CC BY
116
История
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2015, № 5-6, с. 64-69
УДК 008(С475)
КОММЕМОРАЦИЯ НЕЗАВИСИМОСТИ ПРИБАЛТИЙСКИХ РЕСПУБЛИК В ПЕРИОД «ПОЮЩЕЙ РЕВОЛЮЦИИ»
© 2015 г. М.В. Короткова
Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского, Н. Новгород
korotkova_milena@mail.ru
Поступила в редакцию 10.10.2015
«Поющая революция» (1986-1991 гг.) была насыщена коммеморативными мероприятиями, нацеленными на реанимацию в массовом сознании образов независимых Латвии, Литвы и Эстонии. Инструменты управления памятью использовались общественными движениями при создании особой революционной среды, в которую впоследствии были вписаны не лишенные коммеморативной составляющей, но уже политические по характеру акции. Не случайно наименование одного из жанров коммеморации было взято для обозначения революционного процесса в советской Прибалтике.
Ключевые слова: поющая революция, коммеморация, культурный национализм, Праздник песни и танца.
«Поющая революция» (1986-1991 гг.) стала завершающим этапом в развитии оппозиционного движения в советской Прибалтике. В предшествовавшие периоды националистические настроения в трех республиках находили яркое выражение не в сфере политики, а в области культуры, испытывавшей меньшее давление со стороны центральной власти1. Поэтому начало этапа борьбы за независимость, связанного с перестройкой, было отмечено массовыми культурными мероприятиями, а открытые политические акции оппозиционеров, ставшие возможными в то время, несли на себе отпечаток культурного национализма. «Поющая революция» была насыщена не только культурными и политическими событиями, но и коммемора-тивными мероприятиями, нацеленными на реанимацию в массовом сознании образов независимых Латвии, Литвы и Эстонии. В связи с этим важно рассмотреть способы обращения с памятью о межвоенном периоде в годы борьбы за выход трех республик из состава Союза ССР, проанализировать соотношение в них политического и культурного элементов и определить место коммеморации в общественной жизни Прибалтики второй половины 1980-х гг.
Один из первых импульсов к созданию массовых политических течений дало обращение к этнокультурному наследию, оформившееся в движение неофольклоризма 1970-х и 1980-х гг. (см. подробнее: [2-3]). В середине 1980-х гг. в трех республиках проводились многочисленные певческие конкурсы, смотры, концерты, в которых были задействованы, без преувеличения, тысячи участников и зрителей [4, с. 271].
Позднее - в начале XXI столетия - прибалтийская песенная традиция, представленная народными песнями, вокалом и хоровым пением, получила мировое признание. В 2003 г. Праздники песни и танца трех государств были включены в Список шедевров нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. Латыши в 2007-2009 гг. внесли свои знаменитые дайны и Праздник песни в Канон национальной культуры [5]. А в отношении эстонцев бытует мнение,
что среди малых наций они обладают одной из „ 2 крупнейших коллекций народных песен .
Если народные песни и вокал (к примеру, характерное для ряда латвийских провинций вокальное бурдонное многоголосие) уходят своими корнями вглубь веков, то движение хоровых коллективов, ставшее к 1830-м гг. общеевропейским явлением [6, с. 415], распространялось в Балтийском крае благодаря остзейцам [7, р. 11]. Это движение, охватившее местное население (прежде всего эстонцев и латышей), в дальнейшем стало одним из элементов национально-культурного пробуждения. Именно в период национального романтизма было положено начало проведению песенных фестивалей. Первым состоялся эстонский Праздник песни в 1869 г. В это время родился миф о возможности достижения политической свободы посредством певческой деятельности; провозглашалось, что эстонский народ стал нацией через песни [8, с. 75]. За эстонским последовал латышский Праздник песни в 1873 г. Отсчет традиции литовского песенного фестиваля ведется с более позднего времени - с 1924 г. Хоровое пение рассматривалось идеологами национальных движений как самая демократичная форма
искусства. Помимо эстетической оно исполняло коммуникативную функцию, играло важную роль в формировании национального самосознания. Младолатыши считали, что оно сплачивает многих представителей народа, передает тысячам слушателей чувства и настроения [9, с. 123-124]. Во второй половине 1930-х гг. в условиях отсутствия парламентской демократии посредством праздничных торжеств создавалось представление об участии народа в государственной жизни, поддерживалась уверенность в единстве [10, 110-111.1рр. Цит. по: 9, с. 64]. Затем «Праздник песни адаптировался и был адаптирован советской культурной политикой; эту традицию удачно использовали сторонники разных политических взглядов, она парадоксальным образом оказывалась одновременно и конформным действием, и протестным знаком» [11, с. 52]3.
Во второй половине 1980-х гг. протестное значение традиции заметно возросло. Песенные фестивали - акты искусства, культуры - постепенно перевоплощались в акты политики (одновременно в рамках советской концепции культуры приобретая значение явлений контркультуры). В Литве трансформация смыслового значения Праздника песни сопровождалась появлением песен о депортациях [13, р. 200, 225226]. В Эстонии пелись так называемые «фосфоритовые песни» [14, р. 22]. В период общественной дискуссии вокруг планировавшейся союзным центром разработки месторождения фосфоритов на Пандиверской возвышенности они стали оружием борьбы на экологическом фронте.
Вместе с тем подчеркнуто национальные песенные фестивали являлись своеобразным выражением памяти и обеспечивали преемственность в национальной истории прибалтийских республик, поскольку содержали референции к периоду национально-культурного пробуждения и межвоенной эпохе. Такая память была оппозиционной по отношению к советской концепции истории и обладала характеристиками контрпамяти (см.: [15, с. 87-88]). Прибалтийские контрарные памяти, как и другие в СССР, наиболее ярко заявили о себе во второй половине 1980-х гг. Перестройка стала восстанием подавленных, но не исчезнувших контрпамятей отдельных этнических групп против советской концепции истории [16, с. 111].
Прибалтийские общественные движения фрагментировали память о прошлом. Коммемо-ративному воспроизведению подлежал только один отрезок истории - период независимого существования трех республик. Для проведения памятных мероприятий были выбраны поляр-
ные друг другу метки начала и конца эпохи. Показательно, что хотя эти этапы имели временную протяженность, в качестве поворотных моментов (символических маркеров перемен) [15, с. 85] из них были взяты только наиболее значимые, по мысли прибалтийских оппозиционеров, события: провозглашение Литвой, Эстонией и Латвией независимости (соответственно, 16, 24 февраля и 18 ноября 1918 г.), знаменовавшее самоидентификацию прибалтийских наций, и заключение пакта Молотова-Риббентропа 23 августа 1939 г., символизировавшее для прибалтийцев утрату государствен-
4
ного суверенитета .
Такая смысловая нагрузка последнего события отнюдь не бесспорна. Само по себе оно не предопределяло присоединения республик к Союзу ССР. Политика советского правительства в отношении Латвии, Литвы и Эстонии зависела от хода военных действий в Западной Европе. Однако в массовом сознании прибалтийцев за прошедшие десятилетия произошло совмещение собственно исторического эпизода и того, что за ним последовало. Депортации, репрессии как негативные результаты вхождения прибалтийских республик в состав СССР затмили заключение пакта. В массовом сознании сложилось устойчивое представление о событии, перешедшем в разряд сакрального. Это представление для прибалтийских народов является в высшем смысле реальным, так как воплощает коллективный опыт осмысления действительности несколькими поколениями. Подобный надежный опыт служит предметом веры, а не логики, а тем более критики [18, с. 24]5.
Указанные даты отмечались приверженцами контрпамяти регулярно в период «поющей революции». С ними совпадали не только организуемые мероприятия контрарной памяти (зачастую это были так называемые «календарные демонстрации» [19, р. 128; 20]), но и политические акции, приближавшие новую эпоху суверенного существования республик.
В отдельных случаях из исторического арсенала заимствовались и другие даты. Они использовались для проведения сугубо политических мероприятий или принятия значимых политических решений. В частности, 17 июня 1988 г. на Певческом поле в Таллине Народный фронт Эстонии организовал митинг для напутствия делегатов Коммунистической партии Эстонии на XIX Всесоюзную партконференцию. Это мероприятие совпало с сорок восьмой годовщиной ввода в республику крупного контингента Красной армии. 2 февраля 1990 г. на республиканском собрании народных депутатов Эстонской ССР всех уровней была
принята Декларация по вопросу государственной независимости, ставшая краеугольным документом в борьбе за самостоятельность. Данная дата тоже была выбрана не случайно. Семьюдесятью годами ранее в этот день был подписан Мирный договор между Россией и Эстонией, согласно которому РСФСР признавала независимость Эстонского государства. Коннотации выбранных дней укрепляли в обществе убеждение в необходимости реставрации независимости и вписывали в этот контекст приуроченные акции.
Кроме того, в официальный календарь возвращались даты-праздники межвоенного периода, отражавшие религиозные и национальные традиции и идентичность: католическое Рождество, Велинес - литовский день поминовения мертвых (1 ноября) и др.
Как правило, массовые коммеморативные мероприятия проходили в знаковых местах: на площадях старого города в Риге и Вильнюсе, на Певческом поле в Таллине. Символизм дат и символизм мест во многом определяли политическую жизнь Прибалтики во второй половине 1980-х гг.
Преобладание культурного национализма на предыдущих этапах борьбы за независимость обусловило фееричность жанров и способов репрезентации прошлого в период перестройки.
Рассмотренная выше песенная традиция стала первым из жанров коммеморации, использованных прибалтийскими общественными движениями. При выборе учитывались следующие обстоятельства: она была широко распространена - пронизывала повседневную жизнь прибалтийцев - и, будучи элементом культуры, находила толерантное понимание у властей. Пропитав ее в определенной мере контрарными, коммеморативными идеями, можно было привлечь значительную часть населения без риска вызвать противодействие со стороны союзного руководства. Поэтому массовые мероприятия того времени начинались нередко с песнопений и песнопениями каждый раз заканчивались. Как правило, пелись в литовском случае неофициальный национальный гимн «Литва любимая» на слова Майрониса, Национальный гимн независимой Литвы на слова В. Кудирки, в латышском - патриотическая песня «Замок Света» на слова Аусеклиса, неформальный народный «гимн» «Вей, ветерок!» и в эстонском - неофициальный национальный гимн «Моя Отчизна -моя любовь», написанный Г. Эрнесаксом; нередко исполнялись и другие фольклорные песни. Песенные вечера были обычным явлением повседневной культуры латышей, они могли проводиться после конференций, совещаний, на
экскурсиях и во многих других случаях коллективного общения [8, с. 62]. В равной степени это замечание применимо к культурам литовцев и эстонцев [13, р. 121; 21, с. 169]. Наиболее показательными в этом отношении стали песенные вечера июня 1988 г. в Эстонии - так называемые «ночные певческие праздники». Не случайно эстонский художник Х. Валк назвал происходившее «поющей революцией» в опубликованной тогда же одноименной статье. Так для обозначения революционного процесса в советской Прибалтике было взято наименование одного из жанров коммеморации.
Когда прибалтийские общественные движения получили возможность открыто действовать на политическом поле, к песенному жанру памятования о прошлом был добавлен театральный, тоже взятый из сферы культуры. Особенно активно он использовался Саюдисом.
Театрализованному массовому действию отводилась особая роль. Оно имело и музыкальное сопровождение, и декоративное обрамление (цветы, национальные костюмы, знамёна, трепещущие огни свечей), превращало каждого участника из пассивного слушателя и зрителя в активное действующее лицо, человеку предоставлялась возможность если и не выступить с трибуны, то во всяком случае скандировать лозунги, петь, держаться за руки, создавая живые цепи, - делать что-то, в чем можно было выразить свою причастность к происходившему [22, с. 55-56]. Самым массовым действом стала совместная манифестация «Балтийский путь» -живая цепь, соединившая столицы трех прибалтийских республик в пятидесятую годовщину подписания пакта Молотова-Риббентропа (см. подробнее: [23, с. 1; 24, с. 318]).
Все элементы театрального зрелища, в оформлении которого участвовали и хор, и музыка, и световые эффекты, и городская архитектура, усиливали нужное впечатление, вызывали активное сопереживание, реанимировали и закрепляли событие в памяти и сознании людей [22, с. 57], точнее сказать, не само событие, а его образ, уже трансформированный коммемо-рацией. Коммеморативное действие разрывало само событие и его значение в настоящем. Как утверждает П. Нора: «Имеет значение не то, что прошлое накладывает на нас, а лишь то, что в него вкладывают. Отсюда - запутывание любого послания прошлого. Ведь это настоящее создает свои инструменты коммемораций...» [25, с. 112] (см. также: [25, с. 98; 15, с. 77; 26, с. 89]).
Течение митингов памяти, их эмоциональные паузы, кульминационные взлеты были продуманы с режиссерским мастерством. Ведущие следили за всеми компонентами спектакля, не
допуская ни одного отступления от высокого стиля. С помощью свечей траурные митинги, приуроченные к годовщинам подписания пакта Молотова - Риббентропа, преображались в торжественную феерию [22, с. 58-59].
Искусство художественной режиссуры мероприятий с учетом их специфики, содержания, с богатейшими вариациями музыкальной, пластической, светоцветовой палитры составляло особую силу, которой обладали общественные движения. За редким исключением организаторам мероприятий не изменяли вкус, такт и чувство меры, и долго не иссякала богатая коллективная фантазия, избиравшая самые неожиданные, неповторявшиеся формы для массовой экзальтации. Это могло быть праздничное поднятие национального флага над древним городом, день траура и печали, живые цепи соединивших руки людей, протянувшиеся через три республики, одновременно загоравшиеся свечи в ночном парке или в темных окнах квартир в рождественский вечер [22, с. 59].
Использование столь красочных жанров коммеморации способствовало завоеванию общественными движениями признания.
Таким образом, в прибалтийской ситуации второй половины 1980-х гг. коммеморация была средством решения политических задач. Инструменты управления памятью использовались общественными движениями при создании особой революционной среды, в которую впоследствии были вписаны не лишенные коммемора-тивной составляющей, но уже политические по характеру акции. Использование коммемора-ции, как и ставка на культурные формы борьбы (специфика прибалтийских национализмов), во многом обусловили мирный характер революции. Для массового памятования были выбраны такие эпизоды независимости, которые консолидировали прибалтийское общество. Однако коммеморация неизбежно разрывала событие прошлого и его значение в настоящем, приспосабливая последнее к потребностям новых политических сил.
Примечания
1. Вопросы периодизации и специфики развития оппозиции в прибалтийских советских республиках рассматриваются автором в статье, посвященной изучению американской историографии проблемы, см.: [1].
2. «Поющая революция» (Singing revolution) [Документальный фильм]. США, Эстония, 2006. Режиссеры: Дж. Тасти, М. Кастл Тасти.
3. Обнаружив проявления двойственности на протяжении всего периода существования прибалтийских песенных фестивалей, Э. Аруярв охаракте-
ризовал это свойство весьма выразительно - как «стратегию хамелеона». См.: [12].
4. Попутно заметим, что памятование о прибалтийском прошлом - правда, как о «чужом» - имело место в США. При этом для коммеморации было выбрано иное событие, ассоциируемое с концом эпохи независимости, - начало депортации прибалтийских народов 14 июня 1941 г. См. подробнее: [17].
5. Прибалтийцы рассматривали пакт Молотова -Риббентропа как маркер утраты независимости в период нахождения республик в составе Союза ССР. В годы перестройки проблема приобрела наибольшую политическую остроту: со стороны прибалтийской оппозиции звучали призывы опубликовать документ, эстонские оппозиционеры проявили инициативу и обнародовали текст, имели место политические и правовые оценки пакта в рамках деятельности комиссий Верховного Совета Литовской ССР и Съезда народных депутатов СССР. Вопрос о леги-тимности/нелигитимности пакта был окончательно решен и, следовательно, потерял актуальность для прибалтийской стороны с выходом республик из состава Союза ССР. В постсоветский период в странах Балтии на пики был поднят вопрос о «советской оккупации», и в коммеморативной практике, соответственно, акцент делается на памятование о депортациях и репрессиях. Поэтому коммеморативные мероприятия теперь приурочены к другой дате -14 июня (дню начала депортации 1941 г.). Иными словами, после выхода трех республик из СССР была пересмотрена памятная дата, олицетворявшая конец прибалтийской независимости. С целью сравнения заметим, что для практики памятования о прибалтийской независимости в Соединенных Штатах выход республик из состава Союза ССР не стал рубежным, и верхняя хронологическая рамка независимости для коммеморации (то же 14 июня 1941 г.) не претерпела изменений. США изначально выбрали для коммеморации скорбный эпизод из прибалтийской советской истории, который «работает» против СССР/России при любой политической конъюнктуре, и его использование позволяет Соединенным Штатам поддерживать на международной арене образ себя как защитника малых наций. См. подробнее: [17].
Список литературы
1. Короткова М.В. Оппозиционное движение в советской Прибалтике: взгляд американских историков // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2009. № 6 (1). С. 232-238.
2. Muktupavels V. The neo-folklore movement as a counterculture [Electronic resource]. URL: http://www.radikaliai.lt/radikaliai/1991-the-neo-folklore-movement-as-a-counterculture (date of access: 08.07.2015).
3. Muktupavels V. The «dangerous» folksongs: the neo-folklore movement of occupied Latvia in the 1980s // Popular music and human rights. Vol. II: World music / Ed. by I. Peddie. Birlington: Ashgate publishing company, 2011. P. 73-90.
4. Шадрин А.Ю. Прибалтийский сепаратизм в истории разрушения СССР // Российское государство и
общество. ХХ век / Под ред. С. А. Байбакова. М.: Изд-во Московского госуниверситета, 1999. С. 271-294.
5. Канон латвийской культуры [Электронный ресурс]. URL: http://www.kulturaskanons.lv (дата обращения: 11.10.2014).
6. Рыжакова С.И. Этнокультурные представления об основах латышской идентичности: исторический контекст, взаимосвязи, современные аспекты (середина XIX - начало XXI в.): Дис. ... докт. ист. наук: 07.00.07 - Этнография, Этнология, Антропология. М., 2011. 609 с.
7. Hackmann J. Voluntary associations and region building. A post-national perspective on Baltic history. 18 p. (Center for European studies. Working paper series 105) [Electronic resource]. URL: http://www.people.fas. harvard.edu/~ces/publications/docs/pdfs/Hackmann.pdf (дата обращения: 28.10.2013).
8. Рыжакова С.И. Латышский праздник песни и танца: о национальных особенностях одной культурной традиции // Европейская интеграция и культурное многообразие: В 3 ч. Ч. 3: Традиционные ценности и новые ориентиры. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2009. С. 55-105.
9. Зейле П. Очерк развития эстетической мысли в Латвии. М.: Искусство, 1980. 325 с.
10. Zelce V. IX Latviesu Dziesmu svetki - Karla Ulmana Latvijas muzibas zverests // Latvijas Arhivi. 2008. № 2. 106-148. lpp.
11. Рыжакова С.И. Этнокультурные представления об основах латышской идентичности: исторический контекст, взаимосвязи, современные аспекты (середина XIX - начало XXI в.): Автореф. дис. . докт. ист. наук: 07.00.07 - Этнография, Этнология, Антропология. М., 2011. 80 с.
12. Arujarv E. The Estonian song festival: a chameleon strategy [Electronic resource]. URL: http://www.e stinst.ee/publications/e stonianculture/I_MM IV/arujarv.html (дата обращения: 12.08.2015).
13. Senn A.E. Lithuania awakening. Berkeley - Los Angeles - Oxf.: University of California press, 1990. 294 p.
14. Vogt H. Between utopia and disillusionment. A narrative of the political transformation in Eastern Europe. N.Y. - Oxf.: Berghahn books, 2005. 333 p.
15. Зерубавель Я. Динамика коллективной памяти // Ab Imperio. 2004. № 3. С. 71-90.
16. Копосов Н. Память строгого режима: история и политика в России. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 320 с.
17. Короткова М.В. Адресована братьям: комме-морация независимости прибалтийских республик в
США в 1940-1980-е гг. // Человек, образ, слово в контексте исторического времени и пространства: Материалы Всероссийской научно-практической конференции, 23-24 апреля 2015 года / Отв. ред. И.М. Эрлихсон, Ю.И. Лосев. Рязань: Концепция, 2015. С. 155-158.
18. Симонян Р.Х., Кочегарова Т.М. События 1939-1940 годов в массовом сознании населения стран Балтии // Новая и новейшая история. 2009. № 3. С. 19-33.
19. Smith G. The resurgence of nationalism // The Baltic states. The national self-determination of Estonia, Latvia and Lithuania / Ed. by G. Smith. Houndmills: Macmillan, 1994. P. 121-143.
20. Онкен Э.-К. От истории освобождения к истории оккупации. Восприятие Второй мировой войны и память о ней в Латвии после 1945 года // Неприкосновенный запас. 2005. № 2-3 [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru>nz/2005/2/ on25.html (дата обращения: 16.01.2014).
21. Григорян Р. Неизвестные страницы «поющей революции» // Анатомия независимости / Под ред. Р. Григоряна, И. Розенфельда. [Б.м.], [б.г.]. С. 157199 [Электронный ресурс]. URL: http://kripta.ee/ anat-omy_of_independence/book_rus.pdf (дата обращения: 20.04.2015).
22. Гражданские движения в Литве / Под ред. М.Н. Губогло. Т. I: Молодой Саюдис / С.М. Червонная. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 1993. 286 с.
23. Балтийский совет Народных фронтов Эстонии, Латвии и Движения за перестройку в Литве «Саюдис»: обращение к советскому народу. [Рига], [1989]. 4 с.
24. Варес П., Осипова О. Похищение Европы, или Балтийский вопрос в международных отношениях XX века. Таллинн: Изд-во Эстонской энциклопедии, 1992. 363 с.
25. Нора П. Эра коммемораций // Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Ви-нок; Пер. с фр. Д. Хапаевой. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1999. С. 95-148.
26. Дахин А. Споры вокруг «Бронзового солдата»: психологические корни конфликта в свете memory studies // Космополис. 2008. № 1 (20). С. 8396 [Электронный ресурс]. URL: http://intelros.ru> pdf/cosmopolis_01_2008/09.pdf (дата обращения: 16.01.2014).
References
COMMEMORATION OF BALTIC REPUBLICS' INDEPENDENCE DURING «THE SINGING REVOLUTION»
M.V. Korotkova
«The Singing Revolution» (1986-1991) was rich in commemorative events which were aimed at restoring the images of independent Latvia, Lithuania and Estonia in mass consciousness. Public movements used historical memory management tools to create a special revolutionary environment. Subsequently, political actions that were not devoid of commemorative components were introduced in this environment. It is no coincidence that the name of one of commemoration genres was taken to denote the revolutionary process in the Soviet Baltic republics.
Keywords: Singing Revolution, commemoration, cultural nationalism, Song and Dance Festival.
1. Korotkova M.V. Oppozicionnoe dvizhenie v so-vetskoj Pribaltike: vzglyad amerikanskih istorikov // Vestnik Nizhegorodskogo universiteta im. N.I. Loba-chevskogo. 2009. № 6 (1). S. 232-238.
2. Muktupavels V. The neo-folklore movement as a counterculture [Electronic resource]. URL: http://www.radikaliai.lt/radikaliai/1991-the-neo -folklore-movement-as-a-counterculture (date of access: 08.07.2015).
3. Muktupavels V. The «dangerous» folksongs: the neo-folklore movement of occupied Latvia in the 1980s // Popular music and human rights. Vol. II: World music / Ed. by I. Peddie. Birlington: Ashgate publishing company, 2011. P. 73-90.
4. Shadrin A.Yu. Pribaltij skij separatizm v istorii razrusheniya SSSR // Rossijskoe gosudarstvo i ob-shchestvo. XX vek / Pod red. S.A. Bajbakova. M.: Izd-vo Moskovskogo gosuniversiteta, 1999. S. 271-294.
5. Kanon latvijskoj kul'tury [Ehlektronnyj resurs]. URL: http://www.kulturaskanons.lv (data obrashcheniya: 11.10.2014).
6. Ryzhakova S.I. Ehtnokul'turnye predstavleniya ob osnovah latyshskoj identichnosti: istoricheskij kontekst, vzaimosvyazi, sovremennye aspekty (seredina XIX -nachalo XXI v.): Dis. ...dokt. ist. nauk: 07.00.07 -Ehtnografiya, Ehtnologiya, Antropologiya. M., 2011. 609 s.
7. Hackmann J. Voluntary associations and region building. A post-national perspective on Baltic history. 18 p. (Center for European studies. Working paper series 105) [Electronic resource]. URL: http://www.people.fas. harvard.edu/~ces/publications/docs/pdfs/Hackmann.pdf (data obrashcheniya: 28.10.2013).
8. Ryzhakova S.I. Latyshskij prazdnik pesni i tanca: o nacional'nyh osobennostyah odnoj kul'turnoj tradicii // Evropejskaya integraciya i kul'turnoe mnogoobrazie: V 3 ch. Ch. 3: Tradicionnye cennosti i novye orientiry. M.: Institut ehtnologii i antropologii RAN, 2009. S. 55-105.
9. Zejle P. Ocherk razvitiya ehsteticheskoj mysli v Latvii. M.: Iskusstvo, 1980. 325 s.
10. Zelce V. IX Latviesu Dziesmu svetki - Karla Ulmana Latvijas müzibas zverests // Latvijas Arhivi. 2008. № 2. 106-148. lpp.
11. Ryzhakova S.I. Ehtnokul'turnye predstavleniya ob osnovah latyshskoj identichnosti: istoricheskij kontekst, vzaimosvyazi, sovremennye aspekty (seredina XIX - nachalo XXI v.): Avtoref. dis. ... dokt. ist. nauk: 07.00.07 - Ehtnografiya, Ehtnologiya, Antropologiya. M., 2011. 80 s.
12. Arujarv E. The Estonian song festival: a chameleon strategy [Electronic resource]. URL: http://www.estinst.ee/publications/estonianculture/I_MM IV/arujarv.html (data obrashcheniya: 12.08.2015).
13. Senn A.E. Lithuania awakening. Berkeley - Los Angeles - Oxf.: University of California press, 1990. 294 p.
14. Vogt H. Between utopia and disillusionment. A narrative of the political transformation in Eastern Europe. N.Y. - Oxf.: Berghahn books, 2005. 333 p.
15. Zerubavel' Ya. Dinamika kollektivnoj pamyati // Ab Imperio. 2004. № 3. S. 71-90.
16. Koposov N. Pamyat' strogogo rezhima: istoriya i politika v Rossii. M.: Novoe literaturnoe obozrenie, 2011. 320 s.
17. Korotkova M.V. Adresovana brat'yam: kom-memoraciya nezavisimosti pribaltij skih respublik v SSHA v 1940-1980-e gg. // Chelovek, obraz, slovo v kontekste istoricheskogo vremeni i prostranstva: Materi-aly Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii, 23-24 aprelya 2015 goda / Otv. red. I.M. Ehrlihson, YU.I. Losev. Ryazan': Koncepciya, 2015. S. 155-158.
18. Simonyan R.H., Kochegarova T.M. Sobytiya 19391940 godov v massovom soznanii naseleniya stran Baltii // Novaya i novejshaya istoriya. 2009. № 3. S. 19-33.
19. Smith G. The resurgence of nationalism // The Baltic states. The national self-determination of Estonia, Latvia and Lithuania / Ed. by G. Smith. Houndmills: Macmillan, 1994. P. 121-143.
20. Onken Eh.-K. Ot istorii osvobozhdeniya k istorii okkupacii. Vospriyatie Vtoroj mirovoj vojny i pamyat' o nej v Latvii posle 1945 goda // Neprikosnovennyj zapas. 2005. № 2-3 [Ehlektronnyj resurs]. URL: http://maga-zines.russ.ru>nz/2005/2/ on25.html (data obrashcheniya: 16.01.2014).
21. Grigoryan R. Neizvestnye stranicy «poyushchej revolyucii» // Anatomiya nezavisimosti / Pod red. R. Grigoryana, I. Rozenfel'da. [B.m.], [b.g.]. S. 157-199 [Ehlektronnyj resurs]. URL: http://kripta.ee/ anatomy _of_independence/book_rus.pdf (data obrashcheniya: 20.04.2015).
22. Grazhdanskie dvizheniya v Litve / Pod red. M.N. Guboglo. T. I: Molodoj Sayudis / S.M. Chervonnaya. M.: Institut ehtnologii i antropologii RAN, 1993. 286 s.
23. Baltijskij sovet Narodnyh frontov Ehstonii, Latvii i Dvizheniya za perestrojku v Litve «Sayudis»: obrash-chenie k sovetskomu narodu. [Riga], [1989]. 4 s.
24. Vares P., Osipova O. Pohishchenie Evropy, ili Baltijskij vopros v mezhdunarodnyh otnosheniyah XX veka. Tallinn: Izd-vo Ehstonskoj ehnciklopedii, 1992. 363 s.
25. Nora P. Ehra kommemoracij // Franciyapamyat' / P. Nora, M. Ozuf, Zh. de Pyuimezh, M. Vinok; Per. s fr. D. Hapaevoj. SPb.: Izd-vo S.-Peterburgskogo universiteta, 1999. S. 95-148.
26. Dahin A. Spory vokrug «Bronzovogo soldata»: psihologicheskie korni konflikta v svete memory studies // Kosmopolis. 2008. № 1 (20). S. 83-96 [Ehlektronnyj
70
М.В. Kopomrnea
resurs]. URL: http:IIintelros.ru>pdfIcosmopolis_01 2008I09.pdf (data obrashcheniya: 16.01.2014).
