CC BY
30
Д. И. Петиков D. I. Petikov
К вопросу о политизации религии в РФ: современные угрозы и модернизация
On the Question of Religion Politicization in the Russian Federation: Modern Threats and Modernization
< >
о о
Петиков Дмитрий Игоревич
Пятигорск
Пятигорский государственный лингвистический университет
Аспирант кафедры политологии, социологии
и теологии
Ключевые слова:
политизация религии, Северный Кавказ, политическая стабильность, национальная безопасность, модернизация
В статье рассматриваются факторы политизации религии и возможность их влияния на современный политический процесс в РФ. Автор анализирует вопрос использования религиозного фактора как возможного способа уменьшения влияния Российской Федерации на Кавказе и вытеснения ее из региона. Особое внимание уделяется модернизации северокавказского общества как необходимого условия стабилизации общественно-политических отношений.
Petikov Dmitry Igorevich
Pyatigorsk
Pyatigorsk state linguistic university
Graduate student of chair of political science, sociology
and theology
Key words:
politicization of religion, the North Caucasus, political stability, national security, modernization.
The factors of politicization of religion and their possibility to influence the modern political process are investigated in this article.
The author considers the issue of using a religious factor as a way of decreasing influence of the Russian Federation in the Caucasus and its replacement from the region. Much coverage is devoted to the modernization of a North Caucasian society as a necessary condition of stabilization of political relations.
В последнее десятилетие практически во всех северокавказских республиках наблюдается всплеск религиозной активности. Северный Кавказ — территория с особыми местными обычаями и традициями, отличающимися от других регионов России. Процесс «национального возрождения», активизировавшийся с начала 1990-х годов, сопровождается реанимацией тейповых, джамаатских, фамильных и других патриархальных связей. В этих связях ключевую роль играют представители коррумпированных властных, военных, банковско-коммерческих структур, образуя кланы, контролирующие власть и ресурсы. Авторитарность и этническая закрытость клановых структур является одной из причин ущемления интересов «нетитульного» населения.
Как пишут исследователи, «активное возрождение на Северном Кавказе традиционных социальных институтов свидетельствует о тяготении северокавказских структур к прошлому... Все возрождающиеся обычаи, традиции, праздники имеют, как правило, религиозный характер, определяемый синтезом православия или мусульманства с местными верованиями» [7, с. 223]. Однако на этом фоне ислам все-таки выделяется хотя бы в силу своей большей социальной и политической ангажированности. При этом количество мусульманских общин по сравнению с иными конфессиями растет здесь наиболее интенсивно.
Традиционализм может проявлять большую идейную и практическую гибкость, когда ему надо оправдать сохра-
о нение статус-кво и предотвратить про-
^ тестные политические движения под
^ исламистскими лозунгами. Так же тра-
^ диционализм означает сохранение ста-
^ тус-кво и противостояние любым переменам. Данное направление в исламе
о существенно этнизировано.
со . .
о Что же генерирует процесс возрож-< дения религии в современном мире, с и почему реактуализация религиозных х воззрений приобретает ярко выражен-2 ные политизированные черты? н- Естественно, что в разных странах ^ и цивилизациях активизировавшаяся пост литизация религии обусловлена различными факторами. И все же было бы неверно полагать, что большое количество разнообразных причин привело к одновременным и схожим последствиям в большинстве частей света. Глобальный феномен требует глобального объяснения. Сколько бы событий в отдельных странах ни возникало под влиянием уникальных факторов, все равно должны существовать некоторые общие случаи. И как нам представляется, такими причинами стало то же самое, что считалось причинами ее смерти: процессы секуляризации и модернизации, которые долгое время были локализованы в границах западноевропейской цивилизации, но в условиях глобализации стали проникать во все части света, на все континенты.
Сегодня у большинства экспертов не возникает сомнений, что нестабильность ситуации на Кавказе умело подогревается и извне, в частности Западом, активно использующим исламский фактор [2]. Как отмечает Н. А. Нарочницкая, «исламский экспансионистский импульс всегда имел неисламского дирижера, направлявшего его по нужным геополитическим линиям» [4, с. 73]. Можно с полным основанием утверждать, что главный аспект опасности исламского радикализма (исламизма) на Северном Кавказе кроется в заинтересованности «соперников» России вытеснить ее из региона, создать здесь конфедеративное образование «от моря до моря» как фактор дальнейшего сужения роли России на Кавказе и в Причерноморье, кар-
динального изменения здесь этнокон-фессионального баланса.
Но не сам ислам, как религия, представляет из себя угрозу, а его трансформация в орудие политической борьбы. Наиболее опасной группой оппонентов и антагонистов традиционного ислама в регионе стал вызов исламского радикализма, который исламоведы называют салафизмом или «чистым исламом», а традиционные мусульманские лидеры — ваххабизмом. Для обозначения этого феномена также целесообразно использовать термин «неоваххабизм», предложенный одним из ведущих отечественных специалистов по проблематике исламского радикализма И. П. Добае-вым. Как отмечает автор, идеалом неоваххабитов является возврат к реалиям «золотого века» ислама (период жизни первых трех поколений мусульман, или период, связанный с жизнью и деятельностью пророка Мухаммеда и четырех «праведных» халифов), шариатизация общественной жизни и воссоздание государственного образования в форме Халифата [1]. Тем самым неоваххабизм из теологической доктрины превратился в актуальную проблему современной политической жизни многих государств.
Развернув «антиваххабитскую» кампанию, власти практически всех республик уже в конце 2001 г. поспешили продекларировать, что в республиках Северного Кавказа проблема религиозного экстремизма, долгое время остававшаяся актуальной, якобы потеряла остроту. Деятельность экстремистских религиозно-политических объединений, согласно рапортам чиновников с мест, «практически парализована», а «попытки экстремистов распространить свое влияние среди населения полностью провалились» [8].
К сожалению, все очевидней становится тот факт, что прежние методы стабилизации этнополитических процессов уже не действенны, а новые пока еще не найдены. Между тем сложившаяся на Северном Кавказе ситуация серьезно угрожает национальной безопасности России и требует для своего разрешения концептуально новых подходов, учитывающих
не только социально-экономический, но и прежде всего духовно-идеологический характер проблемы. Борьба с религиозно-политическим экстремизмом и терроризмом синонимична борьбе с дальнейшей радикализацией ислама и является обязательным условием стабилизации политической жизни на Северном Кавказе, но этого можно добиться, только предоставив радикализму идеологическую альтернативу, отражающую этнически и религиозно обусловленную мировоззренческую специфику региона. Возможно, одной из таких альтернатив может быть «евроислам». Как отмечает А. А. Садыхо-ва, «.евроислам поможет мусульманам безболезненно интегрироваться в европейское сообщество. Принимая во внимание крайне напряженную ситуацию, сложившуюся в Европе вследствие целой цепи острых конфликтов, необходимо понять, что же представляет собой евроислам как религиозно-идеологическая система» [5, с. 90].
К тому же негативный отпечаток накладывает на общую ситуацию на Северном Кавказе и международная позиция, практическая политика на этом направлении Азербайджана и Грузии. Очевидна заинтересованность правящих элит этих государств в эскалации нестабильности в северокавказском регионе, истощающей Россию морально, физически и материально, что открывает Баку и Тбилиси свободу действий в выстраивании собственных геополитических конструкций и геоэкономических схем на Кавказе без оглядки на Москву. Свидетельством тому является размещение на территории Грузии (Пан-кисское ущелье) и Азербайджана баз и опорных пунктов боевиков, трансграничное перемещение с их территорий на Северный Кавказ банд международных террористов, вооружения и боеприпасов. На этом фоне широкий размах приобретает в зоне Северного Кавказа незаконная миграция, контрабанда оружия и наркотиков.
Беспрепятственная деятельность в Баку филиалов международных исламских организаций, в частности саудовской «Аль-Харамейн», координирующей тран-
зит финансовых средств сепаратистам о на Северном Кавказе и ведущей актив- н ную пропаганду исламского «джихада» ^ в Чечне и Дагестане [3], свидетельству- Е^ ет об использовании Азербайджаном ^ и религиозного фактора в ослаблении 'позиций России в регионе. о
Позиция Грузии в кавказском геополи- о тическом пространстве основывается, < прежде всего, на поддержке западного ^ «миротворчества». Существует научно х обоснованное предположение о стремле- 2 нии Грузии обрести и удержать статус н транзитной зоны азербайджанской нефти. ^ Альянс Грузии и Азербайджана создает, щ таким образом, уникальную возможность образования транспортно-коммуникаци-онного коридора, связывающего Запад и Восток, импортеров и экспортеров нефти, минуя Россию и другие нежелательные для США страны. Чтобы этот вариант отвечал условиям Запада, в политическом плане Грузия, демонстрируя свои антироссийские настроения и способность противостоять влиянию России в регионе, должна добиваться вывода российских баз с территории Абхазии и Южной Осетии, на что и направлены усилия руководства республики.
Как мы уже отмечали, сложившаяся на Северном Кавказе ситуация серьезно угрожает национальной безопасности России. При этом борьба с религиозно-политическим терроризмом стала синонимична борьбе с дальнейшей политизацией и радикализацией ислама и является обязательным условием стабилизации политического процесса на Северном Кавказе, но этого, как представляется, можно добиться, только деполи-тизировав ислам.
Таким образом, сегодня на Северном Кавказе активно применяются технологии, позволяющие актуализировать политическую составляющую ислама и включать его тем самым в политический процесс и популяризировать во всех сферах общества. При этом механизм политизации ислама хорошо отработан и учитывает природу самого исламизма, опираясь главным образом на два инструмента: теологию (идеологическую доктрину политического исла-
о ма) и ее воплощение (религиозно-по-
^ литическую деятельность).
^ Опасность заключается в том, что
Е^ противостоящие традиционалистам ра-
^ дикальные течения, организации и группировки, прикрывающиеся исламом,
о используют религиозный фактор для раз-
со
о жигания здесь межэтнической розни. < Обстановка осложняется и тем, что с в борьбе со своими идеологическими х оппонентами сами представители тради-2 ционного духовенства и их последовате-н- ли политизируются и радикализуются. ^ Деятельность таких «сомнительных» с: международных организаций под религиозным прикрытием, несомненно, влияет на политическую стабильность. Так, например, в 1991 г. был создан первый исламский банк в России «Бадр-Форте», но пять лет назад Центральный банк отозвал у него лицензию под предлогом неоднократного нарушения закона о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем. Бывший владелец Адалет Джабиев, основатель первого исламского банка, создал в России первую исламскую инвестиционно-финансовую компанию «Аш-Шамс Капитал», которая сейчас формирует фонд прямых инвестиций. Среди проектов Джа-биева также сеть кофеен и магазинов халяль, которые планируют появиться в Москве в 2011 г., и исламское телевидение. Проект, по всей видимости, удалось реализовать, о чем сообщают интернет-ресурсы1. Инвесторами будут выступать в том числе и крупнейшие государственные фонды стран Персидского залива.
В декабре 2006 г. ЦБ отозвал у «Бадр-Форте» лицензию с предъявлением обвинения, формулировка которого звучит: «за неоднократное нарушение закона о противодействии отмыванию доходов, полученных преступным путем, и финансирование терроризма, за несоблюдение нормативов ликвидности, за нарушение порядка резервирования по ссудам». Международный коммерческий банк имел, по официальным данным,
1 [Электронный ресурс] // Маркер: Деловая газета. URL: marker.ru/news/2609; http://rus-sian-halal.livejournal.com и др.
представителей в Египте, Индонезии, Ираке, Иране, Йемене, Кувейте, Ливане, Ливии, Малайзии, Нигерии, Омане, Пакистане, Саудовской Аравии, Сенегале, Сирии, Судане, Танзании и Уганде2.
Так же, со слов Джабиева, создаются подразделения в Казахстане и Лондоне, в Азербайджане есть надежные партнеры, которые, как сказано ранее, не заинтересованы в восстановлении Россией влияния на Кавказе. Более того, ведут активную пропагандистскую кампанию по дискредитации действий РФ на Северном Кавказе по указке извне.
Вышеизложенное свидетельствует о том, что российский ислам, на Северном Кавказе в частности, к моменту перестройки был ослаблен всем предшествовавшим историческим развитием и в условиях начавшихся возрожденческих процессов попросту оказался не готов к осознанному сопротивлению чуждому и враждебному идеологическому вторжению [1, а 15]. Поэтому не удивительно, что в связи со слабостью традиционного ислама зону его влияния постоянно пытались и пытаются сузить иные субъекты, можно сказать, околоисламские или квазиисламские, большинство из которых, выступая под «зелеными знаменами ислама», посвящают свою деятельность откровенной политической борьбе за власть и собственное влияние в массах.
Политический ислам представляет собой союз теологии и политики (теории и практики). Они находятся в диалектическом единстве: политическая практика вторична по отношению к теологии, но формы этой практики заставляют изменять теологию. Идеология политического ислама — набор определенных концепций, которые могут произвольно использоваться для конструирования конкретной идейной позиции.
Как справедливо отмечает И. К. Сандо-мирская «Развитие международного регионального сотрудничества усиливает роль приграничных регионов в осущест-
2 Создатель первого исламского банка Адалет Джабиев. [Электронный ресурс] // Маркер: Деловая газета. URL: http://marker.ru/ news/883.
влении внешней и внутренней политики государства, решении задач модернизации российской экономики путем адаптации опыта и практики зарубежных стран на основе использования преимуществ приграничного положения» [6, с. 91]. Это обусловлено как современными изменениями в пространственном размещении производства, усилением неравномерности развития регионов, так и историческим наследием.
Политической системе РФ следует пересмотреть свою политику в отношении к религиозным организациям,по мнению автора, что и подтверждает необходимость в комплексной модернизации ее в целом, отвечающей всем вызовам и требованиям современности.
Сохраняющаяся нестабильность на Северном Кавказе является локальным проявлением глобальных процессов трансформации миропорядка, сложности общественно-политического, социально-экономического, духовного развития северокавказских республик.
Интеграция Северного Кавказа в российское политическое пространство осу-
ществлялась через постепенное наращи- о вание русского населения, способствую- н щее формированию в регионе общих ^ государственно-правовых и ценностных Е^ ориентаций, созданию многоукладной ^ экономики. Сегодня русские еще остаются интегрирующим звеном, позволяющим о сдерживать дальнейшее обострение меж- о национальных отношений, но их отток < приводит к архаизации и частичной де- ^ зинтеграции местных этносоциумов, тор- х можению процессов модернизации.
Наличие неурегулированных конфлик- н тов, сепаратистских тенденций, экспан- ^ сия религиозного экстремизма и между- щ народного терроризма, наконец, близость нефтяных запасов Каспия, которые привлекают к региону пристальное внимание многих государств, превращают его в арену глобального геополитического соперничества, требуя более активной и осмысленной модернизации политической системы со стороны России и практических мер по выводу из кризиса и обеспечению безопасности этого стратегически важного для национальных интересов сегмента государства.
Литература
1. Бережной С. Е. Ислам и исламизм на Юге России // Южнороссийское обозрение ЦСРИиП ИППК при РГУ и ИСПИ РАН. Ростов-на-Дону, 2003.
2. Добаев И. П. Исламский радикализм: генезис, эволюция, практика. Ростов н/Дону, 2002.
3. Магомеддадаев А. М. Благотворительность? // Дагестанская правда, 19.07.2004 г.
4. Нарочницкая Н. Россия в новых геополитических реальностях // Международная жизнь. 2003. № 11. С. 73.
5. Садыхова А. А. Евроислам: миф или реальность? // Управленческое консультирование. 2010. №1. С. 90-98.
6. Сандомирская И. К. Региональные аспекты устойчивого развития // Управленческое консультирование. 2011. № 1. С. 161-169.
7. Солдатова Г. У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998.
8. Хизриева Г. Об околоисламских политических движениях в России // Конфликт—Диалог— Сотрудничество. М., 2000.
References
1. Berezhnoy S. E. Islam and Islamism in the South of Russia // The South Russian review TSSRIIP IPPK at RGU and ISPI Russian Academy of Sciences. Rostov-on-Don, 2003.
2. Dobayev I. P. Islamic radicalism: genesis, evolution, practice. Rostov-on-Don, 2002.
3. Magomeddadayev A. M. Charity? // Dagestan pravda. 19.07.2004.
4. Narochnitskaya N. Russia in new geopolitical realities // International life. 2003. No. 11. P. 73.
5. Sadykhova A. A. Euroislam: myth or reality? // Administrative consultation. 2010. N 1. P. 90-98.
6. Sandomirskaya A.A. Regional aspects of a sustainable development // Administrative consultation. 2011. N 1. P. 161-169.
7. Soldatov G. U. Psychology of interethnic intensity. M., 1998.
8. Hizriyeva G. About nearislamsky political movements in Russia // Conflict—Dialog—Cooperation. M., 2000.
