CC BY
9
к типологии взаимодействия устной и письменной традиций: жанровые аспекты ориентации литературы на фольклор
Н.В. ПОКАТИЛОВА
В статье рассматриваются специфические аспекты преломления в зарождающейся литературе традиционных жанров фольклора. Ранняя литература предстает как отличная от устной традиции система, в период становления которой актуализируется процесс ориентации на фольклорные жанры: от литературной имитации отдельных фольклорных жанров до архаизации всей жанровой системы фольклора.
Ключевые слова устная традиция, имитация фольклорных жанров, вторичная архаизация фольклора, историческая поэтика.
ON THE TYpology OF THE
interaction between the oral and written traditions: GENRE aspects of folklore patterns in literature
N.V. POKATILOVA
The article examines specific aspects of traditional folk genres being transformed in an emerging literature. The early literature appears as a system that is different from the oral tradition; yet, in the making, it tends to the folklore genre patterns, from literary simulation of certain folklore genres to archaization of the entire folklore genre system.
Keywords: oral tradition, simulation of folklore genres, secondary archaization of folklore, historical poetics.
«Младописьменные» литературы, к числу которых относится и якутская литература, возникшая в самом начале ХХ века, формируются на основе автохтонной устной традиции, опираясь на сложившуюся к тому времени систему фольклорных жанров. Однако при ближайшем рассмотрении именно эта опора на традицию оказывается в достаточной мере не проясненной. Принято считать, что ранняя литература заимствует из устной традиции систему жанров, именно с этим зачастую связано то, что первые поэты, как правило, в своих первых опытах обращаются к фольклорной традиции жанров, перерабатывая те или иные традиционные жанры.
Не является исключением в этом плане творчество первого якутского поэта -А.Е. Кулаковского. Применительно к этому поэту давно уже господствует точка зрения, согласно которой жанровая система его творчества представляет собой точное воспроизведение жанровой структуры фольклорных текстов [4: 1-2]. Однако это представление, распространенное на всю его поэзию, а значит и на всю раннюю литературу, в корне противоречит ее существу, не позволяя проникнуть в глубинный смысл литературного жанрообразования. Вполне оправданное на начальном этапе оно связано с тем, что жанровая дифференциация в ранней литературе совпадает с началом ее целенаправленной стилевой ориентации на фольклор. В своих основных чертах новая, уже литературного происхождения жанрово-стилевая система восходит к фольклорной, создавая на первых порах внешнее подобие последней.
При всей внешней опоре на фольклорные жанры традиции, творчество А.Е. Ку-лаковского представляет несколько иной, кардинально противоположный общепринятому, процесс ориентации на устную традицию, в котором с самого начала наме-
чается высокая степень его индивидуализации, последовательного осуществления писателем «своего» пути.
Системная опора на традицию в творчестве первого поэта. Прежде всего творчество первого поэта характеризуется сознательной ориентацией на фольклорную систему жанров, но ориентации, приобретающей не только системный характер, но и последовательное, своего рода «пошаговое», выражение - от текста к тексту.
А.Е. Кулаковским была предпринята широкомасштабная по своему охвату попытка представить своего рода энциклопедию жанров устной традиции. Эта задача подключалась к основной просветительской деятельности первого поэта - собирателя, знатока текстов традиции, научного интерпретатора, одного из основоположников рефлексии теоретического плана («Правила якутского стихосложения», 1925; «Материалы для изучения верований якутов», 1923), наконец, создателя национальной литературы. Первый якутский поэт сознательно ставил перед собой задачу создания отличного от устной традиции типа текстов, но при этом ориентация на всю предшествующую традицию имела для него принципиальный смысл и присутствовала, как правило, «в снятом виде». Этот процесс можно обозначить как процесс «заимствования» (в широком смысле) языка устной традиции, начинающегося с целенаправленного освоения «имплицитной» поэтики этой традиции. Определяющими же в осуществлении этого процесса стали как «взгляд изнутри» своей культуры, так и освоение русской книжной (а через нее - опыта мировой) литературы. В высокой степени индивидуальному автору становится доступен взгляд на традиционную систему жанров с позиций книжной, письменной культуры, одна из задач которой видится в сохранении корпуса текстов устной традиции.
Пути переосмысления фольклорных жанров в зарождающейся литературе. Специфически литературная трансформация фольклорных жанров в поэзии А.Е. Кулаковского отличается следующими особенностями.
1. Первым поэтом была предпринята задача сохранения и воссоздания (как на уровне научной рефлексии, так и на собственно литературной основе) всего корпуса жанров устной традиции. Однако преимущественное внимание при этом было уделено, причем как в научном, так и в литературном творчестве, архаическим жанрам, связанным с древним заговорно-заклинательным комплексом. В задачи Кула-ковского-поэта и ученого-этнографа входило восполнение того, что было утрачено или отодвинуто на задний план в эпоху господства эпической традиции. В связи с этим творчество А.Е. Кулаковского характеризуется устойчивым интересом к неэпическим жанрам фольклора, актуализацией в его поэзии песенных и малых жанров. Именно они имели для поэта определяющее значение, поскольку только в них, судя по его комментариям к собственным текстам, сохранялось наиболее целостное впечатление от устной традиции. Более того, именно с этими жанрами связан переворот в его поэзии, обусловленный тем, что песенные и малые жанры традиции в глазах поэта стали не менее важными, чем большая эпическая форма олонхо.
2. В творчестве Кулаковского последовательно представлены почти все известные устной традиции жанровые формы, такие, как алгыс, андагар (архаическая форма клятвы), чабыргах (скороговорка ритуального происхождения) и бильбит-кёрбют (разновидность чабыргаха - дословно: узнал-увидел), «песня танцев» (юн-кюю ырыата), песня (ырыа).
Однако все они представляют собой не слепок с фольклорной традиции, а «вторичную систематизацию» ее жанров по степени их архаичности, привязанности к более или менее раннему историческому времени, то есть архаизации традиции в том ее понимании, которое было характерно для Кулаковского. Тем самым в период зарождения литературной традиции происходит как бы вторичная архаизация жанров, а вместе с ними - и фольклорного стиля в целом. Не случайно, Кулаковский определяет «свой» алгыс не иначе, как «Алгыс по-старинному» («Былыргылыы ал-гыс»), а жанр андагар обозначается как «Клятва древнего якута» («Былыргы саха андаеара»). Момент архаизации, древности происхождения жанра и текста входит в авторское осмысление традиции.
3. В ориентации на тот или иной жанр, Кулаковским воспроизводится бинарная целостность традиции. Так, наряду с жанром алгыса (благопожелания) в творчестве поэта дается имитация жанра кырыыс (проклятия), противопоставленного ал-гысу. Стремление воссоздать целостную картину жанров традиции проявляется у поэта и в том, что имитация или стилизация фольклорного жанра сопровождается подробными комментариями. Характерен в этом плане комментарий-исследование автором жанра чабыргах с подробным описанием метрической структуры традиционного «короткого» стиха, говорного по сути, произносимого в этом жанре скороговоркой.
4. Ориентация на фольклорные жанры в творчестве Кулаковского большей частью выражена в «жанровых» названиях произведений. Однако при внимательном рассмотрении текстов становится очевидным, что систематическая ориентация на фольклорные жанры не всегда закрепляется на уровне названия текста, и более существенными представляются те случаи, когда жанровым трансформациям начинает придаваться системный характер независимо от того, выражается ориентация на жанр в названии или нет. Так или иначе почти все тексты поэта подвержены фольклорному влиянию, но степень проявления в них фольклорного начала - разная.
Примером этого могут послужить два произведения Кулаковского, написанные в жанре ырыа «песни», в которых исходной является опора на фольклорную песенную тематику, но индивидуальная разработка заданной темы далеко выходит за пределы фольклорного жанра и тем более - фольклорного восприятия текста. Это «Вино» (1916) и «Песня табака». Ориентация на песенную традицию только отчасти отражена в названии произведения и таким образом входит в авторское осмысление традиции. В названии первого текста из этого тематического цикла слово ырыа отсутствует, что, однако, наоборот, еще красноречивее свидетельствует об ориентации на широко известную и особенно популярную в начале ХХ века традицию «песен о вине». Авторский текст делает еще более ощутимой разницу с фольклорным прототипом. Напротив, наличие жанрового обозначения во втором случае означает уже косвенную ориентацию на традицию, в действительности не столь известную и популярную, как первая.
Кулаковский, безусловно, отталкивался от фольклорных вариантов, которых, кстати, сохранилось немало в записях, начиная с 20-х годов [1]. Следы невольного заимствования ощущаются в некоторых формульных выражениях, отдельных кратких изречениях (формульного происхождения) о вине (арыгы), ставших достаточно клишированными не только в фольклорной традиции, но и в обыденной речи.
Вместе с тем текст Кулаковского существенно отличается от всех фольклорных вариантов вместе взятых.
Во-первых, текст Кулаковского более пространен, что находит выражение в композиционном членении произведения на несколько. Традиционные песенные зачины (Дьэ-буо, дьэ-буо!) в тексте поэта заменяются «повествовательно» развернутыми обращениями говорящего к слушателям («Итак, друзья!»; «А затем, друзья...»). Иногда такого рода обращения иронически обыгрывают контраст между сниженным предметом воспевания и эпически-высоким стилем его описания.
Во-вторых, стихотворное повествование о вине-арыгы (как о предмете неодушевленном) с самого начала развертывается в стилистически «высоком» мифологическом контексте как рассказ о процессе изготовления вещи (=вина), причем рассказ достаточно развернутый, тогда как фольклорные варианты обычно ограничиваются только формульной характеристикой свойств и признаков предмета или вещи.
Все это вместе создает композиционную целостность текста, которой нет ни в одном из фольклорных вариантов. По сравнению с ними текст Кулаковского направлен на репрезентирование отношения рассказывающего (а не говорящего - из-за сюжетной развернутости его речи) к предмету «воспевания» (туойуу). Дидактическая описательность и элементы нравоучения, свойственные фольклорным вариантам, сменяются здесь всепроникающей авторской иронией. Она сквозит во всем: и в эпически приподнятом воспевании, и в подчеркнуто эпизированном языке описания, и в том, что в самом объекте восхваления ощущаются элементы его персонификации. «Вино» знаменует собой тот этап авторского осознания жанра и жанровой традиции, который приводит к усилению чисто словесной, стихотворной структуры в некогда песенной основе.
По сравнению с предыдущим текстом в «Песне табака» ироническое отношение к объекту песенного воспевания (туойуу) незаметно переводится в область комического, а всеохватность авторской иронии проявляется в том, что эта ирония направлена не столько на объект описания, сколько на самого себя как носителя речи в тексте и начала, организующего текст. Таким образом, в жанровой структуре этих произведений, несмотря на сохраняющуюся связь с песенной традицией, намечается сдвиг в сторону отчетливого выделения стихотворно-поэтической природы текста, связанного со становлением собственно словесной и стихотворной формы (хосоон «стих»).
Все те изменения, которые претерпевает песня-ырыа в поэзии Кулаковского, свидетельствуют о появлении в его творчестве (и в раннелитературной поэзии вообще) новой жанровой разновидности ырыа-хосоон (песня-стих), генетически связанной с песенной традицией, но уже порывающей с ней.
Модификации в ранней литературе: жанровый аспект. С самого начала раннелитературная традиция формируется не столько в прямой соотнесенности с фольклорной, сколько - в некоторой противопоставленности ей. Особенно явственно это ощущается в предполагаемой самой литературной традицией жанровой перспективе, которая может отличаться от реальной картины эволюции фольклорных жанров. Так, в литературном переосмыслении эпос выглядит древнее малых жанров, обладавших, по всей видимости, несравненно более архаичным, мифологическим, статусом жанра (космологическая загадка, андагар, чабыргах), элементы
которых впоследствии могут входить в него на правах составляющих. Именно под воздействием литературной традиции создается впечатление, что фольклор стремится сохранить только «положительную» («благопожелательную») часть словесной культуры, постепенно стираются границы между алгысом (благопожеланием) и кырысом (проклятием), некогда кардинально противопоставленными в самой традиции, когда алгыс начинает восприниматься - только как «благопожелание». Тем самым ранняя литература по-новому актуализировала для себя те или иные жанровые тенденции традиции. В то же время литература и ее письменные образцы на последующем этапе могли косвенно влиять на стилевые качества отдельных жанровых форм фольклора [2: 2-3].
Подчеркнуто иная по своей функциональной значимости словесная организация поэтического текста определяет специфику литературного жанра уже на раннем этапе его развития. Ранняя литература сама отбирает жанровые формы, видоизменяя их в соответствии с собственными литературными запросами. Индивидуальный способ трансформации в литературном тексте становится всецело зависимым от того уровня авторского самосознания, которое определяет принципы творческого преломления фольклорного материала. Процесс переосмысления жанров устной традиции оказывается в разной степени выраженным.
Анализ показывает, что творчество Кулаковского в этом плане дает различные уровни осмысления фольклорных жанров. На начальном этапе это непосредственная обработка фольклорного текста («Алгыс Байанаю»), которая сменяется творческим переосмыслением отдельных песенных («Песня столетней старухи»), говорных элементов («Скупой богач», «Портреты якутских женщин») и «прозопо-этических» составляющих традиции («Клятва Абаасы»). На последующем этапе заметно стремление литературно воссоздать фольклорный жанр как целое (имитации алгысов, чабыргахов, андагаров). Показательно, что литературные имитации жанровой целостности определяют «зрелый» («пост-поэмный») период творчества поэта (конец 10-х годов). Наконец, для позднего Кулаковского 20-х годов характерно новое обращение к традиции на ином повествовательном уровне (стихотворения «Хомус» и «Певец»), позволяющее репрезентировать не только ее жанровые составляющие, но и мифологическую целостность, включая представления о Певце и о поэтическом слове.
Уже самый ранний этап становления литературы характеризует отчетливо выраженный «стилистический» подход к «чужому» тексту, в понятие которого включается и фольклорный. Фольклорный материал начинает активно вовлекаться зарождающейся литературой в поле «чужого», провоцируя появление качественно нового стилевого принципа повествования и, как следствие этого, отстраненного отношения к фольклорному тексту. Устная традиция предстает как один из самых влиятельных факторов, а ее жанровый состав - как один из источников, наряду с другими, в том числе - иноязычными, но самый подход к тексту и жанру определяется отношением литературы к «чужому» тексту вообще.
Таким образом, взаимоотношения ранней литературы с устной традицией на этом этапе имеют перспективы рассмотрения как в диахроническом аспекте, так и в синхронном плане, как выражение определенных закономерностей исторической поэтики, движения от устной традиции к письменной [3: 56].
Литература
1. Архив Якутского научного центра СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 546; Ф.5. Оп. 3. Ед.хр. 858. Л. 106-106об.
2. Зверев С.А. Ырыалар-хоЬзннор. /Сост., ред., вступ. ст. Г.М. Васильева. - Якутск, 1947.
3. Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., НовикЕ.С. Историческая поэтика фольклора: от архаики к классике. - М.: РГГУ, 2010.
4. Сыромятников Г.С. Якутская литература 20-х годов // Сыромятников Г.С. Идейно-эстетические истоки якутской советской литературы. - Якутск, 1973.
