130.
PROCEEDINGS OF THE DEPARTMENT OF THEOLOGY
Scientific Journal Saint Petersburg Theological Academy Russian Orthodox Church
No. 1 (9) 2021
Priest Mikhail Legeev
Method and Purpose in Their Mutual Relation.
Response to the Critical Review: Markidonov A.V. "I, as a reader, am confused...". Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2020, no. 3 (7), pp. 134-139.
DOI 10.47132/2541-9587_2021_1_112
Abstract: "I, as a reader, am confused and risk losing the presumption of trust in the author of the article" — these words serve as a semantic frame of A.V. Markidonov's critical review of our article "Ecclesiology Today: Two Models of Church Organization and Their Historical Preconditions", where it is pointed out that the problem is exclusively methodological, and on this issue the author and his critic find perfect agreement. However, given the same initial premises — in this, as well as in many other things — the author and the critic come to different, sometimes even opposite, conclusions. Awareness of a deep methodological problem — the interpretation of the method of theological science, its place and significance in the work of a church scientist, its character, peculiarities of its application, etc. — as well as the critical review of A. V. Markidonov (whose position on the whole we believe to be erroneous) prompted the author to address this problem, paying special attention to it in the framework of the answer and considering it in some theoretical aspects.
Keywords: method of scientific and theological work, goals and objectives, logic, argumentation, strategy and tactics of science, theology of history, theological schools, Eucharistic ecclesiology.
About the author: Priest Mikhail Viktorovich Legeev
Candidate of Theology, Associate Professor of the Department of Theology, St. Petersburg Theological Academy.
E-mail: m-legeev@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0003-4756-8202
Article link: Legeev M., priest. Method and Purpose in Their Mutual Relation. Response to the Critical Review: MarkidonovA. V. "I, as a reader, am confused...". Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2020, no. 3 (7), pp. 134-139. Proceedings of the Department of Theology of the Saint Petersburg Theological Academy, 2021, no. 1 (9), pp. 112-130.
«Слово о Боге, чем законченнее, тем... ведёт к большему числу возражений и самых трудных решений»1.
1. Введение
Наша статья «Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки»2 вызвала ощутимый резонанс в академической богословской среде. Так, в №3 (7) за 2020 г. «Трудов кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии» были опубликованы два отзыва: доцента кафедры Александра Васильевича Маркидонова3 и священника Максима Никулина4. Этот факт не может не радовать исследователя независимо от того, положительными или отрицательными в плане критики являются позиции откликнувшихся учёных. Интерес к самому предмету означает движение, возможность дальнейшего развития — внутреннего и внешнего, развития мысли самого автора, его сторонников и оппонентов, и развития тех прекрасных связей между плодами их трудов, которые созидают подлинную науку.
Хотя отзыв А. В. Маркидонова, которому посвящена настоящая ответная статья, имеет отрицательный характер — причем, надо заметить, отрицательный по всем параметрам: по оценке методологии, по формату идей и по духу статьи как целого, — мы, не выражая согласия с его тезисами, искренне благодарны нашему старшему коллеге, научающему нас извлечению пользы из всего происходящего. Не к тому ли призывает нас прп. Паисий Афонский5, предлагая образ пчелы, собирающей плоды своих трудов со всего бесконечного многообразия цветущего луга жизни?
Прежде всего, надо заметить, что именно вопрос о методе, о его понимании, характере и месте в научной деятельности, выявляет подлинное противоречие между автором статьи и его критиком и, соответственно, подлинный и даже высокий предмет обсуждения на данных страницах.
2. О методе
2.1. Место метода в научной работе
Безусловно, существуют универсальные законы, которыми руководствуется методология научной работы, но очевидно, что не существует самого
1 Григорий Богослов, свт. Слово 28, о богословии второе // PG. Vol. 36. Col. 53B.
2 Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 2 (6). С. 17-42.
3 МаркидоновА.В. «Я, как читатель, растерян...». Отзыв на статью: Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 2 (6). С. 17-42 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 3 (7). С. 134-139.
4 Никулин М., свящ. «Автор предлагает свою оригинальную, пусть и неоднозначную, концепцию». Отзыв на статью: Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 2 (6). С. 17-42 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. №3 (7). С. 140-145.
5 Паисий Афонский, прп. Духовная борьба // Его же. Слова: в 5 т. Т. 3. М., 2003. С. 29-31.
универсального метода как такового. Многообразие научных задач порождает, во многом, и многообразие методологии; но также и одна задача нередко может быть исполнена разными способами, по желанию исследователя. Те или иные методы для исполнения различных задач имеют свои достоинства и недостатки, и в каждом конкретном случае задача исследователя состоит в том, чтобы найти необходимый методологический баланс, приносящий наибольший эффект в плане получения результатов. Даже в святоотеческой письменности мы имеем совершенно различные научно-методические подходы; достаточно сравнить такие имеющие исключительно научный характер труды, как, например, «Строматы» Климента Александрийского, «Главы о богословии» прп. Максима Исповедника и «Триады в защиту священнобезмол-ствующих» свт. Григория Паламы6. Лозунгом всякого метода должна служить научная целесообразность.
Эта целесообразность диктует автору то, как исследовать намеченные им проблемы и как донести результаты этих исследований до других. На этом пути среди задач автора будет задача выделить для себя главное и второстепенное, использовать иллюстративный материал и вспомогательную аргументацию (так сказать, третьестепенный план внутренних задач), к каждому из этих «масштабов» иерархически подходя с различной степенью внимания, усилий и ответственности. Эта внутренняя иерархия методологического взгляда призвана обеспечить баланс между достижением цели — даже целей, ведь можно говорить как о научной цели исследования, так и о цели эффективного его усвоения научным сообществом, — возможностями автора, состоянием аудитории и проч.
При этом, метод подачи результатов работы безусловно существенно отличается от метода самой научной работы. Он включает в себя, или учитывает, ряд аспектов: заданный объём текста (как правило, весьма ограниченный); объём научных сведений, умозаключений, выводов автора, который необходимо донести до читателя как одно целое (чем он значительнее, тем в более обобщённом виде должен быть преподан читателю); объём неотъемлемых сопутствующих исследований, даже краткое изложение которого не может быть вмещено в объём заданного текста (но на который могут быть даны указания в виде сносок); логику подачи материала и проч. Все эти элементы, взятые вместе, служат ещё одним основанием для той иерархии методологического взгляда, о которой мы сказали выше.
Всё это — самые общие предварительные соображения к вопросу о гибкости научной методологии и её соотношении с поставленными целями. Перейдём к практическим замечаниям.
Итак, А. В. Маркидонов упрекает статью в схематизме, «оторванном от полноты материала» (который «не убеждает»)7, в «декларативности» (т. е. недоказательности) её ключевых положений, а также в «невеликодушности», предполагающей обязательное обращение читателя к источникам ссылок на имеющиеся материалы, содержащие подробные разработки и аргументацию,
6 Мы специально привели максимально удалённые друг от друга по научному методу, в них применённому, сочинения.
7 Маркидонов А.В. «Я, как читатель, растерян....... С. 134.
не представленные в самой статье («было бы слишком трудоёмко изучать книгу для того, чтобы прочитать статью»8). Всё это — элементы методологии автора.
Что можно ответить на эти общие замечания, прежде чем перейти к рассмотрению внутренних причин наших методологических разногласий?
1. Следует заметить, что схемы будут всегда «оторваны от полноты» исследованного материала. Представляя результаты своей работы, никакой исследователь не будет воспроизводить весь процесс проделанной им работы или весь объём задействованного материала, сведений, умозаключений и проч. Результаты всякой научной работы есть, по определению, схема, даже когда они имеют форму развёрнутого текста, даже стихотворную форму9 или любую другую. Степень такой схематизации определяется конкретными задачами текущего момента.
2. Можно добавить к этому и другую мысль: ведь и «полнота» сама по себе, вопреки мнению нашего критика, не убеждает. Что такое «полнота материала», да и возможна ли такая полнота? Какой объём материала способен убедить?.. в чём?.. и кто? Эти вопросы останутся риторическими до тех пор, пока процесс взаимодействия между автором и его читателем (слушателем и проч.) не приобретёт некоторого синергийного измерения, т. е. до тех пор, пока «читатель» не перейдёт в своём восприятии текста от состояния стоящего вне- и над- «критика» к состоянию соработника, в чём-то даже ученика, способного к восприятию логики автора, усвоению его целей и задач, что, в свою очередь, позволит ему в этой «системе координат» нисходить к деталям, адекватно воспринимая тот или иной аналитический компонент целого10.
3. Упрёки в «декларативности» и «невеликодушности» представляют собой, по крайней мере отчасти, взаимное противоречие. В самом деле, трудоёмкость доказательной базы и её отсутствие — разные вещи. Сама так понятая «декларативность» не способна ли выступать методологическим, а отчасти и риторическим приёмом, подчинённым иерархии задач и целей автора?
8 Там же. С. 133.
9 Вспомним, например, гомилию «О Пасхе» свт. Мелитона Сардийского или «Богословские поэмы» свт. Григория Богослова.
10 Ведь задача читателя состоит в том, чтобы попытаться понять логику автора, а не рассматривать авторский текст как дискретный набор тезисов, пытаясь поместить каждый из них в «прокрустово ложе» собственной логики. Неслучайно А. В. Маркидонов называет себя в отзыве на нашу статью «читателем», предупреждая возможный ответный упрёк в некомпетентности в той области, которой посвящена статья (т. е. экклезиологии). Однако здесь мы встречаемся с парадоксальным противоречием в его позиции. Действительно, если критик позиционирует себя лишь некомпетентным «читателем», не интересующимся данной тематикой, то зачем удовлетворять столь праздный интерес? Если некомпетентным, но интересующимся, то почему бы не принять сказанное на веру (ведь для «учащегося» декларативный метод представляется вполне правомерным)? Если отчасти компетентным и включённым в тему, то вряд ли бы ему составило труда обратиться к тем дополнительным материалам, которые предлагает автор статьи в ссылках для более глубокого изучения вопроса (по крайней мере, при общем уважении к позиции автора). Если же вполне компетентным, то уже никак не «читателем» ... Сказанное — лишь иллюстрация к проблем-ности самого подхода уважаемого критика.
Обращаясь к дополнительным источникам, прилагая дополнительный труд, читатель окажется не только способен сам стать соучастником научного процесса, но и с лучшим результатом проникнуть в логику авторской мысли (так сказать, не ища лёгких путей в трудном деле) и оценить качество «деклараций» и «схем».
4. Само же замечание о «невеликодушности» автора, объясняемое дополнительным и, так сказать, «избыточным» трудом для читателя, представляется странным, поскольку всякая методология определяется общей научной целесообразностью, как мы заметили выше, а не довлеет сама себе. Задача автора — забота не о читателе, а об эффективном усвоении его идей.
Итак, каковы же действительные причины наших разногласий? В чём состоит различие наших методологических подходов?
Думается, что А. В. Маркидонов, обращая свой взор на статью, за деталями (часто второстепенными)11 не видит главного, «за деревьями — леса», того, что составляет, собственно говоря, саму суть, и в этом симптоматично сказывается довлеющая в его богословских подходах методология. Сказанные им правильные слова о «текстуально широко представленном и аргументи-
и и 12
рованно изъяснённом положении мыслей и вещей» или «учёте всего, даже мало-мальски значимого»13 относятся им, как правило, к вещам второстепенным в ракурсе авторской логики статьи (пусть и «очень ответственным»14 для взгляда самого критика), не задевают ключевой ход её мысли.
Главное как будто ускользает от взора критика. Как кажется, он и не желает вникать в общую логику статьи и характер её аргументации, а увлечён лишь её методологической, по его мнению, несообразностью. Методология довлеет его взгляду; в случае её несоответствия ожидаемому образцу критический анализ работы сводится к поиску проколов — подлинных или мнимых15.
Причина этого, как представляется, кроется именно в методологических привычках, к представлению о научной работе исключительно как о «восходящем процессе» — постепенном индуцировании исследуемого материала, восхождении от исследуемых деталей к общим понятиям. Такой метод у его наиболее последовательных и непреклонных сторонников, как правило, сопровождается рядом отличительных черт: требованием строго силлогической логики текста, неприятием «белых пятен», нелюбовью к гипотезам. Но даже и в сглаженном варианте подобная тенденция способна проявить себя неприятием текста по исключительно методологическим причинам. При столкновении с совершенно иной, противоположной, методикой у апологетов индуктивного метода возникает закономерный когнитивный диссонанс — здание научного исследования
11 Такими, как вопрос «сближения... представления "государства как Церкви" ... с концепцией архиеп. Феофана (Прокоповича)», упоминание о лозунге «православие, самодержавие, народность» или даже проблема понимания истории в концепциях представителей евхаристической экклезиологии (мало что дающая в отрыве от общей канвы их учения).
12 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 134.
13 Там же. С. 133.
14 Там же. С. 134.
15 Возможно, мы ошибаемся, и целью критического отзыва было именно обратить внимание автора статьи на её слабые места, умолчав о прочем.
представляется им «строящимся с крыши», и это означает — хуже, чем на песке; этот факт заслоняет любую логику и пресекает всякое желание вникнуть в мысль автора. Дальнейший ход критической мысли развивается сам собою16.
Какова же эта «иная», «противоположная», «странная» используемая в статье методика?
А. В. Маркидонов обрисовал её ёмкими эпитетами: схемы, декларации, избыточный труд читателя, неточность в деталях. Как нам кажется, это — прекрасные характеристики. Представим их (именно их) в положительном изложении; т. е. именно то, что нашему критику представляется глобальными недостатками, попытаемся изобразить в качестве достоинств:
1. Основание схематизации — утверждение или построение «опорных точек», принципиальных положений, связанных между собой магистральными связями в общий план; оно позволяет выстраивать каркас научных схем, причем каждая из этих «точек» не может быть адекватно понята вне связи с целым (= декларирование, имеющее в виду план целого);
2. Отложение (в сноски) всего второстепенного, способного помешать усвоению главного, заданного общей логикой изложения целого; задача автора здесь — представить не доказательства всех элементов научного процесса, а и без того сложную логику общего широкого плана, предоставив читателю самому присовокупить к ней методологически сознательно опущенные детали (= избыточный труд читателя, недостаток аргументации);
3. Игнорирование «лакун», «белых пятен», даже возможных неточностей во внутреннем поле представленных общих понятий и структур (= неточность в деталях, непроработанность «важных» мест).
Изначально близкая автору статьи подобная методика, имеющая свою внутреннюю своеобразную иерархию, в данном случае позволяет успешно совместить две научные области — экклезиологию и богословие истории, причем последнее здесь выступает по отношению к экклезиологии не просто сателлитом, но своего рода богословским форматом, обеспечивающим для нее решение насущных задач. Об особенностях этого формата пойдёт речь ниже.
16 Заметим при этом, что привычка к определённой методологии, пусть даже и в излишне акцентированной форме, во многом делает честь нашему критику, свидетельствуя о нём как о серьёзном специалисте в тех научных областях, где эта методология выступает определяющей. Проблема, невольно затронутая им, носит достаточно широкий характер и здесь в современной науке встречаются существенные перегибы. К сожалению, в наше время как в научной среде, так и среди студенчества всё чаще можно встретить примеры такого отношения к методу научной работы, который вовсе заслоняет собой её цель, выводя так или иначе понимаемый метод на царствующее место в сознании автора, в планировании научного процесса, а значит, и в самом процессе. Как «гипернаучность», так и недостаточная научность — т. е. как избыток, так и недостаток внимания к методу — часто бывают связаны именно с таким искажением понимания его места и роли в научном процессе. Примат метода над смыслом (в том числе, над здравым смыслом), над целью, сродни главенству буквы над духом и чреват соскальзыванием научного исследования в научный бюрократизм, механизацию и обессмысливание науки, в узость научного горизонта и мелочную самоутверждённость, что, в конечном счёте и в крайних формах, способно привести к пустому наукообразию, а в сфере богословия — и прямо к богословским ошибкам, когда научная пустота, скрывающаяся за «аргументированным многословием», покажется едва ли не лучшим выходом.
2.2. История богословия и богословие истории — о различии в методах
Мы подходим к тому, что существует и ещё одна причина методологической несогласованности между автором статьи и её критиком; причём она оказывается симптоматично связана с вышесказанным (учитывая личные научные и методологические приоритеты обеих сторон17).
Так, «в историческом исследовании, — пишет А. В. Маркидонов, — удержать равновесие между двумя (масштабностью и систематичностью) ... разнонаправленными векторами мысли очень трудно»18. И вот тут, быть может, заключен некий знаковый промах: наше исследование не историческое, а историко-богословское.
Следует заметить, что данный пункт на сегодня представляет определённую методологическую проблему; или, лучше сказать, проблему ремаркации двух совершенно различных областей знания — истории и богословия истории. Да, история богословия и богословие истории — два совершенно различных направления в богословской науке, хотя, конечно, в чём-то их области и пересека-ются19. Спор физиков и лириков — знаменитый спор советского времени, может послужить образной иллюстрацией к той ситуации, которая, судя по всему, ещё только формируется в наши дни. Как представляется, наш критик — лишь первая ласточка в череде историков, которые готовы с недоумением оглянуться на «странную» методологию, казалось бы, исторического исследования.
А. В. Маркидонов — известный историк богословия, который подходит к методологии работы с историческими фактами соответственно своему профилю мысли, деятельности и навыков научной работы. Действительно, история богословия, как и всякая история вообще, в своём внутреннем исследовательском процессе идёт скорее от частного к общему, от деталей к их обобщённому видению, не упуская ни одной из них и по кирпичикам созидая взгляд на целое.
Однако богословие истории есть, напротив, систематическая, а не историческая дисциплина. Оно оперирует не просто общими, а глобально общими понятиями и может говорить даже о том, чего ещё нет, что не совершилось в истории, рассматривая и анализируя общие смыслы исторических процессов, полагая тот или иной факт, в случае необходимости, в общую канву принципиальной схемы истории. Индуктивный метод малоприемлем для богословия истории. Сам исследовательский путь «от частного к общему», всё же используясь в богословии истории, здесь представляет собой, по преимуществу, совершенно неисторический контекст — контекст внеисторической типологии
17 Личные предпочтения двух учёных в данном случае способны выступить и символами двух направлений в богословской науке.
18 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 133.
19 См. об этом новейшие интересные исследования: Михайлов П. Б. История и истина: возможности взаимодействия богословской и исторической методологий // Вестник ПСТГУ. Серия 2: История. История РПЦ. 2014. № 5 (60). С. 109-122; Его же. Между веком и вечностью. Богословие истории в истории богословия // Христианское чтение. 2021. № 1. С. 141-155.
(анализ процессов, происходящих в персоне, прообразователен по отношению к анализу процессов, происходящих в социуме / общине, а затем — и в универсуме). Основа же методологии богословия истории, хотя ещё и не выработана, однако, по нашему убеждению, должна представлять собой опору на строго догматическую область, предполагающую в основе движение научной мысли «от общего к частному», от догматических положений к их исторической проекции, от общих закономерностей — к их частным выводам.
В отличие от истории, богословие истории не оперирует всей совокупностью исторических фактов и даже факторов. В своём методе оно исходит гораздо более из богословия, чем из самой истории. Переход от «общих понятий» к историческим деталям для богословия истории гораздо более приемлем и даже эффективен, нежели восхождение от исторических деталей к обобщениям. Да и сами эти исторические детали для богословия истории представляют скорее иллюстративный материал, некие опорные вехи, подтверждающие её теоретические положения, а не приводящие к ним.
Из разности предметов вытекает и различие ключевой методологии в целом.
Да, богословие истории — совершенно новое явление в том формате, который диктует ему наше время, т. е. в формате систематической, строго понятийной дисциплины, сателлита экклезиологической мысли. Сам метод его в чём-то нов и находится лишь в стадии своего формирования.
Начало же описанию нашего метода, пытающегося внести свою лепту в этот процесс, было положено в 2016 г. с выходом статьи «Малая священная история отдельного человека как экклезиологическая модель»20, рецензентом которой, по иронии судьбы, выступал как раз А. В. Маркидонов. Именно поэтому уже одна из первых фраз критического отзыва — «с самого начала смущает и вызывает сомнения намерение о. Михаила Легеева дать некий экстракт огромного церковно-исторического и собственно экклезиологического материала, причем пользуясь терминологией и методикой, которая предварительно не определена и не описана»21 — вызывает недоумение. «И определена, и описана», по крайней мере, в основных чертах, — можем ответить мы уважаемому критику, как нам известно, имеющему доступ к ключевым из наших трудов22.
3. Конкретные замечания отзыва
3.1. О классификации школ
А. В. Маркидонов отмечает следующее: «Остаются не вполне ясными исходные принципы классификации авторов по "школам", особенно если считаться с канонической принадлежностью, например, прот. И. Мейендорфа
20 Легеев М., свящ. Малая священная история отдельного человека как экклезиологическая модель // Христианское чтение. 2016. № 3. С. 88-99.
21 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян....... С. 133.
22 Вряд ли уважаемому критику неизвестно, что автору статьи принадлежат две монографии и около 50 научно-богословских статей, посвящённых по преимуществу проблемам современной экклезиологии и богословию истории. Более того, именно проблеме терминологии и её адекватного применения к данным областям богословского знания в них уделяется особое место.
и прот. А. Шмемана к Православной Церкви в Америке, автокефалия которой Константинополем не признана, что должно было как-то отозваться на эккле-зиологии названных богословов»23.
Данное замечание нами отчасти и даже во-многом принимается. Действительно, классификация экклезиологической мысли русских авторов представляет определённую научную проблему, требующую своего окончательного разрешения.
Вместе с этим, хотелось бы сделать ряд замечаний.
1. Всякая схематизация с необходимостью жертвует полнотой деталей общей картины, в чём-то даже против этих деталей погрешая. Но, с другой стороны, она может дать то общее и эффективно усвояемое понимание самого существа дела, которое не смогут дать никакие детали, будучи взятые в наивозможной полноте. Даже неполная, черновая или не вполне точная схематизация иногда способна дать больше, чем колоссальный набор фактов при попытке его осмысления без обобщения и без схем. Это — опять размышления по вопросу метода.
2. По поводу замечания нашего критика «должно было как-то отозваться ...» заметим, что, наверное, должно было бы, но — не отозвалось. По крайней мере, такова точка зрения автора статьи24. Отметим также, что основные теоретические положения своей экклезиологии прот. А. Шмеман закладывал именно в период его пребывания в Константинопольской Церкви, до перехода в Православную Церковь в Америке.
3. Протопр. И. Мейендорф, испытавший влияние разных школ, не рассматривается в нашей статье в качестве одной из ключевых фигур и его имя упоминается вовсе не совместно с о. А. Шмеманом. В связи с его именем уместно ещё раз упомянуть о неизбежной ограниченности всякой схематизации25 (не о бессмысленности или некорректности, а именно об ограниченности). Уже древность нам даёт прекрасные к тому примеры (св. Иустин Мученик, прп. Иоанн Кассиан и др.).
3.2. О «полноте картины»
«Говорить о представителях "евлогианской" церковной линии без прот. С. Булгакова ... тоже как-то неосновательно»26, — утверждает А. В. Маркидонов. И добавляет: «А. С. Хомяков, В. С. Соловьев27, да и многие представители Русской Церкви послереволюционного периода специально высказывались на эккле-зиологические темы, но их взгляды в статье не учтены. А если уж заявлена
23 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 133.
24 Как нам известно, такой исследователь как протодиакон Константин Маркович имеет несколько иную точку зрения.
25 См. об этом здесь: Легеев М., свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинков-ский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 2 // Христианское чтение. 2017. № 1. С. 17-21; Легеев М., свящ. Богословие истории как наука. Опыт исследования. СПб., 2019. С. 277-282.
26 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 133.
27 Стоит заметить, что лишь первого из них можно, и то с некоторыми оговорками, отнести к представителям догматической церковной мысли.
« 5J г"
тема и попытка систематизации школ , то необходимо учитывать все, даже мало-мальски значимое»28.
Безусловно, о. С. Булгакова правомерно и даже необходимо рассматривать как своеобразного предшественника евхаристической экклезиологии29. Однако в настоящей статье сама предыстория проблематики двух экклезио-логических школ дана скорее в качестве полезного предисловия, чем в форме научного исследования или даже представления его результатов30; непосредственным предметом здесь выступает вполне сформировавшаяся и чётко очерченная в ключевых персоналиях традиция, устойчиво классифицируемая в качестве никем серьёзно не оспариваемого в современном богословии ряда персоналий: протопр. Н. Афанасьев, протопр. А. Шмеман, митр. Иоанн (Зизиулас). Подтверждение этого мы находим, например, у таких серьёзных богословов, как К. Фельми31 и М. Вольф32, не говоря уже о многочисленной исследовательской литературе. Исследование многочисленных влияний и взаимовлияний, связанных с этой школой, было бы прекрасно, но не кажется ли уважаемому критику, что методология подобного исследования не соответствовала бы ни формату отдельной статьи, ни целям, в ней представленным? Но, опять же, это вопрос о методе.
3.3. Отношение к истории протопр. Николая Афанасьева
А. В. Маркидонов указывает на то, что в статье «декларируется, что "акцентуация эсхатологического доходит у (протопр. Н. Афанасьева) ... до прямого неприятия Церкви как исторической силы' (с. 24) ... Но вот что пишет сам протопр. Н. Афанасьев, в частности, в указанном нам докладе: "Церковь никогда не равнодушна к истории. Она связана с миром и имеет творческие задачи. Преображение мира через преображение эмпирических тканей — вот задача истории. Церковь является в мире как смысл истории. Церковь — совесть мира . Церковь не безучастна и к каждому текущему моменту, она должна восставать и словом, и делом за правду и справедливость.."»33. Уместно ли подобное возражение?
Позволим привести в ответ ещё более расширенную цитату о. Н. Афанасьева: «Церковь пребывает в истории мира, но она только пребывает, не участвуя в ней... (далее следует отрывок, приводимый А.В. Маркидоновым. —
28 Маркидонов А.В. «Я, как читатель, растерян.». С. 133.
29 На наш взгляд, в этот ряд можно добавить и другие персоналии, например, патр. Сергия (Страгородского) — представителя не просто другого богословского круга, но и исторического оппонента митр. Евлогия (Георгиевского), что лишь показывает принципиальную ограниченность всякой схематизации и большую объёмность реальной исторической картины. Несмотря на это, схематизация, пусть и в ущерб деталям, остаётся необходимым способом познания смыслов исторических процессов.
30 Если читателя заинтересует позиция и аргументация автора, то он может ознакомиться с таковыми здесь: Легеев М., свящ. Богословие истории как наука. С. 235-317.
31 Фельми К. Введение в современное православное богословие. М.: Изд-во СФИ, 2014.
32 Вольф М. По подобию нашему. Церковь как образ Троицы. М.: Коллоквиум, 2012.
33 Маркидонов А.В. «Я, как читатель, растерян.». С. 134.
свящ. М. Л.)»34. Вот идеал отношений Церкви с миром для о. Николая. Он категорически отказывает в правомерности пребывания Церкви в мире как исторической силы, о чём, собственно, и говорится в нашей статье (и как раз в приведённом выше отрывке; да о. Николай говорит и яснее: «Церковь действовать в мире как историческая сила не может»35). Далее идёт уточнение, отчасти вырванное А. В. Маркидоновым из контекста: «Для о. Н. Афанасьева историческим идеалом Церкви является её максимальная изоляция от социума, мира, и неимение с ним никаких общих дел. История есть поле только противостояния и борьбы — для Церкви»36. Разве не тот же смысл заключён в приводимых нашим критиком словах о. Николая: «Церковь является в мире как смысл истории. Церковь — совесть мира . Церковь не безучастна и к каждому текущему моменту, она должна восставать и словом, и делом за правду и справедливость», — не есть ли это идея функции Церкви в мире, сведённой к противостоянию и борьбе (пусть и борьбе духовного характера), не в этом ли исключительно смысле понимает о. Николай саму историчность Церкви? Под «максимальной изоляцией» Церкви от мира у о. Н. Афанасьева мы не понимали критикуемый им самим буквальный монашеский уход
37
от мира в пустыню, как могло показаться нашему критику , но — именно неприятие «общих дел» Церкви и мира, а эта идея очевидно проходит красной нитью через всё творчество о. Николая. Понимание же этого отвержения как отвержения «на началах мира»38 (пояснение А. В. Маркидонова) представляет собой характерную интерпретацию о. Николая, ибо в его понимании действие Церкви «как исторической силы» — это и есть «на началах мира», для него эти понятия тождественны.
Здесь мы намеренно не стали использовать какие-либо другие материалы, доказывающие позицию о. Н. Афанасьева по отношению к истории, ограничившись тем вполне удовлетворительным материалом, который приведён в нашей статье и в критическом отзыве на неё.
3.4. Даёт ли автор оценку концепции протопр. Александра Шмемана?
«По существу, свящ. Михаил Легеев не дает и собственной внятной оценки декларативно излагаемой им той или иной концепции. Можно догадываться,
34 Афанасьев Н., протопр. Проблема истории в христианстве // Его же. Церковь Божия во Христе: сборник статей. М., 2015. С. 107.
35 Там же. С. 108.
36 Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня. С. 24.
37 Имея в виду этот момент, вероятно, следует признать само использованное нами выражение «максимальная изоляция от социума» не вполне удачным и несколько двусмысленным. Однако мы показали, что не имели в виду под ним инкриминирование о. Н. Афанасьеву «манихейского мироотвержения», что видно из контекста нашей статьи. Тотальное отрицание истории было бы попросту глупо инкриминировать православному человеку, к тому же священнослужителю, каковым являлся о. Н. Афанасьев. Следовательно, речь здесь идёт об определённых богословских акцентах, и автор статьи отнюдь не смотрит на богословское наследие рассматриваемых им персоналий «сквозь чёрно-белые очки».
38 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 134.
что негативной оценке в "евхаристическо-эсхатологической модели" подле-
« >5 39
жит, например, ее эсхатологизм » .
Трудно вполне согласиться с этими словами А. В. Маркидонова, хотя отчасти он прав — авторская оценка позиции евхаристической экклезиологии не сведена в настоящей статье в систему, а, скорее, разбросана по ткани текста статьи, да и в этом отношении представляет лишь основные критические компоненты. Такая оценка включает в себя в качестве ключевых элементов:
1. Оценку триадологических оснований экклезиологии;
2. Оценку т. н. «горизонтального» принципа устройства Церкви (включающего в себя в качестве вспомогательного составного элемента исторический контекст, отношение к истории).
Желающие могут обратиться к тесту статьи за подтверждением; более подробную и систематическую оценку мы планируем предоставить в рамках отдельной статьи.
3.4. «Историзм» или «эсхатологизм»?
Обращаясь к протопр. А. Шмеману, А. В. Маркидонов продолжает борьбу с ветряными мельницами собственных представлений о логике статьи. Приводимая им цитата о. Александра, призванная показать автору статьи «не-
« >5 « >5 40 "
противопоставленность эсхатологизма и историзма »40 у представителей евхаристической экклезиологии, не представляется убедительной по следующим причинам.
Одни и те же слова могут употребляться в разных значениях. Таковы и употребляемые в статье понятия «историзм» и «эсхатологизм». В понимании автора и в конкретном контексте статьи они обозначают определённые акцентуации, выступающие таковыми во взаимном соотношении друг с другом. У этих слов нет какого-то абсолютного значения. Как историзм в контексте логики статьи не есть игнорирование вечности, так и эсхатоло-гизм не есть игнорирование истории (как могло бы показаться нашему критику; полагаем, есть некоторая вина автора в том, что эта позиция не была обозначена им достаточно ясно).
Таким образом, можно согласиться с нашим критиком в том, что «евхаристический эсхатологизм» представителей евхаристической экклезиоло-гии — и не эсхатологизм вовсе, и не отрицает истории и т. п. Эти утверждения в определённом смысле и контексте будут верны (особенно при сравнении позиций данных авторов с некоторыми западными подходами, например, куда более радикальным экклезиологическим эсхатологизмом М. Вольфа41). Однако верны не в контексте нашего исследования, где, ещё раз подчеркнём, речь идёт об акцентах.
39 Там же. С. 134-135.
40 Там же. С. 135.
41 «Всё познаётся в сравнении» (Р. Декарт).
«Эсхатологизм» евхаристической экклезиологии не может быть понят в отрыве от понимания ею того принципа устройства Церкви, который самими представителями этого направления мысли назван «горизонтальным». Что означает это понятие?
Горизонтальность устройства Церкви мыслится представителями евхари-
... 42 « «
стической экклезиологии как равенство внутрицерковной жизни и устройства (предстоятеля и общины — у о. Н. Афанасьева, единого земного пер-воиерарха43 и полноты земной Церкви — у о. А. Шмемана и митр. Иоанна (Зизиуласа)). Это горизонтальное «равенство» объясняется евхаристической жизнью Церкви и выступает таковым по отношению к возвышающемуся44 над всем этим устройством Христу. Да, Христу, входящему в историю через Евхаристию, входящему в горизонталь реальной исторической жизни Церкви и её исторического устройства. Но какова интерпретация этого вхождения? И почему мы утверждаем, что одному Христу отказывается в бытии в качестве самостоятельной исторической силы?
Через Евхаристию, — скажут представители евхаристической экклези-ологии (а вместе с ними и А. В. Маркидонов), — Христос движит Свою Церковь и в ней историю. Через Евхаристию, — ответим мы, — Он направляет нас, каждого церковного члена, иерархию, наконец, предстоятеля, кем бы он ни был45. Но в этом направлении мы-то всё равно оказываемся несовершенны. Зазор между каждым из нас (будь то хотя бы и константинопольский патриарх) и Христом остаётся наличной и неустранимой данностью истории. Через Евхаристию Христос направляет общинную жизнь Церкви, но действительными историческими действующими лицами в общинах становятся их предстоятели, церковная иерархия, епископат; даже и сами общины могут быть рассмотрены в качестве субъектов истории46, но это движение всё равно останется middle уровнем, уровнем, способным к отколу от Церкви, уровнем, обладающим некоторым, пусть даже потенциальным (но ведь и реальным) несовершенством, отличным от совершенства Самого Христа. А если это так, то значит, что должно быть такое целое Церкви, которое не тождественно никакой из общин, которое принципиально превышает всякую общину, выступающую частью этого целого. И это целое возглавляется лишь Самим Христом — самым непосредственным и историческим образом, и оно является именно безусловным носителем совершенства Христа.
Если мы признаём наличие этого целого внутри самой истории, начиная от сошествия Святого Духа на апостолов и заканчивая сегодняшним днём, то зачем же, спрашивается, быть единому земному предстоятелю (константинопольскому патриарху) во главе Церкви? Стоящий во главе действительно
42 Хотя в определённом смысле и ассиметричное.
43 Т. е. константинопольского патриарха. На этих теоретических позициях протопр. А. Шмеман остался и после ухода из юрисдикции Константинопольской Церкви.
44 Это лишь наш графический образ.
45 Допустим, предположим даже на минуту, что таковым первоиерархом земной Церкви является константинопольский патриарх.
46 См. Легеев М., свящ. Богословие истории как наука. С. 170-172, 331-332, 420-425 и др.
ведь является главой. Где же тогда Глава-Христос? На выходе дилемма. Или у Церкви две главы (эта идея по очевидной несообразности не нуждается в дальнейшем рассмотрении). Или одна из глав — глава не всей Церкви. А если одна из глав — глава не всей Церкви, то — какой-то её части. Какова же эта «часть», если константинопольский патриарх мыслится в рамках такой системы координат возглавляющим всю исторически действующую Церковь? Здесь, при таком понимании, Христу в земном историческом процессе не остаётся самостоятельного места — но лишь место парадигмы, направляющей исторический процесс внутренней силы, «смысла истории»47, но не силы ипостас-ной, самовластной и реально исторической.
3.5. И снова о методе. Митр. Иоанн (Зизиулас)
А. В. Маркидонов явно ошибается, утверждая следующее: «Что касается митр. Иоанна (Зизиуласа), то фактически на основании двух неполных цитат нам предлагается убедиться в некоей законченной и сформированной концепции (с. 31)». Обе приводимые здесь цитаты не имеют вообще никакого отношения к иллюстрации автором статьи концепции митр. Иоанна (Зизиу-ласа), но лишь иллюстрируют состояние осознания внутренней устойчивости и мирового влияния собственной концепции со стороны самого митр. Иоанна (Зизиуласа). Ведь фраза «считается неприемлемым в экклезиологии»48 (ключевая, взятая из данных цитат) представляет собой, используя терминологию нашего критика, «очень ответственную вещь»49 и косвенно свидетельствует об исключительной авторитетности позиций митр. Иоанна, если мы, конечно, свободны от подозрений в излишней самоуверенности её автора. По крайней мере, трудно было бы представить подобную фразу в научном тексте, написанном половиной столетия ранее.
Итак, вопреки сказанному, в нашей статье хотя и присутствует ряд ссылок на работы митр. Иоанна, однако не приводится ни одной цитаты последнего для иллюстрации его взглядов; тем более автор статьи не ставит перед собой задачу подробного и аргументированного изложения концепции митр. Иоанна с опорой на источники50. Для уважаемого критика это — катастрофический недостаток методологии. Для автора статьи — методологическая возможность дать развёрнуто опорные точки своей позиции в рамках краткого сообщения.
3.6. Какую иерархию в Церкви отвергает митр. Иоанн (Зизиулас)?
А. В. Маркидонов приводит развёрнутый контекст двух цитат митр. Иоанна (Зизиуласа), который, однако, на даёт нам ничего нового (вопреки наивному представлению о том, что «вот это-то пояснение и надо было
47 Афанасьев Н., протопр. Проблема истории в христианстве. С. 107.
48 Иоанн (Зизиулас), митр. Общение и инаковость. М., 2012. С. 187.
49 Маркидонов А.В. «Я, как читатель, растерян.». С. 134.
50 Подобное было бы возможно, по меньшей мере, в рамках отдельной большой статьи.
принять во внимание и исследовать»51, а автор-де этого не сделал). Этот контекст следующий.
Первая цитата: «Учение о Троице, — пишет митр. Иоанн, — как я пояснил выше (вот это-то пояснение и надо было принять во внимание и исследовать. — А. М.), указывает на понятие иерархии, которая свободна от монистических и легалистических (нет в цитате о. Михаила, выделено мною. — А. М.52) или пирамидальных структур»53. «Мы уже неоднократно подчеркивали, — поясняет митр. Иоанн, — что тринитарная модель включает в себя таксис, иерархию, которая порождает "иных", обладающих полнотой онтологической целостности, а поэтому равносущих, равнодостойных и т. д. Это приводит нас к мысли об экклезиологии, в которой единая церковь слагается из множества местных церквей, обладающих полной "кафолической" церковной целостностью, ни одна из которых не подчинена другой как "часть" другого или целого, но каждая из которых является "целым целого"»54.
Вторая цитата: «Судебные и правовые понятия становятся частью экклезио-логии и, как отмечает К. Гантон, вследствие этого церковь, подобно любому законному (имеется в виду правовому. — А.М.) учреждению, "пользуется силой принуждения в целях поддержания единства". Поэтому (! — А.М.) не удивительно, что термин "иерархия" вызывает отрицательные ассоциации и считается неприемлемым в экклезиологии»55.
Пояснения митр. Иоанна (Зизиуласа) и вкупе с ним нашего критика о том, что речь идёт о «монистических и легалистических» структурах лишь дополнительно разъясняет данную позицию, но ничего не меняет в сути её понимания. Принимаемая митр. Иоанном идея иерархии представляет собой исключительно взаимный, двухсторонний процесс (или вектор движения): от предстоятеля56 к общине, и обратно. Здесь сами «полномочия» предстоятеля не безусловны — они «конституируются», устанавливаются, утверждаются общением лиц общины, становятся реальностью через её корпоративное согласие и одобрение.
«Легалистическими элементами» в представлении митр. Иоанна выступает ничто иное, как представление о вертикали власти в Церкви. Понятие же «монистические структуры» он употребляет в значении «восходящие к единому главе». Но, следует заметить, что такое представление характерно не только для папистской идеологии Римской Церкви (представляющей искажённый вариант иерархической вертикали), но и для русской — именно традиционной! — догматической школы, да и для Предания Церкви в целом. См., например: «Устройство Церкви состоит в том, что она разделяется по составу
51 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 135.
52 Нет в цитате исключительно по причине компактности цитаты, т. к. понятие «пирамидальный» в отношении иерархии у митр. Иоанна (Зизиуласа) автоматически включает в себя смысловые коннотации «монистичности» и «легалистичности», что явствует из общего контекста его аргументации.
53 Маркидонов А. В. «Я, как читатель, растерян.». С. 135.
54 Там же. С. 135-136.
55 Там же. С. 136.
56 В высшей земной точке это — Константинопольский патриарх по отношению ко всем Поместным Церквам.
своему на две существенные части — паству и богоучреждённую иерархию, поставленные в известном отношении между собою . всё (же) стройное тело Церкви, образующееся из столь разных и премудро расположенных между собою членов, имеет единую главу в самом Господе Иисусе Христе»57, эта вертикаль церковного устройства именуется «иерархической», «властной»58, представляющей отношения «начальствующих и подчинённых»59, или «управляемых»60, «подначальных»61, имеющих между собой «такое же отношение, как душа к телу и ум к душе»62.
Таким образом, эти «монистические и легалистические структуры» в терминологии митр. Иоанна представляют как раз иерархию, взятую «в её традиционном значении»63, на что мы и указываем в статье64 (отношения «первый — многие», рассмотренные в любом масштабе или варианте своего приложения, согласно митр. Иоанну, всегда будут представлять вид «горизонтальных» отношений и никогда — «вертикальных»).
Далее наш критик утверждает: «Получается, что с помощью тех именно (легалистических, политических) элементов в толковании «иерархии», с которыми митр. Иоанн (Зизиулас) последовательно полемизирует, о. Михаил теперь и характеризует его экклезиологию»65, однако утверждает это бездоказательно, смешивая понятия «легатистический» и «политический», какового смешения мы не находим у самого митр. Иоанна66.
4. Заключение
Мы благодарны нашему критику, дорогому старшему коллеге А. В. Мар-кидонову, за инициирование этого обсуждения, которое, верим, будет полезно для развития церковной науки и нашего личного взгляда на современные процессы в области экклезиологии. Несмотря на то, что его позицию в целом мы считаем ошибочной (причины этого объяснены и приведены выше), мы благодарны ему и за конкретные замечания — в некоторых из них усмотрев для себя пользу расширением взгляда на существо предмета (а в чём-то и скорректировав его), иными же укрепив собственную позицию в контраргументах.
57 Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие: в 2-х т. Т. 2. СПб., 1857. С. 162.
58 Там же. С. 165.
59 Там же. С. 166.
60 Там же. С. 167.
61 Там же.
62 Там же.
63 Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня. С. 31.
64 Заметим, что, независимо от отношения нашего критика к данному понятию, «вертикальная» (или «пирамидальная») иерархия — устойчивый термин, употребляемый всеми представителями евхаристической экклезиологии, причём употребляемый в одном и совершенно определённом смысле — негативном.
65 Маркидонов А.В. «Я, как читатель, растерян.». С. 136.
66 Митр. Иоанн (Зизиулас) выражение «легалистических» употребляет не в значении «политических», но в значении «представляющих верховный закон», «законосообразных» и т. п.
Конечно, наши аргументы ещё только находятся в стадии шлифовки и своей, можно сказать, исторической отработки. Ошибки на этом пути не только возможны, но даже и необходимы — необходимы по несовершенству человеческой мысли, по началу процесса (осмысления исторических итогов деятельности богословских школ, представленных в области эккле-зиологии), по достаточно узкому кругу вовлечённых в него лиц. Заметим и то, что всякая крайность67 в ответной реакции на неё чаще всего либо порождает другую крайность, либо по самой форме выражения (а не по идее) являет некоторые перегибы и чрезмерный контраст. Чем бывает злее опровергаемая крайность, чем труднее с ней борьба, чем сложнее поиск аргументов противниками, чем меньшие силы задействованы в этой борьбе и чем моложе этот процесс, тем более извинительными почитаются неточные выражения, неотлаженные формулировки и учения, имеющие белые пятна в своих рядах.
Важно то, чтобы эти ошибки, недочёты и недоговорённости, присутствуя во второстепенном, умаляя себя в среднем, иссякали бы в главном.
Немалая трудность состоит в представлении нашей позиции научному сообществу. Ещё одна трудность — в сложности самой темы, в том числе в её масштабности, которая, вопреки мнению нашего критика, имеет право быть раскрываема теми методами и с помощью тех возможностей, которые близки и доступны трудящимся на этом поприще, с учётом тех задач, которые они себе ставят.
Однако в любом случае сама заявленная сегодняшним временем цель — осмысление экклезиологического догмата — представляет исторический масштаб соборного разума Церкви, и только совокупное усилие разных цер-ковно-научных сил способно её осилить и поставить точку в решении этой исторической проблемы.
Источники и литература
1. Афанасьев Н., протопр. Проблема истории в христианстве // Его же. Церковь Божия во Христе: сборник статей. М.: Изд-во ПСТГУ, 2015. С. 104-112.
2. Вольф М. По подобию нашему. Церковь как образ Троицы. М.: Коллоквиум, 2012. 402 с.
3. Григорий Богослов, свт. Слово 28, о богословии второе // PG. Vol. 36. Col. 53B.
4. Иоанн (Зизиулас), митр. Общение и инаковость. М.: Изд-во ББИ, 2012. 407 с.
5. Легеев М., свящ. Богословие истории как наука. Опыт исследования. СПб.: Изд-во СПбПДА, 2019. 656 с.
6. Легеев М., свящ. Малая священная история отдельного человека как экклези-ологическая модель // Христианское чтение. 2016. № 3. С. 88-99.
7. Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 2 (6). С. 17-42.
67 Сегодня, вероятно, уже немногие из российских богословов сомневаются в про-блемности (если не сказать больше) богословской системы митр. Иоанна (Зизиуласа), корни которой представляют собой наследие оо. Н. Афанасьева и А. Шмемана.
8. Легеев М., свящ., Мефодий (Зинковский), иером., Кирилл (Зинковский), иером. «Вперёд к отцам» или «назад в будущее»? Две тенденции в богословии XX века. Часть 2 // Христианское чтение. 2017. № 1. С. 16-28.
9. Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие: в 2-х т. Т. 2. СПб., 1857. 514, VI с.
10. МаркидоновА.В. «Я, как читатель, растерян.». Отзыв на статью: Легеев М., свящ. Экклезиология сегодня: две модели устройства Церкви и их исторические предпосылки // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 2 (6). С. 17-42 // Труды кафедры богословия Санкт-Петербургской Духовной Академии. 2020. № 3 (7). С. 134-139.
11. МихайловП.Б. История и истина: возможности взаимодействия богословской и исторической методологий // Вестник ПСТГУ. Серия 2: История. История РПЦ. 2014. № 5 (60). С. 109-122.
12. Михайлов П. Б. Между веком и вечностью. Богословие истории в истории богословия // Христианское чтение. 2021. № 1. С. 141-155.
13. Паисий Афонский, прп. Духовная борьба // Его же. Слова: в 5 т. Т. 3. М., 2003.
14. Фельми К. Введение в современное православное богословие. М.: Изд-во СФИ, 2014. 352 с.
