CC BY
76
УДК 94(470.47):636 ББК Т3(2Рос.Калм)-75
Н.П. Мацакова
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ РАЗВИТИЯ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ КУЛЬТУРЫ КАЛМЫКОВ*
*Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ, проект № 16-23-03002 «Роль традиций в современной культуре монголоязычных народов»
В статье рассматривается исторический опыт развития хозяйственной культуры калмыков как пример кочевой культуры монголоязычных народов. Обращается внимание на то, что нынешняя территория Калмыкии традиционно была местом обитания различных кочевников. Обосновывается обусловленность хозяйственной культуры калмыков кочевым скотоводством, приводятся основные его характеристики. Приводятся объяснения сезонных кочевок калмыков-номадов, описаны методы ведения ими хозяйства. Рассмотрен процесс изменения хозяйственной деятельности и, соответственно, трансформации хозяйственной культуры калмыков в российском государстве как результата взаимодействия и взаимовлияния с соседними народами.
N.P. Matsakova
THE HISTORIC EXPERIENCE OF ECONOMIC CULTURE DEVELOPMENT OF KALMYK PEOPLE
The article is devoted to the analysis of historical experience of the development of the Kalmyk economic culture as an example of the nomadic culture of Mongolian peoples. The author draws attention to the fact that the territory of Kalmykia has traditionally been home to various nomads. The article shows that Kalmyk economy has nomadic pastoralists with significant characteristics. The author gives an explanation of the seasonal migrations of nomad Kalmyks and describes methods of their economy. The process of changing economic activity and transforming Kalmyk economic culture in the Russian state is shown as a result of interaction and interference with neighboring nations.
Ключевые слова: хозяйственная культура, кочевники, кочевое скотоводство, сезонные кочевки, внешний мир, кочевая культура.
Keywords: economic culture, nomads, nomadic herding, seasonal migrations, external world, nomadic culture.
Большой интерес многих современных ученых и исследователей вызывает исследование столь сложной и интересной темы, как хозяйственная культура монголоязычных народов. При ее анализе в первую очередь ставится вопрос об их кочевом образе жизни и кочевом скотоводстве. При изучении исторического опыта развития хозяйственной культуры калмыков также необходимо отметить обусловленность ее кочевым скотоводством.
С древности территория Нижнего Поволжья в силу, прежде всего, природно-геогра-фических условий заселялась преимущественно народами, которые вели кочевое или полукочевое скотоводческое хозяйство. Со второй четверти I тысячелетия до н. э. и до XVII в. с Востока накатывались одна волна кочевников за другой. Первыми пришлыми кочевниками в VII-IV вв. до н. э. были скифы. Затем были сарматы, гунны, авары, торки,
печенеги. Далее волго-донские степи составляли основную часть территории Хазарского каганата. До татаро-монгольского нашествия в нижневолжских степях хозяевами являлись половцы. Последней волной в XVII в. стали калмыки, или ойраты.
Как отмечается в «Истории Калмыкии с древнейших времен до наших дней», «причина экспансии кочевников с востока на запад - в специфике их кочевого хозяйства. В определенные исторические промежутки времени на востоке в результате благоприятных климатических условий скапливается большое количество скота. При незначительном колебании климата в сторону засушливости наступает недостаток пастбищ, и часть кочевников выталкивается из этого региона на Запад в поисках новых кочевий.
В поисках лучших пастбищ и новых рынков сбыта скота отправляются наиболее могущественные, уверенные в своих завоевательных способностях племенные объединения». Миграция калмыков на запад, таким образом, рассматривается здесь как одно из передвижений древних и средневековых кочевников и тем самым обосновывается соответствующее место калмыцкого народа в глобальном историческом процессе [11, с. 58].
Как отмечает А.М. Хазанов, «кочевое скотоводство все еще не имеет общепринятого определения... Некоторые ученые обращают особое внимание на его подвижный характер и поэтому используют термин «кочевничество» в очень широком смысле. Они характеризуют как кочевников не только любых скотоводов, но и бродячих охотников и собирателей, конных охотников на бизонов (индейцев Великих Равнин Северной Америки), некоторые этнопрофессиональные группы (например, цыганские), «морских кочевников» Юго-Восточной Азии и даже некоторые категории рабочих в современных индустриальных обществах. Другие ученые рассматривают кочевничество как особую социально-культурную систему или как особый культурный тип, связанный со специфическим образом жизни, мировоззрением, ценностями и т.п.» [19, с. 27]. По мнению данного автора, все подобные определения кочевничества игнорируют его экономическую сторону, которая является наиболее важной, тогда как подвижное и экстенсивное скотоводство представляет собой особый вид производящей экономики.
H.Н. Крадин, уделявший большое внимание политической организации номадов, отмечал, что проблема типологии обществ номадов является одной из наиболее актуальных проблем кочевниковедения, и считал, что для номадов был характерен особый, своеобразный путь социальной эволюции [14, с. 64].
Говоря о кочевом скотоводстве, Т. Барфилд подчеркивал, что «нередко наблюдатели извне незаслуженно отзывались о нем, как о примитивной форме экономической организации, в действительности, это была усложненная специализация по использованию степных ресурсов. этот образ жизни был настолько чуждым для окружающих оседлых цивилизаций, что непонимание и неверное истолкование были неизбежны. История номадов и их связи с окружающими регионами основывались на том, что сами кочевники принимали как не требующее доказательств свои циклы движения, требования животноводства, экономические ограничения и основную политическую организацию» [5, с. 43].
А.М. Хазанов выделил «следующие характерные черты кочевого скотоводства как наиболее специализированной формы экстенсивного скотоводства:
I. Скотоводство является важнейшей формой хозяйственной деятельности; земледелие или вообще отсутствует, или практикуется в очень незначительном размере.
2. Скотоводство имеет экстенсивный характер, связанный с круглогодичным выпасом скота на естественных пастбищах, без стойлового его содержания и без заготовки кормов.
3. Скотоводческое хозяйство требует подвижности в пределах определенных пастбищных территорий, а также между ними.
4. В перекочевках участвуют все, или большинство населения данного общества.
5. Кочевое производство направлено на удовлетворение непосредственных нужд жизнеобеспечения. Традиционная экономика кочевого скотоводства никогда не была ориентирована на получение прибыли, хотя нередко она в довольно значительной мере была ориентирована на обмен.
6. Социальная организация кочевых скотоводов основана на родстве...
7. Культура кочевых обществ обладает рядом характерных черт, связанных с подвижным образом жизни, особенностями социополитической организации и рядом других факторов» [20, с. 28].
Считаем, что последний вывод автора касается в том числе и хозяйственной культуры кочевников. Все остальные характеристики кочевого скотоводства, на наш взгляд, несомненно свойственны традиционному калмыцкому хозяйству до XIX в., когда в нем стали происходить существенные изменения.
Не сложно согласиться с автором и в том, что «возникновение, кочевого скотоводства сыграло важнейшую роль в распространении производящей экономики в аридной, полуаридной и тундровой зонах ойкумены, потому что в течение очень долгого времени эти формы хозяйственной деятельности имели в них преимущество по сравнению с любыми другими. Более того, во многих регионах это преимущество сохранялось до ХХ века, а иногда и позднее». Калмыкия, находящаяся в полупустынной зоне, до сих пор является животноводческой зоной, введение в ряде ее районов орошаемого растениеводства и изменение системы ведения скотоводства в советский период ухудшило экологическую обстановку в регионе. Это заставляет нас задумываться о преимуществах традиционного калмыцкого хозяйствования и ценностях его хозяйственной культуры.
По мнению В.Н. Бадмаева, «хозяйственная культура представляет собой целостность материально-производственных, бытовых, духовных и социокультурных факторов жизнедеятельности и жизнеобеспечения». Он считает, что на «направления хозяйственной жизни калмыцкого народа большое влияние оказали географические условия (фактор «месторазвития»). Обширные степные пространства Приволжья, Дона и Северного Предкавказья благоприятствовали скотоводческому хозяйству. Главным видом производственной деятельности калмыков выступило кочевое скотоводство. Именно со скотоводством была связана территориальная организация традиционной жизнедеятельности калмыцкого этноса. При этом, как представляется, кочевничество, номадизм калмыков необходимо рассматривать не просто и не только как вид хозяйствования, но и как социокультурные детерминанты, паттерны формирования идентичности этноса» [1, с. 103].
Вопреки распространенному ранее мнению, постоянные передвижения кочевников не были хаотичными. В отсутствие чрезвычайных ситуаций они подчинялись строго продуманной системе: для каждого сезона года выделялись определенные территории, именно в данный период года наиболее благоприятные с точки зрения наличия достаточного корма для скота, воды и возможности в той или иной мере укрыться от непогоды.
А.М. Хазанов, как и некоторые исследователи, утверждает, что «в течение более чем двух тысяч лет маршруты перекочевок в степях Восточной Европы фактически остались неизменными», и отмечает, что «постоянство маршрутов перекочевок нередко можно проследить на одной и той же территории с древности и до нового времени. Страбон... писал про древних номадов евразийских степей, что «они следуют за своими стадами, выбирая всегда местности с хорошими пастбищами; зимою в болотах около Меотиды, а летом - на равнинах». То же самое Плано Карпини утверждал и про кочевников Золотой Орды: «Все они зимою спускаются к морю, а летом по берегу этих самых рек поднимаются на горы...». Далее он ссылается на наблюдения Дуброва [9, с. 187] и Очирова [18, с. 15], которые в конце XIX - начала XX в. также отмечали, что калмыки уходят на зимовки из открытой степи к поросшим камышом лиманам и озерам в долине Маныча и прилегающих местностях [21, с. 130].
После утверждения калмыков в 40-60-х гг. XVII в. на территории, которая впоследствии была закреплена за ними, они создали свою систему маршрутов перекочевок и распределения пастбищ по сезонам, нарушаемую лишь в экстремальных случаях. Сезонные перекочевки происходили в основном в меридиональном направлении. Зиму большинство улусов проводило на юге. На юго-востоке они располагались кочевьями по Куме и Тереку, на юго-западе занимали земли, прилегавшие к рекам, впадающим в Маныч, Азовское море и Нижний Дон. Некоторая часть улусов зимовала в Мочагах - прибрежной северо-западной части Каспийского моря. Все упомянутые места были сравнительно малоснежные, поросшие камышом, а берега Кумы и Терека лесом, где скот мог найти убежище в неблагоприятную погоду [12, с. 313].
Участники академических экспедиций П.С. Паллас и И.И. Лепехин также оставили свои наблюдения. Паллас писал, что «калмыки со стадами своими кочуют в полуденной стороне Волжской степи и вдоль берега Каспийского моря, но всегда в некотором отдалении от реки Яика, при которой тогда кочуют киргизы. При Каспийском море имеют они довольно камышу для употребления вместо дров, и снегу там выпадает столь мало, что скотина сама находит корм на полях. По наступлении весны подаются они помалу к северу и стараются в то время, когда Волга уберется в свои берега и оставляет в лощинах богатый корм, сыскать холмистые и ключами обильные места в средней степи» [19, с. 481].
По словам Лепехина, калмыки «содержат много скота, и в зиму для оного ничем не запасаются, к чему служат их привольные и обширные степи, лежащие между Уралом и Волгой, начиная от Каспийского моря даже до Самарской линии. Степь сия служит им обиталищем в летнее время, а в осень перебираются за Волгу, где кочуют по Кубанской степи, начиная от самой Волги даже до реки Кумы, а вверх до царицынской линии» [15, с. 377].
Об этом говорили и сами калмыки. Так, в конце XVIII в., по словам торгут-ского нойона Мукукена, «в зимние три месяца в разсуждении стужи находимся мы в теплых местах на Куме реке, а в летние жаркие три месяца в прохладном месте на Иргенях и Сарпе реке, в вешние три месяца по озерам и снеговым водам, в осенние же три месяца по копаням и реке Волге кочевье имеем единственно для своей выгоды и пропитания скотскаго» [16].
Академик Б.Я. Владимирцов обращал внимание на то, что представление о перекочевках, как якобы имеющих единственной целью обеспечение стада кормами, не раскрывает полностью их хозяйственно-экономическое значение. Действительными целями перекочевок было и обеспечение стада кормами, и восстановление плодородия пастбищ. Таким образом, попеременное использование сезонных кочевий является
«наиболее рациональной и целесообразной формой использования земли при данных природно-географических условиях и данном уровне развития производительных сил» [8, с. 331].
Данный метод ведения хозяйства позволял калмыкам круглый год обеспечивать свое поголовье скота подножным кормом и при этом сберегать пастбища. Сезонные кочевки регулировали нагрузку на пастбища: давали возможность восстанавливаться травяному растительному покрову, уменьшали стаптывание и уплотнение почв, не создавали условий для развития эрозии почв. Подобное распределение кочевий по сезонам необходимо было и для того, чтобы обеспечить скот во время зимовки естественными укрытиями.
Помимо этого определенного порядка чередования пастбищ, калмыки выработали определенные методы и приемы выпаса скота, также направленные на сохранение природной экосистемы. УЭ. Эрдниев описал это «неписаное правило тебеневки для домашних животных в период выпадения глубоких снегов. Вперед пускали табуны лошадей, которые разгребали копытами снежный покров, поедая верхушки трав, за ними следовал крупный рогатый скот, а затем шли овцы и козы, съедавшие траву до корней» [23, с. 110-111].
Таким образом, калмыкам-кочевникам свойственно было рациональное и бережное отношение к природе. По словам В.Н. Бадмаева, «сложилась целая система взаимоотношений человека с природой, основанная на признании законов развития окружающей природы, необходимости их учета в хозяйственной деятельности, понимании степи как живого организма, без которого немыслимо само существование кочевника и кочевой культуры» [2, с. 185]. Он же отметил, что «ценности номадической культуры, обуславливающие мышление и поведение кочевых народов, отражают гармонию взаимоотношений природы и человека» [3, с. 77].
По мнению А.М. Хазанова, «главный феномен номадизма, и заключается в его неразрывной и необходимой. связи с внешним миром, т. е. с иными в хозяйственном, культурном и социальном отношениях обществами.» [ст., с.69]. Так как «кочевое скотоводство как экономическая система отличается хронической нестабильностью», «кочевники нуждались в оседлых обществах как своего рода гарантийном фонде, необходимом для их жизнеобеспечения.Однако для того, чтобы иметь доступ к этому фонду, они должны были приспосабливаться к социополитическим и культурным особенностям внешнего мира» [20, с. 29].
К этому можно добавить лишь следующее заключение о том, что процесс отношений кочевников и оседлых народов был, можно сказать, «взаимовлиятельным»: не только сами кочевники «приспосабливались», но и «внешний мир», влияя на них, вынуждал их к этому. Так, как отмечает М.М. Батмаев, «кочевые народы, находясь в составе большого государства, основное население которого является оседлым, про-мышленно-земледельческим, неминуемо подвергается, на разных этапах по-разному, разностороннему влиянию социально-экономических и политических реалий, присущих этому государству. Экономические, политические и демографические факторы российской действительности, которые эволюционировали в сторону усложнения, формирования капиталистического уклада, становления абсолютизма, - хотя и медленно, но безостановочно и поступательно деформировали основные устои кочевого образа жизни. Уход большей части калмыков из пределов России в 1771 году не в последнюю очередь был вызван именно этим процессом и нежеланием основной массы господствующих слоев Калмыцкого ханства приспосабливаться к ним». Затем он пишет: «Даже находясь в составе мощного Российского государства, испытывая
разнообразные влияния, калмыцкое кочевое общество сохраняло свои основные самобытные устои. В структуре этого общества были заложены такие механизмы воспроизводства, выживаемости, что даже после ухода большей части его населения из пределов России, кочевой образ жизни продолжал доминировать, восприниматься как более предпочтительный, чем оседлый быт» [6, с.329].
Как уже отмечалось, в XIX столетии в ведении традиционного скотоводства стали происходить изменения, связанные с развитием правительственной политики, появлением и расширением переселенческой деревни и резкими колебаниями в численности поголовья в результате суровых зимовок, эпизоотий и бескормицы. Так, по словам УЭ. Эрдниева, уже с 30-х гг. XIX в. калмыки начали заниматься сенокошением и заготовлять на зиму корма [23, с.111].
В данный период на развитие калмыцкого скотоводства особенно пагубное влияние оказывал земельный кризис, так как для большого количества скота необходимы были обширные пространства. Постепенное сокращение земельной площади калмыцких улусов вело к сужению границ кочевий. Передача с разрешения правительства в постоянное или временное пользование оседлого населения земельных участков создавала трудности для рациональной эксплуатации пастбищных и сенокосных угодий степи, вела к нарушению традиционного порядка кочевания и налаженной системы воспроизводства пастбищных угодий. В связи с нехваткой подножных кормов для скота калмыки все чаще вынуждены были ходатайствовать о возвращении им изъятых земельных участков, которые сдавались в аренду. Особенно они настаивали на необходимости запрещения выпаса и перегона крестьянского скота через калмыцкие земли. Обострялся вопрос об использовании Черных земель, на которых скот, как правило, содержался при нехватке кормов и обилии снега на территории других улусов. Сокращение района кочевий, часто случавшиеся засухи и суровые зимы привели к тому, что скотоводы стали постоянно пользоваться Черными землями [13, с.41-42].
Во второй половине XIX в. наблюдалась тенденция к уменьшению общего поголовья скота. В 1886-1890 гг. наметился определенный подъем: увеличилось поголовье почти всех видов скота, особенно поголовья овец калмыцкой породы (в 1,5 раза) и лошадей (почти в 2 раза). Летняя засуха и суровая зима 1891-1892 гг. нанесли ощутимый урон калмыцкому животноводству - падеж составил 18,6 %, и поголовье скота вернулось к исходному уровню 60-х гг. Эта же тенденция к уменьшению общего поголовья скота наблюдалась в животноводстве большедербетовских калмыков. Особенно резко сократилось поголовье верблюдов, значительно уменьшилось численность лошадей, но в 1,5-2 раза возросло поголовье КРС и коз [7, с.27-28].
Наряду с наблюдавшейся тенденцией к сокращению общего поголовья к середине XIX в. наметились изменения и в составе калмыцкого стада. Особенно резко, по сравнению с началом столетия, уменьшилось поголовье лошадей: в 1803 г. насчитывалось 238.330 голов, в 1849 г - 57.444 голов, а в 1893 г. - 60.320 голов. Это было обусловлено, прежде всего, тем, что отпала необходимость в лошадях для военных целей, так как калмыки все реже привлекались на армейскую службу. Кроме того, содержание КРС и овец давало большее количество продуктов питания [17, с. 265].
Во второй половине XIX в. большее внимание стало уделяться методам оседлого скотоводческого хозяйства: строительству временных и постоянных укрытий для скота, заготовке кормов и т.п. Строительство укрытий и загонов для скота получило особенное развитие в Малодербетовском, Багацохуровском улусах и в Мочагах. В качестве кормов калмыцкие скотоводы заготавливали сено и зеленый камыш. Кроме этого, укрепление кормовой базы стало необходимым условием целенаправленной племенной работы.
Данная селекционная работа, проводившаяся в основном в крупных хозяйствах, была продиктована потребностями рынка и осуществлялась в коневодстве, овцеводстве и разведении КРС. Также в овцеводстве было отмечено появление и увеличение поголовья тонкорунных овец, постепенно вытеснявших калмыцкую курдючную породу. По мнению Л.Ц. Бадмахалгаева, это, несомненно, было связано с ростом товарности скотоводства в результате развития товарно-денежных отношений, со стремлением богатых скотоводов к производству шерсти на продажу [4, с.64].
Таким образом, во второй половине XIX в. в калмыцком скотоводстве происходили количественные и качественные изменения, повлекшие изменения и в экономике региона в целом.
С середины столетия некоторая часть калмыков начала приобщаться к земледелию и рыболовству. Следует отметить, что на их распространение у калмыков влияли такие факторы, как увеличение числа обнищавших и бесскотных калмыков и рост количества оседлых крестьянских поселений вблизи калмыцких кочевий. Появление новых переселенческих хозяйств в Калмыцкой степи и соседних районах увеличивало возможность для обедневших калмыков наняться на работу, и калмыки постепенно приобретали необходимые навыки и опыт ведения земледелия. Но крестьяне-переселенцы занимались не только хлебопашеством, но и скотоводством, например, тонкорунным овцеводством, перенимая опыт своих соседей-скотоводов. Таким образом, в процессе совместного труда постепенно росли и крепли хозяйственные и культурные контакты между калмыками и крестьянами-переселенцами [22, с. 32].
Хозяйственная культура и тех, и других также стала испытывать изменения. Для калмыков скот по-прежнему был основой существования значительной части калмыцкого населения, мерилом благосостояния и основным товаром. Но теперь иную ценность приобрела земля: не только как пастбища для скота, но и как выгодные сенокосные угодья или пригодные для земледелия пашни.
Материальная культура калмыков, обусловленная кочевым скотоводством, также стала изменяться. На рубеже XIX-ХХ вв. изменения в хозяйственной и социальной жизни затронули материальную, духовную культуру и быт калмыцкого населения: смена кочевого быта в некоторых улусах прочной оседлостью; заимствование у соседнего русского населения строительных навыков, орудий труда и т.д.; приобретение калмыками одежды городского типа, фабричной посуды; разнообразие ассортимента пищи; внесение новых элементов в обычаи, обряды, праздники, обогащение духовной культуры [23, с. 6]. Эта смена уклада, конечно, не могла проходить гладко. Это было отражено Н.О. Очировым, писавшим, что «народ находится в переходном состоянии от одного быта к другому и переживает кризис от резкого перелома под суровым давлением жизни» [18, с. 72].
Н.Н. Крадин также отмечал, что «натуральное хозяйство скотоводов не смогло конкурировать с новыми формами интеграции труда в рамках мануфактуры и фабрики. Значительно деформировалась экономика и социальная организация, начались болезненные аккультурационные процессы.» [14, с. 108].
Следует согласиться с В.Н. Бадмаевым в том, что «калмыки-номады не только ввели в хозяйственный оборот степи Евразии, но и в силу своего мобильного образа жизни объективно играли важную посредническую роль в трансляции различных культурных моделей и идей, распространяя их как среди оседлых, так и кочевых народов. Одной из форм выполнения кочевниками этой миссии, возложенной на них исторической судьбой, было их участие в экономических связях между народами Юга России» [2, с. 185].
Таким образом, хозяйственная культура калмыков сложилась в процессе многовекового духовно-практического опыта и взаимодействия с другими народами и культурами. Она основывалась на скотоводческом кочевом быте народа. Кочевое скотоводство, как наиболее эффективный способ хозяйствования в данных природно-климатических условиях, обусловило специфику конструкции орудий труда, особенности жилища, средств передвижения, одежды, еды и т.д. В конечном итоге, им были определены социальное устройство, тип взаимоотношений между членами общества, система мировоззрения, миропонимания и мировосприятия, особый менталитет народа. В современных кризисных условиях исследование традиционной хозяйственной культуры народов России, в том числе калмыков, может стать важной предпосылкой преодоления негативных процессов в экономике региона и страны.
Список литературы
1. Бадмаев В.Н. Философия хозяйства: хозяйственная культура калмыцкого этноса // Вестник Калмыцкого университета. - 2012. - № 2.
2. Бадмаев В.Н. Хозяйственная культура калмыцкого этноса: соотношение традиций и новации // Новые исследования Тувы. -2014. - № 3.
3. Бадмаев В.Н. Культурная самобытность монголоязычных народов в контексте «незападной современности» // Вестник Калмыцкого университета. - 2015. - № 1.
4. Бадмахалгаев Л.Ц. Хозяйство Калмыкии: эволюция и потенциал устойчивого развития. - Элиста: АПП «Джангар», 2003. - 496 с.
5. Барфилд Т. Кочевое скотоводство во Внутренней Азии // Кочевая альтернатива социальной эволюции. - М., 2002. - 187 с.
6. Батмаев М.М. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в XVII-XVIII вв. - Элиста: АПП «Джангар», 2002. - 400 с.
7. Бурчинова Л.С., Команджаев А.Н. От феодализма к капитализму. - Элиста, 1989. - 137 с.
8. Владимирцов Б.Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. - М.: Восточная литература, 2002. - 557 с.
9. Дуброва Я. П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта 1892 года. - Казань: Изд-во Импер. ун-та, 1899.
10. Златкин И.Я. Основные закономерности развития феодализма у кочевых скотоводческих народов // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. -М., 1982. - 255 с.
11. История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. Т.1. - 848 с.
12. История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. Т.2. - 840 с.
13. Команджаев А.Н., Мацакова Н.П. Реформа 1892 г. в Калмыкии. Элиста: Изд-во ФГБОУ ВПО «КалмГУ», 2011. - 240 с.
14. Крадин Н.Н. Кочевники Евразии. - Алматы: Дайк-Пресс, 2002. - 416 с.
15. Лепехин И.И. Дневные записки путешествия... Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства 1768 и 1769 гг. СПб., 1795. - Ч.1.
16. НА РК. Ф. И-34. Д. 41. Л. 30.
17. Очерки истории Калмыцкой АССР: В 2-х т. Т.1. Дооктябрьский период. - М., 1967. - 479 с.
18. Очиров Н.О. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 г. -Астрахань, 1925. - 78 с.
19. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. -СПб.: АН, 1773. - 657 с.
20. Хазанов А.М. Кочевники евразийских степей в исторической ретроспективе // Кочевая альтернатива социальной эволюции. - М., 2002. - 187 с.
21. Хазанов А.М. Кочевники и внешний мир. - Алматы: Дайк-Пресс, 2002. - 604 с.
22. Эрдниев УЭ. К истории землепользования в Калмыкии // Вестник КНИИЯЛИ. -Вып.15. Сер. истор. - Элиста, 1978.
23. Эрдниев УЭ. Калмыки. - Элиста, 1985. - 285 с.
