CC BY
46
легких драм и водевилей преимущественно» [4, с. 41]. Публика спасала и губила актера в одно мгновение. Иногда, по воспоминаниям Марии Гавриловны, зрители «воевали» с актерами: «Раевская, видя перевес публики на моей стороне, возненавидела меня и запретила своему мужу участвовать в водевилях, где у меня была хорошая роль. Публика, ходящая за кулисы, жаловалась, что я ничего не играю, мне в виде протеста стали аплодировать за два-три слова» [4, с. 45]. Зрители переживали за своих любимцев и стремились испортить игру их соперников.
Мария Гавриловна отмечает, что публика ценила подчас не столько мастерство актера, сколько привлекательную внешность. И это угнетало актрису: «Хотя в Казани меня очень баловали, но я все-таки относила это к молодости, а не к таланту, и Саратов страшил меня, так как туда я была приглашена на первые роли» [4, с. 83]. Приведем характерный эпизод. В Орле у Савиной был «свой кружок людей приличных». Среди них был некто Ш., который видел в Марии Гавриловне «неиспорченное существо». Но вскоре Савина заметила, что Ш. в разговоре с ней позволяет себе «какие-то намеки, не досказывает чего-то... "Полноте притворяться: я не знал, что вы такая хитрая. Ведь вам давно известно, что вы мне нравитесь, зачем же вы кокетничаете со мной?" Этот тон оскорбил меня до глубины души. » [4, с. 92].
Итак, мемуары М.Г. Савиной представляют собой рассказ о трудном пути актера, особенно актера провинциального театра. Изображая театральные
будни, интриги, конфликты, которые здесь существуют, Савина в то же время дает представление о провинциальном театре как неотъемлемой части культурной жизни России XIX века. Воспоминания Савиной важны и как «автодокумент», рассказывающий не только о судьбе актрисы, ее творческом становлении, но и о ее внутреннем облике. Это наиболее сложная задача для любого мемуариста, тем более не профессионального литератора. Не создав глубокого психологического портрета своей «героини», Савина в то же время нарисовала вполне законченный характер актрисы, для которой сцена, театр стали смыслом ее жизни.
Литература
1. Гинзбург, Л.Я. О психологической прозе / Л.Я. Гинзбург. - Л., 1977.
2. История русского драматического театра: в 7 т. / авт.-сост. Е.Г. Холодов и др.; М-во культуры СССР. - М., 1977. - Т. 4.
3. Карнеев, М. Мария Гавриловна Савина и критика ее сценической игры / М. Карнеев. - Л., 1894.
4. Савина, М.Г. Горести и скитания / М.Г. Савина. -2-е изд. - Л., 1983.
5. Светаева, М.Г. М.Г. Савина / М.Г. Светаева. - М., 1988.
6. Шнейдерман, И.И. М.Г. Савина в жизни и на сцене / И.И. Шнейдерман // Савина М.Г. Горести и скитания. -2-е изд. - Л., 1983. - С. 11.
УДК 81'23:159.9.072.432
А.В. Гирнык
КОНЦЕПТ И СЕМАНТИЧЕСКАЯ КОНСТЕЛЛЯЦИЯ: ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ «ЧАСТИ» И «ЦЕЛОГО» В СИНЕРГЕТИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ
В статье рассматривается возможность интерпретации концепта через понятие семантической констелляции в русле си-нергетических представлений. На материале ассоциативных экспериментов предпринимается попытка моделирования концепта как сложноорганизованного динамического образования.
Концепт, семантическая констелляция, синергетика, «часть» и «целое», ассоциативный эксперимент.
The article deals with the possibility of interpretation of concept through the notion of semantic constellation within synergetic views. On the basis of the results of associative experiments an attempt of modelling the concept as a complex dynamic formation is made.
Concept, semantic constellation, synergetics, «parts» and «wholes», associative experiment.
Проблема концепта как ментального образования, оформляющего некий объем культурно и/или индивидуально значимой информации и часто вербализуемого, является актуальным предметом исследований в ряде лингвистических направлений: лингво-культурологии [9], когнитивной лингвистики [13], [15], [21], лингвокультурной концептологии [19], лексической семантики [2], культурной семиотики [20], психолингвистики [6], [17], [24]. Очевидно, что, несмотря на взаимопонимание в базовых вопросах, а именно в вопросе соотнесения концепта с культур-
ной, индивидуальной и психической областями функционирования, интерпретация концепта многоаспектна и обусловливается исследовательской установкой на понимание взаимосвязи языковой способности человека и человеческого мышления.
Настоящее исследование сконцентрировано вокруг идей психолингвистического подхода, в рамках которого речевая организация человека понимается как динамическая функциональная система [5], описываемая и объясняемая с учетом «сложного взаимодействия множества внешних и внутренних фак-
торов при изначальной включенности индивида в определенное физическое окружение и социально-культурные взаимодействия» [4, с. 36].
Психолингвистическая интерпретация концепта подразумевает рассмотрение концепта как достояния индивида, личностно окрашенного и эмоционально переживаемого, не обязательно вербально оформленного и нетождественного конструктам, единицам научного описания языка (см., например: [6], [17], [18]).
Продуктивным применительно к проблеме языка и мышления, тесно взаимосвязанным, но не тождественным друг другу, развивающимся под влиянием как внешних факторов, так и внутренних законов функционирования, является синергетический подход, получивший широкое распространение как в естественных, так и в гуманитарных научных исследованиях.
Привлекательность объяснительной силы синер-гетических представлений о взаимоопределяющих отношениях сложных систем и их частей достаточно высоко оценивается представителями лингвистических направлений и, в частности, в психолингвистических исследованиях внутреннего лексикона человека [5], речевой деятельности [3], ядра ментального лексикона [8], процесса идентификации незнакомого слова [23], процесса понимания рекламного текста [25], специфики синонимической аттракции в лексиконе человека [14].
Для нашего исследования интерес представляют работы, в которых синергетический подход применяется к проблеме концепта. Например, в работе Д. Алан Круза, сфокусированной на проблеме построения исчерпывающей модели концепта, с опорой на теорию сложности предлагается классифицировать концепты в зависимости от степени сложности взаимодействующих элементов в структуре каждого концепта [27].
Особый исследовательский интерес представляет концепция «семантических констелляций» антрополога и психолога К. Харди [28]. Развивая ключевые положения и адаптируя некоторые понятия теории семантических полей, теории самоорганизующейся системы, теории сложности и хаоса и идеи синергии, К. Харди сформулировала концепцию, подчеркивающую значимость взаимосвязи разума и тела (the mind-body relation) для понимания процессов познания с учетом взаимодействия сенсорно-аффективно-ментального сознания (sensory-affective-mental mind) со значимой для него окружающей средой. Центральным для данной теории является понятие «семантическая констелляция», представляющей собой динамическую, самоорганизующуюся, не имеющую четких границ систему внутри семантического поля индивида. Концепт в теории К. Харди, с одной стороны, в качестве аттрактора может входить, наряду с идеями, убеждениями, паттернами поведения, понятиями, ментальными состояниями, в семантическую констелляцию, с другой стороны, концепт сам является подобной динамически организованной семантической констелляцией.
Понятие констелляции (от лат. con - вместе с, stella — звезда), изначально возникшее в астрологии
для обозначения взаимного расположения небесных тел, вслед за определением К.Г. Юнга закрепилось в аналитической психологии в значении «любых психических образований, обычно связанных с комплексом и сопровождающихся паттерном или набором эмоциональных реакций» [7, с. 51] или «вообще - любой хорошо организованной матрицы ассоциаций, идей, образов, эффектов и т.д.» [12]. Как можно увидеть, психологическое понимание констелляции сосредоточено не столько на констатации статичности некой совокупности элементов, но, напротив, скорее подразумевает сложный динамический характер взаимодействия элементов в едином комплексе, что позволяет считать удачным применение данного термина в рамках концепции К. Харди и исчерпывающим для обозначения сложноорганизованных динамических ментальных формаций.
Анализ теоретического материала по проблеме концепта и, в частности, психолингвистической теории ментального лексикона и индивидуального знания А. А. Залевской [6], а также некоторых ключевых идей синергетики, развиваемых в концепции семантических констелляций К. Харди, дает основание под термином «концепт» понимать сложноорга-низованное психическое образование динамической природы, интегрирующее и организующее различные значимые психоэмоциональные и другие ментальные элементы, могущие быть вербализуемыми, в единое концептуальное целое, или «констелляцию», в терминологии К. Харди, за счет постоянного взаимодействия внешней (коллективной, культурной) и внутренней (индивидуальной) сред функционирования человеческого сознания.
Вопрос взаимоотношения имени концепта и образующих его когнитивно-перцептивно-аффективных элементов в сознании индивида напрямую связан с интерпретацией соотношения категорий «часть» и «целое». В философской традиции принято выделять две противоположные тенденции в рассмотрении соотнесения частей и целого: меризм (или редукционизм), подчеркивающую примат части и расценивающую целое как сумму частей, и холизм, соответственно, отдающую главенствующую роль целому, рассматриваемому как нечто большее, чем сумма частей [1].
В рамках теории самоорганизации, объектом которой являются сложные системы, изучаемые с учетом взаимодействия ее составных частей и, соответственно, требующие системного подхода к их анализу, поддерживается холистическая тенденция. Целое в сложных системах «отражает свойства частей, но и части отражают свойства целого. Здесь нельзя утверждать, что целое сложнее части, оно совсем другое» [16]. Представляется возможным заключить, что сложность открытых динамических систем, к которым, безусловно, относятся язык и мышление, определяется, в первую очередь, взаимообусловленными отношениями частей внутри системы и частей системы.
Е.Н. Князева и С.П. Курдюмов, рассматривая процесс чувственного и интеллектуального творчества, или механизм креативного мышления, с точки зрения синергетики охарактеризовали его как само-
достраивание мыслей и образов, описываемое следующим образом: «Происходит не просто объединение целого из частей, самоструктурирование частей в целое, не просто проявление более глубокой структуры из подсознания, а самовыстраивание целого из частей в результате самоусложнения этих частей» [11, с. 224]. Мы полагаем, что формирование и функционирование концептуального образования, как и любая иная когнитивная деятельность человека, представляет собой творческий процесс, разворачивающийся главным образом на неосознаваемом уровне за счет постоянного непосредственного или косвенного взаимодействия друг с другом культурно и индивидуально значимых ментальных образов, образующих единое концептуальное целое в сознании.
Рассмотрение структуры концепта через призму категорий «часть» и «целое» с точки зрения синерге-тического направления позволяет преодолеть кажущуюся неоднозначность в интерпретации концепта К. Харди, если допустить, что концепт представляет собой относительно устойчивую систему, хранящуюся в сознании индивида в виде самых необходимых для коммуникативных и когнитивных операций признаков и способную максимально расширяться и модифицироваться при активации, т.е. при сознательном или бессознательном взаимодействии с внешней по отношению к индивиду средой. Иначе говоря, с одной стороны, концепт в статическом состоянии может выступать в роли целого, самостоятельной семантической констелляции, объединяющей множество элементов, и, с другой стороны, при активации концепт (или концепты) выступает в качестве аттрактора, ядерной части, притягивающей иные части-элементы, совокупно формирующие более обширную семантическую констелляцию.
Связи и отношения элементов субъективного, коллективного эмоционального и когнитивного опыта, формирующиеся в сознании человека, наиболее полно раскрываются через анализ ассоциативных связей слова, обнаруживаемых в ходе ассоциативных экспериментов, направленных на выявление результатов дифференцирования и интегрирования различных элементов, связанных со словом-стимулом или именем концептуального образования, в процессе естественной организации когнитивной информации.
Предпринимаемое исследование концепта осуществляется с привлечением методик свободного ассоциирования и субъективного дефинирования. Свободное ассоциирование предполагает снижение сознательного контроля испытуемого, за счет чего в виде вербализованных единиц эксплицируются разноплановые актуальные когнитивные и чувственно-оценочные представления. Субъективное дефиниро-вание требует больших сознательных усилий. По предположению Ю.В. Федурко [23], в процессе субъективного дефинирования испытуемый пытается разъяснить значение не только для себя, но и для «другого». Очевидно, постановка задачи истолкования в некотором роде «обязывает» испытуемого дать лаконичное и исчерпывающее объяснение запрашиваемого слова и тем самым сосредоточивает внима-
ние испытуемого на наиболее существенной, на его взгляд, характеристике интерпретируемого явления. Таким образом, данные методики позволяют выявить одновременно стереотипные, культурно-обусловленные и сугубо индивидуальные знания, представления, оценки и переживания, вербализуемые в реакциях, на основе анализа которых представляется возможным проследить динамику исследуемого концепта.
Подробное описание процедуры эксперимента и результаты количественного анализа реакций, полученных от испытуемых, в тексте не приводятся в связи с ограниченным форматом статьи. Остановимся на предварительных выводах по качественному анализу результатов двухэтапного эксперимента с 207 носителями русского языка и культуры. Анализ осуществлялся с привлечением метода построения ассоциативных полей. В результате эксперимента было получено 472 реакции (91 субъективная дефиниция и 381 свободная реакция) на слово-стимул ЖИЗНЬ.
Выделение смысловых групп в ассоциативном поле концепта ЖИЗНЬ осуществлялось на основе семантически коррелирующих реакций, связанных общим значением, что позволило дать этим группам следующие условные наименования (в скобках указан удельный вес группы от общего количества реакций): «Положительная эмоциональная оценка» (17 %), «Биосфера» (14 %), «Атрибутивные характеристики» (13 %), «Общепринятые моральные ценности» (13 %), «Время» (11 %), «Отрицательная эмоциональная оценка» (9 %), «Динамика» (8 %), «Субъективная значимость» (7 %), «Многообразие проявлений» (7 %), «Человек» (5 %), «Уникальность существования» (4 %).
Выделенные группы находятся в непосредственной связи не только с именем концепта ЖИЗНЬ, но и косвенно, через лексемы, по своему значению соотносимые одновременно с другими группами, пересекаются друг с другом. Так, группа «Время» коррелирует с группой «Человек» через ассоциаты, объединенные значениями периода и продолжительности жизнедеятельности человека: детство, долголетие, молодость, отрочество, юность.
Группы «Положительная эмоциональная оценка», «Общепринятые моральные ценности», «Многообразие проявлений» и «Субъективная значимость» переплетаются через ассоциаты со значениями положительных эмоциональных оценок, одобряемых нравственных ценностей, например: бесценна; интересная; красочная; любовь; самое прекрасное на свете; счастье.
Отталкиваясь от психолингвистического понимания речевой организации индивида как единства процесса и продукта [4], [5], представляется правомерным рассмотрение концепта одновременно как продукта ментальной деятельности человека и как процесса его самоорганизации - семантической констелляции, представляющей собой семантически «разворачиваемый» в сознании индивида в процессе активации концепт. Таким образом, в ассоциативном поле, полученном в результате активации слова-
стимула ЖИЗНЬ в сознании испытуемых, можно наблюдать сложные взаимоотношения смысловых групп, проявляющиеся через непосредственные, косвенные и перекрестные связи образующих их элементов, совместно формирующие семантическую констелляцию с именем «Жизнь» с выраженными смысловыми доминантами (семантическими субконстелляциями) без четких границ.
Субъективные дефиниции, представляя собой синтаксически развернутый и грамматически и стилистически оформленный смысловой отрезок, оказываются более информативными для прослеживания взаимосвязи и взаимодействия культурно и индивидуально значимых смыслов.
Все субъективные дефиниции были распределены по смысловым группам на основе смысловых доминант, выявленных в ходе анализа каждой дефиниции и определивших наименование соответствующих групп. Таким образом, были условно выделены следующие смысловые группы (в скобках указан удельный вес группы от общего количества выделенных смысловых доминант): «Человек» (14 %), «Время» (12 %), «Эмоциональная оценка» (11 %), «Динамика» (8 %), «Данность» (7 %), «Субъективная значимость» (7 %), «Функции и свойства живого» (8 %), «Многообразие проявлений» (6 %), «Мир» (5 %), «Общепринятые моральные ценности» (4 %), «Существование» (4 %).
Взаимодействие смысловых групп, выделенных в результате анализа субъективных дефиниций, также определяется через семантические сопоставимые элементы, синтаксически выстроенные в ряды взаимообусловленных смысловых фраз. Например, группа «Общепринятые моральные ценности» по своему лексико-семантическому содержанию включается в более широко представленную группу «Эмоциональная оценка», что демонстрирует семантическое наложение признаков «ценностей и качеств, одобряемых социумом» и «хорошего для меня», соответственно, принятие и положительную оценку общепринятых норм «хорошего» в обыденном сознании: это радость, счастье, любовь, вера, надежда и т.п.; любовь и счастье. Группа «Субъективная значимость» также сопоставима с группой «Эмоциональная оценка» через лексемы с превалирующим значением положительной оценки: самое лучшее, что есть на Земле; дороже, чем что-либо на свете; самое ценное, что есть у человека.
Дефиниции, содержащие одновременно лексемы «рождение» (с частотой актуализации «14») и «смерть» (с частотой актуализации «17») или их эквиваленты, были включены в группу «Время», поскольку указанные лексемы употреблялись в единых синтаксических конструкциях, выражающих значение «конкретного временного промежутка жизнедеятельности человека или живых организмов», позволяющих заключить, что в обыденном сознании носителей русской культуры категория времени соотносится с концептом ЖИЗНЬ через конкретный временной период жизнедеятельности, ограниченный моментами рождения и смерти, присущими живым организмам, преимущественно, принадлежащим к
человеческому виду, например: время от рождения до смерти человека; путь человека от рождения до смерти; неконтролируемый процесс от появления на свет и до летального исхода.
Группы «Человек» и «Время» представляют собой кардинальные смысловые группы, интегрирующие все выделенные группы и, вероятно, выступающие в качестве основных ментальных опорных элементов, вписывающих субъективное знание о феномене жизни в общедоступные категории человеческой культуры. «Весомость» группы «Человек», в частности, представляется вполне предсказуемой с учетом высокой степени «участия» антропоцентрической лексики в формировании различных фрагментов образа мира или языкового сознания представителей культур, подтверждаемой, например, результатами исследований ядра языкового сознания славян [22], ядра ментального лексикона носителей английского языка [8]. Категория времени в обыденном представлении, в свою очередь, находится в тесной связи с категорией человека через его субъективное чувственное восприятие. По заключению С. А. Чугуновой, предпринявшей исследование проблемы концептуализации времени в разных культурах, «представляется бессмысленным искать время вне человека, противопоставляя объективное и субъективное, так как человека пронизывают разные уровни темпоральности» [26, с. 40].
Анализ субъективных дефиниций также позволяет представить семантическое пространство слова-стимула ЖИЗНЬ как сеть взаимосвязанных смысловых групп, сконцентрированных вокруг смысловых доминант «Человек» и «Время», совокупно формирующих обширную семантическую констелляцию.
При сравнении семантических констелляций, сформированных по данным двух этапов эксперимента, можно обнаружить, что набор выделенных смысловых групп фактически идентичен для обеих констелляций, однако распределение семантического «веса» групп отличается.
Можно предположить, что задача быстрого реагирования в свободном ассоциативном эксперименте, снижая сознательный контроль испытуемых, провоцирует давать больше личностных и одновременно стереотипных реакций, что и объясняет высокий процент эмоционально окрашенных реакций (кайф; сладкая радость; прекрасна), ассоциатов, обозначающих человека (дети; мама; когда рядом близкие, друзья), типичные сферы деятельности и связанные с ними бытовые и общепринятые моральные ценности (долг; карьера; опыт; ответственность; семья), реакций, демонстрирующих стереотипные знания, полученные в процессе социализации в образовательной среде (дается один раз; долгая и счастливая; форма существования белковых тел).
Задача субъективного дефинирования, напротив, предполагает большую сознательную концентрацию, инициируя появление дефиниций, связанных, скорее, не с бессознательными стереотипными и чувственными представлениями, а с уже осмысленными базовыми категориями человеческого бытия, служащими опорами в повседневной жизнедеятельности
для выстраивания отношений с социумом и постижения окружающей среды. Так, вследствие проделанной рефлексивной работы, в дефинициях проявляются, в первую очередь, категории времени (период, за который человек развивается и самосовершенствуется), человека (процессы, происходящие с человеком от рождения до смерти), смерти (форма существования, противоположная смерти, облик которой определяет судьба), смысла (то, что Бог дал человеку, чтобы почувствовать себя счастливым), организующие опосредованные ими индивидуальные смысловые нюансы.
Основываясь на результатах проведенных экспериментов, можно заключить, что знакомое испытуемым слово-стимул в экспериментальной ситуации актуализирует и приводит в неустойчивое состояние ранее отрефлектированный концепт, хранящийся в информационной базе в виде значимых признаков, провоцируя разрастание ассоциативных связей разнородных элементов, концентрируемых вокруг аттрактора, «имени» концепта, до уровня обширной семантической констелляции. Таким образом, можно наблюдать процесс самоорганизации концепта, в ходе которого в условиях актуализации концепт выступает в роли направляющей этот процесс части семантической констелляции, или аттрактора. Представляется, что при завершении процесса формирования и уточнения ментального образа происходит обратное сжатие констелляции до состояния концепта. При таком понимании процессов концептуализации понятия «концепт» и «семантическая констелляция» приобретают статус параметров функционирования ментального образа, условно «пассивного» и «активного» состояний его бытования, что позволяет охарактеризовать отношения концепта и констелляции как взаимодействие части и целого, построенное по «принципу самоподобия частицы целому» [10, с. 84].
Процесс самоорганизации концепта в семантическую констелляцию осуществляется с участием ментальных опор, подчиняющих себе все части сложноорганизованного ментального образования и формирующих его «облик». В синергетике подобные ориентиры, определяющие поведение сложных систем, называют параметрами порядка. Мы полагаем, что при формировании концептуальных образований такими параметрами порядка могут являться как от-рефлектированные обобщенные культурные категории (смысловые доминанты), так и наиболее «яркие», индивидуально знаковые репрезентанты неких базовых смыслов. Таким образом, именно на уровне определения параметров порядка происходит столкновение культурных и личностных представлений, и движение рефлективного потока может происходить как от культурного знания к индивидуальному, так и наоборот, в зависимости от поставленной коммуникативной и когнитивной задачи и необходимости выбора актуального решения.
Анализ данных, полученных в проведенных психолингвистических экспериментах, позволяет заключить, что в русле базовых синергетических идей может быть сконструирована модель концепта как части семантической констелляции, формируемой
посредством динамического взаимодействия разнородных элементов, сконцентрированных вокруг аттрактора и упорядочиваемых параметрами порядка.
Литература
1. Алексеев, П.В. Философия: учебник / П.В. Алексеев, А.В. Панин. - 3-е изд., перераб. и доп. - М., 2004.
2. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков / А. Вежбицкая. - М., 1999.
3. Герман, И.А. Введение в лингвосинергетикку / И.А. Герман, В.А. Пищальникова. - Барнаул, 1999.
4. Залевская, А.А. Общенаучная метафора «живое знание» и проблема значения слова / А.А. Залевская // Вестник Твер. гос. ун-та. Сер. «Филология». Вып. 7 «Лингвистика и межкультурная коммуникация». - 2007. -№ 12[40]. - С. 18-33.
5. Залевская, А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека: учеб. пособие / А.А. Залевская. - Калинин, 1977.
6. Залевская, А.А. Текст и его понимание / А.А. Залевская. - Тверь, 2001.
7. Зеленский, В.В. Толковый словарь по аналитической психологии / В.В. Зеленский. - М., 2008.
8. Золотова, Н.О. Ядро ментального лексикона человека как естественный метаязык: монография / Н.О. Золотова. - Тверь, 2005.
9. Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - Волгоград, 2002.
10. Князева, Е.Н. Основания синергетики. Режимы с обострением, самоорганизация, темпомиры / Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов. - СПб., 2002.
11. Князева, Е.Н. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции / Е.Н. Князева, С.П. Курдюмов. - М. , 2007.
12. Констелляция // Психологическая энциклопедия. -URL: http://mirslovarei.com/content_psy/konstelljacija-24675. html
13. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность / В.В. Красных. - М., 2003.
14. Кривко, И.П. Специфика синонимической аттракции в лексиконе человека: синергетический подход: дис. ... канд. филол. наук / И.П. Кривко. - Курск, 2010.
15. Кубрякова, Е.С. Концепт / Кубрякова Е.С., Демьян-ков В.З., Панкрац Ю.Г. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. - М., 1997. - С. 90-93.
16. Курдюмов, С.П. Синергетика - теория самоорганизации / С. П. Курдюмов, Г. Г. Малинецкий. - URL: http:// n-t.ru/tp/in/sts.htm.
17. Пищальникова, В.А. Введение в психопоэтику / В.А. Пищальникова, Ю.А. Сорокин. - Барнаул, 1993.
18. Сазонова, Т.Ю. Различные подходы к трактовке концепта / Т. Ю. Сазонова // Слово и текст в психолингвист. аспекте: сб. науч. тр. - Тверь, 2000. - С. 70-76.
19. Слышкин, Г.Г. Лингвокультурные концепты и ме-таконцепты: монография / Г.Г. Слышкин. - Волгоград, 2004.
20. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. - М., 1997.
21. Стернин, И.А. Когнитивная интерпретация в лин-гвокогнитивных исследованиях / И.А. Стернин // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1. - С. 65-69.
22. Уфимцева, Н.В. Языковое сознание и образ мира славян / Н.В. Уфимцева. - URL: http://www.iling-ran.ru/ library/psylingva/sborniki/Book2000/html_204/4-2.html
23. Федурко, Ю.В. Идентификация незнакомого слова как синергетический процесс: дис. ... канд. филол. наук / Ю.В. Федурко. - Тверь, 2008.
24. Фрумкина, Р.М. Психолингвистика / Р.М. Фрумки-на. - М., 2001.
25. Чернышова, М.А. Когнитивно-синергетическое моделирование понимания рекламного текста: дис. ... канд. филол. наук / М.А. Чернышова. - Тверь, 2010.
26. Чугунова. С.А. Концептуализация времени в разных культурах: автореф. дис. ... д-ра филол. наук / С.А. Чугунова. - Тверь, 2009.
27. Cruse, A. Towards Typology of Conceptual Complexity / A. Cruse // Международный конгресс по когнитивной лингвистике: Сб. материалов / отв. ред. Н.Н. Болдырев. -Тамбов, 2008. - С. 47-49.
28. Hardy, C. Networks of meaning: A bridge between mind and matter / C. Hardy. - Westport, Connecticut; London, 1998. - 217 p.
УДК 801.3
Т.А. Дунаевская
СИНОНИМИЧЕСКИЕ РЯДЫ КАК СПОСОБ ОТРАЖЕНИЯ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ В ЭКСПРЕССИВНО-КОЛЛОКВИАЛЬНОЙ ЛЕКСИКЕ
В данной статье рассматриваются наиболее продуктивные синонимические ряды в экспрессивно-коллоквиальной лексике английского и русского языков. Прослеживается связь между синонимическими рядами и отражением современной языковой ситуации на материале экспрессивных коллоквиализмов.
Синонимический ряд, синонимия, доминанта синонимического ряда, полные синонимы, частичные синонимы, экспрес-сивно-коллоквиальная лексика, экспрессивные коллоквиализмы.
The most productive synonymic lines of expressive-colloquial lexica in English and Russian are considered in this paper. There is a causal relationship between synonymic lines and the language situation which can be traced in the layer of expressive-colloquial words.
Synonymic line, synonymy, the dominant of synonymic line, complete synonyms, partial synonyms, expressive-colloquial lexica, expressive-colloquial words.
В структуре лексико-семантических групп экс-прессивно-коллоквиальной лексики (ЭКЛ) наблюдается широко распространенный тип семантических отношений между лексемами, который называется синонимией. Синонимия (от греч. яупдпутга - однозначность, одноименность) - тип семантических отношений языковых единиц, заключающийся в полном или частичном совпадении их значений [4, с. 446].
Синонимы - слова одной и той же части речи, имеющие полностью или частично совпадающие значения. «Синонимический ряд в сниженной лексике рассматривается как синхронная микросистема, состоящая из семантически взаимосвязанных элементов одного лексико-грамматического класса, обладающих, по крайней мере, одной общей дифференциальной семой, конституирующей ядро значения, при отличии остальных» [6, с. 9].
В качестве единицы смыслового сопоставления выступает элементарное значение слова, т. е. лекси-ко-семантический вариант слова. Многозначное слово может входить сразу в несколько синонимических рядов или парадигм. Члены каждого ряда идентифицируются семантически и стилистически относительно доминанты этого ряда. Доминанта - слово, семантически простое, стилистически нейтральное, синтагматически наименее закрепленное. В качестве доминанты в нашем случае выступает нейтральное слово (не относящееся к ЭКЛ).
По степени тождественности значений и их способности замещать друг друга в тексте синонимы
делятся на: а) полные или абсолютные и б) частичные или относительные. Например, полные синонимы: digit - шутл. перст и digital - шутл. перст, fearful - эмоц.-усил. страшный, ужасный и frightful -эмоц.-усил. ужасный, страшный. Неполные синонимы: hay-seed - амер. шутл. сельский житель, деревенщина и bucolic - шутл. сельский житель. По функциям синонимы делятся на идеографические: mistake, blander, error - «ошибка» и стилистические: fool (нейтральный стиль), block head, bald-head (сленг) - «дурак».
В английской и русской ЭКЛ наиболее продуктивными являются следующие общие синонимические ряды [1]-[3], [5], [7]-[9]: 1. fool - нейтр. глупец, дурак. а) английский язык: ass - разг. дурак; hobb; hob -разг. неуклюжий, неотесанный человек; болван, дурак; hobbil; hoball - разг. болван; grobian - разг. грубый и неряшливый тупица; lummakin - разг. неуклюжий тупица, олух; chump - разг. глупый, дурной человек; Parley - разг. дурак; gazizzey - амер. разг. глупец, дурак; goosey-gander - амер. разг. дурак; hind; horse's ass - амер. разг. идиот, дурак; lobber-head - амер. разг. глупец; leather-brained - амер. разг. глупец; nigit - разг. идиот; fonkin - разг. головокружительный маленький дурак, болван, глупец; lum-pus - разг. олух, тупица; noodlehead; pea-head; lead-head - амер. разг. олух, деревенщина; болван; mallet-head - амер. разг. олух, деревенщина; gawby - разг. тупица, олух; амер. сл. poophead, noddy-head - разг. олух, балда, простак; lamebrain - амер. разг. слабо-
