CC BY
146
УДК 130.2:2
А. Л. Рычков
К вопросу о рецепции идей Д. С. Мережковского в работах К.-Г. Юнга (на примере близнечного мифа из раннехристианского гностического памятника Pistis Sophia)
Рассмотрено влияние на тексты Юнга романа «Иисус Неизвестный» (на примере близнечного мифа в кодексе Pistis Sophia). Показано, что Мережковский находит в притче о вошедшем в Иисуса софийном Духе-близнеце обоснование размышлений об андрогинной природе духовности. Юнг изучал андрогинизм и близнечные мифы, в том числе опираясь на книги Мережковского.
The article considers the impact of Merezhkovsky’s novel "The Unknown Jesus" on C.G. Jung’s texts, with the analysis based on the twin-myth in the codex Pistis Sophia). The author argues that Merezhkovsky found the justification for his idea of human androgynous nature in the parable about the Sophian Twin-Spirit which ‘entered’ Jesus. Jung studied androgynism and twin-myths on the basis of different sources including Merezhkovsky’s works.
Ключевые слова: Пистис София, близнечный миф, гностическая мифология, андрогинность, Платон, Д.С. Мережковский, К.-Г. Юнг.
Key words: Pistis Sophia, Twin-myth, Gnostic mythology, androgyny, Plato, D.S. Merezhkovsky, C.G. Jung, J. Rendel Harris, Silver Age, Jesus Unknown.
В посвященной К.Г. Юнгу немецкоязычной статье «Картина личности через взаимное самопознание» руководитель «Мусагета» и одновременно пациент, а затем сотрудник К.-Г. Юнга Э.К. Метнер свидетельствует: «Мы заговорили о Мережковском. Я рад был услышать, что мой аналитик в свои молодые годы уважал этого значительного поэта и писателя так же, как и я. Юнг сказал мне при этом, что он при создании некоторых частей своего первого основного труда “Либидо, его метаморфозы и символы” часто думал о Мережковском» [20, s. 569]. Имеются данные о том, что на становление воззрений Юнга оказали влияние неоплатонические и гностикогерметические идеи Дм. Мережковского, изложенные в романе «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)», а работы «раннего» Юнга содержат специфические для идей Мережковского аллюзии, такие как, например, «маркирующий» творческие воззрения писателя концепт «двух бездн» [7, с. 491-511].
© Рычков А. Л., 2013
Целью настоящей работы стало изучение переклички идей и возможных взаимовлияний Дм. Мережковского (в период эмиграции) и К.-Г. Юнга как зрелых мыслителей на примере близкой символистам Серебряного века и творчеству Юнга софийной мифологии и обращения к аутентичным фрагментам мало цитируемого вне специальной литературы раннехристианского памятника Pistis Sophia (далее - PsS)1.
Нам удалось установить точную дату появления у Юнга, находившего в гностическом и алхимическом символизме глубинные отражения архетипических оснований психики, представления о важности для психоанализа мифа о гностической Софии. В 1911 г. К.-Г. Юнг пишет З. Фрейду письмо (Zürich, 29 Aug. 1911), в котором впервые предпринимает попытку истолковать фрейдовский психоанализ «исходя из концепции гностической Софии [ao9ia]: этот александрийский термин особенно хорошо подходит для обозначения перевоплощения древней мудрости в виде ¥А [психоанализа]» [23, s. 484]. В состоявшемся далее переосмыслении психоанализа с точки зрения софийной мифологии периода «александрийского гнозиса» первых веков нашей эры оказывается закономерным пристальное внимание Юнга к «мыслям о Софии» и поэтическому «софийному гнозису» в русском символизме2, соответствующим теме, работам и исканиям А. Белого, А. Блока, Вяч. Иванова, Дм. Мережковского. Сохранилось свидетельство Э.К. Метнера о важности для Юнга написанной в эмиграции как итоговый труд русского мыслителя книги Мережковского «Иисус Неизвестный»: «Своеобразнейшая, захватывающая самые глубины души серьезность в восприятии средиземноморско-языческого благочестия, которая отразилась уже в ранних работах Мережковского, а кроме того, чувствуется и в более поздней книге об Иисусе (курсив мой - А.Р.), нашла у Юнга полное понимание и даже сопереживание. Этого я не наблюдал почти ни у кого из западноевропейских читателей Мережковского...» [20, s. 569-570].
Роман-эссе «Иисус Неизвестный» был опубликован в Белграде в 1932 г. и тогда же издан в Лейпциге в доступном Юнгу немецком переводе [21]. Мережковский прошел большой путь в изучении перво-
1 В виде доклада публикуемая работа была представлена и обсуждена на Международной научной конференции «Русское зарубежье в мировом культурном пространстве» в ИРЛИ РАН (СПб., 20-22.09.2010).
2 Обзор представлений о Софии в России от круга Н.И. Новикова до младосимволистов см.: [8, с. 291-302].
3 Опыт прочтения этого малоисследованного литературно-философского произведения и обзор публикаций см. [6].
источников гностической мифопоэтики1 и оценке их современной ак-туальности2. В романе-эссе Дм. Мережковский делает раннехристианское сочинение PsS одним из центральных при истолковании образа «неизвестного Иисуса» как докетического Иисуса-Сияния, слившегося с земным ребенком софийного Духа. Автор целиком посвящает одну из подглав и часть других (Кн. I: 2, XXIV-XXVI) своему русскому переводу из IV Книги PsS, выполненному по классическому немецкому научному изданию К. Шмидта [22, s. 7778]. Опираясь на подобные сочинению PsS раннехристианские первоисточники и апокрифы, Д.С. Мережковский предпринимает попытку, как он пишет, «понять не ложное, а “утаенное Евангелие” - Апокриф, сохранившийся в книге валентиниан-гностиков, от III века, Pistis Sophia, куда он, вероятно, занесен из <...> еще более древнего источника <...> может быть, того самого, из которого черпал и Лука, - из сердца Матери: <...> Все это следует помнить, читая Апокриф Pistis Sophia» [4, c. 100]. Дм. Мережковский переводит из PsS рассказ матери Иисусу «по Воскресении Его» о явлении ему в детстве небесного близнеца [4, с. 100-101]. В примечании к главе Мережковский указывает, что воспользовался немецким изданием К. Шмидта: он переводит оттуда строфы 1-20 главы 61. В точности тот же самый пассаж из PsS, а именно строфы 1-20 главы 61, приводит и К.-Г. Юнг в работе «AION» (1950), где ряд глав частично или полностью специально посвящает символам гностической мифологии [13]. Здесь, в главе VI, 131, «при рассмотрении двойственного аспекта Христа» Юнг цитирует «легенду о Pistis Sophia (III век), также имеющую египетское происхождение. В ней Мария рассказывает Иисусу ...», - далее приводится перевод пассажа PsS 61: 1-20 о том, что когда Иисус был ребенком, то явился к нему двойник и слился с ним. Таким образом, в подтверждение своим тезисам Мережковский и Юнг используют один и тот же сравнительно большой фрагмент 61-й главы PsS, причем частотный поиск цитируемости данного фрагмента в литературе за исследуемый период не дает других результатов. Предположительно, К.-Г. Юнга мог заинтересовать искомый фрагмент PsS у Дм. Мережковского в связи с совпадающим у мыслителей вниманием к гностическому мифопоэтическому истолкованию темы духовного близнеца. Так, во второй книге романа «Иисус Неизвестный» Мережковский развивает тему духовного Двойника из IV Книги PsS в ключе
1 Так, примечания со ссылками на труды Отцов церкви, ересиологов и библеистов занимают в современном издании романа 43 страницы [4, с. 632-675].
2 О важности гностического принципа познания и гнозиса в поисках новых форм творчества у Дм. Мережковского см. [9].
представлений о божественном Другом в человеке: «Есть у человека бессмертный Двойник, светящийся облик второго “духовного тела” его, “внутреннего лица” <...> Это - “пневматическое” (pneumatikos), духовное тело апостола Павла <...> Кто этот неузнанный Иоанном, Иисусов Двойник, мы, может быть, поняли бы, если бы прочли как следует Апокриф Pistis Sophia, очень смутное, как сквозь темную воду глубокого сна, предание-воспоминание об Иисусе Отроке и Духе Отроковице, “совершенно Друг Другу подобных”» [4, с. 210]. На примере софийно-близнечного мифа в PsS Мережковский вслед за Вл. Соловьевым «хочет показать, что за каждым эмпирическим человеком нужно найти “идеального человека”, хотя и не достижимого для чувственного опыта, но тем не менее обладающего самой высокой степенью реальности» [3, с. 207]. Развивая тему, Мережковский переносит идею Платона об изначальной андрогинности первочеловека на «первое лицо» христианской истории, находя в притче о вошедшем в Иисуса софийном Духе-Отроковице обоснование размышлений Вл. Соловьева, Н. Бердяева, Вяч. Иванова и своих собственных об андрогинной природе духовности. Мы обращаемся к периоду времени, когда, по словам его исследователя С.Д. Титаренко, «разработав Миф Платона об андрогинности <...>, В.С. Соловьев, а вслед за ним и русские символисты, пытаются его христианизировать, так как сверхчеловеку Ницше противопоставляют Богочеловечество -Софию. Вячеслав Иванов <...> переносит мифологему андрогинности внутрь душевной жизни, параллелью к этому является аналитическая психология К. Г. Юнга» [11, с. 457-458]. Действительно, тема андро-гинности в бессознательном психики и двуединства Анимы и Аниму-са глубоко прорабатывалась в глубинной психологии именно К.-Г. Юнгом, что служит дополнительной специфической параллелью в трудах Юнга и Мережковского.
Юнг приходит к архетипической актуальности раннехристианской символики близнецов уже в своей первой фундаментальной работе «Метаморфозы и символы либидо». Однако в это время Юнг еще не знаком с PsS, и в тексте первого издания «Либидо и его метаморфоз» (который был использован Э. Метнером для русского перевода) нет ссылок на PsS. Однако во втором, переработанном и дополненном издании сочинения в 1952 г. Юнг существенно изменяет свое примечание, вводя туда взамен остальных примеров уже знакомую нам параллель из PsS. В новом немецкоязычном варианте [18, s. 276] она появляется после слов, переведенных в издании Метнера как «“Птенцы-близнецы” указывают на старинную легенду, по которой Иисус и Фома якобы были близнецами». Вместо следовавших да-
лее в первом издании многочисленных мифологических примеров божественных близнецов, подобных Диоскурам, Юнг вставляет взамен лишь следующий краткий комментарий: «На этом основывалась египетская концепция Иисуса и его Ка. См. Pistis Sophia». Такая замена с очевидностью свидетельствует об особой убедительности для Юнга именно данного примера, который приводится Мережковским также наряду с апокрифической легендой о сохранителе тайного знания ап. Фоме, где «Фома Близнец, по одному преданию, тоже очень древнему, родной брат, “близнец Христов”» [4, с. 62].
Следует отметить, что интерес мыслителей к Диоскурам, легенде о Фоме-близнеце и гностическим параллелям к ней имел, вероятнее всего, общий косвенный первоисточник - работы пионера-исследователя близнечного культа в истории религии Дж. Рендела Харриса (J.R. Harris: 1852-1941). В первые десятилетия ХХ в. Харрис развивает в ряде монографий представления о близнечном мифе на примере эдесских Диоскуров, а также ранее редко обсуждавшейся легенды о Фоме как брате Иисуса [14, p. 22; 15, p. 30-31, 113-119]. В 1909 г. Харрис открыл сирийский текст Од и псалмов Соломона и в том же году осуществил их публикацию. Поскольку часть Од сохранилась в PsS, Харрис тщательно изучает апокриф и публикует гностическое истолкование и сравнительный анализ текстов в комментариях к изданию [16, p. 10-12, 16-37]. После этого в итоговой монографии «Boanerges» (1913), посвященной близнечным культам, в параграфе «Иисус Христос и Святой Дух в Pistis Sophia» Харрис объединяет свои исследовательские темы: «Дева Мария рассказывает Иисусу, что с ним исполнилось пророчество в псалме о встрече милости и истины] 1 <..>. Так гностическая книга Pistis Sophia сохранила своеобразную форму близнечного культа» [17, p. 264]. Харрис не приводит развернутой цитаты из PsS, как у Мережковского и Юнга, которые, следует отметить, также не ссылаются на аналитические работы Харриса (так как оба указывают в основном первоисточники древних текстов). Однако нам представляется, что параллельное обращение авторов к близнечным примерам Диоскуров и ап. Фомы, разобранным в пионерских работах Харриса и как бы маркирующим их, предполагает прямое или косвенное знакомство обоих мыслителей с идеями, изложенными в этих работах. Подтверждением тому служит отсылка Юнга к упомянутому нами изданию Харриса, содержащему перевод Од Соломона и его комментарии к параллелям с PsS
1 Обозрение содержания и истолкование этого символического текста см. в статье переводчика PsS на русский язык М.К. Трофимовой [12, с. 186-193].
[18, s. 211]. Существенно, что Д.С. Мережковский обращается к близ-нечному мифу ранее Харриса и прибегает к сопоставлениям близнецов как противоположностей еще в первые годы ХХ в., когда вводит это понятие в качестве объединяющей идеи в свою книгу «Л. Толстой и Достоевский»: «Я старался показать в моем исследовании, что Достоевский есть как бы «противоположный близнец» Л. Толстого, и что одного нельзя понять без другого . Тайновидение духа у одного отражается и углубляется тайновидением плоти у другого, как бездна неба бездною вод» [5, с. 211]. Мережковский обращается к архаической мифологии, в которой близнецы на сакральном уровне символизируют нераздельный дуализм мира и души. Для Мережковского в близнецах как бы воплощается герметический принцип того единства, когда, по словам Вл. Соловьева, «В свете немеркнущем новой богини Небо слилося с пучиною вод» (Das Ewig-Weibliche, 1898). Такое соединение Неба и Земли, их связь и символизирует София для символистов, последователей идей Вл. Соловьева в Серебряном веке.
Развивая идеи сакральности пола и синтеза «двух бездн», Мережковский в ранней работе о Толстом и Достоевском как бы предугадывает найденный им впоследствии в тексте PsS миф о близнечном слиянии как воплощении Духа: «Эти два противоположные близнеца не внешне, а внутренне, мистически-реально <...> искали друг друга, чтобы соединиться, как две разорванные половины какого-то единого существа - не нашего ли собственного "самого внутреннего существа”, не нашего ли будущего Духа, который уже дышит над нами и хочет воплотиться в нас? Тоскующие половины так и не встретились.» [5, с. 358]. Легенда об этой встрече и была обнаружена Мережковским в PsS, причем Дж. Рендел Харрис, Дм. Мережковский и К.-Г. Юнг первыми обратили пристальное внимание на тему близнецов в обсуждаемом фрагменте этого гностического первоисточника, которая отражает важнейший архаический (и архетипический) пласт сакральных мифов и табуированных страхов (что было показано тем же Р. Харрисом).
Происходящее в PsS слияние близнецов снимает их извечный антагонизм (как, например, у дуальной пары Хора и Сета), в данном случае - правого (горнего) и левого (дольнего) «двойников». Это характерное для гностических и, вообще, библейских текстов разделение на правое (чистое, нетленное, духовное) и левое (нечистое, тленное, плотское), обращенное в образы близнечного мифа, представляет собою, вероятно, одну из наиболее глубинных архетипичных дуальных мифологических (в том числе космогонических) схем, обусловленных, по современным представлениям, ассимметрией функ-
ций левого и правого полушарий мозга [2]. В христианской библейской традиции «правое», духовное, идентифицируется с мужским началом, тогда как Д.С. Мережковский, следуя логике гностико-софийного мифа, духовным близнецом делает «Отроковицу». На примере «близнечного» фрагмента Мережковский напоминает, что слово «Дух» на родном языке Иисуса - женского рода (Rücha) [4, с. 100], и развивает гностико-герметическую андрогинную мифологему, в рамках которой спустившийся с неба Дух софиен, т. е. он - женского рода. Этот Дух включает различные женские ипостаси, как пишет Мережковский: «Матерь моя - Дух Святой, говорит Иисус в Евангелии от евреев <...> Мать, Сестра, Невеста - три в Одной. Все это будем помнить, читая Апокриф Pistis Sophia» [4, с. 100]. Видение данного фрагмента PsS Д.С. Мережковским оказывается аналогичным юнговскому представлению о кватернионе - архетипической триаде с четвертым, софийным членом-посредником как связующей их сум-мацией трех предыдущих членов. Этот концепт, который Юнг разрабатывает в те же годы, включен им в сочинения на темы алхимической символики и особенно подробно разобран в той же работе «Эон», где Юнг обращается к исследуемому нами фрагменту и символике PsS. Мышление творцов оказывается конгениальным, но Мережковский на примере из PsS обращается к гностической мифологеме о слиянии в Плероме мужского и женского дуальных начал в изначальную андрогинную сизигию, тогда как Юнг тщательно описывает и осваивает софийный миф, но включает его в более сложную психологическую конструкцию с двумя дуальными парами, прибегая к алхимической мифологеме ляписа-кватерниона, символизируемой крестом. Итогом обращения Юнга к софийной проблематике служит упомянутое ранее сочинение «AION» [13], осваивающее со-фийный миф в ракурсе кватернионных схем описания феноменологии самости.
В PsS, созданной в Египте в синкретический период встречи мифологий различных религиозных традиций в «александрийском гно-зисе»1, из рассказа матери Иисус предстает как андрогинное божество, поскольку включает в себя слившуюся близнечную пару, что позволяет дать андрогинную интерпретацию легенде, вероятно, восходящей как к египетским двуполым божественным парам (Изида - Осирис), так и к мифам о двуполом существе в орфической традиции, в диалогах Платона и др. Известный исследователь близнечного мифа Вяч. Вс. Иванов отмечает, что в индоевропейской
1 Подробнее об этом понятии см. [10].
мифологии именно близнецы-братья часто называемы «детьми (сыновьями) бога неба» (Диоскуры, Ашвины и т. п.) и ухаживают за своей сестрой - дочерью солнца. Однако: «Представление о браке двух (или нескольких) близнецов - брата и сестры является одной из форм символизации в Близнечном мифе объединения двух мифологических противоположностей, одну из которых воплощает брат, а другую -сестра» [1, с. 174-175]. Действительно, их символический «алхимический» брак-слияние соединяет горнюю и дольнюю противоположности в андрогинное целое. В гностико-герметическом мифе андрогинным является примордиальный или духовный человек, Адам-Кадмон, еще не разделенный на полы «падением в материю». По мнению Мережковского, таким Адамом и предстает гностический Иисус в PsS.
Представляется, что разобранные гностико-мифологические параллели, а также обращения Мережковского и Юнга к софийному и близнечному мифам в PsS позволяют говорить о творческом развитии психоаналитиком софийных исканий мыслителей русского Серебряного века, в том числе Д.С. Мережковского. Предпринятое в настоящем исследовании описание истолкования мифопоэтических образов из сочинения PsS русским писателем-символистом Д.С. Мережковским, творчески перекликающееся с идеями глубинной психологии К.-Г. Юнга, позволяет поставить вопрос о необходимости дальнейшего специального изучения лишь обозначенной в статье более широкой проблемы рецепции идей раннехристианского памятника PsS деятелями русской и европейской культуры.
Список литературы
1. Иванов Вяч.Вс. Близнечные мифы // Мифы народов мира: Энцикл. - М., 1980. - Т. 1. - С. 174-176.
2. Иванов Вяч.Вс. Нечет и чет // Избр. тр. по семиотике и истории культуры. - Т. I.- М., 1998. - С. 379-602.
3. Кожев А. Религиозная метафизика Владимира Соловьева // Кожев А.В. Атеизм и другие работы. - М., 2007. С. 175-257.
4. Мережковский Д.С. Иисус Неизвестный. - М., 1996.
5. Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. - М., 2000. (Лит. памятники).
6. Никулина Н.А. Таинственная книга Д.С. Мережковского [о романе «Иисус Неизвестный»]. - Тобольск, 2010.
7. Рычков А.Л. Д.С. Мережковский и К.Г. Юнг: «встреча во гнозисе»: Свидетельство Э.К. Метнера // Судьбы литературы Серебряного века и русского Зарубежья: Традиции и трансформации. - СПб., 2010. С. 491-511.
8. Рычков А.Л., Лотарева Д.Д., Халтурин Ю.Л. От Болотова к Новикову. Заметки об университетском сочинении А.А. Блока // Утренний свет Николая Новикова. - М., 2012.
9. Сарычев Я.В. Религия Дмитрия Мережковского: «неохристианская» доктрина и ее художественное воплощение. - Липецк, 2001.
10. Светлов Р.В. Античный неоплатонизм и александрийская экзегетика. -СПб., 1996.
11. Титаренко С.Д. «Фауст нашего века»: Мифопоэтика Вячеслава Иванова. - СПб., 2012.
12. Трофимова М.К. «Милость и истина встретили друг друга...»: (Гностическая экзегеза 84-го псалма) // Вестн. древ. истории. - М., 1995. - № 2. -С. 186-193.
13. Юнг К.Г. AION: Исследование феноменологии самости. - М., 1997.
14. Harris J.R. The Dioscuri in the Christian Legends. - London, 1903.
15. Harris J.R. The Cult of the Heavenly Twins. - Cambridge, 1906.
16. Harris J.R. The Odes and Psalms of Solomon, now first published from the Syriac version. 2 edit. - Cambridge, 1911.
17. Harris J.R. Boanerges. - Cambridge, 1913.
18. Jung C.G. Symbole der Wandlung. Gesammelte Werke. - Bd 5. - Zurich,
1991.
19. Jung C.G. Psychology and Religion: West and East. Collected Works of C.G. Jung. - Vol. 11. - Princetons, 1973.
20. Medtner Emil. Bildnis der Personlichkeit im Ramen des gegenseitigen. Sich Kennenlernens // Die kulturelle Bedeuting der komplexen Psychologie / Herausg. von Psychologischen Club Zürich. - Berlin, 1935.
21. Mereschkowski D. S. Jesus der Unbekannte. - Leipzig, 1932.
22. Schmidt C. Koptisch-Gnostische Schriften, Bd. I: Die Pistis Sophia. Die beiden Bücher des Jeu. Unbekanntes altgnostisches Werk, herausgeg. von Carl Schmidt. - Leipzig, 1905.
23. Sigmund Freud / C. G. Jung. Briefwechsel. - Frankfurt a. M., 1974. (269J).
