CC BY
36
вания самих категории «норма», «правило», пародия функционировать не может, уступая место пастишу. В этоИ связи отметим, что, по нашему мнению, пастиш гораздо ближе к автопародии нежели к пародии, так как он не только иронизирует над содержанием и ролью современного искусства, но и подвергает сомнению собственные возможности выявить новыИ истинныИ смысл культуры или радикально обновить её.
Подводя итог, следует сказать, что именно ироничность содержания постмодернистскоИ цитаты является способом открытия новых смыслов, препятствует «окостенению» художественных практик, позволяет наметить пути для выхода к подлинной реальности. Именно ирония помогает автору и зрителю обрести утраченную универсальность, преодолеть зашоренность сознания стереотипами и условными ограничениями. «В иронии все должно быть шуткоИ и все должно быть всерьез, все простодушно откровенным и все глубоко притворным» [6, с. 15].
Ироничная стихия тесно связана с игровоИ. Игра, согласно концепции И. ХеИзинга, «есть важнеИшиИ из способов изживания избыточного рационализма предыдущих эпох и историзации культурного мышления» [10, с. 26]. Именно поэтому одноИ из черт постмодернистского цитирования можно назвать игровое начало. Игра как методологическиИ подход к осмыслению деИ-ствительности лежит в основе всеИ концепции постмодернизма. По мнению И. Ильина, «с приходом постмодернизма наступила эпоха, когда в отношениях между культуроИ и смыслом исчезла какая-либо однозначность: теперь это отношение чисто игровое» [8, с. 187]. И деИствительно, уравнивая в правах реальное и вымышленное, игра приводит к ситуации неограниченного числа значениИ произведениИ, реализуя постмодернистскую установку на множественность, плюральность, двоИное кодирование.
Сочетание в постмодернистскоИ цитате ироничного отношения к прошлому и настоящему и игровоИ комбинации двух временных эпох нашло своё отражение в явлении, получившем название «палимпсет». Палимп-
сет — это результат специфического взаимодеИствия фрагментов, переплетения голосов различных дискурсов, наложения всё новых интерпретациИ на интерпре-тируемыИ прежде объект, прописывание нового текста по старому, по полустёртым, многократно наложенным друг на друга историческим письменам, имеющим собственную ценность нового и старого.
Ещё одноИ чертоИ постмодернистскоИ цитаты является её внутренниИ дуализм. Она, с одноИ стороны (о чём мы упоминали выше), является интегрирующим звеном между прошлым и настоящим, а с другоИ, — источником стилевых, смысловых, формальных дифференциаций
Однако значение постмодернистскоИ цитаты представляется значительно большим, чем простое использование «архивов» исторических образов. ГлубинныИ смысл цитатности связан с её внутреннеИ структуроИ и программным посылом, обретающим в форме фрагментации прошлого мировоззренческое значение. Неоднородность, сложность цитаты обусловливают неоднозначную философскую интерпретацию постмодернистского обращения к историческому наследию. На моИ взгляд, её основноИ смысл заключается в том, что цитата проявляет глубинные потребности современного общества в актуализации истории. Обращение к прошлому происходит не из-за дефицита смыслов, образов, метафор, идеИ, ощущаемого в настоящем. Диалог с прошлым мотивирован прежде всего наличным конфликтом реальности и истории, главныИ итог которого — «фрагменти-рованность человеческого сознания, запутавшегося в ризоматическом пространстве деИствительности» [5, с. 89]. Коллажность архитектурноИ цитаты, с одноИ стороны, лишает конфликт первоисточника, с другоИ, — направляет процесс признания интересов Другого в русло самоидентификации. Сам факт признания противостояния современности и истории выступает механизмом актуализации проблемы дисгармонизированности человеческого сознания и необходимости её решения через восстановление внутреннего Я человека посредством легитимизации альтернативности Другого.
Библиографический список
1.Барт, Р. Текстовый анализ одной новеллы Эдгара По / Р. Барт // Избранные работы: Семиотика. Поэтика.— М.: Универс, 1994.— 488 с.
2.Бахтин, М. К методологии гуманитарных наук / М. Бахтин.— М.: Искусство, 1979. — 412 с.
3.Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр; пер. с фр. и вступ. ст. С. Н. Зенкина. — М.: Добросвет, 2000. — 389 с.
4.Делёз, Ж. Логика смысла / Ж. Делез; пер с фр. Я. М. Свирского. — М.: Раритет, 1998. — 368 с.
5.Деррида, Ж. Difference / Ж. Деррида. — Томск: Водолей, 1999.— 312 с.
6.Деррида, Ж. Письмо японскому другу / Ж. Деррида // Вопросы философии. — 1992. — №4. — С. 53.
7.Дианова, В. Постмодернистская философия искусства: истоки и современность / В. Дианова.— М.: Прогресс-Традиция,
1999.— 386 с.
8.Ильин, И. От истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа / И. Ильин. — М.: Интрада, 1998. — 368 с.
9.Халипов, В. Постмодернизм в системе мировой культуры / В. Халипов // Иностранная литература. — 1994. — №1. — С 235-240.
Ю.Хейзинга, Й. Homo Ludens. Статьи по истории культуры / Й. Хейзинга.— М.: Наука, 1997.— 556 с.
Статья поступила в редколлегию 04.05.07
УДК 303.01.
Л.Б. Зубанова
ЛИДЕРСТВО КАК ЦЕННОСТНОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Статья посвящена проблемам духовного лидерства, определения ценностных перспектив современной действительности. В
статье поднимаются вопросы культурной политики, разработана типология лидерства, базирующаяся на теориях ценностей.
Лидерство как феномен отнюдь не входит в разряд ляя, по мнению самих исследующих, неизменной воз-проблем, обделенных научным интересом, но количе- можность научного открытия в данной области. Основ-ственное разнообразие исследований (несмотря на их ной вектор в определении лидерства лежит в области фундаментальный, обобщающий характер) не обеспечи- доминирования субъекта (лидера) над объектом влия-вает качественно-нового прорыва в его изучении, остав- ния — организацией или структурой. Несмотря на уз-
копрагматичныИ аспект подобноИ трактовки, система расшифровки понятия выглядит значительно основа-тельнеИ. В большинстве исследованиИ термин «лидерство» сопровождается приставкоИ, свидетельствующеИ о «тяжелоИ научноИ артиллерии»: «предмет социальнофилософского анализа», «теоретико-методологические аспекты», «методологические проблемы интерпретации», «лидерство как социальныИ феномен» и т.п. И все же, несмотря на многоаспектность исследованиИ лидерства, глубину философско-социологического погружения в природу его сущности, в анализе проблемы наблюдается, на наш взгляд, некоторая односторонность толкования.
Область духовных перспектив лидерского пути понимается чаще всего как дополнительная нагрузка, возлагаемая на политического (в некоторых исследованиях религиозного) деятеля, выступает в качестве своеобраз-ноИ «надстроИки», производноИ от политических, социально-экономических, национально-государственных отношениИ. Даже весьма приблизительный «беглыИ» взгляд на проблему позволяет обнаружить заметную «брешь» в плоскости ценностно-духовной природы лидерства.
Ценностное конструирование, трактуемое нередко как определенная форма навязывания мировоззренчес-коИ картины, входит в компетенцию агентов идеологического пространства. Традиционно под последними понимаются все те же политические лидеры — агенты поля политики. Вместе с тем, политическое лидерство, чаще всего, принимает форму не столько духовно-порождающего производства, сколько оборачивается «считыванием» совокупного спроса, ориентациеИ на ожидаемую политическую продукцию. ПолитическиИ лидер принимает форму солирующего голоса в ансамбле коллективных ожиданиИ, запросов и чаяниИ. ПодобныИ лидер представляет собоИ квинтэссенцию духовного настоящего, его поддержка массами есть способ распознавания общественных настроениИ, деИствия его в боль-шеИ мере могут пониматься как форма ответа на существующиИ вызов современников. В этом смысле, он лишен подлинно творческого начала, растворяясь в совокупности коллективных ожиданиИ.
Говоря о ценностно-трансформирующем эффекте духовного лидерства, нам следует обратиться к еще одноИ плоскости подобных исканиИ: так называемоИ со-циальноИ инженерии. Рассмотрение личности культурного политика или игротехника-модератора проанализировано в рамках игровоИ методологии и концепциИ социального проектирования Г.П. Щедровицкого, Ю.Л. Котляревского, В.Н. Макаревича и др. Основная задача культурного преобразователя определялась в со-деИствии процессам аксикреации — определенном выращивании у человека или группы новых или регенерации и принятии переосмысленных старых ценностеИ. Это форма скрытого влияния на жизненныИ сценариИ человека, осуществление запуска аксиогенеза в искусственно-игровых условиях с последующим моделированием, развертыванием заданноИ программы в естественных условиях. При этом сам социальныИ инженер (обратим внимание на эту технически определенную функцию) использует механизмы ценностноИ трансформации как отработанную технику воздействия, представляющую собоИ приемы лавинообразного усложнения рефлексивного восхождения к требуемоИ сути (через этапы целеполагания, самоопределения, пробле-матизации).
В целом, культурныИ политик проектирует (стремится проектировать) развитие культуры как ценност-но-нормативноИ составляющеИ. Приведение культуры к нужному знаменателю осуществляется исходя из соб-ственноИ мировоззренческоИ установки, а сам культур-
ныИ политик берет на себя осуществление миссии конструирования будущего (образов будущего). Подобное господство в поле духовного производства, можно соотнести с концепциями капитализации культуры (П. Бур-дье, А. Гоулднера, П. Бергера, Н. Лумана), в которых культурным идеологам отводится функция аккумуляции духовных достижениИ как накопления особого вида символического капитала, используемого в целях макросоциального программирования. Последнее может пониматься как продвижение определенного видения и практики будущего через установление выгод-ноИ для себя мировоззренческоИ картины. Это в некотором роде «господствующее меньшинство», где тип господства носит духовно преобразующий характер. Можем ли мы отождествить духовное лидерство с данным культурным или идеологическим программированием? С одноИ стороны, речь идет о ценностном моделировании, с другоИ, это в большеИ мере метод и средство специально организованного (технически определенного) развития, «взращивания» у человека необходимых (прежде всего в профессиональноИ деятельности) качеств.
Духовное лидерство видится нам в особоИ миссии утверждения новоИ ценностноИ перспективы поколениИ, а в некоторых случаях, человечества. ПодобныИ ценнос-тно-духовныИ символическиИ захват, это скорее то, что было определено А. Туреном как «борьба за обладание историчностью», как сверхсхватка, позволяющая направлять исторические деИствия. Такая форма контроля общественного развития возможна лишь в случае идентификации лица с тем, что является наиболее общим в обществе — его историчностью. При этом особенностью духовного лидерства является не столько про-пагандистскиИ характер новоИ идеологии, сколько совпадение личностноИ природы ценностеИ лидера с универсальностью ценностных перспектив.
Подобное преобразование основ оказывается лишь опосредовано связанным со сфероИ (политическоИ или религиозноИ) деИствия лидера, знаменуя лишь ареал, арену претворения его возможностеИ. Одновременно, оно не есть некиИ внешниИ по отношению к жизни лидера процесс, технология обучения или создания соответствующе настроенноИ аудитории — это тип особого проживания, ориентирующего-на-себя начала.
Остановившись на определении духовного лидерства как ценностного преобразования деИствительности, необходимым представляется конкретизация содержательного наполнения понятия ценность.
В классификации ценностных теориИ, предложен-ноИ В.И. Плотниковым, выделяются четыре основных направления, обобщающих трактовки ценностеИ:
- теории в рамках аксиологического психологизма (В. Вунд, Ф. Бретано, А. МеИнонг) определяющие источником ценностеИ поле индивидуальной значимости человека — его цели, волю, предпочтения, установки и т.п.
- теории в рамках аксиологического нормативизма (В. ДильтеИ, М. Вебер, Т. Парсонс) — поле социальной значимости — выработанные обществом в результате культурного развития нормы и общественные убеждения.
- теории аксиологического трансцендентализма (И. Кант, Р. Лотце, В. Виндельбанд, Г. Риккерт) поле идеальноИ надличностной значимости — область недостижимых идеалов, предписывающих моральных законов и императивов.
- теории аксиологического онтологизма (М. Шелер, Н. Гартман, Б.П. Вышеславцев, В. Соловьев, И.А. Ильин, Ф. Франкл, М. Мамардашвили, В.И. Плотников) — поле общезначимых смыслов, определяющих развитие мира как такового.
Таким образом, говоря о духовном лидерстве как ценностном преобразовании, мы должны учитывать особенности ценностных трансформациИ на каждоИ выделенноИ стадии, а, соответственно, и своеобразное дробление духовного лидерства на следующие составляющие:
Ценностная основа трансформации Поле ценностной трансформации Понимание духовного лидерства
психологическая основа трансформации трансформация ценностного поля индивидуальной значимости духовныИ лидер как кумир
нормативная основа трансформации трансформация ценностного поля социальной значимости духовныИ лидер как идеолог
трансцендентальная основа трансформации трансформация ценностей трансцендентального характера духовныИ лидер как учитель
онтологическая основа трансформации трансформация ценностного поля общезначимых смыслов духовныИ лидер как новатор истории
Cтaтья пocтyпилa вредтллегию 04.05.07
Сразу оговоримся, что предложенная типология носит условный характер и вызвана необходимостью более тонкого разграничения особенностей ценностной трансформации, что и вызывает некоторое дробление цельного образа духовного лидера. Она, безусловно, не исчерпывает всего многообразия проявлений духовного лидерства, но позволяет наметить возможную логику классификации. Между перечисленными типами нет ярко выраженных различий. Любой из них неизбежно оказывается связанным с последующими, но, вместе с тем, каждый обладает и некоторыми свойственными только ему характеристиками, определяя свой специфический срез предмета. Во всех типах духовного лидерства мы имеем дело с ценностной трансформацией, утверждением своеобразного принципа ценностной перспективы, но в различных границах: от духовного преображения ценностного мира конкретной единичной личности до системного проекта, знаменующего новый дух времени, определяющего уже макро-сознание поколения, а иногда и человечества.
УДК 002.53
А.А. Фомина
ТЕХНОЛОГИИ ИНФОРМАЦИОННОГО ПРОСТРАНСТВА: ЭЛЕКТРОННЫЕ БИБЛИОТЕКИ
В статье дается анализ деятельности по созданию и использованию отечественных электронных продуктов в России. Показано, что в настоящее время выявлена заинтересованность потребителей электронной продукции в первичной информации. Приоритетом организация информационного пространства в России является обращение к зарубежным информационным ресурсам.
Тема организации электронных библиотек становится все более и более популярной. «Они облегчают доступ к фондам на основе новых компьютерных технологий, упорядочивают массивы информации по качеству и содержанию, проводят каталогизацию и систематизацию ресурсов. Библиотеки все чаще становятся центрами экспертизы и сертификации входящей информации, аккумулируют ее в новых электронных, мультимедийных и софтовых формах»[1]. Все большее количество авторов и все чаще говорит об увеличении числа электронных библиотек на российском информационном пространстве. Между тем, проблема организации и тем более использования электронной библиотеки не совсем проста. По мнению Степанова В.К. [2], относительная новизна словосочетания «электронная библиотека» — «не имеет общепринятого научного толкования. Под электронными (цифровыми, виртуальными) библиотеками исследователи понимают различное содержание: от простого перечня файлов на любом компьютере до общего содержательного наполнения Интернета».
В программных документах построения российского сегмента информационного пространства создание электронных библиотек предусматривалось как детализация положений «Электронной России». Программа предусматривала создание сводного каталога библиотек России, но этот проект не был профинансирован. По сведениям специалистов [3], «создание цифровых информационных ресурсов по культуре и науке не входило в
приоритеты программы «Электронная Россия», а Министерство культуры не было участником программы на первом этапе. Единственным проектом по оцифровке, поддержанном программоИ в 2002-2003 гг. был проект «Создание системы электронного Архива Президента РоссиИскоИ Федерации с обеспечением доступа к нему граждан и организациИ». В рамках этого проекта был создан информационныИ ресурс электронных документов (база данных образцов документов, индексных карточек и текстовых фаИлов) в объеме 500000 листов.
Оценивая опыт интеграции ГПНТБ СО РАН, круп-неИшеИ библиотеки макрорегиона Сибири и Дальнего Востока, в мировое информационное пространство в течение 1997-2004 гг. Канн С.К. [4], полагает, что начало формированию ЭБ закладывает саИт библиотеки, кото-рыИ является ее полноценным виртуальным представительством. Эволюция саИта в электронную библиотеку связана с наличием «многообразных библиографических и справочных баз данных, а также крупных полнотекстовых массивов, оснащенных развитым поисковым аппаратом. Службы виртуальноИ справки с использованием электронноИ почты, форумов и чат-технологиИ, а также электронная доставка документов дополняют эти возможности. Кроме того, обработка Интернет-ресурсов предполагает создание навигаторов, полезных для решения как внутренних, так и внешних задач.
Практика создания и использования отечественных электронных продуктов выявила заинтересованность по-
