CC BY
39
В творчестве поэтов конца XX в. находим воплощение выявленной модели: Метелями бредит Москва (Сопровский). Герой И. Маляровой обращается к метели: Прочь с дороги, метель, / Страдания и войны! Слово война, находящееся в сильной позиции конца стиха, наделяет энергией предшествующее слово, которое, в свою очередь, высвечивает у лексемы метель значение 'бедствие'.
Образ метели создает наглядность в изображении душевного состояния лирического героя. Данное направление художественной концептуализации впервые встречается в творчестве П. А. Вяземского в описании состояния счастья: Кто может выразить счастливцев упоенье? / Как вьюга легкая, их окрыленный бег / Браздами ровными прорезывает снег <...> / По жизни так скользит горячность молодая. На протяжении всего XX в. авторы используют образ метели в воссоздании сложного эмоционального состояния, смятения чувств: У меня на сердце без тебя метель (Есенин); В моей душе суровые метели (Фофанов); Я сердце вьюгой закрутил (Блок); Как безутешна сердечная вьюга (Сорокин). Кроме того, в поэзии XX в. авторы используют этот образ для эстетизации внешнего проявления эмоций. Например, [о разговоре влюбленных. -Н. М.] А голос твой то пламя, то зима... / И вдруг упала огненная вьюга (Асадов); Встретились, / Пургу, / А не взоры, грустью метнули глаза ваши (Мариенгоф). Более того, образы, построенные по модели 'жизнь - метель', наполняются новым содержанием: образ вьюги передает состояние запутанности мыслей. Например, Гуляет вьюга в голове (Евтушенко); Духовная, объемлет мозг метель (Горбовский).
Предложенный путь анализа художественных образов является перспективным, так как, находясь в русле современных когнитивных исследований, позволяет установить актуальные для поэтов той или иной эпохи концептуальные признаки реалии, используемые для описания других объектов действительности, и обнаружить особенности средств их изображения.
Примечания
1. Симашко Т. В. Денотативный класс как основа описания фрагмента русской языковой картины мира: дис. ... д-ра филол. наук. Северодвинск, 1999. 410 с.
2. Потебня А. А. Теоретическая поэтика / сост. А. Б. Муратова. М.: Высш. шк., 1990. С. 141. (Классические литературные науки).
3. Молчанова Н. Ф. Сложные прилагательные как одно из художественных средств создания гиперболической картины мира (на примере поэзии Даниила Андреева) // Международная конференция «Языковая семантика и образ мира». Секция: Лингвистика текста. Режим доступа: Ь1рр://го5а-т1га.паго^ги, свободный.
УДК 811.161.Г276 (045)
Е. Н. Егорова
МЕНТАЛЬНАЯ СТОРОНА КОНЦЕПТА «СЛОВЕСНОЕ ОСКОРБЛЕНИЕ»
Статья посвящена проблеме структурирования концептов. Объектом внимания является концепт «словесное оскорбление», осмысливаемый как лин-гвоправовой. В качестве методологической базы используются работы И. А. Стернина, Г. В. Кусова, С. Г. Воркачёва, В. И. Карасика и др.
The article is devoted to the problem of structuring of concepts. The object of research is "the verbal insult" concept comprehended from the point of view of linguistic and legal aspects. The works of I. A. Sternin, G. V. Kusov, S. G. Vorkachev, V. I. Karasik are used as the methodological basis of our study.
Ключевые слова: концепт, ментальность, словесное оскорбление.
Keywords: concept, mentality, the verbal insult.
Актуальность исследования концепта «словесное оскорбление» обусловлена той ролью, которую играет данный концепт в современной коммуникации. В основе данного исследования лежит положение о взаимосвязи когнитивных и языковых категорий. Обращение к ментальной стороне концепта вызвано необходимостью изучения этого аспекта с целью моделирования структуры концепта с опорой не только на языковое, но и метаязыковое сознание.
В интерпретационном поле энциклопедической зоны концепта «русский язык» И. А. Стер-нин и Л. А. Тавдгиридзе [1] отмечают когнитивный признак - «язык огрубляется» («много ругательных выражений, ругань в транспорте, с ругательствами, грубоватый, иногда пошлый, смелый в выражениях, может быть решительным и жестким, один из самых жестоких языков мира, жестокость, разбитый, разорённый, колючий, зубастый, враждебный, сленг, жаргон, жаргонный»). Изучая концепт «русский язык», учёные [2] выделяют в паремиологической зоне интерпретационного поля также такой когнитивный признак, как «язык способен причинить человеку вред» («Слово не обух, а от него люди гибнут. Больше говорить - больше согрешить. От худого слова - да на век ссора. За худые слова слетит и голова» и т. п.). Эта зона отражает интерпретацию концепта сознанием народа преимущественно в исторической перспективе. На пересечении концептуальных признаков «язык способен причинить человеку вред» и «слово - оружие языка» рассмотрим внутренний уровень концепта «словесное оскорбление». По-
© Егорова Е. Н., 2010
Е. Н. Егорова. Ментальная сторона концепта «словесное оскорбление»
скольку словесное оскорбление есть реализация человеком речевой агрессии, то опирается оно на ментальную структуру процесса коммуникации, отражая «умственное зрение народа», представления, страхи, базовые ценности участников конфликта (в двустороннем порядке). В этом случае моделирование ментальной структуры концепта «словесное оскорбление» позволит выявить и обозначить его лингвистические признаки на глубинном уровне.
Думается, ментальный уровень концепта «словесное оскорбление» содержит интерпретационный компонент, обусловленный обыденным метаязыковым сознанием. Учитывая двоякую природу интерпретации (объективно-языковая и субъективно-личностная), основную функцию интерпретационного компонента можно обозначить как выбор языковой единицы, формы и способа выражения оскорбления. Интерпретационный компонент детерминируется различными структурами как языковых, так и внеязыковых знаний. К языковым знаниям следует отнести знания языка (знания системных связей и отношений языковых единиц, используемых для оскорбления, осознанные метаязыковые знания народной картины мира, связанные с концептом «слово», а также спонтанные представления о языке, сложившиеся в обыденном сознании), знания в языке (отражённые в формах передачи оскорбления, лексических средствах, внутренней форме слова, словарных пометах, в образных средствах), знания на языке (зафиксированные в фольклорных текстах, паремиях, устойчивых выражениях). К неязыковым структурам знания можно отнести интуитивный уровень рефлексии объекта оскорбления, обусловленный метаязыковым сознанием. Это может быть неосознанное выражение чувств, эмоциональной реакции на словесное оскорбление: Разве я заслуживаю такого оскорбления? Я ведь лучше, чем обо мне думают. Теперь все решат, что я такой. Как стыдно перед людьми и т. п. При этом особое место занимает оценочный компонент (справедливо / несправедливо, прилично / неприлично, нравственно / безнравственно и т. д.). В рамках оценочного компонента можно обозначить прагматический (нужно / не нужно), характеризующий субъект оскорбления: Его поведение противоречит принятым нормам. Он заслуживает унижения. Его надо унизить. Пусть почувствует осуждение и т. п. Полагаем, что особое место в структуре концепта занимает иллокутивный компонент, детерминируемый речевыми стратегиями и речевыми тактиками говорящего (пишущего). Говорящий (пишущий) осуществляет и контроль за реализацией содержания высказывания, что даёт основание выделить локу-тивный компонент концепта.
Обращаясь к этимологической памяти слова «оскорбление», С. Г. Воркачев и Г. В. Кусов дают следующее толкование концепту: «оскорбление -нанесение обиды чувствам самокритичной личности, не допускающей определения её социальной значимости ниже порога восприятия общепринятых форм приличия» [3]. Такая интерпретация, на наш взгляд, наиболее точно отражает сущность вербальной агрессии, цель которой -изменить межличностные отношения посредством языка. Словарные дефиниции позволяют обозначить понятийный компонент, который также следует отнести к ментальной стороне концепта.
Цель данной статьи - показать особенности ментальной структуры концепта «словесное оскорбление» на материале регионального словаря К. П. Гемп [4], отражающего один из ведущих концептов поморов - «осуждающее слово». Наряду с общими признаками «осуждающих слов» в словаре концептуализируются и признаки, закреплённые на севере, в речи поморов. К примеру, важный концептуальный признак «чувство меры» как в процессе осуждения («Укором да осуждением зря не бросайся. Лишние укоры и осуждения от повтора силу теряют. Привычны станут»), так и при получении похвалы («И хвалебно слово иной раз хуже осуждения, лживо оно бывает и хвастливо». «Словом и убить, и выправить человека можно»). Здесь концептуализируется признак «воздействие на эмоциональную, нравственную сферу человека». Такие признаки маркируют интерпретационный компонент концепта «словесное оскорбление».
В предисловии к словнику раздела «Слова осуждения» представлен ряд изречений [5]. В их содержании заключены кванты представлений человека об осуждающей силе слова: 1. О том, что сила эта огромная, порой мощнее физической - «Слово осуждающее большую силу имеет, как оно вовремя сказано». 2. Осуждающее не есть оскорбляющее: осуждающее - справедливо сказанное, в нужный момент, за дело - «Вовремя осуждай, а не придерживай слова, которое образуметь может». 3. Оскорбительное же слово всегда подобно грязи - «Слово пакостиш-но не кладем на хорошего человека. Грязью не поливаем его». 4. Слова осуждения имеют не только негативное воздействие, бранное слово может выполнять функцию эмоциональной разгрузки, быть средством воспитания - «Словом лучше баловным детям осуждение дать, а не колотушкой, ещё хуже того - битьём». Со словом осуждающим и гнев выходит, человек освобождает себя от негативных эмоций - «Жонка слезой, а мужики руганью сердце успокоят» (ка-тарсисная функция). Концептуальные признаки маркируют как интерпретационный, так и оценочный компоненты концепта.
Полагаем, что при нарушении условий, когда осуждающее слово может «образумить», а слова осуждения произнесены несправедливо, расходятся с делом, ситуацией, самооценкой осуждаемой личности, возникает переход осуждающих слов в оскорбительные. Меняется их функциональное предназначение: от назидательного («образумить») до крайне унизительного. Слова бранные не рекомендуется использовать лишний раз и в неподходящих ситуациях. Сила слов становится настолько мощной, что может не только навредить здоровью человека, но и убить его («Человек не свинья: его и словом убить можно»). Маркируются иллокутивный и локутив-ный компоненты концепта.
Слова осуждения, представленные в словнике [6], можно систематизировать по их концептуальной сущности. Прежде всего слова осуждения указывают на недостатки человека в характере, поведении людей, служат способом выражения общественного осуждения. Например, излишняя говорливость, болтливость осуждается посредством следующих лексем: балантряс (ба-лантрясить), басалай, басалаиха, стрекотун, пустомеля, брякотун, говоркая, маракуша (во 2 зн.); лень : багуль, баклуши, безработник, без-ручье, бродня, валандать, обалдуй, волынщик (волынить), лентяишшо, лодырь; ложь, обман: бах, бахтун (бахтить), враль, вралина, вралю-ха, заливать, лукавить, лукавый, кудесить, шарашка, облапошить, обмакулить, обменёныш, обмишулить, объегорить, пакостун, паскуда; клевета: наветы, кастить, закастить, накас-тить, окастить, оговорить; неопрятность: халява, беспоряха, грязава, маракуша (в 1 зн.), неуходливый, неряха, несусветье; скупость: крохобор, крохоборка, скаред; расточительство: замотай, истребиться; жадность: бедниться, жадина, жадниться, жихоня, жадущий, загребущий, обжорище, брюхан, большевытный (знания о языке, сложившиеся в обыденном сознании).
Об уважительном отношении поморов к слову свидетельствуют разнообразные номинации, концептуализирующие признак - «осуждение болтливости». Рассмотрим подробнее несколько примеров. ПУСТОМЕЛЬЁ - болтовня, пустые разговоры. ПУСТОМЕЛЯ, ПУСТОМЕЛЬНИК -болтун. / Пустомельник он - агитатор этот. Значение данной оценочной лексемы - «тот, кто болтает вздор, пустяки». Во внутренней форме концептуализируются свойства «бессодержательность» и «бесполезность» («пустопорожние разговоры»), связанные с концептом «пустота» (ассоциируется с нечистой силой - «чтобы пусто было»). Корневая морфема - МЕЛ - (от глагола «молоть», в переносном значении - «молоть чепуху») актуализирует смысл поговорки «Мели, Емеля, твоя неделя - «говорить всякий вздор»
[7]. БРЯКОТУН, БРЯКОТУХА - 1) болтун, болтунья; 2) лжец, лгунья. // Брякотун брехать охотник, к работе ленив. Производное, возникшее на базе слова БОЛТУН, отражает не только деятельность лица (суффикс - УН - лицо муж. п., - УХ - лицо жен. п.), но и экземпли-фицирует понятие «постоянного звона»(«побрякушка», «брякать»), что ассоциативно вызывает в сознании мотив пустозвонства (интуитивный уровень рефлексии).
Представление помора о слове отображает особый культурный код: связь сферы речи со сферой природы. МАРАКУША 1) неприятный, неопрятный человек. / Молодой мужик, а неугодливый, чисто маракуша грязная; 2) болтливый. / Болтает невесть что, маракуша такая. Сам факт возможности переноса названия животного на именование человека является доказательством того, что семантические структуры номинаций содержат общие семы. Эта зоосемическая метафора, отсылающая к названию животного (МАРАКУША - самка тетерева. Маракуша косачева, без прикрас. Прежде маракуши было много. Ноне поизвелась) и подчёркивающая отрицательные свойства человека (недостатки внешности и поведения): неопрятность и болтливость. Принцип, который используется при переносах свойств животного/растения на человека -«1ег1;шт сотрагайошБ», где инвектива [8] представляет собой третий член сравнения («ты багуль - багульник - растет на болотах, широко применяется в народной медицине, также используют в качестве успокаивающего средства - ты нерасторопный, ленивый»). БАГУЛЬ - нерасторопный, ленивый. / Тако существо ленивое, еле-еле поворачивается - багуль сущий. Ленив к работе, всё в гулянках - багулём и прозвали. Метатекст указывает на причину возникновения вторичного признака и актуализирует обыденное метаязыковое сознание (интерпретационный компонент).
Бранная лексика использовалась поморами очень осторожно. В словарной статье представлена такая коммуникативная ситуация: «Бабка наша перед смертью крохоборкой была, а ране в жизни не крохоборничала, нет. Это с войной, голоду боялась. Не попрекали её. понимали тоже». КРОХОБОР, КРОХОБОРКА - скупец, скупая, мелочник. / Собирал, копил, крохобор был, сам ничем не попользовал и помер. Внутренняя форма слова концептуализирует действие - «собирать крохи». «Собирающий крохи», то есть «скупой», «жадный». Данная лексема несёт негативную оценку, характеризующую лицо отрицательно. БРЮХАН - ненасытный. / Брюхан от жадности. Внутренняя форма слова концептуализирует один из пороков - чревоугодие. Фонетическая ассоциация - «БАКЛАН»
С. В. Мкртычян. Управленческий лексикон как ядерная стилистическая зона устной деловой речи
(«Прожорливый баклан») возникает посредством аффикса «АН» (в слове БРЮХ/АН). Корневой компонент «БРЮХ» (от «брюхо») - актуализирует отрицательные свойства «чревоугодие», «жадность» (Возникает смысловая ассоциация: «И сыта свинья, а всё жрёт, и богат мужик, а всё копит») [9].
Таким образом, наряду с вышеназванными компонентами ментальной структуры лингвопра-вового концепта «словесное оскорбление» является культурная память инвективных слов. Думается, этот компонент следует отнести к языковым знаниям. Именно этот компонент составляет специфику концепта. Бранная лексика использовалась поморами для общественного порицания лентяев («безручье»), болтунов («стрекотун»), клеветников («кастун»), обманщиков («бахтун») и др. Как видно из представленных контекстов, на формирование ментальной стороны концепта «словесное оскорбление» оказывают влияние как внеязыковые, так и собственно языковые факторы. Осуждающее слово становится оскорбительным в случае его использования в публичном месте в комплексе следующих обстоятельств: 1) «осуждающий» / «оскорбляющий» приобретает доминантное положение по отношению к личности, которую он оскорбляет;
2) нарушается уместность употребления слова;
3) справедливость оценки всегда сомнительна, под вопросом (субъективный фактор человеческой оценки). Анализ лингвокультурологическо-го материала показал, что к экстралингвистическим предпосылкам ситуации конфликта («когда осуждение становится оскорблением») можно отнести не только сами условия коммуникативного акта, но и представления людей (поморов, жителей Русского Севера), связанные с особенностями их мировосприятия, взаимоотношения, культуры, традиций и обычаев.
Следовательно, ментальную структуру линг-воправового концепта «словесное оскорбление» составляет когнитивное пространство, детерминируемое различными функциями языка: коммуникативной, гносеологической, онтологической, аксиологической, когнитивной и др. Ментальная структура концепта содержит следующие компоненты: понятийный, интерпретационный, включающий культурную память слова, интуитивный, оценочный, иллокутивный, локутивный.
Примечания
1. Попова 3. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. М., 2007. С. 280-286.
2. Там же.
3. Воркачев С. Г., Кусов Г. В. Концепт «оскорбление» и его этимологическая память. Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып. 2. Язык и социальная среда. Воронеж, 2000. С. 90-102.
4. Гемп К. П. Сказ о Беломорье // Словарь поморских речений. М.; Архангельск, 2004. С. 530-558.
5. Там же.
6. Там же
7. Сидорова Т. А. Мотивированность слов фразе-ологизированной морфемной структуры в современном русском языке. Архангельск, 2007. С. 230-231.
8. Жельвис В. И. Поле брани: сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. М., 2001. С. 253-254.
9. 3имин В. И. Пословицы и поговорки русского народа. Большой объяснительный словарь. М., 2006.
УДК 81'33
С. В. Мкртычян
УПРАВЛЕНЧЕСКИЙ ЛЕКСИКОН КАК ЯДЕРНАЯ СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ЗОНА УСТНОЙ ДЕЛОВОЙ РЕЧИ
В статье определен объем понятия «устная деловая речь» в рамках современной «онтологии Л. С. Выготского»; с опорой на традиции отечественной лингвистики намечены контуры стилистической зоны, имеющей статус ядерной для устной деловой речи. Охарактеризована устойчивая управленческая лексика, свойственная нескольким социальным стратам, и лексика, отражающая профессиональную спецификацию.
Boundaries of the notion of oral business speech are redefined in the article in the focus of man-centered linguistic paradigm. The paper considers the central stylistic area of oral business speech. Both stable managerial lexicon and the one specific for different social spheres are described.
Ключевые слова: устный деловой дискурс, коммуникативная стилистика, устная деловая речь, ядерная стилистическая зона.
Keywords: verbal business discourse, communicative stylistics, oral business speech, central stylistic area.
В настоящее время наука о деловом общении находится в стадии формирования: определяется ее объект, структура, содержание, основные категории, границы. Структурно-системный подход к его изучению, представленный в данной статье, в рамках новой антропоцентрической научной парадигмы на первый взгляд может показаться в определенной степени архаичным, но при этом следует признать, что уровневое устройство языка является безусловной основой как самих единиц устного делового дискурса, так и линг-водидактических единиц обучения эффективной коммуникации в деловой сфере.
В рамках данной статьи мы ставим перед собой цель с опорой на традиции классической отечественной лингвистики наметить контуры стилистической зоны, которая имеет статус ядерной для устной деловой речи.
© Мкртычян С. В., 2010
