CC BY
57
♦
♦
отметить, что политические требования предъявлялись во всех конфликтах как второстепенные; в основе рабочего протеста на первом месте стояли требования вы -дать продовольствие.
1 См.: История Отечества: люди, идеи, решения / Сост.
B.А. Козлов. М., 1 991; Карр Э.Х. История советской России 1 917 - 1 923 гг.: В 2 т. М., 1 990; Мау В.А. Реформы и догмы 191 4 -1929 гг.: Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993; Мендель Д. Революция, контрреволюция и рабочий класс России 1 91 8 - 1928 гг. М., 1995; Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России: власть и массы. М., 1997; Пайпс Р. Россия при большевиках М., 1997; Щетинов Ю. За кулисами Кронштадтского восстания // Родина. 1995. № 8. С. 68 - 74 и др.
2 См.: Гимпельсон С.Г. Советский рабочий класс. Социально-политические изменения 1918 - 1920 гг. М., 1974. С. 270 -271; Артищев Р.Т. Бюджеты Самарских рабочих Самара, 1925.
C. 56; Сборник статистических сведений по СССР 1 918 - 1923 гг. М., 1924. С. 377; Сборник статистических сведений по Пензенской губернии 1920 - 1926 гг. Пенза, 1926. С. 694 - 695.
3 См.: Сборник статистических сведений по Пензенской губернии 1920 - 1 926 гг. Пенза, 1927. С. 694 - 695.
4 СОГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 166. Л. 11.
5 Ленин В.И. IV Всемирному конгрессу Коминтерна, Петроградскому совету рабочих и красноармейских депутатов // В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 45. М., 1964. С. 282.
6 См.: ГАПО. Ф. Р. 2. Оп. 4. Д. 116. Л. 364.
7 См.: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2620. Л. 127.
8 См.: СОГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2620. Л. 50.
9 См.: СОГАСПИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2620. Л. 48.
10 Восстания крестьян Тамбовской и части Воронежской губерний (1920 - 1922 гг.), названные по имени руководителя А. С. Антонова. Восставшие выступали под лозунгами «Долой продразверстку!», «Да здравствует свободная торговля!».
11 См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 13. Д. 712. Л. 14; Ф. 5. Оп. 1. Д. 2630 . Л. 149; Д. 2620. Л. 1 011; Ф. 17. Оп. 87. Д. 78. Л. 36.
12 См.: ГАПО. Ф. Р. 2. Оп. 4. Д. 167. Л. 71.
13 См.: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2620. Л. 128.
14 См.: Камардин И.Н. Трудовые конфликты в Среднем Поволжье 1918 - 1929 гг. (по материалам Пензенской, Самарской и Симбирской (Ульяновской) губерний): Дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2001. С. 237 - 259.
15 См.: РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2620. Л. 128.
16 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 87. Д. 165. Л. 2.
17 См.: СОГАСПИ. Ф. Р. 1. Оп. 1. Д. 758. Л. 263об.
18 См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 65. Д. 453. Л. 82об; Ф. 5. Оп. 1. Д. 2619. Л. 134; Д. 2620. Л. 28; Д. 2629. Л. 50.
19 См.: Кондрашин В.В. Информационные материалы Пензенской губЧК о своей деятельности и положении в Пензенской губернии в годы Гражданской войны // 80 лет от ВЧК до ФСБ. Пенза, 1998. С. 122.
20 См.: РГАСПИ. Ф. 1 7. Оп. 84. Д. 353. Л. 28.
УДК 908:069
М.Н. ЧЕРНЫШЕВСКИЙ - ОСНОВАТЕЛЬ
И ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР МУЗЕЯ Н.Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО (Из истории создания в Саратове музея Н.Г. Чернышевского)
E.H. Манова,
аспирантка кафедры истории России, СГУ
ВЕСТНИК. 2007. № 19(5)
В первые десятилетия ХХ в. музеи России пережили сильнейшие потрясения, связанные с изменением политической ситуации в стране. 191 7 и 1918 гг. стали поворотными в отношении государства к историко-культурному наследию, участию музеев в охране памятников истории и культуры. С победой Октябрьской революции советская власть приступила к осуществлению новой культурной политики. Довольно часто отношение к культуре после Октября ассоциируется только с одним словом - разрушение. Но обратимся к фактам.
Главной целью новой культурной политики было сделать доступными для трудящихся все сокровища искусства1. Самым эффективным средством считалась всеобщая национализация не только фабрик и заводов, но также театров и художественных галерей. Бесплатный доступ народа к сокровищам мировой культуры должен был, по замыслу представителей новой власти, открыть путь к всеобщему просвещению России. Одновременно национализация памятников культуры была призвана сохранить их от разрушения, поскольку государство принимало их под свою защиту. В дворянских усадьбах, церквях и городских учреждениях устраивались музеи и выставочные залы, клубы атеистов и планетарии.
Музейное строительство с 1917 по 1 924 гг. получило небывалый рост и развитие на всей территории страны. С одной стороны, оно выражалось в накоплении колоссальных музейных сокровищ: из полуразгром -ленных имений музейные работники организовывали вывоз в губернские города тысяч памятников живописи, прикладного искусства, мебели,
библиотеки, архивы. С другой - в создании обширной музейной сети как в центре, так и на местах. На III сессии ВЦИК в 1920 г. А .В. Луначарский назвал цифру: 119 провинциальных музеев «против 31 старого времени»2. В 1921 г. их численность составила уже 310, в 1924 -476, а в 1925 - 61 2.
В первое пятилетие после Октябрьской революции - с 1918 по 1923 гг. - в провинции возникло 244 музея. Были национализированы и превращены в мемориальные музеи памятные места, связанные с жизнью и твор -чеством А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева и многих других выдающихся деятелей русской литературы и искусства - Михайловское, Тригорское, Остафье-во, Абрамцево, Мураново, Спасское-Лутовиново и др. В 1918 г. получил охранную грамоту Дом-музей П.И . Чай -ковского в Клину В первое десятилетие сеть мемори-альных музеев, посвященных деятелям науки, культуры и искусства, по сравнению с дореволюционным перио -дом увеличилась более чем в полтора раза - с 16 до 283. В 1920 г. Совет народных комиссаров объявил национальным достоянием и Дом-музей Н .Г. Чернышевского в Саратове; он стал первым мемориальным музеем региона.
Цель настоящего исследования - осветить начальный этап создания музея Н.Г. Чернышевского, определив роль и место в этом процессе его основателя и пер -вого директора Михаила Николаевича Чернышевского.
Занимаясь сохранением рукописного наследия отца, не жалея сил для подготовки к печати его сочинений и библиографических указателей, М.Н. Чернышевский, естественно, задумывался и о доме, в котором родился Николай Гаврилович. В 1918 г. на имя наркома просвещения А. В. Луначарского была отправлена докладная записка, в которой было сказано, что Михаил Николаевич передает дом и дворовое место со всеми построй -ками в полную собственность народного правительства.
После получения этой записки нарком просвещения выдал охранную грамоту на саратовский дом, которая гласила: «Дом великого русского писателя Николая Гав -р иловича Чернышевского, находящийся в Саратове <...> как представляющий громадный исторический интерес, находится под покровительством Рабочего и Крестьянского Правительства и не подлежит никаким занятиям и реквизициям и не может быть перестраиваем без осо -бого на то разрешения Совета Народных Комиссаров. Народный Комиссар А. Луначарский. Секретарь Дм. Ле-щенко»4.
Михаил Николаевич в то время жил в Петрограде. За порядком в доме и на пр илегающей территории сле -дил его младший сын Николай Михайлович Чернышевский. Он писал, что ремонт зимой 1918 г. скорее всего делать не будут: «Поставлен Хозяйственный] Отдел в Сов[ете] Нар[одного] Обр[азования] довольно плохо. Так, один архитектор говорит, что электричество нельзя провести, а когда я пошел к другому (Завед [ующему] хоз[ яйственной] частью) Черногорскому, то он катего -рически обещает спешно провести <...>. Однако до сих пор почти ничего из обещанного, столь усердно, не сде -лано»5.
Весной 1919 г. М. Н. Чернышевский решил переехать из Петрограда на постоянное место жительства в Саратов. Правление Рязано-Уральской железной дороги, где
он служил, прекратило свое существование. Михаил Николаевич предполагал, что и в Саратове условия жизни могли сильно ухудшиться, «но все -таки там и семья, и то, что составляет заботу последних дней моей жизни - устройство музея памяти моего отца» 6, - констатировал он.
М .Н. Чернышевский приехал в Саратов в апреле 1919 г. и увидел, что родовой дом семьи Чернышевских пришел в такое ветхое состояние, которое не позволяло рассчитывать на устройство в нем музея без проведения капитального ремонта. Что мог, М. Н. Чернышевский пытался отремонтировать собственными руками, но это -го оказалось явно недостаточно. Поэтому Михаил Николаевич неоднократно обращался за помощью в Губернский отдел народного образования (Губотнароб) и Саратовский горисполком. Но никакой реальной поддержки оттуда не получал, поскольку официально музей не был причислен ни к одному из существовавших в тот период отделов. И в 1920 г. Михаил Николаевич для разрешения сложившейся ситуации предпринял поездку в Москву.
Из его дневниковых записей ясно: он выехал в Москву 29 июля 1920 г. и пробыл в столице до 26 сентября. Конкретная цель визита - упорядочить финансирование музея. Смета, составлявшаяся в Саратове с августа 1918 г., была готова только к апрелю 1919 г., а на утверждение в Москву послана в июне и в сумме 257 тыс. руб. утвер -ждена там 17 сентября. К этому времени деньги обесценились. То, что полагалось на покрытие нужд музея, поступило на счет Губотнароба, и на это можно было отремонтировать только один забор усадьбы, но не более того.
6 августа 1920 г. М.Н. Чернышевский был принят А .В. Луначарским, которому передал докладную записку и проект Положения о музее. Результатом встречи с наркомом стало причисление саратовского культурно -исторического памятника к Отделу музеев Нарком проса и назначение Михаилу Николаевичу, включенному в постоянный штат музейных работников, пятнадцатитысячного персонального оклада.
25 сентября 1920 г. в газете « Известия» был опубликован декрет, согласно которому находящийся в Саратове музей имени Н.Г. Чернышевского объявлялся национальным достоянием и передавался в ведение Народного комиссариата просвещения: «Одновременно с этим до конца текущего года сверхсметно ассигнуется последнему на предмет оборудования охраны этого музея один миллион рублей (1.000.000 р.) с тем, чтобы в дальнейшем музей содержался по нормальной смете Н[ародного] К[омиссариата] Просвещения»7.
В тот же день в Отделе музеев состоялось заседание, на котором утвердили распределение миллиона рублей на отопление, освещение, хозяйственные и канцелярские нужды, пополнение библиотеки и коллекций, приобретение шкафов и витрин, расходы по командировке и капитальному ремонту. Штатное расписание сотрудников музея на утверждение было внесено в Коллегию Отдела музеев. В письме к троюродной сестре В. А. Пыпиной Михаил Николаевич замечал, что все «это еще только на бумаге, и придется приехать и хлопотать о скорейшем получении денег <...> А главное, еще не утверждено Положение о му-
♦
♦
зее, что для меня важнее всего, даже гораздо важнее, чем 1 м[иллион] руб[лей]»8.
М. Н. Чернышевский отмечал, что Декрет от 25 сентября 1 920 г. о национализации музея не способствовал решению проблем, с которыми приходилось сталкиваться ежедневно. Он не предусматривал ни право проживания в доме членов семьи Чернышевского, ни отношения музея к местным учреждениям вообще и к Губернскому отделу народного образования в частности. «Губотнароб считает, например, что он не обязан выдавать дрова и керосин для потребности семьи Чернышевского, а только для самого музея, да и то только в самом ограниченном количестве»9, - констатировал Михаил Ни кол ае ви ч.
Наступил 1921 г., принесший с собой страшный голод. В отчете о деятельности Общества истории, археологии и этнографии (ИСТАРХЭТ) за 1921 г. сообщалось, что в Саратове общие условия были весьма тяжелы. Голод, охвативший Поволжье, затормозил решение многих культурных задач, породив детскую беспризорность, финансовые трудности, отвлечение людских и материальных ресурсов. Гибли архивы и правительственных учреждений, и частных лиц. Понимание их ценности с громадны м трудом давалось как населению, так и местной власти. Теоретически признавая это, на практи ке она не всегда дорожила ими, не принимала реальных мер к их сохранению.
Борьба с голодом осложнялась и денежной реформой: в государстве были отменены прежние денежные знаки, печатались новые. 29 июня 1921 г. Михаил Николаевич записал в «Дневнике»: «Вышел новый декрет об отмене дензнаков и о введе ни и нового об разца расчетных знаков тех же величин. Этим, конечно, и объясняется то, что жалования уже 3 месяца не платят - печатали новые знаки »10. И все же, несмотря на все сложности , к осени 1921 г. в центре было утверждено «Положение о музее Н .Г. Чернышевского », определившее право вой статус как самого музея, так и семьи М .Н. Чернышевского.
В октябре 1921 г. по делам музея Михаил Николаевич вновь побывал в Москве. Ему удалось добиться перевода в Саратов 4 млн 431 тыс. руб . Губотнаробу и 2 млн руб. Горсельстрою. 2 млн руб., предназначенные для срочного ремонта музея, были получены спустя три недели. А вот миллион рублей, выделенный годом ранее, в Саратов так и не поступил. Ошибочно он попал в неутвержденные кредиторские списки.
Из -за недостатка денежных средств музей Н. Г. Чернышевского и в 1922 г. продолжал оставаться в стадии организации. Переписка Михаила Николаевича с Верой Александровной Пыпиной дает представление о многочисленных трудностях на этом пути. Местная власть, по мнению М. Н. Чернышевского, на какое-то время совершенно забыла о музее. Смета на ремонт составлялась около восьми месяцев, еще три месяца ее отправляли в Москву. В связи с этим Михаил Николаевич с грустью констатировал: «... Если и дальше будет так, то не только не будет музея, но не будет и дома, который разваливается, а мы будем съедены живьем клопами»11. «Все время приходится спорить с Губотнаробом из-за дома и музея, оспаривать каждый свой шаг, малейшее право на существование»12, - отмечал он 30 марта 1923 г. Ми-
хаил Николаевич писал: «Все это, конечно, действует на нервы, приходится отписываться и указывать и доказывать свои личные заслуги в деле собирания, хранения и разборки материалов для музея, ценность которых <...> равняется десяткам миллионов, а ценность личных моих заслуг и личного моего труда во много раз превышает ценность просимых мною дров и керосина»13.
В связи с предстоящим 30-летием со дня смерти Н .Г. Чернышевского Михаил Николаевич подал в исполком Саратовского горсовета заявление о необходимости привести дом Н .Г. Чернышевского в нормальный вид: установить памятную мраморную доску, укрепить забор со стороны Гимназической улицы, очистить двор от мусора, вставить разбитые стекла. Михаил Николаевич отмечал, что «из-за разбитых окон тепло в комнатах не держится: у меня в комнате температура от 2 до 4 градусов. К этому присоединяется отсутствие какого бы то ни было способа освещения»14. Ответом на просьбу стал очередной отказ. Представители горисполкома заявили: «Много вас таких». М .Н . Чернышевский пытался возразить, что Чернышевских не много. «Да, - парировали новоиспеченные чиновники, - но теперь у нас есть Ленины, Бухарины».
Местная власть обратила внимание на проблемы музея спустя лишь четыре года после его основания. Случилось же это благодаря поддержке со стороны руководства И СТАРХЭТ. 9 апреля 1922 г. на общем собрании членов общества Михаил Николаевич выступил с докладом, в котором рассказал о плачевном состоянии дома Н .Г. Чернышевского, после чего была образована специальная комиссия. В ее состав вошли почетный председатель общества профессор В.А. Павлов, члены общества Б .В . Зайковский , профессор Саратовского университета Б.М. Соколов, завхоз областного музея О .В. Штакельберг, начальник строительного отдела Гу-ботнароба А.М. Старкмет и старший техник Губотнаро-ба Я .Н. Мельников. Произведя осмотр музея, члены комиссии составили акт, в котором констатировали: состо -яние дома «является уже совершенно недопустимым, т.к. угрожает сохранности находящихся в нем коллекций, служащих к увековечению памяти великого человека »15.
Летом 1922 г. Саратовский исполком признал возможным оказать материальную поддержку как Дому-музею Н.Г. Чернышевского, так и семье его директора, проживавшей в этом доме. Были доставлены дрова, произведен, хотя и небольшой, но все-таки ремонт, вставлены новые оконные рамы, а члены семьи М .Н. Чернышевского обеспечены продовольствием и мануфактурой. В Губернский отдел народного образования поступило «предписание - выдавать Чернышевским жалованье своевременно, полностью и не считаясь с ресурсами»16.
В конце 1922 г. в горсовете был возбужден вопрос о составлении расширенного проекта на ремонт и реставрацию музея Н.Г. Чернышевского. Инженеру Плетневу поручили ознакомиться со смежными участками усадеб Чернышевских и Пыпиных для объединения их в одно целое. «Таким образом, в центральной части города был бы создан культурный уголок с чудесным видом на Волгу. Без сомнения, что такой уголок явился бы украшением города и местом отдыха для населения Саратова <...> притягательным центром, отвечающим на духовные и эстетические интересы, не говоря уже о том, что подоб-
ный памятник представляется нам более современным и достойным памяти Н. Г. Чернышевского по сравнению с традиционными и обратившимися в шаблон памятни -ками знаменитым людям на площадях и улицах горо -да»17, - подчеркивалось в докладной записке архитектора Плотникова и техника Горшени на.
Для осуществления этого проекта в начале 1923 г. Саратовский исполком обратился в Наркомпрос с хо -датайством об отпуске сверхсметных средств в раз -мере 15 тыс. золотых рублей. Именно такая сумма, по мнению Михаила Николаевича, дала бы возможность присоединить пыпинский участок к музею Н. Г. Черны -шевского.
13 января 1923 г. Михаил Николаевич с этим проектом поехал в Москву в Наркомпрос. 1 февраля его при -гласили на заседание Совнаркома, где он и должен был доказать необходимость скорейшего выделения средств. « Около часу был вызван на заседание, доложил воп-рос, и в 5 минут все дело было кончено - отпустить в распоряжение президиума Саргубисполкома впредь до представления разработанного плана работ по ремонту Музея Н .Г. Чернышевского аванс в 300 тысяч рублей»18, - писал М. Н. Чернышевский.
Сумма в 300 тыс. руб. по курсу того времени равнялась около 15 тыс. золотых рублей. Однако в «твердую валюту» эти деньги перевести не успели. И в начале мая того же года, когда возобновились строительные работы, на эти деньги оказалось возможным сделать только часть деревянного забора. В связи с повышени -ем цен пришлось составлять новую смету на сумму в 419,633 руб. 53 коп. в дензнаках 1923 г.
23 июля 1923 г Михаил Николаевич вновь отправил -ся в Москву на прием к заместителю председателя Со -внаркома с целью объяснить создавшееся положение и просить о выдаче аванса для продолжения строительных работ. В Москву он привез пояснительную записку и нженера Плетнева. В ней, в частности, отмечалось, что «для выполнения намеченного и утвержденного 6 апреля с [его] г[ ода ] Президиумом Саргубисполкома плана на текущий сезон необходимо: 1. Ассигнование в распоряжение Президиума Саратовского Губисполкома до пол -нительного аванса в сумме в 10 000 зол[отых] рублей на производство возможно большей части работ еще в те-кущ ем строительном сезоне; 2. Ассигнование остальной суммы в зол[отых] руб[ лях], своевременно к началу стро -ительного сезона 1924 г., т.е. не позже апреля 1924 г.»19. 9 августа состоялось заседание Совнаркома, на кото -ром было принято решение о выделении на ремонтные работы музея Н.Г. Чернышевского средств в размере 1 0 тыс. золотом.
К концу 1923 г. эти деньги были практически полностью израсходованы; они пошли на постройку новых служб и начальный этап ремонта пыпинского дома. В него должна была перейти семья М.Н. Чернышевского, которая жила в самом музее. К сожалению, Михаил Ни -колаевич не дожил до этого дня. 3 мая 1924 г. жизнь его оборвалась.
Последняя дневниковая запись М. Н. Чернышевского относится к 6 апреля 1924 г.: « Собираюсь ехать в Москву. В конце марта был тут Б.М. Соколов и предло-жил мне прочитать 2 - 3 лекции о Чернышевском в Мос-
кве, и вот вчера пришла телеграмма с предложением приехать от Академии Художественных] Наук. Кстати, буду хлопотать и об отпуске средств на продолжение ремонта. Весь март прохворал <...>. Вот она, настоящая старость, пора, видно, очищать свет от своего при -сутствия»20.
Остается поражаться силе и воле этого человека: 65-летний больной старик, не щадя себя, шел к заветной цели. «Какая-то необъяснимая, упорная настойчивость и упрямство заставляет меня идти наперекор стихи ям»21,
- делился он своими ощущениями с В. А. Пыпиной. Михаил Николаевич Чернышевский готов был преодолеть все превратности судьбы , чтобы осуществить свою мечту
- устроить на родине отца музей его памяти. Большинство из намеченных им планов, связанных с реставрацией и устройством экспозиций музея, все-таки были претворены в жизнь, но, увы, после его смерти .
1 См.: Кравченко А.И. Культурология. М., 2004. С. 270.
2 Яковлева Т.С. А.В. Луначарский о культуре провинции // Российская провинция XVIII - ХХ веков: реалии культурной жизни. Пенза, 1996. Кн. 1. С. 196.
3 Кононов Ю.Ф., Хевролина В.М. Мемориальные музеи, посвященные деятелям науки и культуры СССР (1917 - 1956 гг.) // Очерки истории музейного дела в СССР. М., 1963. Вып. 5. С. 133.
4 Чернышевская Н.М. У истоков // Н.Г Чернышевский: Статьи, исследования и материалы. Саратов, 1965. С. 264.
5 Российский Государственный Архив Литературы и Искусства (РГАЛИ). Ф. 1. Оп. 2. Д. 508. Л. 5.
6 Дневник М.Н. Чернышевского 1917 - 1924 гг. // Муници-пальное учреждение культуры (МУК) «Музей Н.Г. Чернышев-ско-го». О.Ф. № 529 / 3. Л. 16. См. также: Манова Е.Н. Мечта и задача моей жизни - устроить музей памяти моего отца (из дневниковых записей М.Н. Чернышевского 1917 - 1924 годов) // Пропагандист великого наследия. Саратов, 2002. Вып. 3. С. 36 - 37.
7 Чернышевская Н.М. У истоков... С. 270.
8 РГАЛИ. Ф. 395. Д. 419. Л. 151.
9 Архив М.Н. Чернышевского: Мелкие заметки, документы и черновики деловых бумаг М.Н. Чернышевского по музею // МУК «Музей Н.Г Чернышевского». О.Ф. № 494. Л. 10.
10 Дневник М.Н. Чернышевского. О.Ф. № 529 / 4. Л. 81.
11 Рукописный Отдел Института Русской Литературы (РО ИРЛИ). Ф. 163. Оп. 4. Д. 103. Л. 10.
12 РГАЛИ. Ф. 395. Оп. 1. Д. 419. Л. 89.
13 Там же.
14 Дневник М.Н. Чернышевского.. О.Ф. № 529 / 3. Л. 33.
15 ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 401. Л. 1.
16 Дневник М.Н. Чернышевского ...О.Ф. № 529 / 6. Л. 124.
17 Архив М.Н. Чернышевского: Переписка по вопросам ремонта и реставрации усадьбы и зданий, связанных с именем Н. Г Чернышевского и копии смет// МУК «Музей Н.Г. Черны -шевского». О.Ф. № 526. Л. 1об.
18 Чернышевская Н.М. Младший сын // Семья Н.Г. Чернышевского. Саратов, 1988. С. 133 - 134.
19 Архив М.Н. Чернышевского: Мелкие заметки, документы и черновики деловых бумаг М.Н. Чернышевского по музею. Л. 7.
20 Дневник М.Н. Чернышевского ...О.Ф. № 529 / 8. Л. 157. См. также: Манова Е.Н. Указ. соч. С. 44 - 45.
21 РО ИРЛИ. Ф. 163. Оп. 4. Д. 103. Л. 23 об.
