CC BY
170
Личность преступника: прошлые догмы и новые подходы
С. А. РОМАНОВА,
инженер редакционно-издательского отдела (Академия управления МВД России) E-mail: mvd.akademy@yandex.ru
A Personality of a Criminal: the Past Dogmas and New Approaches
S. A. ROMANOVA,
Engineer at the Editorial and Publishing Department (Management Academy of the Ministry of the Interior of Russia)
УДК 343.9
В статье предложен новый подход к изучению личности преступника, исключающий в качестве методологии монистическое учение марксизма и его диалектический материализм.
Теория личности преступника, марксизм, духовное начало.
In the article is proposed a new approach for studying a personality of a criminal, which prevents as the methodology the monistic studying of Marxism and his dialectic materialism.
Theory of a personality of a criminal, Marxism, spiritual beginning.
По мнению многих ученых, сегодня марксизм с его диалектическим материализмом, являвшийся долгое время единственной методологией науки криминологии, стал тормозить ее развитие и стеснять молодых ученых-криминологов в выборе иных методологических подходов к изучению личности преступника. И хотя теперь можно смело говорить о том, что над учеными не довлеет идеологический диктат, однако догмы материалистической диалектики продолжают определять сущность личности преступника в современной криминологической теории. Именно на этот факт хотелось бы обратить внимание читателя.
Как известно, теория личности преступника в советский период была основана на марксистском постулате, что личность, как и человек, есть совокупность всех общественных отношений. Раскрывая с социологических позиций личность индивида, марксизм тем самым как бы «упразднил», сделал произвольной ее изначально духовную сущность.
Если придерживаться этой точки зрения, то получается следующая картина: когда личность
формируется общественными отношениями, то такой человек воспитывается добропорядочным, а когда — антиобщественными, то он соответствует человеку, совершающему преступления. Конечно, данная позиция неприемлема, потому что в ней человек представлен безвольным существом, подчиняющимся внешним обстоятельствам.
Если все же согласиться с точкой зрения марксизма, что все люди рождаются как «tabula rasa» и каждый индивид приобретает личностные качества лишь в процессе социализации, тогда невозможно объяснить того очевидного факта, почему в одинаковой среде (в одной семье) и однотипных условиях воспитываются разные личности?
В связи с этим следует отметить, что авторам учебников по криминологии и их последователям пора обратить пристальное внимание на следующие сомнительные, мягко говоря, тезисы, объясняющие сущность личности преступника с позиции монистического учения марксизма.
Например, А. И. Алексеев под личностью преступника понимал «совокупность ее соци-
ально значимых свойств, влияющих в сочетании с внешними условиями (ситуацией) на преступное поведение» [2]. Как видим, в этом тезисе автор представил человека, но не личность, которая характеризуется психическими признаками, а не социальными свойствами. Потому что личность — категория метафизическая, представленная понятием субъект, но не объект, каким является сам человек в трехипостасном своем измерении: дух, душа и тело.
Взаимодействуя с окружающей средой и представляя собой объект воздействия среды, личность, по мнению А. И. Алексеева, деформируется и склонна к совершению преступления. Главные сферы среды, влияющие на формирование личности преступника, которые изучал ученый, — это семья, школа, трудовой коллектив и т. д. На это можно возразить вопросом, что же привело человека на скамью подсудимых, если он воспитывался в нормальных условиях, в которых не было отрицательного примера? Может быть, поэтому А. И. Алексеев и не смог показать, как формируется личность преступника, если причина, в конце концов, субъективна: каждый из нас подвержен корысти, мести, жажде наживы.
Спорным представляется утверждение А. И. Алексеева, что среда подталкивает человека на преступление [2], ибо среда не может быть причиной, порождающей явление. Тогда, во-первых, человек был бы представлен марионеткой в «нитях» каждой ситуации. Во-вторых, личность выпадала бы из механизма совершения преступного деяния. И в-третьих, весь причинный комплекс был бы постоянен: человек не мог бы ничего изменить вокруг себя (даже свои цели), и можно было бы с легкостью прогнозировать, предупреждать любое преступление. Это совершенно нелогично, т. к. человек рожден свободным, его цели и намерения постоянно меняются, и, вместе с тем, меняется его отношение к ценностям жизни, в нем постоянно происходит борьба страстей и добродетелей.
Формула преступного поведения личности была выведена криминологами-детерминистами из «аксиомы» К. Маркса «никто не может сделать что-нибудь, не делая это ... ради какой-либо из своих потребностей» [11] и звучала она так: «Как всякий поступок, преступление представляет собой акт сознательной волевой человеческой деятельности. Каждый такой акт связан с удовлетворением какой-либо испытываемой лицом потребности» [7]. Сами по себе потребности не могут способствовать развитию общества. Лишь способ их реализации — идеи — есть двигатель, начало совершенствования общества или его деградации. Тем, как эти идеи воплотятся в жизнь, распоряжается сам человек.
Существование человека в материальном мире недетерминировано, он способен совершать как осознанные, так и неосознанные поступки, и выбирать наилучший для него способ существования в этом мире.
Марксизм, беря за основу материалистическую реальность, считал, что зло заложено в экономическом способе производства и распределении. И зло исчезнет только тогда, когда все материальные блага будут равными для каждого члена общества. Но невозможно слепо верить в абсолютное удовлетворение всех человеческих потребностей даже посредством силы или социального переустройства общества.
Идея совершения злого или доброго поступка в христианском мировоззрении связана с идеей свободы человека, когда он добровольно выполняет Божественную волю. Совершая добро, человек преодолевает природные инстинкты и развивает в себе разумное начало.
А. И. Долгова пишет, что «налицо только формальная возможность преступления, т. е. такая, которая с равной долей вероятности может произойти, а может и не произойти» [8]. «Формальная возможность» имеет дело только с душевной составляющей человека, который сам ответственен за свои поступки. В подтверждение своих слов приведем примеры из Библии: «все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт. 6:5); «может быть, они послушают и обратятся каждый от злого пути своего, и тогда Я отменю то бедствие, которое думаю сделать им за злые деяния их» (Иер. 26:3). Бог наказывает человека за совершенный грех и посылает испытания, чтобы человек изменился в лучшую сторону и покаялся. Ведь, если задуматься, зло в мире происходит от свободного волеизъявления человеком своих желаний, от свободы, которую даровал Бог ему. Причиной злых поступков можно назвать веления сердца — души человека (Мк. 7:21—23), мысли (Иак. 2:4), язык (Иак. 3:8), совесть (Евр. 10:22) и страсти (1 Тим. 6:10).
А. И. Долгова обстоятельствам придавала объективный характер, считая что, например, экономика играет важную роль в формировании потенциала личности (духовного или бездуховного). Но и личность способна оказать негативное влияние на экономическую сферу общества, тем самым образовывая замкнутый круг взаимосвязей [8]. И выбраться из него невозможно, если слепо следовать объективному детерминизму.
Именно поэтому теория внешних объективных причин криминологов-детерминистов видится несостоятельной, поскольку противоречит свободе выбора человеком своего поведения.
Апологеты марксистского учения считали и продолжают считать, что генетически в теле человека не предусмотрена индивидуальность. Только давлением извне человек становится личностью. Здесь мы также усматриваем нелепость суждения идеологов марксизма: почему личность по времени не совпадает с рождением человека? Почему она — личность — формируется исключительно во взаимоотношениях, которые возникают между людьми в процессе их деятельности? Почему классики марксизма упразднили понятие «душа»? Следуя их логике рассуждения, мы понимаем эту нелепость и не соглашаемся с ней: родившийся человек без помощи взрослых не сможет выжить и стать самостоятельным, что, конечно, абсурдно. Божественное откровение свидетельствует, что человек сотворен уже взрослым и обладает душой, своим собственным «Я». Человек духовно и нравственно развивает себя, но этому развитию может препятствовать его выбор противоправного поведения.
Учение марксизма выступает против того, чтобы искать разгадку «личности» в ее душе, а исключительно за то, чтобы познавать личность вне ее внутреннего мира. С этим трудно согласиться, поскольку духовное начало (ее добродетели, нравственные переживания) в личности никогда и ни при каких обстоятельствах не будет детерминировано внешней средой. Даже порочные страсти у каждого преступника уникальны. Это значит, что человек самочинно преобразовывает свой внутренний мир.
Только складывается ситуация, что современная криминологическая теория личности преступника и причин преступного поведения не может обойтись без выдвинутой Г. А. Аване-совым еще в конце 70-х гг. прошлого столетия теории взаимодействия социального и биологического [9]. То, что Г. А. Аванесов написал для слушателей Академии МВД СССР в 80-х гг. прошлого столетия [1], можно найти в современных учебниках по криминологии. Так, Г. А. Аванесов повторяет, что от правильности решения проблемы соотношения социального и биологического зависит методологическая направленность исследования криминолога [9]. Здесь прослеживается влияние одного из законов марксистской диалектики — единства и борьбы противоположностей, на который указывает автор учебника по криминологии во многих переизданиях: «социальное имеет определенные биологические предпосылки» [9]. Биологическая характеристика противопоставлена социальной и одновременно находится в единстве — в человеке. Здесь Г. А. Аванесов приблизился к пониманию того, что все-таки является единственным продуцен-
том преступных деяний сам человек. Однако зададимся вопросом, можно ли противопоставить социальный образ (положение, статус) человека биологическому (телу)? Разумеется, нет. В борьбе эти две противоположности сведутся к минимуму. Однако криминолог способен в исследовании личности преступника и причин сопоставить социальное с иной категорией — с категорией «духовное» или иначе «психическое» (таланты, разум, воля). Поэтому можно лишь отчасти согласиться с утверждением Г. А. Аванесова, что в человеке действительно существуют и биологическое, и социальное. Но ни в коем случае не соглашаться с тем, что они находятся в диалектическом единстве и борются до полного уничтожения. В связи с этим вспоминаются слова В. И. Ленина: «единство противоположностей условно, а борьба абсолютна» [10]. Не будем забывать, что сегодня монистическое учение марксизма не является единственно верным в криминологии.
Сейчас мы свободны от жесткого диктата догм материалистической диалектики, которая накладывала табу на любое иное толкование личности, кроме того единственного толкования, что она — продукт материально-производственных отношений. Но задумайтесь: марксизм ставит личность в зависимость от общественных отношений, а когда их нет, значит, и нет самой личности? Ситуация «подпитки», «взращивания» личности общественными отношениями абсурдна. Нам никогда не построить такой системы идеальных положительных взаимоотношений, в которой каждый живой человек превратится в добропорядочную личность.
Логика рассуждения марксизма такова: пока человек не включен в общественные отношения, личности нет вообще. Однако как тогда появится «личность преступника» и станет предметом исследования криминологов? Такой «личности», особенно у рецидивистов, просто нет. Преступник руководствуется в своей деятельности животными инстинктами, и марксизм отрицает у преступника наличие духовно-нравственных свойств. С рождения он ими не располагает, а приобрести, усвоить не смог.
Как представляется правильным, начинать преодолевать зачатки преступного поведения нужно не с изучения пресловутых общественных отношений, а с самой личности. Общество, в котором мы живем и которое мы совершенствуем, преобразовываем, наполнено теми же самыми личностями.
В понимании классиков марксизма общественные отношения (даже экономические) объективны и независимы от сознания людей [13]. Однако философский словарь советского периода определял их как отношения, складывающие-
ся в процессе производства общественного продукта [13]. Тут намечается явное противоречие в понимании того, что считать общественными отношениями: если общественные отношения объективны, то есть независимы от людей, как они могут создаваться людьми? По логике рассуждения «объективны», значит, независимы и не имеют отношение к деятельности людей. Тогда каким образом постоянно образовываются малые и большие социальные группы? Каким образом люди вступают во взаимодействие? Ответ очевиден: по своей свободной воле.
И как именно производственные отношения могут приводить личность к совершению преступления? Проходит десять лет, двадцать лет, меняются эпохи (социализм, капитализм) и меняются общественные отношения, меняются люди, вступающие в них. Поэтому даже смена общественных отношений не играет никакой роли в мотивации личности к совершению преступления.
Именно с такими теоретическими нелепицами молодые юристы ежедневно сталкиваются в процессе освоения науки криминологии.
Личность познаваемая, но не познанная до конца, остается для ученых-криминологов главным предметом изучения.
Некоторые авторы не соглашаются с атеистическим стереотипом, которого придерживалась криминология на протяжении долгого времени [3, 6]. И все же в учебной и научной литературе продолжают встречаться отголоски монистического учения марксизма (взять, к примеру, учебники по криминологии 1997 и 2010 гг. издания [8, 9]).
Например, в учебнике по криминологии 1997 г. издания (под редакцией А. И. Долговой) общество представлено единым, общим детерминантом преступности [8], а личность вовсе исключается из объекта исследования. Там же А. И. Долгова пишет, что «...преступность саморазвивается и самодетерминируется как самоуправляемая система» [8]. Эти тезисы были порождены влиянием социального детерминизма на развитие криминологической мысли. Трудно с ним согласиться, поскольку немыслимо в принципе представить, что преступность самоорганизуется под воздействием внешних социальных причин. Преступность — не живой организм. В связи с этим необходимо уточнить, что общество формируют сами люди, именно люди сорганизовываются в разные большие и малые группы, в сообщества, при этом среда может быть для всех одинаковой.
Преступность не может сама себя воспроизводить, также она не может самоорганизовываться. В любой социальной системе основным элементом являются люди и только люди,
а системообразующие качества (иерархия, цель и управление) неприменимы к преступности. Преступность представляет собой совокупность зарегистрированных преступлений и выявленных лиц, их совершивших.
В современном учебнике по криминологии (под редакцией Г. А. Аванесова) вновь встречается положение марксизма о том, что «личность — социальное лицо человека» [9]. То есть продолжается пропаганда тезиса марксизма о том, что человек не рождается личностью, а ею становится.
Существование человека, как можно судить по расслоению общества, связано не только с материальным достатком, но и самое главное — с уровнем духовности, с укорененностью в каждом из нас Божественных ценностей. Если внутренний мир человека состоит из зла, то такой будет и среда. Но личность способна не только на преступления, но и на добрые дела.
Если на мгновение допустить, что личность преступника сформировалась под воздействием окружающей среды (среды неблагополучной), тогда нужно ли ожидать обратного эффекта: социальная среда его перевоспитает или сама преобразится и станет благополучной? Вдруг исчезнут безработица, нищета, алкоголизм, пьянство, наркомания, экстремизм, бродяжничество и прочие негативные явления современности? Ответ очевиден. Не наступит благополучия в обществе, пока внутри каждого существуют пороки и страсти и продуцируют преступное поведение, пока человек сам не задумается о своем духовном начале, о добре.
Все законы, в том числе и духовные, действующие в нашем обществе, направлены на то, чтобы сделать человека достойным той высокой цели, которую ему предназначил Творец, создав его по образу и подобию Своему. Обладая свободой воли, человек выбирает, служить ли Богу или Сатане. При служении Богу человек обретает свободу, смирение и кротость («тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело» (2 Тим. 2:21)), а во втором случае — становится рабом своих порочных страстей и грехов.
На практике мало кому удается избавиться от искушений. Вспомним молитву Господу «... и не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого» (Мф. 6:13; Лк. 11:4). Неслучайно в Библии говорится о том, «что вы сказали в темноте, то услышится в свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях» (Лк. 12:3). Очень тонка грань добрых поступков, неприметно с ними мы подвержены и страстям: с мудростью идет хитрость, с молчанием сплетается гордость, с любовью — блуд и так далее. От
человека требуется предельная сосредоточенность, чтобы распознать порочные страсти и не следовать им.
Когда речь идет о духовности личности вообще и личности преступника в частности, нужно внимательнее присмотреться и к такому понятию, как «мораль». Мораль (по сути своей) — духовная категория. Первые люди не ведали зла, они не должны были и помышлять о выработке нравственных правил поведения для будущих поколений.
При объяснении преступного поведения человека плохим воспитанием, педагогическим упущением, мы, тем самым, идем по линии наименьшего сопротивления. Ведь куда сложнее заглянуть в душу каждого правонарушителя и рецидивиста и обнаружить там зачатки пороков.
Верной представляется точка зрения Е. С. Жигарева [4], который считает: какова духовно-нравственная натура людей, таковы и отношения в обществе. При этом в одной и той же семье могут вырасти разные дети, потому что в душе у каждого уровень добродетели и пороков разный.
При потере духовности в человеке уменьшаются и силы на борьбу со злом. Преступление — это бездуховный акт. Так, в криминологической теории о личности преступника обозначено: у личности преступника в духовной борьбе зло победило. На выходе любого криминологического исследования личности преступника мы получаем лишь социально-демографические и психологические показатели, а духовное начало ускользает от исследователя.
Криминология не может пока ответить на вопрос, что же такое духовность личности. Но в новой отрасли криминологии — криминотеоло-гии — утверждается, что преступление это «антипод духовности» [3]. Церковь ориентирует нас на то, что даже душевнобольной является носителем образа Божия, оставаясь при этом нуждающимся в помощи.
В духовном мире уже существовали порочные знания и зло. Поэтому Бог предостерегал «не вкушай»: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него...» (Быт. 2:16—17). Другими словами, не увлекаться теми знаниями, которые приведут ко злу. И когда увидел Бог, что велико развращение людей на земле и сердца их во зле, сказал: «эти люди стали плотью, в них не осталось духовности, истреблю с лица земли человеков» (Быт. 6:7). И «помышление сердца человеческого — зло от юности его» (Быт. 8:21).
Добро сильнее зла, и воздействовать на пороки можно с помощью молитв, проповедей, добродетели, соблюдения заповедей. Пороки ис-
кажают сознание каждой личности, вносят хаос и дезорганизуют. И все меньше места остается в душе Богу, и все больше тревожности, беспокойства. Внутренние душевные противоречия усиливают беспокойство. Это в первую очередь связано с греховностью человека.
Теперь, на наш взгляд, в криминологии и в теории познания личности преступника настал момент, когда обращение к теологическим основам открывает новые перспективы в предотвращении преступлений.
Криминотеология показывает нам, как соотносятся материальное и духовное в обществе, где человек волен поступать свободно. Конечно, мы наблюдаем, что молодежь творит себе кумиров из числа популярных киноактеров и певцов, примыкает к религиозным общинам, следует за неформальными лидерами, перенимает опыт у освободившихся из мест лишения свободы. При этом, поясним, что преступный опыт и пороки рецидивистов не наследуются молодыми людьми, а лишь воспринимаются как эталон для подражания [4]. Так и взрослые следуют за обогащением, желанием обладать властью. С точки зрения криминологической теории о личности преступника подчеркнем и тот немаловажный факт, что взрослые люди с низким интеллектом удовлетворяют свои страсти физическим насилием (совершают тяжкие преступления, находят призвание в роли «мясника», «палача»), а с высоким интеллектом — сублимируют их в духовную сферу, т. е. проповедуют анархизм, нигилизм. И тогда в обществе забываются основные заповеди, которые призваны обуздать грех и пороки в душе каждого.
На примере десятой заповеди из Библии «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20:17) можно убедиться в том, насколько сильно человек подвластен порочным страстям и греху, как быстро гонится за богатствами современного мира (новая версия телефона или планшета, новая марка автомобиля). Десятая заповедь учит нас справляться с грехом и страстями в самом их зародыше: не желать нового, того, что у соседа. В этом заключается суть нравственности и морали.
Можно сказать, что отношения человека и Бога, отношения между людьми нашли отражение в десяти заповедях. Однако продумать в них все возможные обстоятельства и решения представляется недостаточным для направления человека на путь праведный. Человек стал рабом своей свободы, своих пагубных и порочных страстей. И тогда единственным выходом стало: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»
(Мф. 22:39). Ведь любовь к ближнему начинается с любви к самому себе, с добра к самому себе, а кто захочет желать себе зла и горя [5]?
Подводя итог, можно сказать, что личность преступника — понятие теоретическое (абстрактное), поскольку отражает собирательный образ исследованных лиц, совершивших преступления. При этом оно никогда не будет полным, исчерпывающим из-за невозможности изучить всех лиц, совершивших преступления на конкретной территории. Сама же личность — понятие метафизическое. Личность или душа вправе сама поступать свободно. В связи с этим человек по своей сущности уникален и свободен, он способен на осознание, познание и действие, но в то же время подвергается порочным страстям и борется с ними добродетелями.
В криминологии долгое время человек и его поступки объяснялись с позиции диалектического материализма и его догм, но есть ученые, которые предлагали и продолжают отстаивать в настоящем иную, отличную от марксизма, позицию изучения личности преступника под углом его духовности и подверженности по-
рокам и страстям, преодолевая насаждаемую марксизмом «однобокую» теорию личности преступника.
Для сотрудников правоохранительных органов, задействованных в профилактических мероприятиях, важно не забывать, что пока человек живет в этом мире, он не может не иметь злых помыслов, одновременно с этим и не иметь сил на борьбу с ними. Но если все-таки это случается и зло превалирует, субъекты профилактики должны направить свои усилия на раскрытие добродетелей личности.
Представляется также существенным и проработка вопроса об ответственности субъектов профилактики за непринятие мер или ненадлежащее принятие мер профилактического, предупредительного характера. В работе Е. Ю. Титушкиной подробно описаны те виды правонарушений, которые могут совершаться субъектами профилактики [12]. И как представляется, недопущение правонарушений со стороны субъектов профилактики — залог успешной реализации профилактической деятельности в отношении личности преступника.
Список литературы:
1. Аванесов Г. А. Криминология и социальная профилактика. М., 1980.
2. Алексеев А. И. Криминология: курс лекций. 2-е изд., испр. и доп. М., 2001.
3. Жигарев Е. С. Личность как предмет познания: монография. Серия «Теория криминологии». Книга 2. М., 2013.
4. Жигарев Е. С. Проблемы современной криминологии: монография. М., 2016.
5. Жигарев Е. С. Акценты криминологии: монография. М., 2017.
6. Заблудшая криминология: диалоги с марксизмом: сборник статей / составитель и научный редактор Е. С. Жигарев. М., 2008.
7. Криминология и профилактика преступлений: учебник / под ред. А. И. Алексеева. М., 1989.
8. Криминология: учебник для юрид. вузов / под общ. ред. А. И. Долговой. М., 1997.
9. Криминология: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / под ред. Г. А. Аванесова. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2010.
10. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 29.
11. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 3. М., 1955.
12. Титушкина Е. Ю. Новый этап формирования «профилактического права» // Труды Академии управления МВД России. 2016. № 4.
13. Философский словарь / под ред. М. М. Ро-зенталя и П. Ф. Юдина. М., 1963.
