CC BY
194
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 03.41
Н.В.Беликова
КАТЕГОРИЯ «АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА» В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ АРХЕОЛОГИИ 1930-1970-Х ГГ.
Одной из базовых категорий археологии является «археологическая культура» (АК). Использование данной категории в археологических работах, а также изучение ее познавательных возможностей имеет полуторавековую историю, наполненную интересными наблюдениями, открытиями, формированием научных взглядов и идей, заблуждениями, острой полемикой, яркой деятельностью отдельных ученых и коллективов. В своем развитии категория «археологическая культура» прошла несколько этапов:
1) вторая половина XIX в. - конец 1920-х гг.
- введение в научный оборот и установление в качестве одной из базовых категорий археологии;
2) 1930-70-е гг. - окончательное утверждение в археологической науке, теоретическое обоснование, массовое выделение АК;
3) 1980-е гг. - наши дни - переосмысление АК, переход на теоретический уровень исследования.
Ранее мы останавливались на начальном этапе эволюции археологической культуры [20, с. 122127]. Пришло время рассмотреть качественно новый, на наш взгляд, самый специфический период в развитии данной научной категории, который, тем не менее, является объективным продолжением так называемого «дореволюционного» этапа и отражает логику развития археологической науки.
Важнейшим фактором, обусловившим начало нового этапа в отечественной археологии и, соответственно, в процессе эволюции АК, явилась смена научной парадигмы. Как отмечают многие исследователи, археологию в этот время охватил творческий подъем [4, 5, 6, 17]. Количество теоретических и методологических работ заметно увеличилось по сравнению с предшествующим периодом. Особый интерес вызывали проблемы статуса археологической науки, ее предмета и объекта, методов, источников, понятийного аппарата. Внимание было обращено и на археологическую культуру, в частности, археологов интересовал вопрос, какие критерии должны лежать в основе ее выделения.
В качестве одного из важных направлений археологического исследования утвердилась социально-экономическая интерпретация археологических материалов, а отталкиваясь от нее, можно
было рассматривать вопросы социальной и духовной жизни древнего населения. Первой попыткой еще на предшествующем этапе явилась работа представителей «нового направления» (А.В. Ар-циховского, С.В. Киселева, А.П. Смирнова, А.Я. Брюсова), которая не получила признания в науке и была жестко раскритикована. С начала 1930-х гг. ведущие позиции заняло другое направление, обозначенное как «история материальной культуры», идеологами которого были В.И. Равдоникас, С.Н. Быковский, И.И. Смирнов. Главной задачей «истории» провозглашалось «изучение хозяйства, быта и общественного устройства древних обществ» путем глубокого осмысления разнообразных источников» [2, с. 8]. В практику археологического исследования были внедрены теория стадиальности и автохтонного развития [17, с. 45, 6573].
В целом, для данного времени было характерно повсеместное увлечение социологическими идеями, велся активный поиск путей реконструкции различных сторон жизни древнего населения, построения периодизации истории древнего общества. Общественные отношения реконструировались, главным образом, по материалам могильников. Поэтому одной из главных задач стало изучение поселенческих комплексов, чем активно занимались С.В. Киселев и П.Н. Третьяков. Но в то же время недостаточная разработанность приемов реконструкций, несовершенство критики источников, работа с немногочисленным материалом, отсутствие опыта исследовательской работы в данной области приводили к поспешности обобщений, схематичности изображений прошлого, использованию археологических материалов в качестве иллюстраций к умозрительным схемам развития древнего общества. «Общая ситуация, существовавшая в тогдашней исторической науке, вела к усилению социологических абстракций, постепенно вытесняющих со страниц изданий массовый археологический материал» [15, с. 24].
Но уже к середине 1930-х гг. количество публикаций по проблемам теории и методологии археологии существенно снизилось, начался так называемый период эмпиризма в советской археологии, вызванный критикой «беспочвенного теоретизирования», «социологического схематизма»,
усилением репрессий в среде археологов [6].
Такая ситуация продолжалась до начала 1950х гг. Она характеризовалась практически полным отказом исследователей от теоретизирования и переходом к накоплению и тщательной обработке археологических источников. Вместе с тем отпала необходимость в использовании категории «археологическая культура».
Публикации тех лет содержат, главным образом, описание вновь открытых памятников и собранных с них коллекций (исключение, быть может, составляет монография А.Я. Брюсова, изданная в 1940 году). Но мы не можем сказать, что работа исследователей только этим и ограничивалась. Очевидно, что они продолжали искать пути исторической интерпретации материалов, добытых в ходе раскопок. Это подтверждает тот факт, что после опубликования редакционной статьи «Современные задачи «Советской археологии» в девятом номере «Советской археологии», содержащей критику «голого эмпиризма» и поставившей перед учеными задачу классификации и интерпретации материалов археологических раскопок, одна за другой стали появляться так называемые «древние истории», в которых, основываясь на выделении археологических культур, ученые пытались воссоздать историческую обстановку в изучаемых ими регионах. Кроме того, на протяжении 1930-40-х гг. археологи продолжали классифицировать материал по археологическим культурам. С.П. Толстовым была выделена амирабад-ская культура поздней бронзы на территории Хорезма в 1938-40 гг., Б.А. Куфтиным - курганная культура Триалети (1936-1940), А.Я. Брюсовым -рязанская и балахнинская, им же продолжено изучение волосовской культуры, выделенной В.А. Городцовым. В 1947 году Б.Н. Граков очертил савроматскую АК. Интерес к социологическим обобщениям никуда не делся, ученые не прекращали попыток интерпретировать материал, хоть, вероятно, и занимались этими вопросами не в полную силу. Другое дело, что результаты своих размышлений они по понятным причинам совсем либо почти не освещали в печати.
А.Л. Монгайт в 1955 г. констатировал: «... у нас как-то заглохла теоретическая работа, и ... в последнее время стали считать максимумом научной добросовестности публикацию таких трудов, в которых 150 погребений описываются каждое в отдельности. Таким образом, теоретические работы в последнее время у нас совсем исчезли» [Цит. по: 17, с. 54].
Господство на протяжении двух десятилетий эмпиризма в археологической науке привело к тому, что количество источников на протяжении этого времени увеличивалось гораздо более быстрыми темпами, чем их интерпретация. Огромный археологический материал, накопленный в ходе широкомасштабных раскопок работы А.Я. Брюсова, М.Е. Фосс, Н.Н. Гуриной на севере европей-
ской части СССР, С.В. Киселева в Южной Сибири, В.Н. Чернецова, М.П. Грязнова в Западной Сибири, А.П. Окладникова на Дальнем Востоке и т.д. требовал анализа и осмысления. Это стимулировало возрождение интереса к теоретическим и методологическим проблемам археологии. Свое влияние на разработку обозначенных проблем оказала и либерализация в стране после XX съезда КПСС. Кроме того, в это время в науку пришли новые исследователи: В.Ф. Генинг, Ю.Н. Захарук, Л.С. Клейн, И.С. Каменецкий и другие, в чьих исследованиях вопросам теории отводилось большое место.
Как было отмечено выше, оживление в сфере теоретико-методологических разработок началось с опубликования «древних историй», представляющих собой фундаментальные обобщающие труды по изучению различных регионов Советского государства. В качестве ведущей научной категории в них вновь стала использоваться «археологическая культура». Все они структурированы по следующей схеме: выделяются три раздела: вводный, включающий в себя общие сведения об АК, историографический обзор (в этом разделе исследователи обычно указывают кем, когда и на каком основании была выделена археологическая культура, какие ученые в дальнейшем занимались ее изучением), тут же очерчивается территория распространения и дается перечень ведущих памятников; источниковедческий, содержащий описание и классификацию вещевого материала (приблизительно в такой последовательности: керамика, каменные орудия, изделия из металла, из кости, жилища, устройство могил, предметы искусства) и, наконец, третий раздел - интерпретационный, в котором определены хронологические границы существования АК, предлагается реконструкция хозяйства, общественной организации, искусства, верований носителей данной культуры. Если говорить о соотношении объемов первого и второго разделов, то чаще всего реконструкции различных сторон жизни древних обществ отводилось совсем немного места. Он уступает источниковедческому и по объему, и по полноте изложения. В большинстве «древних историй» прослежена эволюция археологических культур во времени. Другими словами, содержатся культурно-хронологические шкалы, разработанные для конкретных территорий.
В рассматриваемое время оживился интерес к анализу социально-экономического развития населения, оставившего археологические памятники и культуры, общественной организации, выявлению родо-племенной структуры, изучению духовной жизни. Важным направлением исследований стало также изучение этногенеза носителей древних и средневековых археологических культур: «Перед археологами стоит ответственейшая задача - выяснить происхождение и воссоздать на основе археологического материала древнейшую
историю народов нашей Родины, переживавших последовательно этапы развития от рода к племени и далее к народности» [16, с. 7].
Все это толкало ученых к поиску путей для реконструкции жизни древних общественных образований, что, в свою очередь, привело к пересмотру основных понятий и категорий археологической науки, наделению их новым смыслом. У части исследователей (М.П. Грязнов и И.С. Каменецкий) появилось убеждение, что археологическая культура должна соответствовать основному объекту археологического познания - древнему обществу. По мнению М.П. Грязнова, «культура -это воплощение чего-то определенного, реального», задача археологов заключается не в том, «чтобы создавать новые культуры, а в том, чтобы их открывать как факт, который был в действительности, и изучать» [Цит. по: 13, с. 300].
Другая же часть осталась приверженной традиционному подходу, при котором АК рассматривается в качестве вспомогательного инструмента исследователя при классификации археологических источников (А.П. Смирнов, Г.П. Григорьев). К примеру, Г.П. Григорьев понимал АК как «.что-то привнесенное нами в процессе научной работы. Действительно, все, чем мы занимаемся: каменные или железные орудия и т.п. - все они являются свидетелями жизни народов, но с жизнью народов их связывать нельзя. . Культура -это, по-моему, совокупность археологических типов, которые выдумываем мы сами, и это отделяет понятие культуры от конкретного понятия народности» [Цит. по: 13, с. 299-300].
Попытки прийти к общему знаменателю путем совмещения определений АК предпринимал Ю.В. Захарук. Считая АК преимущественно гносеологической категорией (что следует из анализа ряда его публикаций), ученый говорил об объективном существовании основных ее компонентов
- дошедших до нас находок, то есть археологическая культура, по мнению ученого, имеет и гносеологический, и онтологический статус [9, с. 5]. Тем не менее, ожидаемого воздействия на массы эта концепция не произвела, и в решении существующей проблемы научное сообщество на данном этапе вперед не продвинулось.
В зависимости от того, к какому кругу приобщались ученые, ими решались другие вопросы -каким содержанием следует наделять АК, какие критерии должны лежать в основе ее выделения и т.д.
Отождествление археологических культур с древними обществами прошлого являлось характерной чертой рассматриваемого нами периода. С начала 1950-х гг. АК в качестве центральной категории археологического познания преимущественно стала пониматься как «совокупность данных исследований по истории отдельного общества прошлого - конкретного социальноисторического организма на определенной ступе-
ни его общественно-экономического развития, изучаемого по комплексам сходных взаимосвязанных остатков опредмеченной жизнедеятельности, сохранившейся до наших дней в виде археологических памятников» [3, с. 15].
Очень скоро в культурно-исторической проблематике стало популярным этническое направление. Хотя о соответствии АК этносу говорили еще в 1920-е гг. палеоэтнологи, тогда эта мысль не получила продолжения. Палеоэтнологическое направление было раскритиковано новой властью, а его ценные идеи забыты. В 1930-х гг. этнография как наука была дискредитирована, «этнос» был переведен в разряд ругательных слов. Начатые на предшествующем этапе исследования в области этногенеза в это время были полностью прекращены. Некоторая «оттепель» прослеживается с конца 1930-х гг.: совещание по вопросам этногенеза народов Севера при Институте истории АН СССР в 1939 г., серия научных сессий по этногенезу в первой половине 1940-х гг. [18, с. 120]. Только после Великой Отечественной войны этнография вновь оказалась в чести. Перед советскими этнографами и археологами была поставлена задача борьбы с националистическими построениями немецких ученых. Кроме того, как отмечает А.В. Кениг, возникла необходимость обоснования «идеи об исторической закономерности сложения новой исторической общности «советский народ» [11, с. 90]. В связи с этим тема этногенеза в отечественной науке вновь стала популярной. Была сформулирована научная концепция этноса. Этнос теперь считался конкретной научной категорией, обладающей специфическими свойствами: языком, самосознанием, материальной культурой.
Впервые на данном этапе тезис о соответствии конкретных археологических культур определенным этническим образованиям был выдвинут в 1949 г. М.И. Артамоновым. Большая часть археологов с энтузиазмом подхватила эту идею. Так, к примеру, А.Я Брюсов писал, что археологическая культура отражает своеобразие техники, хозяйства, быта и других сторон жизни определенной этнической группы, обычно группы родственных племен, в процессе их исторического развития [1, с. 20]. По мнению Ю.Н. Захарука археологическую культуру следует рассматривать как «совокупность территориально и хронологически взаимосвязанных археологических памятников (комплексов) определенного типа, которые отражают территориальное распространение и этапы исторического развития группы родственных племен, говоривших на диалектах одного языка» [Цит. по
12, с. 48].
К критикам данного направления относят М.Е. Фосс, которая утверждала, что АК отражает не только этнос, но и целый комплекс признаков, обусловленный условиями существования отдельной культуры. Этническая характеристика для нее
не являлась главной, она ставилась в один ряд с географическим, климатическим и др. факторами: «... было бы ошибочно считать, что общие черты, характерные для той или иной культуры, возникли только в связи с этническим единством.. Общие черты появляются и при одинаковых занятиях, и при сходных географических условиях, и в связи с другими подобными же причинами» [22, с. 6].
Представители гносеологического направления продолжали подразумевать под АК «исторически сложившуюся на данной территории, более или менее устойчивую на протяжении известного периода времени совокупность вещественных памятников, объединенных общими признаками, отличающуюся от других устанавливаемых в археологии культур» [21, с. 15]. Л.С. Клейн указывал на нечеткость подобных определений, неопределенность того, какие признаки характеризуют АК и сколько их должно быть в наличии, для того, чтобы можно было говорить о ее существовании. Вопрос этот так и не был разрешен, но к проблеме был найден новый подход.
Ученые поставили вопрос о существовании внутренней связи между элементами культуры. А.Я. Шер утверждал, что «археологи давно подметили, что как особенности отдельных находок и сооружений не распределены хаотически, а регулярно сочетаются в них, образуя типы, точно так же и совпадения находок в замкнутых комплексах не беспорядочны, а характеризуются известным постоянством в определенных границах, повторяются, т.е. также образуют нечто вроде типов». Понятие культуры «нужно для описания некоторой исторически сложившейся и реально существовавшей во времени и пространстве совокупности материальных объектов, ставших для нас археологическими памятниками. Оно выявляется на основе устойчивого сочетания существенных признаков; . логически сводимо к понятию системы. Культуру, видимо, следует понимать. как систему типов памятников, объектов и предметов» [13, с. 41-42]. Таким образом, теперь АК стала базироваться на понятии «тип», а не «признак», причем между типами устанавливалась определенная взаимосвязь.
Впоследствии эту идею развивали И.С. Каменецкий и Л.С. Клейн. По мнению И.С. Каменецкого, «культуру нельзя рассматривать как простую сумму разнообразных признаков, как более или менее случайный набор вещей и нематериальных черт». Ее материальные и нематериальные признаки находятся в тесной взаимосвязи и образуют сложную систему [10, с. 28]. Л.С. Клейн также считал возможным положить в основу понятия «археологическая культура» «систему, состоящую из значительного ряда существенных типов, связанных сильной корреляцией и относящихся, по крайней мере, к нескольким из важнейших категорий археологического материала (керамика, способ погребения, облик жилища и поселения,
набор орудий, оружия и украшений и т.п.) [12, с. 51].
Ю.Н. Захаруком была зафиксирована давно сложившаяся в археологии трехступенчатая структура культурных образований: локальный вариант, археологическая культура и культурноисторическая общность (КИО). Стоит отметить, что на этом этапе проблема соотношения археологических культур с локальными вариантами и культурно-историческими общностями острой не была. Для исследователей важно было наметить группы памятников со сходным археологическим материалом, отличающиеся от других групп памятников. Таким образом, это были первичные классификации, поэтому необходимости в разработке определений категорий «локальный вариант» и «культурно-историческая общность» ученые тогда не испытывали. Проблема станет дискуссионной несколько позже.
Бесспорно, что классифицируя артефакты, археологи в первую очередь выделяли археологические культуры, а потом уже обращали внимание на отличительные особенности материалов внутри культуры и делали выводы о наличии локальных вариантов.
Если представители гносеологической версии АК ограничивались признанием культуры, ее локальных вариантов и КИО условными классификационными категориями, которые могут отражать совершенно разные явления, происходящие в древних и средневековых обществах, их оппоненты твердили о соответствии этих категорий определенным социальным образованиям. Так, у Ю.Н. Захарука археологический комплекс памятников (АПК) был сопоставим с родовой общиной. Группа однотипных АПК (иными словами - локальный вариант) соотносился с племенем. «Если же конкретные территориальные группы однотипных памятников действительно отражают племенную организацию населения, которое их оставило, то тогда, очевидно, вся совокупность таких территориальных локальных групп однотипных памятников отражает межплеменную организацию и структуру группы родственных племен» [Цит. по:
13, с. 48]. О том, что АК соответствует группе родственных племен, писал и А.Я. Брюсов [1]. М.П. Грязнов неоднократно употреблял словосочетания «андроновские племена» [7, с. 21-22], «карасукские племена» [Там же, с. 42, 43] и т.д. Аналогично АК понимала и М.Е. Фосс, когда писала о «племенах» каргопольской, беломорской и печорской культур [22].
Таким образом, в период 1930-1970-х годов в советской археологии существовали определенные представления о том, из каких элементов состоит археологическая культура, берущие свое начало в дореволюционной археологии и считающиеся для рассматриваемого времени традиционными. В то же время в связи с приоритетным изучением социальных процессов древних общест-
венных образований у части ученых возникло убеждение в соответствии основных классификационных категорий древним социальным образованиям, как то род, племя, союз племен.
В этот период было выделено множество археологических культур, но критерии выделения зачастую были различными: одни вычленяли культуры по целому набору признаков, другие -опираясь на определенную категорию источников (керамику, погребальный обряд и др.), третьи - по уникальным находкам.
А.Я. Брюсов утверждал, что «нельзя на основании нескольких предметов выделять археологическую культуру, нужен комплекс вещей». При выделении АК ученый должен руководствоваться близким сходством типов орудий труда, утвари, оружия и украшений, сходством типов построек и погребальных обрядов. Особое внимание нужно уделять деталям форм вещей - орнаменту, специфической форме сосудов, приемам техники [1, с. 20]. Выделяя, например, белевскую культуру, он брал за основу следующие признаки: особенности техники изготовления кремневых орудий, долгое сохранение древних типов каменных изделий, наличие определенных типов орудий, форма и орнаментация сосудов и т.д.
В связи с приоритетным развитием этнического направления в археологических исследованиях наряду с традиционным способом во второй половине XX в. широко была распространена практика выделения АК по этническим показателям. За основу выделения археологических культур исследователи стали брать так называемые «этнические признаки», то есть такие признаки, которые свойственны только конкретной культуре и не имеют больше повторений.
Главная проблема состояла в том, что набор этнических признаков у различных исследователей существенно отличался, причем, далеко не всегда речь шла действительно о наборе - культуры выделяли по одному - двум признакам. Чаще всего культурными маркерами выступали керамический орнамент (М.Е. Фосс, В.Н. Чернецов), погребальный обряд (Е.И. Крупнов), жилища (П.Н. Третьяков) и т.д.
Подробную характеристику возможностей категорий инвентаря при определении культурной принадлежности изучаемых памятников дал А.П. Смирнов. Орудия труда, по его мнению, «могут служить определяющим мерилом в определении культуры, однако это возможно только при большом материале, тщательном его учете и картографировании. Для более позднего времени орудия труда все более и более теряют свои специфические локальные особенности и, конечно, не могут быть использованы для этой цели в эпоху раннего средневековья» [19, с. 5]. Жилища имеют свои особенности у разных этнических групп, но в руки археологов чаще всего попадают только фрагменты, по которым сложно определить особенности,
характеризующие АК. Оружие не имеет особенностей, позволяющих говорить о культурной принадлежности. По его мнению, «в определении культуры можно опираться на погребальный обряд, керамику и ее орнаментацию и украшения, имеющие узкий ареал распространения, которые можно признать племенными. Этот материал является основой в определении культурной принадлежности» [19, с. 7]. Относя археологические памятники к той или иной культуре, А.П. Смирнов руководствовался все теми же признаками. Называя исследованные им могильники андронов-скими, исследователь исходил из типа устройства могил. Специфическим признаком он считал наличие каменной выкладки в курганах либо наружных колец из камней. Поселения он относил к ан-дроновской культуре, главным образом, по анализу керамики. При отнесении группы памятников к срубной культуре, исследователь руководствовался анализом погребального обряда, керамики, комплекса украшений. Характеризуя в целом анд-роновскую культуру, ученый пришел к выводу о наличии общих этнических элементов на огромной территории: «Можно указать на целый ряд общих признаков, в числе которых - особенности инвентаря (браслеты, украшения в виде розеток, отдельные элементы керамики) и погребального обряда (расчлененные погребения)» [19, с. 10]. Отметим при этом, что неоднократно А.П. Смирнов называл АК сугубо служебным понятием, тем не менее, широко распространившиеся онтологические представления об археологической культуре оказали немалое влияние на его мировоззрение.
Распространение практики выделения АК на базе какой либо категории инвентаря, приводило к тому, что остальные вещи и объекты ископаемой действительности должным образом не анализировались исследователями, они просто «привязывались» к выделенной культуре. Так, например,
Н.Н. Гурина, подробным образом проанализировав керамику карельской и прибалтийской культур, так закончила характеристику данных образований: «Каждой из культур присущи и особые типы орудий; карельской - высокоразвитая сланцевая индустрия, изготовленная своеобразной точечной техникой со строго разработанными типами орудий (русско-карельские топоры, кирки, крупные желобчатые тесла, кварцитовидные пилы), прибалтийской - микролитические двусто-роннеобработанные наконечники стрел, многообразный костяной инвентарь. Для этой культуры характерно высокоразвитое косторезное производство, глиняная пластика, янтарные украшения. Прослеживаются и различия в домостроительстве» [8, с. 55-56]. Как видно, подробного анализа инвентаря, не считая керамики, исследовательницей не проводилось.
Впоследствии широкое распространение практики выделения АК по определенным категориям вещей и объектов привело к тому, что архео-
логи по-разному определяли границы той или иной культуры, относили одни и те же памятники к разным АК, либо заключение о существовании той или иной АК не разделялось потомками, что приводило к «закрытию» АК.
Таковым было содержание «советского» этапа эволюции категории «археологическая культура». Таким образом, в 1930-1970-х гг. АК утвердилась как центральная категория археологического познания и обрела новое содержание. Вопросы, касающиеся определения ее статуса, содержательной стороны, структуры, признаков приняли дис-
куссионный характер. Среди археологов, изучающих АК, произошел раскол на два противоположных направления - онтологическое, сторонники которого рассматривали АК как проекцию на общественные образования, в том числе этнические, прошлого, и гносеологическое - его представители считали АК категорией классификации. Археологические культуры, выделенные на данном этапе, характеризовались, главным образом, этническими признаками, из которых ведущее значение отдавалось керамике. Некоторые исследователи выделяли АК по комплексу признаков.
СПИСОК ЛИТЕРAТУРЫ
1. Брюсов, А.Я. Очерки по истории племен европейской части СССР в неолитическую эпоху. - М., 1952. -263 с.
2. Быковский, С.Н. К итогам Всероссийского археолого-этнографического совещания // Сообщения ГА-ИМК. - 1932. - № 1—12. - С. 7-12
3. Генинг, В. Ф. Археологическая культура - социально-исторический организм - центральная категория познания в археологии (к разработке теории археологической культуры) // Исследование социальноисторических проблем в археологии. - Киев: «Наукова думка», 1987. - С. 6-35.
4. Генинг, В. Ф. Объект и предмет знания археологической науки // Теория и методы археологических исследований. - Киев: «Наукова Думка», 1982. - С. 5-34.
5. Генинг, В.Ф. Объект и предмет науки в археологии. - Киев: «Наукова Думка», 1983. - 223 с.
6. Глушков, И.Г. Теоретическая мысль в археологии во второй половине 20-х - начале 30-х гг. // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. - Томск: Изд-во ТГУ, 1983. - С. 3-20.
7. Грязнов, М.П. История древних племен верхней Оби по раскопкам близ с. Большая речка // МИА. - М., Л.: «Изд-во АН СССР», 1956. - 164 с.
8. Гурина, Н.Н. О принципах выделения неолитических культур (по материалам лесной и лесостепной зон европейской части СССР // Каменный век Средней Азии и Казахстана. - Ташкент: ФАН, 1972. - С. 54-56.
9. Захарук, Ю.Н. Археологическая культура: категория онтологическая или гносеологическая? // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. - М.: Наука, 1976. - С. 3-10.
10. Каменецкий, И.С. Археологическая культура - ее определение и интерпретация // СА. - 1970. - № 2. -С. 22.
11. Кениг, А.В. Этногенетическое направление в советской археологии // Интеграция археологических и этнографических исследований. - Омск-СПб: Изд-во ОмГУ, 1998. - С. 90 - 91.
12. Клейн, Л.С. Проблема определения археологической культуры // СА. - М.: «Наука», 1970. - № 2. - С. 37-51.
13. Клейн, Л.С., Миняев, С.С., Пиотровский, Ю.Ю., Хейфец, О.И. Дискуссия о понятии «археологическая культура» в проблемном археологическом семинаре Ленинградского ун-та // СА. - 1970. - № 2. - С. 298-302.
14. Левин, М.Г., Чебоксаров, Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические общности // СЭ. 1955. № 4. С. 3-17.
15. Массон, В.М. У истоков теоретической мысли в советской археологии // КСИА. -1980. - Вып. 163. - С. 18-26.
16. Против вульгаризации марксизма в археологии. М.: АН СССР, 1953. - 193 с.
17. Свешникова, О.С. Советские археологи в поисках первобытной истории. Историческая интерпретация археологических источников в советской археологии 1930-1950-х гг. - Омск: Изд.. Дом «Наука», 2009. - 204 с.
18. Свод этнографических понятий и терминов. М: Наука,1988. Вып. 2. С. 141-153.
19. Смирнов, А.П. К вопросу об археологической культуре // СА. - 1964. - № 4. - С. 3-10.
20. Телятникова, Н.В. Формирование категории «археологическая культура» и первоначальное ее понимание во второй половине XIX в. - начале 1930-х гг. // Вестник Омского университета. - 2012. - № 3. - С. 122127.
21. Удальцов, А.Д. Роль археологического материала в изучении вопросов этногенеза в свете работ И.В. Сталина о языке // Против вульгаризации марксизма в археологии. - М.: Изд-во АН СССР, 1953. - С. 14-15.
22. Фосс, М.Е. Древнейшая история севера европейской части СССР // МИА. - М., 1952. - № 29. - 278 с. □Автор статьи:
Беликова Надежда Владимировна, лаборант-исследователь (Омский гос. университет).
E-mail: [email protected]
