CC BY
192
Л.Б. Поплавская
ЛЮБОВЬ В ТРАГЕДИИ ИЛИ ТРАГЕДИЯ ЛЮБВИ «ИППОЛИТ» ЕВРИПИДА
До драм Еврипида не было трагедий, основной темой которых была бы любовь. Аристофан сказал, что именно этот поэт научил молодых людей влюбляться (11апае, 957). Театр Диониса обязан Еврипиду появлением на сцене влюбленной женщины, но она не была счастливой. Это любовь - страдание, а героиня пагубной страсти, конечно, героиня мифическая, которую Эрот захватил врасплох. Любовь Федры в «Ипполите» - наказание казалось бы, не ей, а Ипполиту, ведь он пренебрег Афродитой, но это пренебрежение стоило жизни им обоим.
О своей мести Афродита говорит в первых стихах трагедии. Ее монолог является прологом драмы.
V. 26-28... ттатрос; еиуеу^с; бацар
гбобса Фагбра кар51ау катео%его,
’'Брат бегуф тоГ<; фой; [Зои^ебцаспу.
‘Отца супруга - Федра благородная,
Узрев его, была за сердце схвачена Эротом страшным по веленью моему’.1
В букв, переводе «по моему решению» - сЫ. сашае. Глагол катё%со пролонгирует решение богини - «схватив, крепко держать, не отпускать и сделать своим». Так Федра становится добычей грозного бога. Ср. в хоровой песне Аристофана (АуеБ, 1316): кате%ошг 5 ерсотес; ецш; поХещ ‘Эроты града моего владеют’. В «Троянках» Еврипида хор осуждает божественный произвол в личной жизни людей, ведь благодаря вмешательству богов людская страсть становится разрушительной. Антистрофа 2 стасима (842-44):
Эрот, Эрот, под кровли дарданейцев ты некогда пришел.
О как тогда высоко вознес ты Трою, породнив по браку
С небесными богами. Но не хочу о Зевсе. Это срам.
Выбор глагола ёрш с отрицанием (‘не хочу’) вместо другого глагола волеизъявления представляет редкий случай эмоционального отрицания (оик ёрсо), это страстное сопротивление навязанной божественной воле через глагол желания и страсти. Данное слово нужно для кольцевой композиции этого периода, начинающегося с однокоренного имени бога - ’'Ерах;. Хор не приемлет «эротовы дела» даже самого Зевса, поэтому отрицание столь категорично. Беззащитной Трое нужна другая любовь - спасение, защита богов. В конце хоровой песни об этом говорится как о недостижимом (у. 859): та 0ейу 5£(ра.та фроиба Тро(а ‘Но в Трое средства возбудить любовь богов пропали’.
Для крайней степени отрицания здесь используется одно из любимых слов Еврипида - срробЗос; ‘ушедший вперед, пропавший из виду’ от про и обод ‘впереди дороги’. В
О Л.Б. Поплавская, 2005
сочетании с фО/са (‘средства к возбуждению любви, чары, ворожба’; по-русски ‘приворотное зелье’) фроб5а говорит о безнадежности принятия всех мер, известных античному человеку Слова Кассандры подтверждают мысль о бесполезности и разрушении, на которые обречены люди, охваченные пагубой страсти, как охотничьим азартом (0г|раКае<;),:
Ловя в силки Елену, они ведь тысячи сгубили.
Все из-за женщины, из-за одной. И за одну любовь.
(Тго. V. 368-369)
Любовь названа здесь Кипридой (р!ау КипрIV), но это не конкретная богиня, а то же, что ёрох в других местах трагедии Еврипида - ‘страсть как наваждение’. Также не конкретно числительное [дирю1 (‘десять тысяч’); оно означает в данном случае ‘тьма людей’. И для бога и для человека есть ё'рсос;, делающий ему честь своим выбором, а есть приносящий позор. О странностях любви и людей и богов, точнее, о капризе их выбора в «Троянках», говорит Талфибий. Он недоумевает, что нашел в Кассандре Аполлон и почему ее выбрал Агамемнон, ведь она безумна, хотя в начале речи он поясняет, что именно Аполлон отнял у нее разум (у. 413-416):
Ведь величайший из панэллинских вождей,
Владыка, милый сын Атрея,
А пожелал любовь безумной выбрать.
Я, хоть и беден, ложе с ней не разделил бы.
В монологе Талфибия Агамемнон и Кассандра по имени не названы, но ахейский вождь удостоен всех славных эпитетов, а Кассандра названа только «этой» и «безумной». Указательное местоимение обесценивает то, что для всех смертных должно быть желанно - тф8’ ерсош лё%о<; хфбе (‘любовь и ложе этой’). Указательная частица говорит
о том, что Талфибий словно показывает на нее пальцем. Это также страсть - позор как «срам Зевса» (Тго. V. 845 - буегбод А юс;).
Федра в «Ипполите», ставшая жертвой Афродиты, хочет от нее откупиться и воздвигает статую Эрота в святилище богини в Афинах. Она полагает, что Афродита примет ее жертву, но ей, уехавшей вслед за мужем в Трезен, приходится и там молча бороться с мщением богов любви. Об этом мы также узнаем из монолога Афродиты (у. 29-41):
И прежде чем она пришла сюда, в предел Трезена,
Как раз его напротив, у скалы Паллады, рядом,
В святилище Киприды, от любви сгорая,
Она воздвигла статую Эрота, вне дома бывшего.
По Ипполиту впредь она именовала храм богини.
Когда Тесей Кекропию оставил, пытаясь убежать От скверны крови, детей убивший дяди своего,
И, взяв жену, корабль сюда направил, все чаянья его
Лишь в бегстве на чужбину и пребыванье в ней длиною в год.
Однако острием Эрота она и там была поражена.
Стеная, страдалица в молчанье погибает.
Никто из слуг не знает о болезни,
Но ведь и ей совсем не нужно было, чтобы ее Эрот погиб.
Афродита торжествует свою победу, так как Федра, гибнущая от невысказанной и запретной любви, совсем не хочет избавиться от своей пагубной страсти (у. 41). Эрот и здесь - бог разрушения. Его стрелы названы «стрекалом» (то кёутроу). На примере этого слова можно проследить развитие любовных метафор в трагедии Еврипида.2
Первоначально это палка с заостренным концом, потом бич, как у Гомера (11. XIII, 430). Такое значение сохраняется в прозе Геродота и Ксенофонта. В драме и лирике бывает переосмысление значений: Софокл (Ae.R., 809), Аристофан (Nub., 1297), Эсхил (Еиш., 427), Пиндар (fr. 124,4; 180,3) употребляют это слово не только в значении ‘жало’, но и ‘стимул’. Для обозначения любовной страсти первым Еврипид использует то Kevxpov. Так же в V. 1303 «Ипполита» о Федре сказано «укушенная жалом» (ЗщОеСоа Kevipoig). Остановимся на чтении v. 32 в «Ипполите». Вначале игра слов, где однокоренные слова создают красивый рефрен ёрсоо’ "Ерсот’ ёкЗгцлоу с двумя элизиями ненужного звука а, потому что вокализм строки с опорой на переднеязычный е. Федра epoJоа (‘страстно любящая’) поместила ’'Ерсота - статую Эрота (букв. Эрота) в храм Киприды. Причастие от ёраю и имя бога создают перекличку. Глагол управляет genetiv., поэтому здесь нет грамматической зависимости: «любя Эрота», но уже намечена предварительная связь с v. 41, где Федра никоим образом не желает освобождаться от этой любви. В (moGeoiq драмы, написанном Аристофаном Византийским, об этом сказано: oxepyouoav xrjv vooov ‘любя болезнь’. Федре нужна ее боль, поэтому тот Эрот, которого она носит в себе, ‘не должен погибнуть» (tovS ерсота outi 8eiv яеоеГу - V. 41). В определении Эрота есть varia lectio - ек8г|А,оу, т.е. явный, очевидный.3 Однако таким Эрот является пока только для самой Федры, слуги еще не знают о причине ее болезни, разговор с кормилицей впереди. В большинстве старых изданий принято чтение ёкбгщоу, идущее от codex Parisinus. Этот вариант перекликается с определением Тесея (ёк8гцаоу - v. 37), что значит ‘находящийся вне дома, на чужбине’. Комментаторы понимали это как amor absens - любовь отсутствующая. Т. Бартхольд поясняет, что в храме Венеры Федра amans dedicavit cupidinem nomine Amoris absentis ‘влюбленная Федра посвятила купидона с именем «Амур отсутствующий’. При этом он ссылается на предыдущие издания вульгаты.4 Absens или ёкбгцяос; можно понимать и как любовь неподобающую (для absum есть значение «не приличествовать’), либо как любовь, не нашедшую себе места в душе Ипполита, т.е. неразделенную. Чтение ёк5г|Хоу обедняет метафористику Еврипида. В латинском переводе Т. Бартхольд сохраняет игру слов, не меняя их порядка (ardens amore absentis), чтобы получить звукопись вокализма в начале слов. В v. 33 Т. Бартхольд меняет чтение cbv6|ia^ev ‘назвала’ на u|xvr|aoi>aiv ‘воспоют в песнях, прославят’ этот храм, соединив с именем Ипполита.
Павсаний (I, 32, 1) рассказывает о священном участке Ипполита сына Тесея в Тре-зене. Там был храм и древняя статуя работы Диомеда. В трезенском храме жрец Ипполита ежегодно совершал жертвоприношения, каждая девушка перед вступлением в брак обрезала прядь волос и также жертвовала Ипполиту. Его могилу в Трезене знали, но никогда не показывали. Небесное созвездие «Возница» считали разбившимся на колеснице Ипполитом, получившим эту честь от богов. Но, по словам Афродиты у Еврипида, храм в Аттике был основан самой Федрой. О могиле Ипполита в Афинах говорит и Павсаний в другом месте своего «Описания Эллады» (I, 22, 12). Это холм, насыпанный перед храмом Фемиды, но есть могила и в Трезене, опять сообщает он. В Трезене было миртовое дерево с продырявленными листьями, это Федра проколола их булавкой в борьбе с нахлынувшей страстью. О статуе Эрота в честь Ипполита в афинском храме Киприды Павсаний не сообщает. Значит Еврипид использовал другой вариант мифа. Первый афинянин, соорудивший жертвенник Эроту с вотивной надписью перед входом в Академию, был Харм (Paus. I. 30, 1). Тот же жертвенник под названием Антиэрота был посвящен богу метеками как месть за смерть метека Тимагора, его заставил прыгнуть со скалы афинянин Мелес, в которого Тимагор был влюблен. Затем и Мелес, испытавший раскаяние, прыгнул и разбился.
Подобный Xoyoq как короткую вставку из романа любил включать Павсаний в свое повествование. Плутарх (Solon, 1) также говорит о статуе Эрота в Академии, откуда начиналась Xa(iTt8o5pofila во время праздника Великих Панафиней. Ее воздвиг Писистрат, влюбленный в Харма. Неизвестно, тот ли это Харм, которому Павсаний приписал статую Эрота в Академии. У Цицерона (in Verrem, II, с 47) сказано, что он видел серебряного Купидона со светильником на горе Эрик, названной в честь Венеры. Это гора и одноименный город на северо-западном побережье Сицилии, где был древний культ Венеры. Эриком звали сына богини, убитого Геркулесом, его могила была под горой, носящей его имя. Т.Бартхольд, который приводит в своем издании ссылки на данные места авторов, говорит, что статуя, посвященная Федрой, была в честь «Эрота отсутствующего» (’'Ерсот’ ’ёкбгщоу), так как Федра «хотела законной любви отсутствующего мужа» (volebat Amorem legitimum absentis mariti). Подобно другим женщинам, под этой завесой благочестия она могла скрыть любовь и к Ипполиту, тоже отсутствующему: он был тогда в Трезене. Она могла сделать это через Афродиту, в храм которой была помещена статуя. По версии мифа Тесей действительно уехал из Кекропии, чтобы воевать за царский трон с Паллан-тидами, о чем говорится в «Ипполите» (v. 35). Еще раз к этому мифу обращается Диодор Сицилийский (Bibl. Hist. IV, 62, 2-4), сообщая о святилище Афродиты возле афинского Акрополя, оттуда открывался вид на Трезен, куда уехал Ипполит. Действие в мифе все время переносится из Афин в Трезен и обратно. По версии мифографов, Федра кончает с собой в Аттике, а у Еврипида эти события происходят в Трезене. Вероятно, поэтому Павсаний говорит о могилах Ипполита в двух городах, а Диодор сообщает о божественных почестях трезенцев Ипполиту за целомудрие. Этот культ существовал еще во II в.н.э. Миф об Ипполите родился в Трезене. Возле театра был храм Артемиды Ликейской (Лъкега), любимой богини Ипполита (Paus. II, 32, 3). У стадиона, носящего имя Ипполита, где он тренировался, а Федра, по Еврипиду (Ip. v. 228-231), тайно за ним наблюдала, был храм Афродиты катаокотпа ‘строящей засады, подсматривающей’. В Трезене даже показывали дом Ипполита. По сообщению Павсания (X, 38,6), история Федры до Еврипида была отражена в поэме «Навпактии» поэта Каркина из Навпакта. В этом городе тоже был храм Артемиды со статуей, названной Этолийской, и поклонение Афродите в пещере. Здесь находился и храм Асклепия, от которого ко II в. н.э. остались одни развалины. По Аполлодору (III, 10,3), который также ссылается на автора «Навпактии», именно там был воскрешен Асклепием Ипполит. Каркин не рассказывает всей легенды об Ипполите, но она была ему известна. Этот миф затем будет использован и в римской литературе: IV письмо в «Героидах» и «Метаморфозы» Овидия, «Энеида» Вергилия, «Федра» Сенеки. В «Метаморфозах» (XV, 497 sq.) Ипполит рассказывает свою историю после неудавшегося совращения его Пасифаидой, т.е. Федрой. После гибели он был оживлен Пеаном, сыном Аполлона, и перенесен в Арицию в Италии. Там он стал называться Вир-бием и служить Кинтии, т.е. Артемиде. Культ Ипполита был введен в Ариции среди колонов Трезена, с Ипполитом идентифицировали первого жреца Дианы Арицийской - гех Nemorensis. Возле оз. Неми жила нимфа Ариция, по преданию любившая Ипполита. У Вергилия (Aen. VII, 761 sq.) Вирбий - сын Ипполита и Ариции: «Шел сражаться и ты, Ипполита отпрыск прекрасный». В другом месте (v. 775) Вергилий говорит, что сам Ипполит назвался Вирбием, будучи перенесен сюда Дианой. Поэт излагает другую, более позднюю версию мифа. Она повторяется только у тех писателей, которые жили после него. Федру Эней встречает в царстве мертвых рядом с Прокридой и Эрифилой (Aen.VI, 445). В имени жреца Дианы «Вирбий» обычно видят игру слов: vir bis vivus ‘муж дважды живой’, так как Ипполит после воскрешения проживает вторую жизнь.5 О воскресшем
Ипполите говорит и поэт Асклепиад, живший в IV в. до н.э. Он написал поэму о героях трагедий Траусобоиреуа. Фрагмент Асклепиада, имевший отношение, по-видимому, к первому варианту трагедии Еврипида, сохранился среди схолий к «Одиссее» (XI, 321). Есть мнение, что это интерполяция, появившаяся под влиянием Каркина.6 Возможно, александрийские поэты способствовали идентификации этого мифа. В Афинах трезенская легенда была известна довольно поздно, в V в. до н.э. она существовала в виде местной традиции, затем ее использовали мифографы.
Таким образом, с мифическим Ипполитом сливается древнее трезенское божество, у которого были функции, параллельные общегреческой девственной Артемиде. То, что Ипполит умирает до вступления в брак, нужно для олицетворения его (и ее) чистоты. Поэтому прядь волос в дар приносили в храме именно девушки в Трезене. Этот обычай -и часть погребального обряда, и знак женских инициаций, связанных в древности с ритуалом кровопролития. Такова была культовая предпосылка мифа об Ипполите, менять которую Еврипиду было не нужно.
Сохранившаяся трагедия «Ипполит» имеет полное название «Ипполит увенчанный» (ТлябАдпод Етефстсц или £тефауг|ф6род) в отличие от более раннего варианта «Ипполит закрывающийся» (ТллоХито^ катАштоцеуо; или катаЪжтбцеуос;).7 Первый вариант драмы был написан во второй половине 30-х годов V в. до н.э. Дата постановки второго «Ипполита» по Аристофану Византийскому - 428 г. до н.э.8 Первая трагедия об Ипполите провалилась потому, что роль Федры была слишком активная: она сама объяснялась в любви пасынку. Но ведь именно эта версия повлияла на всю последующую античную литературу.
Помимо двух «Ипполитов» Еврипида была трагедия Софокла «Федра». Предполагают, что римская традиция Овидия и Сенеки могла быть инспирирована именно Софоклом. От «Федры» Софокла сохранилось около 25 стихов в 11 фрагментах. Предшествовал ли «Федре» первый «Ипполит» Еврипида, была ли трагедия Софокла поставлена между двумя «Ипполитами», или она следовала за вторым «Ипполитом» Еврипида, точно неизвестно. Во всяком случае сохранившийся &. 682 «Федры» Софокла содержит протест против обвинений, выдвинутых Еврипидом по отношению к женщинам.9 Возможно, второго «Ипполита» Еврипид написал вслед за этим, чтобы продолжить или, точнее, начать заново затронутую им тему. В первом «Ипполите» легенда была подана без дальнейших модификаций, действие происходило в Афинах, как и в трагедии Софокла. Отсутствие Тесея в первой части объяснялось тем, что он пребывал в Аиде вместе с Пери-фоем, куда спустился за Персефоной. Тогда в отсутствие мужа Федра влюбляется в Ипполита. Отголоском этого во втором «Ипполите» будет упоминание об ”Ермт’ ’ёкбгщоу, хотя действие происходит уже в Трезене, и Афродита в монологе говорит, что Тесей бежал туда вместе с Федрой после убийства детей Палланта. Среди сохранившихся фрагментов первого «Ипполита» есть один (й*. 430 Ыаиск, БюЬ. 4. 20.25), где Федра называет своим наставником Эрота, она подчиняется ему добровольно, а не страдает от его то кёутроу. Эта Федра на первый взгляд кажется циничной и понятно, почему она была не принята зрителями:
Бг. 430. ё/ю 5 е тоХрг|<; ка! 0рааои<; 818аокаЯ,оу
ёу тснс; ацг)хауою1 ешторсотатоу ’’Ерсота, ттаутсоу §осца/апатоу Оеоу.
‘В наставниках отваги и дерзанья
Держу Эрота, он непобедимей всех
И самый ловкий бог в делах столь безнадежных’.
B.C. Барретт, который в своем издании Еврипида приводит сохранившиеся фрагменты, замечает, что здесь Федра заранее обдумывает, как ей подступиться к Ипполиту, «взять его в оборот».10 По нашему мнению, особенного цинизма Федра не проявляет, она не противоречит той Федре, что знакома нам по второму «Ипполиту». Стоит ли бороться с Эротом, если он razvicov 5шра%(отато<; 0еос;? Если она все равно проиграет, то лучше извлечь пользу из сложившейся ситуации, пусть бог научит, что делать, будет SiSuotcaXoq. Superlativus его божественных качеств (ешгарсотатоу) сможет пригодиться там, где остальные боги бессильны. Федра в первом «Ипполите» - реалистка: она выбирает наименьшее зло в тех условиях, куда ввергнута Афродитой. Ей остается только жаловаться Луне, о чем говорится в другом фрагменте недошедшего «Ипполита» (fr. 491 Nauck, Sch. Theocr. II, 10):
хац epcoxi кате^оцбуац
xrjv ae/vf|vr|v dvaKaXeioGai ouvr|0e<;
‘Обычно уступившие Эроту В свидетели Селену призывают’.
Уступивших Эроту (букв, одержимых - кате%оце vaic; обратим внимание на женский род причастия) Еврипид сравнивает с жертвами охотничьего азарта Киприды, они непременно заболевают (fr. 428 Nauck, Stob. 4.20.3, Plut. Мог. 778 b). Метафору болезни Федры Еврипид неоднократно будет использовать и во втором «Ипполите» (v. 40, 131,176,179,205 и др.):
Fr. 428. oi yap KuTtpiv cpeoyovxeq avOpamcov ayav voaouo’ ojjoicog xofg ayav 0r|pcope'voi<;
‘Те из людей, кто в бегстве от Киприды.
Серьезно от нее заболевают,
Подобно тем, за кем ведут охоту’.
Вероятно, это говорит не Федра, а служанка или кормилица, как во втором «Ипполите» или «Федре» Сенеки. Бесполезность сопротивления загнанной жертвы подчеркивает анафора ayav. «Хочешь - не хочешь» (volens nolens), а уступить Киприде придется.
Об этом же говорится и в сохранившемся фрагменте из «Федры» Софокла (fr. 684 Pearson, Eur. fr. 431 Nauck, Stob. 4. 20. 24, Clem. Alex. Strom. 6.14.8). Он традиционно характеризует неожиданный приход Эрота на горе и людям и богам:
’'Ерсос; yap av8pa<; ой povoix; ётсёр'/етхи ой5 av yovaf ка<; аХХи ка1 Gecov avco yvyaq xapaooei ика7п novxov ep'/etai ка! xov5 aneipyeiv ouS о яаукрахгц; aGe’vei Zevq all' UTteiKei ка! B^icov ёук/avexai.
‘К мужам и женщинам не только Является нежданным Эрос,
Волнует души он богов, на волны моря наступает.
Всесильный Зевс его отринуть не может силою своею,
Но только уступает он, ему охотно подчиняясь’.
Эрот не просто ’єрхєтаї, а делает это некстати, в дополнение ко всему, что уже есть в жизни (єлєруєхаї), поэтому его приход неожиданный. Обычное для Софокла уважение к Зевсу передано через культовый эпитет лаукрахг)<; (‘всесильный’), но, несмотря на свою силу, Зевс не может справиться с Эротом. Здесь показательно отрицание (ои5 алєіруєіу ‘даже не отринуть’). Отрицается то, что в традиционных представлениях отрицанию не подлежит, ведь сила Зевса распространяется на все сферы (лау - в сотрозіШш). Поэтому Зевс, оказавшись бессильным, сам выбирает добровольное подчинение, на то его божественная воля - ОєАсоу.
Ведь так же решает для себя и Федра в первом «Ипполите», потому, что с ауау Киприды ей не справиться. Однако уступка Эроту влечет за собой позор. ’'Ерсо<; и аібсос; Федры, о чем идет речь в ее монологе (Ір. V. 373-430), стали темой для отдельных научных работ.12 Добровольно ли Федра в известном нам втором «Ипполите» отказалась от борьбы с постыдной страстью? Здесь и кроется несовпадение ее образа в первом варианте трагедии Еврипида, «Федре» Софокла и в «Ипполите увенчанном». В ТлтсоХитод Етєфауіад Еврипид неоднократно говорит о ее нежелании позорить себя в глазах других (о’Ьх' єкошау - V. 319, 1305). Эрот губит Федру против ее воли и орудием выбирает близкого ей человека, но ведь и тот этого не хочет. Федра говорит в V. 319: фіАос; ц’ апоХХт’ ои% екоиоау оь% єксоу ‘я не хочу, и милый губит не желая’. О бессмысленности непокорства богу скажет и кормилица (V. 358-361):
оі ошфроуед уар оіг/ єкоухєд шХ б|ісо<; каксоу ёрахн. Коярц оок ар’ г|У 0єос; аXX.' е’{ ті цєїі^оу йХХо уіууєхаї 0єой, г] п]\’5є кацє каі Зороис; апсо/.єаєу.
‘Благоразумные не добровольно,
Но любят тем не менее дурных.
Не бог Кнприда, а другое, нечто больше бога.
Ее, меня и дом наш погубила’.
Устами кормилицы Еврипид выносит приговор козням Афродиты, хотя по сюжету простая женщина не знает о ее противостоянии Артемиде и мести людям за раздор богов. Кормилица, словно поясняя знаменитый эпитет Эрота у Сапфо (уХикилікрос; - 6\ 130, 2), говорит с Федрой о двойственности любви и страданиях ее жертвы (у. 348):
7]5што\’, (Ь паї, хаихоу оЛуєіубу 0’ ара.
‘Приятнее всего, дитя, одновременно ж - больно’.
Федра соглашается, имея в виду не общепринятую истину, а только себя (у. 349):
іІ(ієц; ау єірєу 0ахєрю, кєхргцає'уоі.
‘Мы на последнее, увы, обречены’.
Обратим внимание на окончание мужского, а не женского рода в причастии кєу_рг|цє уоі, что указывает на рІигаІІБ таіеБІагіз. Строфа хора немедленно откликается (у. 370):
аог|(ш 8 оик ёх’ ёсх\у оі фОіуеі хиха КилріЗо^.
‘Небезызвестно, что Киприды жребий губит’.
В букв, переводе «не остается незамеченным, что там, где судьба сопряжена с Кип-ридой, она несет гибель». Но Киприду и Эрота хор трезенских женщин не осуждает. В последнем стасиме (V. 1268-1280) они продолжают славить космическую силу Эрота, сильнее его нет ничего на земле. Однако, когда тайна Федры становится известной кормилице, хор трезенских женщин обращается к Эроту с просьбой избавить их от беды (V. 525-529):
Эрот, о ты, который источаешь Тоску желаний из открытых глаз,
Ввергая в душу сладость наслаждений Всем людям, на кого идешь войной.
Ко мне с бедою только б не явился,
Неисчислимый пусть ты не придешь.
Эрот назван арриОрод, на самом деле, бедам от него нет числа. Не обычен вариант мифической генеалогии: Эрот назван сыном Зевса (у. 530-534):
Эрот, Зевесов сын, ты выпускаешь Из рук стрелу богини Афродиты.
И нет другой опаснее огня И выше звезд лучей.
Вслед за этим антистрофа хора называет Эрота тираууод аубрсоу, как властитель он неумолим, не спасут даже жертвы Аполлону в Дельфах (у. 535-544):
Увы, напрасно на брегах Алфея В Пифийских храмах Фебова жилища Земля Эллады множит гекатомбы.
Людей тирана мы не почитаем Эрота - ключника от спален Афродиты,
Хотя милей нет в мире ничего.13 И по несчастьям всяческим ступая,
Как разрушитель ты приходишь к смертным.
О горе, горе нам, когда придешь.
Хор вспоминает о несчастьях Эолы, ради которой Геракл под влиянием Эрота разорил Эхалию. Вторая строфа хора (у. 545-554):
В Эхалии деву Наяду, не знавшую ложа мужского И не обрученную прежде, лошадку с уздой незнакомую,
Бегущую в даль беспредельную, от дома родного подальше,
Киприда, сопрягшая с кровью и дымом,
Алкееву сыну вручила вакханкою под гименеи кровавые.
О брак из несчастных несчастнейший.
Всюду Эрот выступает как деструктивное начало: этот бог налетает, околдовывает, сеет безумие в сердце (у. 1274). По мнению В.Н. Ярхо, Еврипид ставит своих героев перед важным этическим вопросом, который не мог возникнуть у гомеровских вождей и автора гомеровского гимна к Афродите: как надо вести себя, если оказался во власти этих богов? Как сохранить свое достоинство и честь незапятнанными? Именно этому посвящена трагедия Еврипида «Ипполит», которую В.Н. Ярхо называет трагедией чести.14 Не встретив взаимности у Ипполита, Федра достойно уходит из жизни, проиграв не ему, а богам. После «Героид» Овидия, «Федры» Софокла, а затем «Федры» Расина не
сразу можно понять, что Федра Еврипида наделена совсем другими чертами. В конфликт вступают ее ерсо<; и а15со<;. В античной трагедии душевное состояние героя показано с разных сторон. После эмоциональных излияний всегда присутствует попытка логического исследования происходящего. Это передано в монологе Федры, где борются ее позор и понимание чести. В этом трагический конфликт героини (у. 373-430):
О женщины Трезена, вы живете В преддверье крайнем области Пелопа.
Я в продолженье этой долгой ночи Вдруг поняла, как жизнь людская гибнет.
Мне кажется, что совершают зло не по природе разума,
Ведь есть же благоразумие у многих,
Но следует заметить здесь и то,
Умеем мы полезное и знаем,
Не выполняем только, из-за лени одни,
Другие в предпочтение добру Любое удовольствие приемлют,
А удовольствий в жизни очень много:
И болтовня, и праздность - зло приятно.
Но есть и стыд. Их два. Один не плох,
Другой же - бремя дома.
Ведь были б обстоятельства ясны,
Так не было бы двух и не имели Они одно и то же написанье.
Когда случайно я все это поняла,
Не важно средство, отчего погибнешь,
Так я рассудка словно бы лишилась.
Я расскажу, каким путем мое сужденье вышло.
Когда меня Эрот пронзил, я стала думать,
Как перенести прекрасным образом страданье.
И начала с того, что суть болезни молча скрыла.
Ведь языку совсем не доверяю. За дверью Он умеет наставлять в суждениях людей,
Но сам приобретает зло величайшее от самого себя.
А во-вторых, решила я достойно перенести безумье,
Одержав благоразумием над ним победу.
А в-третьих, раз Киприду одолеть Такими средствами не вышло, подумала,
Что умереть есть самый лучший выход,
И этому никто не возразит.
По мне, прекрасные дела пускай не будут скрыты,
Ну а позор не приведет к тому,
Чтоб многих я в свидетелях имела.
Бесславную болезнь я распознала в этом деле,
Ведь женщиной при этом я была и здраво мыслила.
То ненавистно всем. Пускай погибнет та женщина,
Что первой начала позорить ложе с пришлыми мужами.
Из дома благородных это зло
Средь женщин всех пошло распространяться.
Когда дурное принято у знати,
Простым оно покажется прекрасным.
Я ненавижу скромниц на словах,
Чья дерзость в тайне некрасива.
О как же, госпожа, владычица Киприда,
Они потом глядят в глаза своим мужьям И не дрожат, что мрак - их соглядатай,
Покои дома вдруг испустят крик.
Меня, подруги, то и убивает,
Чтоб опозорить моего супруга Да и детей, которых родила, нет. .
Никогда. На этом не застигнут.
Пускай свободные в словах красноречивых Они живут в прославленных Афинах В честь доброй славы матери своей.
Порабощает всякий человека,
Хотя тот будет в сердце храбрецом,
Когда дурного он свидетель станет их матери или отца,
И только то явленье спорит с жизнью,
Как справедливый и здоровый ум у тех,
В ком совесть все-таки осталась.
Как деве время зеркало придвинет, когда пора придет,
Так и дурных оно изобличает.
Пусть никогда средь них замечена не буду.
(Перевод Л.Б. Поплавской)
Монолог Федры с первой сценой трагедии связывает стихомифия ее разговора с кормилицей (у. 310-352), важная в композиционном плане. Еще не принявшая решение Федра долго не называет Ипполита по имени. Еврипид использует эвфемизм, Ипполит -сын амазонки, даже имя матери не произнесено. «Ипполитом» его называет кормилица (у. 351-352). Еврипид делает этот стих (352) антилабом. Реплики кормилицы и Федры разрывают пополам одну стихотворную строчку: «Ты говоришь об Ипполите. Не я, но ты его назвала». В середине 30-х годов V в. до н.э. Еврипид написал трагедию «Критяне», она до нас не дошла. Сохранился монолог царицы Крита Пасифаи, около 35 стихов.15 Мать Федры также не оказала сопротивления Эроту. В разговоре с кормилицей Федра вспоминает и об этом семейном позоре - связи матери с быком (у. 337-339), изменница достойна дурной славы (у. 405-409), позор матери падет на детей (у. 419^423). Федру убивает не Эрот, а возможность огласки в связи с негодованием Ипполита (у. 399-403):
Коль невозможно мне с Кипридой сладить,
То лучше умереть решила я,
Но если мне не утаить желаний,
Позора пусть свидетелей не даст.
Кормилица возражает, утешая Федру по-своему (у. 439-441):
Ты любишь, вот уж диво!
Со многими из смертных так бывает.
Так не губить же жизнь Эрота ради.
Киприду не возможно перенесть.
Первые слова Ипполита после разговора с кормилицей выражают возмущение, как еще земля держится и светит солнце (у. 601-602). Когда кормилица напоминает ему о данной клятве молчания, он отвечает фразой, давно ставшей крылатой (у. 612):
f] уХоюо’ 6pcbpo%’, f) 8 cppryv avcopoToq ‘Язык дал клятву, сердце не давало’. Можно ли предавать друзей, пугается кормилица. Логика Ипполита безупречна (v. 614): ообе'ц aSiKoq eon poi qriA,o<; ‘Никто неправый - мне не друг’. Ипполит упрекает Зевса в том, что, создав женщину, он населил землю злом. Не случайно Еврипида обвиняли впоследствии в женоненавистничестве. Ипполит говорит, что лишь умная женщина подвластна Киприде, поэтому лучше «нравственная дурочка» (v. 640-641):
Я ненавижу умниц. Пусть в моем не будет доме Той, что разумнее, чем надлежит жене.
В этом стихе yuvaiKa - обобщение, это «женщина» вообще, а не «супруга». Ипполит далек от житейских забот, не даром он посвящен в Элевсинские и Орфические мистерии. Он продолжает возмущаться женским коварством (v. 642-644):
Злой умысел Киприда сеет больше в умных.
Недосягаема жена другая. Та лишена Сей глупости умом коротким.
Ипполит мечтает о другом способе иметь детей, без женщин: лучше бы наследников покупать в храме за деньги (v. 616-624). Жертвой любви стала и сестра Ариадна, брошенная Тесеем на о. Наксосе. Самое ценное в жизни - справедливость и здравый смысл (v. 426 sq.). Боязнь позора и стремление к доброй славе сближают Федру с героями Софокла Аяксом и Неоптолемом. Кормилица позора здесь не видит, Киприду все равно не победить. Доказывая, что это дело житейское, старая женщина перечисляет все известные ей примеры из мифов: Кефал и Эос, Зевс и Семела. Все следуют своей судьбе ё ропос; оиуека (v. 456). Кормилица не считает это страшным, но счастливой участью такое не назовешь (v. 458): oxepyouoi 5’ oipcn, oopcpopaviKCopevoi ‘И любят, думаю, несчастью покорившись’. У Федры ее несчастье вызывает вначале отчаянье, гнев, безумие, затем логическое исследование своего состояния. Кроме позора есть и честь (v. 316-331). Ср. с fr. 365 Еврипида:
alSou; 5е ка.ито<; 5и<жрисо<; ёу_со Tie pi ка! 8ei yap cmxfj q Kaoxiv av kcckov peya.
‘Относительно стыда, самому мне непонятно,
Но одно необходимо - от него большое зло’.
О стыде и позоре говорит также дошедший фрагмент из первого «Ипполита» (fr.436 Nauck, Stob. 3. 31. 3):
(Ъ лота aiSax; e’lOe toiq jtaaiv Ppoxoiq auvouca, Tavalayuviov eqrjipou (ppev<5v.
‘Властитель стыд, о если бы у смертных У всех, с кем рядом обитаешь,
Ты вырвал бы из сердца их позор’.
Федра говорит о двух разновидностях стыда. Это делает ее умной женщиной, даже по шкале оценки Ипполита и возвеличивает ее образ после «Ипполита закрывающегося». До «Ипполита увенчанного» Еврипида Софокл в своей «Федре» тоже облагородил ее как жертву Киприды.
В своем монологе Федра рассуждает о том, что губит людей. Одним мешает лень, другие предпочитают удовольствие (v. 383). Рассуждение Федры о двух разновидностях стыда можно сравнить с определением aiScoq у Гесиода (Ор. 317-319): один стыд не хорош, но он приносит пользу, другой - к несчастью, а третий - к удаче. Об альтернативном выборе, приносящем счастье или горе, говорит Еврипид и в «Ифигении в Авлиде» (547-551), но там он имеет в виду сферу Эрота:
Два разных лука милостей своих
Натянет нам Эрот златоволосый.
В одном стрела удачливой судьбы,
Другой сулит смешенье нашей жизни.
Рассуждения Федры о причине жизненных несчастий сравнивают со словами Сократа в диалоге Платона «Протагор» (352 Ь). Люди, по мнению Сократа, обладают знанием хорошего, полезного, умного, но живут, не применяя его. Сократ говорит Протагору, что большинству людей кажется, будто знание не является в жизни руководящим. Знание присуще человеку, но он полагает, что управляет им что-то другое: когда страсть, когда удовольствие, печаль, иногда любовь, но чаще всего страх. Ср. с Феогнидом (631 sq):
Чем ум не лучше страсти? Всегда, о Кирн,
Лежит в больших он бедах
И положениях, увы, столь безысходных.
Отсюда следует, что люди не хотят быть предусмотрительными. Женщины - героини трагедий Еврипида, действуют скорее импульсивно, чем обдуманно. Их поведение исходит не из установленных принципов, как у Софокла, а проявляется так, как требуют обстоятельства. Этим Еврипид достигает правдивости. Однако Федра не такова. Кормилица говорит ей, что есть средство от этого (фарцакоу - букв, ‘лекарство’). Федра думает, что речь идет о лекарстве от любовной тоски (v. 516). Нянька же имеет в виду приворотное зелье для Ипполита. Здесь Еврипид пользуется трагической иронией, когда каждая героиня понимает под фарцакоу свое. Таким средством для Федры станет смерть (у. 399—403). Впервые о смерти она думает после разговора Ипполита с кормилицей, когда ему становится известна ее тайная страсть. Стихомифию кормилица - Ипполит (у. 603-615) предваряет стихомифия Федра - хор (v. 565-600). Разговор Федры с корифеем хора - это, по сути дела, беседа с собой (ец ёаотоу), мысли вслух. Т( браоец (у. 598), -спрашивает хор. На самом деле, вечный вопрос «что делать» задает себе сама Федра, так как понимает, что она лабоио’ аццуоуа (‘оказалась в безвыходном положении’), хотя с этими словами обращается к ней корифей хора (у. 598). И словно сама себе Федра отвечает (у. 599-600):
Не знаю, кроме одного-единственного средства
Скорей как можно умереть от нынешних страданий.
Противоречивость Федры, ее душевный разлад опять подчеркивает отрицание в начале стиха: оик oi5a лХг|у ‘не знаю кроме’. Здесь опущен объект (оиов' ‘ничего’), он домысливается, поскольку важнее исключительность (лА,г|у) избранного средства (катОауеГу ‘умереть’). Федра знает и не знает это средство, потому что именно в жизни его нет. Genetivus tcov лгцштсоу (‘от страданий’) используется дважды. Античные схолиасты называли это ало koivou ’Акос; tcov лгщатсоу ‘средство от страданий’ (gen. obiectivus), KaT0aveiv tcov лгцаатсоу ‘уйти от страданий, умереть от горя’ (gen. separationis с оттенком causae). Федре страшна не смерть, а огласка.
Именно об этом будет просить кормилица Ипполита (v. 609): о цобод, со тгаГ, Koivoq оицю<; обе ‘пусть этот разговор, дитя, никак не станет общим’. Ипполит ей отвечает (у. 610): «но о прекрасном говорить со многими - прекрасней будет». Что он называет прекрасным (та каХа)? Любовь вообще ему неизвестна, любовь мачехи бесчестит отцовское ложе. В этом стихе (та тог как’ £v noXkoxcv к<Шлоу Xeyeiv) надо видеть иронию Ипполита. Для него не могут быть прекрасными дела Киприды (та афро81спа), это не только запрещено всеобщей моралью, семейной этикой, которая заставляет держаться подальше от мачехи, но просто не доступно его девственному сознанию. Ипполит предлагает «ославить славные дела», пусть о них знает как можно больше людей, будет еще лучше. В конце драмы (v. 1006) он скажет Тесею о своей чистоте: «я с девственной душой». Когда он уверяет Тесея в своей чистоте (у. 1003), Тесей, не веря ему, говорит о двух языках - истинном и ложном (v. 929): «один - для правды, а другой, ну, как придется». Исследователи нередко обвиняли Ипполита в заносчивости и самовлюбленной гордыне.16 Фрейдисты видели в нем жертву подавленного инстинкта. Но ведь Ипполит не борется с любовью, искореняя в себе все сексуальное. Он любви не знает, так как не пришло его время любить. Трагическая вина Ипполита заключается в том, что его внутренний замкнутый мир не выдерживает сопротивления при столкновении с жестокой реальностью, хотя именно сопротивления Ипполит не оказывает, он просто возмущается. Еврипид использует миф о девственных богах в мужской и женской ипостаси, судьба Ипполита ему нужна для иллюстрации ненависти Афродиты, лишенной почитания как богини. Последователи Еврипида хотели сделать образ Ипполита в литературе более жизненным и убедительным. Даже в позднейшем варианте мифа ему давали возлюбленную. Это нимфа Ариция в италийской роще Дианы, как у Вергилия. В «Федре» Расина Ариция - дочь одного из врагов Тесея, именно она заставляет Ипполита отвергнуть Федру. Ж.Ф.Рамо создал балет «Ипполит и Ариция» (1733 г.). В мировой литературе Ипполит стал одним из вариантов библейского Иосифа, греческого Беллерофонта (II. VI, 155-197) и Пелея, которого пыталась сооблазнить жена Акаста (Hes. Fr. 208-211, Pind. Nem. V, 25-36).17 Об этом говорится в «Библиотеке» Аполлодора (III, 13, 3). В дальнейшем использовании образа Ипполита было уже прочно забыто, что его целомудрие задано культом. Ипполит воспринимался как в «высшей степени благоразумный человек» (оозфроуёстатор) в житейском смысле. У него в крови благородство, поэтому он должен умереть.
Даже отодвинутая, как кажется, на второй план гибелью невинного Ипполита, Федра воспринималась как героиня-жертва. В codex Laurentianus L эта трагедия - второй «Ипполит» Еврипида, названа ее именем - Фа(8ра. В этой же рукописи «Вакханки» носят имя «Пенфей», а «Орест» - «Электра». Для известного нам «Ипполита» заглавие Фа(8ра найдено у Евстафия (in II. VI, р. 489, 53), в схолиях к «Лягушкам» Аристофана (у. 1043). Главное в Федре - ее стойкость и мужество быть верной принятому решению. Вот почему она берет Эрота в наставники тоХ,цт](; как Gpaooug (fr. Eur. 430 Nauck). Это не только «дерзость», «отвага», но и «терпение» (ср. однокоренное TAfjvai ‘терпеть’). По словам В.Н. Ярхо, Федра - один из наиболее последовательных примеров «модели» трагического образа.18 Она боится позора, связанного с оглаской. Это aiScbq.
В первоначальном значении это слово обозначает ‘почтение’, ‘благоговейное отношение’ к богам и старшим, затем это ‘боязнь морального осуждения’, ‘чувство стыда’ за свои действия, если пренебречь почтительным отношением к признанным традицией идеалам.
Федра стыдится своих страстных мечтаний и боится потерять добрую славу. «Стыд» или «почет» aiScoq для Федры? Это существительное в греческом языке засвидетельство-
вано во множественном числе только в схолии к данному месту (v. 3 86). Почему же «стыд» Федры назван «двусмысленным» или «двойным» (бшооа)?
Противоречивость греческого uiScbq впервые раскрывается в «Ипполите» Еврипида. Федра хочет заслужить а18ю<; как почтительное отношение окружающих, сообщив прежде о своей борьбе с Кипридой и о желании уйти из жизни, проиграв ей. Федра предпочитает не позор, а репутацию достойной женщины. Но почему aiScbq в ее монологе назван «обузой для дома»? В.Н. Ярхо считает, что определение Siooai относится не к aiSdbq, а к f]5ovai ‘удовольствие’.19 Есть разные виды удовольствий, одни - неплохие, другие разрушают семью. Болтовня на досуге (здесь использован ev Sia 8ц: телёо%«1 ксп. oxoXf)) была невинным развлечением греческих женщин. Федра считает, что праздные разговоры не способствуют семейному счастью, хотя ничего страшного в них нет. Такое времяпрепровождение не порочит репутацию, но и не может считаться почетным. Свой «почет» (ai5coq) Федра сможет заслужить, только открыв свою тайну сопротивления нежданной любви. Но делает это не она, а кормилица, рассказав о ее любви Ипполиту. Тогда ее ai8co<; как достойная репутация рушится. Под угрозой оказывается добрая слава семьи, детей. Стремление сохранить честь семьи побуждает Федру к клевете, которая тем не менее разрушает доброе имя семьи, ведь ее членом является и Ипполит. В этом заключается парадокс. Заботясь о своей нравственности и очерняя пасынка, который стал ей одновременно и любимым, и ненавистным, так как не только отказал в любви, но и узнал ее слабость, не делающую ей чести, Федра действует по кодексу древнегреческой этики - вредить врагам. В греческой лирике об этом говорил Архилох: хорошо поступать с друзьями и дурно с врагами (fr. 126). Эту точку зрения разделял и Сократ: человек, поступающий подобным образом, достоин похвалы (Xen. Memor. Socr. II, 3, 14). Клевета Федры — такое средство мести, как поступок Медеи или Аякса. Они просто защищаются.
В «Ипполите» два предательства людей. Сначала Федру предает кормилица из самых лучших побуждений все устроить, а затем Федра говорит, что «прекрасно устроит свои дела» (v. 709). Она уже замыслила погубить Ипполита клеветой. Федре нужна внешняя оценка ее поступка - в этом заключается ее aiScog. Ей мало внутреннего сознания своей невиновности, поскольку она - жертва Киприды, ей надо спасти свою репутацию в чужих глазах. Себя Федра судит строго, но как будут судить другие? Еврипид говорит, что она запятнала себя кровью Ипполита, у нее нечистые руки, а раньше были запятнаны только мысли. Партия Федры занимает 180 стихов, Ипполита - 271. После ее гибели его трагедия продолжается. Федру убивает не Эрот, а возможная огласка, связанная с негодованием Ипполита. Ведь под угрозой непорядочности Федры (a8ma) его отчий дом. Киприда, враждующая с Артемидой, не принимает в расчет жизни людей, а для них есть 8(кт| и aSiKia, последняя несет разрушение. Но сожалеть об этом не божеское дело, вот почему кормилица говорит, что Киярц оик г| v Оеос; (‘Киприда ведь не бог’ - V. 359).
Любовь героев, которая могла бы быть тайной и благополучной в «Героидах» Овидия, невозможна для трагедии Еврипида. Во времена Овидия подобные отношения мачехи и пасынка не казались в Риме предосудительными. Не случайно Октавиану Августу пришлось принимать законы о браке в духе mos maiorum, т.е. обычаев предков, когда существовали иные нравственные нормы. Но по этике Еврипида такая любовь становится орудием убийства. Ипполит, чтящий 81кг|, не приемлет d8iKia. Для Федры только явный aiSco<; прилюдного разоблачения является тем позором, который лишает ее жизни. И Федра, и Ипполит выполняют свой долг так, как его понимают. Хор говорит, что несчастья не только не кончатся на Федре, но и их общий дом придет к концу (v. 369). Так прихоть богов несет разрушение даже героям, отчаянно сопротивляющимся. Киприда
губит и любящую, а значит, почитающую ее Федру, и ее пасынка, лишенного понимания роли любви в человеческой жизни, и потому непочтительного к богине. Любовь в этой трагедии стала трагедией любви.
1 Здесь и далее стихотворные переводы автора настоящей статьи.
2 Данное наблюдение принадлежит В.Н. Ярхо (см.: Ярхо В.Н. Семь дней в афинском театре Диониса. М., 2004, С. 198).
3 Euripidis Tragoediae/ Ed. A.Nauckii. Lipsiae, 1866: lectio €k5t|^ov; Tragodien des Euripides / Ed. Th. Barthold. Berlin, 1880: lectio екбгцюу.
4 Barthold Th. Op. cit. S. 413: vulgatorum ante editionum haec est scriptura vaov Kmtpioq еукабшато ’Epcoa ерюх’ екбгщоу - inaedificavit templum Veneris ardens amore absente.
5 Euripide / Texte et trad, par L. Metridier. Paris, 1989. Т. II. P. 12-13.
6 Ibid.
7 £тефста<; - arg. Hipp. (тгобеац Ar. Byz.) 28; 2лефал'Г|ф6рос; - Stob. IV, 44, 34; Hesych. s.v. avaaetpa^ei. КоЛилт6|хеуо<; - Pollux, Onom. IX, 50; Stob. XII, 10; КатсЛи7ггоцеуо<; - schol. Theocr. II, 10; Exe(pavla<; et 1лефа\Т1ф6ро5 - намек на венок Ипполита в честь Артемиды (Eur. Ip. v. 73 sq.).
8 e5i5ax0r| eni ’Efta|aeivovo<; ap%oviog 6>лряшб1 я£ exei 5’ .ярытод ЕоргтпЗгц;, Збйгерос ’1оф£оу, xpixoq ”Icov. Varia lectio v£ pro я£ - в рукописи V (codex Vaticanus 909 - XIII в.). По мнению М. Круазе, дата постановки -432 г. до н.э. (см.: Croiset М. Conjectures sur la chronologie de quelques pieces d’ Euripides de dates incertaines / Revue Philologie, 1910. P. 213 et sv.).
9 Фрагменты трагедий Еврипида и «Федры» Софокла цит по: Euripides Hippolytos / Ed. by W.S. Barrett. Oxford, 1964. P. 18-23. - Рукописи двух «Ипполитов» Еврипида и «Федры» Софокла хранятся в Bibliotheca Medicea Laurentiana, Bibliotheca Apostolica Vaticana, Bibliotheca Nazionale Marciana.
10 Barrett W.S. Op. cit. P. 18.
11 Varia lectio: yapaaaei - Stob., xapaooet - Clem. Alex.
12 Holzhausen J. Eros und Aidos in Phaidras Monolog. Euripides Hippolytos (373—430) / Akad. Wiss. u. Literatur. Stuttgart, 1995, N 1.
13 Varia lectio (v. 540) фУаатоу OoMjicov et фи.татшу ОсЛацсоу. Варианты перевода: ‘хоть это божество нам всех дороже’, т.е. Эрот - бог спален. Другой вариант: ‘которых нету ничего милей’, т.е. приятнее «спален», любви, брака.
14 Ярхо В.Н. Семь дней ... С. 195.
15 Ярхо В.Н. Обретенные страницы. М., 2001, С. 40 сл.
16 Анненский И. Театр Еврипида. СПб., 1906, С. 346.
17 Подробнее см.: Ярхо В.Н. Трагедия чести: «Ипполит» Еврипида / Семь дней... С. 216, сн. 20.
18 Ярхо В.Н. Семь дней... С.201. Анализ всей трагедии С. 195-239.
19 Там же.
Статья поступила в редакцию 30 июня 2005 г.
