CC BY
38
КОГНИТИВНАЯ ГАРМОНИЯ И АСИММЕТРИЧНЫЙ ЗНАК В ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОМ ДИСКУРСЕ
Ментальная репрезентация, адаптация, когнитивная гармония, асимметричный знак, повествовательный дискурс, темпоральная триада.
В современном языкознании отмечаются три основных фактора плюрализма: недис-кретность многих языковых фактов, их многоаспектность и асимметрия в структуре и функционировании языкового знака. Асимметрия играет огромную роль в жизни языка и составляет одну из основных трудностей для теоретического осмысления языковых фактов. Целью данной работы является исследование асимметрии именных и предикативных отношений на когнитивном уровне, а поскольку гармония присуща когниции per se, то асимметрия исследуется в свете когнитивной гармонии. В данной статье когнитивная гармония рассматривается как основа смыслоформирования при восприятии (реконструкции) повествовательного текста. Когнитивная гармония представляет активизацию мыслительных процессов наблюдателя (воспринимающего); в результате чего асимметричные знаки подвергаются процессам гармонизации на когнитивном уровне и предстают в качестве когнитивной гармонии в репрезентации повествовательного дискурса.
Пытаясь приблизиться к феномену сознания, мы сталкиваемся с тем, что наблюдать и анализировать мы можем только язык, представляющий смысловые структуры, связанные с вербальными знаками. Репрезентации - общее обозначение единиц нашего сознания. Под ментальной репрезентацией понимаются внутренние структуры, формирующиеся в процессе жизни человека, в которых представлена сложившаяся картина мира, социума и самого себя [Ментальная репрезентация..., 1998]. Понятие «ментальная репрезентация» является центральным в когнитивной науке. Его назначение - показать, как мозг строит внутренние модели внешнего мира в процессе приспособления к нему.
Вслед за А.Ф. Лосевым языковую модель мы понимаем как упорядоченное множество языковых элементов, которое является едино-раздельным целым, содержащим в себе как принцип своего упорядочивания, так и расчлененность всех входящих в него элементов и их комбинаций [Лосев, 1991]. Отталкиваясь от этого понимания, мы квалифицируем модель образа сознания как воспроизведение специфического вида структурной организации знания в памяти, когнитивного коррелята ситуации [Ван Дейк, 1989], включающего знание, которым люди располагают относительно какой-либо ситуации как результатом накопленного опыта в приспособлении к подобного рода ситуациям. Принципы модельной деятельности пронизывают все процессы познания реального мира, его представления в структурах сознания и речи.
«Сознание в своей непосредственности нам не дано познать, единственный путь приближения к нему - выбрать орудием и предпосылкой анализа текст, но понимаемый не просто в качестве суммы достигнутых знаний, но в качестве реализуемой мысли и способа бытия» [Мамардашвили, 1996, с. 149].
Структуры сознания представляются находящимися в процессе постоянной адаптации. Теории ментальных репрезентаций маркируются как эффективный способ изучения того, как мозг строит внутренние модели внешнего мира, при этом акцентируется внимание на том, что субъект, приспосабливаясь, не просто отражает, а конструирует модели мира в сознании соответственно изменениям с целью выживания (поддержания самодостаточности).
В рамках когнитивных теорий язык представляется адаптивной деятельностью, с помощью которой осуществляются описание и формирование модели в сознании человека.
Модели - база для понимания дискурса, которое также подчиняется правилам моделирования. Понятие модели здесь имеет двоякое значение, а принцип модельной деятельности пронизывают познание реального мира, его представление в структурах сознания и речи.
Способность языка выполнять семиотическое моделирование заложена в самой языковой природе, динамизме языка, его репрезентативной и социальной функциях. Именно эти качества, по мнению Э. Бенвениста, делают язык «семиотической матрицей, такой моделирующей структурой, у которой другие структуры заимствуют основные свойства устройства и функционирования»
[Бенвенист, 1974, с. 46].
Такое когнитивное понимание языкового знака является фундаментальным для когнитивной теории языкового употребления, когнитивно-логического, ситуативно-фреймового подходов, связанных с именами Т. А. ван Дейка, Д. Кинча, М. Минского и других представителей когнитивного направления. Способность мышления формировать когнитивные схемы, комплексы, ментальные пространства присуща всем говорящим. Наполнение же когнитивно-ментальных областей сознания конкретными компонентами, в том числе вербальными, в разной степени будет зависеть от субъективного опыта с учетом общественной практики [Пиаже, 1969; Кравченко, 1996; Кубрякова, 1992; Павилёнис, 1983].
Приметы времени раскрываются в пространстве, а пространство осмысливается и измеряется временем [Бахтин, 1975, с. 232, 235]. В прототипической ситуации линейно-поступательного движения человек познает наблюдающий мир как ряд последовательно сменяющих друг друга областей предметного пространства. Последние, ограниченные полем зрения, явились основой при формировании единого когнитивного концепта пространства-времени, отражающего последовательность процесса «собирания разъятого пространства» [Хайдеггер, 1993, с. 313]. Процесс восприятия мира (дискурса) происходит как (упорядочение) гармонизация когнитивных структур, порождаемых чувственным опытом и неразрывно связанных между собой, пространственной структуры и временной структуры (представление пространства как последовательности сопряженных областей сущего).
В глобальном смысле смысловое восприятие дискурса представляет собой процесс адаптации наблюдателя. Результат естественного отбора - дифференцированное выживание биологических существ - способствует развитию адаптации. Термин «адаптация» может носить два смысловых оттенка. В первом случае существует адаптация как процесс, с помощью которого организм меняется и приспосабливается к условиям окружающей среды. Во втором смысле адаптация означает степень соответствия между организмом и средой [Блюменфельд, 1974]; речь идет об ориентировке в предметах и явлениях как важнейшей части всякой человеческой деятельности, в том числе и когнитивной.
Адаптация является генетически детерминированным процессом, возникающим в ответ на требования естественного отбора, или фенотипической реакцией особи, возникающей в течение ее жизни в ответ на некоторые средовые факторы. В широком смысле под адаптацией понимается самоподдержание целостности с целью выживания как биологической особи.
Переживание гармонии - важнейшая часть когниции. В нашем случае речь идет о переживаниях гармонии (адаптации как жизнеподдержания с целью выживания) времени при смысловом восприятии дискурса, проявляющей себя посредством трех состояний - праим-прессии, ретенции, протенции [Гуссерль, 1994]. Глаголы предикаты триады сложного синтаксического целого (в дальнейшем - ССЦ), выстраиваясь в циклическую логическую цепочку, создают гармоническую событийную последовательность. Сущностью всех адаптирующихся (самоорганизующихся) систем является гармоническое сочетание частей, т. е. такое объединение их функций - специфических активностей, при котором они взаимно усиливают друг друга, отчего реальная их сумма и возрастает.
В случае асимметричных явлений память возвращает нас к событиям, имевшим место в прошлом. Перед наблюдателем разворачивается последовательная равновесная собы-
тийная цепочка на когнитивном уровне. Возникшая асимметрия уравновешивается за счет построения памятью дополнительной языковой структуры, реализуемой при смысловом восприятии дискурса. Под структурной асимметрией имеется в виду отсутствие однозначного соответствия между означающими и означаемыми: одно и то же означающее в разных случаях своего употребления может служить для передачи разных означаемых, и наоборот: одно и то же означаемое в разных условиях употребления может быть представлено разными означающими [Карцевский, 1965, с. 85].
Обратимся к примерам.
Любовь с этого дня пошла на убыль. Когда она, как это часто бывало с ней, с улыбкой на лице, задумывалась, я сейчас же вспоминал полковника на площади, и мне становилось как-то неловко и неприятно, и я стал реже видаться с ней. И любовь так и сошла на нет. (Л.Н. Толстой. После бала).
Словосочетание «(вспомнил) полковника на площади» обозначает не только конкретное лицо - отца девушки (полковника), находившегося на площади, но и событие, происходившее там. Возникает асимметричный дуализм: одна форма знака указывает на два содержания-сообщения. Память отсылает к событию, которое произошло на плацу: через строй солдат был пропущен беглец - избит палками; после экзекуции полковник наказал одного из солдат, который, на его взгляд, был недостаточно суров и ударил беглого татарина слабо. Асимметрия подвергается процессу когнитивной гармонизации: вследствие того что полковник показал себя на площади злым и жестоким «солдафоном» (праимпрессия), чувство любви Ивана Васильевича к дочери полковника «пошло на убыль» (ретенция), в результате он не женился на ней, поскольку увиденное кардинально изменило его мировоззрение (протенция). Наблюдатель воспринимает события прошлого как непосредственное восприятие, но, в отличие от непосредственного восприятия, каждая фаза данного восприятия - праимпрессия, ретенция и протенция - воспроизводятся как уже осуществленные. События прошлого равновесным потоком воспроизводятся в процессе видения того, что воспроизведено (в начале рассказа уже пожилой Иван Васильевич вспоминает дни молодости).
С седла перевесившись, шашкой махнул, на миг ощутил, как обмякло под ударом тело и послушно сползло наземь. Соскочил атаман, бинокль с убитого сдернул, глянул на ноги, дрожавшие мелким ознобом, оглянулся и присел сапоги снять хромовые с мертвяка. Ногой упираясь в хрустящее колено, снял один сапог быстро и ловко. Под другим, видно, чулок закатился: не скидается. Дернул, злобно выругавшись, с чулком сорвал сапог и на ноге, повыше щиколотки, родинку увидел. Вид родинки с голубиное яйцо ошеломил его. Медленно, словно боясь разбудить, вверх лицом повернул холодеющую голову, руки измазал в крови, выползавшей изо рта широким бугристым валом. Всмотрелся и только тогда плечи угловатые обнял неловко и сказал глухо:
- Николушка!..
Чернея, крикнул:
- Да скажи же хоть слово! Как же это, а?
Упал, заглядывая в меркнущие глаза; веки, кровью залитые, приподымая, тряс безвольное, податливое тело... Но накрепко закусил Николка посинелый кончик языка, будто боялся проговориться о чем-то неизмеримо большом и важном.
К груди прижимая, поцеловал атаман стынущие руки сына и, стиснув зубами запотевшую сталь маузера, выстрелил себе в рот... (М.А. Шолохов. Родинка).
Словосочетание «вид родинки с голубиное яйцо» является источником асимметрии, поскольку обозначает не только «рудиментный отросток на теле» (предметное значение), но, инициируя работу памяти, отсылает к событиям прошлого: Николка рано потерял мать, в германскую войну пропал его отец, от которого Николка унаследовал любовь к лошадям, отвагу и родинку, величиной с голубиное яйцо, на левой ноге, повыше щиколотки. Конституирующее сознание наблюдателя реконструирует временную последовательность собы-
тий посредством когнитивного сценария «Превратности судьбы». Глагольный цикл развертывается следующим образом: убил (противника) - стал снимать (сапоги с убитого) - увидел (родинку на ноге с голубиное яйцо) - узнал (в убитом своего сына) - содрогнулся (от содеянного). За праимпрессией «атаман сорвал сапог с убитого» следует ретенция, в реконструировании которой участвует память - вследствие того что родинка с голубиное яйцо была их родовым наследственным признаком, атаман узнал в убитом им юноше своего сына. Далее наблюдатель реконструирует фазу протенции в дивинации (предпонима-нии) - поскольку атаман лишил жизни своего единственного сына, он не сможет простить это себе - атаман лишает жизни и себя.
Перед тем как навсегда уйти из землянки, он положил дрова, собрался запалить сухую осоку. Постоял и начал копать в углу землянки возле окна. Бавыкину пришлось задержаться из-за мешочка с золотом. Он не сразу нашел его глубоко в тайнике между печью и окном. После положил драгоценный мешочек во внутренний карман своей куртки, присел, закурил. Теперь нужно было уходить. (Е.И. Замятин. Север).
В данном случае мы воспринимаем события когнитивного сценария «Уход из землянки», состоящий из двух слотов: «Извлечение содержимого из тайника» и «Быстрые сборы». Данный когнитивный сценарий представлен глагольным циклом: решил покинуть землянку (зачин данного ССЦ и праимпрессия восприятия) - собрался: вытащил драгоценный мешочек из тайника (средняя часть ССЦ и ретенция) - перед выходом присел и закурил (концовка данного ССЦ и протенция восприятия).
Словосочетание из-за мешочка с золотом, является источником асимметричных отношений, поскольку обозначает не только предмет - мешочек с золотом, но, инициируя работу памяти, отсылает к событиям прошлого: Бавыкин когда-то не имел «золотого» мешочка - примпрессия прошлого события и зачин в ССЦ и когнитивном сценарии «Приобретение золотого мешочка», но он добыл мешочек с золотом - ретенция прошлого события и средняя часть упомянутых ССЦ и данного когнитивного сценария, спрятал драгоценный мешочек - протенция и заключительная часть этого же ССЦ и соответствующего когнитивного сценария (глагольный цикл: не имел - добыл - заимел и спрятал драгоценность). Наблюдатель воспринимает события прошлого как непосредственное восприятие. В своем погружении в прошлое наблюдатель сохраняет индивидаульность мгновений. Им переживаются эмпирические сущности - праимпрессия, ретенция и протенция - с индексом репродуктивного изменения, поскольку они уже составляют внутренний опыт наблюдателя. Об этих событиях уже известно наблюдателю, он заново переживает их, но уже без того впечатления, которое они воспроизвели тогда, когда он воспринимал их ранее. Память и восприятие отличаются наличием идеального предела в восприятии, т. е. наличием впечатления, которое первично порождает работу сознания по схватыванию временного объекта. Кроме того, ретенция не осуществляет себя одинаково в памяти и в восприятии. В восприятии она модифицирует порождающую «точку-источник», а в памяти - эту же точку, но только воспроизведенную. Конечно, ретенция относится не только к первичным точкам восприятия и воспроизведения, но сама память изменяет первоначальное «теперь» в прошлое. Память тождественна восприятию, поскольку они обе конструируют «внутреннее время» субъекта. Память воспроизводит фазы временного объекта соответственно фазам его восприятия. Отличие же памяти от непосредственного восприятия заключается в том, что наблюдатель фиксирует в памяти «репродуктивный индекс» относительно каждой фазы восприятия и всего воспринятого объекта. Кроме того, в восприятии протенции конституируют «пустое место» [Гуссерль, 1994, с. 34] - подхватывают то, что приходит в процессе дивинации, в памяти протенции воспроизводятся как уже осуществленные. Происходит воспроизведение временного объекта - событий прошлого - в процессе видения того, что воспроизведено.
Таким образом, речь идет о двойственной интенциональности воспоминания. В каждом представлении нужно различать репродукцию сознания, в котором был дан, т. е. воспринят
или вообще первично сконституирован, прошлый длящийся объект и то, что присуще этой репродукции как конститутивной для сознания «прошлого», «настоящего» (совпадающего с актуальным теперь) и «будущего». Иначе говоря, вместе с воспроизведенным временным объектом память содержит временной фон этого объекта. Весьма любопытна вторая интен-циональность (на временной фон), которая представляет собой воспроизведение совершенно другого типа, чем воспроизведение объекта. В отличие от воспроизведения «фаза в фазу», память производит фон совершенно непрерывно, «в потоке». В этом случае возникает не цепочка «ассоциативных» интенций, характерных для восприятия, а непрерывное взаимодействие прошлого, будущего и настоящего, которое и вырисовывает данный фон. А это есть не что иное, как когнитивная гармония - состояние познания последовательных событий в прошлом, репрезентируемых и воспринимаемых как единый поток равновесных событий в настоящем.
Асимметричное словосочетание из-за мешочка с золотом инициирует гармоничную триаду равновесных последовательных событий: вследствие того что когда-то Бавыкин зарыл добытый им мешочек с золотом глубоко в землянке (праимпрессия), он задержался, извлекая мешочек из тайника (ретенция), вследствие того что он забрал драгоценный мешочек, он почти сразу покинул землянку (праимпрессия).
Связь событий с личной сферой дает возможность дифференцировать (значимые) события, к которым отсылает асимметричный знак, по шкале «приобретения-потери», относящиеся к материальной сфере, к области физического или социального взаимодействия, к нравственной или психологической областям, иными словами, в соответствии с функцией бенефактивности. Под семантической функцией бенефактивности понимается оценка по отношению к лицу - обладателю определенного объекта обладания как приносящего ему пользу или вред. Обратимся к примерам.
Поступая в монахи, Касатский показывал, что презирает все то, что касалось столь важным другим и ему самому в то время, как он служил, и становился на новую такую высоту, с которой он мог сверху вниз смотреть на тех людей, которым он прежде завидовал. Но не одно это чувство руководило им. В нем было и другое, истинно религиозное чувство, которого не знала Варенька, которое, переплетаясь с чувством гордости и желанием первенства, руководило им. Разочарование в Мэри (невесте), которую он представлял себе таким ангелом, и оскорбление было так сильно, что привело его к отчаянию, а отчаяние куда? - к богу, к вере детской, которая никогда не нарушалась в нем (Л.Н. Толстой. Отец Сергий).
Именная группа «разочарование в Мэри (невесте)» означает не только душевное состояние Касатского, но за ней «стоит» событие. Наблюдатель реконструирует сценарий «Уход в монастырь»: вследствие того что Касатский узнал, что его невеста была слишком коротко знакома с государем, будучи эмоциональным человеком (праимпрессия), не только «расстроил» свадьбу, но и всю жизнь «переломил» - ушел в монастырь (ретенция);в пред-понимании рождается фаза протенции - Касатский принял на свои плечи ношу, превышающую его силы. Дальнейшие события покажут, что, пройдя все фазы паттерна опыта (фазы обособления, партнерства и преображения), Касатский изберет путь опрощения.
Во всех подобных случаях, когда ни один ямщик не решится везти, обращаются к этому молодому, и он никогда не откажется. И заметьте: никогда он не берет с собой никакого оружия. С тех пор как не стало Безрукого, ходит в народе за ним слава убивца. Его сопровождает какое-то обаяние, и он сам, кажется, также ему поддается. Но ведь это иллюзия. Поговаривают уж тут разные ребята: “Убивца ”, мол хоть заговоренного пулей, а все же взять можно» (В.Г. Короленко. Чудная).
Именная группа «слава убивца» является источником асимметрии, поскольку имеет не только предметное значение, но, инициируя работу памяти, способствует реконструкции гармоничной триады событийного сценария: вследствие того что Силин (ямщик), спасая барыню с детьми, убил самого матерого разбойника Безрукого (праимпрессия) (поскольку
он «смотрел смерти в глаза» и победил ее), им овладело бесстрашие (ретенция); в дивина-ции реконструируется фаза протенции - Силину отомстят другие разбойники за смерть своего главаря. Глагольный цикл события, к которому отсылает асимметричный знак, развертывается следующим образом: был (простым ямщиком) - встретил (разбойника) - убил (его) - приобрел («славу убивца»). Таким образом, событие, которое реконструируется при обращении к вышеупомянутому асимметричному знаку, инициирует душевное состояние субъекта - после смерти Безрукого Силину не страшны разбойники, меняется и общественное мнение о нем.
В результате выполненного исследования было установлено, что:
- непараллельность означаемого и означающего, приводящая к дополнительной нагру-женности и утрате смысловой гармонии, нуждается в подходе, раскрывающем причинную связь между формой и содержанием языкового знака. Именно таковым является когнитивный подход, рассматривающий язык опосредованно человеческим влиянием;
- отношение причинно-следственной связи, инициируемое асимметрией языкового знака, обладает значимостью, поскольку имеет взаимный характер, так как знак - это не только средство передачи знания, но и средство его сохранения, т. е. некоторая форма, наполненная определенным содержанием - но содержанием не в смысле представления о познанной сути явления, предстающего в этой форме, а в смысле преломленного в сознании опыта (памяти) отношения этого явления к другим вещам или явлениям;
- знаковое отношение гармоничной триады есть отношение причинно-следственной связи между тремя эмпирическими сущностями (праимпрессией, ретенцией и протен-цией), устанавливаемое на основе взаимодействий;
- пользователи языка активируют релевантную ментальную структуру из семантической памяти сразу же после появления в тексте первого стимула - зачина ССЦ (сложного синтаксического целого), представленного глагольными циклами. Глаголы предикаты триады ССЦ, выстраиваясь в циклическую логическую цепочку, создают гармоничную событийную последовательность;
- асимметрия языкового знака неизбежно подвержена процессам когнитивной гармонии;
- когнитивная гармония - это то единственное, что задает критерии и закономерности смыслового реконструирования дискурса (а не отображение его). Проявляясь как познание равновесия событий, данных как цельное и безусловное переживание внутреннего Эго наблюдателя посредством темпоральной канонической трихотомии, явление когнитивной гармонии представляет собой состояние асимметрии именных и предикативных отношений на когнитивном уровне и состояние процесса понимания (реконструирования) повествовательного дискурса.
Библиографический список
1. Бахтин М.М. Слово в романе // Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 268 с.
2. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. 474 с.
3. Блюменфельд Л.А. Проблемы биологической физики. М: Наука, 1974. 402 с.
4. Ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. 312 с.
5. Гуссерль Э. Собр. соч. Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. М., 1994. 213 с.
6. Карцевский С.И. Об асимметричном дуализме языкового знака // История языкознания Х1Х-ХХ веков / пер. В.А. Звегинцева. М.: Наука, 1965. С. 85-90.
7. Кравченко А.В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск, 1996. 243 с.
8. Кубрякова Е.С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний. М.: ИНИОН РАН, 1992. С. 438.
9. Лосев А.Ф. Форма - Стиль - Выражение // Философия. Мифология. Культура. М.: Республика, 1991. С.3-167.
10.Мамардашвили М.К. Стрела познания. Набросок естественно-исторической гносеологии. М.: Языки русской культуры, 1996. 142 с.
11.Ментальная репрезентация: динамика и структура / под ред. А.В. Брушлинского, Е.А. Сергиен-ко. М.: ИП РАН, 1998. 320 с.
12.Павилёнис Р.И. Проблемы смысла. М.: Мысль, 1983. 286 с.
13.Пиаже Ж. Психология интеллекта // Избранные психологические труды. М., 1969. 320 с.
14.Хайдеггер М. Наука и осмысление // Время и бытие. Статьи и выступления. М.: Прогресс, 1993. 289 с.
