CC BY
44
УДК 28 (470+571) : 316
В. А. Сливкина
Католические общины в российском мегаполисе: к вопросу о методологии социологического исследования
В предложенной статье анализируются возможности изучения католических общин в российском мегаполисе. Представленная тема рассматривается на примере социального анализа локальных католических общин и их стратегий включения в российское общество. Основная идея работы заключается в исследовании проблемы институализации этнорелигиозного неравенства, сфокусированном на двух вопросах: практиках сохранения религиозной идентичности и анализе социально-демографического профиля локальной католической общины города.
В более специфическом смысле такого рода анализ помогает глубже понять процессы социальной трансформации и принятия прав человека в постсоветском контексте. Исследование способствует развитию научных моделей коллективных религиозных прав и культурного признания религиозных меньшинств в постсоветском контексте.
The paper discusses the state of the catholic communities in a Russian metropolis. This topic can be considered through the social analysis of local Catholic communities and their strategies of inclusion within the Russian Federation. The main idea is to explore the emerging problem of the institutionalization of ethno-religious inequality, focusing on two questions: practices of keeping, or protecting, religious identity and analysis of socio-demographic profile of a local religious community.
In a more specific sense, such an analysis helps us look at the process of social transformation and of recognition, if any, of human rights within the post-Soviet context. It also helps us in developing appropriate academic models of cultural recognition and of the acknowledgement of collective religious rights.
Ключевые слова: католические общины, постсоветские общества, права человека, свобода совести, религиозная идентичность, межрелигиозные отношения, адаптация, демократия, этнорелигиозное неравенство, признание коллективных религиозных прав.
Key words: catholic communities, post-Soviet societies, human rights, freedom of conscience, religious identity, inter-religious relations, adaptation, democracy, eth-no-religious inequality, acknowledgement of collective religious rights.
В отечественной научной мысли существует не так много работ, посвященных анализу католических общин в российских городах, предпринятому в социологическом ракурсе. При изучении российско-
© Сливкина В. А., 2017
го католицизма академический дискурс, как правило, ориентирован на исторический, институциональный и биографический анализ. За рамками исследований остаются социально-демографические, культурологические и социологические аспекты повседневной жизни католического сообщества. В то же время именно такого рода исследование дает нам необходимый набор эмпирических данных, которые помогают увидеть динамику изучаемого объекта и понять феномен так называемого западного христианства в социально-политическом и национальном контексте современного российского общества.
Методологически в данной статье представляется целесообразным выделить два возможных уровня социологического исследования религии: (1) институционально-правовой анализ, в рамках которого Римско-католическая церковь рассматривается как социально-политическая структура, поднимаются вопросы о культурном признании и встраивании российского католицизма в систему государственно-церковных отношений в современном российском обществе; (2) социально-демографический анализ, в рамках которого появляется возможность восполнить пробелы статистики российской религиозности [10].
Рассмотрим институционально-правовой контекст с целью построения аналитической схемы исследования католической традиции в российском обществе. Прежде всего, обратимся к истокам такого понятия, как религиозное меньшинство, и посмотрим, как оно работает в западном и российском социально-политических контекстах.
Исторически в общественных науках под меньшинством понимаются отношения субординации различных групп в обществе, характеризующиеся социально отличимыми признаками: этничность, религия, язык, гендер. Несмотря на отсутствие международного согласия, которое обеспечивает единое правовое определение понятия меньшинства, Организация Объединенных Наций в своей практике соотносит его с набором как субъективных факторов (групповая принадлежность и идентичность), так и объективных (общий язык, эт-ничность, религиозная принадлежность). Согласно декларации «О правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам», принятой резолюцией 47/135 Генеральной Ассамблеей ООН в 1992 г., группы меньшинств характеризуются особой идентичностью:
.. .провозглашая настоящую декларацию о правах лиц, принадлежащих к
национальным или этническим, религиозным или языковым меньшинствам:
государства охраняют на их соответствующих территориях существование
и самобытность [identity] национальных или этнических, культурных или
языковых меньшинств и поощряют создание условий для развития этой самобытности [identity] [19].
Обратим внимание, что в русском переводе текста декларации западному термину «идентичность» соответствует понятие «самобытность». Тогда как в западной политической традиции именно «идентичность» является базовым инструментом либерально-демократических политик.
В сравнении с российской практикой интеграции религиозных меньшинств в национальное общество, в государствах-участниках ЕС можно наблюдать достаточно гибкую социально-правовую систему государственно-церковных отношений. Более того, речь идет о религиозном плюрализме как нормативном принципе «сосуществования множества религиозных объединений различных вероисповеданий, независимых друг от друга, отделенных от государства и равных перед законом» [6, c. 120]. В частности, многие европейские государства законодательно определяют статус религиозных организаций, механизмы их соглашений с государством, возможности финансовой помощи и налоговых льгот для религиозных организаций, статус института капелланов в армиях, тюрьмах, госпиталях, статус религиозных школ; условия взаимодействия между религиозной организацией и СМИ [13]1.
В данном ключе представляется наиболее интересным правовая рефлексия о коллективных религиозных правах, разработанная Л. Блосс в исследовании «Европейское религиозное законодательство: организационный и институциональный анализ национальных систем и их имплекация в будущее европейского интеграционного процесса» [12]. Л. Блосс анализирует модели государственно-церковных отношений в таких европейских государствах, как Германия, Испания, Великобритания и Франция. В своем исследовании автор ставит вопрос о коллективных правах религиозных групп и о так называемой позитивной дискриминации, т. е. о проблеме сохранения баланса между гарантией индивидуальных прав и защитой особого
1 Приведем пример Итальянской Республики, в которой Конституция 1947 г. определяет отношения между государством и католической церковью как независимые и суверенные, которые регулируются на основании Латеранских соглашений [14]. Это означает, что если государство в одностороннем порядке захочет изменить данную систему отношений, оно может это сделать только в случае пересмотра собственной Конституции. Пример Италии интересен еще и потому, что Конституция Итальянской Республики предоставляет право конфессиям создавать свои организации на основе собственных уставов, не противоречащих действующему итальянскому законодательству.
статуса групп меньшинств1. В данном случае под коллективными религиозными правами автор понимает не сумму гарантий и признаний индивидуальных свобод, а набор прав, относящихся к статусу всего религиозного сообщества в целом и к религиозному меньшинству в частности, как в случае образования или налогов [12].
Блосс указывает, что в практическом смысле такая реализация принципа коллективных прав религиозных групп в первую очередь непосредственно связана с юридическим статусом религиозного объединения, его правоспособностью действовать от собственного имени, принимать на себя обязательства и нести ответственность как юридическое лицо внутри государства.
К сожалению, в российской законодательно-правовой практике еще не сложилась единая система реализации принципа свободы совести, позволяющая малочисленным в статистическом отношении религиозным объединениям безболезненно интегрироваться в российский социально-политический контекст. Рассмотри три ключевых проблемы, с которыми сталкивается российское общество и католические общины в России.
Прежде всего, это проблема религиозной статистики и религиозной демографии в Российской Федерации. Как отмечают С. Филатов и Р. Лункин:
«Оценка численности последователей религии или конфессий, в отличие от оценки числа сторонников политических партий, профсоюзов или общественных движений, гораздо менее однозначна» [10].
Вторая проблема в том, что религиозные меньшинства в российском обществе с формально правовой точки зрения не признаны меньшинствами, т. е. не обладают каким-либо социальным или правовым статусом [18]. Российское законодательство отделяет религиозные объединения от государства и запрещает религиозным институтам участвовать в создании политических партий [17].
Третья проблема видится в том, что российское общество демонстрирует строгую корреляцию между этнической социальной структурой и религиозной принадлежностью. Постсоветская политическая модель тяготеет к использованию религиозного фактора как источника национальной консолидации.
1 В российском научном дискурсе данная проблематика представлена в работе А.И. Куропятника «Мультикультурализм: проблемы социальной стабильности полиэтнических обществ» [2].
Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», принятый в 1997 г., фактически восстанавливал иерархию конфессий, подчеркивая в преамбуле особую роль православия [18].
В свою очередь, «основное отличие Федерального закона от законодательства о Церкви в зарубежных странах состоит в том, что данный закон закрепил превентивные полномочия правоохранительных органов, тогда как зарубежное законодательство исключает любые формы воздействия исполнительной власти на конфессиональные объединения» [4, с. 332].
Таким образом, в долгосрочной исследовательской перспективе мы сталкиваемся с проблемой институционализации этнорелигиозного неравенства, в контексте которой национальная идентичность легитимируется доминирующей формой религии.
Теперь перейдём от общего к особенному и рассмотрим с социологической точки зрения состояние католической общины в российском городе на примере социально-демографического профиля общины св. Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге1.
В условиях формального равноправия религиозных организаций в структуре правовых отношений российского общества католики латинского обряда статистически представляют численное меньшинство, обладающее специфическим культурным статусом. Традиционно к католикам латинского обряда в России относятся поляки, немцы, литовцы, армяне. Но и среди русского населения «существует хотя и не большой, но статистически значимый слой людей, связывающих себя с западной христианской и именно католической традицией» [16]. В 1990-е гг. на уровне публичного дискурса официальная позиция возрождающейся Римско-католической церкви была выражена епископом Т. Кондрусевичем следующим образом: «Мы меньшинство, но меньшинство, имеющее полное право на жизнь здесь». В этот период утверждение апостольских администратур, как временных структур управления Римско-католической церковью, происходит параллельно с возрождением католических духовных и монашеских структур, традиционно связанных с российским обще-ством2.
1 В качестве важного ресурса представляется необходимым обратить внимание на работу Е. А. Смысловской «Метрические книги Римско-католической церкви Святой Екатерины Александрийской как источник по истории католический общины Санкт-Петербурга в первой половине XVIII в» [7], в которой автор конструирует аналитические модели метрических записей. Данного рода анализ позволяет получить первичные статистические данные внутриконфессиональной статистики и дать характеристику демографического профиля католического прихода.
2 В 1991 г. «Святой Престол установил две Апостольские администратуры, т. е. временные структуры, статус которых может быть изменен в последующем, с нормализа-
Деятельность церкви возобновляется в духе миссионерского посыла II Ватиканского собора Римско-католической церкви, полного надежд на духовное возрождение России. В 1991 г. на Всемирный день молодежи в Польше собирается первая группа российских паломников. Со слов о. Л. Вишневского ОР, священника-доминиканца, первого викария прихода св. Екатерины Александрийской, на встречу с Папой отправилось до 2000 человек:
«Я прекрасно осознавал, что решительное большинство этой молодежи даже не крещена. Некоторые вообще не слышали о Христе. Я думал, что может в этой атмосфере, которая там будет, в атмосфере общения молодежи со всего мира, в этой атмосфере встречи с Папой эти люди что-нибудь пой-мут.(...) Мне было важно, чтобы российская молодежь почувствовала доброту другого славянского народа. (...) Никто из этих людей никогда не выезжал за границу. Мне хотелось открыть мир для этих людей» [9].
В российских городах первые католические общины, вдохновленные призывом папы Иоанна Павла II, часто организовывались спонтанно. В полуразрушенные храмы приходила молодежь, увлеченная медиевистикой, с живым интересом к средневековой интеллектуальной и музыкальной традиции, к западной литературе и переводам. Наиболее цитируемыми в католической среде авторами становятся Г. Честертон, Л. Кэрролл, Д. Анж, Ж. Ванье и представители русского православия А. Мень, Г. Чистяков, митрополит Антоний (Сурожский).
В то же время, со слов информанта:
«Католическая церковь была не готова к реализации своей миссии на территории России, когда стало возможным работать здесь. Поэтому модель католической церкви изначально выстраивалась здесь сообразно польскому духу и с опорой на поляков. Это дало возможность существовать и работать Церкви на территории России, хотя и имело свои недостатки»1.
Формально переломным моментом для самоопределения Римско-католической церкви в России становится 2002 г., связанный с реорганизацией апостольских администратур и созданием четырех епархий (архиепархия Божьей Матери в Москве; епархия св. Климента в Саратове; Преображенская епархия в Новосибирске; епархия св. Иосифа в Иркутске) [1, с. 487]. Католичество перестает быть «видимой» группой, уходит в разряд культурно-номинального присут-
цией положения католической церкви в стране пребывания, и назначил управлять ими двух апостольских администраторов в сане епископов» [1, с. 472-473].
1 Информант - священник Римско-католической церкви в Санкт-Петербурге, приход св. Станислава [архив автора].
ствия1. Такая ориентация складывается в условиях острой доктри-нальной полемики с представителями Русской православной церкви о «канонической территории» и «канонических прихожанах».
В рамках круглого стола «Католичество в России: субкультура или контркультура» в редакции интернет-портала «Религия и СМИ» очень точно обозначаются проблемы, с которыми сталкиваются католики к 2003 г.: «польский вопрос», рост антикатолического настроения, легитимность присутствия в публичном пространстве, «диаспоризация» и возрастающая тенденция к самоизоляции:
«Действительно Римско-католическая церковь сегодня ощущает себя в определенном гетто (...) Российские католики оказались сегодня в условиях, что обрекло их на зацикленность на собственных проблемах, превратив их в своего рода диаспору, или во внутренних эмигрантов. В результате, католики в России лишены сегодня возможности видеть себя критически, а веская критика со стороны воспринимается ими крайне болезненно. Я полагаю, что здесь отчасти виновата сама католическая община. Ей явно не хватило интеллектуальных возможностей и сил для того, чтобы повернуть процесс изоляции вспять или хотя бы затормозить его» [11].
Кризисное на первый взгляд положение католиков в России отражает более глубокие процессы, происходящие в российском общественном сознании, а частности, процесс формирования национальной идентичности и осмысления социально-политической роли Русской православной церкви. Так, например, часть исследователей утверждают, что в России религиозное возрождение 1990-х, вопреки общепринятому мнению, имеет «поверхностный и идеологический характер, не затрагивающий более глубоких слоев сознания», и «в современной России понятие "православный" не является частью более широкого понятия "верующий", а скорее, наоборот, понятие "верующий" является частью понятия "православный"» [8].
Далее обратимся к анализу данных опроса общины св. Екатерины Александрийской в Санкт-Петербурге, проведенного в
2003 г. В этот
период взаимоотношение русскоязычной и польской частей общины
1 В социологии существует понятие «третий статус группы» (нейтральный): «Если в классическом понимании "другой", "чужой" ассоциируются с областями исключения и воспринимаются как возможный источник опасности (...), то в современных обществах категория "чужого" все больше поглощается (или замещается) неким новым понятием, определяющим появление "третьего статуса" - соседа, "бывшего чужого", "знакомого чужого", по отношению к которому формируется новая коммуникативная стратегия -индифферентность» [3, с. 22].
2 В статье анализируются данные социологического опроса, полученные в рамках исследовательского проекта под руководством М. Косьяненко. Опрос проводился 30 марта 2003 г. (воскресенье) после Богослужений, которые совершались в этот день по стандартному расписанию.
и языковая проблематика были наиболее конфликтными областями внутри общин города [15]. Из 206 анкет 16 заполнено детьми (до 16 лет); к анализу взяты 190 анкет, что составляет 76,3 % от общего числа присутствующих человек. Среди опрошенных всего: мужчин - 52, женщин - 138.
По данным таблицы «Половозрастной состав на 2003 г.» (табл. 1) видно, что самой большой возрастной группой прихожан среди женщин является группа, относящаяся к возрастному интервалу больше 60 лет, и группа мужчин 30-35 лет.
Таблица 1
Половозрастной состав на 2003 г.
Респонденты Возраст
16-20 21-25 26-30 30-35 36-40 40-50 50-60 Больше 60
Мужчины 6 9 4 10 8 2 4 9
Женщины 17 4 7 12 11 22 26 39
Наиболее малочисленные возрастные группы - среди женщин 21-25 лет и среди мужчин 40-50 лет.
Таблица 2
Половозрастной состав в процентном соотношении к общей численности респондентов
Респонденты Возраст
16-20 21-25 26-30 30-35 36-40 40-50 50-60 Больше 60
Мужчины 3,2 4,7 2,1 5,3 4,2 1,1 2,1 4,7
Женщины 8,9 2,1 3,7 6,3 5,8 11,6 13,7 20,5
Всего: 12,1 6,5 5,8 11,6 10 12,7 15,8 25,2
Наибольшая возрастная группа опрошенных относится к лицам, старше 60 лет - 25,2 %. Это видно по таблице «Половозрастной состав в процентном соотношении к общей численности респондентов» (табл. 2). Причем в основном это женщины - 20,5 % от общего числа респондентов. Можно заметить, что женщины в возрастных группах 16-20 лет и 40-50 лет представлены примерно в равном соотношении - соответственно 8,9,1 и 11,6 %. Самая малочисленная группа женщин относится к возрастному интервалу от 21 до 30 лет. Для мужчин картина несколько иная. Так, наибольший процент мужчин выпадает на группы в возрасте 30-35 лет (5,3 %) и на группу лиц, старше 60 (4,7 %). Самыми малочисленными же группами стали мужчины, относящиеся к возрастному интервалу 40-50 лет (1,1 %), 50-60 лет (2,1 %) и 26-30 (2,1 %). Такое распределение может обозначить возрастной интервал 21-30 лет как наиболее рискованную, нестабильную группу, что должно стать, с одной стороны, объектом пастырского внимания, а с другой стороны, можно сделать предположение об отсутствии влияния религиозной традиции.
Таблица 3
Этнический состав общины (графа «национальности» обозначалась в таблице при условии, что ее указали два и больше респондентов)
Респонденты Национальность
Русский Поляк Литовец Армянин Белорус Украинец Еврей Другие
Мужчины 33 10 - 1 - 1 2 5
Женщины 79 42 5 3 3 2 - 4
По данным таблицы «Этнический состав общины» (табл. 3) видно, что самая многочисленная этническая группа в общине русские, причем женщины составляют здесь подавляющее большинство. Второй по численности является группа польских женщин.
Таблица 4
Этнический состав в процентном соотношении к общей численности респондентов
Респонденты Национальность
Русский Поляк Литовец Армянин Белорус Украинец Еврей Другие
Мужчины 17,4 5,3 - 0,5 - 0,5 1 2,6
Женщины 41,6 22,1 2,6 1,6 1,6 1,1 - 2,1
Всего 59 27,4 2,6 2,1 1,6 1,5 1 4,7
В таблице «Этнический состав в процентном соотношении к общей численности респондентов» (табл. 4) показано, что русская часть общины превышает польскую на 31,6 % и составляет 59 % от общего числа опрошенных респондентов, из которых 41,6 % женщины и 17,4 % мужчины. Польская часть общины составила 27,4 %, из которых 22,1 % женщины и 5,3 % мужчины.
При анализе информации была выявлена корреляционная связь между показателями пола, возраста и национальности респондента. Так, например, в большинстве случаев женщины старше 50 лет относили себя к «нерусской» национальности (чаще к польской). Тогда как женщины 16-20 лет и 40-50 лет чаще указывали свою национальную принадлежность как русская, и для большинства из них было характерно то, что они крещены в православии. В целом представленная картина дает возможность сделать предположение, что этнические границы «нерусских» групп условны, поэтому этничность может принимать ситуативный характер и зависит от контекста взаимодействия. Более того, в данном контексте «примордиальный характер эт-ничности только видимость, но не сущность» [5, с. 28].
Рассматривая образовательный состав общины (табл. 5, 6), можно выделить две основные группы респондентов: респонденты с высшем образованием и ученой степенью и респонденты со среднем специальным образованием.
Таблица 5
Образовательный состав
Образование
Респонденты Неполное Среднее Среднее Незаконченное Высшее Ученая
среднее специальное высшее степень
Мужчины 1 9 10 9 18 5
Женщины 14 14 32 13 58 7
По данным табл. 6 видно, что 40 % от общего числа респондентов имеют высшее образование. Среди них 30,5 % женщин от общего числа опрошенных и 9,5 % мужчин. Среднее специальное образование имеют 22,2 % опрошенных респондента, вместе с группой лиц, имеющих среднее образование, они составляют треть всех опрошенных (33,3 %).
Таблица 6
Образовательный состав в процентном соотношении к общей численности респондентов
Образование
Респонденты Неполное Среднее Среднее Незаконченное Высшее Ученая
среднее специальное высшее степень
Мужчины 0,5 4,7 5,3 4,7 9,5 2,6
Женщины 7,4 7,4 16,9 6,8 30,5 3,7
Всего: 7,9 12,1 22,2 11,5 40 6,3
Табл. 7 показывает основные конфессиональные данные. Здесь, естественно, наиболее многочисленной группой являются женщины и мужчины, крещенные в католической церкви. К таким респондентам относится 65,8 % от общего числа опрошенных.
Таблица 7
Крещение
Респонденты Крещены в католической церкви Крещены в православной церкви Крещены в других конфессиях
Мужчины 31 15 6
Женщины 94 39 5
В процентном соотношении число крещенных в православной церкви и, соответственно, совершивших переход в латинский обряд, составило 28,4 % от общего числа респондентов (табл. 8).
Таблица 8
Крещение в процентном соотношении к общей численности респондентов
Респонденты Крещены в католической церкви Крещены в православной церкви Крещены в других конфессиях
Мужчины 16,3 7,9 3,2
Женщины 49,5 20,5 2,6
Всего: 65,8 28,4 5,8
Таким образом, самой многочисленной группой прихода являются женщины, в процентном соотношении составляющие чуть больше 70 % от общего числа опрошенных респондентов. Самой большой возрастной группой прихожан среди женщин является группа старше 60 лет, а среди мужчин в интервале 30-35 лет. Самые малочисленные возрастные группы прихожан - среди женщин 21-25 лет и среди мужчин 40-50 лет. В национальном отношении этнические русские составляют большую часть общины - 59 % от общего числа опрошенных респондентов, из которых 41,6 % женщины и 17,4 % мужчины. Польская часть общины составила 27,4 %, из которых 22,1 % женщины и 5,3 % мужчины. При этом русская часть общины больше польской на треть. Высшее образование имеют 40% респондентов. Среди них 30,5 % женщин и 9,5 % мужчин. Среднее специальное образование имеют 22,2 %, и среднее - 12,1 % опрошенных. 65,8 % от общего числа респондентов крещены в католической церкви, тогда как 28,4 % совершили переход из православия. При анализе информации была выявлена корреляционная связь между показателями пола, возраста и национальности респондента. Так, например, в большинстве случаев женщины старше 50 лет относили себя к «нерусской» национальности. Тогда как женщины 16-20 и 40-50 чаще указывали свою национальную принадлежность как русские и для большинства из них было характерно то, что они крещены в православии.
Характеристика русской части опрошенных респондентов показывает, что наибольшая половозрастная группа среди них - это женщины 40-50 лет. При сравнении с данными по половозрастному составу опрошенных очевидно, что большая часть респондентов в возрасте старше 60 лет относится к этнически ориентированным
группам (т. е не к «русским»). Среди русской части общины самой многочисленной возрастной группой являются респонденты 16-20 лет -17 %, из которых 11,6 % женщины и 5,4 % мужчины. Вторая по численности группа относится к возрастному интервалу 40-50 лет -16,1 %, из которых 14,3 % женщин и 1,8 % мужчин.
Самой многочисленной группой русской части опрошенных респондентов являются женщины с высшим образованием, второй по численности группой являются мужчины с высшим образованием и женщины со средним образованием. Женщины с высшим образованием составляют 34,8 % от общего числа русских респондентов. В сравнении с общими данными по образовательному составу респондентов, русские женщины, имеющие высшее образование, составляют 70,9 % от общего числа женщин с высшим образованием. Всего 65,7 % от общего числа респондентов с высшим образованием относятся к русской части опрошенных. 57,1 % русской части респондентов были крещены в католической церкви, тогда как крещенных в православной церкви - 38,4 %. Среди них мужчины в большинстве случаев не практиковали в других конфессиях до перехода в католическую церковь. Разница между практиковавшими и непрактиковав-шими женщинами составила 0,9 %. К незамужней части русских женщин относится 37,5 % , что составляет 30,4 % от общего числа опрошенных женщин.
Данные этого исследования подтверждают три важных тезиса: (1) в католических общинах можно проследить явную тенденцию русификации этнических групп внутри общины; механизм изменения связан в первую очередь с медленным процессом ассимиляции этнически ориентированных идентичностей и их поглощения культурой большинства; (2) в рамках повседневного взаимодействия важным становится не столько сам факт этнического происхождения, сколько стандарты воспроизводимой культурной нормы, эталон отношений, оценок, память; (3) можно сделать предположение, что при явном изменении количественного состава общины значимые качественные показатели дифференциации остаются прежними. Было бы также уместным предположить (со ссылкой на нормы канонического права), что базовой статистической единицей, позволяющей выстроить демографический профиль католического прихода, является семейная пара.
Проблема социального и политического воплощения религии в контексте постмодернизма/постсекуляризма требует дальнейшего теоретического осмысления. В российской научно-аналитической практике такая постановка вопроса открывает соответствующее поле исследования. Поэтому корректное методологическое понимание
данной проблематики позволяет глубже понять социальную историю религиозных объединений в российском социуме и выстроить соответствующие академические модели коллективных прав, отвечающих международным нормативно-правовым стандартам.
Список литературы
1. Козлов-Струтинский С., Парфентьев П. История Католической Церкви в России. - СПб., 2014.
2. Куропятник А. И. Мультикультурализм: проблемы социальной стабильности полиэтнических обществ. - СПб., 2000.
3. Куропятник М. С. Коренные народы в процессе социальных изменений. - СПб., 2005.
4. Лиценбергер О. А. Римско-католическая Церковь в России: история и правовое положение. - Саратов, 2001.
5. Скворцов Н. Г. Социальная природа этничности: социологические и социально-антропологические аспекты. - СПб., 1997.
6. Смирнов М. Ю. Религия и религиоведение в России. - СПб., 2013.
7. Смысловская Е. А. Метрические книги Римско-Католической Церкви Святой Екатерины Александрийской как источник по истории католический общины Санкт-Петербурга в первой половине XVIII в. [Электронный ресурс]. -URL: http://online-science.ru/userfiles/file/7zkxuqismzqru7vr79vj6ub95jdyp0cz.pdf (дата обращения: 10.12.2016).
8. Сова. Информационно-Аналитический Центр. Сколько Верующих. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.sova-center.ru/religion/discussions/how-many/about/ (дата обращения: 10.12.2016).
9. Фатеев М. Интервью от 20.06.2011. Вишневский Л. ОР: Я себя героем не считаю. [Электронный ресурс]. - URL: http://catherine.spb.ru/index.php/blog/comments/wisniewski_interview (дата обращения: 10.12.2016).
10. Филатов С. Б., Лункин Р. Н. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность (2005). [Электронный ресурс]. - URL: http://ecsocman.hse.ru/data/967/921/1216/35-Filatovx2c_Lunkin.pdf (дата обращения: 10.12.2016).
11. Щипков А., Юдин А., Хруль В., Власов Д., Смирно М., Ковалевский И. Круглый стол от 30.12.2003. Католичество в России: субкультура или контркультура. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.religare.ru/2_7799.html (дата обращения: 10.12.2016).
12. Bloss L. European Law of Religion - Organizational and Institutional Analysis of National Systems and their Implications for the Future European Integration Process (2003). [Электронный ресурс]. - URL: https://www.researchgate.net/publication/5015483_European_Law_of_Religion_-_organizational_and_institutional_analysis_of_national_systems_and_their_implicatio ns_for_the_future_European_Integration_Process (дата обращения: 01.07.2016).
13. Burova E. Context of State-Confessional Relations in the Republic of Kazakhstan. (2013). [Электронный ресурс]. - URL: http://www.osce.org/odihr/105728?download=true (дата обращения: 18.11.2016)
14. .Costituzione della Repubblica Italiana. [Электронный ресурс]. - URL: https://www.senato.it/documenti/repository/istituzione/costituzione.pdf (дата обращения: 18.11.2016).
15. Filatov S., Vorontsova L. Russian Catholicism: Relic or Reality? // John Witte Jr., Michael Bordeaux. Proselytism and Orthodoxy in Russia: The New War for Souls. - New York, 1999. p. 98.
16. Filatov, S and Roman Lunkin 2006. Statistics on Religion in Russia: the Reality behind the Figures. Religion, State and Society. Vol. 34, N 1, March 2006. [Электронный ресурс]. - URL: http://biblicalstudies.org.uk/pdf/rss/34-1_033.pdf (дата обращения: 18.11.2016)
17. The Federal Law N95-FL. On Political Parties of the Russian Federation (2001). [Электронный ресурс]. - URL: http://www.venice. coe. int/webforms/documents/default.aspx?pdffile=CDL-REF(2012)001-e (дата обращения 22.11.2016)
18. The Federal Law N125-FZ. Law on Freedom of Conscience and Religious Associations of the Russian Federation (1997). [Электронный ресурс]. - URL: http ://www2. stetson. edu/~psteeves/relnews/freedomofconscienceeng .html Last Accessed 22.11.2016
19. United Nations. The UN Declaration on the Rights of Personal Belonging to National or Ethnic, Religious and Linguistic Minorities. - Geneva, Switzerland: United Nations A/RES/47/135 (1992). [Электронный ресурс]. - URL: http://www.un.org/documents/ga/res/47/a47r135.htm (дата обращения: 01.07.2016).
