CC BY
63
Л.И. ЧЕРЕМИСИНОВА ( Саратов)
ИЗ ТВОРЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ПОВЕСТИ А.А.ФЕТА «ДЯДЮШКА И ДВОЮРОДНЫЙ БРАТЕЦ» (1855)
На основе малоизвестных архивных источников реконструируется творческая история повести А.А. Фета «Дядюшка и двоюродный братец», исследуются автобиографические реалии в ней, анализируются отклики критики на это произведение.
Певец красоты, поэт-музыкант, тончайший лирик, обладавший даром воспроизведения смутных, неясных ощущений, полутонов и получувств, - таким преимущественно был в сознании современников Афанасий Фет. Так сложилось еще при жизни писателя, что проза и поэзия его противопоставлялись, подобно тому, как противопоставлялись жизнь и искусство в его эстетике, как разводились в разные стороны «Фет» и «Шеншин».
Однако восприятие творчества Фета исключительно в его лирической ипостаси не может дать полной картины мира этого художника. В прозе поэта (художественной, публицистической, критической, мемуарной) выразилась многосторонняя и деятельная натура ее создателя, содержатся ответы на многие вопросы, касающиеся биографии и творчества Фета, феномен которого до сих пор является загадкой.
Творческая история большинства прозаических произведений Фета (речь идет о художественной прозе) остается мало изученной. Повесть «Дядюшка и двоюродный братец» не является исключением. Автограф ее не известен, обстоятельства создания - тоже. Это второй прозаический опыт Фета, опубликованный в журнале «Отечественные записки» (Фет 1855: 171 - 238). Годом раньше в нем был напечатан рассказ «Каленик» (Фет 1854: 3 - 16).
В судьбе этого произведения принимал участие Тургенев. В письме к Краев-скому от 8 мая 1855 г. Фет сетовал на то, что Тургенев сдал повесть в журнал, не успев ее «пересмотреть» (ОР РНБ: 2). Видимо, Тургенев читал ее в рукописи и рекомендовал Краевскому для публикации.
Об участии Тургенева в редактировании рукописи нет сведений, однако не исклю-
чено, что он мог поделиться с Фетом своими соображениями о его новом сочинении. На основании письма Фета к Краев-скому можно предположить, что новое сочинение было написано до 8 мая 1855 г.
В оглавлении журнала «Отечественные записки», как заметил А.Е.Тархов, дано наименование жанра этого произведения - повесть. Жанровая особенность названа и в предисловии: «если не повесть, то, по крайней мере, несколько очерков» (Фет 2006: 19). Вероятно, оговорка вызвана сомнениями самого автора относительно жанра написанного произведения.
Повесть (или рассказ) состоит из девяти глав, представляющих собой личный дневник штабс-ротмистра Ковалева. Этот дневник - «писаная тетрадь без начала и без конца» (Там же) - был оставлен на хранение повествователю его автором и опубликован после смерти последнего. Перед нами «рассказ в рассказе», «семейная хроника», в которой повествуется о двух родственных семьях, о судьбах двоюродных братьев - молодых дворянских отпрысков.
Творческая история этой повести связана, по предположению Л.М. Маричевой, с реальными событиями, которые имели место в 1851 - 1859 гг. В Государственном архиве Орловской области исследовательница обнаружила «Дело о предании суду Болховского помещика Шеншина Капитона Петровича за жестокое обращение с женой и взятии в опеку его имения.
1854 - 1859 гг.» (ГАОО. Ф. 4. Т. 3. № 6890). Именно К.П. Шеншин (1816 - ?), сын родной тети Фета Любови Неофитов-ны и Петра Ильича Шеншиных, двоюродный брат Фета, выведенный им в воспоминаниях, стал прототипом Аполлона Шмакова в повести «Дядюшка и двоюродный братец».
Образ Ковалева (он не имеет имени) является автобиографическим. За вымышленным именем жены Капитона Софии скрывается жена отставного поручика К.П. Шеншина Елизавета Петровна (ур. Яковлева, ? - 1885), которая в 1851 г. была вынуждена подать жалобу ее величеству на жестокое обращение с нею и с ее дочерью Софьей мужа, присвоившего к тому
© Черемисинова Л.И., 2008
же все ее приданое и заложившего имение своей матери. Дело поступило из Москвы в Орел в 1854 г. и, по-видимому, стало известно Фету.
Реальная Е.П. Шеншина вынуждена была покинуть мужа, оставив у него дочь, которую он пытался объявить незаконнорожденной. Московская палата уголовного суда, которая вела дело, тщательно проверила жалобу и собрала подробные материалы о неблаговидном поведении Капитона Шеншина, проясняющие многие обстоятельства жизни прототипа фетовской повести. В 1856 г. суд принял решение: «О наложении на его Шеншина имение, где и как оказаться может, повсеместного запрещения. А равно Шеншина предписано взять под стражу». «Все имения К.П. Шеншина (в том числе и Пальчико-во, в повести - Мизинцево) попали в опеку. Сам же он успел до взятия под стражу 19 августа 1856 года отбыть за границу. Через 10 лет, в 1865 году, опека с имений была снята» (ГАОО. Ф. 4. Т. 2. № 3354). В 1867 г. княгиня Софья Оболенская, урожденная Шеншина, дочь Елизаветы Петровны, стала владелицей его воронежского имения. К ней же во владение поступило имение Пальчиково - Чернь тож (ГАОО. Ф. 4. Оп. 1. № 7791), находящееся в 10 верстах от уездного города Бол-хова Орловской губернии.
Возможно, написание повести имело целью восстановить в общественном мнении доброе имя своей родственницы и поддержать ее и ее дочь в трудную минуту, когда ей грозила опасность оказаться «незаконнорожденной» (это особенно должно было задевать Фета, который сам оказался на долгие годы в подобном положении).
Если следовать хронологии повести, то «тетрадь» (дневник штабс-ротмистра Ковалева) начата была в 1845 - 1846 гг.: «Давно не видал я этой тетради. Вот уже лет пять лежит она в числе прочих бумаг на столе, под кобурными пистолетами - нашим походным пресс-папье. Она начата, когда еще живо было во мне впечатление последней сцены в Мизинцеве» (Фет 2006: 73). Сцена, упоминаемая здесь, - прощание Ковалева со своими родственниками (тетушкой и братцем) перед отъездом на службу в полк. Она могла происходить в реальной жизни Фета весной 1845 г., на-
кануне отъезда в кирасирский полк (Блок 1985). Это прощание совпало с семейной драмой в Мизинцево (Пальчиково), о которой рассказывается в главе «Чернецов».
Художественное время, разумеется, может не совпадать с реальным, биографическим временем писателя, даже когда речь идет об автобиографическом произведении. Вполне вероятно поэтому, что хронологические указания в тексте - авторский прием, выполняющий определенную функцию. Есть основания предполагать, что начало работы над повестью «Дядюшка и двоюродный братец» не совпадает с началом армейской службы Фета. Повесть могла быть написана в 1854 г., после дебюта поэта в «Отечественных записках» с рассказом «Каленик». Это доказывают документы, найденные Л.М. Ма-ричевой.
Непосредственным поводом для художественного оформления семейных преданий могли быть возбуждение уголовного дела против К.П. Шеншина в Орловском уголовном суде и смерть отца Фета
7 мая 1854 г. (Там же). В последней главе повести - «Чернецов» - ностальгически, в прошедшем времени, звучит тема отца. Глава открывается беседой героя с отцом по поводу решения определиться на военную службу и сопровождается рассуждением: «Добрый батюшка! Поэзия жизни для него не существовала. Мечтать, предчувствовать было не его делом. Казалось, он всю жизнь развивал одну тему: “по-моему, это справедливо; я этого непременно хочу - и это непременно будет”. Постоянным девизом его была пословица: “Что посеешь, то пожнешь”. Много, неотступно трудолюбиво сеял он на веку, но много ли пожал и каких плодов?» (Фет 2006: 68). В дневниковой записи Ковалева, следующей за этой главой, прямо упоминается о «близких утратах».
В повести переплетены два ретроспективных сюжета, основанных на событиях из жизни Фета: один - «армейский», другой, помещенный внутри первого, - изображение детства и студенческой юности. Армейский сюжет разворачивается в предисловии. Он возвращает читателя к истории кирасирского Орденского полка, а именно - к венгерским событиям 1849 г., в которых полк участвовал. Основной сюжет относится к 1830 - 1854 гг.
Предисловие к повести вводит в атмосферу офицерских развлечений, представляет бал в Дворянском собрании, на котором танцевавший в первой паре адъютант объявляет «последнюю фигуру». Необычное название - «Начало и конец» -подчеркивает, с одной стороны, сюжетную автономность предисловия, с другой -стремительно пролетевшую жизнь главного героя Ковалева. Основной текст повествования представляет собой дневник штабс-ротмистра Ковалева, погибшего во время венгерского похода от первой же неприятельской пули. Эта «писаная тетрадь без начала и без конца» в числе других вещей была оставлена на хранение повествователю уходящим в поход Ковалевым. Таким образом, в авторском предисловии перед нами воспоминания об армейских буднях, а уж далее, в дневнике героя, открывается его далекое прошлое -детство и юность.
Упоминаемый в предисловии венгерский поход - реальный эпизод из истории кирасирского Орденского полка, в котором служил Фет. Полк принимал участие в усмирении восставших венгерских революционеров в 1849 г. Находясь в резерве, полк не участвовал непосредственно в боевых действиях. Однако 10 июля 1849 г. он снялся по распоряжению с постоянного места и двинулся к западной границе, к Ново-Миргороду, «где разместился на широких квартирах до 7-го сентября, когда проследовал в Ново-Георгиевск» (Григорович 1912: 148). Бал в Дворянском собрании - деталь, тоже имеющая прототипическую основу. О посещении окрестных помещиков и участии в многочисленных балах в период своей кирасирской службы Фет неоднократно рассказывает в книге «Ранние годы моей жизни» (1893).
Автобиографическую основу имеет и «внутренний» сюжет повести «Дядюшка и двоюродный братец». В этом видел ее особую ценность Садовской: «Кое-что из описанного здесь всплыло впоследствии в “Ранних годах моей жизни”, например, фигуры домашних учителей и горничной Аннушки, отца и тетки Любови Неофи-товны Шеншиной (в рассказе она названа Верой Петровной Шмаковой, а имение ее село Пальчиково - селом Мизинцевым). В рассказе разные семейные подробности
и воспоминания гораздо свежее, жизненнее и, несомненно, вернее, чем в “Ранних годах моей жизни”, где для утомленного жизнью семидесятилетнего старика все впечатления детства успели слиться в серую однообразную ленту давно минувших событий, уже ставших чуждыми сердцу. Здесь рассказ молодого тридцатипятилетнего человека об эпохе, ему еще очень близкой. Будущий биограф Фета много почерпнет из “Дядюшки и двоюродного братца”. Фет рассказывает о своем детстве, этой наименее известной нам поре своей жизни» (Садовской 1916: 70).
Многочисленные переклички между этим произведением и мемуарами Фета были отмечены впоследствии А.Е. Тар-ховым (Фет 1982), Т. Земледельцевой и С.Т. Евгеньевым (Земледельцева 2003), а также в комментариях к недавно вышедшему академическому изданию рассказов и повестей Фета (2006). Разнообразные детали из жизни Фета, представленные в позднейших воспоминаниях и повести «Дядюшка и двоюродный братец», дополняют и уточняют друг друга, помогая восстановить подлинную биографию их автора, что подтверждается письмом старинного приятеля Фета Ивана Петровича Но-восильцова от 19 - 20 февраля 1890 г.: «... Начну с выражения благодарности за “Дядюшку и двоюродного братца”, сейчас же по получении, т. е. вчера начал чтение и “смакую потихоньку”, и, кажется, не так давно, а перемен-то, перемен, другому, пожалуй, покажется все это волшебной сказкой, а мне ясно видна действительность, чую более, чем чувствую, что все так было - и что тут нет красного словца для прикрасы. И вижу твоего отца, слышу его типические выражения с поднятой кверху ладонью и с щелчком! Спасибо тебе, когда прочту, возвращу тебе <...>. А жаль, что такая вещь сделалась редкостью, и написано и задумано хорошо» (Рукописный отдел ИРЛИ... 225).
Особенный интерес представляет сообщение о дальнейшей судьбе Капитона Шеншина: «...узнал в описаниях и княгиню Васильеву и г-жу Лыкошину - которой голова походила на голову кузнечика в микроскопе! И типы же были! И кончил Апишь в монастыре на Афонской горе самоубийством, бросившись в море с отвесной скалы в самый день своего причастия! Не знаю, читала ли эту повесть или
этот рассказ княгиня Оболенская, дочь Апиша: должно быть, жутко дочери помышлять о таком отце!» (Рукописный отдел... 227).
Повесть не была принята столь доброжелательно, как «Каленик». В «Современнике» появилась без подписи заметка, принадлежавшая Н.А. Некрасову, в которой очень дипломатично, после самых высоких похвал поэзии Фета (автор заметки даже целиком выписал стихотворение «Диана»), объявлялось, что проза Фета далеко уступает его поэтическому творчеству. «Всякая похвала немеет перед высокой поэзией этого стихотворения, так освежительно действующего на душу; мы искренно пожалели, что г. Фет, которому природа дала лучший из даров своих -дар поэзии, - который так мастерски, так художественно-пластично умеет описывать “Диану”, вздумал описывать Марью Ивановну и тому подобные личности <...>. Попытка совершенно не удалась, чему мы, признаемся, душевно рады: авось вторая неудача охладит г. Фета к прозе и возвратит его к настоящему его делу - к стихам» (Некрасов 1990: 188 - 189). Характерно, что Некрасов к «неудачам» отнес и первый рассказ Фета «Каленик», не аргументировав при этом свою точку зрения.
Неприятие у Некрасова вызывал сам факт обращения поэта, призванного парить на высотах идеала, к «низменной» прозе, к действительной жизни и реальным личностям (удивительно, что эта точка зрения принадлежала Некрасову). Такое восприятие могло быть обусловлено осложнением личных взаимоотношений Некрасова с Фетом, причиной которого стала фетовская «измена» «Современнику». Публично известивший своих читателей о том, что «с наступившего года Фет будет постоянным сотрудником нашего журнала» (Там же: 107), Некрасов, видимо, не мог простить ему публикаций в «Отечественных записках».
Впоследствии, вспоминая об этом периоде жизни в книге «Мои воспоминания», Фет писал: «Он (Краевский. - Л.Ч.) порицал уловку Некрасова, заманившего меня в постоянное сотрудничество. “Это уже какая-то лавочка в литературе”, - говорил он. Хотя я и разделял воззрение Краевского, но считал неловким нарушать возникшие между мною и “Современником” отношения. Вернувшись от Краев-
ского, я высказал Тургеневу свои сомнения, но он, посоветовавший мне согласиться на предложение Некрасова, стал убеждать меня, что это нимало не помешает дать что-либо и Краевскому. <...> Появившееся на страницах журнала имя мое воздвигло в Некрасове бурю негодования; он сказал, что предоставляет себе право печатать мои стихотворения не подряд, а по выбору, в ущерб моему гонорару» (Фет 1890. Ч. 1: 37).
Возникшие между писателями разногласия вполне могли повлиять на оценку Некрасовым «Дядюшки и двоюродного братца». Однако были и другие причины. Б.М. Эйхенбаум обратил внимание на то, что со второй половины пятидесятых годов интерес к произведениям с автобиографической тематикой стал угасать. В повести «Тонкий человек», опубликованной в первом номере «Современника» за
1855 г., Некрасов «высмеивает <...> увлечение» произведениями автобиографического характера и свойственную им форму повествования - «рассказ от лица некоего “я” (1сЫ-ЕгедЫи^), сообщающего все подробности своей жизни» (Эйхенбаум 1928: 82). Повествователь в «Тонком человеке» сетует на то, что «теперь только и пишутся, что записки, признания, воспоминания, автобиографии». Он предлагает заменить форму повествования и убедиться в бессмысленности рассказа в целом: «... как только торжественное “я” уступит место скромному “он”, многие подробности, казавшиеся чрезвычайно важными, вылетают сами собою. < . > Эта невинная замена имеет действие лопаты, с помощью которой очищают - веют - только что вымолоченный хлеб: зерно остается на гумне, а шелуху и пыль уносит ветер» (Там же).
Характерно, что сам Некрасов собирался в июне - июле 1855 г. писать автобиографию и сообщал об этом Тургеневу. Она задумывалась как «нечто вроде признаний или записок о <...> жизни - в довольно обширном размере» (Переписка Н.А. Некрасова 1987: 422). Однако автор отказался от своей затеи, вернувшись к ней значительно позже. Не исключено, что такое решение было обусловлено изменением отношения к автобиографической прозе, которое, в свою очередь, во многом определялось общей военно-политической ситуацией в стране.
В связи с событиями Крымской войны редакторская политика Некрасова изменилась. С мая 1855 г. (когда «Современник» получил цензурное разрешение помещать беллетристику о войне) его интересы были преимущественно направлены на произведения с документальной основой, освещавшие положение на фронте (Скатов 1994: 165). В этом контексте «мирные» повествования Фета, равно как и автобиографические тексты вообще, оказались не столь актуальны.
Не менее резким был и анонимный отклик на повесть Фета в журнале «Библиотека для чтения»: «Во главе октябрьской книжки От<ечественных> Зап<исок> поставлен Дядюшка с двоюродным братцем, повесть сочинения г-на Фета. От колючей поэзии господин Фет перешел к пустынной прозе. Переход совершен быстро и безопасно. Еще так недавно г-н Фет был поэтом и на наших глазах сделался настоящим прозаическим писателем, что неоспоримо доказывает его повесть. Давно уже не читали мы в “Отечественных Записках” такой прозы... Мы передали бы содержание этой повести, но “Отечественные Записки” пожалуй станут доказывать, что это сущая контрафакция, посягательство на чужую собственность и т. д.» (Журналистика 1855: 6). При всей внешней доброжелательности рецензия двусмысленна, иронична, в то же время не содержит и попытки разбора фетовского текста.
Из сказанного следует, что повесть «Дядюшка и двоюродный братец» не осталась незамеченной. Она воспринималась современниками на фоне поэзии Фета и оценивалась с учетом его лирических достижений. Отсутствие анализа фетовской прозы свидетельствовало о невысоком интересе к ней. Фет-прозаик, по мнению критики, не достигал тех вершин, на которые поднимался Фет-лирик.
Между тем журнал «Отечественные записки» в анонсе на 1856 г. извещал читателей о том, что в будущем году беллетристический отдел журнала будет представлен прозой таких писателей, как А.Ф. Писемский, В.А. Соллогуб, И.С. Тургенев, Д.В. Григорович, А.А. Потехин, Вс.Крестовский и др. В этом ряду было названо и имя Фета (Об издании Отечественных записок 1855). Неизвестно, что на этот раз планировал печатать в «Отечественных записках» Фет, однако задуман-
ному не суждено было осуществиться. Следующее его появление в печати в качестве прозаика (беллетриста) произошло лишь спустя 15 лет: повесть «Семейство Гольц» была опубликована в 1870г. в «Русском вестнике».
Литература
Блок, Г.П. Летопись жизни А.А. Фета / Г.П.Блок; публ. Б.Я.Бухштаба // А.А.Фет. Традиции и проблемы изучения. Курск, 1985.
ГАОО. Ф. 4. Т. 3. №6890.
ГАОО. Ф.4. Оп. 1. № 7791.
ГАОО. Ф.4. Т.2. № 3354.
Григорович, А.И. История 13 Драгунского Военного Ордена генерал-фельдмаршала графа Миниха полка. Т. II. 1809 -1860 гг. / А.И. Григорович. Спб., 1912.
Журналистика // Библиотека для чтения. 1855. Т. 134.
Земледельцева,Т. Сюжетная проза и мемуары Фета: проблемы комментария. На материале повести «Дядюшка и двоюродный братец» / Т. Земледельцева, С.Т. Евгеньев // А.А. Фет и русская литература: XVII Фетов-ские чтения. Курск, 2003.
Некрасов, Н.А. Полное собрание сочинений: в 15 т. Т. 11: Критика. Публицистика. 1847 - 1869 / Н.А. Некрасов. Л., 1990. С. 188 - 189.
Об издании Отечественных записок в
1856 г. // Отеч. зап. 1855. Дек.
ОР РнБ. Ф. 391 (А.А.Краевского). Ед.хр.
786.
Переписка Н.А. Некрасова: в 2 т. / вступ. ст. Г.В. Краснова; сост. и коммент. В.А. Викторовича, Г.В.Краснова, Н.М. Фортунатова. М., 1987. Т. 1.
Рукописный отдел ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН. №20228.
Садовской, Б. Ледоход: статьи и заметки / Б.Садовской. Пг., 1916.
Скатов, Н.Н. Некрасов / Н.Н. Скатов. М., 1994 (Жизнь замечательных людей).
Фет, А.А. Мои воспоминания: в 2 ч. / А.А. Фет. М., 1890.
Фет, А.А. Дядюшка и двоюродный братец / А.А.Фет // Отеч. зап. 1855. Т. 102. № 10.
Фет, А.А. Каленик / А.А.Фет // Отеч. зап. 1854. Т. 93. № 3.
Фет, А.А. Сочинения и письма: в 20 т. Т. 3: Рассказы и повести. Критические статьи / А.А. Фет. СПб., 2006.
Фет,А.А. Сочинения: в 2 т. / А.А.Фет; подгот. текста, сост., коммент. А.Е.Тархова. М., 1982. Т. 2.
Эйхенбаум,Б. Лев Толстой. Книга первая. 50-е годы / Б.Эйхенбаум. Л., 1928.
