CC BY
12УДК 73.025.17
DOI: 10.24412/2686-7443-2024-1/2-137-143
Щедрова Ольга Вячеславовна, старший преподаватель факультета теории и истории искусств кафедры русского искусства Санкт-Петербургской академии художеств имени И.Е. Репина. Россия, Санкт-Петербург, Университетская наб., 17, 199034. [email protected]. ORCID: 0009-0001-7751-593X
Shchedrova, Olga Viatcheslavovna, Senior Lecturer of the Department of the Theory and History of Arts of St.Petersburg Ilya Repin Academy of Fine Arts, 17 Universitetskaya emb., 199034 St. Petersburg, Russian Federation. [email protected]. ORCID: 0009-0001-7751-593X
МЕМОРИАЛЬНАЯ ПЛАСТИКА М.И. КОЗЛОВСКОГО. ОСОБЕННОСТИ И ИСТОРИЯ БЫТОВАНИЯ (на примере надгробия С.А. Строгановой)
MEMORIAL PLASTICS OF M.I. KOZLOVSKY. FEATURES AND HISTORY OF EXISTENCE (on the example of the gravestone of S.A. Stroganova)
Аннотация. Статья посвящена изучению особенностей мемориальной пластики М.И. Козловского на примере надгробия С.А. Строгановой, а также истории ее бытования. Рассмотрены результаты реставрации, позволившие вновь увидеть памятник таким, каким его задумывал скульптор.
Ключевые слова: М.И. Козловский, скульптура, мемориальная пластика, надгробие, реставрация.
Abstract. The article deals with study of the features of the memorial sculpture by M.I. Kozlovsky on the example of gravestone of S.A. Stroganova, as well as the history of its existence. The results of the restoration are considered, which made it possible to see the monument again as it was intended by the sculptor.
Keywords: M.I. Kozlovsky, sculpture, memorial plastic, tombstone, restoration.
В изучении русского искусства XVIII в. анализ мемориальной скульптуры занимает особое место. Ей посвящено значительное количество исследований [1; 2; 4; 6; 10; 23; 27], поскольку именно в этот период она формируется как самостоятельная область пластики. В отечественной художественной культуре классицизма она играла важную роль, одновременно увековечивая память усопших и раскрывая сложившееся в философском мышлении понимание смерти. Среди произведений, относящихся к этому жанру, существует огромное количество образцов высокой художественной ценности. Многие известнейшие русские скульпторы, архитекторы внесли свой вклад в область мемориального искусства. Эти памятники составляют органичную, неотъемлемую часть отечественной скульптуры и архитектуры.
Когда речь заходит об этой части творчества мастеров второй половины XVIII в., в первую очередь вспоминают Ф.Г. Гордеева и И.П. Мартоса, именно с их именами связывается формирование жанра [5; 6; 8, 9; 10; 14; 15; 23; 29]. Что же касается творчества М.И. Козловского, то несмотря на огромный диапазон и жанровое разнообразие наследия матера надгробная пластика представлена только двумя осуществленными произведениями, созданными в самом конце творческого пути: надгробием П.И. Меллиссино и С.А. Строгановой. Их объединяет и внешнее сходство, обусловленное одним образцом — рисунком, послужившим источником вдохновения, и нынешнее местонахождение — некрополь Александро-Нев-ской лавры. Эти произведения не стали самыми известными в наследии мастера, а в их нынешнем виде не соответствуют первоначальному замыслу. Вероятно, в связи с этим, несмотря на то, что в целом наследие М.И. Козловского изучено подробно [12; 25; 26; 28], они не становились предметом специального внимания, на протяжении более 150 лет отсутст-
вовала возможность судить об уникальном облике надгробия Строгановой в связи с тем, что часть деталей была утрачена или изменила цветовое решение. Кроме того, в большинстве исследований, ошибочно указано, что рельефный портрет С.А. Строгановой был утрачен. С 1969 г. памятник был разделен, и по сей день только архивные фотографии и современные реконструкции позволяют судить о его первоначальном облике. Более подробное изучение особенностей пластики, убранства, истории бытования мемориальной скульптуры мастера, в контексте современной системы междисциплинарных изысканий представляется интересным, особенно в рамках проходящей конференции, учитывая то внимание, которое Т.В. Ильина всегда уделяла предварительным технико-технологическим исследованиям памятников, создавая не только искусствоведческие исследования, но и методические работы [8; 9].
Внешний облик и непростая судьба памятника, представляющего собой сложное сочетание и разных материалов, и форм скульптуры, и следов реставрационного вмешательства, изменивших первоначальный образ, — привлекают внимание к надгробию С.А. Строгановой.
Оно, как и надгробие Мелиссино, имеет источником своей композиции рисунок М.И. Козловского «Мысль Сократа о бессмертии души» (ГРМ). Это тщательно разработанный эскиз, исполненный пером и акварелью. В 1800-х гг. он был воспроизведен в гравюре. На ступенчатый пьедестал помещен цилиндрический саркофаг, украшенный барельефным фризом и увенчанный урной. Слева видна фигура Сократа, облокотившегося на саркофаг. Он стоит, склонив голову и поднимая руку, обращая слова утешения к сидящей на верхней ступеньке постамента Ксантиппе.
Надгробие Мелиссино решено в форме бронзового рельефа, на котором изображена урна, стоящая на пьеде-
рп
1 п > ... ■ Лш в . Ц^ННЬ 'Я
3 Л;®* 'ЗйЖ*
^ К .-в - ■ *}. -*»?•♦ - Я вой ■* - Г > . _ ¡1,- ; ... --'^Д,-
п'ЧАТкносги «шмш ШШ1 к+ит .I■чепе- Г>
Л1ХЛ1Г11М Б« 1 ■ VIЖ ТТЛ I № ЫУК Ь С*) У■;
»Л ССЫЙИУ1ЧЛ ЙНЙ МЫ * •
"Л? -
7 ■ ■.тчГЧ'Гзаз
стале. По сторонам от него фигуры плакальщицы и воина с опрокинутым факелом. На пьедестале — профильное изображение генерала. Надгробие — образец классического рельефа, в котором использованы и разные уровни, подчеркивающие перспективное сокращение и совершенство рисунка.
Надгробие Строгановой решено в формах круглой пластики. В силу единства специфики объёмно-пространственного построения форм различными видами искусства в эпоху классицизма, когда основу составляло пластическое мышление, рисунок оказался приемлемым для перевода на язык разных видов скульптуры с сохранением первоначальной композиции.
Наиболее интересным и с точки зрения внешнего облика, и истории бытования представляется надгробие С.А. Строгановой (в девичестве княжны Урусовой). Выполнено по заказу родителей баронессы после ее кончины 26 апреля 1801 г., на двадцать первом году жизни, через 6 дней после рождения дочери. Она похоронена на Лазаревском кладбище вместе с новорожденной дочерью Верой, которая погибла через 7 дней вслед за матерью. Безутешные родители С.А. Строгановой заказали надгробие на могилу дочери М.И. Козловскому.
На цоколе, по обеим сторонам от прямоугольного саркофага, расположены два мраморных изваяния: с одной стороны мужская фигура с распростертым на руках телом младенца, с другой — коленопреклоненная женская, обнимающая ангела. Памятник полон глубокого драматизма, что остро выражено в трактовке фигур. У каждого образа своя трактовка. Так, по версии В.Н. Петрова [25], трагичный мужской образ в виде фигуры в античной одежде, полный безысходной скорби, олицетворяет мужа Софии — Александра Сергеевича Строганова. Ребенок на его руках, выступает символом безвременной кончины юной женщины. Вторая фигура — это образ «плакальщицы» — канонический надгробный
Илл. 1. Козловский М.И. Надгробие С.А. Строгановой. Визуализация первоначального облика М.В. Лебедева. Из архива фирмы РМ «Наследие». Илл. 2. Козловский М.И. Надгробие С.А. Строгановой. Общий вид. 1905 г. Из архива В.С. Мозгового. Илл. 3. Фигуры с надгробия С.А. Строгановой в музее ГМГС. Фото автора.
»
мотив. Образ столь же распространенный, как и ангелы, олицетворяет скорбь от потери близкого, неувядающую любовь, смирение и веру. Однако некоторые исследователи высказывают иную точку зрения. Фигуры в античных одеждах — это образы убитых горем родителей молодой женщины. Так в образе мужской фигуры запечатлен отец С.А. Строгановой — Александр Васильевич Урусов, на руках у которого младенец, олицетворяющий покойную внучку Веру, а в виде плакальщицы с ангелом изображена мать — Анна Андреевна Урусова.
Особенность творческого темперамента и мироощущения, проявлявшаяся в необычайно заостренных трагических характеристиках образов, отличает М.И. Козловского от современных ему художников. Его мемориальная пластика также выделяется среди работ современников активным включением дополнительных деталей — символов смерти: это и аллегорические фигуры, и урна, и букрании, и уроборос, и бабочки. Идеи, вложенные в произведение мемориальной пластики, раскрываются языком не христианской, а переработанной античной символики. Кроме того, в отличие от лирической грусти, пронизывающей произведения Гордеева и Мартоса, для Козловского характерно открытое проявление эмоций и безысходного горя. Он не соблюдает симметрии в построении, не подчиняет композицию геометризированным формам треугольника или круга, но в ритмах его работ отчетливо заметна тенденция к широкому монументальному обобщению, которое так характерно для надгробной пластики классицизма.
Надгробие представляет собой массивный цоколь, сложенный из отдельных блоков гранита «рапакиви» красноватого оттенка. В его завершении на прямоугольном постаменте расположена мраморная ваза-курильница, увенчанная небольшим бронзовым пламенем, которое трактуется, как вечная жизнь Души. Урна — излюбленный мотив художественного классицистического образа, в отечественной трактовке под ним привыкли подразумевать любой декоративный сосуд, используемый при оформлении мемориальной скульптуры и ставший частым спутником надгробия. Этот традиционный символ, далеко не всегда может быть соотнесен с классической формой урны. В основном используются типы ритуальных сосудов, употреблявшихся в Греции и Риме для поминальных трапез, возлияний и благовонных курений (амфор, лекифов, кратеров). Сосуды устанавливались сверху
Илл. 4. Надгробие С. А. Строгановой. Фрагмент медальона портретного барельефа С. А. Строгановой работы М. И. Козловского.
Илл. 5. Надгробие С. А. Строгановой. Медальон портретного барельефа С. А. Строгановой работы И. В. Крестовского.
Илл. 6. Надгробие С. А. Строгановой после реставрации. Фото автора.
надгробия, в то время как урну помещали в закрытые ниши [10]. Отсюда появление в случае надгробия Строгановой пламени над сосудом. Традиционно урны дополнительно украшались декоративными мотивами, усиливающими символику надгробия. Излюбленный мотив — цветы, цветочные и лиственные гирлянды, венки. К сожалению, в случае с надгробием Строгановой не удалось точно установить, что именно он из себя представлял. Доподлинно известно, что урна была декорирована букраниями — черепами бычьих головок, символом жертвенности. Как и в случае с надгробием архитектора И.Е. Старова неизвестного автора, скульптурное пламя отлито из металла и покрыто золотом. До недавнего времени это был единственный пример памятника Лазаревского кладбища, имеющий столь яркий цветовой акцент, поскольку позолота надгробия Строгановой была утрачена со временем.
На одной из граней цоколя установлена мемориальная доска, набранная из «черного бельгийского гранита». На доске надпись, выполненная из бронзовых позолоченных литер. Выше на цоколе располагается менее массивный гранитный постамент, выполненный из серого гнейсоподобного гранита, предположительно происходящего из Каменногорского месторождения.
На западной стороне постамента до 1941 г. располагался овальный мраморный медальон с барельефным портретом. С 1969 г. место портрета занимает новый, воссозданный скульптором И.В. Крестовским. Долгое время считалось, что оригинальный медальон утрачен, однако это неверно — сохранившаяся часть оригинального хранится в экспозиции Тихвинской усыпальницы.
Профильное изображение на белом фоне мраморного овала заключено в бронзовую раму в виде уробороса, сомкнувшего свой хвост и голову под изображением. Во все времена он считался символом бесконечного возрождения, одним из первых знаков бесконечности в истории человечества. Особенностью данного надгробия является его неканоническая установка — он помещен головой вниз, хотя традиционно изображается с головой в верхней части. По углам мемориальной доски и вокруг барельефа располагались бабочки из золоченой бронзы — довольно редкий символ краткой жизни, чаще всего встречающийся на могилах детей, появившийся здесь в связи с тем, что с баронессой была захоронена и ее новорожденная дочь.
На восточной стороне постамента располагалась вторая мемориальная табличка в виде накладной доски с эпитафией.
К сожалению, лишенное должного ухода, с течением времени надгробие утратило большинство декоративных элементов. В статье Н.Н. Врангеля отмечено: «Могила баронессы Строгановой находится в ужасном виде. Руки и носы прекрасных мраморных фигур отбиты, бронзовые украшения частью уже уничтожены, и все это чудесное произведение Козловского доживает последние дни. Если потомки Строгановой не позаботятся теперь же о сохранении памятника, то через несколько лет от него не останется и следа. <...>. Надпись трудно разобрать, так как весь памятник покрыт плесенью»[з].
Такое отношение очень характерно к сохранению мемориальной пластики в целом. Ее реставрацию можно считать отдельным типом работ, что обусловлено спецификой самих памятников, во многих случаях предполагающих и сочетание разных видов искусства, и материалов, и особое совмещение качеств частного произведения, связанного с отдельной семьей, и являющегосявместестемуникальнымпримеромнаследиякруп-ного мастера, художественные достоинства которого привлекают, особенно в крупных некрополях, внимание посетителей.
По-разному складывалась судьба надгробных монументов, которые, с одной стороны, являются памятниками интимными, ориентированными на ближайших родственников, на плечи которых и ложится забота о захоронении, а с другой стороны, произнесенные еще А.С. Пушкиным слова о любви к «отеческим гробам» налагают ответственность в воспитании уважения к памяти.
Тем не менее свидетельства небрежного и неуважительного отношения к могилам усопших, к сожалению, встречались систематически. Об этом писал еще А.С. Пушкин, фиксируя: «Ворами со столбов отвинченные урны»,
так и позже, в первом же номере «Старые годы» появилась статья Н.Н. Врангеля под говорящим названием «Забытые могилы»: «Осенние дожди, злые зимние морозы — вместе с нашими вандалами —окончательно изгладят из памяти имена умерших и работы тех немногих русских скульпторов XVIII века, которые еще так мало исследованы. Жутко смотреть на запустение петербургских кладбищ, где похоронено столько замечательных людей, где еще сохранились памятники Козловского, Мартоса, Рашета и Демута» [3].
Что касается надгробия Строгановой, то согласно архивным снимкам Музея городской скульптуры основная часть утрат пришлась на период с 1802 по 1905 гг. Самая ранняя из сохранившихся фотографий датируется «до 1941 г. возможно, 1905-1910 гг.», а авторство снимков приписывается фотографу-любителю Н.Г. Матвееву (1867-1918) — канцелярскому работнику Академии Художеств1. На На фотоснимках отчетливо видны загрязнения поверхностей и утраченные части скульптурных групп и постамента. На самом постаменте частично утрачены бронзовые бабочки и опоясывающий постамент венок, на скульптуре мужчины с младенцем пальцы левой руки и правая ножка младенца. Мрамор, из которого выполнен портретный медальон, выветрился. Исчезли бронзовые накладки каннелюр, с мраморной вазы-курильницы, предположительно, исчезли гирлянды, некогда соединяющие между собой букрании.
Однако, постепенно начинает формироваться особое отношение к надгробным памятникам и делу их сохранения, в первую очередь это касалось Некрополя XVIII века - старейшего в Петербурге кладбища, которое часто называют «Русский пантеон, знаменитый многими "великими" могилами» [10].
По просьбе Совета Академии художеств весной 1910 г. скульптор В. А. Беклемишев осмотрел Лазаревское кладбище: «Положение памятников весьма печальное: одни из них ушли в землю, до крайности загрязнены и частью поросли мхом и травой, другие в полуразрушенном виде и грозят падением. Вследствие похищения со многих памятников бронзовых украшений образовались в них дыры и щели, служащие одной из важных причин разрушения монументов и т. п. Части полуразрушенных памятников собраны на кладбище в кучи, где встречаются плиты с фигурными барельефами, и предоставлены окончательному уничтожению и хищению» [27].
Поскольку ни Александро-Невская лавра, ни Академия художеств не могли изыскать из своих средств необходимые семь тысяч рублей для первоочередных реставрационных работ, возникла мысль снять гипсовые слепки с наиболее выдающихся скульптурных памятников, обреченных на уничтожение временем [27]. Работы по формовке восемнадцати скульптур и барельефов были выполнены в 1912 г. Традиция использовать систему копирования, как средство спасения была продолжена в последующие годы, и остается актуальной в наши дни.
Послереволюционные годы оказались трагическими для сохранения исторической памяти в глобальном смысле, однако именно в этот период было принято важное решение о создании единственного в стране Музея-Некрополя, дающего исчерпывающее представление обо всех периодах развития искусства художественного надгробия в России XVШ-XX веков и отражающее этапы формирования подходов к его реставрации. В 1919 г. кладбище было закрыто для погребений, а в начале 1930-х годов на его основе стал создаваться музей художественных надгробий. Современный Музей городской скульптуры в Санкт-Петербурге является преемником Музея-некрополя, основанного в 1932 г. с целью сохранения уникального собрания мемориальной скульптуры XVIII — начала ХХ века. Президиум Ленсовета 28 июля 1932 г. объявил Лазаревское кладбище бывшей Александро-Невской лавры Заповедником-музеем, присоединив к его территории соседнее Тихвинское и территорию, на которой располагалась Благовещенская церковь для создания в них музея надгробной скульптуры. В 1935 г. на правах филиала был музеефицирован некрополь «Литераторские мостки».
Облик кладбища определяют произведения, созданные в XVIII — первой половине XIX в., хотя сохранились и более поздние надгробия. Памятники здесь неизменно отличались высоким качеством исполнения, богатством материала. Их создавали И.П. Мартос, Ф. Толстой, В.И. Демут-Мали-
новский, мастера известнейших петербургских монументных мастерских Земмельгака, Трискорни, Мадерни. О его могилах писал Н.Н. Врангель: «На маленьком пространстве старого Лазаревского кладбища погребена целая эпоха, целый мир отживших идей, почти все придворное общество Елизаветы, Екатерины и Павла. Здесь, над могилами этих людей, стоят памятники, плачущие женщины над урнами, молящиеся дети, вазы, саркофаги, дуб, сломанный грозой, — аллегорическое изображение погибшей молодой жизни» [1].
«Кладбище-музей надгробных памятников», как именовалось Лазаревское согласно Постановлению президиума Ленсовета от 23 июля 1932 г., в 1939 г. назвали Некрополем XVIII века, и оно стало частью экспозиции Музея городской скульптуры. В ведении музея оказалась не имеющая аналогов по художественной и исторической ценности коллекция произведений мемориального искусства, и самая хрупкая часть этого собрания — памятники Некрополя XVIII века, которые требовали незамедлительных реставрационных работ. К реставрации мрамора привлекались такие мастера, как И.В. Крестовский, В.В. Козлов, М.Г. Манизер. Тогда первоочередной потребностью была, прежде всего, консервация — спасение путём переноса на экспозиции и в фонды мраморных скульптур, находящихся в неудовлетворительном состоянии, и особо ценных бронзовых деталей.
В июле-августе 1941 г. укрывали скульптурные детали — рельефы и бюсты, снятые с надгробий, — в здании Благовещенской усыпальницы. Защитными сооружениями из деревянных щитов был укрыт и шедевр М. И. Козловского — памятник С.А. Строгановой2.
Как выглядели такие укрытия, дают представление фотографии, сделанные Н.В. Успенским в процессе возведения над ними защитных сооружений. По заказу музея известные художники и архитекторы выполняли зарисовки памятников в процессе их укрытия и раскрытия после войны. В акте по укрытию памятника С.А. Строгановой от 2 августа 1941 г. указано: «Консервация произведена следующим образом: скульптуры и светильник обёрнуты в бумагу и рубероид. С лицевой стороны на уровне 0,55 м. подложен бут и засыпан землей. Весь памятник покрыт досчатым шатром в виде пирамиды и изнутри засыпан землей». Фото свидетельствует о расколе медальона и его последующем демонтаже. После окончания войны памятник был раскрыт, а его внешний облик зафиксирован художником Васильевым.
По окончании войны коллекция требовала незамедлительных реставрационных работ. Первоочередной потребностью была консервация — спасение путём переноса на экспозиции и в фонды мраморных скульптур, находящихся в неудовлетворительном состоянии. Помимо прочих памятников внимание было уделено и надгробию С.А. Строгановой.
Следующая фотофиксация надгробия проводилась фотолабораторией Академии Художеств в 1952 г. На ее момент на памятнике отсутствовал медальон с портретным барельефом, был заметен скол левого крыла ангела и повреждения на лицевой части скульптуры плакальщицы. Исчезли бронзовые накладки каннелюр с мраморной вазы-курильницы и гирлянды, некогда соединяющие между собой букрании. В период 1958-1962 гг. и 1965-1966 гг. на Лазаревском кладбище, согласно планово-реставрационному заданию, выданным Музеем Городской скульптуры и установочным актам Комиссии ГИОП проводились ремонт-но-реставрационные работы3. Всего за этот период было отреставрировано 27 памятников-надгробий. В 1965-1966 гг. надгробие С.А. Строгановой попало под плановую реставрацию.
Согласно отчету о реставрации надгробных памятников Некрополя XVIII века на момент до начала реставрации памятник был покосившимся и сильно осевшим, часть цоколь и ограды были скрыты под землей. Мемориальная табличка из черного мрамора покрылась сквозными трещинами, мрамор выветрился, на нем образовались сколы и выбоины. С таблички были утрачены некоторые бронзовые литеры и одна из четырех бронзовых накладок на крепления.
В результате проведенных работ был устроен новый фундамент. Гранитный постамент с основанием очищен от
земли, все изъяны на поверхности камня заделаны эпоксидной мастикой и раскованы. Доска из черного мрамора реставрирована с обновлением полированной поверхности, все трещины и сколы предварительно заделаны эпоксидной мастикой, накладные бронзовые буквы надписи восстановлены. Мраморная урна отмыта от копоти и пыли, утраченные бронзовые детали будут воссозданы позднее. После реставрации на кладбище осталась лишь архитектурная часть памятника. Согласно решению Художественного Совета музея, мраморная скульптурная группа снята с памятника и перенесена в закрытое хранение в Лазаревскую усыпальницу. При демонтаже и перемещении скульптуры были повреждены — у мужской фигуры были отломлены ноги, смонтированные обратно с помощью эпоксидной смолы с наполнителем из мраморной пыли.
В 1969 г. скульптором И.В. Крестовским был воссоздан медальон с портретным барельефом С.А. Строгановой. На снимках, датируемых 1977 г., уже видно установленный на место барельеф. Однако, новый портрет не соответствует историческому оригиналу: скульптор изменил оригинальные пропорции медальона4. Профиль С.А. Строгановой значительно отличается от сохранившегося оригинального, находящегося на музейном хранении. Надо отметить, что это надгробие является еще и примером того, что воссозданные скульптурные произведения являются не только важными художественными акцентами надгробных памятников, для которых они высекались в мраморе или отливались в бронзе, но и представляют собой часть творческого наследия скульпторов 1950-1970-х годов, работавших над их созданием. Сам Крестовский высоко оценивал эту работу, о чем свидетельствует фото из архива Академии художеств, на котором скульптор стоит в своей мастерской в окружении памятников, а на первом плане расположен рельеф с изображением Строгановой. Кроме того, в своем труде по реставрации скульптуры он отдельно писал о состоянии сохранности надгробия, приводя его как пример монумента сильно страдающего от воздействия окружающей среды [17]. Эти слова были совершенно справедливы. Об этом позволяет судить состояние оставшейся на открытом воздухе части монумента, постепенно были утрачены бронзовые позолоченные мотыльки с мраморной вазы и другие детали накладной бронзы, выветрился мрамор статуй.
Сегодня надгробие находится в собственности Государственного музея городской скульптуры и является объектом культурного наследия федерального значения [Согласно Постановлению Правительства РФ № 527 от 10.07.2001 г. «Надгробие Строгановой С.А., 1802 г. ск. Козловский М.И.»]. Постоянный мониторинг его состояния привел к необходимости принятия решение о необходимости проведения очередной реставрации, которая проводилась с августа по ноябрь 2022 года.
Мраморные скульптуры, перенесенные в Лазаревскую усыпальницу в 1960-х годах, еще в то время были признаны аварийными. В результате длительной эксплуатации под воздействием внешних атмосферных факторов была значительно утрачена пластика, особенно существенно пострадали лица и руки. На всей поверхности мрамора фиксировали различные загрязнения, в т.ч. черные гипсовые атмосферные корки.
Работы по реставрации начались с демонтажа металлической ограды, была произведена разборка надгробия на составляющие элементы, которые вместе с мраморными скульптурами были перевезены в мастерские.
Проектом предусматривалось восстановление авторского замысла, возвращение скульптурных композиций на памятник, для чего было решено изготовить копии из искусственного камня. Сохранившийся фрагмент оригинального рельефа с изображением Софьи Александровны, находившийся на экспозиции «Знаки памяти» в Тихвинской усыпальнице, перенесен в реставрационную мастерскую. Восполнены утраченные фрагменты пластики на основании архивных фотографий и сохранившегося фрагмента оригинала медальона и отлита копии в камнезаменителе, тонированная в цвет натурального мрамора.
Исторически медальон с портретом был обрамлен уроборосом, однако, в процессе бытования он был полностью утрачен, в связи с чем принято решение изготовить его по исторической технологии — бронзовое
литье, патинирование. Оригинальный фрагмент портрета и копия 1969 г. медальона (выполненная И.В. Крестовским) отреставрированы и переданы в хранилище музея.
На памятнике сохранился еще один элемент из белого мрамора — урна с металлическим декором. Была произведена разборка на четыре каменных фрагмента и три из позолоченной бронзы и поэлементная реставрация.
Так же в процессе работ были восстановлены четыре бронзовые золоченые букрании, за основу были взяты сохранившихся в фондах Музея городской скульптуры два оригинала. Исторические буркании были отреставрированы и переданы обратно в музей на хранение. Утраченный накладной декор урны был восстановлен не полностью — в связи с отсутствием иконографических и описательных материалов было решено не воссоздавать 4 гирлянды между букраниями.
В связи с аварийным состоянием таблички из мра-моризированного известняка с бронзовыми литерами было принято решение о ее музеефикации. Новая доска, для экспонирования на памятнике, выполнена из натурального камня. Проведены работы по реставрации золоченных литер. Отреставрированные и воссозданные литеры смонтированы на изготовленную из натурального камня доску.
Параллельно шла работа по воссозданию из натурального мрамора и мемориальной доски с восточного фасада, однако, в отличии от доски с западного — она была утрачена полностью. Основываясь на иконографическом
материале и натурных свидетельствах, определено, что доска была смонтирована на 4 декоративных крепления в виде бабочек. Такие же 4 бабочки, но без каких-либо утилитарных функций, были и на лицевом, западном, фасаде.
На данный момент внешний облик памятника таким, каким его задумал и воплотил в жизнь Козловский, все еще не восстановлен. Возможно, это произойдет в ближайшее время, и скульптура будет представлена широкой публике во всем своем великолепии.
Таким образом, надгробие Строгановой стало ярким примером того, как сложно складывается судьба мемориальной пластики в России, когда забота о состоянии сохранности уникального произведения работы замечательного отечественного скульптора порой приводит к утрате авторского замысла, а части памятника разъединены. Необходимость музеефикации скульптурных элементов надгробных сооружений, замена их копиями или воссоздание становится очевидна, когда утраты значительно обедняют художественную выразительность памятника как целостного архитектурно-скульптурного комплекса. Осуществленные в 2022 г. реставрационные работы и архивные изыскания позволяют по новому взглянуть на уникальный памятник в наследии Козловского, увидеть его близким к тому, каким он задумывался автором впервые за более чем 150 лет его существования.
Примечания:
1 Согласно фотоснимку из фонда архива музея Александро-Невской Лавры, который был сделан предположительно в 19051910 гг. канцелярским работником Академии Художеств — Н. Г. Матвеевым.
2 Согласно фотофиксации сотрудника Государственного музея городской скульптуры — Н. В. Успенского.
3 По материалам из фонда архива КГИОП: «Отчет о реставрации надгробных памятников Некрополя XVIII в 1958-1962 и 1965-1966 гг. проектной мастерской «Реставратор» ЛЕНГОРИСПОЛКОМА, Н-1453, д.155.
4 Архив КГИОП: Проект благоустройства Лазаревского кладбища в Александро-Невской Лавре, Ленинград, 1979г. П.155-10 от 02.01.1994 г.
Список литературы:
1. Алексеев АА., Пирютко Ю.М., Рытикова В.В. Художественное надгробие в собрании Государственного музея городской скульптуры: Научный каталог. Т. 3. Некрополь XVIII в. / Гос. музей гор. скульптуры. СПб: Союз-Дизайн, 2005.
2. Вздорнов Г.И. Печальные памятники и их судьба // Наше наследие. 2014. № 111. С. 158-171.
3. Врангель Н.Н. Забытые могилы // Старые годы. 1907. февраль. С. 39-44.
4. Головин В.П. От амулета до монумента. М.: МГУ, 1999. 128 с.
5. Евангулова О.С. Русское художественное сознание XVIII века и искусство западноевропейских школ. М.: Памятники исторической мысли, 2007. 285 c.
6. Ермонская В.В., Нетунахина Г.Д., Попова Т.Ф. Русская мемориальная скульптура. К истории русского художественного надгробия в России XI - начала XX в. М.: Искусство, 1978. 312 с.
7. Ефремова Н.Н., Осипов Д.В., Рытикова В.В. Скульптура XVIII-XIX веков на открытом воздухе. Проблемы сохранения и экспонирования // Материалы Научно-практической конференции «Скульптура XVIII-XIX веков на открытом воздухе. Проблемы сохранения и экспонирования». СПб.: Государственный музей городской скульптуры, 2010. C. 9-12.
8. Ильина Т.В., Станюкович-Денисова Е.Ю. Национальное своеобразие русского искусства и архитектуры в XVIII веке. Учебно-методическое пособие с библиографическим указателем. СПб., 2016. (рукопись).
9. Ильина Т. В., Станюкович-Денисова Е. Ю. Русское искусство XVIII в. М.: Юрайт, 2015. 611 с.
10. КобакА.В., Пирютко Ю.М. Исторические кладбища Петербурга. М.: Центрполиграф, 2011. 797 с.
11. Каганович А. Л. Антон Лосенко и русское искусство середины XVIII столетия. М.: Изд-во Акад. художеств СССР, 1963. 320 с.
12. Михаил Козловский, 1753-1802 [Текст]: [каталог] / Русский музей; [авт. ст. Е.В. Карпова, А.В. Максимова]. СПб: Palace Editions, 2007. 95 с. (Русский музей представляет: альманах; вып. 180).
13. Козловский, Михаил Иванович. Выставка произведений (1952; Ленинград). Михаил Иванович Козловский [Текст]: (19531802): [Каталог] / [Вступ. статья Г.М. Преснова]; Гос. Русский музей. Л.: [б. и.], 1953. 24 с.
14. КоваленскаяН.Н. История русского искусства XVIII века. М.; Л.: Искусство, 1940. 260 с.
15. Коваленская Н.Н. Русский классицизм. М.: Искусство, 1964. 704 с.
16. Коваленская Н.Н. Журнал пребывающего в Риме императорской Академии художеств пенсионера Михаила Козловского // Мастера искусства об искусстве. T. 3. М.: Искусство. C. 95-102.
17. Крестовский И.В, Петрова Е.Н., Белехов Н.Н. Ленинград. Монументальная и декоративная скульптура XVIII-XIX веков: альбом. М.; Л.: Искусство, 1951. 344 с.
18. Лепёшкина Н.Ф., Франк-Каменецкая О.В., Власов Д.Ю., Рытикова В.В. Комплексный мониторинг состояния памятников из камня в городской среде (на примере Некрополя XVIII века Государственного музея городской скульптуры) // Реликвия (Реставрация. Консервация. Музеи), 2005. No 2 (9). С. 20-25.
19. Кудрявцев А.И., Шкода Г.Н. Александро-Невская лавра. Архитектурный ансамбль и памятники некрополей. Л., Художник РСФСР, 1986. 304 с.
20. Макеева Е.И., Апраксина-Сырская Е.А., Васюков В.И. Реставрация предметов из мрамора постоянной экспозиции ГМГС
«Знаки памяти, Символика, геральдика и портрет в мемориальной пластике XVIII-XIX веков // Музей под открытым небом. Проблемы сохранения памятников в городской среде. Сборник научных трудов научно-практической конференции / Под ред. В.В. Мануртдиновой. СПб.: МедиаКомфорт, СПбГУПТД, 2021. С. 64-70.
21. Н.А. Смоленское православное кладбище в Петербурге: [Исторический очерки]. СПб.: тип. В. Безобразова и К°, 1906. 8 с.
22. НенатухинаГ.Д. Музей городской скульптуры. Л.: Лениздат, 1981. 140 с.
23. Ненатухина Г.Д. Памятники XVIII и первой половины XIX в. // Русская мемориальная скульптура. К истории художественного надгробия в России XI - начала XX в. М.: Искусство, 1978. С. 51-106.
24. Парушева В.Г. Мемориальная и портретная скульптура XVIII в. М.: Жизнь и мысль, 2021. 512 с.
25. ПетровВ.Н. Михаил Иванович Козловский, 1753-1802. Л.: Художник РСФСР, 1983. 64 с.
26. Петров В.Н. Михаил Иванович Козловский. М.: Изобразительное искусство, 1977. 231 с.
27. Пирютко Ю.М. Надгробные памятники: стиль, мастера, заказчики // Исторические кладбища Петербурга. СПб.: Изд-во Чернышёва, 1993. С. 70-71.
28. РоммА.Г. М.И. Козловский. М.; Л., Искусство. 1945. 28 с.
29. Рязанцев И.В. Скульптура в России XVIII — начала XIX века. М.: Жираф, 2003. 544 с. References:
Golovin, V.P. (1999) Ot amuleta do monumenta [From amulet to monument]. Moscow, MGU Publ. (in Russian)
Ermonskaia, V.V., Netunakhina, G.D., Popova, T.F. (1978) Russkaia memorial'naia skul'ptura. K istorii russkogo khudozhestvennogo nadgrobiia v Rossii XI - nachala XX v. [Russian Tomb Sculpture]. Moscow, Iskusstvo Publ. (in Russian)
Evangulova, O.S. (2007) Russkoe khudozhestvennoe soznanie XVIII veka i iskusstvo zapadnoevropeiskikh shkol [The 18th-century Russian Artistic Consciousness and Western Europian Art Schools]. Moscow, Pamiatniki istoricheskoi mysli Publ. (in Russian) Ilyina, T. V. (1999) Russkoe iskusstvo XVIII veka: Uchebnik [Russian Art of the 18th Century: Student Book]. Мoscow: Higher School Publ. (in Russian)
Ilyina, T.V., Staniukovich-Denisova, E.Iu. (2015) Russkoe iskusstvoXVIII veka. CD. Uchebnik dlja bakalavriata i magistratury [Russian Art of the 18th Century. CD. Student Book]. Moscow: Iurait Publ. (in Russian)
Efremova, N.N., Osipov, D.V., Rytikova, V.V., Timofeev, V.N., Frank-Kamenetskaya, O.V. (2010) 'Skul'ptura XVIII-XIX vekov na otkrytom vozdukhe. Problemy sokhraneniya i eksponirovaniya', in: Materialy nauchno-prakticheskoi konferentsii "Skul'ptura XVIII-XIX vekov na otkrytom vozdukhe. Problemy sokhraneniya i eksponirovaniya" [Materials of the Scientific and Practical Conference "Sculpture of the l8th-l9th centuries in the open air. Problems of preservation and exhibition"]. St. Petersburg, SPBGUTD Publ. pp. 9-12. (in Russian) Alekseev, A.A., Piryutko, Yu.M., Rytikova, V.V. (2005) Khudozhestvennoe nadgrobie v sobranii Gosudarstvennogo muzeya gorodskoi skul'ptury. Nauchnyi katalog [Artistic Gravestone in the Collection of the State Museum of Urban Sculpture. Scientific Catalog]. Vol. 3. Nekropol' XVIII v. [Necropolis of the 18th century]. St. Petersburg, State Museum of City Sculpture Publ.; Soyuz-Design Publ. (in Russian)
Kobak A.V., Piriutko, Iu. M. (2011) Istoricheskie kladbishchaPeterburga [Historical Cemeteries of St. Petersburg]. Mosraw, Tsentrpoligraf Publ. (in Russian)
Kovalenskaya, N. N. (1964) Russkii classicism [Russian Classicism]. Moscow, Iskusstvo Publ. (in Russian)
Lepeshkina, N.F. (2005), Frank-Kamenetskaya, O.V., Vlasov, D.Yu., Rytikova, V.V. Comprehensive Monitoring of the State of Stone Monuments in Urban Environment (on the Example of the 18th-century Necropolis of the State Museum of Urban Sculpture), in: Relikviya (Restavratsiya. Konservatsiya. Muzei) [Relic (Restoration. Conservation. Museums)], 2 (9), pp. 20-25 (in Russian) Nenatukhina, G.D. (1978) 'Monuments of the Second Half of the 18-Century and First Half of the 19th Century', in Russkaia memorial'naia skul'ptura [Russian Memorial Sculpture]. Moscow, Iskusstvo Publ., pp. 51-106 (in Russian). Petrov, V.N. (1977) Mikhail Ivanovich Kozlovskii. Moscow: Izobrazitel'noe iskusstvo Publ. (in Russian)
Riazantsev, I.V. (2003) Skul'ptura v Rossii XVIII — nachala XIX veka [Sculpture in Russia 18th — First Part of the 19th Century]. Moscow: Zhiraf Publ. (in Russian)
Piryutko, Yu. M. (1993) 'Tombstones: Style, Craftsmen, Customers', in Istoricheskie kladbishcha Peterburga [Historical Cemeteries of
St. Petersburg]. St. Petersburg: Chernyshev Publ., pp. 70-71. (in Russian)
Romm, A.G. (1945) M.I. Kozlovskii. Moscow, Leningrad: Iskusstvo Publ. (in Russian)
Vrangel', N.N. (1907) 'Zabytye mogily', Starye gody [The Old Years], February, pp. 39-44. (in Russian)
