CC BY
62
Вестник ПСТГУ I: Богословие. Философия
2006. Вып. I: 16. С. 105-113
К ИСТОКАМ ЗАМЫСЛА
«Истории русской философии»
В.В. Зеньковского
О. В. Марченко
(РГГУ)
В статье «К истокам замысла «Истории русской философии»
В.В. Зеньковского» О.В. Марченко рассматривает вопрос о генезисе этой фундаментальной историко-философской работы. По мнению автора, значимыми (хотя и не единственными) факторами явились создание в 1910 г. религиозно-философской группы «Путь» и выход 1-го номера международного журнала «Логос», а также полемика 1910 г. о специфике и путях развития русской философии, в которой приняли участие, с одной стороны, В.Ф. Эрн («Путь»), с другой — философы круга журнала «Логос» (Б.В. Яковенко, С.И. Гессен, Ф.А. Степун) и С.Л. Франк. Отголоски полемики присутствуют на страницах замечательной работы Зеньковского, но главной причиной написания «Истории русской философии», подчёркивает автор статьи, явилась сама русская философия, наличие которой во всём своеобразии и значимости её черт к середине XX века было совершенно очевидно.
Цель настоящих заметок — обратить внимание читателя на ряд моментов, которые отчасти, наряду с многими иными, проясняют вопрос о генезисе «Истории русской философии» В.В. Зеньковского1.
Выпуская в свет 1-й том, Зеньковский сообщает в Предисловии от 21 июля 1948 г. следующее: «Написать историю русской философии было моей давней мечтой. С 1910 г. я собирал материалы для этой работы»2.
Но почему именно с 1910 г.? Не с 1909, или с 1911?
Естественно предположить, что определённые события этого года и послужили поводом, по крайней мере, одним из многих, к возникновению самого замысла.
1 Предлагаемая статья — это несколько переработанный текст выступления на Третьих историко-философских чтениях Общества историков русской философии им. В.В. Зеньковского (7 апреля 2005 г., Москва). Статья написана при финансовой поддержке РГНФ, проект 05-03-03091а.
2 Зеньковский В.В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Ленинград, 1991.
С. 9.
В 1910 г. Зеньковский стал председателем Киевского Религиознофилософского общества, но это, по-видимому, не главное.
Важнее то, что в марте (13/26) 1910 г. в Москве состоялось, после нескольких предварительных консультаций, первое общее организационное собрание религиозно-философской группы «Путь». В июне того же года в Москве в издательстве «Мусагет» выходит 1-й номер русской версии международного журнала «Логос», а несколько раньше, 30 апреля, в «Русских ведомостях» (№ 98) публикуется статья одного из самых активных «логосовцев», Б.В. Яковенко, «О задачах философии в России». Здесь Борис Валентинович со свойственной ему всегдашней уверенностью и тогдашним скудным знанием материала писал, между прочим, следующее: «...российская философия никогда не имела за своими плечами истинной философской традиции. <...> Национальная философия есть уклонение от философии, есть уклонение от исторического пути философского развития и от научных задач философской мысли. <...> У нас нет и никогда не было в сфере философии в прямом смысле слова национальной, русской традиции. <...> .Задачей философии вообще всегда было, есть и будет установление независимой и научной философской дисциплины, что и нашло своё историческое выражение в поисках самостоятельного её метода и предмета и в нахождении их в лице трансцендентализма. для русской философской мысли отсюда с неизбежностью вытекает задача: внедрить в русское сознание основу этой самой философии... главным образом через основательное изучение немецкой философии, которая является носительницей вечных заветов философии par excellence»3.
Летом 1910 г. начинается получающая большой общественный резонанс полемика В.Ф. Эрна с «Логосом» и С.Л. Франком, в полемике принимает участие Андрей Белый, — и в центре оказывается проблема русской философии, её специфики4. Как писал В.Ф. Эрн, «для
3 ЯковенкоБ.В. Мощь философии. СПб., 2000. С. 654, 657, 660. Примечательно, что в Предисловии к своей «Истории русской философии», вышедшей на чешском языке в Праге в 1938 г., Яковенко в качестве отправного для его замыслов года называет тот же 1910. О журнале «Логос» и русских неокантианцах см.: Емельянов Б.В., Ермичёв А.А. Журнал «Логос» (Москва — Петербург, 1910-1914; Прага, 1925) и его редакторы: Библиографический указатель. Екатеринбург, 2002.
4 См.: От редакции // Логос. М., 1910. № 1. С. 1-16; Эрн В.Ф. Нечто о Логосе, русской философии и научности // Московский еженедельник. М., 1910. № 29 (24 июля /6 августа). С. 31-40; № 30 (31 июля/13 августа). С. 29-40; № 31 (7/20 августа). С. 33-44; № 32 (14/37 августа). С. 33-42; Франк С.Л. О национализме в философии // Русская мысль. М., 1910. № 9. С. 162-171; Белый А. Неославянофильство и западничество в современной русской философской мысли // Утро России. М., 1910. № 247; Эрн В.Ф. Культурное непонимание. Ответ С.Л. Франку // Русская мысль. М., 1910. № 11. С. 116-129; Франк С.Л. Ещё о национализме в философии. Ответ на ответ В.Ф. Эрна // Там же. С. 130-137.
того чтобы оправдать немецкий характер журнала, редакция “Логоса” сочла себя вынужденной наскоро расправиться с прошлым русской философской жизни. В результате этой расправы получается, что русская мысль никогда не была свободной, что русская философия — это “постоянное рабство при вечной смене рабов и владык”, что единственный русский философ, Вл. Соловьев, был не философ, а только лить личность(!). Словом, бедные скифы ничего интересного в области философии не представляют, и для того чтоб со временем они могли что-нибудь из себя представить, им необходима школьно-немецкая выучка. Составители “Логоса” проникнуты возвышенным чувством культуртрегерской миссии и готовы без конца учить, учить и учить»5. В Москве 18 октября и в Санкт-Петербурге 22 ноября 1910 г. Эрн читает доклады об основных чертах русской философской мысли: этот текст становится позднее вводной главой монографии о Сковороде. В последующих своих работах Эрн неоднократно обращается к проблемам специфики отечественной философской мысли.
«За Эрном останется честь писателя, впервые в широком масштабе введшего в наш философский обиход идеи совсем особого типа национальной философии», — отмечал Г.Г. Шпет, имея в виду стремление его приятеля и оппонента прояснить и утвердить в общественном сознании идею своеобразия русской философии. Именно в этом и заключается, по сравнению с предшественниками — Я.Н. Колубовским, Е.А. Бобровым, М.М. Филипповым,
В.В. Чуйко, А.И. Введенским, А. Никольским (исключение составляет разве что арх. Гавриил Воскресенский)6 — принципиальная новизна и радикальность замысла Эрна, который будет реализован в его последующих работах. Особенность его подхода заявлена первым же тезисом: «Русская философская мысль имеет не только гениальных и глубоко талантливых представителей, она в корне, в основной тенденции своей существенно оригинальна. В целом мировой философии русская мысль занимает особое место, свойственное ей как явлению sui generis, как созданию творческого духа»7.
5 Эрн В.Ф. Сочинения. М., 1991. С. 81.
6 См. Бобров Е.А. Философия в России. Казань, 1899-1902. Вып. 1-6; Филиппов М.М. Судьбы русской философии. СПб., 1904; Введенский А.И. Судьбы философии в России. М., 1898; Колубовский Я.Н. Материалы для истории философии в России // «Вопросы философии и психологии». М., 1891. Кн. 6 (приложение). Книга архим. Гавриила, написанная значительно раньше, отличается указанием на оригинальность и самостоятельность русской философской традиции, ее связи с Платоном и святоотеческим наследием. См.: История философии архим. Гавриила. Казань, 1839-1840. Ч. 1-6.
7 Эрн В.Ф. Григорий Саввич Сковорода: Жизнь и учение. М., 1912. С. 2. См. также подготовленное мною переиздание: Эрн В.Ф. Григорий Саввич Сковорода: Жизнь и учение. // Волшебная Гора. М., 1998. Т. 7. С. 26-157.
Своеобразие русской философии, по мнению Эрна, проявляется в ряде черт, а точнее, тенденций — онтологизме, персонализме, существенной религиозности.
Первой важнейшей чертой, характеризующей оригинальную русскую мысль, является онтологизм. Онтологизм станет важнейшей характеристикой русской философии и в «Истории русской философии» Зеньковского. Нужно подчеркнуть, что Эрн в своих работах раскрывает содержание этого знаменитого онтологизма весьма многоаспектно и структурно. Онтологизм проявляется в том, что оригинальная русская философия — это метафизика, т. е. учение о сверхчувственных первопринципах бытия, утверждающее метафизически сущими Бога, природу, церковь, культуру, человека, мышление.
Другой аспект онтологизма, признающего «безусловное первенство онтологического ряда над всеми мыслимыми рядами», обнаруживается в особом взгляде на соотношение теории бытия и теории познания. В противовес новоевропейскому «гносеологизму» оригинальная русская философия утверждает онтологическую обусловленность гносеологии: теория познания может быть построена только в рамках теории бытия, не наоборот8. А коль скоро познавательный акт есть прежде всего со-бытийный акт, захватывающий человека в его ноуменальном существе, то русская философия утверждает динамическую теорию познания. Само понимание истины онтологично, истина есть бытие-в-истине, существенное усвоение Логоса, возрастание в нём. Для того, чтобы истинно знать, нужно истинно быть.
Проявляется онтологизм и в том, что условно может быть названо софийным космизмом (у самого Эрна такого выражения нет). Опираясь на идеи преп. Максима Исповедника, Эрн подчёркивает важность «самобытного и ответственного положения восточно-христианского умозрения»: Природа есть Откровение, равноправное Откровению писаному. И потому первостепенная задача логиз-ма (русской философии) — осознать Природу как самостоятельно Сущее, — причём не только по отношению к человеку, но и в известном смысле по отношению к Богу, Абсолютно Сущему. Осознание Природы в русской философии осуществляется в категориях личности, органичности и свободы.
Ещё один аспект онтологизма оригинальной русской философии заключается в её существенной конкретности, насыщенности бытий-
8 Ср. у Зеньковского: «... познание не является первичным и определяющим началом в человеке. Русский онтологизм выражает. включенность познания в наше отношение к миру, в наше действование в нем» (Зеньковский. Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 16).
ним, жизненным содержанием. Отсюда же и заметное в русской мысли недоверие к так называемому «кабинетному» знанию, оторванному от реальной жизни с её конкретными проблемами и задачами. С этим связано и почти полное отсутствие систем в русской философии, в чём Эрн видит не недостаток, но, напротив, достоинство: любая система всегда искусственна и потому лжива, т.к. стремится вместить бесконечное многообразие живой жизни в ряд более или менее произвольно выстроенных схем. (В этой характеристике, как нетрудно заметить, Зеньковский при анализе русской философии Эрна не поддержал)9. Систематизм и схематичность присущи «рационализму». Русская мысль характеризуется не внешней систематичностью, но внутренней объединённостью созерцания, присущей многим мыслителям.
Наконец, ещё один аспект онтологизма выражается в принципиальном нерасторжимом единстве разума поэтического и разума философского в русской мысли. В связи с этим уместно вспомнить устное высказывание крупнейшего американского слависта и историка русской философии Д. Клайна: неупорядоченность мира передать в упорядоченном языке — дело поэзии и философии.
Не имея сейчас возможности подробно характеризовать две другие черты русской философии в концепции Эрна (персонализм и религиозность)10, а также восстанавливать детали полемики, напомню, что другой её участник, один из крупнейших русских философов,
С.Л. Франк, в эмиграции уже по-иному будет смотреть на русскую философию, и его взгляды обнаружат существенную близость к взглядам его оппонента11.
Логосовец Ф.А. Степун также — не очень быстро, правда, но всё же — сдаёт позиции. «Думаю, что в своей полемике Эрн был во многих отношениях прав, хотя и несколько легковесен. В его живом, горячем и искреннем уме была какая-то досадная приблизительность»12. (Получается, кстати, что Эрн был легковесен и приблизителен, но прав, а логосовцы основательны и точны, но ошибались!)
Что касается Яковенко, то в своих многочисленных работах, посвящённых русской философии, он продолжал держаться схемы,
9 См. напр. Зеньковский. Указ. соч. Т. 2. Ч. 1. С. 7-8.
10 Подробнее об этом см: Марченко О.В. В поисках своеобразия русской философии: В.Ф. Эрн // Философия в России XIX — нач. XX вв.: Преемственность идей и поиски самобытности. М., 1991. С. 101-113; Марченко О.В. Очерки по истории философии. М., 2002. С. 189-230.
11 См. его немецкоязычные работы «Сущность и ведущие мотивы русской философии» (1925), «Русское мировоззрение» (1926) и др. в кн.: Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996. С. 149-195.
12 Степун Ф.А. Бывшее и несбывшееся. СПб., 2000. С. 200-201.
впервые набросанной им в 1910 году. Так, в статье «О положении и задачах философии в России», опубликованной в январе 1915 г. в «Северных записках», он писал: «...русский дух не жил ещё до сих пор в полной мере традицией (как до того сумел возвыситься германский дух в начале XIX столетия) и не дал ещё ничего действительно оригинального (как это было дано осуществить в грандиозном масштабе грекам и немцам, а в меньшем — также и итальянцам с англичанами). Русский дух не пропитался ещё до мозга костей всем совершённым доселе в сфере философской мысли, не всосал в себя всего живительного бальзама сделанной философской работы, и в равной мере он не выявил до сих пор никакого систематического построения». «Дни “религиозной философии” в России тоже сочтены, — утверждает он в той же работе 1915 г. — .Отмирает и уничтожается нечто философски ненужное и недоброкачественное»13. Но вот появляется и новая мысль: оказывается, рядом с отмирающей философски ненужной и недоброкачественной религиозной философией плодотворно трудятся несколько молодых философов, группирующихся вокруг журнала «Логос», их серьёзной работе и европейской выучке принадлежит будущее14.
Парадоксальным образом новатор Яковенко весьма традиционен в утверждении, что наше время — это время возможности и необходимости новых начал в философии (воспользуемся названием последней статьи И.В. Киреевского 1856 г.), причём этот прорыв связывается с Россией, которая находится сейчас на стадии духовного подъёма.
И хотя никакого прорыва стареющие «логосовцы» так, к сожалению, и не осуществили, схема Яковенко в целом не менялась. В берлинских «Очерках русской философии» 1922 г. присутствуют те же утверждения о неоригинальности русской мысли (практически в тех же словах). Сам материал, вводимый автором во всё большем и большем объёме, начинал противоречить схеме, но схема оставалась прежней. Это тем более поразительно, что со временем Яковенко меняет оценку — первоначально уничижительную — философских взглядов Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова и, что следует подчеркнуть, о. П.А. Флоренского. Последнее тем более примечательно, что речь все время идёт об одном и том же произведении — книге «Столп и утверждение истины». Достаточно сравнить статью Яковенко с показательным названием «Философия отчаяния» (1915) — и посвящённую Флоренскому главу в берлинской книге, где
13 Яковенко. Указ. соч. С. 713, 721, 722.
14 Там же. С. 722, 723, 735.
сказано: «Религиозная система, построенная свящ. П. Флоренским, представляет собою не только одно из самых выдающихся творений религиозной мысли человечества вообще и не только является, в качестве спекулятивно-религиозной исповеди, проявлением классическим, достойным стать рядом с «Исповедью» бл. Августина, но и в чисто философском отношении многократно открывает взорам новые решения, отличающиеся глубиной и оригинальностью затеи»15. И тем не менее схема не меняется! А мысль о важнейшей роли «лого-совцев» в русской философской жизни начала XX в. проводится настойчиво и принципиально16.
В 1923 г. соратник Яковенко С.И. Гессен в статье «Новейшая русская философия»17 решительно утверждает, что главным механизмом развития русской философии начала XX в. было взаимодействие трансцендентализма логосовцев и онтологизма путейцев (странным образом это насквозь тенденциозное и не отвечающее фактам утверждение находит сторонников среди современных исследователей18). В 1929 г. идея эта получает ещё более сильное выражение в немецкоязычной статье Яковенко «Тридцать лет русской философии (1900-1929)»: «Так по-новому пробудился в русском сознании типичный для истории русского духа онтологизм и спор славянофильства и западничества»19. Наконец, последняя, самая большая работа Яковенко, посвящённая русской философии, пражская «История русской философии» 1938 г., в целом, следует той же схеме. В этой работе философское оживление начала XX в. также связывается с деятельностью философов, группирующихся вокруг журнала «Логос».
Возвращаясь к Зеньковскому, напомню, что при обсуждении онтологизма русской философии в §4 «Истории русской философии» сразу упоминается «небольшая группа правоверных кантианцев», к помянутому онтологизму не склонных20. В §6 рассматривается проблема оригинальности русской философии — и тут же появляется имя Яковенко в примечательном контексте: «Суждение, посылающее упрёк русской философии в отсутствии оригинальности, если это не сказано ради “красного словца”, покоится на некоторой нарочитой
15 Там же. С. 829.
16 Там же. С. 826, 832, 833, 834, 836-839, др.
17 См.: Гессен С.И. Новейшая русская философия // Преображение: Христианский религиозно-философский альманах. СПб., 1994. Вып. 2. С. 6-14.
18 См., напр.: Франк С.Л. Русское мировоззрение. СПб., 1996. Примечания.
С. 679.
19 Яковенко. Указ. соч. С. 851.
20 Зеньковский. Указ. соч. Т. 1. Ч. 1. С. 15.
недоброжелательности к русской мысли, к намеренному желанию её унизить. <...> Вся настоящая книга сама по себе должна показать неосновательность указанного суждения»21.
Обратим внимание и на то, что Зеньковский предлагает рассмотреть русскую философию не только в исторической последовательности, но и в диалектической связанности, он неоднократно возвращается к этой идее — и реализует её в самой работе. Опять-таки, почему эта идея так важна для Зеньковского? Напомню, что важнейшей характеристикой русской философии, данной Эрном, является то, что русская философия представляет из себя последовательное единство. «Я не говорю, чтобы не было разногласий. Разногласия есть и не малые, но разногласия эти диалектического характера, и снимаются более глубоким синтетическим устремлением»22. Яковенко, напротив, решительно отрицает именно концептуальную последовательность русской философской мысли, наличие в ней некоей глубинной традиции и цельности23.
Стоит сказать несколько слов и о рассмотрении вопроса о начале русской философии, здесь опять наблюдается значимое противостояние. И Зеньковский, и Яковенко — вслед за Эрном — называют в качестве первого русского философа в точном смысле слова Г.С. Сковороду, и у обоих личность и учение украинского мыслителя выступает в качестве своеобразной «категории» описания русской философской традиции. Но Зеньковский дает подробное, весьма интересное и достаточно самостоятельное изложение учения философа, особенно подчёркнув, что « в оригинальной и самостоятельной системе Сковороды надо видеть первые всходы того, что развивалось в русской религиозной душе, когда умственная энергия направлялась на вопросы философии. <...> В истории русской философии Сковороде принадлежит, таким образом, очень значительное место как первому представителю религиозной философии»24.
21 Там же. С. 18.
22 Эрн. Григорий Саввич Сковорода. С.25. Тезис о «диалектическом и историческом единстве русской философской мысли» — один из центральных для Зеньковского (см.: Зеньковский. Указ. соч. Т.1. Ч.1. С.20 и др.).
23 См.: ЯковенкоБ.В. История русской философии. М., 2003. С. 8, др. «Автор, собственно, не историк, — отзывается об этой книге Зеньковский, — он не чувствует ни внутренней связности в развитии философской мысли в России, ни связи философии с общей культурой» (Зеньковский. Указ. соч. Т.1. Ч.1. С.24).
24 Зеньковский. Указ. соч. С. 64, 81. Ср.: «В лице Сковороды происходит рождение философского разума в России; и в этом первом же лепете звучат новые, незнакомые новой Европе ноты, объявляется определённая вражда рационализму, закладываются основы совершенно иного самоопределения философского разума» (Эрн. Указ. соч. С. 333).
У Яковенко же Сковорода — символ подражательности, эклектического соединения разнородных идейных течений, мотивированного чуждыми философскому творчеству факторами религиозного и общественного характера25.
И несколько слов в заключение. Следует подчеркнуть, что из вышеизложенного, тем не менее, нельзя сделать вывод, что «История русской философии» Зеньковского возникновением своим обязана главным образом спорам «путейцев» и «логосовцев». Отзвуки, отголоски этих споров внятны внимательному читателю на страницах этой замечательной работы. Но главной причиной написания «Истории русской философии» явилась сама русская философия, наличие которой во всём своеобразии и значимости её черт к середине XX века было совершенно очевидно.
Toward the Sources of the Project of “History of Russian Philosophy” byV.V. Zenkovsky.
O. V Marchenko
The article discusses a question of genesis of the fundamental “History of Russian Philosophy” by V.V. Zenkovsky. The author points out that one of the most meaningful factors (but not the only one) in that was the creating in 1910 of a group named “Put’” (“The Path”), devoted to the religious philosophy, and also creating of the international philosophy journal “Logos” — as well as the controversy about specific character and ways of development of Russian philosophy between V.F. Em (“Put’ ”) from the one side, and B.V. Yakovenko, S.I. Gessen, F.A. Stepun (“Logos”) and S.L. Frank from the other. One can easily find signs of that controversy on the pages of famous work of Zenkovsky, though the main cause of appearance of this book was the Russian philosophy itself, an existence of which in all its peculiarity and significance became obvious in the middle of the XXth century.
25 Яковенко. Мощь философии. С. 713-714, 723-724; Яковенко. История русской философии. С. 16-17.
