CC BY
7
УДК 14 DOI: 10.53315/1995-0713-2024-61-1-140-149
ББК 87.6
Э. Ч. Дарибазарон, С.Ю. Протасов
Восточно-Сибирский государственный университет технологий и управления
МЕДИАСИМВОЛИКА КАК СПЕЦИФИЧЕСКИЙ ЯЗЫК В СТРУКТУРЕ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ В КОНТЕКСТЕ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ
В статье обсуждается, как психологические теории о символах и архетипах используются для манипулирования массами. Различные образы превращались в инструменты массового влияния, обращаясь к бессознательному человека. Такой подход позволял устанавливать контроль над народными массами и направлять их действия. В статье рассматриваются идеи Юнга о символе как особенном элементе, который выступает как инструмент управления социальными группами, несущий глубинный, часто бессознательный смысл, который не раскрывается в реальности полностью. Подчеркивается важность понимания бессознательного как неосознаваемого феномена и роль символов в формировании коллективного сознания. Статья освещает способы использования архетипов для воздействия на общество и управления ментальными процессами, которые могут привести к социальным потрясениям. Авторы исследуют то, как средства массовой коммуникации и социальные сети становятся местом синтеза индивидуальных и коллективных сознаний, подчеркивая устойчивость и постоянство основных психических структур человека. В контексте теории Юнга о коллективном бессознательном статья предлагает анализ того, как посредством интернет-коммуникаций происходит актуализация универсальных архетипических образов и сценариев, оказывающих влияние на поведение и самовыражение индивидов и групп в сети.
Ключевые слова: массовое сознание, медиасимволика, символ, архетип, миф, бессознательное, подсознание, коллективное бессознательное, социальная сеть, манипуляция, стереотип, амплификация.
E.Ch. Daribazaron, S.Yu. Protasov
East Siberian State University of Technology and Management
MEDIA SYMBOLICS AS A SPECIFIC LANGUAGE IN THE STRUCTURE OF MASS CONSCIOUSNESS IN THE CONTEXT OF PSYCHOANALYTICAL TRADITIONS
The article discusses how psychological theories concerning symbols and archetypes are used to manipulate regular people. Various images turned into instruments of mass influence, appealing to the unconscious of a person. This approach made it possible to establish control over the masses and direct their actions. The article examines Jung’s ideas about the symbol as a special element that acts as a tool for managing social groups, carrying a deep, often unconscious meaning that is not fully revealed in reality. The importance of understanding the unconscious as a mass phenomenon and the role of symbols in the formation of collective consciousness are emphasized. The article highlights ways to use archetypes to influence society and control mental processes that can lead to social upheaval. The authors explore how mass communications and social networks become a place for the synthesis of individual and collective consciousness, emphasizing the stability and constancy of the basic mental structures of a person. In the context of Jung’s theory of the collective unconscious, the article offers an analysis of how, through Internet communications, universal archetypal images and scenarios are actualized, influencing the behavior and self-expression of individuals and groups online.
Key words: mass consciousness, media symbolism, symbol, archetype, myth, unconscious, subconscious, collective unconscious, social network, manipulation, stereotype, amplification.
Медиасимволика представляет собой использование символов, знаков, изображений и других средств визуальной коммуникации в медиа для передачи определенных идей, значений и эмоций. Эти символы могут быть как универсальными, так и специфическими для культуры или контекста, в котором они используются. Медиасимволика играет важную роль в управлении массами, так как средства коммуникации могут использовать определенно нагруженные символы для формирования общественного мнения, убеждений и поведения. «Социальная энергетика иного символа такова, что он может объединять целые нации, народы, классы. Миллионы сходились к кресту, под полумесяц, под звезду... Известна сила социопсихологического воздействия свастики» [1, с. 97].
Совершенно не нова мысль о глобальной массификации общества ХХ1 века вследствие воздействия средств массовой коммуникации, и особенно Интернета, и дальнейшем превращении индивида в единицу толпы, а человеческих умов - в массовый разум [2]. И продуктивность этого воздействия кроется в расширении возможностей в плане создания многослойного / многопланового / многокомпонентного контента -мультимодального контента [3, с. 222], а по сути, пользуясь терминологией Ч. Пирса, поликодового текста, который за счет усиленной образности имеет абсолютный прагматический потенциал влияния.
«Роль символа в тексте, как известно, зависит не только и не столько от задач и установок автора. Она, прежде всего, задана с контекстуальной стороны. В символах, например, Живой Этики в качестве контекстуально-кодового основания заложены мир сокровенного, вербально не коммуницируемые глубинные пласты сущего. Поэтому они призваны воплощать таинственное единение человека и природы. Определенная затрудненность в процессе осмысления текста при этом проистекает из того обстоятельства, что многие образы и символы в нем взяты из прошлых лет. Тем не менее, за внешней «данностью» этих символов всегда просвечивает «вневременное» неизменное «зерно духа». Потому они никогда не теряют своего жизненноактуального значения» [4, с. 32].
Феномен социальных сетей, с их многообразием семантических связей, является безусловным примером интертекстуальности по Ю. Кристевой, где «пересекаются текстовые плоскости, образуется диалог различных видов письма - письма самого писателя, письма получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим культурным контекстом» [5, с. 5]. Каждый пользователь социальной сети - одновременно и автор, и читатель, и редактор, и критик: мультиплицированная субъектность, каскадирующаяся сквозь мозаику иллюзорных взаимосвязей и эфемерных сообществ. В этом ракурсе социальная сеть есть коллаж из идей, образов и контекстов, многогранный фрагмент коллективного бессознательного, зеркало, в котором искажаются и переосмысливаются культурные коды, исторические эпохи и социальные идиомы. И поэтому вполне оправдано применение к ней психоаналитических методов, которые делают акцент на коллективном бессознательном и архетипах, часто используемых для анализа текстов на предмет повторяющихся символов и мифологических мотивов, двигаясь именно в канве тотального психологизма текста как продукта индивидуального или коллективного сознания, не поддаваясь постмодернистскому соблазну деконструкции субъекта и его растворении в семиотическом пространстве языка, т.е. сохраняя ту самую критикуемую Ж. Деррида «опеку психоанализа» [6, с. 150].
Еще в работе «Психология масс и фашизм» В. Райх анализирует процессы управления массовым сознанием в нацистской Германии, показывая, как умелое жонглирование определенными символами и архетипами, такими, как образы вождя, национального
единства и чистоты, применяется для манипулирования бессознательными механизмами людей в больших группах [7]. Действительно, миф сослужил хорошую службу нацизму. Но и логос, по Левинасу, был у нацизма в услужении, стремясь подавить и уничтожить «другого» [8]. И действительно, на метауровне медиасимволику можно отметить как специфический проективный язык в структуре массового сознания, компонентами которого будет совокупность выразительных лаконичных средств, придающих тем или иным феноменам, особенно очевидный, выраженный, либо, напротив, скрытый смысл в обыденном групповом сознании. Медиасимволика - это чувство языка, являющееся социальным по своей природе, которое является результатом индивидуального речевого опыта, перешедшего посредством социализации в общественный речевой опыт, и отражает восприятие массовым сознанием исторического пространства, своих идеолого-политических координат, социокультурной эпохи и бессознательной по большей части оценки его тенденций. Но нужно отметить, что быть актуально изоморфным в своей деятельности подобному феномену является задачей далеко не из простых даже для политических или национальных лидеров мирового уровня [9, с.4-8].
Символы нередко формируются на основе примитивных социальных мифов, на которых, в том числе, базируется всякая политическая идеология. Средства массовой коммуникации с помощью методов символизации и стереотипизации внедряют в сознание различные иллюзии и мифы. Отсюда правомерным представляется утверждение о том, что «символизация как проблема социального познания имеет четко обозначенную регулятивную направленность. Поэтому символические модели в обществе образуют своеобразный механизм для регуляции отношений между людьми, как специфический фактор корреляции межличностных связей» [10, с.118]. В статье «Подход к бессознательному. Значение снов» К. Г. Юнг раскрывает свое понимание символа. Для него «это термин, имя или изображение, которые могут быть известны в повседневной жизни, но обладают специфическим добавочным значением к своему обычному смыслу» [11, с. 23]. В отличие от того же знака, символ не просто отражает некий объект, а подразумевает нечто большее, обширный бессознательный аспект, глубокий смысл которого невозможно раскрыть до конца. Врожденная способность продуцировать в своих сновидениях символы - отправная точка психоаналитического метода. На символическом языке с нами общается бессознательное, этот же язык используют различные религиозные конфессии и фольклорные мотивы. Позднее Ж. Делёз назовет это бракосочетанием между языком и бессознательным, которое уже свершилось и «празднуется на все лады» [12, с. 11]. Пионеры психоанализа полагали, что многообразную сложно дифференцированную символическую конструкцию сна или фантазма можно свести к некоему простому фундаменту - базовым элементарным предпосылкам, примитивным первопричинам, исходным психическим процессам. Однако Юнг в своих исследованиях старался избегать подобной редукционной интерпретации. Он считал, что при таком «вульгарном» подходе многогранный полисемантичный образ или символ подменяется одномерным знаком или симптомом. В качестве альтернативы он предложил собственный метод амплификации [13], согласно которому приращение смысла в анализе отдельно взятого сознания реализуется посредством расширения культурного и исторического контекста, связанного с символом или архетипическим образом, при этом отмечается обращение к фольклору, мифам, произведениям литературы и вообще искусства, - словом, к различным источникам духовного опыта человечества. Этот метод применяется тогда, когда непосредственное понимание символического материала оказывается недостаточным и нужно расширить значение
определенного символа или образа для лучшего понимания его сущности и влияния на психику индивида. Цель амплификации - не довести до абсолютной истины или конкретного значения, а усилить осознание многообразия потенциальных значений, чтобы субъект мог более полно интегрировать переживаемые символы в свое сознание и способствовать процессу индивидуации. Этот процесс помогает личности расширить собственное понимание и интегрировать элементы бессознательного, углубляя психологическую работу и самопознание.
Амплификация применяется Юнгом сугубо на уровне работы с индивидуальным неосознанным и его символами, поскольку служит процессу личной индивидуации. Однако и в контексте социальной психологии Юнг определенно заявлял, что некоторые символы, будучи фрагментами бессознательного целого социума, могут использоваться для управления данным социумом и направления мыслей и действий субъектов, его составляющих. «Символы столь важны для понимания бессознательного, потому что они образуют его содержание и устанавливают его связи с сознанием. Если мы рассматриваем бессознательное как массовое явление, то мы обнаружим, что символы играют огромную роль в формировании массового сознания. Известно, что они могут быть использованы для управления массами и создания определенных установок и настроений в обществе» [14, с. 115]. В истории мы находим массу проявлений архетипов коллективного бессознательного. Пропаганда часто опирается на эмоциональное восприятие и узнаваемые образы, укорененные в культуре и истории. Получение доступа к архетипам с помощью искусства, ритуала или риторики позволяет глубже взаимодействовать с эмоциями и настроениями общественности. Используя архетипы, говорящий может усиливать власть своих сообщений, создавая легко усваиваемые и влиятельные нарративы для формирования коллективного сознания и управления общественными настроениями в массовых явлениях, в частности политических кризисах, войнах, революционных событиях. В работе О. Кабанеса и Л. Насса «Революционный невроз» приводится детальное описание поведения как масс, различных групп, так и отдельных индивидов в эпоху Великой французской революции [15]. В индивидуальном, групповом и массовом поведении усматриваются аналогии фрейдовской борьбы между Эросом и инстинктом смерти [16] и битвой юнговских архетипов коллективного бессознательного. Из триады эмоционального-смыслового-волевого поля начинает проявляться или эмоциональный, или волевой аспект, усиливая и накладываясь друг на друга. Два главных архетипа, Персона (внешняя «маска», которую мы носим в социальном контексте) и Тень (часть психики, содержащая черты характера и инстинкты, от которых мы предпочитаем отрекаться), предстают во всей своей жестокости, а индивид испытывает страх такого бессознательного иррационального опыта. Подобными примерами иллюстрируется мысль Юнга, сформулированная им в «Тавистокских лекциях» о том, что в случае констелляции коллективного бессознательного в больших социальных группах, когда определенные архетипические образы становятся активными и влиятельными в конкретный исторический момент в данной группе людей, поднимаются на поверхность коллективного сознания, заставляя людей реагировать определенным образом или объединяться вокруг общих идей, устремлений или идентичностей, результатом, как правило, становится публичное помешательство, ментальная эпидемия, которая может привести к революции или войне и т.п. [17, с. 38]. Сам Юнг дает массу определений термину «коллективное бессознательное». Это и «сложившийся за миллионы лет опыт предков», и «осадок явлений мира», который выражается в «структуре мозга и симпатической нервной системе», передающийся с древних времен по наследству
посредством «мнемических образов», т. е. с помощью наследуемой памяти и посредством мозга [18, с. 240]. Коллективное бессознательное - источник символических образов прошлого и современности, бессознательное - это не только отражение пластов прошлых эпох, оно во многом определяет будущее. Коллективное бессознательное есть «вечный образ мира», «зеркальный мир», противостоящий картине мира, существующей на каком-либо исторически ограниченном этапе конкретного общества [19, с. 314]. До Юнга концепция существования определенной части индивидуального сознания, как осколка всечеловеческого сознания, единого и ориентированного во времени, выдвигалась многими мыслителями, начиная от идей Платона и его понимании знания как «припоминания» и до исторического сознания Канта. В частности, Л. С. Выготский употребляет понятие «вершинная психология», в основу которой он вложил идею культурно-исторического развития человечества [20]. Такие теоретики, как Кассирер, Дюркгейм и Леви-Стросс, оперировали понятиями ритуал и миф, избегая излишнего психологизма. Дюркгейм даже ввел понятие «коллективных представлений», исходя из особой качественной специфики социума, показав, что тотемическая мифология моделирует родовую организацию и сама служит ее поддержке [21]. Данная концепция относится к набору общих убеждений, идей и моральных установок, которые функционируют как объединяющая сила внутри общества. Эти элементы коллективного сознания помогают создать чувство солидарности среди членов общества и гарантируют социальный порядок. Научный последователь и племянник Дюркгейма Марсель Мосс в своей работе больше внимания уделял понятиям символов и ритуалов, а также вопросу, как культурные практики влияют на формирование общественных институтов и отношений. Его интерес к системам дарения, проявлений религии и техникам тела подчеркивал, как эти аспекты культуры способствуют формированию коллективного сознания и социальных структур. В отличие от Дюркгейма, который концентрировался на обществе как целом, Мосс в своей работе подчеркивал важность индивидуального опыта и различия в межличностных отношениях, показывая, что элементы коллективного сознания взаимодействуют с личным опытом людей. Это дополнительно развило понимание механизмов, через которые культурные нормы и ценности передаются и поддерживаются в обществе. Также им было введено понятие «тотальный социальный факт», как то, через что «множественные нити социальной и психологической жизни сплетаются воедино», охватывающий все аспекты социальной и культурной жизни и который нельзя объяснить, рассматривая только отдельные элементы или институты общества [22]. Такой подход предполагал, что для понимания коллективного сознания необходимо рассматривать полноту социальных явлений в их взаимосвязи и динамике. Леви-Брюль продолжил разрабатывать эту тему в своих трудах и оказал серьезное влияние на Юнга. В теории швейцарского психолога о глубинном слое коллективно-бессознательного и об архетипах как неких структурах первичных образов коллективной бессознательной фантазии, архетипы сопоставляются Юнгом с мотивами и образами мифов как продуктов первобытного сознания. Это врожденная, непредсознательная и структурная единица психики, которая, по сути, формирует способ восприятия и переживания мира, которая, как было упомянуто выше, может проявляться в мифах, снах, религии и искусстве. Они являются прототипичными образами, исходя из общечеловеческого опыта, например, архетипы Матери, Героя, Персоны, Тени, Анимы, Анимуса, Самости и др. Как очевидно, в отличие от Фрейда Юнг допускает множественные значения бессознательного содержания в зависимости от ситуации, а также двойное (в плане субъекта и в плане объекта) толкование снов и фантазий, так отходя
от фрейдовского аллегоризма, углубляет понимание символики мифа. Архетипов может быть бесконечное множество, а они сами являются элементами вне реальности, исторических событий и пространственно-временных обстоятельств [23, с. 432], и при этом они полны зародышей будущих психических понятий и идей [24, с. 39].
Социальная сеть как постоянный интертекстовый поток максимально нагружен различными архетипами. Исследователями проводились параллели между Персоной и «открытым» пользователем личной страницы социальной сети, Тенью и анонимным пользователем, иногда не имеющим даже активного аккаунта, а лишь наблюдающим «со стороны» и т. д. К. Пирсон и М. Марк в своей работе «Герой и бунтарь. Создание бренда с помощью архетипов» развили идеи Юнга и сконструировали «пространство архетипов», основываясь на следующих идеях: идее преображения, отраженной в процедуральных стадиях, идее персонификации, обусловленной мотивациями поведения. Согласно их маркетингово-коммуникативной концепции, описывающей 12 архетипов современного медиапространства, символы, которые используются в социальных сетях, имеют сильное воздействие на нашу психику, поскольку они способны активировать наши эмоции и желания. Поскольку с появлением социальных сетей и функции интерактивности, предоставляемой сетевыми медиа, архетип Персоны показал себя как потенциал для коммуникативных и маркетинговых изучений. В то же время подобный «пансемиотизм» в социальных сетях может также быть использован сначала для сбора информации о пользователе, а затем и для управления его интересами, предпочтениями и поведением. Символы и архетипы также могут использоваться в маркетинговых кампаниях, чтобы привлечь внимание и вызвать эмоциональную реакцию у аудитории. Кроме того, в социальных сетях могут появляться новые символы и архетипы, которые ранее не существовали или были менее выражены, поскольку архетип, как воспроизводимый структурный элемент продукта массовой коммуникации, может быть интерпретирован как коммуникативная модель. Наиболее значимыми функциями такого медиа-архетипа являются программирование и воспроизведение: способность регулировки модели поведения и образа мышления человека. Так, в контексте социальных сетей коллективное бессознательное может проявляться, по нашему мнению, через следующие явления:
1. Вирусные тренды и мемы: их распространение в социальных сетях часто отражает распространение идей и образов, которые глубоко резонируют со многими людьми на архетипическом уровне. Эти элементы быстро становятся популярными, потому что они интуитивно «зацепили» что-то узнаваемое и значимое в коллективном бессознательном.
2. Социальные движения: такие движения и кампании могут касаться глубоких коллективных стремлений, таких как поиск справедливости, равенства или свободы -темы, которые могут быть еще одним проявлением коллективного бессознательного.
3. Коллективные реакции на события: новости и события, вызывающие широкую гамму эмоций на коллективном уровне, часто вызывают волны реакции в социальных сетях, где публикации и комментарии могут отражать глубокие бессознательные чувства, такие как горе, страх, гнев или единство.
4. Разделение опыта: использование социальных сетей для обмена личными историями и переживаниями может способствовать формированию коллективного бессознательного путем создания общего понимания того, что эмоционально значимо или травматично.
5. Язык символов и мифологии: люди часто используют архетипические символы, мифологические истории и живописные языковые обороты для выражения своих
чувств и идей в социальных сетях. Таким способом они подключаются к более широкому набору коллективных значений и опыта.
6. Идентификация и проекция: на формирование сообществ в социальных сетях влияют процессы идентификации и проекции, с помощью которых люди видят в других, идеализируют или отторгают аспекты собственной психики, которые могут уходить корнями в коллективное бессознательное.
Социальные сети как место встречи индивидуальных и коллективных психических процессов могут служить своего рода современным «котлом архетипов», в котором плавится личное бессознательное каждого пользователя с широкими коллективными темами и динамикой. Это показывает, что, хотя технологии и развиваются, основные человеческие психические структуры и потребности остаются связанными с древними и универсальными темами нашего коллективного опыта.
Помимо маркетинга, главной целью использования архетипов в коммуникационной стратегии социальных сетей является политическая пропаганда. Как отмечают Золотарев С. П., Шматько О. К., «полученные сведения на основе современных информационных систем несут научно-познавательный характер, имеющий большую степень правдивости, но некоторые сведения не всегда истинны, а в некоторых случаях лживы. На государственном уровне нет механизмов социального контроля за «качеством» сведений, размещенных в сети» [25, с. 148]. В цифровом пространстве возникает парадокс, когда влияние виртуального, не имеющего телесного воплощения социума, за которым не стоит ничего, кроме мириады фиктивных аккаунтов, часто оказывается весомей здравого смысла и мнения массы реальных пользователей. Эти аккаунты искусственно создают такой вес вокруг «мнения большинства», что возникшее гравитационное поле начинает воспроизводить свои собственные суррогатные архетипы. Бесчисленная когорта якобы существующих пользователей обеспечивает в том числе легитимность социальных и политических инициатив. Это явление не просто формирует кажущееся большинство и выдает его за реальность, оно делает его более реальным, чем сама реальность в сознании масс, что представляет собой серьезную угрозу. Массовая кампания фейковых профилей в интернете может предоставить видимость законности или популярности тех или иных гражданских или политических движений. Вместо того, чтобы строить согласие в обществе через реальные дебаты и дискуссии, власти и различные группы влияния могут просто развернуть сеть фальшивых личностей в социальных сетях, которые будут высказываться в поддержку или против определенных вопросов. В Интернете идет борьба за пресловутое «общественное мнение», которое на самом деле вовсе не принадлежит обществу. Порожденная эквилибристикой архетипов симуляция общественного мнения порождает свои собственные архетипы, таким образом, стратегия борьбы за влияние в социальных сетях часто включает использование психологических приемов, направленных на подсознательный уровень человека для манипулирования массами. Поэтому и не исчезла потребность в структурных элементах первобытного мира, объясняющих те или иные поступки на языке мифологического мышления. Ритуалы, мифы, архетипы «выражают в различных аспектах ... сложную систему утверждений о конечной реальности вещей» [26, с. 26]. Данная система взаимодействует в социуме, моделируя реальность в зависимости от социокультурного слоя, позволяя как обществу, так и отдельно взятому индивиду действовать в рамках общепринятых моделей поведения. Архетипы, как отражение коллективного бессознательного, имеют не только свойство накопления коллективного опыта, но и свойство модификации под воздействием ряда условий: временных, национальных, культурных, социальных и
других. Сохраняя ряд первичных характеристик, архетипы трансформировались под влиянием культуры и социума, при этом наиболее четко идентифицируемыми архетипами в XXI веке являются популярные в интернет-пространстве типажи. Оценочный полюс данных типажей формируется на основе культурных ценностей, традиционных представлений, общественного мнения и, в меньшей степени, личного отношения индивида к архетипу. Использование описанных поведенческих характеристик, присущих типажам интернет-пространства, может позволить структурное планирование контента СМИ для повышения числа целевой аудитории.
Таким образом, мы попытались проанализировать, как психологические теории о символах и архетипах используются для манипулирования массами. Различные медиасимволики и образы превращались в инструменты массового влияния, обращаясь к бессознательному человека, выступали как инструменты управления социальными группами, несущими деструктивный, часто бессознательный смысл, который не раскрывается в реальности полностью. Такой подход позволял устанавливать контроль над народными массами и направлять их действия. Необходимо подчеркнуть важность понимания бессознательного как глубинного неосознаваемого триггера в народных массах и роль символов в формировании коллективного сознания. В контексте психоаналитических традиций мы рассмотрели, как посредством интернет-коммуникаций происходит актуализация универсальных архетипических образов и сценариев, оказывающих влияние на поведение и самовыражение индивидов и групп в сети. И мы надеемся, что средства массовой коммуникации и социальные сети сыграют положительную роль в формировании мировоззрения общества и станут местом синтеза индивидуальных и коллективных сознаний, подчеркивая устойчивость и постоянство основных психических структур человека в ХХ1 веке.
Список литературы
1. Антонов В.И. Символизация в контексте социокультурных процессов // Вестник Московского университета, серия 18, социология и политология. - 1997. - С. 96-112.
2. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. - М.: Изд-во «Центр психологии и психотерапии», 1996. - 478 с.
3. Жижек Славой. Событие. Философское путешествие по концепту. - М.: Рипол классик, 2019. - 240 с.
4. Антонов В.И. Символ, условность, культура // Вестник Московского университета, серия 7, философия. - 1993. - С. 26-37.
5. Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман // Диалог. Карнавал. Хронотоп. -1993. - № 4. - С. 427-457.
6. Деррида Ж. Позиции. - Киев: Л. Д., 1996. - 192 с.
7. Райх Вильгельм. Психология масс и фашизм. - М.: Университетская книга, 1997. - 212 с.
8. Левинас Э. Время и другой. Гуманизм другого человека. - СПб.: Высш. религи-оз.-филос. шк., 1998. - 264 с.
9. Антонов В.И. Имена в мировой политике: мозаика портретов и образов. Часть I. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. - 188 с.
10. Антонов В.И. Символика в познавательном и идеологическом процессе. Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1991. -118 с.
11. Юнг К. Г. Подход к бессознательному. - М.: Директ-Медиа, 2007. - 165 с.
12. Делёз Ж. Логика смысла. - Фуко М. Theatrum philosophicum. - М.: Раритет; Екатеринбург: Деловая книга, 1998. - 480 с.
13. Дикманн Х. Методы в аналитической психологии. - М.: ООО ЦГЛ «РОН», 2001. - С. 183-200.
14. Юнг К. Г. Архетип и символ. - М.: Ренессанс, 1991. - 297 с.
15. Фулье А., Кабанес О., Насс Л. Психология французского народа. Революционный невроз. - М.: КСП+, 1998. - 576 с.
16. Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого Я. Я и Оно: сочинения. - М.: Эксмо, 2009. - С. 771 - 838.
17. Юнг К. Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного. - М.: Канон, 1994. - 317 с.
18. Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. - М.: Прогресс: Универс, Б, 1994. - 329 с.
19. Жуков В. Н. К. Г. Юнг: Коллективное бессознательное, архетипы, культура // Образование и право, 2022. - № 3. - С. 311-325.
20. Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса. - М.: Изд-во «Смысл», 2005. - С. 3-28.
21. Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии. - М.: Изд. дом Дело : РАНХиГС, 2018. - 732 с.
22. Мосс М. Общества обмен личность. Труды по социальной антропологии. Опыт о Даре. - М.: КДУ, 2011. - С. 134-285.
23. Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов - Мн.: Харвест, 2004. - 400 с.
24. Пирсон К., Марк М., Герой и бунтарь. Создание бренда с помощью Архетипов. -СПб.: Питер, 2005. - 336 с.
25. Золотарев С. П., Шматько О. К. Проблемы современной сетевой коммуникации: философский анализ // Вестник Калмыцкого Государственного университета им. Б. Б. Городовикова. - 2023. - №3(59). - 148 с.
26. Элиаде М. Образы и символы: эссе о магико-религиозной символике. Миф о вечном возвращении: сочинения. - М.: Ладомир, 2000. - 414 с.
