CC BY
99
УДК 621.64(474.3)"1934/40"+341.223.14(474.3)"1941/45" ББК 63.3(2Лат)622-36 С 55
Владимир Симиндей
КАДРОВОЕ НАСЛЕДИЕ ДИКТАТУРЫ КАРЛИСА УЛМАНИСА И КОЛЛАБОРАЦИОНИЗМ В ОККУПИРОВАННОЙ НАЦИСТАМИ ЛАТВИИ
АННОТАЦИЯ
Чтобы понять, почему государственный аппарат времен Карлиса Улманиса стал резервуаром для коллаборации с германскими нацистами, а не наоборот - для сопротивления им, хотя бы и пассивного, недостаточно ссылок на репрессивную политику СССР в Латвии в 1940-1941 гг. Эта политика, действительно, в виде побочного эффекта подталкивала некоторых лиц к сотрудничеству с германскими нацистами в 1941-1945 гг. Но прежде всего необходимо внимательно рассмотреть характер и обстоятельства формирования самой авторитарной националистической диктатуры Карлиса Улманиса, а также симпатии «вождя» Латвии к итальянскому фашизму и его попытки позаимствовать отдельные элементы из идеологии германского нацизма.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Латвия, коллаборационизм, Ульманис, диктатура, оккупация
Проблема сотрудничества с нацистами бывших представителей граждан-ско-чиновничьего, полицейского и военного аппарата времен диктатуры Карлиса Улманиса (1934-1940) на оккупированных германскими войсками территориях остается для современной Латвии одним из важнейших маркеров, характеризующих как состояние исторической науки, так и позицию государства.
Чтобы понять, почему государственный аппарат улманисовских времен стал резервуаром для различной коллаборации с германскими нацистами, а не наоборот - для сопротивления им, хотя бы и пассивного, недостаточно ссылок на репрессивную политику советской власти в Латвии в 1940-1941 гг. (хотя эта политика, действительно, в виде побочного эффекта выступила своего рода «катализатором» пособничества с нацистами в ближайшем будущем). Прежде всего необходимо внимательно рассмотреть характер и обстоятельства формирования авторитарной диктатуры Карлиса Улманиса.
С эс
д Военный переворот в ночь с 15 на 16 мая 1934 г. подвел черту под перио-
1 дом парламентаризма в истории Латвии и на шесть лет установил диктату-
2 ру «вадониса» («вождя») Карлиса Улманиса. Предпосылки для водворения > в Латвийской Республике авторитарного режима складывались в течение ^ многих лет. Слабость правительственных коалиций (до госпереворота сменились 18 составов кабинета министров), острые и зачастую бесплодные дебаты в расколотом на множество фракций Сейме, громкие скандалы и коррупция,
£ само наличие 109 зарегистрированных партий вызывали недовольство в по-^ литических и военных кругах страны. Однако вместо попыток упорядочения ^ партийно-политической системы (введение процентного барьера на выборах, перерегистрация партий с повышением минимального порога численности § членов и т. п.) и наряду с проектами конституционных поправок появилась с; своего рода конкуренция между группировками, готовившими силовое решение проблем политической системы Латвии. ^ Захват власти ставила своей целью профашистская ультранационалисти-
о ческая группировка «Перконкрустс» во главе с отставным лейтенантом и чи-ч новником Густавом Целминьшем. В этой связи в 1933 г. правительство Улманиса распорядилось о запрете данной организации и аресте ее активистов.
............ «Легионеры» Волдемарса Озолса, состоявшие из ветеранов и отставников,
которым не нашлось места в армии, также пытались найти подходы к дей-| ствующим офицерам. Кроме того, правые опасались активизации своих про-о тивников на левом фланге. В ноябре 1933 г. были арестованы депутаты ком-| мунистической фракции в Сейме, обвиненные в «государственной измене». § Определенные «силовые» позиции сохраняли социал-демократы, имевшие
га
¿5 в своем распоряжении Спортивный союз рабочих, в деятельности которого отмечались признаки полувоенной организации\Сам премьер-министр Ул-манис уже имел реальную власть и значительные шансы на успешный переворот. К этому его подталкивали неутешительные мысли о том, что на ближайших парламентских выборах руководимый им Крестьянский союз может провалиться.
Большую роль в притягательности силовых методов решения вопроса о власти играл международный климат. К маю 1934 г. Латвия была окружена примерами установления авторитарных режимов: в 1926 г. совершил переворот в Литве А. Сметона и захватил власть в Польше Ю. Пилсудский, в марте 1934 г. организовал путч в Эстонии К. Пятс. Стимулировало потребность в «сильной руке» и германо-польское соглашение о «ненападении и взаимопонимании» от 26 января 1934 г., вызвавшее в латвийском обществе опасения по поводу возможных совместных действий нацистского Берлина и воинственной Варшавы против Латвии (в то время существовал участок польско-латвийской границы)2.
По итогам государственного переворота 15 мая, оказавшегося бескровным, были распущены все политические партии, упразднен Сейм, частично ликвидированы самоуправления, прекращено («приостановлено») действие Сат-версме (конституции), закрыты многие печатные издания, запрещены собрания и демонстрации, задержаны более 2000 человек, часть из которых была направлена в концентрационный лагерь в Лиепае3.
эс
В июньском номере журнала «Айзсаргс» наряду с обильным славословием д в адрес К. Улманиса была предпринята попытка обосновать необходимость 1 «вождизма» в Латвии со ссылкой на итальянский фашистский опыт. Статью, 2 в которой прославлялся режим Бенито Муссолини, украшал заголовок: «Вождь > народа и значение вождизма. В особенности небольшим народам необходи- ИС мы могучие и отважные вожди»4. Следует отметить, что и сам Улманис после £ переворота 15 мая часто ссылался на Муссолини и фашистский режим, усма- 5 тривая в нем образец для подражания в делах управления государством, в со- о! циальной политике и формировании образа сильного правителя-«вождя». ^
Живой интерес Улманиса к фашизму носил не только пропагандистский, ^ но и содержательный характер. В частности, он еще до переворота, в октябре 1933 г., поручил новому послу Латвии в Италии А. Спекке детально ознако- § миться с корпоративистской системой Муссолини5 и почерпнул оттуда ряд с; идей. Впрочем, последовательным эпигоном итальянского фашизма латвийский диктатор не был - он периодически увлекался разными, порой абсолют- ^ но противоположными «немарксистскими» течениями. Так, по информации о финского посла в Риге Э. Паллина, в процессе лечения в Германии Улманис ч попал под влияние национал-социалистов. Вызывал некоторую симпатию у него и опыт британских лейбористов (рабочая партия, опирающаяся на профсоюзы)6, хотя латвийский «вождь» все же склонялся к непартийным формам достижения «единства нации». Латышский эмигрантский историк Адольф Шилде объяснял негативное отношение Улманиса к применению в Латвии иностранного опыта построения однопартийной диктатуры тем, что он просто боялся внутрипартийной оппозиции, с которой уже сталкивался в своей «вотчине» - Крестьянском союзе7.
С мая 1934 г. на основе заимствований из «модных» западноевропейских идейных девиаций и банальной ксенофобии местного происхождения верстался план построения «латышской Латвии», в которой этнические меньшинства должны были «знать свое место». Его идейную основу составлял «винегрет» из звонких лозунгов и эпических представлений о «латышском хозяине», элементов фашистских корпоративистских идей, антисемитских и русофобских настроений, а также застарелых опасений немецко-балтийского засилья. В 1937 г. пропаганду вождизма и латышского национализма было призвано курировать вновь созданное Министерство общественных дел, контролировавшее прессу, литературу и искусство. Режиму не было чуждо и заигрывание с адептами расологических и евгенических концепций, популяризировавших «расовый и биологический национализм среди латышей»8.
Вот как характеризуются моральный климат той эпохи и исторические уроки его установления современными латышскими историками в монументальном двухтомном труде «История Латвии 20-го века», выпущенном в 2003 г. под эгидой университетского Института истории Латвии: «После 15 мая 1934 г. латыши действительно чувствовали себя хозяевами, определяющими положение в своем государстве. Возросшее самосознание помогло латышскому народу выдержать долгие годы войны и оккупации. Правда, некоторые аспекты в национальной политике К. Улманиса можно критиковать, но нельзя отрицать, что латыши в то время значительно консолидировались»9.
д На практике это вылилось в создание системы «камер» как органов надзо-
ра за объединениями торговцев, промышленников, ремесленников, сельхозпроизводителей и представителей «свободных профессий» (а также за восстановленным подобием рабочих профсоюзов), монополизацию производства и торговли в руках «надежных» латышей, принудительную национализацию, £ выдавливание с рынка представителей «нетитульных» национальностей, 5 вплоть до запрета для них на занятие определенными видами деятельности. £ В экономической сфере меры по «леттонизации» серьезно затронули лат-
^ вийских евреев - у многих из них отнимались разрешения на работу адво-^ катами и врачами, им больше не могли принадлежать лесопилки и деревообрабатывающие предприятия, реквизировались текстильные фабрики и т. п. Подбадривала эти начинания правительства Улманиса и нацистская пропасу ганда. Кроме того, с ноября 1935 г., когда в ходе латвийско-германских торговых переговоров официальная Рига поддалась давлению и сняла вопрос об ^ участии в торговых делах латвийских евреев, находящихся в Третьем рейхе, о нацисты строго следили за исключением «неарийцев» из двустороннего то-ч варооборота и финансовых сделок. Иностранные еврейские компании также постепенно выдавливались из Латвии. Как отмечал глава МИД ЛР В. Мунтерс
............ в беседе с германским послом в Риге У. фон Котце в мае 1939 г., «именно этот
тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понима-| ет и с которыми соглашается»10.При этом открытая антисемитская пропаганда о в улманисовской Латвии все же была запрещена.
| В 1938 г. Германия под предлогом «воспитания прессы в духе нейтралите-
§ та» потребовала от Латвии навести «арийский порядок» в печатных изданиях,
га
¿5 убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении журналистики, как и в торговой сфере, и в течение следующего года «зачистка» была произведена в ведущих латышских газетах «Брива Земе» и «Яунакас Зиняс», а также в русскоязычном издании «Сегодня»11.
В отношении ряда предпринимателей из числа балтийских немцев (также не в последнюю очередь в популистских целях) чинился произвол, но с оглядкой на Берлин12.Подлинная трагедия для этой общины наступит в октябре-декабре 1939 г.,при насильственной «репатриации» в оккупированные Гитлером польские земли.
Русские в Латвии не имели заметного представительства в крупном предпринимательстве, однако они почувствовали на себе, например, запрет использования русского языка в самоуправлениях. Сворачивалась относительно либеральная система образования для нацменьшинств, в том числе русских и белорусов, многие из которых теперь принудительно зачислялись в латыши, особенно в приграничных с Советским Союзом волостях. Под каток официозного национализма попали и латгальцы (Восточная Латвия), язык которых не признавался не то что отдельным языком, но даже и равноправным диалектом латышского.
Вместе с тем брутальная риторика «вождя» не сопрягалась с кровавыми расправами - он предпочитал создавать для недовольных невыносимые усло-
вия существования, практиковал аресты, тюремное заключение и высылку из g страны оппозиционеров, следил с помощью агентов Политуправления поли- 1
А
ции за их активностью в эмиграции,лишал подданства. В частности,граждан- s
ство ЛР было отнято даже у бывшего министра иностранных дел (1926-1928), >
А
депутата Сейма четырех созывов и посла во Франции (1933-1934) Ф. Циеленса, ^
остро критиковавшего «вождя» в зарубежных изданиях. В период диктату- £
ры Улманиса официально не был приведен в исполнение ни один смертный S
приговор политического характера, хотя некоторые политические активисты, dl
в основном левые, получили тяжкие травмы или погибли при загадочных об- ^
стоятельствах. ^
В 1936 г., после завершения срока полномочий «номинального» президента [jj А. Квиесиса, никак не противившегося государственному перевороту 15 мая § 1934 г., Улманис сосредоточил в своих руках всю полноту власти и ключевые с; посты в государстве - президента и премьер-министра. Свои обещания вернуть политическую жизнь страны в конституционное русло - как только «си- g туация стабилизируется» - он не сдержал: за шесть лет «национальной дикта- о туры» новая редакция упраздненной Сатверсме (конституции) так и не была ч выработана, продлевавшееся каждые полгода военное положение в 1938 г. ^
трансформировалось в чрезвычайное положение, которое позволяло столь же ............
жестко «профилактировать» и подавлять любые протестные проявления.
Политическая верхушка, концентрировавшаяся вокруг Улманиса, была |
подобрана по принципу личной преданности, а не деловых качеств. При этом о
она включала в себя персонажей, весьма различных по внешнеполитическим ц
симпатиям, антипатиям и предрассудкам. Военный министр, позднее - ви- Ё|
га
це-премьер Балодис, практически единственный из окружения диктатора, ¿j кто отваживался ему что-либо возражать, сохранял антинемецкую подозрительность. Постепенно он был отодвинут с авансцены, проиграв аппаратную схватку за милость «вождя» молодым выдвиженцам - склонному к опасным дипломатическим играм с Берлином Вилхелму Мунтерсу (глава МИД) и Алф-реду Берзиньшу, главному вдохновителю и организатору кампании по установлению культа личности Улманиса (товарищ министра внутренних дел, позднее возглавил министерство общественных дел, он же курировал военизированную организацию «айзсаргов»13). Министр финансов А. Валдманис (1938-1939) периодически выражал прогерманские симпатии и впоследствии сотрудничал с нацистскими оккупантами. Ориентации на укрепление связей как с Великобританией - Францией, так и с Финляндией - Эстонией придерживался назначенный в 1934 г. командующим латвийской армией генерал Кришьянис Беркис; при этом в среде генералитета имелись и лица, считавшиеся «друзьями Германии» (начальник штаба армии М. Хартманис, О. Данкерс и др.)
Кульминацией сближения Латвии с III рейхом стал период весны - начала лета 1939 г. 20 апреля 1939 г. в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера, приняли участие начальник штаба латвийской армии М. Хартманис (фактически - третье лицо в армейской иерархии,после военного министра и командующего) и командир I Курземской дивизией О. Данкерс14.«Фюрер» принял
д их лично и наградил. В кулуарах обсуждались варианты закрепления отноше-
1 ний на новом договорном уровне.
2 В качестве «пряника» глава МИД Третьего рейха Риббентроп согласился
> «не связывать» готовящийся договор с проблемой балтийских немцев, расши-
<
^ рить торгово-экономическое сотрудничество и предоставить латышам доступ
£ к закупкам современного германского вооружения - с расчетом на «привязку»
5 латвийской армии к немецким технологиям и их возможное использование
-И п
о. в восточном направлении. В ответ латвийское руководство подчеркивало «не-^ направленность» союза с Эстонией против Рейха, а также организовало 22 мая ^ помпезное празднование 20-летия «освобождения Риги от большевиков» (изгнания из столицы правительства Советской Латвии во главе с П. Стучкой) с участием внушительной делегации из Германии, включая ветеранов лан-с; десвера и представителей СС.
При этом следует отметить, что даже в конце 1939 г., после размещения со-
эс
ветских баз на территории ЛР по договору от 5 октября15, латвийская военная о верхушка сохраняла конфиденциальные контакты с нацистами. Так, в ноя-ч бре состоялась встреча командующего К. Беркиса и начальника штаба армии Х. Розенштейнса с руководителем отдела Абвера по Эстонии и Финляндии А. Целлариусом16.
В ходе развернувшейся советско-финской «зимней войны» (ноябрь 1939 -март 1940 г.) официальная Рига воздержалась при голосовании по вопросу об исключении СССР из Лиги Наций, в прессе представлялась как советская, так и финская версия событий. Тем не менее отдел радиоразведки латвийской армии оказывал практическую помощь финской стороне, переправляя перехваченные радиограммы советских воинских частей17. Командующий армией Беркис военного министра Балодиса об этом секретном сотрудничестве с противником СССР в известность не ставил; 5 апреля 1940 г. Балодис был отправлен в отставку, в основном из-за подозрений в просоветских симпатиях.
* * *
Определенные виды на кадровую верхушку коллаборационистов, призванную проводить в жизнь нацистскую оккупационную политику,в Берлине имелись еще в конце 1940 г. Фаворитом для верхового командования вермахта выступал последний военный атташе улманисовской Латвии в Германии и Венгрии полковник Александрс Пленснерс, оставшийся в Берлине после начала советизации Латвии. Он также пользовался доверием Абвера. Однако конкурирующее за влияние на оккупируемых землях ведомство А. Розенбер-га склонялось к поддержке генерала, бывшего командира I Курземской дивизии Оскара Данкерса, покинувшего Латвию по линии немецкой репатриации. Были «инициативные» кадры в новое руководство и «на местах». Например, 1 июля 1941 г. была попытка самостоятельно создать и предложить себя немцам в качестве «латвийского правительства» некий «Латвийский организационный центр»,состоявший из отдельных известных лиц - бывших министров финансов А. Валдманиса и сообщений - Б. Эйнбергса (в 1944 г. репрессирован немцами), полковника Э.Крейшманиса и др18.Но уже 3 июля 1941 г. бригаде-
А
эс
фюрер СС В. Шталекер дал им понять, что не нуждается в самозваных услугах СА
административно-политического характера. 1
А
В августе 1941 г. в результате закулисных переговоров роль главного кол- 2
лаборациониста была отведена немцами О. Данкерсу. В 1942 г. в результате >
дальнейших интриг в состав генеральных директоров «самоуправления» был ИС введен экс-министр финансов Латвии Алфредс Валдманис, казавшийся не мецкому руководству все же «излишне политизированным» в своем национа
лизме. В итоге 25 марта 1942 г. был сформирован обновленный состав коллабо- £
рационистского «Земельного самоуправления»: ^
• Оскарс Данкерс - генеральный директор по внутренним делам и кадрам, ^ де-факто руководитель «Латвийского самоуправления» (1941-1944), до 1939 г. генерал, командир I Курземской дивизии;
• Волдемарс Загарс - генеральный директор хозяйства (1941-1943), бывший с; начальник отдела экспорта Министерства финансов ЛР;
• Янис Скуевиц - генеральный директор финансов (1942-1944), бывший ди- ^ ректор департамента государственного хозяйства Министерства финан- о сов ЛР, член совета Банка Латвии; ч
• Алфредс Валдманис - генеральный директор юстиции (1942-1943), бывший ^ министр финансов Латвии;
• Оскарс Лейманис - генеральный директор техники и сообщения (19421944), бывший сотрудник главного управления железных дорог Латвии; |
• Мартиньш Приманис - генеральный директор образования и культуры о (1941-1944), экс-ректор Латвийского университета. ц Самым высокопоставленным коллаборационистом оказался 3-й прези- Ё|
га
дент Латвии (1930-1936), бывший депутат Сейма и министр внутренних дел Албертс Квиесис, ставший в 1942 г. работать в «Генеральной дирекции юстиции», а в 1943 г. - возглавивший ее.
Также следует добавить, что вышеупомянутый Александрс Пленснерс летом 1941 г. был назначен немцами начальником латышских сил «самоохраны», а затем возглавил отдел научных учреждений и архивов «Генеральной дирекции образования и культуры», в 1943 г. получил назначение на должность начальника штаба генерал-инспектора Латышского легиона СС Рудольфа Бангерскиса, в 1944 г. командовал 43-м полком 19-й латышской дивизии Ваффен СС, после войны бежал на Запад.
Робертс Штиглиц, занимавший при авторитарном режиме пост начальника агентурного отдела Политуправления МВД (позднее Полиции безопасности), с приходом нацистов был назначен ими префектом полиции Риги, участвовал в развертывании холокоста, гонений на лиц, подозревавшихся в связях с коммунистами.
Волдемар Вейс (1892-1944) - полковник-лейтенант Латвийской армии, адъютант командующего, 1939-1940 г. - военный атташе Латвии в Финляндии и Эстонии. После установления в 1940 г. советской власти в Латвии был уволен из армии. Добровольно сотрудничал с нацистами, с приходом немцев был назначен начальником «службы порядка» в Риге, занимал руководящие должности в коллаборационистском «Земельном самоуправлении», один из соор-ганизаторов на территории Латвии холокоста и уничтожения иных лиц, не— 103 —
д угодных «новому порядку», видный пропагандист мобилизации латышей на
1 борьбу с «жидобольшевизмом». Оберштурмбаннфюрер СС, затем штандартен-
2 фюрер СС, первый латыш, удостоенный немцами Рыцарского креста; коман-> довал 281-м Абренским латышским полицейским батальоном в ходе каратель-^ ной операции «Зимнее волшебство» (на территории Белоруссии и России), £ затем - 42-м полком 19-й гренадерской дивизии Ваффен-СС Латышского леги-5 она СС. Ранен, после эвакуации в Ригу 17 апреля 1944 г. скончался в госпитале. £ Глорификация В. Вейсса была начата сразу же после его смерти - генерал-^ инспектор Латышского легиона СС группенфюрер СС Р. Бангерскис и другие ^ латышские коллаборационисты в апреле 1944 г. организовали «Фонд памяти
полковника Вейсса» с целью «заботы о сохранении памяти о полковнике Волде-§ маре Вейссе в латышском народе, восхваляя его героический путь на полях сражений с; и его деятельность в целом на благо латышского народа; популяризируя те идеалы и те духовно-нравственные ценности, которые определяли борьбу и ход деятельно-^ сти полковника», а также «способствовать воспитанию латышской молодежи в духе о героизма и любви к отечеству»19. Позднее 42-й полк 19-й латышской гренадер-ч ской дивизии Ваффен-СС был назван его именем. Захоронен Вейсс в «Пантеоне героев» на Братском кладбище в Риге. После 1991 г. надгробная плита была
.......... отреставрирована, вблизи могилы штандартенфюрера СС В. Вейсса ежегодно
11 ноября проводятся официальные торжественные мероприятия. | В редких случаях встречаются примеры отказа от коллаборационизма, но,
о как правило, со стороны лиц, ссылавшихся на преклонный возраст или состо-| яние здоровья. Среди них особо следует выделить не ладившего ранее с режи-§ мом К. Улманиса генерала Мартиньша Пеникиса, считавшегося «демократом»
га
¿5 и не посвящавшегося в планы государственного переворота 15 мая 1934 г. В ноябре 1935 г. он был уволен диктатором с должности командующего армией. В 1943 г. отказался занять пост генерал-инспектора Латышского легиона СС, в итоге доставшийся генералу Р. Бангерскису, не подвергся никаким репрессиям и умер в Риге в 1964 г. на 90-м году жизни.
* * *
Латышские эмигрантские мемуаристы и современные официальные историки в своих трудах неизменно подчеркивают, что латышские легионеры Ваффен-СС воевали исключительно против большевизма на передовой линии фронта и не имеют никакого отношения к зверствам в тылу и прифронтовой зоне. При этом в оценках Латышского легиона СС как феномена Второй мировой войны местная историография старается не акцентировать внимание на том, что немецкое командование, согласно распоряжению рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера от 26 мая 1943 г., относило к нему и все полицейские батальоны, участвовавшие в карательных акциях на территории Белоруссии, России, Украины, Литвы и Польши, постепенно включая их в состав 15-й и 19-й дивизий Ваффен-СС20.
Полковник Робертс Осис, во время диктатуры К. Улманиса занимавший должности адъютанта командира Латвийской армии, а позднее военного министра К. Беркиса, продолжил карьеру при немцах - был назначен команди-
эс
ром 1-го Рижского полицейского полка, отвечал за формирование отрядов ла- д тышской полиции, а затем занимал посты в Латышском легионе СС. Однако 1 он не скрывал, оценивая состав полицейских батальонов, что «это были воен- 2 ные наемники, труд которых оплачивался»21.Доктор исторических наук Кар-лис Кангерис, работавший в Стокгольмском университете (ныне - научный ИС сотрудник Института истории Латвии Латвийского университета), также сде- £ лал «неприятное признание», что «члены латышских полицейских батальо- 5 нов стали наемниками, которым платят за проведенную работу». В целом он £ пришел к выводу, что «полицейские батальоны для немецкого полицейского ^ руководства были своего рода иностранным легионом, который можно ис- ^ пользовать всюду и по любым надобностям»22.
Ряды эсэсовских дивизий в 1944-1945 гг. пополнили и члены «команды § Арайса» из латышских сил СД, печально известной массовым уничтожением с; евреев и сожжением белорусских деревень (в 1943 г. ее численность достигала 1200 карателей)23, а сам Викторс Арайс в конце войны командовал батальоном ^ в 15-й латышской гренадерской дивизии Ваффен-СС24. о
Мотивация соучастия в нацистских преступлениях латышских колла- ч борационистов является одним из самых острых вопросов для историков из Латвии. В целом авторы рассматривают широкий спектр мотивов (от мести советской власти, а также ассоциировавшимся с ней русским и евреям, за устранение авторитарного националистического режима в 1940 г., до низменных устремлений «маргинальных элементов»), но неизменно делают акцент на принудительности сотрудничества с немцами, преступлениях, совершенных «из-под палки» и из-за «больших ожиданий, обернувшихся горьким обманом»25. При этом председатель VII Сейма Латвии (1998-2002), историк-любитель Янис Страуме откровенно подчеркивает в своих публикациях имевшуюся в Латвии широкую социальную базу для сотрудничества с нацистами: «Большая часть мужского населения, способного носить оружие, в первые дни войны симпатизировала немцам»26. Однако энтузиазм первых дней у широких кругов населения быстро прошел, чего не скажешь о надеждах значительной части представителей бывшей военной, военизированной и гражданской администрации К. Улманиса, продолжавшей сотрудничество с немцами даже без каких-либо внятных «политических» обещаний германских властей.
Один из корифеев латвийской «оправдательной» историографии, нынешний руководитель Комиссии историков при президенте Латвии Инесис Фел-дманис, как оказалось, усматривает в пособничестве нацистам полезную для латышей деятельность и даже своего рода движение Сопротивления. Вот как выглядит этот по-своему выдающийся образчик изворотливой мысли: «В данном случае вместе с такими терминами, как "коллаборация" (обычное сотрудничество с оккупантами) или "коллаборационизм" (предательское сотрудничество) можно использовать дефиницию "тактическая коллаборация", обозначив с ее помощью сотрудничество с немецкой оккупационной властью, направленное на достижение таких целей, которые, так или иначе, отвечали интересам латышского народа. Достоин обсуждения и вопрос о том, можно ли воспринимать и выделять тактическую коллаборацию как определенную форму движения сопротивления»27.
С эс
о С
д Недобросовестное жонглирование терминами, продемонстрированное
1 главным официальным историком Латвии, вызвало скептические вопросы А
2 и комментарии даже у тех ученых, которые вполне сочувственно относятся > к «умеренно-оправдательной» риторике прибалтийских авторов. В частно-
ИС сти, историк и политолог Эва-Кларита Петтаи иронично возражает латвийскому коллеге: «Как указывает сам И. Фелдманис, "тактическую коллаборацию" легко можно интерпретировать как тайное сопротивление. Означает ли это, что латышских легионеров, большая часть которых (не важно, наивно или нет) считала, что они честно борются за независимую Латвию, нам следует теперь рассматривать как настоящих борцов сопротивления? И как же тогда быть со всеми теми, кто работал в так называемом Латвийском самоуправлении и местных самоуправлениях, отдавал приказы конфисковать еврейское имущество, идентифицировать и дискриминировать своих еврейских сограждан или не возражали против таких приказов и организовывали гетто? Все ли они были "банальными уголовниками" или ^ на самом деле - "тактическими коллаборантами", так как некоторые из них тайно о надеялись, что их покладистость, в конце концов, приведет к восстановлению Лат-ч вийского государства?»28
Латвийские официальные историки сетуют на «непонимание» россий-............ ских и западных коллег, которые якобы не готовы углубиться в познание особенностей ментальной травмы латышского народа в годы Второй мировой | войны. Однако следует отметить, что разбор умозрительных и фактических о аспектов сотрудничества латышей с оккупационными властями гитлеров-| ской Германии можно встретить не только у балтийских авторов. Например, § немалый интерес в этом смысле представляет исследовательская работа исто-¿5 рика из Канады, профессора Александра Статиева, который приходит к следующему выводу: «Националисты не видели себя в качестве германской "пятой колонны", но в какой-нибудь другой роли им отказали», однако «большинство латышских и эстонских националистов продолжали сотрудничать с немцами, надеясь на изменение их позиции [по вопросу о независимости]»29.Он также сопоставляет реальные масштабы их соучастия в кровавых преступлениях нацизма с устоявшейся уже в Прибалтике «геноцидарной» антисоветской мифологией: «В 1941-1942 гг. сотрудничавшие с немцами коллаборационисты, множество из которых впоследствии вошли в антикоммунистическое сопротивление, убили в каждом из приграничных регионов (за исключением Эстонии) гораздо больше людей, чем Советы на протяжении всего периода борьбы против националистов с 1939 по 1950-е годы»30.
1 Rislaki J. Kur beidzas varaviksne. Krisjanis Berkis un Hilma Lehtonena. Riga, 2004. Lpp. 108, 109, 110.
2 20. gadsimta Latvijas vesture / II. Neatkariga valsts. 1918-1940. Riga, 2003. Lpp. 586.
3 Как отмечает латвийский историк Вальтерс Щербинскис, изучавший тему Лиепайского концлагеря, «главное значение концентрационного лагеря носило политико-психологический характер. С помощью этой угрозы (интернирования) новый режим пытался удержать нынешних политических работников от возможной оппозиции. Существование лагеря также свидетельствует о демонстрации известной суровости и последовательности в дей-
ствиях нового режима. Ясно также и то, что существование лагеря было нацелено не на единение общества, а, наоборот - на исключение из общественной жизни инакомыслящих»: Scerbinskis V. Liepajas koncentracijas nometne un tas rezims. 1934. gada majis-1935. gada marts // Latvijas Arhivi, L. 85.
4 Aizsargs. 1934. Nr.6.
5 Perna V. Italija un Latvija. Diplomatisko attiecibu vesture. Riga, 2002. Lpp. 85, 86.
6 Rislaki J. Kur beidzas varaviksne. Krisjanis Berkis un Hilma Lehtonena. Riga, 2004. Lpp. 113.
7 Silde Ä. Latvijas vesture. 1914-1940. Stokholma, 1976. Lpp. 596.
8 Подробнее об этом см.: Felder B. M. "God forgives - but Nature never will". Racial Identity, Racial Anthropology, and Eugenics in Latvia 1918-1940 // Baltic Eugenics. Bio-Politics, Race and Nation in Interwar Estonia, Latvia and Lithuania 1918-1940. Amsterdam-NY, 2013. P. 118; 115-146.
9 20. gadsimta Latvijas vesture / II. Neatkariga valsts. 1918-1940. Riga, 2003. L. 582.
10 Kangeris K. Latviesu un ebreju attiecibas Tresä reiha skatijuma. 1933.-1939. gads // Holokausta izpetes jautajumi Latvija (Latvijas vesturnieku komisijas raksti, 8. sej.). Riga, 2003. Lpp. 56.
11 Ibid. L. 55, 57.
12 Ibid. L. 56.
13 Интересно, что после переворота 15 мая начальству айзсаров на местах поручили собирать сведения о настроениях обывателей, а в ряды самой организации потянулись карьеристы. См.: Butulis I. Sveiki, Aizsargi! Aizsargu organizäcija Latvijas sabiedriski politiskajä dzive 1919.1940. gada. Riga, 2011. L. 73.
14 Биографии указанных генералов см., например: Latvijas armijas augstakie virsnieki 1918-1940. Biografiska vardnica. Riga, 1998.
15 Следует отметить, что «Пакт о взаимопомощи между Союзом Советских Социалистических Республик и Латвийской Республикой» от 5 октября 1939 г. был зарегистрирован («депонирован») в Лиге Наций, что подрывает позиции его критиков с международно-правовой точки зрения, считающих этот документ «первым этапом советской оккупации» (проф. Х. Стродс) или «превращением [Латвии] в протекторат [CCCP]. См., например: Feldmanis I. Latvija Otraja pasaules kara (1939-1945): jauns konceptuals skatijums. Riga, 2013. L. 26.
16 Rislaki J. Kur beidzas varaviksne. Krisjanis Berkis un Hilma Lehtonena. Riga, 2004. L. 138.
17 Scerbinskis V. Ziemas kars un Latvija // Latvijas arhivi. 1999. Nr. 1. L. 121., 122.
18 Бутулис И., Зунда А. История Латвии. Рига, 2010. С. 153.
19 См.: Zellis K. Iluziju un bailu masinerija. Propaganda nacistu okupetaja Latvija: vara, mediji un sabiedriba (1941-1945). Riga, 2012. L. 323.
20 Блейере Д, Бутулис И, Зунда А, Страта А, Фелдманис И. История Латвии. ХХ век. Рига, 2005. С. 271.
21 Там же. С. 266.
22 Kangeris K. Policijas struktures Latvija vacu okupacijas laika (1941-1945) // Okupeta Latvija 20. gadsimta 40. gados (Latvijas vesturnieku komisijas raksti, 16. sej.). Riga, 2005. Lpp. 279.
23 Bleiere D, Butulis I., Feldmanis I., Stranga A, Zunda A. Latvija Otraja pasaules kara (1939-1945). Riga, 2008. L. 346.
24 См.: Латвия под игом нацизма: сборник архивных документов. М., 2006. С. 311-328.
25 Silins L. Nacistiskas Vacijas okupanti: musu tautas lielas ceribas un rugta vilsanas. Riga, 2001. Lpp. 15; Zellis K. Nacionalsocialistiskas Vacijas propaganda okupetaja Latvija (1941. gada junijs-decembris) // Okupeta Latvija 20. gadsimta 40. gados: Latvijas Vesturnieku komisijas petijumi (Latvijas Vesturnieku komisijas raksti, 16. sej.). Riga, 2005. L. 243.
26 Страуме Я. Забытая война. Сопротивление латышей русской и немецкой оккупации. Рига: «Nacionalais apgads», 2007. С. 12.
27 Feldmanis I. Okupäcija, kolaboräcija un pretosanäs kustiba Latvijä // Okupäcija, kolaboäcija, pretosanäs: vesture un vestures uztvere. Starptautiskäs konferences materiäli 2009. gada 27.-28. oktobri Rigä: Latvijas Vesturnieku komisijas raksti, 26. sej. Riga, 2010. L. 173.
28 Okupäcija, kolaboäcija, pretosanäs: vesture un vestures uztvere. Starptautiskäs konferences materiäli 2009. gada 27.-28. oktobri Rigä: Latvijas Vesturnieku komisijas raksti, 26. sej. Riga, 2010. L. 181.
29 Statiev A. The Soviet Counterinsurgency in the Western Borderlands. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. P. 61.
30 Ibid. P. 71.
