CC BY
26
свои позиции в регионе, по крайней мере до тех пор, пока страны Ближнего Востока сохраняют статус главного поставщика нефти на мировой рынок. Следующим направлением политики Токио в Центральной Азии станет поддержка открытого регионального сотрудничества. Япония считает, что основным препятствием на пути процветания ЦА (наряду с уже отмеченной географической замкнутостью) является то, что в период СССР экономика каждой его республики была построена по принципу узкой отраслевой специализации, а после распада Советского Союза страны региона, выйдя из единой экономической системы, оказались в весьма уязвимом положении. Без регионального взаимодействия, как полагает Токио, у республик Центральной Азии нет будущего.
Можно предположить, что инициирующую роль Японии в отдельных сферах регионального сотрудничества следует рассматривать в долгосрочном плане в качестве альтернативы любым формам интеграции государств ЦА с участием РФ и КНР. Более того, Страна восходящего солнца может быть намного предпочтительнее для республик региона, поскольку, во-первых, она уникальный пример экономического успеха, технического прогресса и процветания, во-вторых, ввиду отдаленности от региона, возможный рост ее влияния не будет восприниматься как потенциальная угроза, которую зачастую видят в Китае и, возможно, в России. Следует помнить, что активизация Токио в республиках Центральной Азии будет тесно связана с политикой США в регионе. В долгосрочном плане военная мощь Соединенных Штатов и экономический потенциал Японии (если учитывать отлаженный механизм их взаимодействия по этой схеме в других зонах планеты) могут стать серьезными факторами влияния при распределении энергетических ресурсов государств ЦА.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция), 2008 г., № 1, с. 30-40.
С. Сахиев,
публицист
КАЗАХСТАН - РОССИЯ: ЗА БЕЗОПАСНОСТЬ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
В многочисленных сообщениях о террористических актах, взрывах в городском транспорте и просто на улицах, столкновени-
ях милиционеров и омоновцев с боевиками, которые в изобилии публикуют газеты и журналы, а также передают телевидение и радио России и практически всех государств СНГ, не встретишь, пожалуй, материалов такого рода из Казахстана. Может даже сложиться впечатление, что молодое центральноазиатское государство являет собой некий «островок безопасности и благополучия» на ныне неспокойной территории бывшего СССР, где нет места каким-либо проявлениям экстремизма и терроризма. Однако это не так. Республика Казахстан (РК) далеко не гарантирована от того, что данные негативные и опасные явления не проникнут и на ее территорию. Правда, благодаря жесткой позиции правительства страны и ее многолетнего лидера - президента Нурсултана Назарбаева, этим темным силам пока не удается, образно говоря, «развернуться» и сколько-нибудь заметно активизировать свою деятельность. Но от этого они не становятся менее опасными для успешного развития страны и благополучия казахского народа. Не будет преувеличением сказать, что Казахстан стал частью нового «Шелкового пути», по которому ныне из государств Центральной Азии (ЦА) в Европу следуют не шелк, ковры и пряности, а оружие, наркотики, боевики экстремистских организаций, создающие угрозу безопасности не только Казахстана, но и его северного соседа -Российской Федерации. Полагаю, именно поэтому Россия, не менее чем РК, должна быть заинтересована в создании и бесперебойном функционировании эффективной системы региональной безопасности в ЦА и, прежде всего, в Казахстане.
Национальные интересы Казахстана в принципе ничем не отличаются от национальных интересов любого другого демократического государства. Самые важные из них - территориальная целостность, государственный суверенитет, сохранение конституционного строя, устойчивое экономическое развитие. Именно с ними необходимо соотносить угрозы национальной безопасности страны. Если говорить о внешних угрозах, то их сравнительно немного:
- появление или реанимация старых геополитических притязаний к Казахстану со стороны некоторых сопредельных региону государств;
- деятельность на их территории политических сил, оппозиционных или прямо враждебных казахскому народу;
- экстремистские проявления зарубежных террористических, реакционных религиозных, националистических организаций, пря-
мо заявляющих о враждебности по отношению к Республике Казахстан и о намерениях изменить политический строй и осуществить смену власти в этом государстве.
Что касается внутренних угроз социально-политической стабильности и сохранения конституционного строя и правопорядка в стране, то к ним традиционно относят:
- безработицу, неполную занятость и обнищание значительной части населения;
- обострившиеся в последнее время чувства социальной неустроенности и незащищенности значительной части граждан;
- рост национализма, национальной нетерпимости, религиозного экстремизма и сепаратистских настроений;
- утрату многими людьми идеологических и духовных жизненных ориентиров, рост отчаяния и социальной агрессивности;
- увеличение масштабов преступности, коррупции, падение авторитета власти, закона, веры в ее способность обеспечить безопасность граждан;
- наличие обширного нелегального рынка оружия и относительная легкость его приобретения;
- наличие значительного числа лиц, прошедших «школу войны» в Афганистане, Приднестровье, Таджикистане, Чечне и других «горячих точках»;
- слабую работу правоохранительных органов, государственных и общественных организаций по защите прав граждан и др.
Немало террористических группировок базируется на территории соседних с Казахстаном государств - в Афганистане, Пакистане, Китае (в Синьцзян-Уйгурском автономном районе). Деятельность части из них непосредственно ориентирована на работу в тех регионах Республики Казахстан, где велика доля граждан, исповедующих ислам. Доподлинно известно, что в большей или меньшей степени интерес к работе на территории Казахстана проявляют такие международные организации, как «Братья-мусульмане», «Общество социальных реформ», «Даваа исламия» («Комитет исламского призыва»), «Аль-Игаса», «Комитет мусульман Азии», «Хизб-ут-Тахрир аль-Исламия» («Партия исламского освобождения»), «Исламское движение Узбекистана», ХАМАС, «Центр исламского развития», «Адолатуюшмаси», «Ислом лаш-карлари» и др. Их ядро составляют в основном выходцы из Пакистана, Саудовской Аравии, Йемена, Иордании, Египта, Афганистана и других государств Ближнего и Среднего Востока, но есть сре-
ди их активистов и боевиков и граждане центральноазиатских республик, в том числе Казахстана. Таким образом, и этому государству предусмотрено определенное место в будущем «Исламском халифате», создание которого составляет сердцевину всей деятельности большинства из названных выше экстремистских организаций. Базы некоторых из них расположены в непосредственной близости от границ Казахстана - в Ферганской долине, некоторых оазисах Таджикистана и Узбекистана. Определенную тревогу вызывают умонастроения многих людей, живущих в южных районах самого Казахстана. Там популистские идеи экстремистов способны увлечь людей, не удовлетворенных уровнем жизни и потерявших веру в способность государства улучшить их экономическое положение.
Религиозный фундаментализм, призывающий к возвращению к истокам религии, к мусульманской общине времен Пророка Мухаммеда и предлагающий политическое переустройство общества через построение халифата, прямо бросает вызов национальным интересам Казахстана. Он препятствует формированию национальной гражданской идентичности, создает очаги религиозной нетерпимости в поликонфессиональном государстве, подрывает его социальную стабильность. Между тем, мусульмане Казахстана неоднократно заявляли о своем желании оставаться в русле умеренных тенденций в исламе. Президент Казахстана Н.А. Назарбаев на этот счет высказывается однозначно: «Не умаляя гражданских прав верующих, все же необходимо констатировать, что конфессиональная безопасность может подвергнуться испытаниям в случае чрезмерной политизации отдельной религии или конфессионального течения. Здесь формула, которая может и должна обеспечивать светский статус государства и конфессиональное равновесие в обществе, достаточно проста: верующие, безусловно, имеют гражданские права и пользуются демократическими свободами. В свою очередь, религия как духовное начало и возможность отправления культа не имеет и не должна обладать политическими правами и возможностью влияния на политическую волю государства».
Для Казахстана террористическая угроза страшна не только сама по себе, но еще и потому, что может «инкорпорировать» в себя угрозы его ядерной и информационной безопасности. Об опасности «ядерного терроризма» специалисты-ядерщики и эксперты-политологи говорят уже давно. После событий 11 сентября 2001 г.
на эту проблему обращается гораздо больше внимания, чем раньше. К числу основных угроз «ядерного терроризма» относят: распыление высокорадиоактивных материалов с помощью обычных взрывчатых веществ (так называемые «грязные бомбы»), нападение на ядерные объекты и захват полноценного ядерного оружия. Казахстан вполне может попасть в сферу интересов группировок, нацеленных на «ядерный терроризм». Ведь республика унаследовала от СССР около 40 крупных предприятий оборонной промышленности. Как известно, Казахстан был вовлечен в производство советского ядерного оружия. На его территории, кроме широко известного Семипалатинского испытательного полигона, есть и другие, менее известные: «Азгир», «Меридиан», «Батолиты», «Лира», «Галит», «Сай-Утес». На площадке «Лира» на глубинах 700-900 м было создано шесть полостей объемом 45-66 тыс. м3, предназначенных для хранения газонефтяного конденсата Карачаганакского месторождения. На площадке «Галит» для аналогичных целей было проведено 17 взрывов в массивах каменной соли. Три ядерных испытания прошли на полигоне «Сай-Утес», еще шесть взрывов для изучения геологического строения земной коры проведено по программам «Меридиан», «Регион», «Батолит». Казахстанская добывающая промышленность всегда была основным поставщиком природного урана и цветных металлов, необходимых для производства ракетно-ядерного оружия. Предприятия по разведке, добыче и переработке урановой руды расположены преимущественно в Западном, Центральном и Южном Казахстане. Гипотетическая возможность «расползания» ядерных компонентов - серьезная проблема для всех стран региона.
Противодействие терроризму в информационной сфере - не менее актуальная задача. Современные информационные технологии существенно меняют образ жизни и мышление людей, механизмы функционирования общественных институтов и органов государственной власти; они способны влиять практически на весь вектор развития общества. Стремительно развивающиеся коммуникационные средства активно принимаются на вооружение террористическими и экстремистскими группами. Не говоря уже об экстремистских сайтах самой разной направленности, в сети Интернет можно найти множество конкретных советов и руководств по «технологии» проведения террористических актов. Поэтому неспособность государства и общества противодействовать экспансии терроризма и экстремизма в информационной сфере по своим
последствиям не менее опасна, чем неспособность противостоять угрозам военного характера.
Для большинства стран Центральной Азии Россия остается ключевым внерегиональным партнером, способным хотя бы отчасти удовлетворить их военно-политические, экономические, социальные, культурно-образовательные потребности. Все государства ЦА имеют исторически тесные и многосторонние связи с Россией. Достаточно напомнить о том, что русский язык для этого региона -язык дипломатии, бизнеса и массовой культуры. К тому же РФ уже вышла из числа стран, которые перманентно находятся в неопределенном переходном состоянии. Можно сказать, что для централь-ноазиатских стран Россия - естественный зарубежный партнер. В свою очередь, Центрально-Азиатский регион во внешнеполитической стратегии РФ занимает крайне важное место. Это и обширная территория, прикрывающая российские границы с юга; и страны -традиционные торгово-хозяйственные партнеры РФ, богатые природными ресурсами и экспортирующие большую часть добываемого в них углеводородного сырья через российскую территорию; и государства, значительную часть населения которых составляют русскоязычные граждане. Важная роль ЦА во внешнеполитической стратегии России стала особенно очевидной в свете актуализировавшихся в последние годы вопросов о маршрутах нефте- и газопроводов и об их безопасности. Поэтому РФ объективно заинтересована в обеспечении региональной безопасности и стабильности в данном регионе.
Российская внешнеполитическая доктрина многовекторной политики основывается на геополитическом положении страны, обязывающем Москву взвешенно подходить к отношениям со всеми своими международными партнерами. Между тем, проблем в этой сфере у России немало. Концентрация значительной части этих проблем именно на центральноазиатском направлении стала результатом ослабления прежде малопроницаемой системы безопасности границ со странами «дальнего зарубежья». Тем более, что принятая Федеральной пограничной службой в начале 1990-х годов «стратегия двух границ», в соответствии с которой рубежи новых государств ЦА рассматривались в качестве первой и фактически основной линии контроля, фактически утратила свою действенность после постепенного вывода российских пограничников из Киргизии, Узбекистана и Туркмении и более чем двукратного сокращения их контингента в Таджикистане.
Угрозы безопасности России, исходящие из Центральной Азии, можно разделить на две группы - на транзитные или экзогенные, т.е. зарождающиеся за пределами ЦА, но достигающие РФ через территорию региона, и на эндогенные - вызревающие непосредственно в Центрально-Азиатском регионе. Фактически оба эти источника так или иначе взаимодействуют и в силу этого получают и внутрирегиональную, и внерегиональную окраску, что непременно должно учитываться политикой РФ по обеспечению ее безопасности.
Если говорить о преимущественно внерегиональных угрозах, то источником «террористических импульсов», которые через ЦА докатывались до территории России, в свое время был Афганистан. Созданная в свое время при поддержке Пакистана и США радикальная исламская группировка «Талибан» на протяжении 1990-х годов постепенно обрела силу массового движения, объединившего сторонников исламского (суннитского) фундаментализма и пуштунского национализма. Серьезную обеспокоенность России, крайне заинтересованной в сохранении светского характера цен-тральноазиатских режимов, вызывала не столько возможность прямого нападения талибов на южные республики СНГ, сколько «идеологическое» влияние афганских фундаменталистов на ситуацию в ЦА. Руководство России и ряда центральноазиатских государств не без оснований считало территорию Афганистана рассадником терроризма. Здесь длительное время скрывались саудовский террорист-миллионер Усама бен Ладен и возглавляемая им организация «Аль-Каида». Да и вторжения боевиков Исламского движения Узбекистана (ИДУ) на территорию Киргизии и Узбекистана в 1999 и 2000 гг. стали возможными благодаря прямой поддержке талибов, впоследствии предоставивших убежище лидеру ИДУ Джуме Намангани. После разгрома (далеко не окончательного) талибов в 2001-2002 гг. первенство в продуцировании угроз региону и России перешло к преимущественно внутрирегиональным фундаменталистским движениям исламского толка. Наибольшую опасность представляет, наряду с ИДУ и «Хизб-ут-Тахрир», транснациональное радикальное исламское движение, региональные ответвления которого обладают высоким уровнем автономности. Хотя небольшие группы «Хизб-ут-Тахрир» действовали в центральноазиатских государствах с начала 1990-х, в конце десятилетия их активность в странах региона значительно возросла. В пропагандистской деятельности «Хизб-ут-Тахрир» апелляции к Корану со-
четаются с распространением листовок и проведением своеобразных «политинформаций» по актуальным политическим проблемам. Причем «Хизб-ут-Тахрир» опирается на молодежь и, активно используя социальное недовольство населения региона, проповедует идеи создания эгалитарного халифата, единства и равенства мусульман всего мира. Сильнее всего позиции «Хизб-ут-Тахрир» в Узбекистане, но в последнее время стало расти число сторонников движения и в Таджикистане и Киргизстане, причем не только среди этнических узбеков, проживающих в этих странах, но также среди таджиков и киргизов. Преследуя экстремистские цели, «Хизб-ут-Тахрир» в то же время подчеркивает, что использует только мирные способы их достижения. В этом - одна из причин популярности движения в регионе. Другие же причины уже назывались в самом начале данной статьи. Это - многочисленные социально-экономические проблемы, рост коррупции, идейно-политический вакуум постсоветского периода и др.
ИДУ, «Хизб-ут-Тахрир» и прочие экстремистские группировки в ЦА, безусловно, рассматриваются Правительством РФ в числе источников угроз для безопасности России. Ведь их деятельность ведет к дестабилизации в регионе и угрожает светскому характеру государств - региональных партнеров России. Правда, у Москвы пока нет прямых доказательств того, что идеологи исламских экстремистских организаций в Центральной Азии, подобно их «коллегам» в Чечне, рассматривают Россию и ее население в качестве непосредственных объектов своей террористической деятельности. Вместе с тем, российское руководство не может игнорировать факты такого рода: по свидетельству киргизской прессы, в блокноте одного террориста - малограмотного паренька из узбекского кишлака - под заголовком «Дети шайтана» была нарисована трехглавая гидра с подписями: «русские», «американцы», «евреи».
Задача противодействия террористическим угрозам осложняется относительной фрагментарностью последних, преобладанием «сетевых» террористических структур над «вертикально-иерархическими». Эти сложности толкают к упрощенным способам борьбы с новым мировым злом, к попыткам создания некоего «единого международного центра по координации террористической деятельности», роль которого на нынешнем этапе отводится террористической сети, возглавляемой бен Ладеном. При всей информационно-пропагандистской оправданности такой постановки вопроса она не должна заменять собой комплексный подход к про-
тиводействию терроризму. А в локально-региональных конфликтах такой подход не должен сводиться к отдельным военным операциям. Как уже не раз отмечалось выше, источники угроз региональной безопасности ЦА, а также национальной безопасности входящих в регион стран и России не ограничиваются лишь «глобальными» факторами. Не менее (а то и более) важные причины популярности идей экстремизма, прихода молодежи в террористические структуры - внутренние региональные проблемы. Без их учета антитеррористические аспекты политики России по выстраиванию системы региональной безопасности на ее южных рубежах не дадут ожидаемого эффекта.
Вклад России в борьбу с терроризмом и экстремизмом в ЦА сегодня выражается, прежде всего, в ее участии в международных договорах и региональных антитеррористических организациях. Российский подход к противодействию данным угрозам, как и казахстанский, подвергся за последние 15 лет существенным корректировкам. Однако если для Казахстана внешний (глобальный) фактор в этом процессе был определяющим (хотя и не единственным), то для РФ в одинаковой степени ключевыми оказались как внутриполитические процессы (распространение терроризма и экстремизма на Северном Кавказе), так и международные события 1999 г.: взрывы в Ташкенте и Баткенские события на юге Киргизии, нарастание террористической угрозы в различных регионах мира. Трагические события на Северном Кавказе во второй половине 1990-х годов (прежде всего, события в Чечне), связанные, в том числе, с деятельностью международных террористов и экстремистов, а также общий подъем террористической угрозы во многих частях мира (и в первую очередь, в ЦА) отчетливо показали российскому руководству, что существующие национальные и региональные системы безопасности не готовы оказать достойное сопротивление хорошо вооруженным и специально подготовленным отрядам исламских радикалов. Имеющиеся элементы системы безопасности предназначались для отражения агрессии со стороны других государств, а не для борьбы против немногочисленных, но весьма эффективно действующих отрядов религиозных экстремистов. Осознание данного факта привело к пересмотру подходов к формированию системы региональной безопасности.
В российской стратегии региональной безопасности, к сожалению, сохраняется акцент на экзогенном (транзитном) характере терроризма и экстремизма в ЦА в ущерб эндогенным, т.е. произра-
стающим внутри региона, источникам данных угроз. В мае 2001 г. на заседании Совета министров обороны государств СНГ, состоявшемся в Баку, тогдашний глава военного ведомства России С. Иванов предложил проводить «единую оборонную политику» под знаменем борьбы против терроризма. Но только ли к «обороне» сводится борьба с терроризмом? Уверен, что в наши дни этого явно недостаточно. Кроме того, хотел бы особо отметить, что российская сторона в рамках существующих договоров и организаций имеет и даже развивает отношения с такими политическими режимами центральноазиатских республик, которые по многим параметрам являются авторитарными. РФ во многих случаях опирается в борьбе с терроризмом и экстремизмом лишь на государственные структуры, игнорируя институты гражданского общества и местного самоуправления. Ни в одном из подписанных Россией договоров и соглашений, касающихся противодействия терроризму и экстремизму, не присутствуют положения о возможности сотрудничества с негосударственными участниками политического процесса. Курс Москвы на эксклюзивное сотрудничество в антитеррористической борьбе с государственными структурами стран ЦА стал еще более ясным после волны так называемых «цветных революций» на постсоветском пространстве, имевших антироссийский оттенок и участниками которых были оппозиционные правящим режимам силы, представители региональных элит, а также неправительственные организации.
Ставка российской стороны на сотрудничество в борьбе с терроризмом и экстремизмом исключительно на правящие режимы стран ЦА вряд ли может быть признана полностью оправданной. Из-за нее существенно сужается круг возможностей в борьбе с данными угрозами, а российские позиции в регионе в случае свержения существующих режимов, не везде имеющих широкую социальную поддержку, становятся чрезвычайно уязвимыми. На наш взгляд, пора разработать «вспомогательное направление» в цен-тральноазиатской политике РФ в виде взаимодействия с оппозиционными этим режимам неэкстремистскими силами и негосударственными институтами стран ЦА.
Человек, отправляющийся в Россию из Центральной Азии, обязательно пересекает Республику Казахстан. Равным образом, угрозы России, исходящие из ЦА, не могут миновать территорию РК. В этой «географической особенности» - залог сотрудничества наших двух стран в области безопасности. Кроме того, Россия -
крупнейший торговый партнер Казахстана. А военно-техническое взаимодействие между Россией и Казахстаном следует рассматривать не только с позиций емкости казахстанского рынка оружия, но и в аспекте долгосрочной государственной стратегии. Векторы и динамика политических и экономических реформ в двух странах во многом совпадают. Наличие в Казахстане самой большой в ЦА русскоязычной общины также способствует взаимной заинтересованности стран в развитии дружественных отношений. Казахстан и Россия - государства цивилизационно близкие, и в этом заключается еще одна объективная составляющая их сотрудничества. По словам президента Н.А. Назарбаева, Казахстан и Россия «...солидарны и в стратегическом видении будущего. По самым принципиальным позициям положения "Стратегии развития Казахстана до 2030 г." и российской "Стратегии-2010" пересекаются». По всем этим причинам следует ожидать, что исходящие из Центральной Азии экзогенные и эндогенные угрозы национальной безопасности Казахстана и России будут во многом идентичными, а поле совпадающих интересов двух государств в области борьбы с терроризмом и экстремизмом - широким. Это подтверждает нижеследующая таблица.
Области совпадения/несовпадения угроз, исходяших Из Центральной Азии
Угрозы, создаваемые Для России Для Казахстана
1 2 3
терроризмом (включая ядерный и биологический) + +
экстремизмом + ++
религиозным фундаментализмом + ++
сепаратизмом/национализмом - +
локальными внутрирегиональными конфликтами +
территориальными спорами с соседями - +
неурегулированностью проблемы Каспия + +
организованной преступностью ++ ++
трансграничной контрабандой товаров ++ ++
трафиком наркотиков ++ ++
Продолжение таблицы
1 2 3
трафиком людей/нелегальной миграцией ++ ++
эндемичными для региона болезнями + +
слабостью национальных Вооруженных сил + +
обычными вооружениями национальных
ВС - +
техногенными катастрофами + +
состоянием окружающей среды + +
проблемами водопользования - +
демографическими проблемами + +
энергетическими проблемами + +
политическими проблемами + +
«теневизацией» хозяйственной деятельно-
сти + +
коррупцией + +
безработицей + +
бедностью + +
(+) Наличие потенциальной угрозы (++) Наличие реальной угрозы (-) Отсутствие угрозы
В таблицу включены только те угрозы, которые реально или потенциально подрывают/способны подорвать безопасность России и/или Казахстана и которые либо локализуются по источникам своего происхождения в ЦА, либо транзитом пересекают/могут пересечь территорию региона в направлении с юга на север. Поэтому в таблице отсутствуют, например, трафик оружия, который осуществляется в основном из России в Казахстан и через Казахстан в остальные государства ЦА, а не наоборот, а также такие глобальные по охвату и источникам угрозы, как пандемия СПИДа и оружие массового уничтожения. Как видим, подавляющее большинство угроз - 19 из 24 - либо реальны, либо потенциальны одновременно и для России, и для Казахстана. Из них 13 видов угроз в равной мере являются потенциальными для обеих стран, а 4 - в равной мере реальными. Причем все реальные угрозы так или иначе связаны с деятельностью в регионе ЦА организованных преступных групп.
Что касается различий, то они в основном обусловлены тем обстоятельством, что, будучи частью региона Центральной Азии, Казахстан по ряду угроз оказывается более уязвимым, чем Россия. Выражается это, во-первых, в том, что экзогенные и эндогенные угрозы экстремизма и религиозного фундаментализма в ЦА для России остаются пока потенциальными, а для Казахстана они уже стали реальностью. Об этом, как минимум, свидетельствуют уже упоминавшиеся выше факты обнаружения на его территории активистов и листовок «Хизб-ут-Тахрир». Во-вторых, в том, что Казахстан потенциально находится в поле нескольких угроз его безопасности, которые для России, по крайней мере, в настоящее время, не могут считаться даже потенциальными. Таковы угрозы конфликтов по вопросам принадлежности приграничных территорий, водных и энергетических ресурсов трансграничных рек. А также угрозы конфликтов, которые могут возникнуть на почве сепаратистских устремлений националистических партий или движений этнических меньшинств вследствие, например, чрезмерной милитаризации какой-то из стран региона. Заметим, что неблагоприятное для Казахстана развитие политической ситуации в Центральной Азии может стать источником серьезных угроз и для России, причем не только потенциальных, но и более чем реальных, хотя в настоящее время Казахстан не является страной, с территории которой проистекают для России угрозы терроризма.
«Азия и Африка сегодня», М., 2008, № 2, с. 40-47.
Р. Назаров, кандидат философских наук, В. Алиева, старший научный сотрудник, Ж. Юнусова, кандидат философских наук (г. Ташкент) РУССКИЙ ЯЗЫК В СОВРЕМЕННОМ УЗБЕКИСТАНЕ
Московский этносоциолог Л.М. Дробижева по результатам исследований 70-х годов отмечала, что «среди узбеков, читающих художественную литературу, особенно серьезного психологического содержания, селективно или постоянно просматривающих телепередачи, знающих наряду с родным русский язык, число тех, кто имеет друзей иных национальностей и положительно относится к межнациональным контактам (в том числе в сфере неформального общения), в полтора-два раза больше (в городе и на селе), чем среди тех, кто не имеет вышеперечисленных культурных навыков».
