CC BY
487
стилистического использования, позволяют ставить проблему выявления и описания системы стилистических функций антонимов, создают предпосылки для её решения. Решение данной проблемы должно заключаться в изучении стилистического функционирования антонимов на основе исследования их семантических функций, синтагматических возможностей и выяснении той роли, которую они играют в воплощении различных элементов содержания художественного произведения: Хапойоцушпарг1ато цахуьлу / Без трудностей не приходит облегчение.
Если же стилистические функции антонимов понимать, как актуализацию способности данных слов выражать противоположность, реализующуюся в определенных отрезках текста с целью воплощения контрастности определенного элемента его содержания художественного произведения, то стилистические функции антонимов являются функциями функций [6, с. 14].
Антонимы занимают значительное место среди художественно- изобразительных средств языка, широко используются как в поэтических, так и в прозаических произведениях. Решение проблемы функционирования антонимов в тексте уточняет и углубляет не только некоторые положения литературоведения, риторики, но и таких отдельных лингвистических дисциплин, как лексикология, стилистика, теория текста.
В русском и чеченском языках антитезу изучают как отдельную стилистическую фигуру. Реализация антитезы достигается определенным характером содержательно-логической соотнесенности противопоставляемых понятий через такие средства, как антонимы, параллелизм синтаксических конструкций как внутри предложенческой рамки, так и на уровне микротекста или текста в целом. Антитеза включает в себя антонимию, но не всякая антитеза основывается на языковых антонимах. Основное назначение антитезы заключается в том, чтобы ярко противопоставить разные по своим качествам и свойствам сущности или противоположные проявления одной и той же сущности (качества, свойства, отношения и т. п.).
Антитеза как стилистическая фигура была известна еще с древних времен и подробно описана в античных риториках. Достаточно широко она используется в фольклорных жанрах, особенно в пословицах. Например:Аьхка 1иллинарг 1айидда /Лежавший летом, зимой бегал. (Пословица); Виран ц1ога лаьцнаргхе-ваьхьна, динан ц1ога лаьцнаргхихваьлла /Державщегося за ослиный хвост река унесла, державщийсяза хвост коня пересек реку. (Пословица).
В сложную антитезу может быть вовлечено несколько антонимических пар, например: Барт болчохъ - беркат, бартбоцчохъ - зулам/Дружбе сопутствует удача, вражде - неприятности. (Пословица).
(Пословица); Дехар - лай, далар - эла /Просящий - раб, дающий - князь (Пословица); Сихалла а йохкий, собарэца /Продай торопливость - купи терпеливость (Пословица).
Употребление антонимов в художественных произведениях отражает особенности слога и мировоззрения писателя или поэта. Многие чеченские писа-
Библиографический список
тели, стремясь к афористической отточенности речи, вводят в текст антонимы, предпочитая их нейтральным словам, как в следующих примерах:
Вахасанна, вала а ирсоьшушхилла [С.-Хь. Тагаев]. Как и в жизни, так и в смерти должна сопутствовать удача. Мацваларний, вузарнийюккъехъмижарг-биллал бен меттиг яц [1. Хамидов] / Между голодом и сытостью разница в одну лепешку Хотя противопоставление осуществляется каждый раз с помощью средств данного, определенного языка, тем не менее, сами приемы создания контраста, изображения противоречий оказываются достаточно общими для различных языков.
По мнению Шмелева Д.Н. «...Нельзя считать, что антитеза или контраст как стилистический прием всегда строится на использовании антонимов, а слова, обозначающие противопоставляемые явления, уже в силу их участия в выражении противопоставления становятся антонимами» [7, с. 206 - 207].
Изобразительные функции языков не ограничиваются только антитезой: антонимы могут выражать, например, усиление, уточнение, постоянство и непрерывность действий или состояний, их смену и чередование и др.
Следующей распространенной стилистической фигурой, является оксюморон, получающий особую выразительность в поэтическом языке. Оксюмороном обычно называется соединение слов, выражающих несовместимые с точки зрения логики понятия, например: пышное увяданье, сладкая скорбь, громкая тишина, громко молчать, красноречивое молчание и т. д. Оксюморон обычно строится на основе двух антонимичных пар, у которых каждый из членов образован от одного и того же корня, но принадлежит к разным частям речи: молодой - старый (прилагательные), молодость -старость (существительные), убогий - роскошный (прилагательные) и убожество - роскошь (существительные) [3, с. 248]. Как брань тебе не надоела? Расчет короток мой с тобой: Ну так, я празден, я без дела, А ты бездельник деловой. (А. Пушкин. Эпиграмма) Чеч.:
Сан дагчохь 1аьржачу 1аьно / В моем сердце черная зима Шендехаорамашхецна /Пустила свои длинные корни Даимак!айнхиллалаъттинчу /В мои светлые мысли Сансирлачуойланашюккъе / В мои белые мечты.
(А. Уциев. Зима)
Использование антонимов в речи должно быть стилистически мотивированно, однако в тексте встречаются антонимы, стилистически не оправданные. Например: Большие беды малого кино; теплая метель; жаркая мерзлота и др.
Таким образом, антонимия является основой для построения различных стилистических фигур речи; в одинаковой степени здесь задействованы как узуальные, так и контекстуальные антонимы, нейтральные и маркированные в стилистическом отношении.
1. Балли Ш. Французская стилистика. Москва, 1961.
2. Булаховский Л.А. Введение в языкознание. Москва, 1953.
3. Введенская Л.А. Современный русский язык. Лексика: учебное пособие. Ростов, 1963.
4. Ильясова РС. Антонимические отношения знаменательных частей речи в чеченском и русском языках. Вестник Чеченского государственного университета. 2015; 4.
5. Ильясова РС. Антонимические отношения в чеченском и русском языках: сопоставительный аспект: монография. Грозный, ЧГУ 2013.
6. Салех ГА. Стилистические функции антонимов в русской и арабской публицистике 95 - 99 г. Диссертация ...кандидата филологических наук. Москва, 2000
7. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика: учебное пособие. Москва, 1972.
References
1. Balli Sh. Francuzskaya stilistika. Moskva, 1961.
2. Bulahovskij L.A. Vvedenie v yazykoznanie. Moskva, 1953.
3. Vvedenskaya L.A. Sovremennyj russkijyazyk. Leksika: uchebnoe posobie. Rostov, 1963.
4. Il'yasova R.S. Antonimicheskie otnosheniya znamenatel'nyh chastej rechi v chechenskom i russkom yazykah. Vestnik Chechenskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015; 4.
5. Il'yasova R.S. Antonimicheskie otnosheniya v chechenskom i russkom yazykah: sopostavitel'nyj aspeki: monografiya. Groznyj, ChGU, 2013.
6. Saleh G.A. Stilisticheskie funkciiantonimov vrusskojiarabskojpublicistike 95- 99g. Dissertaciya ...kandidata filologicheskih nauk. Moskva, 2000
7. Shmelev D.N. Sovremennyj russkij yazyk. Leksika: uchebnoe posobie. Moskva, 1972.
Статья поступила в редакцию 22.11.18
УДК 82 -3
Abzaidova N.V., postgraduate, Department of Russian Literature, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: karinak701@mail.ru
Kadyrova K.A., senior lecturer, Department of Russian Literature, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: karinak701@mail.ru
THE QUESTION OF E. ZAMYATIN'S NOVEL "WE". The objective of the article is to analyze the uniqueness of the genre of E. Zamyatin's novel "We" which enables to concretize the certain moment of Zamyatin's esthetic system. In the course of searching and gathering actual material the hypothetico-deductive method is used, in the course of comparing the utopia and dystopia genres - the opposition method, and also the method of artistic analysis (when analyzing the topic and the idea of the writing and searching for indicative dystopian traits in the novel). The analysis is mainly dedicated to genre structure of Zamyatin's novel, which enables to consider it as a bright and consistent realization of the model of dystopian novel. The work reveals the author's view of the world, which is realized in the idea, images, plot, heroes, problem and chronotope of the novel. This view will be interesting for the specialists in the literature studies and history of literature. The applicability of the novel is based on the formation of the paradigm of reading of the work and helps to elaborate on the principles of further all round detailed and holistic review of Zamyatin's outstanding novel.
Key words: genre, dystopia, utopia, conflict, hero.
Н.В. Абзаидоеа, аспирант каф. русской литературы, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: karinak701@mail.ru
К.А. Кадырова, доц. каф. русской литературы, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: karinak701@mail.ru
К ВОПРОСУ О ЖАНРЕ РОМАНА Е.ЗАМЯТИНА «МЫ»
Цель статьи заключается в изучении жанрового своеобразия романа Е. Замятина. «Мы», что позволяет конкретизировать отдельные моменты замятинской эстетической системы. При поиске и сборе фактического материала был использован гипотетико-дедуктивный метод; при сравнении жанров утопии и антиутопии - метод оппозиции; а также был применен метод художественного анализа (при рассмотрении темы и идеи произведения, при поиске характерных для антиутопии черт в романе). Основное содержание исследования составляет исследование жанровой структуры произведения Замятина что позволяет рассматривать его как яркую и последовательную реализацию модели романа-антиутопии. Это позволяет более полно выявить мировоззрение автора, воплотившееся в идеях и образах, сюжете, героях, проблематике и хронотопе романа. Такой взгляд будет интересен специалистам в области литературоведения и истории литературы. Актуальность статьи обусловлена формированием парадигмы прочтения произведения и позволяет выработать принципы дальнейшего всестороннего, детального и целостного рассмотрения замечательного романа Замятина.
Ключевые слова: жанр, антиутопия, утопия, конфликт, герой.
Желание лучшей жизни, стремление найти рай на земле, идеал свойственно человечеству на протяжении всей истории. Поэтому и возникали утопии, в которых мечты людей о счастливой жизни осуществлялись. Образы различных утопий были отображены в философских, социологических, культурологических, политических, экономических и литературно-художественных трудах. На протяжении всей истории утопия была представлена большим количеством культурологических направлений и форм. Но иногда проблема осуществления утопических проектов решается сложно, и в 20 веке утопия трансформируется в жанр антиутопии. Многие исследователи считают антиутопию антижанром, пародией. Впервые термин «антиутопия» как название литературного жанра использовали Глен Негли и Макс Патрик в составленной ими онтологии «В поисках утопии» (1952).
Важно определить границы жанра. Если утопиям присуща такая особенность как статичность, то в антиутопиях даются попытки рассматривать возможности развития данных социальных устройств, как правило, в худшую сторону. Таким образом, в антиутопиях мы имеем дело с более сложными социальными моделями.
Утопия в классическом понимании ориентирована на демонстрации позитивных черт общественного устройства, описанного в произведении, антиутопия же стремится выявить все его негативные черты. Но есть и принципы, объединяющие утопию и антиутопию. Одним из них является глобальный характер изображаемого общества. Где бы ни разворачивались события произведения, они представляют судьбу всего человечества.
Объединяющим для утопии и антиутопии является также мотив науки и научно-технического прогресса. И утопия, и антиутопия построены на высоких прорывах и прогрессах в научной области. Но в утопии с помощью науки пытаются достичь счастья, а в антиутопии эти идеи доводятся до абсурда. Именно в этом указании на опасность, которая таит в себе техника, роботизация, механизация воплощается функция предостережения, свойственная жанру антиутопии.
Статичность в утопии выражается отсутствием сюжетной динамики, описа-тельностью как основным стилевым принципом, вниманием к «вещному» миру. Сопутствует всему этому перечислительная интонация.
Такие пространственно-временные отношения характерны в определенной степени и для антиутопии. «Антиутопия всегда проникнута ощущением застывшего времени», «пространство утопии всегда ограничено» - пишет Б. Ланин [1]. Это отмечает и литературовед И. Сухих отмечает два признака утопии, один из которых в содержании (утопия имеет знак +), а вторым он также отмечает статичность утопии и отсутствие динамики в сюжете [2].
Антиутопия, в отличие от утопии, «ориентирована на занимательность, «ин-тересность», развитие острых, захватывающих коллизий». Коллизии эти возникают в результате противоречия между завершенностью рациональной системы и человеком, испытывающим сомнение в её правильности. Как отмечал Б. Ланин, антиутопия отличается антропоцентричностью, а утопия - социоцентричностью. Человек в антиутопии всегда стоит перед выбором.
Таким образом, конфликт, лежащий в основе жанра антиутопии, приобретает черты противостояния личности и общества.
«Мы» Е. Замятина - первый в литературе 20 века роман - антиутопия. Этот роман оказал большое влияние на развитие жанра антиутопии в авторской литературе.
Под влиянием романа возникли такие знаменитые произведения, такие как: «О, дивный новый мир» (1932) О. Хаксли, «1984» (1949) Д. Оруэлла и мн. др. К антиутопии роман Замятина «Мы» относят следующие исследователи: В. Чали-кова, А. Геллер, Г Морсон, О. Павлова, С. Бесчетникова и др.
Роман Замятин примечателен не только оригинальностью своего жанра, но и художественным строем. При небольшом объеме романа содержание его очень емко. Синтаксис романа очень выразителен, описания точны. В романе умело сочетаются реальное, фантастическое и гротескное.
На примере своего романа «Мы» Замятин охарактеризовал художественные особенности романа - антиутопии:
1. Отход от реализма и быта;
2. Быстро движущийся, фантастический сюжет;
3. Сгущение в символике и красках;
4. Концентрированный сжатый язык;
5. В художественный организм врастают элементы философии, широких обобщающих выводов.
Б. Ланин выделяет следующие жанровые черты антиутопии в романе «Мы»:
1. Псевдокарнавал - его Ланин считал структурным стержнем антиутопии. Отличие псевдокарнавала от классического карнавала Бахтина - это абсолютный страх как его основа. Страх этот соседствует с благоговением перед властью, восхищением (вспомним восхищение главного героя Д-503всем укладом, жизнью и властью Единого Государства).
2. В основе антиутопии - пародия на жанр утопии или утопию
идею.
3. Антиутопия принципиально ориентирована на занимательность «инте-ресность», развитие захватывающих коллизий (наличествует в романе).
4. Конфликт антиутопии, возникший там, где герой отказался видеть мазохистское наслаждение в собственном унижении властью» (в романе «Мы» - это, например, I - 330 и орг «Мефи»).
5. Очень часто в антиутопии встречается «матрешечное», рамочное устройство повествования, когда само повествование оказывается рассказом о другом повествовании (характерно для «Мы», в романе рамкой повествования служит поэма главного героя Д-503). Подобная повествования структура помогает психологически глубже и полнее обрисовать образ автора «внутренней рукописи», которые обычно оказываются одним из главных героев». Сочинительство, творчество - знак неблагонадежности героя. Для повествования в антиутопии весьма продуктивно оказывается мотив ожившего творчества». События, описанные в рукописи героя, становятся «сверхреальностью» для всего романа в целом. Рукопись - это подсознание героя, общества.
6. Повествователем оказывается характерный представитель современного ему поколения.
7. Характерным является для антиутопии явление «квазинаминации» -процессы, явления, предметы, получившие новые имена, семантика их оказывается не совпадающей с привычной. Переименование это связано с государственной властью и её претензией на божественную роль.
8. Сюжетным приемом антиутопии Ланин считает аттракцион. Участники карнавала одновременно и зрители, и актеры, отсюда и «аттракционность».
Но во многих романах 20 века отсутствует «чистота» жанра, т. е. мы наблюдаем синтез разных жанровых начал. Е. Скороспелова выделяет в романе «Мы» жанровые признаки романа авантюрного, психологического, любовного, философского. С этой точкой зрения нельзя не согласиться. Но главным, считает Е. Скороспелова, оказывается «роман о романе». Она отмечает, что сюжет ме-таромана служит для показа процесса, когда создается текст и обнаруживается рефлексия автора-героя в связи с тем, что замысел его изменяется, и поэма его превращается в авантюрный роман, любовный, психологический и, в конце концов, в философский роман. Таким образом, считает Е. Скороспелова, автор создает художественную конструкцию на глазах у читателя, отмечая так условность показанного мира [3].
Рассмотрим и другие точки зрения на жанр романа. Н. Фигуровский, во-первых, считает роман «Мы» произведением серьезно-смехового жанра, иначе говоря, он причисляет его к «карнавализированной» литературе. Он считает, что роман представляет собой пародию, включающую в себя несколько пародийных пластов. Исследователь видит в романе пародию на «реалии 20 годов», на футуристическую пролеткультовскую эстетику [4] , а также отмечает в романе сплав утопии и ухронии. Он отмечает, что в утопии обязательно наличествует образ «проводника по утопии», который показывает новую прекрасную землю. В ухро-нии, говорит исследователь, сохраняются образы проводника и повествователя. В романе «Мы» эти два образа сливаются в один. Ухронию, как жанр, наиболее определяющий роман «Мы», выделяет и Н.А. Горбанев в своей работе «Вершины русского романа»: «...Действие его происходит не столько в вымышленном месте, сколько в фантастическом времени. Во всяком случае, категория времени более существенна в идейно-художественной структуре романа» [5].
Следует отметить, что, несмотря на многочисленные жанровые определения, антиутопия Е. Замятина все же в первую очередь представляет собой роман, основными признаками которого классического романа как жанра является отнесенность его к эпическому роду, повествовательность в нем сочетается с описанием, описание сосредоточено на судьбе личности в процессе её становления и развития, наличие сюжета, интриги и т. д.
Но роман способен включать в себя черты и других жанров, ему свойственна «пластичность». С. Пискунова в одной из своих работ пишет, что именно в романном сюжете «Мы» таится «тайна целостности художественного мира Замятина», он помогает соединить между собой два разделенных Стеной мира, воплощающих сознательное и бессознательное. Этой точки зрения придерживаются и Т.А. Каракан, А. Зверев. Все они отмечают, что «амплитуду движения» задает как раз романное начало этого произведения. Здесь виден психологизм Замятина, т. к. он дает читателям не только увидеть, представить и понять, но и почувствовать. В этом случае, отмечает Т. Каракан, в соотношении утопии и романа, утопия является внешней оболочкой, в которой таится мир человеческой души, «способной объять всю Вселенную и не найти в ней себя.» [6].
Есть и другие мнения относительно жанра романа «Мы». Литературовед И. Белобровцева считает, что мерки романа испытания вполне приложимы к об-
Библиографический список
разу главного героя Д-503, т. к. после знакомства с героиней 1-330 он превращается в героя романа, строящегося по Бахтину, «как ряд испытаний героев: их верности, смелости, доблести, храбрости, благородства, добродетели и т. д.» [7]. Мы считаем, что такое жанровое определение в какой-то мере приложимо к роману «Мы».
Сам герой, он же автор произведения о Едином Государстве, определяет его как поэму, но в ходе повествования замечает превращение её в какой-то авантюрный и фантастический роман. С изменением мировоззрения автора объективное повествование превращается в некий лирический дневник, что свидетельствует о радикальных переменах в сознании героя, повлиявших на ход его мысли и соответственно на жанр его произведения. Так проявляется психологизм героя и Е. Замятина. Таким образом, роман «Мы» обладает чертами романа психологического.
Итак, перед нами предстает жанровый гибрид, в котором представлен жанровый синтез романа-антиутопии, где утопия изображаемый предмет, а роман изображающий жанр. В антиутопии Замятина мы видим симбиоз таких видов романа, как: роман любовный, авантюрный, психологический, философский, сатирический, роман-испытание. Таким образом, «Мы» представляет собой в жанровом отношении весьма сложное и своеобразное явление в русской литературе, оказавшее большое влияние на европейскую литературу.
1. Ланин Б. Анатомия литературной утопии. Общественные науки и современность. 1993; 5.
2. Сухих И. О городе Солнца, еретиках, энтропии и последней революции. Новая звезда. 1999; 2.
3. Скороспелова Е.Б. Е.И. Замятин и его роман «Мы». Москва, 1999.
4. Фигуровский Н.Н. К вопросу о жанровых особенностях романа Е. Замятина «Мы». Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1996; 2.
5. Горбанев Н.А. Вершины русского романа. Махачкала, 2009
6. Каракан Т. А. Роман Е. Замятина: проблема жанра. Современные проблемы литературы, жанра. Поэтики русской литературы: межвузовский сборник. Петрозаводск, 1991.
7. Белобровцева И. Поэт R-13 и другие Государственные поэты. Звезда. 2002; 3. References
1. Lanin B. Anatomiya literaturnoj utopii. Obschestvennye nauki i sovremennost'. 1993; 5.
2. Suhih I. O gorode Solnca, eretikah, 'entropii i poslednej revolyucii... Novayazvezda. 1999; 2.
3. Skorospelova E.B. E.I. Zamyatin i ego roman «My». Moskva, 1999.
4. Figurovskij N.N. K voprosu o zhanrovyh osobennostyah romana E. Zamyatina «My». Vestnik Moskovskogo universiteta. Ser. 9. Filologiya. 1996; 2.
5. Gorbanev N.A. Vershiny russkogo romana. Mahachkala, 2009
6. Karakan T.A. Roman E. Zamyatina: problema zhanra. Sovremennye problemy literatury, zhanra. Po'etiki russkoj literatury: mezhvuzovskij sbornik. Petrozavodsk, 1991.
7. Belobrovceva I. Po'et R-13 i drugie Gosudarstvennye po'ety. Zvezda. 2002; 3.
Статья поступила в редакцию 12.11.18
УДК 801.52
Kazimova E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Russian Language Department, Dagestan State University (Makhachkala Russia),
E-mail: Kazimovaelza@mail.ru
Uruzhbekova M.M., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Methods of Teaching Russian Language and Literature,
Dagestan State University (Makhachkala Russia), E-mail: Kazimovaelza@mail.ru
DISTRIBUTION OF TEMPORAL FORMS WITH THE DISCURSIVE USE OF INDICATIVE CONSTRUCTIONS IN THE RUSSIAN LANGUAGE IN COMPARISON WITH DARGIN. The article presents comparison of the discursive use of indicative constructions in multi-structural languages, in particular, in Russian and Dargin. Such a study allows us to identify the differentiating and common in use of one grammatical form in languages with different grammatical structures. The focus of the work focuses on the distribution of temporal forms when using in the living process of communication indicative structures in which the predicate is represented by a verb in the form of indicative mood. It is possible to prove that many syntactic phenomena characteristic of the written language are practically not found in oral communication. Conversely, the discursive phenomena used in the oral language do not always coincide with the grammar data of the written language. The use of transpositions of indicative sentences to other semantic-structural types in the compared languages in the article is justified by the need to adjust the communication with the orientation to the addressee.
Key words: discourse, indicative, impulse, imperative, transposition.
Э.А. Назимова, канд. филол. наук, доц. каф. русского языка, Дагестанский государственный университет, г. Махачкала,
E-mail: Kazimovaelza@mail.ru
ММ Уружбекоеа, канд. филол. наук, доц. каф. методики преподавания русского языка и литературы, Дагестанский государственный
университет, г. Махачкала, E-mail: Kazimovaelza@mail.ru
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ВРЕМЕННЫХ ФОРМ ПРИ ДИСКУРСИВНОМ УПОТРЕБЛЕНИИ ИНДИКАТИВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ В СОПОСТАВЛЕНИИ С ДАРГИНСКИМ
В статье проводится сопоставление дискурсивного употребления индикативных конструкций в разноструктурных языках, в частности в русском и даргинском. Такое исследование позволяет выявить дифференцирующее и общее в употреблении одной грамматической формы в языках с разным грамматическим строем. Основное внимание в работе акцентируется на распределение временных форм при использовании в живом процессе общения индикативных конструкций, в которых сказуемое представлено глаголом в форме изъявительного наклонения. Представляется возможность доказать, что многие синтаксические явления, характерные для письменного языка, практически не встречаются в устном общении. И, напротив, используемые в устном языке дискурсивные явления не всегда совпадают с данными грамматики письменного языка. Использование в сопоставляемых языках транспозиции индикативных предложений в другие семантико-структурные типы в статье обосновывается необходимостью корректировки общения с ориентацией на адресата.
Ключевые слова: дискурс, индикатив, побуждение, императив, транспозиция.
бЭ8
