CC BY
42
Д. В. Руднев
ИЗМЕНЕНИЯ В СПОСОБАХ ВЫРАЖЕНИЯ ПОДЛЕЖАЩЕГО И ПОЯВЛЕНИЕ НОВЫХ СВЯЗОК В XVIII ВЕКЕ
XVIII в. является периодом, когда активно формируются нормы современного русского литературного языка на уровне лексики, морфологии и синтаксиса. Изменения в синтаксисе были многообразны, затронули они и сферу составного именного сказуемого. В настоящей статье рассматривается взаимосвязь между распространением инфинитивного подлежащего и появлением новых связочных средств в именном предложении в XVIII в.
Инфинитив в позиции подлежащего начинает активно употребляться именно в XVIII в.: «в древнерусском, как и в старославянском, исключительно редки и не всегда бесспорны предложения с инфинитивом в роли подлежащего»1. Ср. примеры, приводимые В. Л. Георгиевой: Велий бо есть грех преступати заповедь отца своего (Повесть временных лет); Каа бо польза человеку возлюбити тму паче света и преложити лжу на истину и честь на безчестие, и свободу нагоркуюработу (Сказание Авраамия Палицына)2. Отсутствие модели предложения с инфинитивом в позиции подлежащего в древнерусскую эпоху было связано с тем, что такой модели не было в праславянском синтаксисе. Праславянский синтаксис характеризовался номинативным строем, и инфинитив — по происхождению отглагольное существительное в форме дательного падежа — не мог занимать место подлежащего. Позже произошло оглаголивание инфинитива, и к началу письменности он, по словам А. А. Потебни, представлял собой «род глагола в синтаксическом отношении», в силу чего «всегда относился к категории сказуемого в широком смысле», т. е. не мог быть ни настоящим подлежащим, ни настоящим дополнением3.
Причины, способствовавшие распространению инфинитивного подлежащего, исследованы недостаточно; не исключено, что этому способствовали синтаксические модели европейских языков. Проникновение инфинитива на позицию подлежащего имело далеко идущие последствия. Дело в том, что инфинитив в позиции подлежащего не может быть, конечно, полноценным подлежащим. Несмотря на идущую от Ф. И. Буслаева традицию приравнивать инфинитив к отглагольному существительному, инфинитив не утрачивает своей глагольной природы даже в позиции подлежащего: «инфинитив, находясь на месте подлежащего ... не получает предметного значения, ибо, как и в других случаях своего употребления, обозначает действие как процесс; не приобретает инфинитив и постоянного родового значения, не может пониматься и в качестве формы именительного падежа. <.> Таким образом, инфинитив, использованный в роли подлежащего, не обладает ни одним из признаков субстантивированного слова, что свидетельствует о его глагольности.»4. Не останавливаясь на полемике противников и сторонников инфинитивного подлежащего (к противникам принадлежали, между прочим, А. А. Потебня и А. А. Шахматов; подробнее различные точки зрения на инфинитивное подлежащее рассмотрены в работах В. А. Малаховского и А. М. Коняшкина5), мы лишь хотим подчеркнуть специфику инфинитивного подлежащего, поскольку эта специфика напрямую повлияла на изменение в системе связок в именном сказуемом. Инфинитив способен выступать в предложении в качестве предикативно
© Д. В. Руднев, 2009
определяемого компонента (и в этом отношении его можно назвать подлежащим), но в силу своей глагольной природы требует дополнительных средств при предицировании ему признака, среди которых порядок слов и связки приобретают особое значение.
Первоначально в качестве связочного средства стал использоваться связочный глагол быть, особенно в форме есть, ср.: Хвастать тем, чего нет, есть знак крайней глупости (Эпиктетовы краткие рассуждения о нравах, 1759); Любить деньги есть та же слабость... (Трутень); Проманивать есть не делать обещаемого, питая тщетною надеждою... (Фонвизин). Без сомнения, связка есть вводилась в предложение с инфинитивным подлежащим по аналогии с предложениями, где подлежащее было выражено отвлеченным существительным, однако довольно быстро эта связка начинает заменяться на другие связочные средства. Полагаем, что этот процесс не был связан с тем, что связка есть была архаичным явлением и не использовалась в живой речи — достаточно широко она употреблялась в книжных стилях и в конце XIX в.; по-видимому, глагольная семантика инфинитива плохо коррелировала с «субстантивным» глаголом быть.
Наиболее быстро процесс замены глагола быть прошел в биинфинитивных предложениях, где с середины XVIII в. начинает быстро распространяться связочный глагол значить: Взять кого-нибудь в должность значит у таких людей дать кому ни есть чин... (Сумароков); Нечто под клятвою обещать значит во многих местах сделать ложь вероятною (Сумароков); Основать значит положить чему-нибудь прочное начало; учредить значит привести вещи в такой порядок, чтоб каждая была на своей чреде... (Фонвизин); Жить пышно и великолепно значит жить блистательно... (Сатирический вестник, 1791). Некоторое время со связкой значить конкурировали другие глаголы, например называться иразуметься, которые, впрочем, в качестве связочных средств не закрепились: Желать приучить людей к сей откровенности называется вложить в них рассудок, которого они не имеют... (Эпиктетовы краткие рассуждения о нравах, 1759); ... Устроить разумеется распорядить вещи так стройно, чтоб развращение до них не прикоснулось (Фонвизин). Последующее распространение биинфини-тивных предложений на протяжении XIX в. закрепило связочную функцию глагола значить. В 1820—1840-е годы эти конструкции становятся значительно более частотными: Показать степень народной образованности какого-нибудь государства значит описать его нравы (Невский Зритель, 1820); ...Постичь идею предмета для него [немца] — значит овладеть предметом (Белинский). В дальнейшем развитие связочной функции глагола значить шло по пути постепенной утраты им других форм, кроме формы 3-го лица ед. числа настоящего времени (остальные формы очень редки, хотя и возможны).
Помимо глагола значить связочную функцию в предложении с инфинитивным подлежащим стали выполнять два местоименных слова — это и вот. В именных предложениях с инфинитивным подлежащим вот могло выступать только вместе с присвязочным компонентом, выраженным существительным в им. п.: Желать и ждать — вот счастье человека (Крылов); ... пригожею казаться — вот одно искусство, над которым многие лет по семидесяти учатся, и часто с успехом (Крылов). Распространение подобных конструкций происходит в первой трети XIX в. — этому способствовало как расширение употребительности инфинитивного подлежащего, так и потеря словом вот просторечной окраски (впрочем, и в 20-е годы XIX в. карамзинисты порицали употребление слова вот в литературных произведениях), ср.: Почтить истину, утвердить благой престол истины в царстве мыслей — вот цель настоящих трудов, вот правило, руководитель наших исследований... (Невский Зритель, 1820); ... пролить всю кровь за отечество, не выйти живому из сражения — вот все, чего желал этот несчастный юноша (Загоскин).
Конструкция Inf. — вот N1 продолжала употребляться на протяжении всего XIX в., но постепенно ее продуктивность снижается, так как связочный компонент вот не потерял своего лексического значения и не стал «чистой» связкой; об этом, в частности, свидетельствует сохраняющееся у него ударение. Причины, которые позволили местоименному слову вот взять на себя функцию связки именного сказуемого при подлежащем-инфинитиве, рассмотрим ниже в связи с другой местоименной связкой — связкой это.
Первые примеры использования местоимения это в связочной функции в именном предложении с инфинитивным подлежащим относятся ко второй половине XVIII в.: А я думал то, что в тепле быть и брать за ничто чужие деньги это хорошо, а в холоде быть и отдавать за ничто свои деньги это не гораздо хорошо (Сумароков); ...а у своего украсти, так это из кармана в карман перекладывать да шум делать, а мне беспокойство (Сумароков); [Ниса:] Быть женою и не любить мужа это мука и жене и мужу... (Сумароков). В приведенных примерах встречаются все основные способы выражения присвязочного компонента в именном сказуемом со связкой это: предикатив, существительное в им. п. и инфинитив. Несмотря на раннее употребление местоимения это в функции связки, длительное время подобные конструкции были, по-видимому, принадлежностью просторечно-разговорной стихии из-за просторечной окраски местоимения этот, стилистическая нейтрализация которого произошла лишь к 1830-1840-м годам. До этого времени примеры со связкой это очень редки, например: Терзать тебя, страдать самой—как это весело и мило (Лермонтов); Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? (Лермонтов).
Без сомнения, причины, повлиявшие на развитие у местоименных слов это и вот способности выступать связующим средством в именном предложении, одни и те же — их местоименная природа. Следует отметить, что у лингвистов нет единой точки зрения на синтаксический и морфологический статус слов это и вот, вводимых в состав составного именного сказуемого. По мнению П. А. Леканта, это является частицей и служит своеобразным маркером для именной части сказуемого. А. И. Молотков, М. А. Шелякин, М. И. Откупщикова, А. М. Ломов полагают, что это является местоименным субстантивом и выполняет в предложении роль дополнительного подлежащего. Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, Ю. И. Леденев относят это к числу связок. По-видимому, слово это выполняет в предложении несколько функций, что и приводит к неоднозначной квалификации его роли. Раньше всех (и, по нашему мнению, точнее всех) охарактеризовал функцию слова это в составе составного именного сказуемого Д. К. Овсянико-Куликовский — как «местоименное приложение к подлежащему, исполняющее в то же время роль второстепенной связки сказуемого»6. По его словам, это тяготеет в две стороны — к подлежащему и к сказуемому и «при пропуске связки есть, суть ... как бы становится на ее место». Введение местоимения это в качестве дублера инфинитивного подлежащего позволяло преодолевать трудности при предикации: повторяя лексическое значение инфинитива, местоимение это с морфологической точки зрения является одновременно существительным, что позволяет ему легко занимать позицию подлежащего. Кроме того, местоимение это заполняло интонационную паузу между составом подлежащего и составом сказуемого.
Сложнее определить синтаксический и морфологический статус слова вот в составе сказуемого. Чаще всего его характеризуют как частицу, которая в составе именного сказуемого выполняет связочную функцию, не раскрывая, впрочем, что под этим понимается. Между тем считать, что во всех случаях употребления вот имеет значение частицы, судя по всему, нет оснований. Известно, что этимологически вот является местоименным
наречием, образовавшимся из соединения указательной частицы *о с местоимением *1:о (ф (с эпитентическим *у: *(у) о4о). По мнению Н. Ю. Шведовой и А. С. Белоусовой, вот представляет собой «полуместоименное наречие»7; И. П. Распопов в свою очередь полагает, что в предложениях типа Вот мельница указательная частица вот «имеет по существу местоименный характер»8 и сближается по функции либо с местоимением это, либо с местоименным наречием здесь. Функционально местоименное слово вот в составе именного предложения сближается со связкой это и выступает в качестве анафорического заместителя целого предложения или фрагмента текста. Ср. возможную трансформацию: Но нет, Софьюшка, не вдавайся ты в сии крайности. Скрывай страдания сердца твоего; терпи великодушно. Вот способ прекратить твое бедствие (Фонвизин) ^ Скрывать страдания сердца твоего, терпеть великодушно — вот способ прекратить твое бедствие. Разница между этими двумя примерами в большей обобщенности предложения с инфинитивными подлежащими.
Между использованием в составе составного именного сказуемого местоименных компонентов это и вот много общего, они оба выступают в анафорической функции, отсылая к левому контексту, но есть и отличия: если это всегда выступает в качестве полноценного подлежащего, то синтаксическая функция вот — нечто среднее между функцией подлежащего и обстоятельства места. Ср. возможное преобразование предложения со связкой вот: Обладать самим собой — вот высшая степень величия (Невский Зритель, 1820) ^ Обладать самим собой—это высшая степень величия; Обладать самим собой — в этом (состоит/заключается)/вот в чем (состоит/заключается)/вот где высшая степень величия. Дополнительный обстоятельственный компонент, присутствующий в связке вот, ограничивал набор лексико-семантических групп существительных, которые могли выступать в составе именной части сказуемого, — это существительные цель, причина, следствие, характеристика и некоторые другие, а также их синонимы, а набор семантических моделей предложения с участием связки вот ограничен по сути одной моделью — моделью обстоятельственной характеризации.
Предложения с инфинитивным подлежащим и связочными элементами вот и это продолжали употребляться на протяжении всего XIX в., например:
а) со связкой это: Но держаться, в продолжение целого получаса или более, в одном чувстве, в одинаковой настроенности души — это неестественно и потому невозможно (Белинский); Обвинять весь свет — это слишком... (Достоевский); Начать с суровой бедности, быть обремененным большой семьей, то есть страданиями хуже, чем собственными, иметь дорогих людей и терять их, терять в ужасных условиях и не впасть в отчаяние — это большое мужество (Мих. Меньшиков);
б) со связкой вот: ...быть верным конституции всю жизнь, выполнять ее по букве и по духу при самых разнообразных условиях, выполнять в течение длинного ряда лет вот задача, вот испытание . (Достоевский); Отказаться от всякой организации, немыслимой без принудительного порядка, отказаться от всякой власти, расформировать общество на элементы, разложить материю его на атомы — вот крайняя мечта нашего романиста (Мих. Меньшиков).
Дальнейшая судьба связок это и вот оказалась различной. Вслед за предложениями с инфинитивными подлежащими обе эти связки начинают вводиться в именное предложение с подлежащим, выраженным девербативом и деадъективом (так как инфинитив и абстрактное существительное близки и своей признаковой семантикой, и своими сочетае-мостными свойствами): Романтизм — это переведенный на язык поэзии пиетизм средних веков, экзальтация рыцарства (Белинский); Красноречие — вот ее сильнейшее оружие ...
(Крылов); Недовольство судьбою, брань на толпу, вечное страдание, почти всегда кропание стишков и идеальное обожание девы — вот родные черты этих «романтиков» жизни (Белинский). Но сочетаемость связки это продолжала расширяться, в отличие от связки вот. Более того, в ряде конструкций связка это, по-видимому, вытеснила связку вот, «золотым веком» которой была первая половина XIX в. В современном русском языке связка это может вводиться в самые разнообразные модели именного предложения, подлежащим в котором могут выступать инфинитив, субстантивированное прилагательное, девербатив, деадъектив и конкретное существительное (в том числе и имя собственное). Примечательно, однако, что введение связки это в именное предложение с подлежащим, выраженным конкретным существительным, часто обеспечивает подлежащему пропозитивное прочтение. Например, в предложении Китай спокойный, Китай, прижавшийся к Великому океану, Китай, весь сбившийся в кучу, с непреодолимым центробежным стремлением в себе — это такое удобство для его соседа, которое дорого можно купить и ни за какую цену нельзя продать (Розанов) наличие связки это сигнализирует об эллиптированном глагольном компоненте иметь. Можно предположить, что способность связки это быть средством пропозитивного прочтения подлежащего, выраженного существительным конкретной семантики, унаследована от первичной модели — модели с инфинитивным подлежащим.
Итак, А. М. Пешковский полагал, что в именных предложениях с инфинитивным подлежащим «расчлененность <.> достигает такой степени, что является возможность считать инфинитив с подчиненными ему членами (если они есть) отдельным инфинитивным предложением.»9. Глагол значить, местоименные элементы вот и это стали теми средствами, которые компенсировали повышенную расчлененность этих предложений. Таким образом, можно утверждать, что распространение в русском языке именного предложения с инфинитивным подлежащим в XVIII в. и неспособность глагола быть функционировать в качестве связочного средства привели к возникновению в русском языке трех новых связочных средств. Связка вот и особенно связка это10 не ограничились именным предложением с инфинитивным подлежащим, расширили свою сочетаемость и широко используются в современном русском языке и в других типах именного предложения.
1 Историческая грамматика русского языка: Синтаксис: Простое предложение. М., 1978. С. 21.
2 Георгиева В. Л. История синтаксических явлений русского языка. М., 1968. С. 21-22.
3 Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Т. Ш. М., 1956. С. 338-341.
4 Тимофеев К. А. К вопросу об употреблении инфинитива в функции подлежащего // Труды Благовещенского государственного педагогического института им. М. И. Калинина. Т. 6. 1955. С. 14.
5Малаховский В. А. Синтаксическое значение инфинитива в русском языке. Иркутск, 1924; Коняш-кин А. М. Семантико-синтаксическая природа инфинитива и проблема инфинитивного подлежащего в синтаксических исследованиях // Вестн. Хакасск. гос. ун-та им. Н. Ф. Катанова. Вып. 1. Сер.: Языкознание. 2000. С. 87-90.
6 Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. 2-е изд. СПб., 1912. С. 296.
7 Шведова Н. Ю., Белоусова А. С. Система местоимений как исход смыслового строения языка и его смысловых категорий. М., 1995. С. 16-17.
8Распопов И. П., Ломов А. М. Основы русской грамматики. Воронеж, 1984. С. 240.
9 Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1956. С. 277.
10 Подробнее об этом см.: Руднев Д. В. Местоименная связка это в историческом аспекте // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 9. 2007. Вып. 2. Ч. 1. С. 82-93; Руднев Д. В. Местоименная связка вот в историческом аспекте // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 9. 2007. Вып. 3. Ч. 1. С. 90-97.
