CC BY
122
10. См., например: Проблемы общей теории права и государства / Под общ. ред. В.С. Нерсесянц. — М., 2004. — С. 290.
11. В работе В.М. Гессена представлена другая классификация полномочий административной власти в условиях состояния усиленной охраны и чрезвычайного положения — предупредительного и репрессивного характера (Гессен В.М. Исключительное положение. — СПб., 1908. — С. 182). Интересной представляется также точка зрения И.Т. Тарасова о классификации характеристик исключительного положения. По его мнению, они подразделяются на основные (изъятие из общего порядка подсудности и судопроизводства и установление более строгих наказаний) и вспомогательные полицейские меры (ограничение прав на собрания, свободу слова, передвижений, неприкосновенности частной собственности, усиление мер принуждения и т. п.) (Тарасов И.Т. Учебник науки полицейского права. — М., 1891. — Вып. 1. — С. 94).
12. Гессен В.М. Исключительное положение. — СПб., 1908. — С. 186.
13. Так, например, в журнале «Русская мысль» рассказывалось о губернаторе Вятской губернии г. Трой-ницком, который при получении указанного права не замедлил им воспользоваться: «Раскассировав несколько лиц в уезде, он не забыл и самого губернского города, где, за неимением жертв, обрушился на несчастного Селинкина. И вот человек, ни в чем не повинный, чахоточный, почти ослепший от работы, буквально выбрасывается на улицу с четырьмя малолетними детьми и с больною тоже чахоткой женой» (Внутреннее обозрение // Русская мысль. — М., 1881. — Кн. II. — С. 40).
14. См.: ЦАНО, ф. 340, оп. 2, д. 8, л. 40.
15. ЦАНО, ф. 1846, оп. 1, д. 8, л. 35.
16. Термин использует В.Ф. Дерюжинский в своей работе «Полицейское право. Пособие для студентов». — Пг., 1917. — С. 249.
17. См.: Д.Г. О чрезвычайных законах (об усиленной и чрезвычайной охране и военном положении). — М., 1906. — С. 11.
18. Свод военных постановлений 1869 г. — Издание 4-е. — Кн. 22: Воинский устав о наказаниях. — СПб., 1913. — С. 82.
19. Право. — 1905. — № 37. — С. 3036.
20. ПСЗ 2. — Т. 1_111. — Отд. 2. — Ст. 58778.
21. Свод военных постановлений 1869 г. — Издание 4-е. — Кн. 24: Устав военно-судебный. — СПб., 1914.
22. Д.Г. О чрезвычайных законах (об усиленной и чрезвычайной охране и военном положении). — М., 1906. — С. 22.
23. Необходимость применения этой меры в условиях исключительного положения никогда не отрицалась властью: «при сравнительной дешевизне периодических изданий,последния широко распространяются среди населения и служат не менее действительным средством пропаганды разрушительных теорий, чем самыя смелыя речи ораторов на общественных собраниях» (Краткая объяснительная записка к проекту «Исключительного положения», выработанному междуведомственной комиссией под председательством товарища министра внутренних дел, действительного статского советника Макарова, б/г., б/м. — С. 41).
Ю.Г. Галай
Галай Юрий Григорьевич — заведующий кафедрой конституционного и административного права Нижегородского филиала Государственного университета — Высшей школы экономики, доктор юридических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Коррупция и кумовство при получении ученых степеней в университетах Российской империи
В статье речь идет о коррупции и кумовстве при защите магистерских и докторских диссертаций в университетах Российской империи. Автор рассматривает как правительство законодательными мерами, а научная общественность путем обнародования подобных казусов и обсуждения их в печати пытались противодействовать этому явлению в ученой среде.
The problem of bribery as well as protection in the course of the defense of a master's or doctoral thesis in Russian pre-revolutionary universities is discussed. Author lays special emphasis on legislative measures undertaken by the government and moves made by the scientific community in order to eliminate this negative issue.
Российская наука с самого начала своего развития стала исповедовать принцип оценки научных работ в виде диссертации. На первых порах диссертация не имела еще полного статуса квалификационной рабо-
ты, а рассматривалась как сочинение, которое было необходимо для получения ученой степени.
Истоки отечественного законодательства о присуждении ученых степеней в российских универ-
ситетах восходят к 12 декабря 1802 года, когда Александр I подписал «Акт постановления для Императорского Университета вДерпте».
Структура российских ученых степеней отличалась от стран Западной Европы. У нас утвердились две ученые степени — магистр (первая ученая степень, соответствующая нынешнему кандидату наук) и доктор наук (высшая ученая степень). Западная степень доктора права приравнивалась лишь к отечественной степени магистра, то есть к более низкой степени.
Уставы Виленского и Дерптского университетов способствовали постепенному развитию процедуры присуждения ученых степеней в Российской империи.
И именно в этот период, летом 1816 года была раскрыта так называемая «дерптская афера», связанная с неправомерным присвоением степени доктора права портному Вальтеру и фабриканту Веберу. Юридический факультет Дерптского университета присудил докторские степени названным лицам без диссертаций, произведя неполный экзамен и в вакационное время, когда легче было избежать постороннего контроля. Защиты произошли не без материального интереса со стороны некоторой части профессуры.
Дело получило скандальную огласку, и правительство предприняло решительные меры против виновных. 7 ноября 1816 года Комитет Министров постановляет:
«1. Об уничтожении дипломов на докторское достоинство известить министра юстиции.
2. Относительно тончайшей ответственности при производстве на будущее время в ученые степени, сообразить все до сего касающиеся узаконения и с особым мнением внесть записку на утверждение Комитета»1.
21 ноября того же года император утверждает постановление министра народного просвещения, в котором отмечалось, что:
«1) упомянутое производство их (докторов — Ю.Г.) не считать действительным и, отбрав от них подлинные дипломы на докторское достоинство, возвратить оные в университет для уничтожения;
2) предписать университету не производить испытаний на ученые степени во время университетских роздыхов по той причине, что в сие время весьма малое число профессоров и студентов остается в университете;
3) дабы юридический факультет с основательностью подвергнуть оштрафованию, предписать университетскому совету прежде произвести о поступке сего факультета с тем, чтобы о последствии оного попечитель Дерптского учебного округа с своим мнением представил мне;
4) о прочих экзаменах, о коих юридический факультет изъясняет, как незаконно произведенных, упомянутому совету также произвести следствие и представить по начальству особо;
5) подтвердить университету, дабы впредь прямо в доктора, минуя испытание и производство по
оному в магистры, вопреки уставу, ему данному, не производил за исключением производства медицинских, для которых существуют особые правила, высочайше утвержденные»2.
Что же касается виновников этого дела, то Высочайшим повелением приказано университетскому совету произвести над ними суд. Была учинена проверка, и по этому поводу 25 июня 1817 года издается соответствующий указ. В нем приводились следующие нарушения процедуры присуждения ученых степеней:
«1) юридический факультет, не учинив означенным лицам предписанного в уставе университетском экзамена на магистерскую степень, произвел экзамен прямо на докторское достоинство;
2) вопросов для словесных и письменных ответов не задавал столько, сколько в уставе предписано;
3) вместо положенных трех лекций, факультет удовольствовался одной;
4) не требовал, как по законам надлежало, представления себе диссертаций для публичного за-щищения оных прежде производства».
Что касается руководства и профессорского состава университета, виновных в этой афере, то было приказано:
1) ректора университета профессора Штельце-ра, декана, профессора Кехи — «удалить вовсе из университета и впредь никуда к должности не определять»;
2) прочим членам юридического факультета в Советеуниверситета сделать строгий выговор и не избирать их в ректора и деканы до того времени, когда «они впредь оправдают себя к приобретению совершенного во всем доверия»3.
В отечественном образованном обществе незаконное присуждение докторских степеней произвело самое тяжелое и невыгодное для университета впечатление. В Петербурге даже зазвучали речи о том, что наказанию должен подвергнуться не один только юридический факультет, но и университет в целом, и даже поговаривали о его временном закрытии.
Скандальная история проникла и в печать. Так, в дерптской газете, издававшейся на немецком языке, появилась заметка, которая возбудила в местном обществе большие толки. В ней автор поставил вопрос: какому наказанию будет подвергнут университет, так как по слухам и по другим факультетам присуждаются «довольно щедро, без соблюдения законных требований и за деньги, дипломы на ученые степени». На заметку ответил ректор университета Гизе, энергично отрицающий указанное обобщение относительно других факультетов и говорил, что за проступок одного факультета не должно в целом страдать учебное заведение. Даже спустя четыре года один из выпускников университета писал своему другу из Геттингена: «Трудно себе представить, какой вред принес этот скандал нашему университету за границей; до сих пор я не встречал еще здесь ни одного человека, который бы не знал этой истории и не спрашивал бы об ней»4.
Но, видимо, такие случаи, как дерптский, были неединичными. Необходимо привести еще один факт того времен и с присуждением докторской степени словесных наук. В 1815 году с доктором словесных наук Н.А. Бекетовым состоял в приятельских отношениях побочный сын богатого барина некто Виноградов. Бекетов попросил попечителя Московского университета П.И. Голенищева-Куту-зова оказать «начальственное покровительство» своему протеже в получении ученой степени доктора словесных наук и представил диссертацию на латинском языке, сочиненную якобы Виноградовым. Ввиду того, что Виноградов находился в то время в северной столице, то попечитель попросил ученый совет университета «без формальности удостоить» Виноградова вожделенной ученой степени. Таким образом, писал современник, новоиспеченный доктор наук приобрел еще и чин VIII класса и сопряженное с ним потомственное дворянское достоинство5.
Такие печальные казусы случались и на других факультетах. Так, латинист Г. А. Иванов получил «даровое докторство» не имея ученых трудов, но благодаря своему покровителю историку и публицисту консервативного толка П.М. Леонтьеву. Известный историк С.М. Соловьев всячески сопротивлялся этому, но Леонтьев настаивал, «объясняя отсутствие у Иванова ученых трудов его скромностью»6.
На фоне дерптского инцидента как-то незамеченным для общества прошел подобный случай в Харьковском университете, в котором при ректорстве А.И. Стойковича, человека невысоких нравственных устоев и корыстолюбца, расцвела торговля магистерскими и докторскими дипломами7. Историки этого учебного заведения отмечали, что нередко в университете давали ученые степени магистра или доктора при ненадлежащем испытании и даже без диспута8.
В связи с этими инцидентами министр народного просвещения А.Н. Голицын 23 ноября 1816 года направляет на имя попечителей учебных округов циркуляр, предписывающий представить предложения по этому вопросу. Обработка предложений и составление проекта о производстве в «ученые чины» были возложены на попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С.С. Уварова, который образовал особый комитет из виднейших профессоров. В частности, 30 декабря 1816 года Совет Харьковского университета предложил свои меры «по отвращению впредь злоупотреблений при производстве в ученые степени»9. Но как они на практике осуществлялись, выяснить не удалось.
Надо заметить, что и само правительство невольно способствовало смягчению требований для получения ученых степеней. Так, в соответствии с новым университетским Уставом 1863 года 4 января следующего года было рассмотрено и утверждено в Совете министра народного просвещения «Положение об испытаниях на звание действительного студента и на ученые степени». Согласно параграфу 113 Положения университетам предостав-
лялось право «знаменитых ученых, приобретших всеобщую известность своими учеными трудами, возводить в высшую ученую степень прямо и без испытания»10.
Этой лазейкой воспользовались некоторые факультеты, правда, к чести юридических, они до поры до времени устояли. Уже в сентябре 1863 года восточный факультет Петербургского университета предложил Совету дать четырем профессорам ученую степень доктора наук «по причине их знаменитости в ученом свете». Современник удивился такому нахальству профессоров, которые «сами себя производят в знаменитости»11.
Не отставал и Московский университет. Один из современников в примечательной статье под названием «Даровое докторство» писал, что он «начал направо и налево раздавать даровое докторство, не выходя однако из состава своих преподавателей, награждая им только "своих" и вводя таким образом односторонность в применении закона, вовсе неимевшуюся в виду законодателем»12. Присвоение ученой степени магистра или доктора происходило келейно, без публичной защиты. Причем, акцентирует внимание автор статьи, начались такие «даровые доктора» с легкой руки юридического факультета, а точнее с защиты Леонтьева, когда его магистерская диссертация без достаточных научных причин к этому была признана докторской.
«Даровое докторство» было только для «своих». Но имелись и чисто субъективные причины: нерасположение профессоров друг к другу, вражда и зависть между ними. «Проникнуть в университетскую корпорацию даровитому ученому едва ли многим легче, чем пройти верблюду сквозь игольное ухо. Какая-то глухая и упорная вражда к таланту проявляется всюду, и чем дальше, тем больше», — делал вывод профессор В.И. Модестов13.
Но и практика публичных диспутов, призванная сделать защиту диссертаций гласной, также предоставляла порой негативные факты. Например, таковой произошел в 1875 году в Московском университете при защите магистерской диссертации «История нотариата» Н.П. Ляпидевским, искавшим должность магистра римского права. Его официальные оппоненты доктор права П.Л. Карасевич и магистр В.А. Умов и в особенности неофициальные — доцент римского права С.А. Муромцев и профессор истории В.И. Герье обвинили соискателя в обильном цитировании юристов, без указания ссылок на них. В ходе диспута было выявлено, что самостоятельность диссертанта проявилась именно в его ошибках, да написании лишь двух-трех страниц предисловия. Но, тем не менее, благодаря председателю ученого совета профессору В.Н. Лешкову, «надавившему» на коллег диссертация была признана соответствующей магистерской степени14.
Вопросы написания и публичной защиты диссертаций особенно привлекли российскую общественность в 1897 году. Это было связано с публичной защитой Чечулиным 8 декабря 1896 года в Петербургском университете диссертации, которая
дала повод к обсуждению в печати порядка приобретения ученых степеней. По оценке современника, «этот диспут... представлял себе картину, если не небывалую, то во всяком случае довольно редкую на страницах университетских летописей»15. А один из свидетелей защиты диссертации писал: Этот «ученый по отзыву компетентнейших людей всех лагерей... не обнаруживший знакомство с наукой, с ее методом и ее приемами; исследователь, в работе которого ни один ученый не решился гласно и публично отметить хотя бы одно достоинство, писатель, гордо заявляющий, что он не читает крупного журнала, печатающего важные сочинения по предметам его работ, и не читающий вообще важнейших сочинений по своей специальности, этот г Чечулин получил докторский диплом, право занять кафедру, судить о научных познаниях и раздавать дипломы студентам, магистрантам и докторам»16.
В тот год в Казани вышла небольшая брошюра профессора Г.Ф. Шершеневича «О порядке приобретения ученых степеней», которая, на наш взгляд, довольно наглядно отражает накопившиеся в этом деле злободневные проблемы.
Начинается она с диспута при защите соискателем Чечулиным крайне слабой докторской работы. Такая защита, по замечанию Шершеневича, «снова выдвинула давно назревший вопрос о целесообразности порядка, установленного ныне для приобретения ученых степеней». По его мнению, такие ученые диспуты вызывают чувства недоверия общества «к суду ученой корпорации» и даже «презрительное отношение». Профессор раскрывает некую университетскую тайну, говоря, что приобретение ученой степени не зависит от исхода диспута, а что «центр тяжести» заключается в рассмотрении диссертации факультетом, «а сам диспут составляет только формальность». «Успех диссертации обеспечивается мнением факультета, и неудачная защита, за самыми редкими исключениями, не лишает аспиранта ученой степени». Обмен возражениями между диссертантом и официальными оппонентами, заранее уже решившими, что его книга достойна искомой ученой степени, ни к чему не нужен, и способен только вводить публику в недоразумение.
Предполагается, что представляемые на факультет диссертации читаются всеми его членами, которые самостоятельно вырабатывают мнение о них. Но в действительности такого на практике не было, так как «на самом деле диссертации читаются только лицами, которым поручается отзыв, специалистами по данной научной отрасли и только в редких случаях многими членами факультета, когда затронутая тема имеет общий для всех научный вопрос или когда диссертация почему-либо поднимает личные вопросы». Члены факультета не могут считать себя специалистами по всем отраслям знаний. К тому же, отмечает Шершеневич, «нередко вмешательству в оценку препятствуют и чисто личные отношения, нежелание ссориться с товарищем, опасение, что впоследствии, когда при-
дется самому давать отзыв, последуют возражения от других и т. д.». По этой причине в значительном большинстве случаев вопрос о научной ценности диссертации и решается «единолично под прикрытием коллективного начала». По мнению профессора, такая единоличная оценка профессора-специалиста ни в коем случае не может уже быть беспристрастною, и для этого слишком много препятствий. «Автор, с которым он необходимо должен прийти в личные сношения, может показаться симпатичным или, наоборот, произвести неблагоприятное впечатление». Соискатель может польстить профессору-оппоненту, возвеличить его над другими специалистами, а всем известно, как болезненно развито самолюбие у работников умственного труда. Шершеневич приводит ряд казусов, влияющих на отзыв оппонента на диссертационное сочинение, в том числе и на различия взглядов, и на «общее политическое направление» автора работы. «Университетская хроника, — замечает профессор, — могла бы указать немало страниц, когда факультет, в котором преобладало консервативное направление, "проваливал" работы, написанные в либеральном духе, и, наоборот, при преобладании либерального настроения в факультете, не допускались диссертации, признанные отсталыми в политическом отношении». А потому не существует никакого «общего критерия научной ценности труда».
Ученый предлагал отменить публичный диспут, заменив его коллективным решением всех российских факультетов данного профиля. Юридическая диссертация, по его мнению, представленная в один из университетов, должна была рассматриваться юридическими факультетами всей России. Решение предполагалось принимать большинством голосов, причем каждый факультет имел бы один голос. Рассмотрение письменных отзывов на диссертации и вынесение окончательного постановления он считал возможным поручить Академии наук, либо Министерству народного просвещения, либо одному из столичных университетов. В предлагаемой системе присуждения ученых степеней Шершеневич видел ряд преимуществ: во-первых, в объективной оценке диссертаций; во-вторых, в обеспечении гласности оценки диссертаций; в-третьих, в устранении предвзятости в оценке диссертаций со стороны отдельных профессоров; в-четвертых, в значительном сокращении расходов на защиту диссертаций17.
Отвечая на брошюру Шершеневича, маститый историк русского права и профессор Петербургского университета В.И. Сергеевич, признавая справедливость отдельных критических замечаний в адрес Положения, в целом же отклонил предлагаемую реформу, так как, по его мнению, центральное учреждение превратилось бы в механическую инстанцию суммирования отдельных отзывов. Оппонент полагал, что предлагаемое нововведение не улучшит существующую практику, а будет означать только лишение университетов их исконного
права присуждать ученые степени. Кроме того, при таком положении диссертант терял возможность апелляции к другому университету. В.И. Сергеевич высказался также в защиту публичных диспутов, отметив их важную роль в ознакомлении научной общественности с актуальными проблемами науки и личностью ее деятелей18.
С целью улучшения университетского контроля за качеством диссертаций А.И. Введенский в небольшой брошюре «О магистерских диссертациях» предлагал ввести следующее правило: «Факультет, получив диссертацию, немедленно рассылает ее во все университеты для каждого из представителей ее предмета, не исключая и приват-доцентов, а свое решение о ней постановляет не ранее трех месяцев, причем рассылает и его вместе с письменными рецензиями, составленными его членами по его поручению и с объявлением о дне диспута. При этих условиях плохие диссертации могут встретить отпор со стороны других университетов не после защиты, а еще до нее или в день защиты. Если же автор потерпит несправедливый, по его мнению, отказ со стороны одного университета, то никто не мешает ему тотчас же обратиться в другой, как это делается и теперь. Вся разница будет только в том, что теперь всякий университет обязан официально обсуждать представленную ему диссертацию так, как если бы не было в России других университетов: теперь всякий университет только частным путем может добыть сведения о забракованных диссертациях и в своем отзыве о них не в праве сводить счеты с мнением университета, отказавшего в приеме диссертации. Словом, теперь очень легко производить поиски профессоров, отличающихся большей снисходительностью к диссертациям. А так как нельзя заставить автора пускать свою работу в продажу, то легко получить степень за слабую диссертацию, скрыть это от других университетов и от всей публики»19.
Проблема присуждения ученых степеней к началу XX столетия окончательно назрела и требовала своего разрешения. Так, один из профессоров-цивилистов в 1901 году решительно заявлял, что «система ученых степеней — не только отжившая и не только бесполезная, но и вредная». Эту «вредность» он объяснял прикованностью ученого и будущего профессора «к одной только узкой специальности»20.
Что касается статистики воспроизводства научных кадров, то по сведениям, собранным Г.Г. Кри-чевским, это выглядело следующим образом: с 1805 по 1863 годы в российских университетах было защищено 625 диссертаций, в том числе докторских — 160, из которых 30% составляли по праву; с 1864 по 1916 годы защищено 2266 (из них 880 докторских) диссертаций (юридические науки составили 25%). По сводным университетским данным количество защит по праву выглядело следующим образом: Московский — 180, Петербургский — 152, Киевский — 98, Дерптский — 75, Харьковский — 66, Казанский — 57, Новороссийский — 22, Вар-
шавский — 4 . Как видим, по числу защит среди юридических факультетов страны первое место принадлежало Московскому университету21.
Какой процент из защищенных диссертаций имел коррупционную составляющую, статистика умалчивает. Но то, что коррупция и кумовство присутствовала в этом деле, можно судить из представленных материалов. Правительство законодательными мерами, а научная общественность путем обнародования подобных казусов и обсуждения их в печати старались противодействовать этому негативному явлению в ученой среде.
Следует заметить, что проявлявшиеся время от времени рецидивы при получении ученых степеней не бросали тень на общую высокую научную ценность большинства защищенных в отечественных университетах исследуемого периода магистерских и докторских диссертаций.
Примечания
1. Цит. по: Воропаев И.Г. Порядок присуждения ученых степеней в России и СССР (1802—1995 г.): Дис... канд. юрид. наук. — Невинномысск. — 2000. — С. 78.
2. О непроизводстве испытаний на ученые степени во время университетских роздыхов от 21 ноября 1816 года // Сборник постановлений по Министерству народного просвящения. 1802—1825: В 2 т. — СПб., 1864. — Т. 1. — Стб. 821—822.
3. Об удалении от должности профессоров Дерптско-го университета за незаконное производство в доктора правоведения от 25 июня 1817 года // ПСЗ 1. — Т. XXXIV. — № 26940.
4. Петухов Е. Состояние и деятельность Дерптского университета в первый период его существования // Журнал Министерства народного просвещения. — 1902. — Январь. — С. 96—98.
5. См.: Третьяков М.П. Императорский Московский университет. 1798—1830 // Русская старина. — 1892. — № 8. — С. 332.
6. Московский университет в воспоминаниях современников. — М., 1989. — С. 453.
7. См.: Багалей Д.И. Краткий очерк истории Харьковского университета за первые сто лет его существования (1805 — 1905) / Д.И. Багалей, Н.В. Сумцов,
B.П. Бузескул. — Харьков, 1906. — С. 43.
8. См.: Григорьев В.В. Императорский С -Петербургский университет в течение первых 50 лет существования. — СПб., 1870. — С. 218.
9. Багалей Д.И. Краткий очерк истории Харьковского университета за первые сто лет его существования (1805—1905) / Д.И. Багалей, Н.В. Сумцов, В.П. Бузескул. — Харьков, 1906. — С. 48.
10. Положение об испытаниях на звание действительного студента и на ученые степени от 4 января 1864 года // Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. 1850—1864. — СПб., 1867. — Т. 3. — Стб. 636—643.
11. Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. — М., 1955. — Т. 2. — С. 366.
12. Z. Даровое докторство. (Письмо из Москвы) // Отечественные записки. — 1872. — № 10. —
C. 206—209.
13. Модестов В. Университетский вопрос // Наблюдатель. — 1882. — № 1. — С. 46—47.
14. См.: В.Н. Ученый диспут в Москве в связи с университетским вопросом // Вестник Европы. — 1876. — № 6. — С. 900—905.
15. Мякотин В. Диспут и ученая степень // Русское богатство. — 1897. — № 7. — С. 11.
16. Водовозов В. Прискорбное событие в истории С.-Петербургского университета // Неделя. — 1896. — № 50.
17. Шершеневич Г.Ф. О порядке приобретения ученых степеней. — Казань, 1897. — С. 1—33.
18. См.: СергеевичВ.И. Порядок приобретения ученых степеней // Северный вестник. — 1897. — № 10. — С. 1—19.
19. ВведенскийА.И. О магистерских диссертациях. — СПб., 1901. — С. 2—12.
20. Слиозберг Г. К вопросу о реформе юридического образования // Вестник права. — 1901. — № 4—5. — С. 278.
21. См.: Кричевский Г.Г. Ученые степени в университетах дореволюционной России // Ученые степени в России XVIII в. — 1918 г: Сборник научных статей: В 2 ч. — Вып. 1. — М., 1996. — Ч. 1. — С. 6—39.
A.A. Демичев
Демичев Алексей Андреевич — профессор кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии
МВД России, доктор юридических наук, кандидат исторических наук, профессор
E-mail: [email protected]
Образ адвоката Ф.Н. Плевако в российском общественном сознании второй половины XIX — начала XX века (по материалам исторических анекдотов)
В статье на основе изучения комплекса дореволюционных анекдотов предпринимается попытка реконструирования образа известного российского адвоката Ф.Н. Плевако в общественном сознании второй половины XIX — начала XX века.
In article on the basis of studying of a complex of pre-revolutionary anecdotes is undertaken attempt of reconstruction of an image of known Russian lawyer F.N. Plevako in public consciousness of second half XIX-has begun XX century.
Анекдот является специфическим историческим источником, отражающим историческую действительность в несколько не привычном для обыденного восприятия свете. Представляя собой явление фольклорного характера, анекдот позволяет уяснить не столько факты прошлого, сколько представить его образы, видимые современниками.
В данной статье мы на основе изучения комплекса дореволюционных анекдотов реконструируем образ одного из известнейших российских адвокатов XIX — начала XX века — Ф.Н. Плевако, каким он представлялся современникам.
Федор Никифорович Плевако (1842—1908) закончил юридический факультет Московского университета. Свою практическую деятельность он начал в Московском окружном суде в должности секретаря, а с 1866 года в новых, пореформенных, судебных учреждениях выступал в качестве адвоката. Наибольшую известность Ф.Н. Плевако принесло участие в деле о «Клубе червонных валетов», деле игуменьи Митрофании, деле Качки, деле о Морозовской стачке и других. О Плевако как весь-
ма популярном человеке в Москве упоминает и такой знаток московской жизни второй половины XIX века, как Владимир Гиляровский1.
Ф.Н. Плевако отличался высоким уровнем профессионализма и умением вести полемику. Как отмечает В.И. Смолярчук, «Ф.Н. Плевако прославился на всю Россию своим ораторским дарованием, и долгие годы слыл московским златоустом. Его личность сделалась легендарной, и ни о ком не ходило столько анекдотов и мифов, сколько о нем»2.
О Плевако до нас дошло более десятка анекдотов, некоторые из них имеют различные варианты. Федор Никифорович далеко не всегда по малозначимым делам специально готовил речи и писал их тексты3. Отсюда и то, что «история сохранила различные варианты речей и поступков Плевако»4. С другой стороны, органической особенностью анекдота является растущая из его фольклорных корней вариативность. В научной литературе верно отмечается, что «как фольклорный жанр анекдот просто не может иметь канонического текста»5. По этой причине нередко один и тот же сюжет доходит до нас в нескольких разных вариантах.
