CC BY
47
гория не представлена в сознании народа столь ярко и императивно» [5, с. 166].
Библиографический список
1. Казарцева О.М. Культура речевого общения: теория и практика обучения. - М., 1998.
2. Кюршунова И.А. Реконструкция портрета русского человека в языковой картине мира по данным исторической региональной антропони-мии // Вестник Костромского гос. ун-та им.
Н.А. Некрасова. - 2007. - Т. 13. - С. 184-189.
3. ЛьвовМ.Р. Риторика. - М., 1996.
4. Славянская мифология: энциклопедический словарь. - М., 2002.
5. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. - Воронеж, 2001.
6. Урманчеева И.С. Экспрессивы со значением лица в говорах Вологодской области: Дис. ... канд. филол. наук. - Вологда, 2003.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. / Под ред. И.А. Бодуэна де Куртенэ. [Репринт. воспроизведение изд. 19031909 гг.] - М., 1998.
8. Шанский Н.М. Краткий этимологический
словарь русского языка / Н.М. Шанский, В.В. Иванов, Т.В. Шанская. - М., 1975.
9. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред.
А.П. Евгеньевой. - М., 1981-1984.
10. Опыт областного великорусского словаря. - СПб., 1852.
11. Словарь русских народных говоров. - М.; Л. (СПб.), 1965-2007. - Вып. 1-41.
12. Словарь русского языка Х1-ХУП вв. - М., 1975-2002. - Вып. 1-26.
13. Ярославский областной словарь: В 10 вып. / Под ред. Г.Г. Мельниченко. - Ярославль, 19811991.
Сокращенные названия районов Ярославской области
Больш. - Большесельский, Борисогл. - Борисоглебский, Брейт. - Брейтовский, Г.-Ям. - Гав-рилов-Ямский, Данил. - Даниловский, Мышк. -Мышкинский, Некоуз. - Некоузский, Некр. - Некрасовский, Перв. - Первомайский, Пересл. - Пе-реславский, Пошех. - Пошехонский, Рост. - Ростовский, Рыб. - Рыбинский, Тут. - Тутаевский, Угл. - Угличский, Яр. - Ярославский.
УДК 808.2 Д 538
Л.А. Дмитрук
ЛЕКСИКА ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ ПЬЕСЫ А.О. АБЛЕСИМОВА «МЕЛЬНИК-КОЛДУН, ОБМАНЩИК И СВАТ» КАК ОДИН ИЗ ИСТОЧНИКОВ «СЛОВАРЯ РУССКОГО ЯЗЫКА XVIII ВЕКА»
В статье анализируется лексика духовной культуры пьесы А.О. Аблесимова, которая является одним из источников «Словаря русского языка XVIII века». Слова рассматриваются в ретроспективном плане с точки зрения их этнокультурных связей, семантики, стилистической принадлежности, сферы функционирования в русском языке XVIII века.
Ключевые слова: комическая опера, А.О. Аблесимов, «Словарь русского языка XVIII века», «Мельник-колдун, обманщик и сват».
Идея создания исторического «Словаря русского языка ХУШ века» была . выдвинута академиком В.В. Виноградовым в 1959 году. С этого времени, сначала под руководством Ю.С. Сорокина, и по сегодняшний день Институтом русского языка РАН ведётся работа по составлению «Словаря русского языка ХУИ века», источниками которого стали «произведения и документы всех жанров литературы и письменности того времени» [18, с. 3]. Произведение «Мельник-колдун, обманщик и сват»
А.О. Аблесимова полностью соответствовало критериям отбора лексикографических источников, выдвинутым составителями Словаря.
1. Хронологически. Первое представление состоялось в 1779 году (требуемые временные границы - с 1695 по 1805 года).
2. В жанровом отношении. Комическая опера - популярный в XVIII веке сценический жанр.
3. В качестве источников привлекать «произведения выдающихся представителей русской литературы и культуры этого времени» [18, с. 11].
Имя А.О. Аблесимова, секретаря А.П. Сумарокова, издателя сатирического журнала «Рассказчик забавных басен...», автора знаменитого «Мельника...», было хорошо известно в московских литературных кругах второй половины века.
Одно из требований, также предъявляемых составителями Словаря к потенциальным источникам, предполагает их отбор из числа «произведений и документов, вышедших из различных социальных сред» [18, с. 11]. А.О. Аблесимов, дворянин по рождению, создал комическую оперу с сюжетом из крестьянской жизни, персонажи которой, как отмечает П.Н. Берков, «говорили не сглаженным литературным языком, а действительно простонародной речью, не прибегая к излишним диалектизмам» [4, с. 200]. Действительно, речевая ткань пьесы представляет собой органичное сочетание различных элементов национального языка: от нейтрально-книжной литературной лексики до просторечных, диалектных, жаргонных, фольклорных некодифицированных слов и выражений. Язык произведения А.О. Аб-лесимова качественно отличался от других сочинений этого жанра того времени и значительно превосходил их. Во второй половине XVIII века крепнут демократические основы литературного языка и, по словам В.В. Виноградова, «русский разговорный язык заявляет права на расширение своих литературных функций» [5, с. 154]. С течением времени тенденция, одним из основоположников которой стал автор «Мельника .», набрала силу и окончательно закрепилась в творчестве А.С. Пушкина, в языке его произведений, созданном на народной основе.
Предметом нашего исследования в данной статье является лексика произведения А.О. Абле-симова. Материал подбирался методом сплошной выборки из числа тех слов, к семантике которых в СРЯ XVIII дана иллюстрация из пьесы. Это предметная и непредметная лексика различных тематических и лексико-семантических групп, служебные слова. В этой статье мы рассмотрим лексику духовной культуры в пьесе, обильное употребление которой в репликах персонажей (особенно в сравнении с небольшим объёмом текста) объясняется темой произведения, обозначенной уже в заглавии: благословить, божиться, ворожба, ворожейка, ворожить, грешный, демон, домовой, дьявольщина, колдовки, колдовство, колдун, оборотень, пырь, черти, чертовщина, чудеса, чудесится и др. Проанализируем
не всю подобную лексику, а только ряд ключевых слов, значимых для развития сюжета и раскрытия образов героев, которые СРЯ XVIII комментирует с помощью источника А.О. Аблесимова. В пьесе мельник Фадей слывёт среди односельчан колдуном, ворожеем. Главный герой наделён особенным талантом, с помощью традиционных русских суеверий и отличного владения метким народным словом он решает все дела в свою пользу, во всём находит для себя выгоду. В речи мельника и других персонажей частотно употребление слов, связанных с народными обычаями, обрядами, языческой, колдовской и демонической, и христианской культурами: демон, дьявольщина, зачурать; благословить, божиться. Рассмотрим их.
Слово демон в словарях современного русского языка характеризуется следующим образом: ‘в христианской мифологии: злой дух, падший ангел’ [2, с. 692; 9, с. 385]. По данным словаря В.И. Даля и «Словаря церковно-славянского и русского языка» (ЦСРЯ), лексема имела такое же значение [6, с. 396; 20, с. 317], в ЦСРЯ дана помета «церк.», что указывает на сферу функционирования слова в языке той эпохи. В СРЯ XVIII слово зафиксировано с семантикой ‘сатана, дьявол (в христианских представлениях)’ и оттенком значения ‘злой, нечистый дух’ с иллюстрацией из пьесы А.О. Аблесимова: «[Мельник:] Разступись вода!... разстворись мельница!Явись ко мне седой демон!» [15, с. 93]. Это свидетельствует о том, что слово демон в языке XVIII века не всегда являлось антиподом слову Бог, было достаточно распространенным и его функции выходили за рамки традиционной религиозной мифологии. Лексема активно применялась в народной культуре, обрядах, гаданиях, заговорах, обозначала не дьявола, но злой дух, который по сути своей близок не персонажу христианских легенд, воплощению зла, сатане, а языческой мистике, божествам, духам, силам природы [13, с. 51]. В пьесе Аблеси-мова в эпизоде гадания о пропавших конях Мельник имитирует настоящий обряд и вызывает именно такого, по народным понятиям, нечистого духа, обитателя мельницы. Цитату из этой сцены комической оперы, наряду с цитатой из произведения «Умозрительство душевное описанное стихами о переселении в вечную жизнь. Марии Яковлевны Строгоновой», изданного Петром Буслаевым, составители Словаря приводят в качестве примера к семантическому описанию сло-
ва демон. Эта лексема, известная русскому языку по памятникам XI века [19, с. 793], сейчас является нейтральной и фигурирует чаще, в отличие от языка XVIII века, с более узким значением, что, возможно, связано с уменьшением в наше время популярности народных обрядов. Слово же демон на современном этапе языка, как правило, используется в контексте религиозных представлений.
Лексема дьявольщина в БАС и МАС характеризуется как ‘невероятное, непонятное стечение обстоятельств; путаница, чепуха’ [2, с. 1211; 9, с. 160], она имеет ограничительную помету «Разг. (обычно в восклицательных выражениях)».
В.И. Даль толкует слово так: ‘чертовщина, бесовщина, случай или дело, приписываемое нечистому; мана, морока’ с пометой «употреб. также бранно» [6, с. 403]. В этом словаре приводится ряд синонимов к слову дьявольщина, семантически тождественными ему являются слова чертовщина и бесовщина, производные от чёрт и бес, которые в словарях современного русского языка описывают слово дьявол и входят с ним в один синонимический ряд [2, с. 1210; 9, с. 459]. Слова мана со значением ‘сласть, соблазн; что прельщает, что блазнит, наваждение, обман чувств, отуманение рассудка, ложное, обманчивое явление’ [7, с. 248] и морока - ‘мрак, сумрак, мрачность, <...>; мара, грёза, обаяние; обморок, припадок, омрачение ума’ [7, с. 294] обозначают не действие, внушенное дьяволом, но состояние человека, находящееся на грани разумного, под воздействием нечистой силы, некий сумрак, помутнение сознания. Эти слова связаны, в большей степени, не с дьяволом, представителем христианской культуры, а с языческими женскими божествами славян Мореной, Марой [10, с. 175]. Поэтому в толковании В.И. Даля эквивалентом слову дьявольщина считаем, в первую очередь, часть значения: ‘чертовщина, бесовщина, случай или дело, приписываемое нечистому’. Похожая семантика у слова дьявольщина представлена в словаре ЦСРЯ: ‘сумасбродные дела и мысли, как бы внушённые дьяволом; бесовщина, чертовщина’ [20, с. 383]. Во времена Аблесимова, по данным СРЯ XVIII, слово имело значение ‘дьявольское дело, действие; дьявольское наваждение’ [16, с. 54] и употреблялось, о чём свидетельствует помета, в просторечии. Эту семантику в СРЯ XVIII иллюстрирует пример из комической оперы «Мельник-колдун, обманщик и сват»: «[Анкудин:] Сват-ат наш не дьявольщину ли
какую городит и уж не оборотня ли нам сватает?» [16, с. 54]. В XVIII веке слово было наделено экспрессией сниженности, грубости и употреблялось в «низких» литературных жанрах, что подтверждает ещё один источник СРЯ XVIII «Басни и сказки» И.И. Хемницера, цитируемый в этой же словарной статье. В современном узусе границы функционирования слова шире, по сравнению с языком XVIII столетия, оно достаточно распространено в разговорной речи и уже не имеет резкой негативной окраски, хотя до сих пор сохраняет отрицательную экспрессивность. Сфера употребления слова с течением времени изменилась. Во времена первой постановки пьесы и в XIX веке оно преимущественно было связано с христианской тематикой, обозначало действие или поступок, внушённый нечистой силой, в наши дни это скорее нечто отрицательное, не совсем объяснимое и понятное, без особого религиозно-мистического смысла.
В глаголе зачурать заложена определённая этнокультурная информация. Это слово, образованное от названия языческого божества границ Чура [8, с. 84], обозначает действие, находящееся на границе между добром и злом, божественным и демоническим: с помощью магического, по сути запретного для христианской культуры заклинания «чур», люди пытались с давних времён отгородить, спаси себя от влияния враждебной дьявольской силы. «Для того, чтобы не сбылось злое пожелание, пожелавшего также надо «зачу-рать», сказав: «Чур тебе на язык!» <...> («зачураться» - значит оградить себя от нечистой силы, а также провести черту углём или мелом или чем-нибудь другим на земле или на полу, за которую согласно поверью, никакая нечистая сила не может перейти)» [22, с. 542]. На современном этапе развития русского языка глагол зачурать употребляется, по данным МАС и БАС, только в возвратной форме зачураться со значением ‘произнести слова «чур», «чур меня», ограждая себя, по суеверным представлениям, от нечистой силы’ [3, с. 1095; 9, с. 596] и пометой «Разг. устар.». В словаре В.И. Даля указаны формы этого глагола: зачурать - ‘оградить восклицанием чур’ и зачураться - ‘закричать: чур меня, не тронь меня, сделать себя заветным для других’ [6, с. 592]. В словаре ЦСРЯ, отражающем литературную норму того времени, дано иное, чем у В.И. Даля, семантическое наполнение слова. Глагол зачу-рать совершенного вида здесь имеет то же зна-
чение, что и парный ему по виду чурать - ‘постановлять условием, или запрещать словом чур’ [21, с. 446]. В этом случае отсутствует компонент значения, связанный с желанием человека обезопасить себя или кого-либо от нечистой силы. В XIX веке, по-видимому, слово зачурать было распространено, так как и в словаре Даля, и в словаре ЦСРЯ нет помет, ограничивающих сферу употребления лексемы. Это слово, новое для XVIII века (по данным СРЯ XVIII), функционировало в речи той эпохи с семантикой ‘сделать неприкосновенным для нечистой силы, колдовства, произнеся слово «чур»‘ [17, с. 139]. В СРЯ XVIII такое значение дано с пометой «Просто-нар.» и цитатой из пьесы Аблесимова: [ Фетинья (подходит к нему <Филимону> ближе, разсмат-ривает и пугается):] Ай!...ай!... (бежит к Мельнику) зачурай, зачурайменя!» [17, с. 139]. Это же употребление лексемы зафиксировано ещё в одном источнике СРЯ XVIII, произведении Н.П. Осипова «Виргилиева Енейда, вывороченная на изнанку». Другое значение у лексемы зачурать в СРЯ XVIII, схожее со словарём ЦСРЯ - ‘утверждение выдвинутого условия’, записано без каких-либо помет. Видимо, на протяжении двух веков оно являлось более нормативным, чем то, которое мы видим в пьесе Аблесимова. С течением времени стало превалировать значение ‘оградить себя с помощью слова «чур» от дьявола, нечистой силы’. В современном русском языке слово зачурать(-ся) сохранилось именно с этой семантикой, но уже в качестве достояния пассивного запаса разговорной речи [3, с. 1095; 9, с. 596], что, очевидно, связано с утратой многих символов народной духовной культуры, обычаев, обрядов, актуальных во времена первой постановки комической оперы.
Слово благословить, в отличие от глагола за-чурать, обозначает действие, пожелание или напутствие, сопровождаемое знаком креста [11, с. 278], связанное с благом, добром, светлой, божественной силой. По существу, это такой же «охранный» знак, только разрешённый христианской религией. В современном языковом узусе слово имеет ещё одно значение. Благословить -‘выразить своё одобрение, доброжелательно направить на что-л.’ [1, с. 493; 9, с. 95]. В XIX веке, по данным словаря В.И. Даля и ЦСРЯ, слово было многозначным, одно из его значений схоже с современным: ‘давать согласие, соизволение: разрешать, дозволять’ [6, с. 131; 20, с. 57]. В XVIII веке
слово было также полисемичным: в СРЯ XVIII отражено значение ‘пожелать благополучия, удачи с призывом божьей помощи (обычно сопровождая знаком креста)’ и в то же время, с ограничительной пометой «Прост.», указано значение ‘дать согласие на брак’ с иллюстрацией из произведения А.О. Аблесимова: «[Мельник:] Есть у тебя суженая, есть у вас ряженая, благословит-ка её за соседа моево» [14, с. 50]. Слово приводится здесь в форме благословитка с постпозитивной частицей -тка, которая в данном случае со словом имеет слитное написание. В пьесе мы наблюдаем обилие таких частиц: -ат, -ж, -жа, -ка, -ко, -ста, -та, -тка, -то и др., все они стоят в постпозиции относительно знаменательных частей речи, пишутся через дефис и указывают на разговорный характер употребления. Лексема благословить, известная по религиозным текстам со времён Остромирова Евангелия [19, с. 105], в значении ‘дать согласие на брак’ была широко распространена в разговорной речи носителей языка того времени, а также в «низких» жанрах литературы, комедиях, комических операх, что подтверждает ещё один источник СРЯ XVIII - комедия П. Плавильщикова «Бобыль». Слово благословить в современном языке, по сравнению с обычаем употребления в XVIII и XIX веках, значительно сузило систему своих значений, но, по меньшей мере, одиннадцать веков остаётся актуальным для русского языка.
Глагол божиться тематически принадлежит к сфере лексики христианской культуры. Название действия по этому глаголу - божба, «формула клятвы, апеллирующая к Богу, <.> а также сам акт произнесения такой формулы. <.> Божба часто оценивается как греховное» [12, с. 219]. Сейчас слово имеет значение ‘клясться именем бога, говорить «ей-богу» в подтверждение правильности своих слов’ и является устаревшим [1, с. 527; 9, с. 103]. В XIX веке лексема имела больший религиозный акцент, чем в наши дни.
В.И. Даль даёт такое толкование слову: «призывать имя Божье во свидетели, утверждать слова свои Божьим свидетельством; заверять кого в чём принятыми словами, ротиться, клясться, заклинаться» [6, с. 142]. Словарь ЦСРЯ комментирует это слово так: ‘утверждать слова свои божбою’ [20, с. 141]. Во времена Аблесимова слово функционировало с этим же значением как свободно, так и в устойчивых синтаксических конструкциях - ‘божиться за кого-что’ [14, с. 92]. Един-
ственным примером такого употребления в СРЯ XVIII является цитата из «Мельника .»: «[Анку-дин:] Так Фадей Мельник вам сватает. [Фе-тинья:] Да так таки, и он кленётся и божится за нево как за дворянина» [14, с. 92]. Подобное выражение уже в XIX веке, а тем более в современном русском языке, потеряло свою актуальность и уже не встречается в речи. Прямое же значение, известное с XI века по памятникам письменности [19, с. 141], до сих пор остается в активном запасе языка.
Лексика комической оперы А.О. Аблесимова «Мельник-колдун, обманщик и сват» даёт нам материал для исследования изменений, произошедших за три столетия (с XVIII по XXI века) в сфере семантики слов, их стилистической характеристики, особенностей функционирования в литературном и разговорном языке.
Библиографический список
1. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 1. - М.; Л., 1950. - С. 736. (БАС).
2. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 3. - М.; Л., 1954. - С. 1339.
3. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. Т. 4. - М.; Л., 1955. - С. 1364.
4. Берков П.Н. История русской комедии 18 века. - Л., 1977. - С. 391.
5. Виноградов В.В. История русского литературного языка. Избранные труды. - М., 1978. - С. 319.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 1. - М., 2003. - С. 640.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. Т. 2. - М., 2003. - С. 672.
8. Кайсаров А.С. Славянская и российская мифология // Мифы древних славян. Велесова книга. - Саратов, 1993. - С. 23-84.
9. Словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. / Под ред. А.П. Евгеньевой. -1985. - С. 696. (МАС).
10. Рыбаков Б.А. Славянская и российская мифология // Мифы древних славян. Велесова книга. - Саратов, 1993. - С. 146-243.
11. Скляревская Г.Н. Словарь православной церковной культуры. - СПб., 2000. - С. 278.
12. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под ред. Н.И. Толстого. - Т. 1. - М., 1995. - С. 578.
13. Славянские древности: Этнолингвистический словарь в 5-ти томах / Под ред. Н.И. Толстого. - Т. 2. - М., 1999. - С. 698.
14. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 2 (Без-пристрастный - Вейэр). -Л., 1985. - С. 247. (СРЯXVПГ).
15. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 6 (Грызться - Древный). - 1991. - С. 256.
16. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 7 (Древо - Залежь). - 1992. - С. 263.
17. Словарь русского языка XVIII века. Вып. 8 (ЗалЪзть - Ижоры). - 1995. - С. 256.
18. Словарь русского языка XVIII века. Проект. / Под ред. Ю.С. Сорокина. - Л., 1977. - С. 164.
19. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам: В 3 т. Т. 1. - СПб., 1893. - С. 1420.
20. Словарь церковно-славянского и русского языка. Т. 1. - СПб., 1847. - С. 415. (ЦСРЯ).
21. Словарь церковно-славянского и русского языка. Т. 4. - СПб., 1847. - С. 487.
22. Шапарова Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии. - М., 2003. - С. 624.
