CC BY
108
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2016. № 4
Памяти Дмитрия Юрьевича Арапова
Г.Б. Избасарова
(кандидат ист. наук, доцент кафедры отечественной истории Актюбинского
регионального государственного университета имени К. Жубанова)*
КОЧЕВАЯ МЕНТАЛЬНАЯ КАРТА ПРОСТРАНСТВА.
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОНЯТИЯ ГРАНИЦЫ
В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ КАЗАХОВ В XIX в.
В центре исследования — традиционное казахское общество XIX в. В статье рассматриваются такие понятия, как граница и его трансформация в казахском обществе XIX в., а также влияние факта проведения границы между оренбургскими и сибирскими казахами на восприятие в целом территории кочевания, влияние административных карт на представления казахов о границе. Вводится понятие кочевая ментальная карта пространства, которая возникла в результате многовековой связи номада с окружающей природой и начала меняться с проведением административно-территориальных реформ (1822—1824).
Ключевые слова: граница, казахи, казахские жузы, Степь, Оренбургский военный губернатор, генерал-губернатор Западной Сибири, административные реформы, кочевое общество.
The research focuses on the traditional Kazakh society of the 19th century. The article covers the concepts of border and its transformation in the 19th century Kazakh society, as well as the impact of the establishment of the boundaries between Orenburg and Siberian Kazakhs on the perception of the whole territory of the nomadic, the impact on the presentation of administrative maps of the Kazakh border. The definition of a nomadic space mental map is introduced, which was the result of the centuries-long nomad connection with the environment and began to change with the administrative-territorial reform (1822—1824).
Key words: border, Kazakhs, Kazakh Horde (zhuzes), Steppe, Orenburg military governor, Governor-General of Western Siberia, administrative reforms, nomadic society.
* * *
Понятие «граница» включает в себя множество представлений. В науке есть понятия государственная граница, евразийская, азиатская граница и т.д., которые характеризуют разные географические образы и типы границ. История границы есть история попыток зафиксировать внешние пределы социальных общностей и государственных образований1.
* Избасарова Гульбану Болатовна, тел. 8-926-253-65-69; e-mail: iz_gulbanu@mail.ru
1 Рибер А. Меняющиеся концепции и конструкции фронтира: сравнительно-исторический подход // Новая имперская история постсоветского пространства: Сб. статей. Казань, 2004. С. 199.
В западной исторической науке широко распространена теория «фронтира», разработанная американским историком Ф. Тернером в конце XIX в. Основная идея ее в том, что в отличие от линейных границ, фронтиры представляют собой зоны, в которых происходит взаимодействие или столкновение между различными культурами или политическими структурами.
Традиционно граница понимается как линия, несущая определенные образы. Например, по определению С.А. Королева: «Граница — это не только линия на географической карте. Это, с одной стороны, не просто край, рубеж некого географического пространства, территории, а некий край пространства власти, т.е. территории, стратифицированной при помощи властных технологий, а с другой — это зона соприкосновения, пересечения, наложения различных, часто разнотипных, пространств и столкновения различных структур власти»2. Соглашаясь с этим мнением, мы можем дополнить, что граница Российской империи с казахской степью — это также зона пересечения различных образов мышления и мировоззрений.
В данной статье мы рассматриваем понятие границы у кочевников-казахов и трансформацию данного представления в связи с проведением административных границ Российской империей в XIX в., столкновение представлений российской администрации и кочевых казахов о границе. Речь будет идти только о внутренних границах в казахской степи, появившихся после реформ 1822— 1824 гг.
Восприятие и осмысление географического пространства, формирование образов и пространственных представлений у казахов-кочевников было связано в первую очередь с окружающей природой и знаниями номадов о ней. Установление сезонных пастбищ кочевания со скотом было необходимой частью системы с самого раннего периода. Веками кочевники закрепляли за собой определенные территории. При этом не существовало ни грамот, ни книг, где были бы даны ответы на вопросы: чья это территория, с какого времени? Устная историология закрепляла в памяти номадов районы кочевания.
Употребляемый в статье термин «кочевая ментальная карта пространства» включает в себя определение номадами в пространстве границ своих кочевий, понятие границы у казаха-кочевника. Кочевая ментальная карта пространства возникла вместе с формированием способа кочевания казахов. Образ пространства включал
2 Королев С.А. Российская граница как края пространства: генезис и типология // Россия и современный мир. 2002. № 2. С. 5.
в себя сведения о характере местности, состоянии и составе травяного покрова, водных источников. Казахи всё пространство степи разделили между собой по родам. При этом каждый род, отделение и подотделение рода присвоили себе, в соответствии с потребностями степного скотоводства, местности двух различных видов: годные для пастьбы скота летом и годные для тебеневки его зимой3.
При определении пригодности местности к кочеванию в первую очередь учитывалось наличие водных бассейнов. При кочевом скотоводстве в аридной и полуаридной зонах решающее значение в оценке земли, т.е. пастбищ, приобретала не столько сама земля, сколько наличие на ней источников воды для водопоя скота4. П.П. Румянцев сформулировал это очень четко: «В это время земли было так много, что прав собственности на нее не существовало, и если между отдельными родами происходили споры за право кочевания на известной территории, то дело шло не о земле, а исключительно о водных источниках, которыми степь не богата и которые, поэтому, ценятся весьма высоко»5.
В генезисе пространственных представлений в процессе развития различных культур отмечается явление «овременения» пространства, свойственное кочевникам, а также «пространствление» времени, присущее оседлым земледельцам6. Так, например, кочевники-казахи, рассказывая о расстоянии до своих кочевий, могли использовать такие выражения: ^ас ^агымда — моргнуть глазом; Yш ^ндж жер — расстояние в три дня; тай шаптырым — дистанция для скачки молодой лошади-двухлетки; ара ^онып жететин жер — переход с одной кочевкой, путь в одну кочевку; щян — дальний путь, крайний, край земли; шет-шеп жо^ — шестимесячный путь, бесконечный и т.д., т.е. использовали «овременение» пространства. Учитывалось и средство передвижения: пешком, на коне или на верблюде. Измерение пространства временными маркерами весьма относительно передает его реальную протяженность.
Номады проводили точные границы своего радиуса кочевания, хорошо знали небесную астрологию и определяли стороны света. «Особенно часто кочевник-казах пользовался как временным ориентиром экологическими ситуациями. Например, в третьей четвер-
3 Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 863. Оп. 2. Д. 65. Л. 92 об.
4 Курылев В.П. Скот, земля, община у кочевых и полукочевых казахов (вторая половина XIX — начало XX века). СПб., 1998. С. 12.
5 Румянцев П.П. Киргизский народ в прошлом и настоящем. СПб., 1910. С. 52.
6 Кобзев А.И. Понимание мира как единства времени и пространства в традиционном Китае // Антропология культуры / Отв. ред. В.В. Иванов. Вып. 1. М., 2002. С. 181.
ти новой луны, во время пика Плеяд, когда загорится Венера, во время пятого перекрещивания луны, после первого весеннего грома», — замечает казахстанский ученый Акселеу Сейдимбек7. Созвездие Большой Медведицы (Жет ^ара^шы), Венера (Шолпан) были ориентирами в ночное время. Так, Большая Медведица, указывая постоянно на север, служила кочевникам для определения сторон света.
У кочевников-казахов формировалось своеобразное пространственное мышление. Помещая себя в пространстве, представители рода могли заявить о своем положении в кочевом обществе. Казахи создали свой способ использования и понимания пространства и смысла — юридическое и социальное понимание пространства, в первую очередь, ассоциируя его с территориями кочевок. Святые места, могилы предков, географические объекты — урочища, горы, реки, колодцы — были ориентиром при определении территории кочевания. «Самые границы также отличаются разнообразием: в иных случаях это горный хребет или течение реки, ручья, в других — это просто ряд урочищ, разграничивающих смежные владения и используемых сообща их стадами; иногда показателями границ служат сопки, выходы камней, одинокое дерево и т.п., иногда же искусственные сооружения в виде кучи камня или ямы. Нередко также пограничными пунктами являются могилы», — писали члены экспедиции, изучавшие киргизское землепользова-ние8. Места своего пребывания казахи иногда называли именами выдающихся людей или умерших предков. Это давало им преимущество при спорах за место обитания. Так, например, казахи рода Матай имели первоначально места кочевий на территории Сыр-дарьинской области, в дальнейшем переселились на свободные земли у Чингизских гор. Памятниками их пребывания у Чингиз-ских гор служат урочища, названные по имени умерших там известных казахов: Маян-Корук, Калыбай-белт и т.д.9
В 1866 г. А.К. Гейнс совершил поездку по территории современного Западного и Юго-Западного Казахстана. Он встречался с местным населением, и во время одной из встреч, 25 июня, казах по имени Табулгин, отвечая на вопросы, рассказывал ему: «Во время летних кочевок мы двигаемся всюду, однако не по произволу, а согласно пространству летовок, определенных обычаем для нашего
7 Сейдимбек А. Мир казахов. Этнокультурологическое переосмысление. Астана, 2011. С. 223.
8 Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей. Семипалатинская область. Т. 9: Усть-Каменогорский уезд. СПб., 1905. С. 16.
9 Там же. Прим. С.67.
рода семиродцев. Каждый род кочует летом по одним и тем же урочищам»10.
Известный советский этнограф В.П. Курылев указывал, что на летовках казахи применяли оригинальный способ определения границ, который был характерен только для скотоводов, и привел интересный рассказ. «Когда при обследовании площади летовок по Кокчетавской волости (Кокчетавский уезд, экспедиция 1896 г.) было констатировано, что площадью этой пользуются пять общинно-аульных групп и что каждая группа останавливается на определенных местах, меняясь по годам этими местами, смотря по тому, кто первым занял то или другое место; тогда, естественно, возник вопрос о том, каким образом разграничиваются эти пять площадей во время самого их использования. На вопрос о том, есть ли постоянные признаки границ между этими площадями, киргизы ответили "нет", и пояснили при этом, что нет этих признаков, потому что "Бог не сделал их: не поставил курганов, не провел борозды в виде реки, не отграничил их горою или озером" и т.п. На второй вопрос о том, как же киргизы разбираются при этом в границах пяти описываемых площадей и кто указывает им на границы? Киргизы ответили категорически: "лошадь" и пояснили ответ следующим образом. Общая площадь летовок граничит с двух сторон ясно очерченными урочищами — с запада р. Киль-чакты и с востока оз. Саумалкуль. Отдельными частями, на которые делится летовка, общинно-аульные группы ежегодно пользуются по праву первой заимки. Оседают же заимщики рядами аулов по берегам с одной стороны р. Кильчакты, а с другой — оз. Саумалкуль. Первым, поэтому, приходится выпасывать скот, гоняя его в одном направлении на восток, а вторым — на запад. Так как аулы смежных общин бывают размещены линиею вдоль реки и озера, то, следовательно, у каждой общины образуется площадь в виде четырехугольника, в котором одну сторону, где расположены стойбища, составляет река или озеро, две другие образуются по прямой линии вследствие того, что каждая община гоняет пастбища лошадей в одном и том же направлении, и, наконец, последнюю четвертую границу "показывает" также, по выражению киргиза, лошадь. Лошадей, преимущественно дойных кобылиц, держат днем возле стойбища, гоняя на пастьбу ночью. Вечером гонят табун по направлению от стойбища в степь... И вот те крайние пункты пастбищ, до которых доходят в течение ночи лошади, и считаются
10 Гейне А.К. Дневник 1865 года. Путешествие по киргизским степям // Собрание литературных трудов. Т. 1. СПб., 1897. С. 333; Гейнс А.К. Дневник 1866 года. Путешествие в Туркестан // Собрание литературных трудов. Т. 2. СПб., 1898. С. 46.
границами. Там, где лошади сходятся ночью из двух противоположных стойбищ, и должны быть границы летовки для каждой общины.
Если площадь пастбищ велика и лошади различных общин не сходятся ночью, то свободное пространство выпасает третья общинно-аульная группа, располагая стойбища сбоку перпендикулярно к линиям остальных двух общин, расположенных на противоположных границах общей летовочной площади, и гоняя, следовательно, на ночь лошадей не на восток или на запад, а с севера на юг или обратно. Таким образом, границы площадей киргизского землепользования в данном случае определяются условиями выпаса скота и зависят, конечно, как от размеров площади, так и от качества пастбищ»11.
Итак, для кочевников-казахов границей служили разнообразные природные объекты, места захоронения предков. Реки рассматриваются как удобные маркеры границы. Границы казахских кочевий не имели значения меж и межевых признаков. Они определялись установленными обычно-правовыми нормами казахов, и каждый род имел право кочевать на определенных землях, а «земли считались принадлежащими роду по праву фактического владения и давности»12. Использование животных, в первую очередь, лошади, знание природных условий местности также помогало определить границы кочевий.
Понятие казахов о границе кочевания изменяется в XIX в. Как известно, усиление позиций Российской империи в казахских жузах ознаменовалось проведением реформ в 1822—1824 гг. Определяя границы кочевий казахов, данная реформа ввела новые административно-территориальные единицы.
Расширение империи требовало определения четких административных границ на картах, что способствовало развитию картографии. Способность карт юридически трансформировать территорию давно была известна в истории русского государства. Карты заняли свое место наряду с описаниями, документами о передаче прав собственности, купчими и административными указами как средство установления права собственности на землю или обозначения имущественных границ13. Они были мощным инструментом на службе государства.
Появление карт, а также изображение на них границ отражают потребность государства в определении пределов своей власти. По
11 Курылев В.П. Указ. соч. С. 190-191.
12 Крафт И.И. Сборник узакононений о киргизах степных областей. Оренбург, 1898.С. 106.
13 Кивельсон В. Картографии царства: Земля и ее значения в России XVII века / Пер. с англ. Н. Мишаковой; науч. ред. перевода М. Кром. М., 2012. С. 43.
мнению А.В. Ремнева, территория власти нуждается в своих маркерах, включающих идеологически и политически окрашенные топонимы, знаковые фигуры исторических региональных деятелей. Параллельно с имперским административным строительством шел процесс вербального присвоения новых территорий, осмысления их в привычных имперских терминах и образах14.
В первой половине XIX в. ведется порайонное картографирование территории казахских земель. Карты составлялись на основе материалов геодезических съемок, основанных на астрономических опорных пунктах. Отдельный Оренбургский корпус военных топографов и геодезистов состоял из выпускников военно-топографического депо, т.е. из квалифицированных специалистов-картографов.
Проведение картографирования районов кочевок вызвало у кочевников поначалу недоумение. Но по прошествии некоторого времени, после проведения реформ 1822—1824 гг., когда начали ощущаться земельная теснота и вызванное этим притеснение кочевий одних родов другими, казахи были вынуждены обращаться уже к третьей стороне, посреднику для решения возникших вопросов — к приграничной администрации империи. Так, например, отголоски разграничения земель казахов Оренбургского и Сибирского ведомств доходили до конца XIX в. С 15 июня 1864 г. в течение недели работала комиссия в составе представителей приграничной российской администрации и казахских султанов, назначенная для разбора взаимных претензий между сибирскими и оренбургскими казахами. Разбирательство и окончательное решение по вопросам проводилось на основе народных обычаев, но два вопроса остались вне их компетенции. Они были связаны со спором за землю на урочище Джиты-Кыз между оренбургскими и сибирскими казахами. Первое дело касалось бия Бокончина, началось оно в 1851 г., когда пограничный начальник Области сибирских киргизов (казахов) разрешил Бокончину построить дом на р. Джиты-Кыз и заниматься здесь земледелием. Пограничное начальство в этом случае руководствовалось удостоверением, сделанным бывшим заседателем Кокчетавского окружного приказа Мельниковым, который к свидетельству о принадлежности мест бию Бокончину пригласил лишь казахов сибирского ведомства. В результате разбора дел выяснилось, что р. Джиты-Кыз берет начало в пределах Сибири, но бий занял земли, принадлежавшие оренбургским казахам. Неприглашение представителей Зауральской Орды (так называлась тер-
14 Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX — начала XX вв. Омск, 2004. С. 31.
ритория Младшего казахского жуза с 1824 г.) и незнание мест кочевок казахов Младшего жуза, в конечном результате, привели к переносу дома бия Бокончина в верховье реки15. Также в этом случае мы можем видеть различное представление о понятии границы. Для представителя российской администрации река в целом есть граница. Тогда как кочевники-казахи учитывали все разделы реки — исток, устье, середину, приток и т.д.
Но наряду с этим, пока были устойчивы обычно-правовые нормы, казахи в разрешении земельных споров обращались к биям и новым местным казахским чиновникам, в лице султанов правителей.
До введения кибиточного налога в Младшем жузе и ясака в Среднем жузе приграничные администрации не сильно были заинтересованы в проведении четких границ. Оренбургские военные губернаторы П.П. Сухтелен (1830-1833), В.А. Перовский (1833-1842), В.А. Обручев (1842-1851) настаивали на срочном проведении границ. Определять границы нужно было четко, учитывая географические особенности региона. По мнению оренбургского военного губернатора В.А. Перовского, «реки степные составляют самую дурную и не удобную границу», так как высыхают летом. Граница должна была проходить по голым и сухим возвышенностям, которые всегда остаются пустыми и не занятыми, и не привлекали бы к себе кочевых казахов16.
При открытии внешних округов на территории Среднего жуза, подведомственного западносибирскому губернатору, начались первые столкновения казахов за землю между собой, а также оренбургских и сибирских начальников.
При установлении границы двух ведомств выяснилось, что рода Среднего жуза будут отделены от своих соплеменников. Западносибирский генерал-губернатор П.Д. Горчаков предложил приграничные земли с населением отвести в его управление. Отстаивая земли кочевий родов Среднего жуза, перешедших к Оренбургскому ведомству, оренбургский начальник сообщал своему коллеге в Сибири, что требуемая уступка земель никаким образом от него не зависит, «ибо земли эти составляют принадлежность кочующих на них киргизов, следовательно, и должны принадлежать к тому ведомству, к коему причислены последние»17.
Таким образом, В.А. Перовский учитывал при разделении границ двух ведомств территорию кочевания родов Младшего и
15 Казахско-русские отношения в ХУШ-ХК веках (1771-1867). Сборник документов и материалов. Алма-Ата, 1964. С. 503.
16 РГИА. Ф. 1291. Оп. 82. 1830 г. Д. 1. Л. 62 об.
17 Там же. Л. 32 об.
Среднего жуза, исторические традиции. Представитель российской администрации на окраине видел внутреннюю связь между людьми и конкретными территориями.
Казахам был дан выбор при определении ведомства. Например, переход кыпчаков отделения кидель в Сибирское ведомство привел бы, с одной стороны, к их расставанию с родственниками из племени кыпчаков Оренбургского ведомства, а с другой стороны, заставил бы их присоединиться к каким-либо иным родам. Между тем они еще в 1841 г., когда составляли часть Кызыл-Таз Кокан-Джирык-Байназаровской волости, хлопотали об образовании с узун-и таз-кыпчаками особой Кидель-Узун-Кыпчаковской волости. Но только из-за малочисленности их получили отказ в своей просьбе18.
Кидель-кыпчаки, пользовавшиеся с баганалинцами поземельными угодьями на Тургаях и Ишиме, почти одновременно поступили на положение сибирских казахов Кокчетавского округа. Во время проведения границ, убедившись, что не могут пользоваться кочевыми местами на Тургаях, они отказались от земель по Ишиму и перешли в Оренбургское ведомство.
Проведение официальной границы между кочевьями казахов Младшего и Среднего жузов побудило население к определению своей принадлежности. Основной упор делается на идентичности (самосознании населения трех частей Младшего жуза, о чувстве принадлежности индивида и группы людей к конкретному роду, жузу, к своему сообществу), а не на перемещениях формально-правовых границ. Казахи, как представители определенного рода, имели конкретную территорию кочевания. Один род не мог претендовать на территорию кочевания другого рода. В случае войны, джута по согласованию со старейшинами, биями рода, представители определенного рода могли пройти по территории кочевок первого19. Как писал оренбургский военный губернатор В.А. Перовский: «киргизы (казахи. — Г.И.) одного и других ведомств искони кочевали на своих местах, и те и другие знали во всей подробности пределы кочевьев своих»20. Как указывалось выше, границы родовых земель проходили по известным могилам, памятным местам и урочищам и т.п.
Реформа 1824 г. подтолкнула казахов Младшего жуза к «конструированию» новой идентичности — как представителей определенной части Зауральских казахов (Восточной, Западной или
18 Казахско-русские отношения в XVIII—XIX веках... С. 512.
19 Чорманов М. Заметки о киргизах Павлодарского уезда // Записки ЗападноСибирского отделения ИРГО. 1906. Кн. 32. С. 3.
20 РГИА. Ф. 1291. Оп. 82. 1830 год. Д. 1. Л. 32.
Средней части). В то же время, массовое сознание сохранило определенную границу кочевок рода, жуза. «Утвержденное мнение Комитета азиатских дел относительно преобразования управления Оренбургским краем» регламентировало разделение территории Младшего жуза в зависимости от традиционных зимних кочевок на аулы, племена и орды21, сохраняя солидарность родственных групп, т.е. он был разделен по родовому принципу. С одной стороны, как представители определенной части Орды, казахи должны были кочевать на установленной им территории, но с другой стороны, идентифицируя себя с определенным родом, воспроизводя в исторической памяти территорию кочевок своих предков, они переходили иногда границу части, и это приводило к различным конфликтам. Место кочевания определяло идентичность человека.
У казахов в то время возникает «сложносоставная идентичность». С точки зрения кочевника, он — казах, который принадлежит к определенному жузу, племени, роду. С другой стороны, учитывая факт разделения территории Младшего жуза по реформе 1824 г. на три части, он принадлежал к определенной части Оренбургского ведомства.
При разделении границы казахов Оренбургского и Сибирского ведомств возникли споры о приграничных землях. В эти дебаты были вовлечены как представители российской администрации, так и казахи разных социальных групп Оренбургского и Сибирского ведомств. К примеру, при разграничении земель Оренбургского и Сибирского ведомств в 1840-1842 гг. со стороны казахов Младшего жуза участвовал родоначальник аргынцев Язы Янов, но наряду с ним источники указывают еще имена других казахов, представителей разных родов22.
Карта разделения территории Оренбургского и Сибирского ведомств обозначала и устанавливала лимиты власти. Пространства реальных взаимоотношений между индивидами и их объединениями далеко не всегда совпадают с юридически закрепленными грани-цами23. Кочевание казахов двух ведомств в приграничной зоне иногда приводило к тому, что, находясь в управлении одного ве-
21 Материалы по истории политического строя Казахстана (со времени присоединения Казахстана к России до Великой Октябрьской социалистической революции / Сост. М.Г. Масевич. Т. 1. Алма-Ата, 1960. С. 206.
22 Государственный архив Оренбургской области (далее — ГАОО). Ф. 6. Оп. 10. Д. 5076а. Л. 2 об.
23 Баранов А.В. Методы исследования пограничных сообществ в исторической географии (на материалах юга России) // Границы и пограничье в южнороссийской истории: Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 26-27 сентября 2014 г.). Ростов-на-Дону, 2014. С. 70.
домства, но перейдя границу ведомств для кочевки, казахи попадали в пределы соседнего ведомства. Зачастую это вызывало разного рода конфликты. Например, в мае 1841 г. обнаружилось, что 80 кибиток аргынов Оренбургского ведомства, которые в 1840 г. перешли из Сибирского ведомства, вернулись обратно. При изучении причин обратного перехода выяснилось, что они были поставлены перед необходимостью Аман Карагайским окружным приказом Сибирского ведомства. По мнениям султана Шотая Бахтыгереева и управляющего 5 казачьей дистанцией войскового старшины Лебедева Оренбургского ведомства, постоянные притеснения со стороны Аман Карагайского окружного приказа, задержка под стражу аргынов, перешедших из пределов Сибирского ведомства в Оренбургское, за неповиновение, привели к такому результату24.
Во время размежевания казахи кулукаева отделения племени аргын в числе 60 кибиток, чтобы перезимовать зиму 1840—1841 гг. на отошедшей к сибирской стороне земле, взяли разрешение от казахов уак-киреевского рода, кочующих на земле Сибирского ведомства. Старшина последних Чингиз Валеев дал подписку о разрешении аргынам кочевать зимой на данной территории, но заседатель Аман Карагайского окружного приказа арестовал одного из прибывших в приказ для объяснения данной ситуации аргынцев и держал его девять дней. Заседатель требовал с представителей ар-гынцев подписку, что они заново перейдут в Сибирское ведомство, но если это условие не будет выполнено, то они должны были удалиться в Оренбургское ведомство зимой25. Вмешательство оренбургского военного губернатора В.А. Перовского разрешило некоторые проблемы кочевников племени аргын. Губернаторы двух ведомств, определяя административные границы своих владений, включились в защиту своих подвластных. Карта, составленная для разрешения спора, показала, что губернаторы защищали местные интересы и местное видение.
Каким же образом эта карта подталкивала кочевников к тому, чтобы приспособиться к изменяющемуся пространству? Карта предназначалась для администрации двух ведомств, позволяя определять, где кочевникам можно находиться, а где нет, и где заканчивается граница ведомства. Оренбургский военный губернатор и Западно-Сибирский генерал-губернатор рассматривали границы территорий подчиненных им казахов как подтверждение права на сбор налогов. Как утверждает известный специалист по культурной географии, теории городского планирования Э. Сойя, «дисципли-
24 ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 4875. Л. 119.
25 Там же. Л. 120-120 об.
нарная власть осуществляется главным образом через организацию, ограничение и контролирование людей в пространстве»26.
Кочевники-казахи, в свою очередь, сначала не воспринимали созданную российской администрацией карту как закон, который регулировал маршруты их кочевок. Также по «Уставу о сибирских киргизах» в пограничных округах определялись пределы казахских земель, где им можно было кочевать. Выход за указанные пределы запрещался27. Казахи однозначно считали землю своей. Собственность на определенную территорию кочевания рода определялась историей использования данной земли предками, устной генеалогией — шежире, которая, наряду с генеалогией рода определяла и территорию ее кочевания. Но в изменившихся условиях кочевник-казах стал приспособляться к новым правилам.
Возникшая нехватка земли привела к тому, что некоторые роды или части родов вынуждены были иметь свои зимовья на весьма большом расстоянии от летних кочевий. Расстояние между ними могло составлять сотни верст. Иногда приходилось совершать переходы через кочевья других родов. Так, например, в Восточной части Оренбургского ведомства род жаппас, имея летние кочевья около новой линии по р. Тогузаку, Аятам и Тоболу и между Тоболом и Тургаем, откочевывал к зиме на берега Сырдарьи и частью в Каракумские пески, делая переход от 500 до 900 верст28. Таким же образом в Средней части области чуреновское отделение чиклинского рода, проводя лето в верховьях р. Эмбы, Темира, Ори и Илека, зимовки имели в 500 верстах, около берегов Каспийского моря и по северо-западной окраине Усть-Урта29.
Административные границы, введенные на территории казахов двух ведомств, привели, в конечном счете, к трансформации казахского общества. Казахстанский исследователь С. Аджигалиев определяет середину XIX в. как «период историко-культурного перелома, когда наметились важные изменения в структуре кочевого хозяйства...»30. Сокращение земельных наделов, в связи с проведением административных границ, приводит к оседанию кочевников, «в степи почти нет уголка годного под зимовье, который бы оста-
26 Кивельсон В. Указ. соч. С. 113.
27 Материалы по истории политического строя Казахстана. С. 97.
28 РГИА. Ф. 863. Оп. 2. Д. 65. Л. 93.
29 Там же. Л. 93 об.
30 Аджигалиев С.Е. Культурно-исторические инновации в традиционной системе скотоводческого поселения казахов середины XIX века (к вопросу о генезисе стационарных кыстау) // Культура кочевников на рубеже веков (XIX—XX, XX—XXI вв.): проблемы генезиса и трансформации: Материалы международ. науч. конф. Алматы, 1995. С. 133-135.
вался свободен», — пишут представители российской администрации31. Родовые связи казахов начали постепенно стираться. В при-линейных дистанциях образовалось смешанное народонаселение, не связанное родственными узами32.
Научное топографическое картографирование XIX в., введение реформ 1822-1824 гг. ограничило кочевников, в большинстве случаев, в их передвижениях. «Устав о сибирских киргизах» ввел запрет кочевникам переходить из одного округа в другой «без точного позволения местного начальства». В пограничных округах предлагалось постоянными знаками утвердить пределы земель, принадлежавшие казахам33.
В 50-е гг. XIX в. обсуждался вопрос об обозначении границ между кочевьями казахов. В источниках пишут, что пространства казахов не отделены никакими межевыми знаками. Гранью служили либо природные объекты, либо воображаемые прямые линии от одного заметного предмета до другого. Теперь же для того, чтобы не было споров между владельцами определенных участков, предлагалось обозначить границы вспашкою или другими межевыми знаками, и выдавать крупным владельцам свидетельства с указанием границы и площади участка34.
Таким образом, представление казахов о границе, осмысление разницы между межей и пастбищной границей начинает приходить к середине XIX в. Казахское традиционное понимание границы, приспособившись к новому контексту, продолжает существовать какое-то время, но постепенно сходит на нет. Проведение границ, административно-территориальное деление трансформируют понимание границ кочевниками. Карты, предназначенные для административного подчинения номадов, меняют территории кочевания и использование природных ресурсов. Земельная теснота, появившаяся после разделения территории, приводит к постепенному оседанию кочевников. Кочевники стали адаптироваться к новым требованиям. Они начали участвовать в пограничной делимитации, защищая интересы своего рода.
При решении спорных вопросов для защиты своих земель в середине XIX в. казахи начинали обращаться к русским чиновникам. Забегая вперед, скажем, что после проведения реформ 1867-1868 гг., 1883 и 1891 гг. граница стала восприниматься казахами как инструмент разрешения споров. В начале XX в. появляется выражение:
31 РГИА. Ф. 863. Оп. 2. Д. 65. Л. 93 об.
32 Там же.
33 Материалы по истории политического строя Казахстана. С. 97.
34 РГИА. Ф. 863. Оп. 2. Д. 65. Л. 95 об.
«тыныштыкка грань жаксы», т.е. «границы хороши для мира». Появление данного выражения будет связано с тем, что после реформ 1867—1868 гг. началось переселение русского крестьянства в казахскую степь, что привело к новым земельным спорам между казахами и русскими переселенцами.
Список литературы
1. Аджигалиев С.Е. Культурно-исторические инновации в традиционной системе скотоводческого поселения казахов середины XIX века (к вопросу о генезисе стационарных кыстау) // Культура кочевников на рубеже веков (XIX—XX, XX—XXI вв.): проблемы генезиса и трансформации: Материалы международной научной конференции. Алматы, 1995.
2. Баранов А.В. Методы исследования пограничных сообществ в исторической географии (на материалах юга России) // Границы и пограничье в южнороссийской истории: Материалы Всероссийской научной конференции (г. Ростов-на-Дону, 26—27 сентября 2014 г.). Ростов-на-Дону, 2014.
3. Кивельсон В. Картографии царства: Земля и ее значения в России XVII века / Пер. с англ. Н. Мишаковой; науч. ред. перевода М. Кром. М., 2012.
4. Кобзев А.И. Понимание мира как единства времени и пространства в традиционном Китае // Антропология культуры / Отв. ред. В. В. Иванов. Вып. 1. М., 2002.
5. Королев С.А. Российская граница как края пространства: генезис и типология // Россия и современный мир. 2002. № 2.
6. Курылев В.П. Скот, земля, община у кочевых и полукочевых казахов (вторая половина XIX — начало XX века). СПб., 1998.
7. Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока. Имперская география власти XIX — начала XX вв. Омск, 2004.
8. Рибер А. Меняющиеся концепции и конструкции фронтира: сравнительно-исторический подход // Новая имперская история постсоветского пространства: Сб. статей (Библиотека журнала «Ab imperio»). Казань, 2004.
9. РумянцевП.П. Киргизский народ в прошлом и настоящем. СПб., 1910.
10. Сейдимбек А. Мир казахов. Этнокультурологическое переосмысление. Астана, 2011.
11. Чорманов М. Заметки о киргизах Павлодарского уезда // Записки Западно-Сибирского отделения ИРГО. 1906. Кн. 32.
Поступила в редакцию 7 сентября 2016 года
