CC BY
451
УДК 94(47).05
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2013. Вып. 2
М. П. Ирошников
«КНИГА О СКУДОСТИ И БОГАТСТВЕ» И. Т. ПОСОШКОВА — ПАМЯТНИК ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ РОССИИ НАЧАЛА XVIII в.
Выдающийся вклад Ивана Тихоновича Посошкова в развитие русской и мировой экономической мысли общепризнан. «Из русских экономистов прошлых веков особенно большой интерес вызвал Посошков» [1, с. 24]. С именем И. Т. Посошкова, крестьянина-ремесленника из подмосковного дворцового села Покровское, ставшего купцом, промышленником и фабрикантом, публицистом и прожектером, в отечественной истории связано зарождение политической экономики, переход к раскрытию внутренних связей социально-экономических условий и общественно-политической жизни России начала XVIII в., когда в недрах феодально-крепостнической системы хозяйства начали складываться элементы или «зачатки», по выражению Н. М. Дружинина, капиталистического уклада [2, с. 387; 3, с. 151-152; 4, с. 179-180, 183-184].
Вместе с тем сложившееся представление о Посошкове как об одном из виднейших представителей меркантилизма как-то заслонило собой другую сторону социологических воззрений автора «Книги о скудности и богатстве» — его политические взгляды, которых обычно в исследовательской литературе касались лишь попутно, в связи с общей характеристикой социально-экономических взглядов. «В самом деле, есть ли что-нибудь ценного в Посошкове, кроме его собственно экономических проектов, специалистами уже усмотренных и оцененных... заслуживают ли его сочинения серьезного внимания в глазах историка.» — вот как был поставлен вопрос А. Царевским еще в 1883 г. [5, с. 4]. Однако всесторонний обстоятельный ответ на этот вопрос так и не был дан, несмотря на большой интерес к Посошкову дореволюционных и советских авторов, среди которых наибольшей известностью заслуженно пользуются труды Б. Б. Кафенгауза [6]. Более того, мнение одного из исследователей наследия И. Т. Посошкова А. Брикнера, высказанное еще в 1879 г., согласно которому значение Посошкова-юриста (имеется в виду политическая сторона его взглядов) далеко уступает значению Посошкова-экономиста [7, с. 5], до настоящего времени фактически разделяется отечественной историографией [8, стб. 467; 9, стб. 1056; 10]. И хотя в 90-е годы вышли в свет несколько крупных исследовательских и учебного характера работ, в которых в той или иной мере был затронут вопрос о социально-правовых взглядах И. Т. Посошкова [11, с. 311-314; 12, с. 264-269; 13, с. 166-173; 14, с. 49-50], его политические воззрения так и не получили до сих пор почти никакого специального рассмотрения [15, с. 20-27].
В черновой рукописи «Доношение о исправлении всех неправ» говорится, что мысль о создании труда, который давал бы ответ на важнейшие вопросы жизни современной Посошкову России, занимала его около 20 лет. «Книга о скудности и богатстве» была закончена 24 февраля 1724 г., а уже в августе 1725 г. Посошков был арестован.
Ирошников Михаил Павлович — д-р ист. наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: nina-baranova@yandex.ru © М. П. Ирошников, 2013
В канцелярии тайных розыскных дел между тем допрашивали народ, не имеет ли кто «книгу издания Посошкова, зовомую Скудность с богатством» [5, с. 18]. Как полагают, именно с написанием «Книги» связано заточение ее автора в Петропавловскую крепость, где он и умер в 1726 г. [6, с. 131].
«Книга о скудности и богатстве» написана со специальной целью по одному, хотя и чрезвычайно важному, но, на первый взгляд, вполне конкретному вопросу. Подзаголовок ее гласит: «Си есть изъявление, от чего приключается напрасная скудность и от чего гобзовитое (т. е. изобильное. — М. И.) богатство умножается» [16, с. 13].
В соответствии с этим замыслом свои политические идеи и проекты Посошков не приводит в строго систематизированном порядке, а излагает их в «Книге» в связи с резкой критикой многочисленных «неправостей» современной ему российской действительности. Через все свое сочинение «правды всеусердный желатель» проводит мысль о неразрывной связи между богатством страны, ее экономическим благосостоянием и «правдой», под которой он понимает справедливые государственное устройство и управление, законодательство и правосудие.
При этом многими исследователями уже давно отмечалось то, что автор «Книги» ставил в основу политической проблемы не экономический вопрос, а наоборот, считал, что разрешение всех вопросов общественной жизни России начала XVIII в., в том числе и экономических, зависит от того, как будет разрешена политическая проблема [17, с. 753]. Еще А. Царевский, А. Миклашевский, Н. Павлов-Сильванский, В. Пи-чета единодушно указывали, что прежде всего и больше всего Посошков призывал заботиться о насаждении «правды», при которой «каждый по мерностям своим богат будет», «паче вещественного богатства надлежит нам обще печися о невещественном богатстве», т. е. о истинной правде» [5; 18, с. 690-691; 19; 20].
Именно поэтому такое важное место в политической программе Посошков отводит государству, которое, по его мнению, играет решающую роль во всех сферах жизни страны, включая экономику. Заметим, что хотя понятие государства и фигурирует на страницах «Книги», государство у Посошкова отождествляется с монархом, а права и обязанности последнего — с государственными функциями. Говоря о монархе, Посошков очень часто имеет в виду государя не только как обладателя верховной политической власти в стране, но и как главу и носителя всей государственной организации вообще. Видный представитель отечественной историографии конца XIX — начала XX в. А. С. Лаппо-Данилевский, определяя существо идеи государства, писал: «...Она содержит понятие о том отношении, которое должно быть между государем и подданными, а не только понятие принудительной власти, которую государство имеет над частными лицами» [21, с. 24].
Идеолог отечественного торгово-промышленного сословия в Петровскую эпоху, И. Т. Посошков был, по-видимому, близок к такому же пониманию идеи государства. Во всяком случае, можно определенно сказать, что основной вопрос «Книги» — это вопрос о государстве в лице монарха, о его подданных, входящих в различные сословия, и о взаимоотношениях между государственной властью и сословиями.
Умножение богатства и устранение скудности, т. е. достижение «вещественного всеобщего богатства», автор «Книги» связывает прежде всего с наличием в стране невещественного богатства, или истинной «правды», понимая под этим хорошее государственное управление, справедливое и разумное законодательство и правосудие. И. Т. Посошков считает, что корень всех материальных и духовных бед таится
именно в отсутствии такой «правды». «То бо есть самое царства украшение прославление и честное богатство, аще правда, яко в великих лицах, тако и в мизирных, она насадится и твердо вкоренится; и вси, яко богати, тако и убозии, между собою любовно имут жить.» [16, с. 14]. Поэтому принцип «правды» должен лежать в основе деятельности государства, о «правде» надлежит заботиться монарху прежде всех остальных задач, она является основанием и условием всеобщего процветания и согласия в обществе. Государство, царская власть понимается Посошковым как надсословная организация, которая именно в силу своего надсословного характера может обеспечить как «царственное», так и «народное богатство».
Мысль об «общем благе», о «правде» для всех, как важнейшей и центральной государственной задаче, была распространенной политической идеей в России интересующего нас времени. С заботой об общих интересах населения и государства выступали в эпоху становления буржуазии ее идеологи во всех странах. Конечно, под «общим благом», «государством для всех» нарождавшаяся буржуазия имела в виду осуществление своей классовой программы, упрочнение своего положения в экономической и политической областях. Этой распространенной политической формулой пользовались и дворянские идеологи абсолютизма. Она нашла выражение также в законодательной практике в дворянской абсолютистской империи Петра I. Надлежит «трудиться о пользе и прибытке общем», — заявил, например, Петр I на праздновании заключения Нейштадского мира [22, с. 156]. Об этой же идее общего блага говорилось в регламенте Камерколлегии и введении к Генеральному регламенту [22, с. 482, 562].
Вместе с тем толкование идеи общего блага у И. Т. Посошкова или, как он выражается, «всенародной пользы», имело более широкий и прогрессивный характер, чем у идеологов дворянства, что особенно ясно видно в его решении крестьянского вопроса.
Исходя из убеждения, что «помещики крестьянам невековые владельцы и того ради они не весьма их берегут, а прямой их владетель всероссийский самодержец, а они владеют временно», автор «Книги» делает красноречивое заключение: «. царю паче помещиков надлежит крестьянство беречи, понеже крестьянское богатство царственное, а нищета крестьянское оскуднение царственное» [16, с. 177-178, 182-183]. Весьма примечателен и еще один вывод Посошкова: он предлагает царю «яко великородных и военных, тако и купечество и крестьянство блюсти, дабы никто во убожество не входил, но вси бы по мерностям изобильны были» [16, с. 182-183]. Государство во главе с монархом должно являться, по Посошкову, главной силой, обеспечивающей достижение «правды» и «всенародной пользы» для всех «чинов» и сословий. Свое столь высокое мнение о царской власти Посошков подкрепляет указанием на ее божественное происхождение: «Царь, яко бог, еже восхощет, во области своей может сотворить», «он, наш государь, подобен богу», «царь судия и подобен он богу» [16, с. 242].
В данном случае Посошков выступает сторонником одного из двух направлений в истории политической мысли периода возникновения абсолютистских государств — теократической теории, которая вместе с естественно-правовой школой преследовала одну и ту же цель — обосновать исключительное право монарха в деле достижения общего блага (хотя это доказывалось разными средствами) ( подробнее см.:[23, с. 16]).
Наилучшей формой правления Посошков считал неограниченную монархию — абсолютизм, хотя он знал и другие формы правления. «У нас самый властительный . монарх, — писал он, — а не аристократ, ниже демократ» [16, с. 239]. Посошков являет-
ся последовательным сторонником именно этой государственной формы правления применительно к России. Абсолютистами в России начала XVIII в. были и передовые идеологи помещичье-дворянского класса (Петр I, Ф. Прокопович, В. Н. Татищев и др.), которые также с этой государственной формой связывали дальнейшее усиление экономической и политической мощи страны.
Интересно поэтому сравнить мнения И. Т. Посошкова и В. Н. Татищева по одному из кардинальных вопросов, связанных с устройством и деятельностью государства. Это, употребляя современную терминологию, вопрос о кадрах государственного аппарата — о служилых людях, представителях власти в центре и на местах. И Татищев, и Посошков — абсолютисты, но как в данном случае различаются их точки зрения! В. Н. Татищев, исходя из положения, что «дворянство. есть природное для обороны государство воинство и для расправы министерство или градоначальство» [24, с. 120], поучает сына в своей «духовной»: «.А из подлости и убожества определенные бессовестно государство разоряли» [25, с. 31]. Подобную позицию занимали Ф. Прокопович, А. Волынский и другие идеологи помещичьего дворянства. Волынский, в частности, выступал за введение шляхетства «и в духовный и приказный чин, ибо доныне в канцеляриях все люди подлые» [26, с. 155]. Посошков же, наоборот, считает, что служилые люди — «великородные» и «знатные» — пекутся на «государевой службе» лишь о собственном благополучии. С господством дворян и государственном аппарате автор «Книги» связывает произвол, взяточничество, волокиту, неорганизованность и отсутствие заботы об интересах страны и населения в работе центральных и местных органов власти. Резко выступая против дворянства и особенно высшей знати, Посошков считает, что дворяне, с их «древним упрямством», крайне нерадиво относятся к своим обязанностям на государственной службе, а иногда и вовсе уклоняются от нее. В связи с этим он приводит многочисленные известные ему случаи злоупотреблений, неявок на службу и т. п., совершавшихся представителями дворянства. Например, новгородский дворянин Ф. Пустошкин «уже состарился, на службе ни на какой и одной ногой не бывал», притворяясь то больным, то юродивым, то подкупая должностных лиц и т. д. [16, с. 94].
В соответствии с интересами своего поднимавшего сословия И. Т. Посошков считает, что вообще от богатых и знатных на службе гораздо меньше пользы, чем от представителей «среднего или молотчего» сословий. Великородные, по Посошкову, «больше попечение будут иметь о своих собственных промыслах», а у «низкородных и несильных» «токмо то и на уме будет, како бы ... управить врученное ему дело» [16, с. 226]. Поэтому он рекомендует монарху больше привлекать и ставить на различные должностные посты в государственном аппарате представителей третьего сословия. В частности, касаясь организации местного управления, он предлагает в бургомистры выбирать людей «средние статьи, токмо разумных и правдолюбивых и в делах проворных и кои бы были не пьяницы, и чтобы всем городом на них свидетельство, что они люди добрые и радетельные» [16, с. 220]. Антидворянская направленность и сущность предложений И. Т. Посошкова очевидны.
Об определенных и нередко существенных различиях в позициях Посошкова и дворянских идеологов абсолютизма следует помнить и при сравнении их взглядов на само абсолютистское государство, характер и объем его власти. Поэтому представляется не совсем правильным ставить знак равенства между их политическими программами по данному вопросу. Между ясно выраженным дворянско-крепостническим
абсолютизмом, как себе его представляли Ф. Прокопович и другие идеологи поместного дворянства, и абсолютистским государством Посошкова — политическим средством насаждения «всеобщей правды», которому для решения такой грандиозной задачи необходимы поддержка и содействие всех слоев населения, включая торгово-промышленное сословие и крестьянство, разница, думается, есть.
В духе эпохи петровских реформ, когда «на Западе процветала теория полицейского государства, и в России государственная власть в лице Петра считала для себя все возможным» [17, с. 747], представляет наилучшую форму государственного устройства и автор «Книги». Вера в абсолютистскую власть, для которой нет ничего невозможного, пронизывает сочинение Посошкова. С такой государственной властью во главе с императором Петром I русская зарождавшаяся буржуазия связывала свои надежды на изменение «древних порядков» и установление «нового регула», не боясь коренного пересмотра «обветшалых уставов».
И. Т. Посошков — ревностный поборник абсолютно централизованного полицей-ско-бюрократического государства, которому в целях обеспечения «царственного богатства» и «всенародной пользы» прежде всего необходимо четко определить права каждого сословия и его обязанности перед государством. «Воинству» — дворянству следует обязательно нести военную или гражданскую службу, что должно являться непременным условием для владения землей и крепостными. Не выступая против этой и других привилегий дворянства, Посошков вместе с тем считает необходимым запретить дворянам, равно как и духовенству, заниматься торговлей и промышленной деятельностью, так как это отвлекает их от главных занятий — государственной и церковной службы. Хорошо осознавая первостепенное значение крестьянства — основной части населения страны и главной ее производительной силы («крестьянское богатство — богатство царственное, а нищета крестьянская — оскудение царственное»), автор «Книги» полагает также крайне важным оградить крестьян, особенно помещичьих, от непомерных поборов, утеснений и произвола помещиков и чиновников. В этих целях надо царским указом точно определить крестьянские повинности (оброк, барщина) в пользу помещиков и государства. Утвержденный царем по представлению специального съезда дворян размер этих повинностей должен быть таким, «чтобы крестьянству было не тягостно». Вместе с тем помещики, не имея права требовать сверх установленного, должны постоянно осуществлять строгий контроль за крестьянами.
Особое внимание идеолог купечества уделяет, естественно, положению торгово-промышленного сословия. Всячески подчеркивая большое значение деятельности купечества для всенародного обогащения и всестороннего укрепления мощи государства, Посошков заявляет: «Купечеством всякое царство богатится, а без купечества ни-каковое не токмо великое, но и малое царство стояти не может, купечество и воинству товарищ. Воинство воюет, а купечество помогает. Царство воинством расширяется, а купечеством украшается». Вполне понятно, что при такой значительной роли купцов и промышленников государству надлежит заботиться и о недостаточно еще экономически и политически окрепшем сословии, предоставить ему монополию на торговую и промышленную деятельность, дать право закреплять на мануфактурах и фабриках «гулящих» и «нищих», словом — «того ради под великим охранением блюсти их надлежит и от обид их оберегати» [16, с. 17, 113].
Четко определив и разграничив права каждого сословия и его обязанности перед государством, монарх через центральные и местные органы государственной власти
должен осуществлять управление и постоянный надзор за всеми сторонами жизни страны. В связи с этим важным государственным органом, по мнению Посошкова, должна стать «особливая канцелярия», правитель которой как особо приближенное и доверенное лицо царя «над всеми судьями и правителями был вящий и за всякими бы правительными смотрел властительно, и никого б он кроме бога, да его императорского величества не боялся» [16, с. 165-166]. Это предложение Посошкова фактически воспроизводит вплоть до выражения «око царево» указ Петра I о должности генерал-прокурора, учрежденной в 1722 г., т. е. как раз в то время, когда шла работа над текстом «Книги».
Кроме того, Посошков предлагает также установить во всех сословиях институт сотских, пятидесятских, десятских, которые выполняли бы ряд административно-правовых и контрольных функций. Только такая тотальная организация и регламентация сельскохозяйственного и промышленного производства, занятий торговлей и ремеслами, и даже некоторых сторон быта, может обеспечить искоренение всех «неправостей», поскольку указания монарха, пекущегося об общем благе, только в том случае будут исполняться «так, как чему повелит быть. и немало ни направо, ни налево» изменены не будут [16, с. 219, 239]. Выступая за строго регламентированный законом и обеспеченный государственной властью порядок, автор «Книги» думает найти с помощью абсолютистского государства защиту «бессловесных и низких чинов» людей от «высокомерных великородных». Отсутствие подобной сильной власти ведет к самовластию подданных, что, по мнению Посошкова, пагубно отражается на делах государства.
Большой интерес представляют замечания И. Т. Посошкова по вопросу об объеме и степени полноты власти различных государств, о также о понятии суверенитета. Сложившееся в процессе исторического развития централизованных государств, борьбы с церковью и властью отдельных феодалов на местах, понятие суверенитета, как одного из основных признаков государственной власти, в рассматриваемую эпоху сливается с личностью монарха — носителя верховной власти в стране [27, с. 38]. Посошков также считает, что только с подобным характером государственной власти внутри и вне страны возможно истинно суверенное положение государства во главе с монархом. «У нас самый властительный и вцелый монарх», — заявляет автор «Книги». По его мнению, истинно суверенному государству обязательно присущи три признака. Во-первых, характер власти такого государства должен быть «самым властительным», т. е. подчеркивается необходимость неограниченности власти, самодержавный ее характер, подчиненность ей абсолютно всех в стране. Во-вторых — «вцелый», т. е. обладающий и концентрирующий в своих руках все формы и виды власти. Под понятием «вцелый», на наш взгляд, Посошков подразумевает верховенство, высший характер власти монарха как главы государства. О третьем признаке — независимости государственной власти — в «Книге» упоминается в связи с рассмотрением вопроса о стоимости денег. Сам Посошков придерживается номиналистической и юридической теории денег. Однако он допускает существование в зарубежных государствах и признание в международных экономических отношениях товарно-монетарной теории стоимости денег, при которой их ценность определяется количеством драгоценного металла в слитке. «В том они вольны, их земля и их воля», — заявляет Посошков. Во владениях монарха Российского существует только его, ни от кого не зависимая воля (т. е. имеется прямое указание на суверенный характер власти монарха, который «какую цену установит, так оно и будет») [16, с. 219, 239].
Подобная трактовка И. Т. Посошковым вопроса о характере государственной власти весьма интересна, и ее вполне можно сравнивать со взглядами передовых представителей естественно-правовых теорий Западной Европы, у которых всеобщее признание получили три основных признака суверенного государства: надзаконность, единство, нераздельность. На те же в общем черты верховной власти указывает современник Посошкова, знакомый с западноевропейской политической литературой, Ф. Прокопович — независимость, надзаконность, безответственность [27, с. 47]. Более того, уже в XX в. известный буржуазный социолог Г. Еллинек в своем «общем учении о государстве» фактически повторил давно уже выработанные идеологами формировавшейся и стремившейся к усилению своих позиций буржуазии основные признаки суверенного государства — независимость, верховенство и неограниченность [28]. Истинно суверенный характер власти присущ, по Посошкову, лишь ограниченной монархии, зарубежные государства не имеют подобного характера: «у иноземцев короли власти таковыя не имеют» [16, с. 47].
Громадное значение придает Посошков законодательной деятельности государства, понимая, что именно установленные монархом правовые нормы определяют и регулируют взаимоотношения людей в стране. По мнению Посошкова, законодательная деятельность государства лежит в основе осуществления функций управления и правосудия, поэтому каждое свое конкретное предложение он считает необходимым облечь в определенную правовую форму, издать в законодательном порядке и затем претворить в жизнь. Так, для развития «художеств» (т. е. различных ремесел и промыслов), по его мнению, нужно выработать «гражданский устав» и претворить его в жизнь путем издания специального «гражданского устава». «Иноземцы такие же люди, что и мы, да они гражданским уставом тверды, а егда и у нас гражданский устав будет тверд, то могут наши художники превышити их» [16, с. 141, 143].
И. Т. Посошков считает, что правом законодательства обладает лишь монарх, который, как он говорит, «во всей земле нашей волен, а по его монаршей воле и мы имеем некую часть воли» [16, с. 123]. Даже церковь, по мнению Посошкова, должна склонить голову перед царским изволением. Замечание Б. Б. Кафенгауза о том, что у Посошкова самодержавная власть должна была служить церкви [6, с. 127], представляется не совсем точным, так как автор «Книги» совершенно определенно говорит, что монарху необходимо навести порядок в церковных делах, рассматривая их при этом как часть дел общегосударственных. Говорить о «синодском радении» церкви государю — значит подчинить церковь государству, а не наоборот [16, с. 39].
Высшая авторитетность законов и указов определяется их источником — всевластным монархом: «Не все имеет силу, — подчеркивает Посошков, — а только царская воля». Поэтому возникает обязанность выполнения установленных законов: «чтобы перед богом не погрешить, а перед царем в вине не быть» [16, с. 114]. Воля государя, выраженная в законе, обязательно должна быть закреплена «штрафом великим и страхом немалым» [16, с. 131].
Придерживаясь столь высокого мнения о царской воле, Посошков все же далек от мысли о всесилии царских указов: «Се бо ныне колико новых статей (т. е. указов. — М. И.) издано, а немного в них действа, ибо всех их древностная неправда одолевает» [16, с. 99]. Такое заявление, на первый взгляд, вполне согласуется с оценкой Посошкова как своеобразного москвофила, данной ему Г. В. Плехановым и некоторыми другими исследователями. Так, В. Пичета, например, отмечая скептическое отношение Посош-
кова к ряду указов Петра I, пишет: «... По духу Посошков скорее принадлежал к людям XVII в., не отрицавшим необходимость некоторых преобразований и в то же время крепко державшимися за старый уклад жизни» [29, с. 125-126]. В действительности Посошков скептически оценивал не столько некоторые указы правительства Петра I, сколько их эффективность, видя в этих указах заплаты на платье общественного организма страны, а не новый костюм, скроенный в соответствии с мыслями и чаяниями нарождавшейся русской буржуазии.
Тем более интересны предложения Посошкова о «народосоветии» и «общесове-тии», которые он высказывает в связи с рассмотрением вопроса о необходимости пересмотра Соборного уложения 1649 г. и многочисленных «новоуказных статей», так как «древние уставы все обветшали и исказились». Необходимость создания нового законодательного кодекса, который отражал бы значительные изменения, происшедшие в экономической и политической структуре русского общества, в начале XVIII в. была очевидна для всех. В 1700 г. Петр I создает комиссию по разработке нового свода законов, вошедшую в историю под названием «Палаты об уложении». Эта комиссия, состоявшая из 12 представителей дворянства во главе с князем Троекуровым и имевшая при себе канцелярию, проделала значительную работу: были собраны все законодательные материалы, вышедшие после 1649 г., проведены три чтения проекта нового уложения. В общей сложности состоялось около двухсот заседаний комиссии, работавшей с некоторыми перерывами с марта 1700 г. по ноябрь 1703 г. Однако подготовительный законопроект так и не стал действующим законом, как и разрабатывавшийся затем в 1720-1726 гг. специальной комиссией Сената еще один проект нового Уложения Российского государства [20; 30-32]. Следует подчеркнуть, что подобный путь подготовки нового уложения являлся бюрократическим, исключающим всякое участие народа, даже в форме обсуждения при выработке нового законодательного свода.
И. Т. Посошков связывал с созданием нового уложения или, по его выражению, «Правосудной книги» решение законодательным путем основных задач переустройства современной ему жизни России. Новый законодательный строй должен был лечь в основу всех преобразований, направленных на установление «правды» и достижение всеобщего блага. Такая постановка вопроса требовала нового подхода к самому процессу выработки подобного законодательного свода. Посошков считает, что вся подготовительная работа по сбору и систематизации законодательных материалов, выработке законопроекта с учетом всего полезного, что имелось и за границей, должна быть поручена «многонародному совету». «И к сочинению тоя судебныя книги, — надлежит по Посошкову, — избрать человека два или три из духовного чина самых разумных и ученых людей и в божественном писании искусных, такожде и от гражданства, кои в судебных и во иных правительных делах искусны, от высоко чина, кои не горды и ко всяким людям нисходительны, и от низких чинов, кои не высокоумны, и от приказных людей, кои в делах разумны, и от дворянства, кои разумны и правдолюбивы, и от купечества, кои во всех делах пребывали, и от солдат, кои смыслены и в службах и в нуждах натерпелися и правдоподобные, и из людей боярских, кои за делы ходят, и из фискалов». «А мнится мне, — продолжает автор «Книги», — не худо бы было выбрать и из крестьян, кои в старостах и в сотских бывали и во всяких нуждах перебывались и в разуме смысленые. Я видел, что и в мордове разумные люди есть, то како во крестьянах не быть людям разумным» [16, с. 81-82].
Вопрос о характере этого многосоветия явился предметом многолетней дискуссии в исследовательской литературе. По мнению Н. П. Павлова-Сильванского, «московский
прогрессист» Посошков под народосоветием имел в виду старое испытанное средство — земский собор [33, с. 65]. Г. В. Плеханов также считает, что Посошков в этом вопросе смотрел в прошлое [34, с. 172, 188]. Наконец, Б. И. Сыромятников утверждает, что для По-сошкова политическим идеалом был полицейский абсолютизм в сочетании с земским собором [35, с. 143]. Противополной точки зрения придерживаются некоторые другие авторы, например, А. Брикнер, который в этом предложении Посошкова видит попытку «устроить что-то вроде законодательного собрания» [36, с. 5].
Промежуточную позицию занимает третья группа авторов. Так, С. Г. Сватиков писал: «Идея земского собора как органа, при посредстве которого государь мог советоваться с "землей", нашла отклик в произведениях крестьянина И. Посошкова, писателя Петровской эпохи», и вместе с тем отмечал, что «идея Посошкова о созыве представителей народа для совещания о новой Уложении осуществилась лишь в 1767 г., да и то не вполне» [37, с. 7]. Компромиссную точку зрения предлагает и П. А. Берлин. Отмечая, что Посошков не заходил «далеко в политическом вольнодумстве», Берлин находит его все же вольнодумцем, так как автор «Книги» «уже высказывал мысль о необходимости "многосоветия"», но тут же добавлял: «в древнерусском или новославянофильском духе» [38, с. 43].
В посвященном, в частности, Петровской эпохе фундаментальном томе «Очерков истории Ленинграда» говорится, что Посошков «допускал существование органов дворянской и купеческой общественности, но предоставлял им очень ограниченную компетенцию. Таков был проект. о созыве собора из представителей всех сословий для составления Уложения» [39, с. 45]. В академическом издании «Истории философии» по интересующему нас вопросу подчеркивается совсем иное: «"Книга о скудности и богатстве" была 100 лет под запретом, так как содержала антидворянские тенденции и требовала создания при царе "многонародного совета" из "всех чинов", включая и крестьян, для выработки Нового Уложения» [40, с. 484].
По мнению Б. Б. Кафенгауза, всесословность предлагавшегося Посошковым многонародного совета, несомненна. Особенно важно предложение автора «Книги» о желательности включения в состав этого органа представителей широких масс народа — боярских людей, крестьян и солдат, не говоря уже о торгово-промышленном сословии, приказных и т. д. Это вывод в целом утвердился в историографии, такую же позицию по данному вопросу занимают в основном и отечественные исследователи 80-90-х годов прошлого века [15, с. 26; 12, с. 267; 11, с. 314, и др.].
Действительно, аналогия «многосоветия» с земским собором может иметь место лишь по отдельным формальным моментам. Как известно, земские соборы состояли обычно из двух палат, отличающихся друг от друга по способу формирования, социальному составу и степени влияния на решение всего собора. В одной палате во главе с царем заседали бояре, высшее духовенство, руководители приказов, в другой — выборные люди от остального населения страны. Предложение об учреждении «много-советия» по существу являлось проектом нового политического института. «Много-советие», по Посошкову, — это однопалатный орган, в который на выборных началах должны были войти представители всех без исключения сословий общества, включая крестьян, как государственных, так (что особенно важно) и помещичьих, солдат и, кроме того, всех народностей из состава империи Петра I.
Посошков, говоря о «многсоветии», имел в виду не созыв нового земского собора. Против этого говорит и чисто логическое соображение — в противном случае автор
«Книги», безусловно, должен был бы сделать ссылки на сравнительно недавнее историческое прошлое и особо ратовать за восстановление бывшей уже на Руси давней традиции созыва земских соборов. Заметим, что почти все исследователи Посошкова, говоря о данном проекте, характеризуют его именно как проект, идею.
Этот проект Посошкова, как и многое другое в его политической программе, был обращен лицом к будущему, а не к прошлому. Смелость и прогрессивность этой идеи Посошкова становятся особо ощутимыми, когда читаешь работу одного из видных представителей буржуазной историографии конца XIX — начала XX в. Б. Н. Чичерина «О народном представительстве». Говоря в этой работе о чрезмерной слабости представительного начала в русском государстве», Б. Н. Чичерин отмечал: «При крепостном состоянии... о представительстве не могло быть речи. Царь совещался с подданными, как помещик со своими крепостными, но государственного учреждения из этого не могло образоваться» [41, с. 562].
Выдвинув идею участия представителей широких народных масс в законодательной деятельности, И. Т. Посошков сделал смелый политический шаг вперед, не нашедший полного выражения даже в практике работы екатерининской Уложенной комиссии 1767 г., когда 40 лет спустя представители помещичьих крестьян все же не были допущены к участию в ее работе.
Таким образом, многонародный совет Посошкова — это не земский собор, а как бы предшественник Уложенной комиссии, но в более демократическом виде. Такая четкая и оригинальная постановка вопроса не имела еще места в первой половине XVIII в. Она, безусловно, определялась общей позицией И. Т. Посошкова, являвшегося, как уже отмечалось, идеологом начавшей в это время формироваться русской буржуазии.
В связи с выработкой «Правосудной книги» Посошков выдвигает еще одну смелую идею, абсолютно новую по своей сущности, даже неполную аналогию которой вряд ли можно найти в России дореформенного и современного ему времени. Это «освидетельствование вольным голосом», под которым Посошков понимал право всех подданных представлять государственной власти замечания для исправления законопроекта. Эта мысль сформулирована в «Книге» как «общесоветие».
И. Т. Посошков считает необходимым выработанный законопроект проверить жизнью, на практике. При этом каждый человек, независимо от «чина», может внести свои предложения, замечания и поправки по тексту нового законодательного акта до превращения проекта в свод законов. Эта замечательная мысль так выражена в «Книге»: «Кто узрит какую неправостную статью, тот бы без всякого сумнения написал бы, что в ней неправости и, ничего не опасаясь, подал бы ко исправлению тоя книги, понеже всяк рану свою себе лучше чует, недели во ином другом. И того ради надобно всяким людям свои бытности выстеречи, дондеже книга не совершится, и егда она совершится, то уже никто не может помогти. Того бы ради с дела свободность дабы последи не жаловались на сочинителя тоя новосочиненныя книги, то того ради надлежит и вольным голосом освидетельствовати» [16, с. 82-83]. Б. Б. Кафенгуаз справедливо полагает, что Посошков создает таким образом два новых политических института [6, с. 123].
Более того, представляется, что «общесоветие» Посошкова в зародыше представляет собой идею всенародного голосования — референдума. Отличие, безусловно, имеется, и существенное. Оно состоит в разной степени значимости выражения мнения населения. Общесоветие Посошкова — своего рода совещательное обсуждение
законопроекта населением с представлением затем всех отобранных материалов на утверждение монарху, для которого поправки и мнение представителей широкого населения вовсе не являются обязательными, который может их изменить и вообще не учитывать. Общий момент заключается в том, что и при «общесоветии» Посошкова, и в нашем понимании референдума существо заключается в выражении мнения абсолютно всего населения. Именно поэтому, на наш взгляд, И. Т. Посошкову принадлежит заслуга впервые в истории русской общественно-политической мысли выразить эту замечательную идею.
По мнению автора «Книги», разработка нового свода законов при проведении в жизнь проектов «многосоветия» и «общесоветия» с последующим утверждением монархом будет представлять собой «совершенное общесоветие», т. е. идеальную систему и вместе с тем порядок осуществления государством своей важнейшей функции — законодательства. Доказывая разумность и обосновывая необходимость осуществления своего проекта, И. Т. Посошков выдвигает в его пользу два соображения. Во-первых, считает Посошков, нельзя достичь искоренения «неправды» и достижения «общего блага», не зная мнения всех слоев населения, а главное — не имея их поддержки. Поэтому необходимы выборные от всех без исключения сословий и групп. Во-вторых, Посошков исходит из принципиального убеждения, что всегда более правильным решением будет решение, принятое путем коллективного обсуждения: «Бог никому во всяком деле одному совершенного разумения не дал, но разделил в малые дробинки, комуждо по силе его», — замечает Посошков [16, с. 83].
В этом проекте ясно виден утопизм стремлений И. Т. Посошкова, который, чувствуя, что его предложение будет встречено в штыки представителями господствующего дворянства, делает оговорку о своем нежелании как-то самодержавную власть государя. Но, конечно, дело не в заявлении Посошкова о том, что он не хочет «самодержавную власть народосоветием снижать». Фактически он ее снижает, хотя и не предусматривает создания постоянного законосовещательного представительного органа при монархе. Это ограничение власти императора, по нашему мнению, состоит в том, что неограниченному самодержцу все же пришлось бы дать народу право «освидетельствования вольным голосом», что тогда необходимо было бы в какой-то мере считаться с общественным мнением всех сословий и групп населения, а не только с позицией дворянства.
С полным основанием усматривая одну из главных причин отсталости и «скудности» страны в «закоренелой древней неправде», И. Т. Посошков исключительную роль в «искоренении неправды» отводит правосудию. Не характеризуя подробно изложенные в «Книге» соображения ее автора по вопросам судоустройства и судопроизводства (в главе о правосудии), которые вполне могут стать предметом специального истори-ко-юридического исследования, рассмотрим лишь некоторые, наиболее значительные мысли Посошкова об этой важной сфере государственной деятельности.
Прежде всего, И. Т. Посошков чрезвычайно высокого мнения о необходимости правосудия: «Я по своему мнению судное дело и управление судейское вельми поставляю высоко, паче всех художества на свете сущих»; «И донележе прямое правосудие у нас в Руси не устроится и всесовершенно не уоренитца оно, то никоими мерами от обид богатым нам быть, яко и в прочих землях невозможно быть» [16, с. 75, 91-92]. Устройство «прямого правосудия» наряду с проектами совершенствования государственного управления и законодательства находится в центре его внимания. Осущест-
влять такое «прямое правосудие», по мнению Посошкова, должны судьи-чиновники, находящиеся на службе государства и получающие от него жалованье.
Выражая интересы торгово-промышленного сословия, автор «Книги» решает вопрос о социальном составе судей. Он ратует за выдвижение в судьи не «великородных», а «низкородных, кои остроумны и в делах искусны». Аргументы в пользу этого у Посошкова следующие. Во-первых, — отмечает он, — «аще установления правды правителей судебных и много падет», поэтому следует «поберечь» знатных и великородных, а сажать в судебные органы приказных людей и людей прочих низких «чинов». Во-вторых, «великородные», по его мнению, вообще мало считаются с законом, а «низкородные судьи» во всем всегда будут следовать «уложенным статьям». Посошков вполне понимает всю трудность и сложность деятельности судьи. Он предлагает создать судьям такое положение, при котором они не зависели бы ни от каких должностных лиц и, как он выражается, никого «не страшились бы», кроме бога, государя и изданных им законов. В то же время нельзя разрешать судьям «мудрствовать». Было бы хорошо, говорит Посошков, если бы судьи делами все точно «по закону и ни на еди-ну черту сверх указу не прибавили бы, не убавливали» [16, с. 91].
Несколько раз в «Книге» подчеркивается, что нужно вообще «изменить древние порядки», что «древние уставы все обветшали и исказились», что прямого правосудия не будет «аще суду и всякому правлению, како его править, совершеннаго основания письменнаго не учинить», «аще прежде не сочинить всяким великия и малыя делам расположение неподвижимаго сочинением особливым», «и богатства ... и славы добрые нам не нажить, понеже все пакости и непостоянство в нас чинитца от неправаго суда и от нездраваго рассуждения о неразсмотрительного правления» [16, с. 75, 91-92]. Небезынтересно предположение Н. П. Павлова-Сильванского, сделанное им по поводу этих и других высказываний Посошкова, о тесной взаимосвязи правосудия, законодательства и государственного управления: «По-видимому, его (Посошкова. — М. И.) выборная комиссия должна была не только составить уложение о наказаниях и устав судопроизводства, но и обсудить реформу всего государственного управления» [19, с. 617].
Наиболее значительны мысли автора «Книги» о едином и равном для всех «чинов» суде, в которых Б. Б. Кафенгауз видит зарождение буржуазной идеи формального юридического равенства всех перед законом и перед судом [6, с. 127]. Исходя из своего убеждения, что «вси едино державы люди есмы». Посошков говорит о невозможности нормальных отношений между гражданским населением и военнослужащими в силу того, что возникающие споры и конфликты негде разрешить, чем нередко пользуются и самоуправничают местные и военные власти, причиняя много «обид» простым людям. Приведя многочисленные примеры такого самоуправства, Посошков высказывается за создание равного суда — «каков простолюдину, таков без поноровки офицеру». Более того, он приходит к выводу о необходимости равного и единого суда для всех «чинов» общества: «И ради общежительства любовного надлежит суд устроить един, каков земледельцу, таков и купецкому человеку, убогому и богатому, каков и солдату, таков и офицеру» [16, с. 52]. Такой равный для всех суд, по мнению Посошкова, должен обладать еще одним важным признаком: нужно «суд учинить близостным», т. е. доступным, чтобы до него легко было добраться и искать в нем правды. В «Книге» эта мысль выражена так» «... Чтобы всякому и низкочинному человеку легко было его доступить како на простолюдина, тако и на служивого, то по таковому уставу, не что офицерам солдат изобижать, но и земледельцев не будут обидеть».
Касаясь, в частности, взаимоотношений помещиков и крестьян, Посошков предлагает: «А буде кой помещик будет на крестьян своих надагать и наложит сверх указанного числа или излишнюю работу наложит, и аще те крестьяне дойдут до суда, и у такова помещика тех крестьян отнять на государя и землю, то на то смотря и самой ядовитой помещик сокротит себя и крестьян разорять не станет» [16, с. 183]. Только такой суд, легко доступный («близостный») и равный для всех, без разделения по сословиям (во-первых) и без разделения по имущественному признаку ( во-вторых) будет истинно «праведным». Этот проект И. Т. Посошкова имеет исключительное значение. Впервые в истории русской политической мысли был поставлен вопрос о юридическом равенстве всех «чинов» общества, в том числе крестьян, как государственных, так и крепостных, о необходимости со стороны государства обеспечить правовую защиту и охрану интересов широких масс населения и прежде всего представителей поднимавшегося торгово-промышленного сословия.
Старый сословный суд, по мнению Посошкова, является «гнилой язвой», разъедающей государство, представляющей собой значительную опасность для всех. Достижение «всеобщей пользы» и «правды для всех» Посошков связывает с уничтожением старой системы судоустройства и судопроизводства, считая, что, только уничтожив эту «гнилую храмину», можно построить подлинно справедливый и «праведный суд» [16, с. 183].
Понимая опасность для дворянства и его сословных прав высказанных им в «Книге» мыслей о суде, предчувствуя отрицательную реакцию на свой проект и предвидя малую вероятность его осуществления, Посошков предлагает монарху в случае сохранения положения, когда суд останется разным для каждого сословия, ввести общее управление всеми судами, объединить судебную систему страны: «А еще суд будет по нынешнему и разной, служивым особливой, а прочим чинам особливые ж, да будут единой главной канторе подсудны и во всем послушны, то может правды установится» [16, с. 53, 98-99].
Таким образом, наличие целого ряда высказываний и разработок И. Т. Посошко-ва по многим сторонам социально-политической жизни России Петровской эпохи лишь в одном его основном труде «Книга о скудости и богатстве» дает возможность с полным основанием полагать, что автор «Книги» является глубоким и оригинальным мыслителем и в этой области общественных отношений. Серьезное и содержательное экономическое сочинение, «Книга» вместе с тем представляет собой страстный и политический трактат, ярко и своеобразно отразивший переходный характер российского общества начала XVIII в.
Взятые в совокупности многочисленные предложения ее автора по самым различным социально-политическим вопросам позволяют говорить о том, что вся «девяте-рица глав» «Книги» — это фактически развернутый проект того, как с помощью политической силы — абсолютистского государства — можно перестроить общественный организм страны на идеальных, с точки зрения Посошкова, началах «всенародной пользы» и «истинной правды».
Существенные части этого оригинального, во многом опередившего свое время проекта: учреждение системы «совершеннейшего общесоветия» с предоставлением права свободного волеизъявления всем без исключения «всяких чинов людем»; создание новой системы правосудия, в основе которой должен лежать единый и равный для «всех чинов» суд; организация разумного и справедливого порядка управления, при
котором «вся наша великая Россия обновится как в духовности, тако и во гражданстве, и не токмо одна царская сокровище наполнится, но и все жителие российсти обоготят-ца и прославятся» [16, с. 318].
Все вышеизложенное навсегда определило Ивану Тихоновичу Посошкову и главному его труду «Книге о скудости и богатстве» видное место в истории отечественной политической мысли.
Источники и литература
1. История русской экономической мысли. Т. I. Ч. 1. М.: Гополитиздат, 1955. 755 с.
2. Переход от феодализма к капитализму в России. Материалы всесоюзной дискуссии. М.: Мысль, 1969. 413 с.
3. Дружинин Н. М. О периодизации истории капиталистических отношений в России // Дружинин Н. М. Социально-экономическая история России. Избр. труды. М.: Наука, 1987. С. 169-203.
4. Дружинин Н. М. О периодизации истории капиталистических отношений в России. (К итогам дискуссии) // Дружинин Н. М. Социально-экономическая история России. Избр. труды. М.: Наука, 1987. 423 с.
5. Царевский А. Иван Тихонович Посошков в истории русского прогресса. СПб.: Типогр. Ф. Елеонско-го и К°, 1883. 29 с.
6. Кафенгауз Б. Б. И. Т. Посошков. Жизнь и деятельность. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 204 с.
7. Брикнер А. Мнения Посошкова. М.: Университет. Типогр., 1879. 161 с.
8. Советская историческая энциклопедия. Т. 11. М.: Советская энциклопедия, 1968. 1024 стб.
9. Советский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1980. 1600 с.
10. Большой энциклопедический словарь. М.; СПб.: Большая Рос. энциклопедия, 1997. 1434 с.
11. История политических и правовых учений. XVII-XVIII вв. / отв. ред. В. С. Нерсесянц. М.: Наука, 1989. 448 с.
12. История политических и правовых учений. Домарксистский период / под ред. О. Э. Лейста. М.: Юридическая литература, 1991. 528 с.
13. Исаев И. А., Золотухин Н. М. История политических и правовых учений России. XI-XX вв. М.: Юристъ, 1995. 378 с.
14. Тонких В. А., Ярецкий Ю. Л. История политической и правовой мысли России. М.: ВЛАДОС, 1999. 384 с.
15. Зайченко А. Б. Политические и правовые взгляды И. Т. Посошкова // Политико-правовые идеи и институты в их историческом развитии. М.: Ин-т государства и права АН СССР, 1980. С. 20-27.
16. Посошков И. Т. Книга о скудности и богатстве и другие сочинения / ред. и ком. проф. Б. Б. Кафенга-уза. М.: Изд-во АН СССР, 1951. 410 с.
17. Вальденберг В. Крижанич и Посошков // Slavia [Praha]. Roc.V. 1926-1927.
18. Миклашевский А. Посошков // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. XXIVа. М.: Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон, 1898. 958 с.
19. Павлов-Сильванский Н. Посошков. Русский библиографический словарь. Т. 14. СПб.: Типогр. И. Н. Скороходова, 1910. 800 с.
20. Пичета В. Посошков. Энциклопедический словарь Гранат. Т. 33. М.: Т-во «Братья А. и И. Гранат и К. », 1915. 688 стб.
21. Лаппо-Данилевский А. С. Идея государства и главнейшие ее моменты развития в России со времен Смуты до эпохи преобразований // Голос минувшего. 1914. № 12. С. 5-38.
22. Воскресенский Н. А. Законодательные акты Петра I. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1945. 602 с.
23. Рейснер М. А. Общественное благо и абсолютное государство// Вестник права. 1902. № 9-10. С. 1-128.
24. Татищев В. Н. Лексикон. Ч. 2. СПб.: Типогр. Горного училища, 1798. 320 с.
25. Татищев В. Н. Духовная тайного советника и астраханского губернатора Василия Никитича Татищева, сочиненная в 1733 г. сыну его Евграфу Васильевичу. СПб.: [Б. и.], 1773. 57 с.
26. Записка об А. Волынском // Чтения в императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете (ЧОИДР). Кн. 2. 1858. С. 135-170.
27. Гурвич Г. «Правда воли монаршей» Феофана Прокоповича и ее западноевропейские источники // Учен. зап. Юрьевского имп. ун-та. 1915. № 11. С. 1-112.
28. Еллинек Георг. Общее учение о государстве. СПб.: Н. К. Мартынов, 1903. 532 с.
29. Поленов Д. В. Исторические сведения о Екатерининской комиссии для сочинения нового уложения. Ч. 1. СПб.: Типогр. Академии Наук, 1869. 548 с.
30. Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII веке. Т. 1. СПб.: Л. Ф. Пантелеев, 1887.
595 с.
31. Валк С. Н. «Суд о крестьянах» в Палате об Уложении 1700 г. // Академику Б. Д. Грекову ко дню 70-летия. Сб. ст. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 375 с.
32. Замуруев А. С. Проект Уложения Российского государства 1723-1726 годов — памятник отечественной политико-правовой мысли: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1993. 15 с.
33. Павлов-Сильванский Н. П. Очерки по русской истории XVIII-XIX вв. СПб.: Типогр. М. М. Стасю-левича, 1910. 401 с.
34. Плеханов Г. В. История русской общественной мысли. Т. 2. М.: Лит.-изд. отд. Нар. ком. по просвещению, 1919. 268 с.
35. Сыромятников Б. И. «Регулярное» государство Петра I и его идеология. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1943. 218 с.
36. Брикнер А. Иван Посошков. Ч. I. СПб.: Типогр. В. С. Балашева, 1876. 364 с.
37. Сватиков С. Г. Общественное движение в России (1700-1895 гг.). Ростов н/Д: «Донская речь» Н. Парамонова, 1905. 197 с.
38. Берлин П. А. Русская буржуазия в старое и новое время. М.: Книга, 1922. 308 с.
39. Очерки истории Ленинграда. Т. I. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. 896 с.
40. История философии. Т. I. М.: Изд-во АН СССР, 1957. 718 с.
41. Чичерин Б. Н. О народном представительстве. М.: Т-во И. Д. Сытина, 1899. 810 с.
Статья поступила в редакцию 27 декабря 2012 г.
