CC BY
101
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 3. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 3. 2016
Филологические науки / Philological Sciences Оригинальная статья / Original Article УДК 82 (471.67) / UDC 82 (471.67)
Легенды и мифы фольклора и литератур народов Дагестана
©2016 Курбанов М. М., Ахмедов А. Х.
Дагестанский государственный педагогический университет, Махачкала, Россия; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru, ahmed56@list.ru
РЕЗЮМЕ. В статье рассматриваются некоторые вопросы «обогащения» дагестанского фольклора и литературы путем искусственного приписывания к ним текстов. Предпринята попытка оценить народную песню «Хочбар» с позиции современности и предлагается исключить ее из школьных учебников.
Ключевые слова: фольклор, Парту Патима, Хочбар, поэма, герой, горцы.
Формат цитирования: Курбанов М. М., Ахмедов А. Х. Легенды и мифы фольклора и литератур народов Дагестана // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. Т. 10. № 3. 2016. С. 68-73.
Legends and Myths of Dagestan Peoples' Folklore and Literatures
©2016 Мagomed М. Kurbanov, Аkhmed Kh. Akhmedov
Dagestan State Pedagogical University, Makhachkala, Russia; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru, ahmed56@list.ru
ABSTRACT. The authors of the article discuss some issues of the "enrichment" of the Dagestan folklore and literatures by artificially attributing texts to them. They attempt to assess the folk song "Khochbar" from the position of modernity and offer to exclude it from textbooks.
Ключевые слова: folklore, Partu Patima, Khochbar, poem, hero, mountaineers.
For citation: Kurbanov М. М., Akhmedov А. Kh. Legends and Myths of Dagestan Peoples' Folklore and Literatures. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. Vol. 10. No. 3. 2016. Pp. 68-73. (In Russian)
Отрадно, что в последние десятилетия наблюдается интенсивное изучение богатого фольклорного наследия горцев и дагестанских литератур. Нет сомнения в том, что будущие поколения дагестанцев получат надежное представление о древности, богатстве и своеобразии художественного мышления наших предков, запечатленных в статьях, диссертациях и монографиях современных исследователей.
Однако позитивная работа изыскателей порой отчасти перечеркивается некоторыми работами, насыщенными сомнительными натаскиваниями конъюнктурного плана как в фольклорных текстах, так и в авторских сочинениях. Обратимся к примерам.
В 1980 г. вышла «Антология табасаранской поэзии», составленная М. Гасановым, в которой опубликована «народная песня» неизвестного происхождения «Лениндин сурат» («Портрет Ленина»):
Мухур гъубгу йиз алдахьу нивгъари. (Упавшие слезы сожгли мою грудь), Нивк1 ярхла ап1ура йишвну дердери: (Скорбь прогнала мой тяжкий сон): - Ленин гъушну, - гъапи узуз гъардашди, -(- Ленин умер, - сообщил мне брат,-) Думу зат к1ваълан гъягъюрдар, аьзиз чи. (Не покинет он наши сердца, сестра). Йиз назук к1ваъ гирами кьастар архьу, (Великие мысли наполнили сердце), Хиларин гьяракат дураригьди дабхьу, (Руки заторопились в спешке), Халачин гъирагъ нур туври дийибгъу, (От ярких лучей засверкал ковер),
Дидин кьялаъ Ленин, лап ригъси кархьу.
(В центре Ленин зажегся как солнце).
(Подстрочник наш).
Будучи рецензентом, мы предлагали исключить из антологии эти явно банальные строки неизвестного автора, которым вряд ли кто поверит. Естественно напрашивается вопрос, где забитая, неграмотная и бедная табасаранка в горах могла увидеть портрет Ленина в 1924 г.? А если и увидела где-то, то неужели она смогла потратить припасенные годами для родной дочки на изготовление «ковра-приданого» ценнейшие нитки из-за портрета неизвестного человека с бородой?! У табасаранов была вековая традиции готовить дочь замуж. Мать задолго до совершеннолетия дочки учила ее, как вести себя в «чужом доме», а сама годами накапливала овечью шерсть, готовила нитки, красила их природными красками, чтобы к свадьбе подготовить «достойный ковер» на придание. В 20-е годы горцы жили небогато. Мать невесты накануне свадьбы ходила по дворам, выпрашивая у сельчан горсточку шерсти «для постели новобрачных», это была традиция. Не у всех были ковры, а единичные экземпляры ковров у более или менее зажиточных горцев стелили в гостиной, и их очень берегли. Ковер у табасаранов был своеобразным «капиталом на черный день», на что можно было на дербентском рынки получить кое-какие деньги. Поэтому упомянутые примитивные авторские строки, сочиненные в более позднее время и приписанные народу, отвечали только установке партийной конъюнктурщины, которая старалась создавать искусственный мифический образ Ильича в фольклоре и литературе, отобразить любовь горцев к вождю и т.д., к чему фольклор, как показывает полевой материал 20-30-х годов, был совершенно безразличен.
Проблема искусственного увеличения стихов и поэм в литературах Дагестана за счет фольклорных текстов стоит весьма остро, особенно после того, как исчезла цензура в начале 90-х годов, и любой человек самиздатом мог выпустить что угодно. Этой болезнью заражены почти все литературы народов Дагестана. Лет пятнадцать назад во время защиты диссертации по лезгинской литературе прозвучал уникальный вопрос. Автором его был писатель и профессор Ибрагим Керимович Керимов, который с юмором спросил у соис-
кателя: «Товарищи, вот у нашего Ирчи Казака мы нашли 60 стихотворений, а у вашего Етима Эмина вы нашли аж 120! Может быть, вы все-таки многовато нашли?» Убедительного ответа на вопрос так и не прозвучало.
Припоминается встреча М. М. Курбано-ва в 1968 году прошлого века со старейшим издателем табасаранской литературы и поэтом Абумуслимом Джафаровым, о поэзии которого он писал дипломную работу. Писатель рассказывал, что в начале 30-х годов ХХ века, когда шла кампания «Сан-культштурм», и пожилых людей принудили сесть за парты научиться читать и писать на «латинице», «нас, работников Даг-гиза, пригласили в обком, чтобы мы отправились в горы и записали произведения дагестанских авторов, сохранившихся на устах, и составили первые хрестоматии. Но после экспедиции хрестоматии на родных языках с переводами детских рассказов и стихов иноязычных писателей получились неудачными, поскольку в них национальных текстов было меньше половины. Тогда работники обкома, пожурив нас за плохой сбор авторских текстов, повторно направили нас в народ. Представитель каждого из письменных языков «постарался» и даже «перестарался» побольше приписать фольклорные тексты к творчеству национальных поэтов. Так были созданы первые хрестоматии».
Если бы в 20-30 годы ХХ века нашлись новые произведения дореволюционных поэтов, зафиксированные в неизученных до тех пор дореволюционных источниках, или были записаны от новых информантов и ашугов, то это можно было бы как-то объяснить, поскольку тогда в живых оставались аксакалы, помнящие Етима Эмина, Омарла Батырая, Ирчи Казака, Махмуда и т. д. Но «возрождение» дореволюционной поэзии пришлось на 90-е годы (то есть, спустя 60 лет), когда исчез всякий контроль государства за публикациями и процветал самиздат без жестких рецензентов, оппонентов и государственных издательств. Вот здесь и появились новые дореволюционные шейхи, дагестанские мыслители, философы, поэты и др. с их портретами в каракулевых папахах, как будто сохранились их фото. Вероятно, в популяризации новоявленных деятелей религии и культуры хорошо поработали художники, изображая на полотнах их портретные фантазии, не
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 3. 2016
••• йЭРиЮийЫАи Уо!. 10. N0. 3. 2016
зная, что дорогую каракулевую папаху мог купить не всякий дагестанец. А богатых дореволюционных поэтов что-то не припоминается! Откуда-то появились и «новые стихи» классиков дагестанских литератур, когда пришло после их смерти третье или четвертое поколение дагестанцев. Это вызывает справедливое недоумение у большинства филологов и историков. К сожалению, тогда и теперь любой богатый человек за свои деньги может издать что угодно, как угодно и сколько угодно, совершенно не обращая внимания на достоверность издаваемой макулатуры. Такое «возрождение» дагестанского искусства не столько обогащает наше культурное и историческое прошлое, сколько повышает уровень сомнения в достоверности «новых», возможно, высосанных из пальца сведений об авторах и их произведениях.
Наши многолетние наблюдения за научными публикациями коллег привели к выявлению ряда искажений и «ляпсусов» как у фольклористов, так и литературоведов. Некоторые любители национальных литератур не стесняются и теперь приписывать фольклорные тексты малоизвестным авторам, а авторские сочинения - устному народному творчеству. Особенно это касается некоторых дореволюционных поэтов, чье творчество складывалось на стыке фольклора и литературы. Видимо, такие «изыскатели» надеются обогатить свои литературы за счет фольклора. Однако ни литература, ни фольклор дагестанцев не нуждаются в искусственном «обогащении». Это наше национальное достояние и весьма небедное. Проблема эта в литературоведении была затронута давно, но особенно профессионально она была разрешена в лакской литературе С. Х. Ахмедовым при доскональном изучении им эпической поэмы «Парту Патима».
После серьезных поисков и текстологических исследований С. Х. Ахмедову удалось поставить точку в проблеме жанра и авторства поэмы: он приходит к выводу, что лакская «Парту Патима», опубликованная впервые в 1954 г. в альманахе «Ду-сшиву», - не народная песня, тем более не эпос, как считали ранее, а «произведение новейшей эпохи, можно утверждать, что его автором является Г. Ю. Муркелинский, нет в природе ни «полного» варианта поэмы, ни мертворожденных «поэм» «Парту
Патима и шамхал» и «Брат Патимы Ази» [2. С. 73].
Искусственно приписывая фольклору не сочиненные народом тексты, горе-авторов иногда покидает чувство реализма, что вызывает у читателей улыбку. Так, в новой «народной песне» неизвестного автора «Парту Патима и шамхал» героиня в военных доспехах едет в Кумух, чтобы «пройтись по магазинам», то есть, выражаясь современным неологизмом, сделать «шопинг». Это в конце XIV века! Заместитель редактора газеты «Илчи» Г. Ш. Куру-хов и исследователь С. Х. Ахмедов, сомневаясь в авторстве поэмы, справедливо спрашивают: «И какие, собственно, были «магазины» при шамхалах в Кумухе?» или «...почему народ и шамхал не узнали национальную героиню, спасшую отчизну накануне?» [2. С. 35]. Интересные вопросы!
Поэма «Парту Патима», сочиненная малоизвестным для дагестанского читателя автором Г. Муркелинским по мотивам широко известных в мировом фольклоре преданий и легенд о переодетых девицах-воительницах, насыщена не менее популярными «бродячими сюжетами» и мотивами из эпосов и сказок народов мира, созданных типологически. Аналогичный сюжет встречается в табасаранском предании «Девичья крепость» («Проход, где погибла красавица»), где говорится о том, что шах персидский Езидар (Иездигард), покоряя крепость в устье реки Рубас в V веке, уничтожил часть войска табасаранов с братьями-богатырями. Тогда их сестра переоделась в одежду младшего брата и возглавила защиту крепости. Но к концу седьмого дня она, вся в крови, без сознания, упала с коня. Когда враги окружили предводителя горцев, ужаснулись от увиденного - с ними билась девица-красавица [4. С. 52].
Сюжеты о героинях-воительницах встречаются в ряде фольклоров народов мира. В эпических произведениях множество образов отважных наездниц, владеющих мечом и копьем. Так, в вариантах французских преданий и легенд «Орлеанская дева» Жанна Д'арк, переодевшись в мужские доспехи, возглавила борьбу французов против англичан. Таковы «девицы-воительницы» киргизского дастана «Джангъыл Мирза», уйгурского - «Незю-гюм», башкирского дастана «Зая Тюлек», киргизского эпоса «Манас», алтайского и хакасского дастана «Алтын Арыгъ», а также
азербайджанского эпического сказания о Кер-оглы. А у восточных славян сюжетный мотив переодевания в костюм богатыря встречается в былине «Ставр Годинович», где таким образом героиня спасает мужа от произвола киевского князя. Аналогичным же образом в крымскотатарском дастане «Зюльбюэр-къыз» героиня состригает свои волосы, надевает мужскую одежду и доспехи, чтобы выручить из беды мужа.
Как видно, «бродячих сюжетов» в эпическом творчестве достаточно много. Возможно, некоторые из упомянутых сюжетов действительно имеют исторические основы, подтвержденные документально. О таких персонажах со временем в фольклоре возникали предания, легенды и исторические песни. Типизация аналогичных героинь шла по законам фольклора. Сюжеты такого плана достаточно похожи друг на друга, за исключением насыщения их этническими деталями и поэтикой в каждом конкретном произведении.
А сохранились ли какие-нибудь серьезные вещи, имеющие отношение к героине поэмы Г. Муркелинского и не вызывающие сомнения в их подлинности? Или это произведение - сплошь художественный продукт поэта? «Святая могила» Парту Патимы с надгробным памятником, куда ходят паломники, особо не вызывает у нас доверия, поскольку в постсоветское время по инициативе религиозных деятелей в Дагестане количество таких «святых мест» увеличилось более, чем втрое. Правда, как утверждается в труде С. Х. Ахмедова, имеются непроверенные сведения о рукописи марокканского историка Абдуллаха ал-Лавати, которая будто бы хранится в Марокканском госархиве в Рабате. В рукописи будто бы освещаются сведения о походе Тимура в Дагестан. Вполне возможно, но науке нужны подтверждения. А в 1996 г. в 5-6 номерах журнала «Соколенок» на лакском языке появилась новая легенда «Смерть Парту Па-тимы», записанная А. Г. Булатовой, «где Парту Патима как лев воевала с войсками Тимура в конце XIV века» [2. С. 23]. История и литература пока молчат. Итак, помимо основного текста литературной поэмы Г. Муркелинского «Парту Патима» в печати появляются еще три «новые народные произведения»: «Парту Патима и шамхал», «Брат Патимы Ази» и «Смерть Парту Пати-мы». Не многовато ли «нашли»?
Фольклорные герои не совсем похожи на литературных персонажей. Они - про-
дукт художественного вымысла народа в определенный период его менталитета. Естественно, симпатии этноса порою превалируют над проблемами принятия или отвержения их в ретроспективном восприятии сквозь призму современности. Стоит ли их оценивать, как раньше, или по-новому взглянуть на них в XXI веке? Эти вопросы должны волновать каждого дагестанца, особенно учителя. Ведь сегодня другие времена, должны быть и другие оценки некоторых литературных персонажей, поскольку сила воздействия литературы и кино на молодое поколение огромно.
Так, бесспорно, уникальная историческая песня аварского народа «Хочбар» в переводе Э. Капиева изучается во всех школах Дагестана. Идеализированный герой смел и отважен. Народный любимец и защитник горцев мстит жестокому аварскому хану: «Он трижды по кругу толпу обошел, Он к детям нуцала легко подошел, И в пляске с разбега обоих схватив, Он бросился с ними в кипящий огонь» [1. С. 13]. Все прекрасно, нуцал наказан справедливо?! Кажется, что так и надо этому деспоту____
Однако это только на первый взгляд. А как же мы должны оценивать народного героя сегодня? Как воспринимают его школьники с неокрепшей психикой и оценкой «добра и зла», милосердия и жестокости по отношению к детям нуцала? Если бы Хочбар бросился с самим ханом в костер, то мы бы аплодировали ему стоя. Но дети, ни в чем не повинные!? И за что их постигла такая ужасная кара? Разве они виноваты, что родились от жестокого ну-цала? И здесь возникает главный вопрос, который вырисовывается из всего этого: кто сможет гарантировать, что у части дагестанских школьников не укоренится навсегда в подсознательном уровне чудовищная мысль: «Если чей-то отец - негодяй, кровожадный и жестокий деспот, то смело можно отомстить ему, убив его невинных малышей?!» По этническому представлению средних веков это, возможно, было справедливо. Любимцу горцев можно было подражать? Почему бы и нет, ведь Хочбар - народный герой, образ его в дагестанской литературе положительный! Однако сегодня таких людей называют террористами... Испытывая естественную симпатию к заступнику горцев Хочбару, нам не очень-то хочется называть героя тако-
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 3. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 3. 2016
вым. Времена изменились, и оценки должны быть несколько иными...
Аналогичный пример жестокости встречается и в предании, ставшем основой для поэмы М. Лермонтова «Хаджи-Абрек». «Черноокий витязь» Хаджи-Абрек «отомстил коварному князю Бей-Булату» за смерть брата, страдания старого лезгина, потерявшего сыновей, и за похищенную младшую дочь Лейлу. Чтобы князь, полюбивший похищенную им Лейлу, страдал «очень долго», абрек отрубает голову несчастной женщине, заворачивает в черную бурку и привозит ее отцу-лезгину, который тут же и скончался... Чудовищный поступок!
Если следовать принципам такой чело-веконенавистной квазифилософии, то необходимо было бы еще в детстве уничтожить будущего поэта Н. А. Некрасова, поскольку его отец был извергом, М. Е. Салтыкова-Щедрина, который в романе «Господа Головлевы», почти ничего не меняя, с родной матери срисовал образ жестокой крепостницы Арины Петровны, любимого внука помещицы Арсеньевой Мишку Лермонтова, у которого бабушка была не ангелочком и т. д. Подобных примеров в истории и литературе достаточно много, когда у деспотичных родителей рождались великие и весьма полезные обществу дети. Школьники средних классов, в основном, максималисты. Для них герой либо позитивен, либо он - антигерой. Они еще не способны оценить иные определения и аргументы, адекватно осмысливать события во временном ракурсе соответствующего периода развития этноса. По-
1. Антология дагестанской поэзии. Т. I. Сост. К. И. Абуков и др. Махачкала: Даг. кн. изд-во, 1980.
2. Ахмедов С. Х. Эпическая поэма «Парту Патима»: проблема жанра и автора. Изд. 2-е, доп. Махачкала, 2009.
1. Antologiya dagestanskoy poezii [Anthology of Dagestan poetry]. Vol. I. Comp. K. I. Abukov and others. Makhachkala, Dagknigoizdat Publ., 1980. (In Russian)
2. Akhmedov S. Kh. Epicheskaya poema «Partu Patima»: problema zhanra i avtora [Epic poem "Partu Patima": the problem of genre and author]. Ed. 2. Makhachkala, 2009. (In Russian)
3. Gamzatov R. Skazanie o Khochbare, uzdene iz aula Gidatl', o kazi-kumukhskom khane, o
этому разумнее было бы исключить из школьных хрестоматий, несомненно, талантливую народную песню «Хочбар», а сохранить ее в вузовских программах, где студенты-гуманитарии, достигшие достаточно высокого уровня мышления и подготовки, могли бы дать современную адекватную оценку как времени создания произведения, так и народному герою.
В 1975 г. вышла поэма Р. Гамзатова «Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат» [3], написанная по мотивам песни об известном абреке. Она в своей кульминации принципиально отличается от народной версии о Хочбаре. В поэме мудрый поэт, трезво оценив поступок трагического героя, изобразил в поэме не малышей хана, а злобного сына Улана, издевавшегося над гостем во время его танца, унижая его достоинство. Тогда Хочбар хватает его и прыгает с ним в пылающий костер. Поэт понимал, что сегодня не полудикое Средневековье с его историей и соответствующим менталитетом горцев, когда одна горская община занималась грабежами, нападала на другую, угоняя скот или похищая женщин, и это считалось явлением вполне незазорным.
Нам остается надеяться на то, что когда-нибудь литературоведы и фольклористы Дагестана в целях упорядочения культурного наследия наших предков объединятся и примут разумное решение очистить авторские произведения от фольклорных текстов, и никто не попытается в будущем приписать народные творения неизвестным или популярным авторам.
3. Гамзатов Р. Сказание о Хочбаре, уздене из аула Гидатль, о кази-кумухском хане, о хунзахском Нуцале и его дочери Саадат. Сказания. М., 1975.
4. Табасаран в мифах, преданиях, легендах и притчах. Сост., предисл. и комм. М. М. Курбано-ва. Махачкала, 2007.
khunzakhskom Nutsale i ego docheri Saadat [Legend of Khochbar, uzden from the aul of Gidatl, Kazi-Kumukh Khan, Khunzakh Nutsal and his daughter Saadat]. Tales. Moscow, 1975. (In Russian)
4. Tabasaran v mifakh, predaniyakh, leg-endakh i pritchakh [Tabasaran in myths, fables, legends and parables]. Comp., foreword. and comm. by M. M. Kurbanov. Makhachkala, 2007. (In Russian)
Литература
References
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Курбанов Магомед Муслимович, доктор филологических наук, профессор кафедры литературы, ДГПУ, г. Махачкала, Россия; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru
Ахмедов Ахмед Хировович, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературы, ДГПУ, г. Махачкала, Россия; email: ahmed56@list.ru
Принята в печать 23.07.2016 г.
AUTHOR INFORMATION Affiliation
Magomed M. Kurbanov, Doctor of Philology, professor, the chair of Literature, DSPU, Makhachkala, Russia; e-mail: nauka_dgpu @mail.ru
Akhmed Kh. Akmedov, Ph. D. (Philology), assistant professor, the chair of Literature, DSPU, Makhachkala, Russia; e-mail: ah-med56@list.ru
Received 23.07.2016.
Филологические науки / Philological Sciences Оригинальная статья / Original Article УДК 82 (471.67) / UDC 82 (471.67)
Коммуникативно-прагматический аспект реализации вежливости в аварском и английском языках
©2016 Магомедова З. К.
Дагестанский государственный педагогический университет, Махачкала, Россия; e-mail: zinab2218@mail.ru
РЕЗЮМЕ. Статья посвящена выявлению национально-культурной специфики языковых форм обращения, выражающих вежливость, в аварской и английской лингвокультурах; анализу вербальных компонентов общения, определению основных особенностей понимания анализируемого концепта представителями разносистемных языков.
Ключевые слова: вежливость, коммуникативность, сопоставительный анализ, формы обращения, речевой этикет, аварский и английский языки, межкультурная коммуникация.
Формат цитирования: Магомедова З. К. Коммуникативно-прагматический аспект реализации вежливости в аварском и английском языках // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. Т. 10. № 3. 2016. С. 73-78.
The Communicative Pragmatic Aspect of Realizing the Politeness in the Avar Language
and in English
©2016 Zaynab K. Magomedovs
Dagestan State Pedagogical University, Makhachkala, Russia; e-mail: zinab2218@mail.ruu
ABSTRACT. The article deals with the identification of national-cultural specificity of language forms of treatment, expressing politeness, in the Avar and English linguistic cultures; the analysis of verbal components of communication, identifying the main features of comprehencing the analyzed concept by representatives of languages of different system.
Keywords: politeness, communication, comparative analysis, forms of addressing, speech etiquette, the Avar language and English, intercultural communication.
