CC BY
236
•ш ц,
D/q^j^eu
1 Деятельности Э.Нольте посвящена специальная монография: Kronenberg V Ernst Nolte und das totalitäre Zeitalter. Versuch einer Versto^^digung. — Bonn, 1999. — 399 c. См. также: Любин В.П. Преодоление прошлого: Споры о тоталитаризме. — М., 2005. — С. 38—70.
2 Рахшмир П.Ю. Гитлер Иоахима Феста. Предисловие к книге: Фест И.К. Гитлер: Биография. — Пермь, 1993. — Т. 1. — С. 7.
3 Nolte E.
Der Faschismus in seiner Epoche. — München, 1963.
4 Nolte E. Op. cit. — C. 51; Рахшмир П.Ю. Указ. соч. — С.8.
5 Дворкин И. Предисловие // Гейден К. История германского фашизма. — М., Л., 1935.
6 Галкин А.А. Германский фашизм. — М., 1967;
Лопухов Б.Р. Фашизм и рабочее движение в Италии, 1919—1929. — М., 1968; Он же. История фашистского режима в Италии. — М., 1977; Он же. Эво-
В.П.Любин
ИЗУЧЕНИЕ ТОТАЛИТАРИЗМА: ВКЛАД ЭРНСТА НОЛЬТЕ
Эрнст Нольте (род. в 1923 г.) — пожалуй, самый известный из ныне живущих ученых, посвятивших свои труды изучению тоталитарных режимов в Европе ХХ века. Его вклад в исследование тоталитаризма получил признание и одновременно вызвал неприятие со стороны многих коллег: историков, политологов, социологов, философов. Он стал застрельщиком дискуссии и главным обвиняемым в нашумевшем «споре историков» в ФРГ середины 80-х годов. Спор вышел за пределы научных дебатов, вызвал появление острых выступлений в СМИ, авторами которых были ученые-обществоведы и политики всех направ-лений1.
Обобщая вклад Нольте, знаток историографии западноевропейского фашизма П.Ю.Рахшмир отмечал, что придя в историческую науку после изучения философии во Фрайбурге, где среди его учителей был и М.Хайдеггер, Нольте предложил феноменологический подход к фашизму2. В книге «Фашизм в его эпоху»3 Нольте рассматривал фашизм как феномен sui generis, явление, имеющее собственную природу. Немецкий ученый сделал шаг в сторону от теории тоталитаризма, хотя и не отказался от нее. По его определению, «фашизм — это антимарксизм, который стремился уничтожить противника благодаря созданию радикально противостоящей и тем не менее соседствующей идеологии и применению идентичных, хотя и модифицированных методов»4.
Казалось бы, умозаключения Нольте приближаются к марксистским интерпретациям в духе известных резолюций Коминтерна: «Фашизм — проявление общего кризиса капитализма. Его возникновение свидетельствует о том, что буржуазия перед угрозой пролетарской революции решила мобилизовать все средства белого террора и политического бандитизма для борьбы с революционным пролетариатом»5. Такой подход доминировал в советских общественных науках вплоть до конца коммунистического режима, хотя попытки выйти за его рамки предпринимались. Первыми здесь были А.А.Галкин и Б.Р.Лопухов6. Анализ исследований фашизма, предпринятых в советской итальянистике, недавно представила Н.П.Комолова7.
Дискуссия о фашизме на Международном конгрессе исторических наук в Москве 1970 г. (выступление Нольте вызвало тогда бурную полемику на секции по истории фашизма) побудила советских историков заново обратиться к изучению фашистских движений. Но продвижение в изучении феномена фашизма в брежневские времена оказывалось почти невозможным. Жестко заданные рамки официальной идео-
люция буржуазной власти в Италии. Первая половина ХХ века. — М., 1986.
7 Comolova N. L'uomo nella societa' totalitaria (lo storico e la sua opera) // Totalitarismo e totalitarismi/A cura di Strada V. — Venezia, 2003. — C. 205—225.
8 Буржуазные и реформистские концепции фашизма. — М, 1973.
9 Грегор А. Фашизм и модернизация: Некоторые дополнения // Западноевропейские крайне правые в 70-е годы. — М, 1976; Джоуз А. Фашизм: Прошлое и будущее // Там же; Тэрнер Г.Э. Фашизм и модернизация // Там же; Луккини Р. Социология фашизма // Там же; и др.
10 Тоталитаризм: что это такое? Исследования зарубежных политологов. — М., 1993.
11 Кара-Мурза А.А. Предисловие // Тоталитаризм как исторический феномен. — М., 1989. — С. 6.
12 Орлов Б.С. Германия и СССР в 30-е годы: сходство и различия // Тоталитаризм как исторический феномен. — М., 1989. — С. 97.
13 Орлов Б.С. Европейская культура и тоталитаризм: Приглашение к дискуссии. — М., 1998.
логии требовали повтора ставших ритуальными определений VII Конгресса Коминтерна (1935 г.). Лишь публикации в сборниках ИНИОН «для служебного пользования» позволяли знакомиться, хотя бы в общих чертах, с тем, что происходило в общественных науках за «железным занавесом». Вслед за подготовленным С.З.Случом сборником8, подытожившим достижения тогдашней историографии, нам удалось издать сборник, в историческом разделе которого были помещены переводы и рефераты работ видных западных авторов, вызвавших широкую дискуссию9. Проблемам тоталитаризма посвящен изданный ИНИОН под редакцией Ю.И.Игрицкого двухтомник начала 90-х годов10.
В годы перестройки, когда в нашем обществе проявился острый интерес к изучению феномена тоталитаризма, А.А.Кара-Мурза заметил, что «внятная артикуляция в отечественной культуре проблемы тоталитаризма — верный признак и, можно надеяться, залог общественного выздоровления»11. Б.С.Орлов предпринял попытку сравнения тоталитарных режимов 30-х годов в Германии и СССР. Он назвал три признака, лежащих в основе тоталитарной системы: иерархическая система управления, увенчанная фигурой вождя, идеология, поддерживающая в населении убежденность в оправданности такой системы в сочетании с репрессивным аппаратом, устраняющим проявления инакомыслия и тем более инакодействия, наличие харизматического лидера, демонстрирующего собой и своими поступками правильность избранной цели и способов продвижения к ней. Стоит отнять любой из этих признаков, как тоталитарная система начинает рассыпаться12. Исследователь продолжал отыскивать обобщающие подходы для отечественного «тотали-таризмоведения»13 и обратил внимание на такой аспект властвования тоталитарных режимов, как их социальная политика, позволявшая опираться на поддержку масс и добиваться консенсуса в обществе.
В докладе Б.С.Орлова «Особенности тоталитарного режима в бывшем Советском Союзе» на научной конференции в Институте им. Х.Арендт в Дрездене в июле 2003 г. дан обзор исследований тоталитарных режимов, предпринимавшихся учеными, писателями, публицистами в СССР, а затем и в современной России14. Докладчик заострил внимание на трудах В.Гроссмана, В.Шаламова, А.Солженицына, А.Сахарова, А.Яковлева. Он упоминает сборники «для служебного пользования» ИНИОН, продукцию других академических институтов, к примеру, изданный Институтом всеобщей истории под редакцией Я.С.Драб-кина и Н.П.Комоловой сборник о тоталитаризме в Европе15. В этом сборнике неплохо обобщены концепции, существовавшие в мировой историографии.
В какой-то мере искания послевоенной мировой и прежде всего германской науки были подытожены в изданном немецким исследователем тоталитаризма Э.Эссе сборнике «Тоталитаризм в ХХ веке», участниками которого стали и российские ученые16. Упомянутый одноименный коллективный труд российских историков позволяет утверждать, что в отечественной науке произошел качественный скачок, и феномен
14 Орлов Б.С. Особенности тоталитарного режима в бывшем Советском Союзе (Рукопись). — 34 с.
15 Тоталитаризм в Европе ХХ века: Из истории идеологий движения, режимов и их преодоления. — М., 1996.
16 Totalitarismus im 20.Jahrhundert. Eine Bilanz der internationalen Forschung. — Baden-Baden, 1996.
17 Галкин А.А., Красин Ю.А. Россия: Quo vadis? — М., 2003. — С. 211—212.
18 Белоусов Л.С. Режим Муссолини и массы. — М., 2000.
19 Буханов В.А. Европейская стратегия германского национал-социализма и ее крах. Идейно-политические проблемы. — Екатеринбург, 1998.
20 См.: Михайлен-ко В.И. Итальянский фашизм: основные вопросы историографии. — Свердловск, 1987; Михайленко В.И.,
тоталитаризма, о котором ранее читатели получали представление лишь из публицистических очерков, стал предметом серьезных научных исследований.
Рассуждая об особенностях разного рода авторитарных режимов, переходящих в тоталитаризм, известные российские политологи А.А.Галкин и Ю.А.Красин подчеркивают, что они различаются методологией осуществления власти: неприкрытое насилие (чаще всего военная диктатура), идейно-психологическая мобилизация населения или совмещение этих методов в различных пропорциях. При этом различен и объем авторитарной власти. Иногда ее влияние ограничивается только политической сферой, а все остальные сохраняют большую степень свободы. В других случаях авторитарный контроль распространяется на весь общественный организм, вплоть до регламентации норм частного поведения индивида. Такой режим называется тоталитарным.
Тоталитаризму посвящена обширная научная и популярная литература, напоминают Галкин и Красин. О нем написаны работы Р.Арона, Х.Арендт, Н.Бердяева. З.Бжезинского, Ф.Боркенау, А.Грегора, Х.Ортеги-и-Гассета, Т.Парсонса, Э.Фромма и др. Серьезно изучают теперь феномен тоталитаризма и в России. При всей значимости этих исследований, прежде всего в изучении специфики тоталитарных режимов, их структуры, социальных и психологических корней, во многих из них проводится резкая грань между тоталитаризмом и авторитарными режимами. Но такое разграничение только затрудняет понимание сути тоталитаризма как экстремально жесткой формы автократии. При всех различиях между ними наиболее существенные характеристики у них одинаковы17.
Российские авторы в последние годы активно изучали нацистскую и фашистскую модели общественного устройства. Об этом свидетельствуют, например, монография Л.С.Белоусова18, работы, к сожалению, рано ушедшего из жизни историка из Екатеринбурга В.А.Бухано-ва19. Исследования различных аспектов феномена тоталитаризма развивались не только в рамках екатеринбургской школы, для становления которой многое сделал В.И.Михайленко20, но и в других региональных университетских центрах — в Вологде, Волгограде, Воронеже, Липецке, Перми, Кемерово и др.21.
Особого разговора заслуживает вклад ученых Италии и Германии — стран, где существовали тоталитарные режимы. В последнее время изучение тоталитаризма в Германии и Италии становилось более дифференцированным, анализировались все новые аспекты этой тема-тики22. Ранее тот же Нольте впервые попытался создать типологию фашизма, построив четырехступенчатую модель: нижняя — авторитаризм, две средние — ранний и «нормальный» фашизм, верхняя — тоталитаризм. Верхней ступени, согласно этой интерпретации, достиг только германский национал-социализм, тогда как итальянский остался на ступени «нормального» фашизма, а режим Пилсудского или фалангизм
Нестерова Т.П. Тоталитаризм в ХХ веке. Теоретический дискурс. — Екатеринбург, 2000; Михайлен-ко В.И., Нестерова Т.П., Любин В.П. Тоталитаризм. Спор историков. — Екатеринбург, 2003.
21 См., например: Германия и Россия в ХХ веке: две тоталитарные диктатуры, два пути к демократии. — Кемерово, 2001; Вторая мировая война: Уроки истории для Германии и России. — Кемерово— Москва, 2006.
22 Parlato G. La sinistra fascista: Un progetto mancato. — Bologna, 2000; Gentile E. П fascismo. Storia e inter-pretazione. — Roma, Bari, 2002; Szejnmann C.-C.W. "Verwasserung oder Systemstabilisierung? Der Nazionalsozia-lismus in Regionen des Deutschen Reichs" // Neue Politische Literatur. — Frankfurt a. M, 2003. Jg. 48, № 2. — С. 208—245.
23 Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого? — М, 1999. — С. 122.
24 Рахшмир П.Ю. Гитлер Иоахима Феста... цит. С. 8—9.
25 Nolte E. Der Faschismus in seiner Epoche, cit.; Idem. Die Krise des
Франко застряли на нижних ступенях. Почвой для возникновения фашизма, согласно Нольте, явилась сложившаяся в Европе после 1815 г. либеральная система, интегрировавшая в себя и консервативные элементы, с ее плюрализмом, парламентаризмом и компромиссами. Фашизм возник в результате кризиса либеральной системы, но «без вызова большевизма нет никакого фашизма». Большевистская революция именовалась «вызовом», а нацистская диктатура — «ответом»23. По мнению Нольте, первоначально фашизм защищал либеральное общество от большевистской угрозы, используя при этом чуждые буржуазному мышлению методы24.
Эти идеи получили развитие в ряде книг Нольте, выходивших в 60-х — начале 90-х годов и почти всегда вызывавших заметное эхо в общественном мнении, спорах вокруг феноменов фашизма и нацизма. Среди основных трудов исследователя — «Фашизм в его эпоху», «Кризис либеральной системы и фашистские движения», «Европейская гражданская война, 1917—1945: Национал-социализм и большевизм», «Проступок прошлого. Ответ моим критикам в так называемом „споре историков"», «Историческая мысль в ХХ столетии»25. Присуждение в мае 2000 г. премии «Конрада Аденауэра» историку, спровоцировавшему одну из самых напряженных национальных дискуссий по поводу тоталитарного прошлого, «не желающего», по его словам, «уходить», вызвало новый всплеск эмоций в широких слоях общества.
В первой из своих книг Нольте исследовал три ипостаси европейского фашизма: Action française, итальянский фашизм и немецкий национал-социализм. Уже в самом выстраивании последовательности рассмотрения видна та мысль, что вовсе не национал-социализм положил начало развитию феномена фашизма. Несмотря на свое неоспоримое своеобразие, утверждал немецкий историк, национал-социализм стоит все же ближе к Action fra^aise, чем итальянский фашизм, он представляет собой синтез элементов обоих этих движений26. Теоретическим фундаментом национал-социализма стала расовая теория, основы которой были заложены трудами Гобино, Ляпужа и Чемберлена.
Тем не менее, несмотря на наличие целого ряда объективных причин, своим возникновением национал-социализм обязан прежде всего Гитлеру, который был неизмеримо большим экстремистом, нежели Моррас или Муссолини. Историю ХХ в. вряд ли можно понять через личность Гитлера, но отдельные ее стороны, несомненно, нашли свое выражение в его взглядах и действиях. Изложенная в «Майн кампф» программа отражала развитие немецкой политики, связанной с идеями Пангерманского союза, на нее наложили отпечаток германские традиции и общеевропейская эволюция. Такие подходы не были уникальными для Европы той поры; взгляды Сесиля Родса, Коррадини, Морраса отражали те же идеи. Ненависть Гитлера к марксизму начала 20-х годов не имела отношения к революции в России, а была реакцией на социал-демократию, в которой он видел главное препятствие на пути политики расширения германского «жизненного пространства».
liberalen Systems und die faschistischen Bewegungen. — München, 1968; Idem. Der europäische Bürgerkrieg 1917—1945. Nationalsozialismus und Bolschewismus. — Frankfurt a. M, B, 1987; Idem. Das Vergehen der Vergangenheit: Antwort an meine Kritiker im sogenannten Historikerstreit. — B., Frankfurt a. M., 1988; Idem. Geschichtsdenken im XX Jahrhundert: Von Max Weber bis Hans Jonas. — B., Frankfurt a. M., 1991; Idem. Historische Tabuisierung in Deutschland // Kasuale Nexus. Uber Revisionen und Revisionismen in der Geschichtswissenschaft. — Mu..nchen, 2002.
26 О французском, английском, русском фашизмах: Hawkins M. The foundations of fascism: the world views of Drieu la Rochelle // J. of Polit. Ideologies. — L, 2000. № 5 (3). P. 321—341. Milza P. Fascismo alla francese, amnesie a sinistra // Coriiere della sera. Milano, 25.06.2004; Прокопов А.Ю. Фашисты Британии: Союз Освальда Мосли: идеологи и политика (1932— 1940 гг.). — СПб., 2001; Окороков А.В. Фашизм и русская эмиграция (1920—1945). — М, 2002; Kulesov S., Strada V. Ilfascismo russo. — Venezia, 1998.
В отличие от итальянского фашизма, представлявшего собой, по утверждению Нольте, буржуазную реакцию на угрозу социалистической революции, национал-социализм — это в первую очередь реакция на проигранную войну. Но основные различия заключаются в практике обоих движений: социальная аффектация фашизма вызывалась самой итальянской действительностью, тогда как национал-социализм вынужден был поддерживать ее искусственно. Национал-социалистское движение быстро пришло бы в упадок, если бы не энергичная поддержка со стороны рейхсвера и государственного аппарата, а также субсидии промышленных магнатов. Но на первых порах оно не получало существенной материальной поддержки и своим превращением в мощную партию обязано ораторскому и пропагандистскому искусству Гитлера и его воле. Мировой экономический кризис оказался лишь волной, которая вынесла «выдающегося пловца» на поверхность.
Приход национал-социалистов к власти легальным путем в условиях Веймарской республики — единственная в своем роде революция, но прежде всего это была революция против революции. Процесс, растянувшийся в Италии на семь лет, занял в Германии десять месяцев. Хотя с приходом к власти практика национал-социализма и не стала в одночасье государственной и общественной, но быстро развивавшийся процесс тоталитаризации и унификации превратил «государство казарм» в одну государственную казарму. Именно в этом состояла новизна, связанная с тотальной мобилизацией. Специфический тоталитарный германский вариант фашизма должен был обязательно приобрести милитаристский характер и всю ударную мощь обрушить на великого соседа на востоке.
Подчеркивая особое значение для всей этой эволюции личности Гитлера, немецкий исследователь отмечает наличие у фюрера таких комплексов, как страх перед возможностью вымирания немецкой нации и ростом населения в России, перед обилием американских товаров на германском рынке, перед уязвимостью стратегического положения Германии и т. д. Этот страх трансформировался в ненависть к вызывавшим его причинам. Критика Гитлера, как и Морраса, обращена против процесса эмансипации в целом, хотя в качестве основного ее объекта избраны евреи. Большевистская Россия отождествлялась Гитлером с еврейством, захватившим власть.
Цель «еврейского заговора», по Гитлеру, — создание всемирного государства под контролем евреев, что грозит суверенитету других стран, защита которого и есть главная задача нацизма. Теория «жизненного пространства» подкреплялась аргументацией в пользу завоевательных войн и установления «мирового господства» с целью освобождения мира от еврейско-христианско-марксистского учения. Целью национал-социалистского движения было утверждение германского расового господства27.
Аналогии между представлениями Гитлера и Морраса очевидны, полагал Нольте. Национал-социализм потому не является идеологией,
27 См.: Гитлер А. Моя борьба. — М., 1992.
28 Nolte E. Das Zeitalter der Marxismus // Der Marxismus in seiner Zeitalter. — Leipzig, 1994.
что он противопоставляет себя либеральному и марксистскому учению о воплощении в жизнь универсальной природы человека. И если хронологическая эволюция фашистского феномена проходила под воздействием Морраса, Муссолини, а затем Гитлера, то последний, по мнению Нольте, — наиболее крупная личность эпохи мировых войн или эпохи фашизма.
Подводя итог исследования, немецкий ученый выстроил трехуровневую классификацию фашизма: 1) внутриполитический феномен, «антимарксистское» движение, что присуще всем формам фашизма; 2) борьба воинственных, наполненных внутренним антагонизмом групп, что делает фашизм уже не внутриполитическим явлением, а основой самой политики; 3) наиболее фундаментальный уровень — «сопротивление трансцендентальному», что характеризует фашизм как трансполитический феномен, анализ которого возможен не в исторических, а в философских категориях. Фашизм, заключал Нольте, это наиболее тяжелый кризис либерального общества, так как он приходит к власти на основе последнего, а затем наиболее радикальным образом отрицает его.
Эти тезисы получили иное развитие в труде Нольте «Европейская гражданская война. Национал-социализм и большевизм», вышедшем сначала дважды в 1987 г. и третьим изданием в 1988 г. Автор попытался подвести заключительную черту под «спором историков» и начать новую дискуссию. В заключительном разделе книги («Большевизм и национал-социализм в европейской гражданской войне эпохи фашизма»), автор утверждал, что противостояние большевизма и нацизма, когда речь шла о намерениях большевиков уничтожить мировую буржуазию и противоположных устремлениях нацистов, стоявших скорее на стороне мировой буржуазии, позволяет назвать эпоху фашизма эпохой гражданской войны.
Характерна небольшая статья Нольте о марксизме28, об отношении к нему вождей итальянского фашизма и германского нацизма, а также известных ученых и знаменитых политиков Запада. В ней содержатся стержневые идеи концепции Нольте. В этой работе немецкий историк снова обращается к проблемам сопоставимости базировавшегося на идеях марксизма коммунизма советского образца и двух проявлений тоталитаризма в западных странах: фашизма и нацизма.
Нольте подчеркивает, что захват власти большевиками в самой большой по территории стране мира способствовал тому, что понятие «марксизм» вошло в мировую политику. Свое тяжелейшее поражение советский марксизм, согласно Нольте, потерпел в Италии, когда бывший марксист Муссолини перешел в ряды его противников и стал «дуче» созданной им Национальной фашистской партии. Муссолини осудил не только «большевистское опьянение итальянского пролетариата», но и саму суть марксизма. Он полагал, что революция, которую осуществил Ленин, невозможна в дифференцированном, индивидуалистическом обществе Запада. Несмотря на то, что его бывшие товарищи
29 Подробнее о Муссолини: Nolte E. Der Faschismus in seiner Epoche. — MUnchen, 1963. — C. 193—307.
30 Hitler A. Mein Kampf. —
Mu..nchen, 1933. — С. 43f, 55, 64.
31 Nolte E. Das Zeitalter der
Marxismus // Der Marxismus in seiner Zeitalter. — Leipzig, 1994. — C.47.
32 Domarus M. Hitler. Reden und Proklamationen 1932 bis 1945. — Würzburg, 1962. Bd 1; 1963. Bd 2.
Цит. по: Bd 1. S. 728 (Заключительная речь Гитлера на съезде НСДАП в Нюрнберге в 1937 г.).
33 Hitler A. Mein Kampf... cit. C. 702.
34 Ibid. — C. 69.
обвиняли Муссолини в том, что он «продался буржуазии», после «похода на Рим» в Италии в течение нескольких лет был создан режим, который эмигранты либералы называли «тоталитарным» и ставили на одну ступень с советским режимом. Но ему были присущи как воинствующий антикоммунизм, так и радикальный национализм29.
Что касается Адольфа Гитлера, продолжал Нольте, то для него борьба против Версальского договора поначалу оказалась важнее, чем антикоммунизм для Муссолини. Менее известен тот факт, что Гитлер уже в ранних своих речах и статьях в резко осуждающем тоне говорил о большевистском терроре. Уже из знакомства с «Майн кампф» становится ясным, что столкновению с враждебным рабочим движением придается особая роль. В полемике с ним возникает обращение Гитлера к антисемитизму, который оказывается ключом, раскрывающим скрытую причину «антинационального» поведения рабочих масс30. Негативное отношение к марксизму и отождествляемому с ним большевизму остается для Гитлера главным до последних дней его жизни. И это отношение вовсе не восходит к антисемитизму, хотя и находит в нем свою мифологическую вершину, утверждал Нольте31.
Исследователь обращает внимание на следующие аспекты в антимарксизме Гитлера. Согласно нацистскому фюреру, марксизм — это «всеобъемлющая атака на нынешний общественный порядок»32, поэтому национал-социализм противостоит «марксистским боевым отрядам международного еврейского биржевого капитала»33. В отличие от марксистов, для которых мировое зло воплощает собой «капиталист», для Гитлера это зло — «еврей»34.
Если сравнить эти взгляды с воинствующим антикоммунизмом Муссолини, то можно заметить, что он очень далек от мифологизированного антисемитизма Гитлера, пишет Нольте. Было ясно, что в случае захвата власти в Германии этим человеком и его партией ленинская идея мировой пролетарской революции окажется нереальной, а сама наступающая эпоха в таком случае будет характеризоваться скорее как «эпоха фашизма», чем «эпоха марксизма». Хотя и при этом следует провести разграничительную черту между итальянским «нормальным фашизмом» и немецким «радикальным фашизмом». Когда в 1938 г. Гитлер превратился в «оппортуниста», мало кто полагал, что он отступится от своих идей завоевания «жизненного пространства» и «кровавой борьбы».
Вопрос о том, насколько Гитлер сумел обрести поддержку со стороны всей немецкой нации, все еще вызывает много споров, пишет Нольте. Одна из крайних точек зрения состоит в том, что как успешный борец против Версальского договора он получил одобрение всего народа, тогда как его антимарксизм поддерживала лишь верхушка партийного руководства НСДАП. Другая крайняя точка зрения заключается в том, что «Освенцима» хотел не только Гитлер, но и весь немецкий народ. Но даже Гиммлер еще в 1940 г. заметил, что ликвидация целого народа выглядит «по-большевистски», замечал Нольте. Даже беглого
взгляда на Веймарский период достаточно, чтобы увидеть, что многие ведущие интеллектуалы в стране были захвачены идеями марксизма, хотя и не причисляли себя к его сторонникам. К.Ясперс в своей небольшой книге 1931 г. о духовной ситуации в стране критиковал марксистский догматизм. О.Шпенглер в своем труде «Закат Европы» с помощью теории культурных циклов намеревался опровергнуть линейный подход к объяснению истории со стороны марксистов и прогрессистов, а в другой работе, «Пруссачество и социализм», прямо заявлял, что «надо освободить немецкий социализм от Маркса». К.Шмитт полемизировал со свойственным марксизму прямолинейным противопоставлением «друг—враг», выражавшемся в противостоянии обобщенного пролетариата и обобщенной буржуазии. Можно утверждать, что такие мыслители, как Ясперс, Шпенглер и Шмитт были согласны с Гитлером в его антимарксизме, а поражение Гитлера и конец эпохи фашизма вовсе не означали, что они были не правы в своем отношении к этому мощному ^ Moite E. противнику35. îles JDn:ifmuslte'' Нольте обращается к двум теориям, с помощью которых западные
с. 49—51. ученые и политики в послевоенный период пытались объяснить феномены коммунизма и фашизма, проводить параллели и отыскивать различия между этими историческими явлениями. Это концепция тоталитаризма и теория модернизации. Немало людей уже говорили (после ХХ съезда КПСС) об «окончании холодной войны», когда в 1956 г. увидела свет книга К.Фридриха и З.Бжезинского «Тоталитарная диктатура и автократия», в которой теория тоталитаризма получила свою завершенную классическую форму. Ранее к этому же понятию обращались Х.Арендт и другие авторы, пишет Нольте.
Они ставили советский коммунизм и немецкий национал-социализм на одну ступень, показывая их полную противоположность западному общественному устройству, характеристиками которого являются правовое государство с его разделением властей и узаконенной правовой системой, гарантирующей индивидуумам их неотъемлемые права. Тоталитарные же системы, согласно этим авторам, отличаются господством единственной идеологии с притязаниями на хилиазм, в центре их находится массовая партия с диктатором или вождем — пиком этого центра. Вся система подчиняется террористическому полицейскому режиму. Как пути коммуникаций, так и экономика находятся под постоянным контролем. При этом террор, направленный на жестокое подавление избранных классов населения, по Фридриху и Бжезинскому, также является главной отличительной чертой тоталитаризма. Коммунисты и национал-социалисты подпадали под общее определение «тоталитарный» — тем самым авторы выступали против положения марксистов, считавших что фашизм порожден капитализмом.
Когда У.Ростоу опубликовал в 1960 г. свою книгу «Стадии экономического роста», он дал ей подзаголовок «Некоммунистический манифест». Однако для теории модернизации, представителем которой был Ростоу, советский коммунизм был не столько смертельным врагом,
5 Ibid. — С. 56.
37 См.: Fure F.
Le passe d'un illusion. — Paris, 1995; рус. пер. Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии. — М., 1998. Во Франции в 1997г. вышел также нашумевший, переведенный в России сборник: Куртуа С. и др. Черная книга коммунизма / Вступ. статья А.Н.Яковлева. — М., 2001.
сколько конкурентом. Экономический рост общества проходит через пять ступеней: традиционное общество, период накопления, период подъема, развитие в сторону зрелости и эра массового потребления. В эту последнюю стадию вступили США, Англия, Франция и некоторые малые государства, в то время как Советский Союз не добрался даже до стадии зрелости. Для национал-социализма в этой схеме места не находилось. По словам Ростоу, вместо того, чтобы перейти к обществу массового потребления, «Германия еще в 1914 г. предпочла стремление к власти».
Спустя тридцать лет в новых условиях можно было бы, конечно, вернуться к этим предсказаниям Ростоу и счесть, что с помощью своего манифеста общества потребления он одолел и Маркса, и стремление коммунистов осуществить утопию насильственным путем. Но это была бы всего лишь одна из версий «победы Запада», ставшей очевидной с падением коммунистических режимов в Восточной Европе, воссоединением Германии и распадом Советского Союза. Но нельзя забывать и о победах коммунизма, когда еще в 1970-х годах многим представлялся близким его триумф во всем мире. Хотя тип советского ведения хозяйства, социалистической экономики и оказался недееспособным, но идеальное рыночное хозяйство в чистом виде не существует нигде, кроме Америки, тогда как во всех других странах оно подвержено тем или иным ограничениям. Вполне вероятно, предполагает Нольте, что если бы страны, где существовали фашистское и национал-социалистское движения, не ввязались в мировую войну, им удалось бы достичь высоких жизненных стандартов. Однако можно смело заявить, что если национал-социалистская Германия, как и фашистская Италия, как и коммунистический Советский Союз, и могут оказаться преданными забвению, то этого не произойдет в отношении идей и импульсов марксизма, а само определение «эпоха марксизма» вряд ли когда-нибудь будет подвергнуто сомнению36.
Концепция тоталитаризма включает в себя два параметра: аналитический (сходные структуры тоталитарной власти) и временной (расцвет тоталитарных режимов пришелся на определенную эпоху). Нольте проявил себя как сторонник структурного и причинно-следственного (без большевизма не было бы захвата власти фашизмом) подхода. Известный французский историк Франсуа Фюре предлагал добавить сюда еще и «генеалогический» подход37. По его мнению, нельзя изучать большевизм и фашизм отдельно друг от друга, так как вместе они выявили противоречия либерализма, а их соперничество-взаимодополнение заняло целое столетие. В опубликованной во Франции и Италии переписке с Нольте французский ученый замечал: «Единственный способ изучения марксистко-ленинского коммунизма и обеих разновидностей фашизма — итальянской и германской, — позволяющий проникнуть вглубь проблемы, состоит в том, чтобы рассматривать их в совокупности как две стороны острого кризиса либеральной демократии, наступившего одновременно с войной 1914—1918 гг. ...Такой «генеалогичес-
38 Sur le fascisme, le communisme et l'histoire du XXeme siecle. Correspondance F.Furet — E.Nolte // Commentaire. — P., 1997. — С. 574, 569; Верт Н. Сравнивая нацизм и сталинизм сегодня // Россия и Германия на пути к антитоталитарному согласию. — М., 2000. — С. 172.
39 De Felice R. Intervista sul fascismo/A cura di Ledeen M.A. Roma; Bari, 1975. — С. 27—46.
40 Белоусов Л.С. Режим Муссолини и массы. М., 2000. — С. 351.
41 De Felice R. Interpretazioni del fascismo. Roma; Bari, 1977. — С. 104—105.
кий подход» к европейской трагедии представляет значительно больший интерес, чем «структурное» сравнение тоталитарных режимов». Фюре, однако, решительно отверг «историко-генеалогический подход» Нольте, послуживший поводом для «спора историков» 1986—1987 гг. «Мне кажется, — писал он Нольте, — что Вы слишком упорно настаиваете на том, что возникновение фашизма было реакцией на коммунизм, то есть на более позднем появлении фашизма и на его предопределенности Октябрьскими событиями. ...Утверждение, что ГУЛАГ был создан раньше Освенцима, не является ни неверным, ни малозначительным. Но между этими событиями нет причинно-следственной связи»38.
Нольте тесно связан с Италией, читает там лекции в университетах, в миланском издательстве Маринотти выходят его книги. Он высоко оценил работы выдающегося итальянского ученого исследователя фашизма Ренцо де Феличе (он ушел из жизни в 1996 г.), с которым они придерживались сходных взглядов. Без проведенной этим историком работы в истории фашизма оставалось бы немало белых пятен. Де Фе-личе (к нему так же, как и к Нольте, приклеивали ярлык историка-ревизиониста) воспитал плеяду талантливых учеников. Острую дискуссию вызвала вышедшая в 1975 году, в середине его работы над многотомной биографией Муссолини, небольшая книжечка «Интервью о фашизме». В ней итальянский историк прояснил свое отношение к фашизму, провел черту, отделяющую фашизм-движение от фашизма-режима39. Итогом исследований де Феличе стал вывод: отсутствие массовых репрессий, относительная терпимость к политическим противникам, а также такая «системообразующая» черта режима, как достигнутый в обществе консенсус, по его мнению, позволяют назвать его «незавершенным тоталитаризмом»40.
Личность Муссолини для де Феличе (как и личность Гитлера для Нольте) имеет «решающее значение для понимания фашизма». Хотя фашизм не объясним только личностью дуче, однако без Муссолини фашизм не понять. В отличие от историков марксистского направления, Де Феличе не связывал вопрос происхождения и прихода к власти фашизма с особенностями развития итальянского капитализма, а сосредоточил внимание на психологии и духовном состоянии масс. Его подход к явлению массовизации общества, которое вело к развитию в сторону тоталитаризма, так же, как и утверждение о революционности фашистского движения, в этом смысле близки к концепциям, выдвинутым Нольте и Дж.Моссе. Носителями фашистских тенденций он считал средние слои, прежде всего мелкую буржуазию, а также часть рабочего класса41. Укрепление фашизма и захват им власти произошли благодаря тому, что фашистам удалось создать массовую базу и опереться на нее. Утверждения де Феличе о том, что фашистский режим никогда не был тоталитарным, что он был менее жесток в сравнении с нацизмом, вызвали неприятие историков марксистских убеждений. Основной диссонанс между левыми и правыми подходами в итальянской историогра-
Lill R. Das nachfaschistische Italien und seine Geschichtsbilder // Geschichtsdeutungen im internationalen Vergleich. — München, 2003. — C. 117—119.
44 Книга вышла в итал. и нем. изданиях. Nolte E. La Repubblica di Weimar. Fragile democrazia tra Lenin e Hitler. — Milano, 2006; Nolte E. Die Weimarer Republik. Demokratie zwischen Lenin und Hitler. — Munchen, 2006.
44 Nolte E. Storia dell'Europa 1848— 1918 / Pref. di S.Romano. — Milano, 2003. — С. VLL—YLLL.
фии, несмотря на происшедшие перемены в менталитете итальянцев, сохраняется42. В этом споре Нольте на стороне правых.
Научные изыскания Нольте продолжились и в XXI веке. В вышедших одна за другой двух книгах охватывается период с 1848 по 1933 гг. Первая из них — «История Европы 1848—1918 гг.», вторая — «Веймарская республика. Хрупкая демократия между Лениным и Гитлером»43.
Как пишет автор предисловия к «Истории Европы 1848—1918 гг.» известный итальянский историк и публицист С.Романо, в истории этого периода причудливым образом переплелись самые различные факторы и интеллектуальные, культурные, экономические, социальные феномены. Рассматриваемые в книге Нольте сюжеты не лишены парадоксальности. Бисмарк начал свой «культуркампф» против церквей, преследуя цели, сходные с теми, что преследовали в средние века императоры против римских пап. Тот же Бисмарк осуществлял социальную политику, в определенных аспектах предвосхищавшую черты государства всеобщего благосостояния. Царская Россия была автократическим и реакционным государством, но панславизм, которым русское правительство пользовалось в целях расширения своего влияния, подготовил национально-либеральные движения на Балканском полуострове и цареубийство в Сараево. Сионизм был национальным движением, вдохновлявшимся идеями гуманизма и социализма, но одновременно «ко-лониалистским» и воинственным. Рисорджиментальная Италия была создана отторжением австрийского авторитаризма, но Нольте замечает, что итальянский генерал Бава Бекарис расправился с волнениями в Милане гораздо более жестоко, чем в 1848 г. австриец Радецкий. Массы были настроены в пользу демократии и социализма, но с энтузиазмом встретили войну 1914 г. Европейские социалисты были интернационалистами, но большинство из них проголосовала за военные кредиты. Ленин и Муссолини были марксистами и революционерами, но оба пришли к заключению, что война откроет дорогу революции, и последний стал энтузиастом вовлечения Италии в войну. Ницше был философом правых, но чрезвычайное влияние получил среди европейских
левых44.
Первая мировая война стала котлом, в котором кипели и плавились все перечисленные ингредиенты, чтобы вылиться затем в губительные горючие смеси послевоенного времени. Конфликт, который, по мнению правительств, должен был закончиться через несколько недель, растянулся до ноября 1918 г. В его ходе были использованы все вооружения, которые изобрела промышленная революция, погибли миллионы людей, воюющие страны оказались охвачены экономическим кризисом, революционная волна распространилась от Петрограда до значительной части Центральной и Западной Европы. По окончании войны существовали два проекта будущего мироустройства.
Первый из них — проект президента США В.Вильсона: создание Лиги наций, которой государства передоверили бы задачу недопущения конфликтов и мирного решения международных противоречий. Вто-
45 ЫоПе E. Storia dell'Europa, 1848— 1918. — С. 281.
'' Ibid. — С. 284.
рой — проект В.И.Ленина, основателя большевистского государства: мировая революция, которая позволила бы пролетариату завоевать власть и положить раз и навсегда конец конфликтам между государствами. Предложение Вильсона основывалось на убеждении, что ответственность за развязывание войны коренится в той политике, которую проводили европейские державы в предыдущие годы. Ленин исходил из того, что война порождена капитализмом. Тогда как Лига наций потерпела неудачу, ленинская надежда на освободительную революцию доминировала в течение всего века. В результате война между государствами превратилась в гражданскую войну между теми, кто внутри государств поддерживал или отвергал предложение Ленина. Итогом было распространение конфликтов, и люди сражались друг с другом с ожесточением, свойственным религиозным войнам.
В заключении книги, озаглавленной «XIX век: контраст с ХХ веком или его прелюдия?», Нольте пишет, что ни один историк не может написать истории XIX века, он просто не в состоянии всего охватить, так или иначе останутся лакуны45. Темы предпринятого им исследования можно сгруппировать в два направления: европейские государства и их политические отношения, то есть внешняя политика; и в более сжатом виде — внутренняя политика, те силы, тенденции, движения, которые, как индустриализация или демографический рост, развивались внутри государств, в обществе как в относительно автономной действительности (церкви, социальные слои и классы, просветительские тенденции, национализмы, «демократизация»).
XIX век стал эпохой материального и духовного прогресса, экспансии цивилизации, преобладания либеральной и гуманитарной идеологии и по существу эпохой мира, несмотря на краткие войны, в которых людские потери были не столь уж значительны. Таким образом, он контрастно отличается от ХХ века с его двумя мировыми войнами и понесенными в них гигантскими человеческими потерями, с тоталитарными режимами в крупнейших европейских государствах, с идеологически оправдывавшимися массовыми убийствами в лагерях уничтожения, с существовавшей во второй половине этого века угрозой ядерной войны, способной погубить все человечество. Первая мировая война принесла невероятные человеческие жертвы, поставила на грань выживания целые народы и вызвала такие бурные эмоции, каких мировая история прежде не знала46.
Вовсе не марксизм прервал эту эволюцию и произвел на свет ГУЛАГ. В игру вошли другие силы, личности и конкретные решения, в первую очередь личность Ленина. Позднее вовсе не антисемитизм вызвал к жизни Холокост, гораздо большее значение имели здесь личность Гитлера и условия войны против Советского Союза, пишет Нольте.
Тем не менее либеральная система, достигшая в XIX веке порога «плюралистической демократии», сумела выжить — в особенности благодаря силе двухпартийности в США. В начале XXI века двухпартий-ность оказалась перед вопросом: сможет ли она сохранить в себе и пос-
47 Nolte E. Storia dell'Europa. 1848— 1918, cit. С. 291— 292.
48 Nolte E. Die Weimarer Republik.
Demokratie zwischen Lenin und Hitler. — C. 342.
ле краха коммунистической системы Советского Союза что-то из наследия XIX века, или же, напротив, единственный выживший — либерализм — показывает, что он в состоянии парадоксальным образом стать тоталитаризмом совершенно нового типа. Вторая перспектива будет более вероятной, если история XIX века будет предана забвению и останется лишь простым объектом модной критики, констатирует немецкий ученый47.
В последней своей монографии «Веймарская республика» — наперекор своим критикам, часто обвинявшим его в том, что он не историк, а занимающийся историей философ, — Нольте стремится выступить в роли историка-профессионала, но все же склонного к историософии. Самым слабым местом Веймарской республики было то, что она так и осталась «неукрепленной демократией между Лениным и Гитлером», что ее и погубило. Но такая оценка не является однозначно негативной, так как ранее «ни одна нация не оказывалась в таком положении, ни Россия, ни Италия, не говоря уже о Франции»48.
На 4-м Конвенте Российской ассоциации международных исследований (РАМИ) «Пространство и время в мировой политике и международных отношениях», проходившем в МГИМО 22—24 сентября 2006 г., работала секция «Ad fontem». Выступавшие на ней видные ученые Запада и России стремились прояснить основы европейского единства, связывая его с ключевыми местами зарождения европейской культуры: Афинами, Иерусалимом, Римом, Византией. Профессор Свободного Берлинского университета Эрнст Нольте выступил с докладом «Лик Европы», в котором, опираясь на недавнее историческое прошлое континента, дал развернутую характеристику современного его состояния.
