CC BY
78
• ВЕСТНИК КАЛМЫЦКОГО УНИВЕРСИТЕТА •
УДК 316.37 ББК 87.62
КУЛЬТУРНАЯ САМОБЫТНОСТЬ МОНГОЛОЯЗЫЧНЫХ НАРОДОВ В КОНТЕКСТЕ «НЕЗАПАДНОЙ СОВРЕМЕННОСТИ»
В.Н. Бадмаев
Статья подготовлена по гранту РГНФ № 13-23-03002 а (м)
«Культурная самобытность монголоязычных народов»
В статье рассматриваются вопросы культурной самобытности монголоязычных народов. Особое внимание уделено анализу феномена номадизма в современном мире.
CULTURAL IDENTITY OF MONGOLIAN PEOPLES IN THE CONTEXT OF «NON-WESTERN MODERNITY»
V.N. Badmaev
The article deals with the cultural identity of Mongol peoples. Particular attention is paid to the analysis of the phenomenon of nomadism in the modern world.
Ключевые слова: культурная самобытность, монголоязычные народы, идентичность, номадизм, глобализация.
Keywords: cultural identity, Mongol peoples, identity, nomadism, globalization.
В недавно вышедшей статье с весьма интересным названием «The Disintegration of the World» («Дезинтеграция мира»), опубликованной в старейшем американском журнале «The Atlantic» (основан в 1857 г.) предлагается достаточно оригинальный форсайт-взгляд на будущее мира - не через глобальные политические или экономикотехнологические тренды, а сквозь призму общественных настроений, выразителем которых является средний класс [1]. В статье приводятся следующие данные. Если в 2009 году доля среднего класса составляла: в Северной Америке - 18%, в Центральной и Южной Америке - 10%, в Европе - 36%, в Азии - 28 %, то по прогнозам 2030 года этот показатель достигнет 7%, 6%, 14% и 66% соответственно. То есть, западные экономики будут испытывать стагнацию, глобальный средний класс переместится в Азию, и, следовательно, мировой центр приобретет «незападные» черты.
Оставляя за кадром собственно финансово-экономические аспекты данного прогноза «дезинтеграции мира», отметим, что одним из социокультурных последствий его станет и изменение в общественном сознании среднего класса (как обширного слоя современного общества с более высокой социальной устойчивостью), восприятие мира может измениться с западного на незападный.
Указанный аспект, как и многие другие прогнозы «подъема Азии» [2], актуализирует дихотомию «Запад - не-Запад», которая имеет долгую историю эволюции и приобретает сегодня новые характеристики. Она может быть осмыслена с учётом интеллектуально-духовных реалий современной жизни, а именно в дискурсе незападной современности [3]. Реальной становится перспектива, что XXI в. будет азиатским - после ХХ американского века и XIX европейского века.
В незападных странах процесс адаптации к постоянно меняющимся условиям
74
2015 г. №1 (25)
характеризуется своими особенностями. Следовательно, можно говорить о «незападной современности» (термин Н.Гёле, см.: [4]). При характеристике «незападной» современности оперируют такими терминами, как «плюральные современности» («многообразные модерности»), «альтернативный модерн (современность)», «локальная современность» и др.
Как известно, понятие «незападная современность» основывается на той идее, что национальная социокультурная традиция обусловливает вариативность процессов «осовременивания» в мире, что конституирует неприменимость к ней «западноевропейской матрицы».
В то же время необходим новый инструментарий, новый язык для анализа этой траектории. Для теоретизации незападной современности необходимо изменить угол зрения: вновь рассмотреть современность в зеркале незападных обществ, а не незападные общества в зеркале современности. Понятие «незападная современность» нацелена на понимание отношений «незападные общества - современность» [3].
Вданномконтекстеобратимсяканализу культурнойсамобытностимонголоязычных народов. Культурная самобытность монголоязычных народов, ее философскоонтологические основания требуют всестороннего исследования, где должен быть увязан ее концептуальный анализ с мировоззренческими и методологическими тенденциями современного философского и общекультурного дискурса. Своеобразие современной постмодернистской ситуации как плюрализма культур и традиций ставит проблему выявления механизма развития культур монголоязычных народов с учетом, прежде всего, глобальных кросскультурных взаимодействий. Отсюда возникает целый ряд важных для философского осмысления данной проблемы вопросов, в частности вопрос о границах, разделяющих универсальное и самобытное, общечеловеческое и этническое. Актуальной видится задача такого поиска философско-культурологического дискурса, который представил бы культурную самобытность монголоязычных народов не только как целостность, но и придал бы ему ценностно-аксиологическую, морально-нравственную укорененность, смог бы объять и глубину постоянств (преемственности) и новизну изменений. Естественно, необходима разработка соответствующего понятийно-категориального аппарата проблематики, создание научно-интеллектуального инструментария для ее фундаментального научного анализа и ее гармоничной интеграции в общее научное поле.
В этом смысле проблема философского осмысления культурной самобытности монголоязычных народов как целостности в контексте «незападной современности» представляет чрезвычайную методологическую важность при анализе идентичности монголоязычных народов. Это важно не только в контексте общих культур-философских размышлений, но и видоизменяющейся идентичности. Этнокультурная идентичность - не столько данность, нуждающаяся в подтверждении, сколько заданность для свободного самоопределения и самореализации.
Целостное осмысление культурной самобытности монголоязычных народов важно для решения проблем их современной самоидентификации, а также для позиционирования относительно глобальных изменений, происходящих в мире. С помощью современного философско-культурологического анализа можно ответить на вопрос, что происходит внутри монголоязычных народов в современных социокультурных условиях, т.е. рассмотреть не «этнокультурные процессы» вообще, а исследовать общие этнофилософские основания картины мира монголоязычных народов, выявить скрытые механизмы, определяющие их культурную идентичность,
75
• ВЕСТНИК КАЛМЫЦКОГО УНИВЕРСИТЕТА •
возможные «сценарии» ее дальнейшего развития. При этом не забывая о том, что внутри-этнические процессы неразрывно связаны как с внешними условиями существования этносов, так и с историко-мифологическими, религиозно-культурными представлениями.
Особого внимания в этой связи заслуживает тема номадизма, как одной из ключевых характеристик монголоязычных народов, как «теории, призванной описать картину мира кочевника» [5].
Кочевниковедение, номадология, как одно из направлений востоковедения претерпевает сегодня процессы как научного объективного переосмысления, так и субъективной саморефлексии (со стороны представителей кочевых народов), основанной на познании самих себя, понимании своего прошлого, правильной оценки настоящего и перспектив будущего. Во многом это связано с методологическими поисками, необходимостью систематизации имеющегося эмпирического материала и дискуссионными вопросами о месте и роли номадизма как во всемирно-историческом процессе, так и в современной картине мира.
Понимание особенностей исторического развития кочевых обществ предполагает также необходимость выработки четкой терминологии исследования номадизма, уточнения понятий и дефиниций, отражающих различные стороны кочевой культуры. Важным является то, что при изучении феномена номадизма следует выработать и использовать терминологию, наиболее адекватно и лучше всего раскрывающую самобытные черты истории и культуры кочевых народов, роль и место их в историческом процессе. В большинстве случаев нецелесообразно использование по отношению к номадам терминов и понятий, с помощью которых характеризуются и интерпретируются явления из жизни оседлых, земледельческих обществ.
Следует отметить, что было бы упрощением воспринимать номадологию как концепцию, построенную исключительно на антиподе европоцентризму и оседлости, как дихотомию «модернизм и архаизм», «динамика и статика».
Приведем в этой связи мнения известных ученых. Так, например, известный английский историк А. Дж. Тойнби, несмотря на то, что отказывал кочевой цивилизации в праве выступать отдельным субъектом истории, в своем труде «Постижение истории», посвященном сравнительной истории цивилизаций, писал: «Жизнь кочевника, в самом деле, представляет собой триумф человеческой ловкости. <...> Чтобы в любое время обеспечить своему скоту пропитание из природной растительности голой и скупой степи, он должен очень тщательно приспосабливать свою жизнь и передвижение к сезонному графику. Фактически tour de forse кочевого образа жизни требует весьма высокого уровня характера и поведения.» [6, с. 332333].
Другой выдающийся исследователь-востоковед Владимирцов Б.Я. отмечал, что представление о перекочевках, как якобы имеющих единственной целью обеспечение стада кормами, не раскрывает полностью хозяйственно-экономическое значение этой довольно трудоемкой производственной операции. Ее действительными целями являются как обеспечение скота кормами, так и восстановление плодородия использованных пастбищ для того, чтобы иметь возможность к ним вернуться в соответствующий сезон очередного производственного цикла. То есть, перекочевки являются наиболее рациональной и целесообразной формой использования земли в условиях пастбищного скотоводческого производства при данных природноклиматических условиях и данном уровне развития производительных сил [7, с. 331].
Более того, на наш взгляд, кочевничество, традиционные виды хозяйствования
76
2015 г. №1 (25)
и природопользования не должны рассматриваться только с экономической точки зрения. Здесь важна ментальность этноса, смыслонаполненность его бытия, сохранность окружающего мира и природы, экологического равновесия. Гуманитарное измерение выражается в экологической миссии кочевых народов как хранителей традиционной хозяйственной культуры. То есть, ценности номадической культуры, обуславливающие мышление и поведение кочевых народов, отражают гармонию взаимоотношений природы и человека.
Что касается современной ситуации, обратимся к работе С. Г. Жамбаловой, рассматривающей на основе проведенных полевых наблюдений кочевой образ жизни в современном мире через призму традиционализма и модернизации на примере монголов Монголии (Монгол улс), Автономного района Внутренняя Монголия Китая (АРВМ), в состав которых зачислены также шэнэхэнские буряты и буряты России. Автор, отмечая факт масштабного существования в XXI в. номадизма, выделяет следующие модели адаптации монголов к современному миру: номадизм успешно сохраняется в одних пределах (Монголия, Китай), но постепенно утрачивается в других (Россия) [8, с. 149].
Приведем в этой связи некоторые статистические данные. Так, например, монгольский исследователь, ректор Улан-Баторского Эрдэм-Оюу института Алимаа Дорж отмечает, что в конце 2010 г. до четверти экономически активного населения Монголии была занята в традиционном пастбищно-кочевом животноводстве и, соответственно, ведет, в основном, кочевой образ жизни [9]. При этом среди важнейших проблем современного номадизма в Монголии (это не абстрактная, сугубо академическая, а вполне реальная и актуальная проблема, которая непосредственно затрагивает судьбы около 600 тысяч аратов-скотоводов и членов их семей) он называет вопросы, связанные со взаимоотношениями представителей и носителей самобытной кочевой монгольской культуры и цивилизации с представителями других оседлых и кочевых культур и цивилизаций.
Здесь можно согласиться с мнением А. С. Железнякова: «Сохранение монокультурного характера сельского хозяйства Монголии не является отрицанием прогресса, оно лишь определяет её положение в качестве специфического экологического и демографического анклава в центре Азии со своим собственным вектором технического и цивилизационного развития и в конечном итоге выступает условием выживания монгольского народа, его самобытной культуры и уникальной окружающей среды» [10, с. 102]. Отметим, что современные животноводы Монголии успешно осваивают и используют в быту домашнюю технику, мобильные средства связи и транспорта, приспосабливая их к кочевому образу жизни. Современная картина сельской местности Монголии демонстрирует опыт сочетания элементов городской культуры с кочевым бытом, создавая новые практики гибридной социокультурной идентичности.
В отношении монголов Автономного района Внутренняя Монголия Китая (АРВМ) С. Г. Жамбалова выделяет три условные группы, сформировавшиеся в результате длительных этнических процессов: «кочевники-скотоводы, сохранившие традиционный образ жизни, язык, обычаи, обряды, религию, насколько это возможно в начале ХХ1 в.; оседлые земледельцы с этническим самосознанием монголов и китаизированным монгольским языком; монголы, формально сохраняющую данную этническую принадлежность для пользования льготами нацменьшинств, которые в Китае довольно существенны» [8, с. 148]. Далее, исследователь приходит к выводу о том, что дальнейшее развитие монголоязычных народов может быть рассмотрено
77
• ВЕСТНИК КАЛМЫЦКОГО УНИВЕРСИТЕТА •
в контексте двух векторов: первый - длительное сохранение компонентов кочевого образа жизни в модернизированном обществе, второй - постепенный переход к западному образу жизни. При этом современные монголы Монголии и АРВМ в большой степени сохраняют традиционную культуру жизнеобеспечения, которая уходит из повседневной жизни монголоязычных народов России.
Вместе с тем следует отметить имеющиеся среди российских калмыков настроения в отношении возрождения традиционных видов хозяйствования. Так, например, результаты социологического опроса «Степное скотоводство: проблемы и перспективы», проведенного в Калмыкии в связи с принятием программы по восстановлению традиционного степного скотоводства и животных калмыцких пород, показали, что указанную программу поддержали от 60 до 70% жителей г. Элиста и от 65 до 75 % жителей районов республики [11]. Эти данные свидетельствуют о понимании населением республики необходимости учета развития степных экосистем и использования традиционных форм хозяйствования.
Таким образом, номадизм можно охарактеризовать как систему адаптации к факторам среды обитания, которые обусловили, в свою очередь, специфические формы хозяйства, быта, социальной организации и культуры у народов, живущих кочевым образом жизни. Важно понимание номадизма как особой модели социальной эволюции, как особой системы хозяйствования и адаптации, сложившейся в определенных природно-экологических и исторических условиях, как самобытной культуры, системы ценностей и идентичности, которые сохраняется и сегодня, несмотря на глобальные процессы культурной унификации.
При этом современная номадология должна быть не очередной данью моде (исследование мобильности, виртуальности, неономадизма), а соответствовать уровню социальных и гуманитарных проблем, стоящих перед традиционными кочевыми народами. Важнейшим шагом на этом пути должна стать разработка как новых теоретико-методологических подходов к анализу культурной самобытности монголоязычных народов с позиций «незападной современности», так и поиск ответов на современные вызовы глобализирующегося мира с позиций культурной самобытности монголоязычных народов.
Список литературы
1. «The Atlantic» - http://www.theatlantic.com/magazine/archive/2015/05/the-disinte-gration-of-the-world/389534/
2. Доклад Национального Совета по разведке США ««Глобальные тенденции 2030: Альтернативные миры» (Global Trends 2030: Alternative Worlds). Декабрь 2012. Официальный сайт Национального Совета по разведке - www.dni.gov/nic/global-trends
3. Рзаева Р.О. Дихотомия «Запад - не Запад» в дискурсе незападной современности и постмодерна // Вопросы философии. 2012. - № 12. - С. 86-95.
4. См.: Gole N. Melez Desenler islam ve Modernlik Uzerine. istanbul, 2008.
5. Кодар А.А. Тенгрианство в свете номадологии Делёза-Гваттари // Новые исследования Тувы. 2009. № 4. Электронный журнал http://www.tnva.asia/jonrnal/is-sue_4/913-kodar.html
6. Тойнби А. Дж. Исследование истории: Возникновение, рост и распад цивилизаций. - М.: АСТ, 2009. - 670 с.
7. Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. - М.:
78
2015 г. №1 (25)
Восточная литература, 2002. - 557 с.
8. Жамбалова С.Г. Кочевой образ жизни в современном мире: проблемы традиционализма и модернизации // Учёные записки Забайкальского государственного университета. Серия: филология, история, востоковедение. 2012. № 2. - С.142-149.
9. Алимаа Дорж. Проблема номадизма в Монголии // Известия Иркутской государственной экономической академии (Байкальский государственный университет экономики и права). 2012. № 2. - С. 36-37.
10. Железняков А. С. Монгольский полюс политического устройства мира. М.: Институт социологии РАН, 2009. - 272 с.
11. См.: Катушов К.П., Мунянова Б.М. Проблема возрождения степного скотоводства в Калмыкии в массовом сознании населения // Вестник Калмыцкого института социально-экономических и правовых исследований. № 1. 2002; Лиджи-Горяева С.Э. Этнокультурные факторы проблемы возрождения традиционного животноводства в Калмыкии и методов ведения степного скотоводства // Вестник Калмыцкого института социально-экономических и правовых исследований. № 1. 2002.
79
