CC BY
24
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
Д.И. Абрамович
К вопросу о реформе русского правописания
Опубликовано:
Христианское чтение. 1906. № 2. С. 282-305.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Къ вопросу о реформѣ
„Орѳографія вовсе не есть дѣло коренныхъ или основныхъ убѣжденій человѣка, которыя каждому должны быть святы и отъ которыхъ трудно отказаться“. (Стоюнинъ).
„Противъ всякой реформы правописанія больше всего возстаютъ тѣ, кто незнакомъ съ его исторіей“.
(Н. Sweet).
„Учить принятой орѳографіи слѣдуетъ, но возводить ее въ принципъ можно развѣ передъ тѣмъ, кто ея не знаетъ“. (Ив. Аксаковъ).
S ОПРОСЪ о реформѣ русскаго правописанія, въ смыслѣ' такого или иного упрощенія его, давно уже занимаетъ нашихъ филологовъ и педагоговъ.
& Еще Тредьяковскій, настаивавшій, что писать нужно Т „по звонамъ", считаетъ совершенно лишними буквы и, э, о и въ нѣкоторыхъ случаяхъ замѣняетъ ѣ черезъ—„е“ 1). Ломоносовъ находитъ, что буквы і, э „хотя въ Россійскомъ письмѣ употребляются; однако въ азбуку свойственно приняты быть|и на ряду числиться не должны“; ѳ у него вовсе исключена изъ алфавита. У того же Ломоносова видимъ написанія: человѣческой, горной, хто, никово, ево, дватцать,
бутто, лутче, хотя онъ самъ и отстаивалъ тотъ орѳографическій принципъ, „чтобы не закрылись совсѣмъ слѣды про-извожденія и сложенія речѳній“ 2). Су мартовъ, полемизиро-
') Сочин. Тредьяковскаго. Спб. 1847, т. Ill: „Разговоръ между чужестраннымъ человѣкомъ и россійскимъ объ ортографіи етарінной і новой“,
2) Сочин. Ломоносова. Спб. 1898, т. ІУ, 43. 52.
павшій съ Ломоносовымъ и Тредьяковскимъ,—съ недоумѣніемъ спрашиваетъ: „какое правило приказало намъ писати прилагательныя во множественномъ Е и Я?“ ‘). Васил. Свѣтовъ, переводчикъ при Россійской Академіи, издатель русской грамматики, замѣчаетъ, что современное правописаніе (онъ умеръ въ 1787 г.) „подвержено многимъ изъятіямъ, великимъ несогласіямъ, сомнѣніямъ и трудностямъ, такъ что каждый почти писатель или переводчикъ отличенъ чемъ-нибудь въ правописаніи отъ другаго“. Въ „Краткихъ правилахъ Россійской грамматики“ проф. Моск. Унив. Ант. Барсова, учебномъ руководствѣ для гимназій, появившемся въ 1771 г.,—считается „совсѣмъ излишнимъ“ ъ „въ концѣ ре-ченій“, г и о.
Въ концѣ XVIII и началѣ XIX столѣтій появился рядъ изданій, печатавшихся совсѣмъ безъ твердаго знака,—между прочимъ труды проф. Чеботарева, который „терпѣть не можетъ ъ“, Шлбцера, мистика Лабзина и др.
По распоряженію директора Академіи наукъ Домашнева, въ нѣсколькихъ книжкахъ Академическихъ Извѣстій за 1781 г. печатался безъ этой буквы отдѣлъ: „Показанія новѣйшнх трудов разных Академій“ * 2).
Въ 1828 г. нѣкто П. Л. Яковлевъ издалъ въ Москвѣ книжку: Рукопись покойнаго К. А. Хабарова, авторъ которой выдаетъ себя за отставного корректора. „Всякій разъ, набирая какую-нибудь книгу, я думалъ о улучшеніи литеръ азбуки: вмѣсто отдыха послѣ работы, чертилъ формы буквъ или задумывался надъ безтолковой азбукой нашей! Сдѣлавшись книгопродавцемъ и имѣя много свободнаго времени, я сталъ записывать свои мысли и предположенія о литерахъ и азбукѣ—вышло небольшое сочиненіе, которое и назначаю издать въ свѣтъ черезъ 25 лѣтъ послѣ моей смерти“. Сочиненіе это носитъ особое заглавіе: „Усовершенствованная русская азбука или средства облегчить изученіе оной и способъ сократить число русскихъ буквъ, поясненные примѣрами“. Авторъ предлагаетъ исключить изъ русской азбуки буквы: щ, ъ, ь, ѣ, .9, ѳ, г, такъ что вмѣсто 35-ти останется только 27 буквъ. Вмѣсто і Хабаровъ совѣтуетъ употреблять вездѣ и, вмѣсто щ—сч или шч, вмѣсто ъ ковычку или черточку,
') Поли. собр. сочин. Сумарокова. М. 1787. Ч. X, 42.
2) Подроби, см. Труды Я. Я. Грота, т. II (Спб. 1899). 652—7.
вмѣсто ь ставить надстрочный знакъ % а вмѣсто ѣ—е. Особенно интересны доводы противъ послѣдней буквы. „Ъ буква безполезная, но которая, какъ пронырливый лицемѣръ, или хлопотливый бездѣльникъ, сдѣлалась не только нужною, но необходимою, полезною, — она одна можетъ дать вамъ патентъ на званіе грамотнаго и ученаго человѣка — только узнайте напередъ, гдѣ ее употреблять... а етаго-то... никто не знаетъ... Одни говорятъ, пишите ѣ во всѣхъ тѣхъ словахъ, въ которыхъ Малороссіяне произносятъ и! Покорнѣйше благодаримъ! Слѣдовательно, чтобъ писать по русски надобно ѣхать въ Малороссію или имѣть у себя ручнаго Малороссіянина для справокъ?.. Но, стало быть, скажутъ нѣкоторые изъ нашихъ граматеевъ, етотъ Хабаровъ, хочетъ со-всемъ уничтожить правила правописанія? Какъ? Исключать изъ нашей азбуки: I, Щ, Ъ, Ь, и особенно нашу любезную ѣ, вывѣску нашей учености, букву, которую мы едва узнали примѣчая за нею 20, 25 лѣтъ“?—Нѣтъ милостивые государи! высокоученые господа! Хабаровъ думаетъ, что и безъ ѣ, останется много труда, желающимъ правильно писать по русски; ваша ученость всегда будетъ нужна... Но Французы, но Англичане? — ихъ писаніе гораздо мудренѣе выговора: Французы имѣютъ е, а пишутъ аі, что равно Е—у Англичанъ тоже есть I, а они часто замѣняютъ его двумя е (ЕЕ)... Милостивые государи! За чѣмъ сравненія?., они не доказательства! И Французы, и Англичане, не выигрываютъ отъ того, что ихъ орѳографія затруднительна, збивчива, безтолкова“1
Вопросомъ о реформѣ правописанія интересовался и Бѣлинскій, посвятившій цѣлую статью разбору брошюры Ка-динскаго „Упрощеніе русской грамматики“, гдѣ предлагалась новая азбука, составленная изъ латинскихъ буквъ.
Но соображеніямъ нашего критика, слѣдуетъ выкинуть изъ азбуки буквы и, й, ѣ, э, ѳ, г: изъ нихъ й замѣнить длиннымъ латинскимъ j, а букву е, посредствомъ надстрочныхъ знаковъ, различать по свойству выражаемыхъ ею трехъ звуковъ; для именит. пад. им. прилагат. муж. р. ед. ч. и всѣхъ трехъ родовъ множ. ч. принять ихъ настоящія, естественныя, какъ кажется Бѣлинскому, окончанія вмѣсто искусственныхъ и книжныхъ: ой, ей—ыи, іи, еи, т. е. больной, всякой, синей, больныи, всякш, синем; въ род. и. ед. ч. писать: славноео, большоео, верхнее», нижнее».
Вначалѣ 60-хъ годовъ, по иниціативѣ извѣстнаго педа-гога В. Я. Стоюнина, происходятъ орѳографическія собранія .учителей русскаго языка, находящихся въ Петербургѣ“, съ цѣлью „придти къ соглашенію въ общихъ орѳографическихъ основаніяхъ и, разъяснивъ нѣкоторые спорные пункты, упростить самую орѳографію“. „Главная цѣль наша,—говорилъ Сіпоюнинъ въ первомъ засѣданіи,—должна состоять, во первыхъ, въ томъ, чтобы согласиться уничтожить тѣ орѳографическія противорѣчія и несогласія, какія существуютъ въ современной печати, основавшись на какихъ-нибудь опредѣленныхъ началахъ, отчего я самая орѳографія должна упроститься; во вторыхъ, обсудить тѣ условныя правила, которыя, войдя въ наши грамматики, хотя и не составляютъ предмета спора, но тѣмъ не менѣе затрудняютъ учащихся безъ всякой нужды и пользы“. Находя далѣе, что нельзя устранить пи этимологическаго, ни фонетическаго основанія изъ нашего письма, Стоюнинъ предлагалъ собравшимся „опредѣлить отношеніе между тѣмъ и другимъ и обсудить, въ какихъ случаяхъ держаться словопроизводства, въ какихъ произношенія“, сохраняя въ основаніи принятое историческое письмо, въ которомъ заключается „и филологическая сторона и давняя привычка, обратившаяся въ законъ“. Программа занятій была очень обширная: I. Обсужденіе общихъ основаній орѳографіи. II. Разсмотрѣніе русской азбуки.
III. Пересмотръ всѣхъ разногласій въ орѳографіи по частямъ рѣчи, ІУ. Знаки препинанія. V. Дополненія или предложенія, не подходящія подъ указанные отдѣлы.
Собранія продолжались довольно долго, но ни къ какому практическому результату не привели 1).
„Если бъ затѣявшіе это дѣло, — замѣчаетъ Я. Гротъ,— сумѣли удержаться на .практической почвѣ, если бъ они ограничили свою задачу разъясненіемъ нѣкоторыхъ спорныхъ вопросовъ и рѣшеніемъ: которое изъ двухъ или трехъ уже употребительныхъ начертаній болѣе раціонально, то, можетъ быть, результатъ былъ бы другой и публика сказала бы совѣщавшимся лицамъ спасибо. Но въ данныхъ условіяхъ ороографическія собранія 1862 г... остались только любопытнымъ и поучительнымъ эпизодомъ въ исторіи по-
) „Учитель“. 1862 г. JVfiJSß 6. 7. 8. 9. 13—14 и 1863, стр. 95 — 8.
пытокъ перестроить нашъ алфавитъ и наше правописаніе на новыхъ основаніяхъ“... *).
Руков одствомъ къ правописанію акад. Грота вызванъ проектъ упрощенія русской орѳографіи покойнаго московскаго педагога В. 11. Шереметевскаго: „Къ вопросу о „единообразіи“ въ орѳографіи по поводу академическаго руководства: „Русское правописаніе“. М. 1891“. Проектъ этотъ очень несложный и скромный. 1) Послѣ шипящихъ ж, ч, ш, щ и свистящей ц писать во всѣхъ случаяхъ (подъ удареніемъ) о: ещо, жосткій, шолкъ, течешь, рѣшонъ и т. п. 2) Приставки боз, из, низ, раз писать всегда этимологически, т. е. возкре-сенье, изходъ, изчезать, возшествіе и т. д. 3) Слово миръ писать во всѣхъ случаяхъ черезъ и. 4) Въ именит. пад. множ. ч. прилагатѳльн. окончаніе гя для всѣхъ родовъ. 5) Въ дат. и предложи, пад. окончаніе ѣ во всѣхъ случаяхъ: къ Софія», о генііь, о Василія», въ недоумѣньи, о воскресеньи. 6) Въ заимствованныхъ словахъ всегда писать по общему правилу е, т. е. и въ словахъ: Алексей, Еремей, Елисей, Матвей, Сергей, индеецъ. 7) Упростить правила о слитномъ и раздѣльномъ написаніи словъ: писать „слитно, когда та или другая часть извѣстнаго сочетанія отдѣльно не употребляется“, т. ѳ. на примѣръ, сей часъ, въ верху, на удалую и т. 'п., но: вдоль, вскользь, наружу.
Своего рода эпоху въ исторіи нашего вопроса составилъ Докладъ Московскаго Педагогическаго Общества („Вопросы воспитанія и обученія“. I. М. 1901), вызванный публичной лекціей проф. Р. Ѳ. Брандта „О лженаучности русскаго правописанія“ (въ „Филологич. Зап.“ за 1901 г., № 1—2).
По мысли Доклада, упрощеніе нашего правописанія должно выразиться: 1) въ устраненіи изъ состава азбуки буквъ, которымъ нѣтъ соотвѣтствія въ звукахъ современнаго языка, и 2) въ устраненіи произвольныхъ правилъ, введенныхъ въ наше правописаніе безъ достаточныхъ основаній.
Предполагаемыя упрощенія сводятся къ слѣдующему. Исключаются изъ состава азбуки лишнія буквы: ѣ, ъ, ѵ, і, о.
Вводятся нѣкоторыя новыя орѳографическія правила, а) Въ области фонетики. 1) ь пишется только въ тѣхъ случаяхъ, когда отъ опущенія его получается искаженіе слова, напр.: гнать, нянька, весьма, крестьянинъ. Поэтому ь долженъ быть
') Филологич. розыскан., 078.
опущенъ въ окончаніи нѳопр. н. тьея, т. е. слѣдуетъ писать: і'натся; ь является излишнимъ и на концѣ словъ послѣ шипящихъ ч и щ: ноч, мощ, леч. Съ устраненіемъ ера, ь употребляется всегда внутри словъ въ раздѣлительномъ значеніи (оббем, сьесть). 2) Послѣ ж к ш пишется не«, а ы: жыр, жыть, шыла, сушыть. Вмѣстѣ съ тѣмъ является неумѣстнымъ \ потребленіе еря послѣ ж и ш въ концѣ словъ, напр.: рож, тиш. 3) Послѣ ц допущенное во многихъ случаяхъ ы проводится повсюду: не только цыган, цыновка и т. п., но и цы-корій, цытадель, цытата, станцыя, лекцыя. 4) Послѣ шипящихъ и ц ударяемое о постоянно изображается и на письмѣ: жорнов, шол, течот, прелыцон и т. п. 5) Приставки воз, из, н/(з и раз, подобно без, чрез (через) и другимъ префиксамъ, никогда не мѣняютъ з и с.
6) Въ области морфологіи. 1) Въ род. пад. ед. ч. мж. и ср. рода прилагательныхъ, мѣстоименій, причастій и числи-тельн. порядковыхъ пишется ово и ево: злово, доброво, синево, тово, ево и пр. 2) Въ имѳнит. и вин. п. множ. ч. прилагательн. и друг. частей рѣчи того же склоненія всегда пишется ыи, ии. 3) Форма её употребляется не только въ качествѣ вин. пад., но и въ качествѣ род. падежа. 4) Устраняется произвольное различеніе по родамъ равноправныхъ формъ они, одни и онѣ, однѣ и вводится исключительное употребленіе формъ они и одни. 5) Въ предл. пад. ед. ч. словъ на ій, гя, іе (Василій, линія, зданіе) и въ дат. ед. словъ на гя допускается по общему правилу е (ѣ).
Правила переноса словъ не могутъ имѣть никакой научной обязательности. Рекомендуется однако переносить слова но слогамъ съ соблюденіемъ лишь двухъ правилъ:
1) согласная причисляется къ слѣдующей гласной;
2) при стеченіи нѣсколькихъ согласныхъ возможно или всѣ отнести къ послѣдующей гласной или нѣкоторыя оставить при предыдущей гласной.
Проектъ Московск. Педагогич. Общества сочувственно былъ встрѣченъ Педагогическ, Обществомъ при Казанскомъ Университетѣ х), Историко-филол. Обществомъ при Ново-рос. Унив., Педагогическимъ отдѣленіемъ Русскаго лите- *)
*) Cp. С. Вудде. Очеркъ исторіи возникновенія, развитія и дѣятельности комиссіи, образован. Каз. ІІедаг. Общ., состоящимъ при И. Каз. Ун. Для разсмотрѣнія вопроса о русск. орѳографіи. Каз. 1904.
ратурнаго кружка въ Ригѣ, Педагогическ. отдѣленіемъ Петербургскаго Неофилологическаго общества, ІУ-ой секціей ІІІ-го Съѣзда русск. дѣятелей по техническому и профессіональному образованію, Съѣздомъ преподавателей русск. языка въ военно-учебныхъ заведеніяхъ Россіи и многими отдѣльными лицами.
Казанское Педагогическое Общество, высказываясь за необходимость „упорядочить правописаніе такъ, чтобы оно явилось наименѣе затруднительнымъ на первыхъ же порахъ изученія грамоты и наиболѣе соотвѣтствующимъ даннымъ исторіи нашего языка“,—обратилось въ Отдѣленіе русск. яз_ и слов. Имп. Акад. Наукъ съ просьбой высказаться по слѣдующимъ вопросамъ: „1) Признаетъ ли Академія Наукъ правописаніе, рекомендованное академикомъ Я. К. Гротомъ, своимъ? 2) Признаетъ ли Академія Наукъ это правописаніе научнымъ? 3) Не усматриваетъ ли сама Академія въ этомъ правописаніи внутреннихъ противорѣчій и притомъ такого рода, что они наводятъ на мысль о необходимости его систематизаціи въ томъ или другомъ смыслѣ?“ Съ аналогичной просьбой обратилось въ Отдѣленіе и Главное Управленіе военно-учебныхъ заведеній: „1) Не отказать увѣдомить, признаетъ ли. Академія руководство акад. Я. К. Г]іота своимъ оффиціальнымъ изданіемъ, обязательнымъ для школъ всѣхъ вѣдомствъ, и 2) поставить на обсужденіе вопросъ объ упрощеніи русскаго правописанія въ тѣхъ предѣлахъ, какіе сама Академія признаетъ цѣлесообразными“.
Въ отвѣтъ на предложенные вопросы, ІІ-ое Отдѣленіе высказалось, что оно „признавая достоинства за трудомъ покойнаго академика Я. К. Грота „Русское Правописаніе“, не можетъ, однако, считать безспорными, не подлежащими критикѣ представленныя здѣсь рѣшенія различныхъ вопросовъ русскаго правописанія и потому не находитъ достаточнаго основанія требовать, чтобы въ изданіяхъ Отдѣленія строго примѣнялось правописаніе академика Грота“. „Критическое отношеніе къ правиламъ русскаго правописанія, рекомендованнымъ акад. Гротомъ, не затрогиваетъ интересовъ Академіи Наукъ, и Отдѣленіе русскаго яз. и слов., въ настоящемъ своемъ составѣ, не могло бы представить принципіальныя возраженія противъ мысли о желательности замѣнить правописаніе акад. Грота -другимъ, болѣе простымъ и болѣе систематичнымъ“.
Вмѣстѣ съ тѣмъ, принимая во вниманіе, что упрощеніе принятаго нынѣ русскаго правописанія должно основываться не на однихъ только научныхъ данныхъ, а также и на всестороннемъ обсужденіи затрогиваемыхъ при этомъ интересовъ школы и народнаго просвѣщенія, Отдѣленіе русск. яз. и слов. постановило привлечь къ рѣшенію назрѣвшаго вопроса объ упрощеніи русскаго правописанія—представителей школы, науки, литературы и повременной печати. Вслѣдствіе этого при Второмъ Отдѣленіи образовалась Комиссія по вопросу о русск. правописаніи, въ которую вошли, кромѣ представителей Академіи Наукъ, также и представители вѣдомствъ, имѣющихъ учебныя заведенія, представители педагогическихъ обществъ, преподаватели высшихъ, среднихъ, городскихъ и начальныхъ учебныхъ заведеній, литераторы и редакторы нѣкоторыхъ журналовъ и газетъ. Предсѣдательство въ Комиссіи принялъ на себя Августѣйшій Президентъ Академіи Наукъ *).
Но прежде чѣмъ переходить къ дѣятельности этой Комиссіи, остановимся еще на проектахъ орѳографической реформы, предложенныхъ проф. Брандтомъ 2), акад. Бортомъ и акад. Соболевскимъ.
Проф. Брандтъ — давній и ярый поборникъ реформы — является сторонникомъ исключительно фонетической системы правописанія: слѣдуетъ писать такъ, какъ говорятъ, потому что мы пишемъ вмѣсто того, чтобы говорить. Въ фонетическомъ правописаніи каждому звуку языка должна соотвѣтствовать одна опредѣленная буква: поэтому изъ нашей азбуки должны быть исключены ѳ, г, г, ъ, ѣ. Съ другой стороны, для послѣдовательнаго проведенія фонетическаго принципа, придется сдѣлать нѣкоторыя дополненія въ теперешней азбукѣ, напр. ввести особую букву для своеобразнаго согласнаго звука, средняго между ъ и х, произносимаго въ словахъ „Господь“, „благо“ и нѣкоторыхъ другихъ. Послѣ шипящихъ ж, ч, ш, щ нужно писать только о; вмѣсто жщ ши—жы, шы, а также цы; вмѣсто кто — хто, вмѣсто что— иіто. Во множеств. числѣ прилагательн. всѣхъ трехъ родовъ—одно окончаніе: ыи(іи). Прописныя буквы могутъ быть
*) Къ участію въ Комиссіи приглашенъ и авторъ настоящей статьи. ’) „Русск. Филол. В+>стн.“ 1881 г., V, 358 и „Филологич. Записки“ 1901 г., I—II.
и»
вовсе не употребляемы: разумное оправданіе имѣетъ только большая буква послѣ точки. При переносѣ допускается всякое раздѣленіе слова: не стоитъ только пѳрёносить одну букву, такъ какъ ее можно умѣстить, если умѣщается переносная черточка.
Акад. Коршъ *) также признаетъ „законность попытокъ къ созданію новой орѳографической системы, значительно упрощенной“: правописаніе „тѣмъ легче, чѣмъ меньше въ немъ условнаго“. По его проекту, буквы г, ѳ, і, ъ исключаются цзъ азбуки, а употребленіе ь ограничивается (послѣ шипящихъ пропускается: полной, гл у гм); вмѣсто жи, ши, ци пишется жы, гиы, цы] прилагательн. муж. р. въ имѳн. п. ед. ч. оканчиваются на cm, ей; въ родит. п. мѣстоименій и при-лагатѳльн. окончаніе ово, ево (тово, сево, доброво); въ именит. множ. им. прилагат. ыя безъ различія рода; вмѣсто ея пишется её] 3 л. мн. ч. глаголовъ оканчивается на ут, ют (служут, ходют). Что касается ѣ, то акад. Коршъ предлагаетъ сохранить ее, но употреблять не по традиціи, а для обозначенія существующаго въ современномъ русскомъ языкѣ широкаго звука е, писать ѣ на мѣстѣ звука е передъ твердой согласной п въ концѣ словъ подъ удареніемъ: такимъ образомъ въ словахъ вѣра, мѣлъ, лѣсъ, надежда, кресло, женѣ, сестрѣ и т. п. пишется ѣ, а въ мель, вѣрю, цѣль, земецъ, королевичъ и т. п. — е. Вводятся Коршемъ въ нашу азбуку и двѣ латинскихъ буквы: h и j: первая для такихъ словъ, какъ „благо“, „тогда“, а вторая (въ соединеніи съ а и у)—на мѣсто я и ю. „Какъ же опредѣлить начало, на которомъ должно быть перестроено русское правописаніе? Эго начало можно, конечно, назвать фонетическимъ, но во избѣжаніе недоразумѣній безопаснѣе признать его откровенно этимологическимъ, съ тою лишь разницей отъ основы нынѣшняго правописанія, что въ новомъ этимологическій образецъ ограниченъ и придвинутъ лѣтъ на 500 къ нашему времени.
Акад. Соболевскій 2) не видитъ надобности въ коренномъ преобразованіи русской орѳографіи и не ожидаетъ въ нашемъ образованномъ обществѣ поддержки для значитель-
') Извѣст. Отдѣл. •|>.ѵсск. языка и слов. Императ. Акад. Наукъ. 1902. ■VII— I, 39—94.
„Вѣсти, и Библіот. Оамообразов.“ 1904 г., А6 21.
яъіхъ орѳографическихъ новшествъ. „Мы рѣшаемся говорить лишь объ упрощеніи, объ измѣненіи того, что устарѣло или придумано неудачно для всего русскаго языка“.
Прежде всего можно вполнѣ изгнать изъ употребленія букву г и уменьшить пользованіе буквою ь (напр. писать: рож, ноч, салоіи, вещ); излишнею является также буква ѳ, существующая исключительно для словъ греческаго происхожденія. Вмѣсто группъ жд, жж, зж, произносимыхъ во всемъ русскомъ языкѣ одинако, можно употреблять только одну—жж: р,ожжа вм. дождя, ■ѣжжу вм. ѣзжу. Далѣе, какъ легко упростить пользованіе формами имен. и вин. пад. множ, числа именъ прилагательн.: мы можемъ писать формы въ родѣ добрые вездѣ, гдѣ нужны формы имен. и вин. множ, ч., не справляясь о родѣ, а формы въ, роды добрыя изъять изъ употребленія. Что же касается буквы ѣ, то изгнаніе ея пока представляется (акад. Соболевскому) преждевременнымъ: литература по русской орѳографіи до сихъ поръ еще не владѣетъ данными о значеніи этой буквы для чтенія и письма у нашихъ сѣверянъ и южанъ *).
Слѣдуетъ упомянуть еще о совершенно забытомъ „опытѣ упрощенья русскаго правописанія“ проф. Л. Ф. Воеводскаго (Од. 1898).
„Руководство“ акад. Грота, — читаемъ въ предисловіи, — служащее основаньемъ общепринятаго правописанья, страдаетъ столь крупными и очевидными недостатками, что нетъ необходимости указывать на нихъ особо. Нагляднымъ доказательствомъ непригодности изложенныхъ въ немъ правилъ служитъ уже то обстоятельство, что самъ авторъ, не смотря на то, что' его правила правописанья зани маютъ 120 страницъ, счолъ однако нужнымъ въ конце книги прибавить для справокъ ещо и обширные списки словъ, занимающіе 40 стран. въ два столбца. Совокупность разнообразныхъ правилъ „Руководства“ я старался въ настоящемъ „Опыте“ ваменить системою, построенною на основныхъ принцыпахъ установившагося правописанья, устранивъ по возможности все случайныя уклоненія. Въ числѣ отступленій осъ общепринятаго правописанія, оказавшихся необходимыми ради послѣдовательности системы, важнѣйшимъ является устра-
’) Cp. Е. Карскій. Къ вопросу о реформѣ руеск. орѳографіи — въ »Рѵсск. Филологич. Вѣстн.“ 1004, Л? 3—4, 154—74.
неньѳ буквы ѣ, для которой въ „Руководство“ Грота потребовалось целыхъ 10 страницъ правилъ и приложенье списка 180 „первообразныхъ“ словъ. Другія допущенныя мною отступленія назначительны, и менее существенны“...
Возвратимся къ дѣятельности Комиссіи по вопросу о русскомъ правопис. при Академіи Наукъ. Основы предполагаемой реформы намѣчены акад. Фортунатовымъ въ его вступительной рѣчи: здѣсь онъ изложилъ передъ собраніемъ тотъ взглядъ на реформу русскаго правописанія, въ которомъ онъ сходится съ нѣкоторыми изъ своихъ товарищей по Отдѣленію, присутствовавшими въ засѣданіи Комиссіи (12 апр. 1904 г.). „Мы считаемъ желательнымъ освободить русское правописаніе отъ всѣхъ тѣхъ орѳографическихъ правилъ, которыя не основываются на фактахъ, существующихъ въ языкѣ, и не могутъ быть оправдываемы также и какъ примѣненіе историческаго, или этимологнческаго принципа орѳографіи въ тѣхъ предѣлахъ, какіе указываются практическою цѣлью правописанія. Сюда принадлежатъ, во-первыхъ, всѣ тѣ требованія орѳографіи, которыя не имѣютъ основанія не только въ фактахъ современнаго языка, но также и въ языкѣ древне-русскомъ, а среди этихъ орѳографическихъ правилъ существуетъ рядъ такихъ, устраненіе которыхъ не касалось бы исключенія изъ азбуки какихъ-либо буквъ. Таково, напр., требованіе различать въ письмѣ окончанія — е и я въ именит. и винительн. пад. множ. ч. именъ прилагательн. по различіямъ въ родѣ именъ существ. напр. въ добрые и добрыя, между тѣмъ какъ въ самомъ языкѣ нѣтъ и никогда не было соотвѣтственнаго различія; или напр., различіе, дѣлаемое въ письмѣ между они, одни и отъ, однѣ, также не находитъ никакой опоры въ самомъ языкѣ. Затѣмъ къ орѳографическимъ правиламъ, не основывающимся на фактахъ русскаго языка, новаго и древняго, принадлежатъ требованія относительно употребленія буквы о и двухъ буквъ вмѣсто одной для звука „іц; съ устраненіемъ этихъ излишнихъ орѳографическихъ правилъ должны быть исключцды изъ алфавита буква ѳ и одинъ изъ двухъ знаковъ для звука „і“... Къ излишнимъ орѳографическимъ правиламъ принадлежатъ также и требованія писать тѣ буквы, которыя нѣкогда .отличались по произношенію отъ другихъ нашихъ буквъ, но въ настоящее время не сохраняютъ уже этого значенія; таковы: буква г, не выражающая теперь ни-
какого звука, и буква га, совпавшая по ея звуковому значенію для великорусскаго языка съ другими буквами, именно съ буквой е по отношенію къ русскому литературному языку. Поэтому буквы ъ и га должны бы быть исключены изъ азбуки... Но вмѣстѣ съ тѣмъ, однако, мы признаемъ лселательнымъ, чтобы въ школѣ, именно въ средней шкодѣ, учащіеся получали свѣдѣнія и о буквѣ га, и о буквѣ г, притомъ» не только въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ она пишется теперь, равно какъ и о буквѣ ь не въ одномъ только ея значеніи мягкаго знака, — а эти свѣдѣнія учащіеся должны пріобрѣтать, знакомясь съ исторіей звуковой стороны русскаго языка: въ теоретическое изученіе грамматики родного языка въ средней школѣ необходимо долженъ входить, по нашему мнѣнію, историческій элементъ. Такимъ образомъ мы думаемъ, что въ школьномъ преподаваніе мѣсто для буквы га въ курсѣ русской грамматики, а не въ теоріи и практикѣ правописанія. Упрощеніе принятаго нынѣ правописанія мы считаемъ желательнымъ, кромѣ того, также и по отношенію къ нѣкоторымъ изъ тѣхъ орѳографическихъ правилъ, которыя по самому существу ихъ не касаются передачи на письмѣ звуковъ словъ; таковы, напр., слишкомъ сложныя и въ значительной степени произвольныя правила современной орѳографіи относительно переноса с.човъ изъ одной строки въ другую... Правописаніе основывается, конечно, не только па произношеніи, но также и на происхожденіи звуковой стороны словъ; однако, примѣненіе историческаго, или этн-мологическаго принципа имѣетъ предѣлы, указываемые практическою цѣлью правописанія“ ‘)...
Послѣ довольно продолжительнаго обмѣна мыслей относительно реформы русскаго правописанія, предсѣдателемъ Комиссіи былъ поставленъ вопросъ о томъ, находитъ ли Комиссія желательнымъ упрощеніе принятаго нынѣ русскаго правописанія: этотъ вопросъ единогласно рѣшенъ былъ въ утвердительномъ смыслѣ. Затѣмъ члены Комиссіи на особыхъ запискахъ дали свои отвѣты по вопросамъ, касающимся исключенія изъ алфавита нѣкоторыхъ буквъ, при чемъ высказались: 1) за упрощеніе правописанія съ исключеніемъ нѣкоторыхъ буквъ алфавита—42, а за упрощеніе
') Протоколъ перваго засѣданія Комиссіи по вопросу о русскомъ иравописаніи. состоявшагося 12 анр. 1904 г. Спб. 1905, 9—14.
безъ исключенія какихъ-либо буквъ—8; 2) за исключеніе буквы о—47, за сохраненіе—3; 3) за исключеніе буквы ъ— 36, за сохраненіе—14; 4) за исключеніе одной изъ буквъ: и или і—39, за сохраненіе обѣихъ—11; 5) за исключеніе буквы ѣ—34, за сохраненіе—15 (и одинъ голосъ не былъ поданъ).
Для детальной разработки тѣхъ вопросовъ по упрощенію русскаго правописанія, которые не связаны съ исключеніемъ изъ алфавита какихъ-либо буквъ, Комиссія избрала изъ своего состава особую подкомиссію.
Насколько мнѣ извѣстно, орѳографическая подкомиссія уже закончила свою дѣятельность, но работы ея еще не разсматривались въ Комиссіи. Изъ Предварительнаго сообщенія орѳо-графическ. подкомиссіи (СПБ. 1904) видно, что особенное вниманіе обращено на этимологическую сторону русской рѣчи въ письменномъ ея выраженіи—и въ этомъ отношеніи сдѣлано уже не мало разныхъ нововведеній, основывающихся именно на этимологическомъ (историческомъ) началѣ. Такъ, начертаніе словъ расти, расту, растущее измѣнено въ росши, росту, ростущее, т. е. возстановленъ звукъ о вм. а; въ родит. пад. ед. ч. прилагат. муж. и сред. рода'предположено писать только ого послѣ согласныхъ твердыхъ по происхожденію (слепого, доброго, сильного) и его послѣ отвердѣвшихъ ж, ш, ц и мягкихъ ч, щ въ слогахъ неударяемыхъ (свежего, лучшею, прочего, вещего, куцего)-, въ имен. вин. пад. ед. ч. именъ прн-лагательн. муж. р. одно окончаніе ой какъ подъ удареніемъ, такъ и въ неударяемомъ слогѣ: худой, слѣпой, доброй, сильной, строгой, новенькой, послѣ смягченныхъ же согласи, теперешнее окончаніе Ій замѣняется ей: зимней, прежней, синей, лисещ въ имен.-вин. пад. мн. ч. им. прилагат. окончаніе—ые, іе, для всѣхъ родовъ: добрые люди, тесные улицы, доблестные войска, глубокие моря; написанія они, одни для имен.. и вин. пад. предположено ввести также для всѣхъ трехъ родовъ; исключено изъ теоріи правописанія правило, требздо-щѳѳ писать ея въ род. иад. ед. ч.: такая форма никогда не существовала въ русск. яз., получившемъ въ род. п. форму еѣ съ позднѣйшимъ ея измѣненіемъ въ ее. При переносѣ простыхъ, несложныхъ словъ предположено ограничить свободу лишь слѣдующимъ правиломъ: согласная (одна или послѣдняя въ группѣ согласныхъ), являющаяся непосредственно передъ согласной,- а въ началѣ словъ также и вся группа согласныхъ передъ гласной не должны быть отдѣляемы отъ
этой гласной. При переносѣ сложныхъ словъ предположено имѣть въ виду этимологичѳскій ихъ составъ, при немъ однако часть сложнаго слова, переносимая въ слѣдующую строку, должна составлять слогъ.
Что касается звуковой стороны русской рѣчи по отношенію къ выраженію ея въ письмѣ, то Подкомиссія рѣшила по возможности не касаться ея, имѣя въ виду частью опасенія слишкомъ большихъ затрудненій при переходѣ отъ существующаго нынѣ правописанія къ новому, частью же разнообразіе въ произношеніи нѣкоторыхъ звуковъ въ отдѣльныхъ говорахъ, отражающееся и въ литературномъ нарѣчіи: предположено лишь звукъ „о“ подъ удареніемъ послѣ ч, щ, ж, ш, ц передавать черезъ о (крючок, пчолка, чорный, меток, лицо, шопот, лжотъ, ещо).
Изъ двухъ начертаній для звука „іи Подкомиссія признала подлежащимъ исключенію начертаніе „і“,—между прочимъ потому, что і встрѣчается гораздо рѣже, чѣмъ и и въ письмѣ представляетъ больше затрудненій, чѣмъ и, въ виду необходимости отрывать руку для постановки точки.
Наконецъ, сохраняя вообще для ь значеніе 1) знака мягкости и 2) знака отдѣлительнаго (шыо, объявлять), Подкомиссія нашла излишнимъ писать эту букву въ концѣ словъ за ж. и ш, напр. въ имен.-вин. пад. ед. ч. словъ женскаго рода (рож, плеш), во 2 л. ед. ч. наст. и будущ. вр. (ходиги, даш), въ окончаніи нарѣчій и союзовъ (лиш, сплош, пастеж).
Предполагаемая реформа русскаго правописанія преслѣдуетъ исключительно педагогическія цѣли. „Высказываясь рѣшительно за упрощеніе принятаго нынѣ русскаго правописанія,—говоритъ акад. Фортунатовъ,—мы имѣемъ въ виду при этомъ прежде всего интересы школы. Можно было бы мириться въ большей или меньшей степени съ неудобствами нашего правописанія, еслибъ дѣло шло только объ интересахъ практики;’ можно было бы останавливаться передъ рѣшительными шагами въ борьбѣ съ традиціей и предлагать лишь незначительныя поправки въ орѳографическихъ требованіяхъ даже и при сознаніи экономической невыгоды современнаго правописанія для печати, а слѣдовательно и для распространенія въ обществѣ печатныхъ произведеній; но нельзя не признать въ высшей степени желательною существенную реформу нашего правописанія въ виду того вреда, какой приносятъ школѣ дѣйствующія нынѣ орѳографическія
требованія. Школа, и низшая и средняя, подавлена этими требованіями, препятствующими правильной постановкѣ дѣла преподаванія, и прежде всего страдаетъ вслѣдствіе этого преподаваніе русскаго языка. Тотъ, кто желаетъ школѣ болѣе успѣшнаго изученія въ ней русскаго слова и произведеній этого слова, не можетъ не желать, чтобы буквамъ было отведено въ школьномъ преподаваніи далеко не первое мѣсто1’ ‘).
„Не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію, что усвоеніе грамотнаго русскаго письма есть огромный трудъ для учащихся, что на это дѣло тратится значительный запасъ умственныхъ силъ учащихся и учащихъ. Положеніе послѣднихъ тѣмъ печальнѣе, что они по чистой совѣсти не могутъ признать своихъ занятій безусловно полезными и необходимыми; они не имѣютъ утѣшенія въ сознаніи, что ихъ работа, хоть и тяжела, но даетъ положительные и цѣнные результаты. Въ самомъ дѣлѣ, кто изъ болѣе или менѣе мысляіцихъ учителей, продѣлывая безконечныя упражненія на букву ѣ въ корняхъ, суффиксахъ и флексіяхъ, на окбнчанія именъ прилагательныхъ ые, ыя и т. п., не испытывалъ горькаго чувства досады, что онъ не можетъ привести серьезнаго, научнаго довода, который оправдалъ бы въ его собственныхъ глазахъ и въ глазахъ учениковъ цѣлесообразность ихъ занятій, что онъ, наоборотъ, то и дѣло долженъ отвѣчать молчаніемъ на законный вопросъ учащихся „почему“ и сознаваться въ условности и даже ложности тѣхъ правилъ орѳографіи, которымъ онъ обучаетъ. Положеніе—ненормальное и поистинѣ драматическое. Грамотность—это какой-то Молохъ, въ жертву которому мы безжалостно приносимъ и интересы общаго образованія, и судьбу учащихся. Буква въ своей священной неприкосновенности царитъ въ нашей школѣ, налагая тяжелую дань на все населеніе и задерживая стремленіе къ живому знанію. Было бы величайшимъ благодѣяніемъ не только для школы, но, безъ преувеличенія можно сказать, и для всей страны, если бы оказалось возможнымъ устранить эти путы, тормозящія свободное развитіе школы“ 2). „Нынѣшнее правописаніе,—плачется одинъ сельскій учитель въ письмѣ на имя Августѣйшаго Предсѣдателя Комиссіи по вопросу
’) Протоколъ 13—14. •
2) Труды Московск. ІІедагогич. Об щ. I, 6—7.
о русск. правопис.,—тормозитъ народное просвѣщеніе, какъ тормазило крѣпостное право развитіе Россіи. Всякій знающій, что дѣлается въ русской школѣ, если только онъ не высушенный формалистъ, не имѣющій собственныхъ дѣтей, если только онъ не забылъ, во что ему самому обошлось пріобрѣтеніе навыковъ правописанія,—всякій такой человѣкъ скажетъ, что и самыя большія жертвы окупятся достигнутымъ благомъ... Статистика по грамотности ставитъ Русь почти въ концѣ государствъ Европы, а неотложныя другія нужды не даютъ возможности догнать эти государства численностью школъ. И эти даже немногочисленныя существующія школы: церковныя, министерскія и др., удѣливъ небольшую часть времени на Законъ Божій, частичку малую на ариѳметику и чтеніе, остальное все отдаютъ правописанію. Напрасно нѣкоторые предлагаютъ не относиться строго къ ошибкамъ въ правописаніи въ народныхъ школахъ. Нельзя создать два правописанія—для народа и интеллигенціи. Учитель волей-неволей стремится къ идеалу, т. е. къ правописанію „по Гроту“. И льются, льются дѣтскія слезы, тяжко вздыхаютъ родители дѣтей средне-учебныхъ заведеній, а тѣхъ знаній, которыя нужны отечеству и церкви, мало. А какъ, сравнительно, много ихъ можно было бы дать народу, даже и при наличныхъ средствахъ, если бы облегчить обученіе правописанію“ *).
„Наука... Умопомраченіе, а не наука...,—философствуетъ тюремный смотритель Яшкинъ въ разсказѣ Чехова „Мыслитель“. Для форсу выдумали... пыль въ глаза пущать... Напримѣръ, ни въ одномъ иностранномъ языкѣ нѣтъ этого ять, а въ Россіи есть... Для чего онъ, спрашивается? Напиши ты хлѣбъ съ ятемъ или безъ ятя, нѳшто не все равно?..
„Да и сѣкли же меня за этотъ ять!—продолжаетъ Яшкинъ.— Помню это, вызываетъ меня- разъ учитель къ черной доскѣ л диктуетъ: „Лѣкарь уѣхалъ въ городъ“. Я взялъ и написалъ лѣкарь съ е. Выпоролъ. Черезъ недѣлю опять къ доскѣ, опять пиши: „Лѣкарь уѣхалъ въ городъ“. Пишу на этотъ разъ съ ятемъ. Опять пороть. За что же, Иванъ Ѳомичъ? Помилуйте, сами же вы говорили, что тутъ ять нужно! „Тогда, говоритъ, я заблуждался, прочитавъ же вчера сочиненіе нѣкоего академика о ять въ словѣ лѣкарь, соглашаюсь съ ака-
) Протоколъ, 60. 59.
дѳміѳй наукъ. Порю же я тебя по долгу присяги“... Ну, и поролъ. Да и у моего Васютки всегда ухо вспухши отъ этого ять... Будь я министромъ, запретилъ бы я вашему брату ятемъ людей морочить“.
Жалобы на трудность теперешней русской орѳографіи и на нашу общую грамматическую слабость—слышатся отовсюду и постоянно. Кому изъ насъ не приходилось встрѣчать вполнѣ интеллигентныхъ людей, съ успѣхомъ прошедшихъ среднюю школу, которые пишутъ: сдѣсь, крайнѣ, вообѵ/ѣ, угнѣтаетъ, имѣнно, ничемъ, бѣсѣдка, скамейка и т. п. По словамъ одного изъ членовъ орѳографической Комиссіи, проф. Котляревскаго, есть и высшія школы, которыя отъ предлагаемаго упрощенія правописанія могутъ выиграть. Въ качествѣ лектора русск. яз. въ Акад. Гѳнеральн. Штаба, г. Котляревскому приходится ежегодно на вступительныхъ .экзаменахъ, и даже на переходныхъ, не пропускать значительное количество офицеровъ только потому, что съ буквой ѣ они въ ссорѣ. Не думаю,—продолжаетъ онъ,—чтобы это было правильно, такъ какъ нерѣдки случаи, когда очень способные офицеры—въ своей области знанія даже знаменитые—обнаруживали большую храбрость въ расправѣ съ русской орѳографіей. Я. думаю, что упрощеніе орѳографіи можетъ помочь многимъ офицерамъ свободнѣе развивать тѣ качества и способности, которыя отъ нихъ преимущественно трёбуются ’).
Сваливать всю вину на „лѣнивыхъ учениковъ и плохихъ преподавателей“,—какъ дѣлаетъ акад. Соболевскій,—по меньшей мѣрѣ несправедливо...
Въ послѣднемъ своемъ фазисѣ, академическомъ, проектъ упрощенія русскаго правописанія представляетъ наиболѣе скромный и цѣлесообразный компромиссъ фонетическаго и историческаго (или этимологическаго) принциповъ: здѣсь нѣтъ ни тѣхъ крайностей, ни той искусственности, съ какими неизбѣжно придется считаться при исключительно фонетическомъ письмѣ, напр., у Брандта. „Ътат прафѣсар уже не чітаит лѣкцый“, „Очі j'efio чернейа ночі“, „Іа njy очінь жыт-кой чай“, „Суѣст начньотца ф пьать чесоф“; или у Корта: „Блаѣодать ѣоспода Boha“, „Очи jejo чернещ ночи“, „Іа njy очень жыдкой чай“ и т. п. 2).
О Протоколъ, 61.
=) Филологич. Записи. 1Ö04, II, 53 — 56.
Наиболѣе крупнымъ и чувствительнымъ новшествомъ въ проектируемомъ упрощенномъ правописаніи является исключеніе изъ алфавита тѣхъ буквъ, которыя не выражаютъ теперь никакого звука: это—ъ и ѣ.
Что касается ъ, то уже въ памятникахъ XI в. (Остромир. Еванг., Сборники Святослава и др.) на ряду съ вполнѣ правильнымъ (т. е. старо—или церковнослав.) употребленіемъ его (напр., мънѣ, оузьрѣ, дъва, съны и др.) встрѣчаемъ очень нерѣдкіе пропуски (двѣ, впадъ, мнѣ, книги) и—хотя изрѣдка— замѣну чистымъ звукомъ о (богомъ, гпасолъ, кото, золоба); съ теченіемъ времени глухіе звуки ъ и 6 въ концѣ словъ исчезли, можно сказать, во всѣхъ случаяхъ, а въ срединѣ — тамъ, гдѣ были безъ ударенія и гдѣ стеченіе согласныхъ не требовало сохраненія ихъ ’), „Пагубнѣе всѣхъ и всего,— писалъ еще Сенковскій,—этотъ тунеядъ ъ, эта піявка, высасывающая лучшую кровь русскаго языка, этотъ злокачественный наростъ—родъ грамматическаго рака—на хвостѣ русскихъ словъ: онъ пожираетъ болѣе 8°/о времени и бумаги, стоитъ Россіи ежегодно болѣе 4.000.000 рублей, а какую приноситъ ей выгоду или честь?“ г). „Отбросивъ ъ въ концѣ словъ,—соглашается. Гротъ,—мы бы освободили и себя отъ лишняго труда, и самое письмо отъ обременія безполезными знаками. Кто не допускаетъ въ письмѣ сокращеній для скорости? Какъ же не хотѣть допустить такого, которое не только не затемняетъ смысла, но и вообще не влечетъ за собою ни малѣйшаго неудобства, потому что рѣчь идетъ не о представителѣ звука, а о мертвой буквѣ, лишенной звукового значенія. Прибавлю, что А. X. Востоковъ и И. И. Срез-невскій, которымъ я сообщалъ эти замѣчанія, вполнѣ согласны со мною во взглядѣ на излишество буквы ъ въ концѣ словъ“ :і). Даже М. Н. Катковъ высказывался, что „дѣло (упрощенія правописанія) слѣдуетъ начать съ отмѣны ера, въ концѣ словъ, но мы полагаемъ—добавляетъ онъ,—что для этого нужно согласіе, по крайней мѣрѣ, нѣсколькихъ изъ наиболѣе распространенныхъ нашихъ журналовъ. Мы заранѣе за-
') Вопросъ о глухихъ—одинъ изъ самыхъ трудныхъ и сложныхъ фонетическихъ вопросовъ. Несмотря на довольно богатую литературу, онъ не можетъ еще считаться вполнѣ разрѣшеннымъ. Исторію вопроса см. у проф. Р. Брандта: Лекц. по историч. грам. р. яз. М. 1892. I. 46—57.
2) „Листки бар. Брамбеуса“. Спб. 1858, 633.
3) Труды Я'. К. Грота. II, 809—10.
являемъ готовность присоединиться къ договору“. Исключеніе ъ изъ алфавита не безполезно и по экономическимъ соображеніямъ. По разсчету того же Каткова, „сбереженіе составило бы приблизительно 8°/о на наборѣ, печати и бумагѣ Изданіе, тратящее на эти предметы 100.000 р., платитъ за букву ъ приблизительно 8.000 р.“ *).
Букву ѣ предположено исключить въ виду того, что она по звуковому своему значенію въ московскомъ и литературномъ произношеніи совпадаетъ съ буквой е. Смѣшиваются эти буквы уже въ древнѣйшихъ памятникахъ нашей письменности, что объясняется или діалектическимъ совпаденіемъ обоихъ звуковъ въ одномъ, или смѣшеніемъ ихъ въ церковнославянскомъ произношеніи, обычномъ на Руси. „Какъ бы ни произносилось тъ въ древности,—замѣчаетъ Гротъ,—въ нынѣшнемъ русскомъ языкѣ оно не болѣе какъ письменный знакъ, имѣющій цѣлью толцко отличать извѣстные корни языка и грамматическія окончанія. Другими словами: живой языкъ не знаетъ ѣ: имъ занимаются только правописаніе и грамматика“ * 2). Съ этимъ согласнЬі многіе выдающіеся филологи: Востоковъ 3), Павскій 4), Бетлингъ 5 *), В. Л. Григоровичъ в), Лотебня 7 *), Колосовъ ®), Даль 9) и друг. 10). Акад. Соболевскій, которому изгнаніе буквы ѣ представляется пока „преждевременнымъ11, — оговаривается, что „литература [по русской орѳографіи до сихъ поръ еще не владѣетъ данными
’) „Русек. Вѣсти.“ 1862 г., № 28; ср. Труды Я. К. Грота. II, 680. По вычисленіямъ В. И. Маркевича, исключеніе изъ алфавита буквъ ъ я ь удешевило бы книжку „Журн. Мин. Нар. Пр.“ за мартъ мѣсяцъ 1904 г. на 40 р. 35 к. Протоколъ, 55.
2) Труды, II, 736.
:І) „Русск. ГрамматЛ § 165.
4) Филологич. Наблюд. Спб. 1841. § 125.
5) Учен. Зап. И. Ак. Н. по 1 и 3 Отд. т. I, 84. .
*) „Славянскія нарѣчія“. Варш. 1884, 8. 71. 145.
;) Два изслѣдов. о звук. р. яз. Ворон. 1866, с. 63.
*) Очерки ист. звук. и форм. Варш. 1872, 36.
9) Толков. Слов.
>0) Интересно замѣчаніе Бѣлинскаго въ его рецензіи на книжку Ка-динскаго: „Вѣроятно, буква ѣ въ древности хоть сколько-нибудь от-
личалась произношеніемъ отъ буквы е; но теперь это исчезло, и на какіе голоса и тоны не произносите слова мечъ, течь. мѣдь и тѣнь,—вы никакой разницы въ произношеніи этихъ словъ не подслушаете“. А по словамъ Тургенева, „ни у кого ухо не было болѣе чутко, никто не ощущалъ болѣе живо гармонію и красоту нашего языка“.
о значеніи буквы ѣ для чтенія и письма у нашихъ сѣверянъ и южанъ“... Слѣдуетъ, наконецъ, имѣть въ виду и то, что обычное правописаніе въ цѣломъ рядѣ случаевъ допускаетъ е на мѣстѣ этимологическаго (и при томъ засвидѣтельствованнаго памятниками) ѣ—и въ общемъ число случаевъ, гдѣ буква е замѣнила въ современномъ правописаніи ѣ, не менѣе числа случаевъ, гдѣ ѣ пишется согласно этимологіи. Напр., блескъ, ведро, ночлегъ, негдѣ, некогда, некому, песокъ, семья, вообще, влеку, вредъ, время, предъ, пре-(приставка), прежде, среда, треба, требовать, чрезъ и друг.
Возраженій противъ предполагаемой реформы нашего про-вописанія довольно много. Одни боятся смути, которая можетъ „породить расколъ или, по крайней мѣрѣ, усилить старый, разъединить отцовъ и дѣтей, расшатать устои народнаго единства“,—„сыграть въ руку врагамъ своего народа н государства“; другихъ страшитъ „временный сумбуръ и пониженіе грамотности въ школѣ, степень и продолжительность котораго будетъ зависѣть отъ настойчивости реформаторовъ; третьи ссылаются на невозможность отрѣшиться отъ усвоенныхъ привычекъ. При этомъ оспаривается самое лраво производить въ школѣ эксперименты подобнаго рода, указываютъ на судьбу орѳографической реформы во Франціи, Германіи, Англіи и напоминаютъ, что „русское правописаніе проще и усваивается народомъ легче, чѣмъ правописаніе остальныхъ великихъ государствъ Европы“. „Нельзя не настаивать, —■ пишетъ проф. Будиловичъ, — въ дѣлѣ орѳографической реформы на крайней осторожности и здравомъ консерватизмѣ. Иначе, легко сбиться на путь декадентства,' какъ разъ противоположнаго тому, что разумѣется подъ стилемъ академическимъ. Вступивъ же разъ на путь декадентскій, дѣло окончилось бы не то, что „освобожденіемъ“ учениковъ отъ трудностей правописанія, а скорѣе освобожденіемъ ихъ отъ производительнаго труда, и вмѣстѣ съ тѣмъ „освобожденіемъ“ ученыхъ отъ исторіи, публики отъ вкуса, а всего народа — отъ вѣрности традиціоннымъ основамъ его образованности“ *). „Русское правописаніе,—добавляетъ проф. Томсонъ,—является составной
’) Академія Наукъ и реформа русскаго правописанія: „Руссв. Вѣсти.“ 1904 г., VII, 283. Ср. О Московскомъ проектѣ упрощенія русск. правописанія: „Сборн. Учено-Литерат. Общ. при И. Юрьевск. Унив.“, т. V. 190—<5.
частью культурной исторіи народа, нужды нѣтъ, что оно въ основѣ заимствовано. Большинство культурныхъ достояній народовъ первоначально заимствовано или пріобрѣтено по крайней мѣрѣ подъ вліяніемъ другихъ народовъ. Многовѣковая исторія сроднила русскій языкъ съ его правописаніемъ. Такими вещами не жертвуютъ по первому требованію ■школы, особенно когда еще вопросъ, виновата ли орѳографія въ малограмотности учащихся, или сама школа... Не было случая, чтобы народъ въ теченіе своей культурной жизни измѣнилъ разомъ существенно свою орѳографію, послѣ окончательной нормировки ея. Даже при такихъ общественныхъ пертурбаціяхъ, какъ французская революція, орѳографія сохранилась въ неприкосновенности...“ '). „Для всѣхъ грамотныхъ людей правописаніе есть такое же культурное общенародное пріобрѣтеніе, какъ словесный языкъ, отличающееся конечно отъ послѣдняго своими особенностями. Это второй общенародный русскій языкъ, находящійся въ извѣстной зависимости отъ перваго, устнаго языка. Этотъ зрительный языкъ имѣетъ и свои громадныя преимущества передъ слуховымъ языкомъ: онъ преодолѣваетъ пространство и время... Исключаемыя буквы „г“, пъ“ не совсѣмъ лишнія, а игра-
ютъ болѣе или менѣе существенную роль въ правописаніи. Исключеніе ихъ было бы не улучшеніемъ, а ухудшеніемъ правописанія, какъ средства мысленнаго сообщенія между грамотными. Исключеніе ихъ посягаетъ на внутреннюю жизнь каждаго грамотнаго русскаго человѣка...“ 2).
„Не можетъ подлежать никакому сомнѣнію,—говорилъ въ свое время Августѣйшій Предсѣдатель Комиссіи по вопросу о русскомъ правописаніи, — что культурныя и йа-ціональныя задачи одинаково дороги каждому изъ насъ“ 3),— и если сторонники реформы не боятся поколебать „традиціонныя основы“ нашей образованности и посягнуть „на внутреннюю жизнь каждаго грамотнаго русскаго человѣка“, то лишь потому, что всѣ подобные страхи по меньшей мѣрѣ напрасны... Предполагаемая реформа вовсе не'принадлежитъ къ тѣмъ новшествамъ, которыя грозятъ „здравому консерватизму жизни русскаго языка и мощному размаху нашей *)
*) „Къ теоріи правопис. и методол. преподав. его“. Од. 1903, 126—7. J) Томсонъ. Реформа въ'ущербъ грамоты, и правопис. Од. 1901, II.
3) Протоколъ, 9.
литературы, по ея исконной исторической орбитѣ“, или могулъ „задержать маховое колесо русской письменности, чтобы дать ей другое, упростительное направленіе“ (Будиловичъ)\ еще болѣе смѣшно бояться, „ниспаденія въ варварство, отреченія отъ прогресса“ *). Реформировать правописаніе, какъ одно изъ внѣшнихъ средствъ передачи жпвой рѣчи, не значитъ еще посягать на языкъ: „письмо—вещь условная. Слово напротивъ есть необходимое, на глубокихъ законахъ основанное явленіе“, скажемъ словами Komm. Аксакова. Да и „вѣковой характеръ" нашего традиціоннаго правописанія еще довольно проблематиченъ—и говорить о немъ слѣдуетъ съ большими оговорками. Такой авторитетный знатокъ исторіи русскаго языка, какъ акад. Шахматовъ, „глубоко убѣжденъ въ томъ, что комиссія по вопросу о русскомъ правописаніи предложитъ такія новшества, въ которыхъ люди знающіе, дѣйствительно знакомые съ непрерывной нитью, соединяющею нашу письменность съ первыми начатками ея на Руси, усмотрятъ возвращеніе къ старинѣ“ * 2).
Наиболѣе серьезнымъ возраженіемъ противъ реформы, заслуживающимъ всякаго вниманія, является указаніе на тѣ трудности, съ которыми придется неизбѣжно считаться старшему поколѣнію, тѣмъ, кто уже одолѣлъ всѣ орѳографическія мытарства. „Вѣдь правописаніе,—справедливо замѣчаетъ проф. Томсонъ,—существуетъ не только на бумагѣ, но и въ нервахъ зрительныхъ, рукодвигательныхъ письма, отчасти акустическихъ, а также въ рукодвигательныхъ мускулахъ каждаго грамотнаго русскаго человѣка“. „Буква ѣ напр. существуетъ не только на бумагѣ, но, такъ сказать, въ нервныхъ путяхъ и мускулахъ руки. Ее можно изгнать на бумагѣ, но не въ насъ самихъ. При бѣгломъ чтеніи мы видѣли бы многіе годы, если не всегда, напр. ѣ въ написаніи мелъ, чсловекъ, и писали бы часто мѣлъ“. „Начертаніе мѣлъ,—рос— и нр. настолько тѣсно связано (у меня) съ представленіемъ этого вещества, что если бы это начертаніе замѣнилось въ русскомъ правописаніи посредствомъ мел—рас—, то (для меня) и самый мѣлъ при чтеніи и письмѣ (а можетъ быть отчасти и въ другихъ случаяхъ) являлся бы не тѣмъ прежнимъ мѣломъ, а какимъ-то ненастоящимъ, съ сѣрымъ (не
’) Гиляровъ-Платоновъ. Экскурсіи въ русск. граммат. М. 1904, 33.
2) „Русь“ 10 мая 1904 г.
бѣлымъ) цвѣтомъ, которымъ настоящимъ образомъ на доскѣ и писать-то нельзя и пр. Полагаю, что въ большей или меньшей степени это раздѣляется и другими, хотя не въ одинаковомъ видѣ“ *). На подобной точкѣ зрѣнія стоитъ и ?р. Л. Толстой, имѣвшій разговоръ на данную тему съ сотрудникомъ „Руси“ г. Зѳнгеромъ 2). „Говорятъ, гимназистамъ будетъ легче. Да, можетъ быть, но за то намъ будетъ труднѣе; да и имъ будетъ легче только писать, а читать они будутъ дольше, чѣмъ мы читаемъ... Вѣдь мы только пишемъ по буквамъ, читаемъ же вовсе не по буквамъ, а по общему виду словъ. Мы беремъ слово сразу нашимъ взглядомъ, не разбивая его на слога; и потому для всякаго читающаго каждое слово, обладая своеобразнымъ написаніемъ, имѣетъ свою' особую физіономію, которую ей создаютъ именно эти „ѣ“ и „э“. И благодаря этой физіономіи, я узнаю это слово, даже не вникая въ него, какъ узнаю знакомое лицо среди сотни другихъ, менѣе знакомыхъ; и потому я такое слово воспринимаю легче другихъ... Вотъ, я очень бѣгло читаю, такъ что вижу всегда нѣсколько впередъ; и если, напр., я впереди вижу „ѣ“ въ словѣ „тѣнь“, то я уже знаю, что это именно „тѣнь“, а не „темя“ или что-либо другое; и зная, что это „тѣнь“, я уже предугадываю всю фразу, и мнѣ это облегчаетъ процессъ чтенія... Однимъ словомъ, благодаря такимъ „личнымъ“ признакамъ, которыми одарены слова при современномъ правописаніи, я получаю возможность читать быстро. Если же написаніе) станетъ однообразнымъ, т. е. каждое слово лишится своихъ личныхъ признаковъ, то узнавать мнѣ его будетъ труднѣе и, конечно, читать я буду медленнѣе... Привыкнуть къ этому, дѣйствительно, можно и не трудно, но 4fo процессъ чтенія отъ этого сдѣлается медленнѣе, такъ это тоже очевидно... А это было бы очень печально“.
Конечно, реформированное правописаніе представитъ не мало затрудненій для тѣхъ, кто хорошо свыкся съ теперешней орѳографіей;—несомнѣнно и то, что въ печати произойдетъ нѣкоторый сумбуръ, своего рода смута, — но вѣдь реформа, какъ мы уже говорили, имѣетъ въ виду прежде всего и послѣ всего — интересы школы, разсчитана на подростаю-
Къ творіи нравопиоанія, 105, 125, 73. 5) № 212: 15 іл. 1904.
іція поколѣнія, для которыхъ она безспорное благодѣяніе. „Воз-лнкнетъ смута,—пишетъ сельскій учитель, — но она будетъ только временная: годъ, два, десять, двадцать лѣтъ, но вѣдь Россіи не двадцать лѣтъ существовать...“ *).
„Мы, собранные здѣсь, — поясняетъ другой сторонникъ реформы,—какъ и вообще .всѣ русскіе интеллигенты, допустивъ перемѣну правописанія, принесемъ нѣкоторую жертву. Намъ самимъ изъ предлагаемыхъ упрощеній могутъ пригодиться лишь весьма немногія... Но совсѣмъ не то для тѣхъ милліоновъ дѣтей (отчасти и взрослыхъ), которые вновь приступаютъ къ грамотѣ. Для нихъ упрощенное письмо, разъ его узаконятъ, не будетъ позорною полуграмотностью, а вмѣстѣ съ тѣмъ будетъ служить столь же удобнымъ средствомъ письменнаго общенія, какъ наше теперешнее 2). А сколько времени мы сбережемъ при упрощенномъ правописаніи, съ тѣмъ, чтобы обратить его на изученіе чего-нибудь другого, истинно-полезнаго“ (Брандтъ) ®). Важно, что голоса къ защиту нынѣшняго правописанія и противъ его непреодолимыхъ трудностей принадлежатъ не тѣмъ, кто имѣлъ непосредственное дѣло съ школою и школьниками.
Наконецъ, что касается ссылокъ со стороны „охранителей“ на англичанъ и французовъ, которымъ „подъ силу ихъ орѳографіи“ 4),—то еще Хабаровъ очень остроумно замѣтилъ, что „тѣмъ лучше для насъ русскихъ, если наша азбука и способъ правильно выражать буквами свои мысли—простъ, понятенъ и ясенъ! Это не порокъ; а достоинство, которымъ смѣло можетъ гордиться передъ ученою Европою!“
Д. Абрамовичъ.
') Протоколъ, 59.
5) Что „нужно пожалѣть ребятъ“—соглашается и Гиляровъ-Платоновъ, который въ своихъ „Экскурсіяхъ“ дошелъ до того, что правописаніе безъ твердаго знака „служитъ свидѣтельствомъ объ умственныхъ и нравственныхъ качествахъ пишущаго: это непремѣнно умъ ограниченный, само-надѣянный, съ мелочными претензіями и неспособный ни къ творчеству, пи къ благороднымъ порывамъ (?!); а серьезная мысль въ немъ и не зачиналась“ (стр. 31).
3) Протоколъ, 36—37. Ср. „Филологич. Зап." 1904, V—VI: „Загробный голосъ о русск. яз. и письмѣ“, 10.
4) Ср. у Томсона: Къ теоріи цравопис., 151.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
