История и перспективы развития американо-китайского диалога в сфере ядерных вооружений (1980-2017) Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Вестн. Моск. ун-та. Сер. 25: Международные отношения и мировая политика. 2017. № 3

МЕЖДУНАРОДНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ

Л.С. Крашенинникова*

ИСТОРИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ АМЕРИКАНО-КИТАЙСКОГО ДИАЛОГА В СФЕРЕ ЯДЕРНЫХ ВООРУЖЕНИЙ (1980-2017)**

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1

Одним из ключевых факторов, определяющих содержание и общее направление развития мировой политики в обозримой перспективе, станут взаимоотношения между США и КНР, которая в последние годы все более уверенно заявляет о себе как о подлинно глобальной державе. В этом контексте особое значение приобретают вопросы определения новых параметров стратегической стабильности, адекватной и взвешенной оценки взаимных возможностей и намерений в области использования ядерного оружия. Важным и необходимым инструментом в этой связи может стать механизм полуофициальных и неофициальных контактов между представителями политических, военных и академических кругов двух стран. В данной статье изучены история и современное состояние американо-китайского диалога в рамках так называемых полуторного и второго треков. Рассмотрены основные этапы его развития, ключевые форматы и состав участников. Особое внимание уделено анализу содержания американо-китайского диалога в сфере ядерных вооружений на современном этапе. Отмечена существенная разница в подходах сторон к определению сути стратегической стабильности и способов ее достижения и поддержания. Автор приходит к выводу, что хотя текущее состояние американо-китайских отношений пока не позволяет перевести двусторонние консультации по этим вопросам на официальный уровень, сложившийся механизм неформальных контактов носит взаимовыгодный характер и способствует укреплению взаимопонимания между США и КНР, объективно содействуя стабилизации международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Ключевые слова: американо-китайские отношения, ядерное оружие, США, КНР, Азиатско-Тихоокеанский регион, «второй трек», стратегическая стабильность, ядерное сдерживание, Второй артиллерийский корпус НОАК, Ракетные войска НОАК.

* Крашенинникова Любовь Сергеевна — аспирант кафедры международной безопасности факультета мировой политики МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: liubovkrasheninnikova@gmail.com).

** Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 15-37-11136.

Одним из наиболее сложных направлений развития политического диалога США и КНР считается сфера ядерного оружия (ЯО). Сдержанность, проявляемая Пекином в вопросах раскрытия данных о ядерном арсенале, объясняется его уверенностью в целесообразности компенсации разницы в уровне военных затрат и технологий путем сохранения неопределенности [Saalman, 2013; Cordesman, 2017]. Осознавая важность налаживания конструктивных отношений, Китай не препятствует инициативам по проведению неофициального диалога, в ходе которого не нарушаются базовые принципы его ядерной стратегии, но происходит полезный обмен сигналами. При этом официальные контакты с потенциалом раскрытия дополнительных данных возможны только в рамках политического обмена и пока не выглядят как близкая перспектива.

Актуальность изучения эволюции и современной структуры диалога между представителями политико-военных сообществ США и КНР по вопросам развития ядерных вооружений заключается в необходимости анализа глубины взаимодействия, приемлемой для обеих сторон, а также обобщения информации, исходящей непосредственно от Пекина, и включения ее в прогнозирование развития китайских ядерных сил (ЯС). Результаты, достигнутые в ходе диалога, иллюстрируют перспективы отношений между США и КНР в плоскости формирующегося ядерного сдерживания. Данные во многом можно почерпнуть из материалов дипломатии «второго трека» — неформальных встреч представителей научных и политических институтов. Указанные материалы частично находятся в открытом доступе. Настоящее исследование также призвано очертить контуры возможных мер доверия в ядерной сфере, одной из участниц которых может стать РФ.

В отечественной и иностранной литературе динамике развития политико-военных факторов, формирующих отношения между США и КНР, уделяется значительное внимание [Денисов, 2013; Lieberthal, Jisi, 2012]. Эти исследования составили историко-политический базис для изучения сути переговоров. Однако до настоящего момента вопрос налаживания американо-китайского диалога в сфере ЯО на разных уровнях в русскоязычных работах освещался недостаточно, а западные представляли собой в большей степени анализ очередного раунда встреч без выделения общих тенденций. В 2015 г. ИМЭМО РАН был опубликован справочный материал о форматах полуофициальной и неофициальной дипломатии в этой сфере1.

1 Вода К.Р. Развитие китайско-американского ядерного диалога на неофициальном уровне // ИМЭМО РАН. 03.04.2015. Доступ: http://www.imemo.ru/index. php?page_id=502&id=1599&p=10 (дата обращения: 30.06.2017).

Новизна данной статьи заключается в попытке рассмотрения более широкого спектра форматов взаимодействия на основе учета динамики приоритетных тем, выделения крупных изменений в риторике сторон и сопоставления их с введением на дежурство в КНР новых образцов баллистических ракет. В западной литературе материалы соответствующих переговоров и анализ их эволюции публикуются Центром стратегических и международных исследований (Тихоокеанский форум)2 и Высшей школой ВМС США (Институт международных исследований Монтеррей)3, отдельными экспертами [Kulacki, 2011], а также встречаются в работах непосредственных участников подобных встреч [Wheeler, 2014; Saalman, 2013]. Кроме того, динамика изменения приоритетных тем рассматривается в контексте теоретических концепций стратегической стабильности и военно-теоретических трудов, публикуемых в КНР [Чжаньи сюэ, 2006]. Китайские подходы и оценки представлены в материалах Института международных исследований КНР4, однако информация с китайской стороны фрагментарна. История контактов между представителями научного сообщества раскрывается в работах Р. Росса, А. Джонстона [Johnston, Ross, 1999], Д. Уайза [Wise, 2011]. Диалог в военной сфере анализируется в публикациях К. Кэмпбелла [Campbell, Weitz, 2005], С. Лоренса [Lawrence, 2013], Ш. Кан [Kan, 2014]. В силу специфики тематики американо-китайских встреч теоретическую базу данного исследования также составили работы в сфере теории стратегической стабильности — отечественные [Кокошин, 1989], американские [Colby, 2013, Koblentz, 2014; Lewis, 2014] и китайские [Ли Бинь, 1997; Чжао Тун, 2016; Tong, 2016].

В первой части статьи рассмотрен опыт выстраивания диалога между представителями американского и китайского научного и

2 Cossa R. China-U.S. dialogue on strategic nuclear dynamics. 22—23.03.2017 // Center for Strategic and International Studies. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws. com/s3fs-public/event/03232017_USChinaSND_KF_0.pdf?1oo3S4KipDCM99vl70cc onfGAbDimpqE (accessed: 07.08.2017).

3 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017); Eben L. U.S.-China strategic dialogue. Phase VI report. 23.01.2012 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/ 34338/nps49-052512-17.pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017); Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20VIII%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017).

4 Тэн Цзяцюнь. Чжунмэй хэлинъюй дуйхуады вэньгу юй чжаньван [История и перспективы китайско-американского диалога в ядерной сфере] // Китайский институт международных исследований. 03.08.2011. (На кит. яз.) Доступ: http:// www.ciis.org.cn/chinese/2011-08/03/content_4380219.htm (дата обращения: 07.12.2017).

политического сообществ в ядерной сфере. В налаживании форм взаимодействия можно выделить три направления, специфика которых определяется по большей части эволюцией военно-экономического потенциала КНР, а также неизменным сохранением интереса к поддержанию диалога с американской стороны. Эти направления включают: развитие контактов между представителями научного сообщества; официальные встречи на уровне военных ведомств и армейских подразделений; дипломатию «второго трека». Несмотря на призывы США организовать диалог между главами государств, на протяжении всей истории контактов аргументация китайской стороны сводится к несвоевременности таких мер, пока разница в потенциалах настолько велика. Во второй части статьи представлены основные позиции и противоречия, выявляемые в рамках анализа последнего направления (составляющего сегодня содержательно главную часть диалога), обозначены фактические задачи, решаемые сторонами в ходе контактов, очерчены условия

их дальнейшей трансформации.

* * *

За последние 13 лет (с 2004 г.) значительный объем информации и предложений с китайской стороны был получен в ходе контактов полуофициальной дипломатии (1,5 track) — форумов и конференций с участием военных экспертов и политологов, представителей академических, военно-промышленных и правительственных кругов, чье присутствие рассматривалось как неформальное, либо на чисто экспертном уровне — в рамках дипломатии «второго трека» (2 track). За это время был предпринят ряд официальных шагов: объявление о взаимном ненацеливании5, заявление о минимальных ЯС КНР6, сделанное МИД в 2004 г., обмен визитами в штабы управления ракетными войсками. Тем не менее итоги этих мероприятий не пролили света на интересующие Вашингтон вопросы, поскольку не были раскрыты центральные, с точки зрения США, темы «прозрачности» количественных данных: принцип секретности, которого Китай придерживался всегда, прочно вошел в основу китайского ядерного позиционирования как дополнительный сдерживающий фактор в условиях отставания от ведущих держав. Несмотря на активизацию военных контактов в ядерной сфере

5 The president's news conference with president Jiang Zemin of China in Beijing. 27.06.1998 // The American Presidency Project. Available at: http://www.presidency. ucsb.edu/ws/?pid=56229 (accessed: 07.08.2017).

6 Fact sheet: China: Nuclear disarmament and reduction of [nuclear weapons] // Federation of American Scientists. 27.04.2004. Available at: http://fas.org/nuke/guide/ china/doctrine/fs042704.pdf (accessed: 07.08.2017).

в 2005 г. (что само по себе стало большим шагом) и серию взаимных визитов на высоком уровне в 2005—2007 гг., американские источники свидетельствуют об ограниченности взаимодействия и информационной закрытости Второго артиллерийского корпуса [Kan, 2014: 44—45] (с 2016 г. — Ракетных войск) Народно-освободительной армии Китая (НОАК).

Тем не менее, хотя Пекин и отказывается предоставить данные о своих ЯС, взаимодействие между различными институтами США и КНР по вопросам ЯО имеет длительную историю. Еще до начала попыток завязывания политического диалога, в 1980-е годы, активизировались контакты между научно-техническими подразделениями, связанными с военными НИОКР. Позитивный фон для этого был создан благодаря американо-китайскому сближению (с 1970-х годов) и включению КНР в международно-правовые механизмы в сфере нераспространения и контроля над вооружениями. Это сближение фактически началось в 1979—1980 гг. (в 1980 г. Пекин направил постоянного представителя на Конференцию по разоружению ООН в Женеве). Потребность дипломатов в знаниях специалистов в сфере ЯО способствовала привлечению к работе Женевской конференции кадров из Китайской академии инженерной физики (Chinese Academy of Engineering Physics, CAEP) — единственного в КНР института, занимающегося НИОКР и конечным производством ядерных боезарядов. Участие в форуме ООН способствовало налаживанию учеными CAEP контактов в международном научном сообществе, а также повысило статус академии во внутренней иерархии и принятии решений по военным НИОКР КНР. На начальном этапе локомотивом развития международных контактов были вопросы ядерного нераспространения. Важное место в этом диалоге заняла дочерняя организация CAEP — Институт прикладной физики и вычислительной математики (ИПФВМ). В 1985 г. группа физиков из CAEP/ИПФВМ участвовала в международной конференции по последствиям применения ЯО (ядерной зиме) в Италии [Johnston, Ross, 1999: 241]. В 1996 г. в рамках ИПФВМ была сформирована Канцелярия по исследованиям в области контроля над вооружениями [Johnston, Ross, 1999: 267]

ИПФВМ участвовал в создании первого постоянного механизма контактов между представителями американских и китайских экспертов и ученых в области ядерной физики, биологии и военного дела. Формат Диалога о политике в сфере безопасности (Security Policy Dialogue with China) с участием Комитета по международной безопасности и контролю над вооружениями (CISAC) Национальной академии наук США был создан в 1991 г. по итогам прошед-

шего в 1988 г. в Пекине первого крупного форума американских и китайских ученых. Со стороны КНР его организацией, помимо ИПФВМ (CAEP), занималась Группа по контролю над вооружениями Китайской ассоциации по поддержанию мира и разоружению (Чжунго жэньминь чжэнцю хэпин юй цайцзюнь сехуэй)7. Спустя несколько лет этот формат контактов перерос в официальное научное взаимодействие между ведущими НИИ в сфере ядерных вооружений — лабораториями Сандия и Лос-Аламос (США) и CAEP (КНР). Официальные научные обмены (lab-to-lab exchanges) [Wheeler, 2014: 6—7] с участием руководителей названных организаций проводились с 1994 по 1998 г. Их прекращение совпало с публикацией доклада8 Комиссии К. Кокса, где указывалось на ядерный промышленный шпионаж со стороны Китая и нарушение им режима нераспространения: Пекин был заподозрен в хищении технологий — технической документации на устройство миниатюрной боеголовки W889. В целом же контакты не были полностью прекращены. В 2008 г. экспертами Комиссии по международной безопасности и контролю над вооружениями Национальной академии наук США и представителями CAEP, включая ИПФВМ, был разработан словарь терминов в сфере ядерной безопасности, состоящий из примерно 1000 пунктов10. К созданию словаря привлекались участники двух основных неофициальных переговорных форматов по ядерной проблематике (см. далее).

Официальный курс США в 1990-е — первой половине 2000-х годов стимулировал налаживание контактов с Китаем не только научных подразделений оборонных предприятий, но и представителей вооруженных сил (ВС). Политикой У. Клинтона в отношении КНР было «всестороннее вовлечение» (comprehensive engagement). В период его президентства неоднократно подчеркивалось стремление к налаживанию диалога в ядерной сфере. В подписанной в мае 1997 г. президентом США «Стратегии национальной безопас-

7 Survey of programs on United States-China relations and security issues // National Committee on United States-China Relations. China Policy Series. Number XXIII. March 2007. P. 22—23. Available at: https://www.ncuscr.org/sites/default/files/Survey-Final-Report.pdf (accessed: 07.08.2017).

8 Report of the Select Committee on US National Security and Military/Commercial Concerns with the People's Republic of China. "Washington, D.C.: US Government Printing Office, 1999. Available at: http://www.house.gov/coxreport/dtcont.html (accessed: 24.09.2017).

9 Kettle M. China's theft of secrets threatens U.S. // The Guardian. 26.05.1999. Available at: https://www.theguardian.com/world/1999/may/26/martinkettle (accessed: 07.08.2017).

10 English-Chinese, Chinese-English nuclear security glossary. National Academy of Sciences. Washington, D.C.: The National Academies Press; Beijing: Atomic Energy Press, 2008.

ности в новом веке» (А National Security Strategy for а New Century)11 отмечалась важность поддержания стратегического диалога и конструктивной роли КНР в вопросах международной безопасности. С этой точки зрения позитивным шагом стало объявление в ходе визита У. Клинтона в Пекин в 1998 г. о взаимном ненацеливании ЯО12. Однако заявление не было подкреплено соответствующей юридической базой, и говорить о конкретных шагах по реализации «отмены нацеливания» (detargeting) нельзя.

Президент Дж. Буш-мл. продолжил политику «вовлечения» (engagement), которая включала план по контактов между военными ведомствами. Нарастание военной мощи КНР, периодические инциденты с участием ВС одной или обеих сторон13, прогнозы по количественному наращиванию и модернизации качественного состава китайских ЯС14 подвели США к пониманию необходимости принятия мер по снижению негативного эффекта из-за взаимного непонимания. Помимо попыток вовлечь Пекин в диалог по линии военных контактов (mil-to-mil contacts) было решено использовать формат полуофициального/неформального обмена мнениями в сфере ядерных вооружений. В целом, как отмечает американский исследователь М. Уилер [Wheeler, 2014], такой способ коммуникации получил широкое распространение в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР) в постбиполярный период. Контакты дипломатии «второго трека» с обсуждением вопросов ядерной политики начались в 2004 г.

Первые встречи представителей армейских подразделений (Стратегического командования ВС США и Второй артиллерии НОАК) состоялись в 2000-е годы, но носили ограниченный характер и были плавно прекращены на официальном уровне на фоне недовольства Пекина политикой Вашингтона (в частности, из-за развития отношений руководства США с Далай-ламой и т.д.15). Немаловажно, что подразделение НОАК, ответственное за ракетные

11 A National Security Strategy for a New Century. Washington, D.C.: White House, 1997. Available at: http://nssarchive.us/NSSR/1997.pdf (accessed: 07.08.2017).

12 The President's news conference with president Jiang Zemin of China in Beijing. 27.06.1998 // The American Presidency Project. Available at: http://www.presidency. ucsb.edu/ws/?pid=56229 (accessed: 07.08.2017).

13 Rosenthal E., Sanger D. US plane in China after it collides with Chinese jet // The New York Times. 02.04.2001. Available at: http://www.nytimes.com/2001/04/02/world/ us-plane-in-china-after-it-collides-with-chinese-jet.html (accessed: 07.08.2017).

14 Hughes P.M. Current and projected national security threats // Director of the Defense Intelligence Agency, Senate Armed Services Committee hearings. 02.02.1999.

15 President Bush attends congressional gold medal ceremony honoring the Dalai Lama. 17.10.2007 // The White House. Available at: https://georgewbush-whitehouse. archives.gov/news/releases/2007/10/20071017-3.html (accessed: 07.08.2017).

войска (Вторая артиллерия), по сути, являвшееся отдельным родом войск, было преобразовано в полноценный вид ВС только в 2015 г. (Ракетные войска НОАК)16. В этой связи еще в 2014 г. в материалах Исследовательской службы Конгресса США отмечалось использование китайской стороной аргументации об отсутствии у Второй артиллерии как армейской операционной единицы полномочий обсуждать вопросы ядерной стратегии [Kan, 2014: 43].

В октябре 2005 г. министр обороны Д. Рамсфелд посетил штаб Второй артиллерии (первый в истории визит иностранного представителя). В октябре 2006 г. делегация из КНР во главе с командующим Второй артиллерией Цзин Чжиюанем побывала в Стратегическом командовании США (STRATCOM). В августе 2007 г. штаб Второй артиллерии посетил председатель Комитета по вооруженным силам в Сенате А. Скелтон. С последующими контактами уже в рамках общих консультационных механизмов по военной линии статус участников от Второй артиллерии стал меняться в сторону менее значимого. В декабре 2007 г. в Консультативных переговорах по военным вопросам (Defense Consultative Talks) участвовал заместитель начальника штаба Ян Чжиго.

Визиты на высоком уровне в 2005—2007 гг. стали результатом политической договоренности между руководством США и КНР и были нацелены на взаимное «прощупывание» пределов возможностей. Они заведомо не могли привести к конкретным двусторонним шагам, которые удовлетворили бы требованиям обеих сторон (для США этим шагом могло стать частичное раскрытие данных об арсенале ЯС КНР, для Китая — обязательство Вашингтона не применять ЯО первым). В результате в Пекине посчитали повестку таких контактов исчерпанной. Китайский исследователь Тэн Цзяцюнь отмечает энергичное стремление американских политиков к институционализации стратегического диалога, однако в ходе встречи армейских кругов в Вашингтоне в 2008 г. стало очевидно, что стороны исчерпали аргументы по трем основным вопросам (ядерное сдерживание, ядерная прозрачность, ядерное разоружение)17. С тех пор диалог перешел в плоскость полуофициальных и неофициальных контактов. Не последнюю роль в прекращении формального обсуждения могло сыграть и отсутствие

16 Heginbotham E., Chase M.S., Heim J. et al. Domestic factors could accelerate evolution of China's nuclear posture. RAND Research Brief. 2017. Available at: http:// www.rand.org/pubs/research_briefs/RB9956.html (accessed: 07.08.2017).

17 Тэн Цзяцюнь. Чжунмэй хэлинъюй дуйхуады вэньгу юй чжаньван [История и перспективы китайско-американского диалога в ядерной сфере] // Китайский институт международных исследований. 03.08.2011. (На кит. яз.) Доступ: http:// www.ciis.org.cn/chinese/2011-08/03/content_4380219.htm (дата обращения: 07.12.2017).

единства мнений о пользе подобного взаимодействия в китайском Постоянном комитете Политбюро, в то время как для принятия им конкретных мер требуется консенсус.

Американские исследователи, ссылаясь на оценки непосредственных участников военных контактов со стороны США, отмечали непрямой, но эффективный саботаж стратегического ядерного диалога на официальном уровне со стороны КНР, который заключался в выдвижении общих инициатив и отказе от включения ядерной повестки в конкретные раунды Стратегического и экономического диалога (Strategic and Economic Dialogue) [Kan, 2014: 43]. Более приемлемым для Пекина и, как следствие, постоянным форматом стали неофициальные обсуждения на экспертном уровне с возможным привлечением представителей армии и оборонных ведомств, отставных военных, сотрудников МИД и других госслужащих.

Начиная с 2004 г. наибольшее развитие получила дипломатия «второго трека», включая переговоры «полуофициальной дипломатии» (1,5 track). Форматы такого взаимодействия многогранны, что объясняется значительным интересом различных институтов к взаимоотношениям в сфере ЯО между крупнейшими экономиками и геополитическими оппонентами. Организаторами контактов со стороны США выступают структуры, аффилированные с армейскими подразделениями, и другие «мозговые центры», конкурирующие за статус ведущих исследовательских площадок. Самые крупные форматы организуются при финансовой поддержке Министерства обороны США, через Агентство по снижению внешней угрозы — Бюро передовых систем и разработок (Advanced Systems and Concepts Office). В частности, это Китайско-американский диалог по развитию стратегических ядерных сил (China-US Dialogue on Nuclear Dynamics; Чжунмэй чжаньлюэ хэч-жань дунтай дуйхуа, упоминания о котором в американских документах также встречаются как Track-1,5 China-U.S. Strategic Nuclear Dialogue), проводимый в Пекине с 2004 г., и Американо-китайский стратегический диалог (U.S.-China Strategic Dialogue), осуществляемый также с 2004 г. на Гавайских островах. Помимо Агентства по снижению внешней угрозы, входящего в структуру Пентагона, ключевую роль в организации и проведении указанных форматов, известных как «пекинский» и «гавайский»18, играют Госдепартамент, подразделения Центра стратегических и меж-

18 Вода К.Р. Развитие китайско-американского ядерного диалога на неофициальном уровне // ИМЭМО РАН. 03.04.2015. Доступ: http://www.imemo.ru/index. php?page_id=502&id=1599&p=10 (дата обращения: 30.06.2017).

дународных исследований (The Center for Stratégie and International Studies, CSIS), Корпорации RAND, Института военных исследований (Institute of Defense Analysis, IDA), Института международных исследований Монтеррей (Высшая школа ВМС США).

Кроме «пекинского» и «гавайского» диалогов их участники, включая представителей Ракетных сил НОАК и CAEP, встречаются на полях других неофициальных обсуждений, посвященных общим вопросам безопасности, например Китайско-американской конференции по сотрудничеству в сфере безопасности (Sino-U.S. Se-eurity Relations and Cooperation Conferenee), проводимой Китайским институтом международных исследований с участием Центра международной безопасности и сотрудничества Стэндфордского университета. В основной фокус дискуссий последних лет, помимо создания мер доверия в ядерной сфере, входят вопросы кибербе-зопасности, сотрудничества в космосе и «серых зонах», урегулирования морских споров, ПРО19. В таких диалогах также периодически принимают участие бывшие военные, знакомые с ситуацией в китайских ракетных войсках. Например, в числе участников Китайско-американской конференции по сотрудничеству в сфере безопасности в 2016 г. был отставной заместитель командующего Второй артиллерии (сегодня — Ракетных войск) генерал-лейтенант Чжан Сян, который выступил с докладом о реформе НОАК и перспективах развития Ракетных войск.

Стратегическое командование США (STRATCOM) как институт армии, отвечающий за американские ракетно-ядерные силы, продвигает ряд других форматов диалога. С 2009 г. под его патронажем проводятся симпозиумы по вопросам сдерживания (STRATCOM Deterrence Simposium). Кроме того, функционируют некоторые другие переговорные площадки, курирование которых, по-видимому, предоставляет хорошие перспективы для исследовательских центров США в случае получения в ходе контактов ценной информации, публикации по итогам встреч интересных для правительственных структур выводов, а также предложения потенциальных «точек роста». Представители экспертно-аналитических и военных кругов США и КНР обмениваются мнениями в рамках мероприятий Фонда Карнеги, ряда других проектов CSIS (рабочая группа PONI, форум Shangri-La). В 2003—2006 гг. прошло несколько встреч Американо-китайского стратегического диалога, организованных Програм-

19 Чжан Тэнцзюнь. Ди бацзе «чжунмэй аньцюань гуаньси юй хэцзо яньтохуэй» цзай воюань юаньмань цзюйсин [В нашем институте завершился 8-й раунд «Китайско-американского форума по вопросам безопасности и сотрудничества»] // Китайский институт международных исследований. 21.12.2016. Доступ: http://www. ciis.org.cn/chinese/2016-12/21/content_9237783.htm (дата обращения: 06.12.2017).

мой по международной безопасности CSIS и Китайского форума по вопросам реформирования и открытости (Чжунго гайгэ кайфан луньтань). Союз обеспокоенных ученых (Union of Concerned Scientists) совместно с Бэйханским университетом проводит два формата диалога — Американо-китайский совместный проект по вопросам космических вооружений (US-China Joint Project on Space Weapons) и Симпозиум по вопросам устойчивости в сфере космических технологий и ресурсов (Symposium on the Sustainability of Space Technology & Resources), где рассматриваются вопросы влияния милитаризации космоса на эффективность ядерного сдерживания КНР. Можно предположить, что участие во всех таких контактах китайских экспертов и представителей военного сообщества, как и в случае с «пекинским» и «гавайским» форматами, служит целям сбора информации и продвижения логики изложенной уже неоднократно китайской «консолидированной» позиции. Несомненным импульсом для продолжения подобных контактов служат не только развитие американских систем ПРО и китайские ракетные испытания, но и дальнейшая разработка обеими сторонами технологий гиперзвуковых летательных аппаратов [Ekmektsioglou, 2015], милитаризация Южно-Китайского моря и прочие военные вопросы.

Особенность проведения переговоров с наличием «неизвестной переменной» (количественные параметры ЯО КНР) заключается в возможной осведомленности о реальном положении дел некоторых китайских участников. Большинство из них не могут или формально не должны иметь представление о количественном составе китайских ЯС. Однако можно предположить, что достаточно глубоким пониманием обладают члены руководства CAEP, поэтому их суждения особенно интересны. В числе самых заметных участников с китайской стороны — генерал-майор (в отставке) Яо Юньчжу, бывший глава CAEP Ху Сыдэ, директор отдела стратегических исследований Национального оборонного университета КНР Чжу Чэнху, глава подразделения по исследованиям в сфере контроля над вооружениями CAEP Сунь Сянли и др. Из доступных материалов о конференциях можно извлечь данные, раскрывающие параметры развития ракетно-ядерных сил КНР (например, детальные сведения о глубине интеграции управления бригадами обычных и ядерных ракет в составе Ракетных войск, оценки реальной эффективности систем ПРО (подробнее см. далее)). Кроме того, прослеживается эволюция тем, приоритетных для КНР в области ядерной политики США на фоне развития технологической составляющей.

С китайской стороны организатором «пекинского» формата является Китайский фонд международных стратегических иссле-

дований (China Foundation for International Strategic Studies, CFISS). Интерес к этой площадке проявляет МИД, как непосредственно, так и через аффилированный Китайский институт международных исследований (China Institute of International Studies, CIIS). Кроме того, от КНР во встречах принимают участие представители ведущих военно-политических «мозговых центров», связанных с НОАК (Академия военных наук, Национальный оборонный университет), разведывательными службами — Министерством государственной безопасности (Китайский институт современных международных отношений, China Institutes of Contemporary International Relations, CICIR), а также сотрудники Академии общественных наук, университетов (Цинхуа, Народного университета КНР и др.) и единственный разработчик и производитель китайского ЯО - CAEP.

Всего с 2004 по 2017 г. прошло 11 раундов «пекинского» формата и 9 — «гавайского». Поведение китайских участников данных переговоров во многом подтверждает замечание академика А.Г. Арбатова о том, что суждения экспертов в ядерной сфере в принципе во многом повторяют содержание текстов работ по военной стра-тегии20 [Чжаньи сюэ, 2006], издаваемых НОАК, что в свою очередь говорит о глубоком взаимодействии экспертов в этой области и военного руководства [Россия и дилеммы ядерного разоружения, 2012: 144—148], а также о самоцензуре.

Как отмечается в американских докладах о прошедших встречах, цель контактов — «способствование обмену мнениями и углублению понимания в вопросах ядерной политики и сопутствующих сферах»21. Также выделяется надежда на преодоление взаимного непонимания смысла и мотивов действий противоположной стороны. В действительности наиболее очевидная функция диалога сводится к предоставлению площадки для разъяснения позиций и обсуждения возможных мер доверия и «демистификации»22. Спустя более 10 лет после начала контактов продвижение по принципиальным вопросам незначительно. Диалог нельзя воспринимать как средство для разработки оперативных решений. Судя по до-

20 Dierpaobing zhanyixue [The science of Second Artillery operations]. Beijing: People's Liberation Army Press, 2004. P. 294—296. Available at: http://www.ucsusa.org/sites/ default/files/attach/2014/09/Kulacki-Translation%20of%20Coercion%20section%209-22-14.pdf_(accessed: 14.12.2017).

21 Cossa R. China-U.S. dialogue on strategic nuclear dynamics. 22—23.03.2017 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/event/03232017_ USChinaSND_KF_0.pdf?1oo3S4KipDCM99vl70cconfGAbDimpqE (accessed: 07.08.2017).

22 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017).

ступным отчетам23, даже сугубо в терминологической области взаимопонимание стало намечаться только в последние несколько лет. Тем не менее при определенной абстрактности целей на практике обе стороны реализуют более узкие задачи.

Китайская сторона использует данный формат для создания определенного образа своих ЯС, например, доводя в ограниченном объеме до сведения США детали своей ядерной программы24. Представители КНР зондируют реакции на конкретные идеи и доносят аргументацию своей обеспокоенности политикой США до Вашингтона, формируя психологический переговорный базис. Американские участники нацелены на получение максимального количества деталей и мнений китайской стороны, которые способны внести ясность о стратегических планах Пекина. В этой связи вероятно, что они заинтересован ы в достижении конкретных результатов — выработке мер доверия и организации контактов на официальном уровне. Информация о ходе дискуссий ограничена. Основная часть сведений о проделанной двусторонней работе публикуется американскими институтами. В обзорах не раскрывается, кем высказывались конкретные мысли, изложение не обязательно отражает все нюансы и затронутые проблемы. В вопросах организации как «гавайского», так и «пекинского» форматов создается впечатление о большей активности с американской стороны. Участник многих раундов М. Уилер (Институт военных исследований) отмечает, что финансирование обеих площадок как минимум изначально исходило от Министерства обороны США (через Агентство по сокращению военной угрозы — Defense Threat Reduction Agency), хотя сегодня «пекинский» формат организуется CFISS и поддерживается МИД КНР.

Отказ США от продолжения взаимодействия научно-исследовательских лабораторий в ущерб получению данных о текущем уровне китайских разработок проиллюстрировал опасения ускорения их прогресса. Эта проблема не учитывалась в 1980—1990-е годы на фоне активизации военно-технического сотрудничества между

23 Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/ 10945/44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20Vm%20Report.pdf?sequence= 1 (accessed: 04.10.2017).

24 Track 1.5 China-U.S. strategic nuclear dialogue. 13.11.2009 // Wikileaks. Available at: https://wikileaks.org/plusd/cables/09BEIJING3097_a.html (accessed: 04.07.2017). Cossa R. China-U.S. dialogue on strategic nuclear dynamics. 22—23.03.2017 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/event/03232017_USChinaSND_ KF_0.pdf?1oo3S4KipDCM99vl70cconfGAbDimpqE (accessed: 07.08.2017).

Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017).

США и КНР и политики всестороннего вовлечения (даже после введения оружейного эмбарго). Причиной этого стала общая убежденность США в неспособности Китая обеспечить должное финансирование и в сжатые сроки решить ключевые технологические проблемы (такие как миниатюризация боезаряда). В то же время, как показывают новейшие исследования российских ученых [Кашин, 2017], именно в этот период началась реализация решений о качественном и количественном расширении парка межконтинентальных баллистических ракет и ядерных головных частей, которые могли быть приняты руководством КНР. В свою очередь неготовность делиться информацией по линии официальных военных контактов со стороны Китая в 2000-е годы объясняется общей стратегией поддержания неопределенности. «Промежуточный» вариант в виде дипломатии «второго трека», по сути, появившийся параллельно с армейскими контактами, отчасти заместил последние и позволил китайской стороне расширить круг решаемых задач, не блокируя возможность свободно продолжать ядерную модернизацию. Сегодня китайская сторона доносит до США выверенную информацию, создает видимость открытого диалога и формирует психологический климат, готовящий американцев к превращению КНР в оппонента с сопоставимыми ЯС. Поскольку Китай отказывается от дальнейшей институционализации диалога, нынешний формат предоставляет США возможность разведывательной деятельности, оценки китайских настроений и подготовки мер доверия.

* * *

Следует отметить, что с течением времени, по мере прояснения вопросов, дискуссии в рамках «второго трека» переходят во все более конструктивное русло. Важным рубежом в этом отношении стал 2015 год, когда китайская сторона, отойдя от ряда абстрактных тем, проявила интерес к обсуждению устоявшегося в отношениях между США и РФ понятия стратегической стабильности.

На начальном этапе полуофициального диалога первоочередное внимание стороны уделяли терминологическим вопросам и общим проблемам американо-китайских отношений. Вероятно, представители КНР тянули время и стремились обеспечить себе выгодную психологическую позицию, поскольку перспективы реальных прорывов в переговорах не казались очевидными. В 2007 г. американские участники отмечали намеренное заострение китайскими партнерами внимания на смысловых особенностях понятий «сдерживание/устрашение» в английском и китайском языках (deterrence/вэйшэ). Например, они подчеркивали присущее амери-

канскому термину сходство с понятиями «принуждение» и «давление», в то время как китайское слово вэйше, в их представлении, ближе к «предотвращению запугивания военной силой» и контрсдерживанию25. Участник с американской стороны К. Томи отмечал, что при понимании лингвистического аспекта обеими сторонами представители КНР использовали его, чтобы подчеркнуть негативную подоплеку американских заявлений о «сдерживающем» эффекте своего ЯО26. С 2014—2015 гг. в американских публикациях было зафиксировано снижение остроты терминологических спо-ров27. Другим примером перехода от риторики к насущным вопросам стало детальное обсуждение последствий расширения американских систем ПРО (комбинация быстрого наращивания перехватчиков и покрытия радарными системами THAAD территории КНР на фоне возможного изменения американской политики) и разработки системы быстрого глобального удара (БГУ) США вместо менее реалистичных американских проектов, таких как технологии надежно заглубляющегося в землю ядерного боеприпаса (robust nuclear earth penetrator), иллюстрировавших, по мнению представителей КНР, увеличение опоры Вашингтона на ЯО28.

С конца 2015 г. китайские участники стали проявлять интерес к вопросу взаимного официального признания стратегической стабильности (СС). До этого времени они ссылались на преждевременность ее обсуждения на официальном уровне. Еще в феврале 2015 г. американские эксперты отмечали слабый интерес китайских партнеров к данной теме, отсутствие у них понимания параметров потенциальной американо-китайской СС (поиск баланса между стабильностью как характеристикой эффективности общего контекста отношений и стабильностью, основанной на принципах «холодной войны» и взаимного гарантированного уничтожения) [Cossa, Glosserman, 2015] и невозможность вынесения вопроса в официальную плоскость. Во второй половине 2015 г. («гавайский» диалог) были отмечены рост интереса китайских участников к обсуждению СС и появление конкретных представлений о ней как

25 Conference on U.S.-China strategic nuclear dynamics. Beijing, 20—21.06.2006 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/legacy_files/files/ attachments/060620_china_nuclear_sum.pdf (accessed: 05.07.2017).

26 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017).

27 Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/ 44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20Vm%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017).

28 Ibidem.

об общем фоне политико-военных отношений29. В 2017 г. делегации признали важность принципа СС применительно к американо-китайским отношениям в ядерной сфере, хотя и без проработки понятия на официальном уровне30.

Подходы китайских участников диалога можно интерпретировать, обратившись к академической литературе. Понимание стратегической стабильности в ядерной сфере в китайских публикациях концептуально восходит к западным исследованиям, но его главным отличием является трактовка «ядерной прозрачности» как прозрачности ядерной стратегии, а не данных об арсенале [Лю, 2017]. В этом отношении представители китайского экспертного и политико-военного сообщества считают программу КНР более прозрачной, чем американская. В исследовании Ли Биня дается определение «наиболее высокого уровня стратегической стабильности» (цзуйгаоды вэньдинсин) как наличия большего ущерба для стороны — ядерного агрессора, чем для стороны, производящей ответный удар [Ли Бинь, 1997]. В его же статье в 2006 г. отмечается, что «высокий уровень стратегической стабильности» означает гарантированную способность нанесения взаимного неприемлемого ущерба [Ли Бинь, 2006], следовательно, развитие оборонительных вооружений (ПРО) снижает коэффициент эффективности вооружений наступательных и не способствует укреплению СС. Ее западное определение содержится в работе Тун Чжао («состояние возможности нанесения взаимного ответного удара, несущего большой ущерб») [Чжао Тун, 2016].

Центральным элементом двусторонней СС, с точки зрения китайских участников неформальных обсуждений, является признание взаимной уязвимости. Как минимум с 2009 г. китайские участники выражали надежду на публичное признание президентом США «состояния взаимной уязвимости» (mutual state of vulnerability)31. Эта мысль могла высказываться и ранее, но документальных подтверждений этому нет. Известно, что в прежние годы участники со стороны КНР просто констатировали ее фактическое наличие32 (например, в 2006 г. генерал-майор в отставке Яо Юньчжу отмеча-

29 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase IX report. December 2016 // Naval Postgraduate School. Available at: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/51930/ US-China%20Report%20Phase%20IX%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 07.08.2017).

30 Cossa R. China-U.S. dialogue on strategic nuclear dynamics. 22—23.03.2017 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/event/03232017_ USChinaSND_KF_0.pdf?1oo3S4KipDCM99vl70cconfGAbDimpqE (accessed: 07.08.2017).

31 Track 1.5 China-U.S. strategic nuclear dialogue. 13.11.2009 // Wikileaks. Available at: https://wikileaks.org/plusd/cables/09BEIJING3097_a.html (accessed: 04.07.2017).

32 Conference on 'U.S.-China strategic nuclear dynamics'. Introduction and key findings. 09—10.06.2008 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-

ла молчаливое согласие по этому вопросу33). Взаимная уязвимость не отрицается и американскими экспертами34 [Colby, 2013], но они отмечают слабую вероятность ее официального признания как по внутриполитическим причинам, так и из-за позиций стран-союзников. Приоритет для американских участников — разработка мер доверия, функционирующих, несмотря на нерешенные проблемы [Goldstein, 2013]. Учитывая усилия США по повышению эффективности боезарядов35, можно констатировать, что американцы фактически не готовы дать Китаю «догнать» свой уровень, не принимая мер противодействия.

В ходе полуофициального диалога китайская сторона традиционно демонстрирует подчеркнутый интерес к содержанию американских доктринальных документов — Обзора ядерной политики и Обзора по противоракетной обороне. На протяжении всех раундов дискуссии было заметно внимание, уделяемое представителями КНР вопросам ее места в тексте Обзора ядерной политики36. На современном этапе важно детальное раскрытие параметров СС между США и КНР в новом Обзоре ядерной политики администрации Д. Трампа.

На неофициальных встречах представители обеих сторон выдвигают инициативы, которые можно обсуждать без «потери лица» в случае их непринятия. Такие предложения являются продолжением позиции официального руководства и могут также рассматриваться как доказательство неготовности противоположной стороны к компромиссам. Помимо ставших традиционными предложений о раскрытии количественных параметров китайского арсенала (с американской стороны) и аргументации в пользу объявления Вашингтоном принципа неприменения ЯО первым против Пекина, на чем настаивают КНР, выдвигаются менее экстремальные (и более

public/legacy_files/ffles/media/csis/pubs/081015_intro_and_key_fmdings.pdf (accessed: 04.07.2017).

33 Conference on U.S.-China strategic nuclear dynamics. 20-21.06.2006 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/legacy_files/files/attachments/ 060620_china_nuclear_sum.pdf (accessed: 07.08.2017).

34 Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/ 44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20Vm%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017).

35 Kristensen H.M., McKinzie M., Postol T.A. How US nuclear force modernization is undermining strategic stability: The burst-height compensating super-fuze // Bulletin of the Atomic Scientists. 2017. Available at: http://futurefastforward.com/wp-content/ uploads/2017/05/How-US-Nuclear-Force-Modernization-Is-Undermining-Strategic-Stability.pdf (accessed: 31.10.2017).

36 Track 1.5 China-U.S. strategic nuclear dialogue. 13.11.2009 // Wikileaks. Available at: https://wikileaks.org/plusd/cables/09BEIJING3097_a.html (accessed: 04.07.2017).

реалистичные) инициативы. В их числе — предложенные в 2009 г. генерал-майором Яо Юньчжу «совместные гарантии» неприменения обычных вооружений против ядерных объектов друг друга (что «могло бы прекратить дискуссии о целесообразности отказа от принципа неприменения ЯО первыми в КНР)37, а также упомянутое представителями США в 2013 г. соглашение о «стратегической сдержанности»38. На фоне испытаний китайского противоспутникового оружия в 2013 г. американские участники пытались продвинуть пакетное соглашение, содержавшее выгодные пункты для обеих сторон. Они предлагали концепцию межпространственного сдерживания (cross-domain deterrence) в ядерной, космической и киберсферах (основанную на тезисе о том, что «абсолютной безопасности уже не существует») и подписание договоренности ненанесении удара первыми в трех указанных областях39. Расширенный вариант проекта поддержания стабильности задумывался как предупреждение риска неуправляемого перехода эскалации из одной сферы в другую. Для США подписание такого документа могло означать влияние на развитие новых видов вооружений КНР, для Пекина — объявление Вашингтоном принципа неприменения ЯО (а также космического и кибероружия) в отношении Китая первым. Эта инициатива не вышла за рамки дискуссии: китайские представители не согласились признать наличие сдерживания в духе «холодной войны» и предложили формулировку об «устранении межпространственных угроз»40, тем самым отвергнув возможность самоограничения в космическом и киберпротиво-борстве. Иными словами, было показано, что в условиях меняющихся технологических параметров объявление США указанного принципа в отношении ЯО уже не является абсолютным приоритетом вопреки традиционной логике китайских военных и экспертов. Данный тезис становится особенно интересен, если исходить из возможности, что позиции сторон в ходе контактов отражают не только личные суждения участников, но и общий курс руководства государств.

Следует отметить, что обоснование целесообразности объявления США принципа неприменения ЯО первыми является важнейшим пунктом, которому придается большое значение китайской

37 Ibidem.

38 8th China-US dialogue on strategic nuclear dynamics. 04-05.11.2013 // CSIS. Available at: https://www.csis.org/analysis/issues-insights-vol-14-no-1-8th-china-us-dia-logue-strategic-nuclear-dynamics (accessed: 07.08.2017).

39 Ibidem.

40 Ibidem.

стороной в ходе каждого раунда переговоров41. Например, в 2009 г. представитель CFISS Чжан Туошэн доказывал его приемлемость для союзников США в Азии (даже для Японии, хотя этот тезис был опровергнут Л. Бруксом из CSIS42). Представители КНР предлагают и другие варианты гарантий американского ядерного ненападения, например отдельно в отношении Тайваня (отказ от распространения расширенного сдерживания США на остров)43.

Другим часто поднимаемым вопросом является понимание ядерной прозрачности. В 2009 г. директор отдела стратегических исследований Национального оборонного университета КНР генерал Чжу Чэнху выделил суть американо-китайских противоречий в сфере взаимных ядерных опасений: США более открыты и демонстрируют большую прозрачность относительно своего ядерного арсенала, но их намерения менее прозрачны, со стороны КНР все наоборот44. Развитие американских наступательных и оборонительных сил и непредсказуемость его дальнейших пределов признаются главными факторами наращивания ЯО КНР. Китайские участники также указывают на наступательность американской ядерной доктрины, объясняя ее готовностью к превентивной атаке и нежеланием США объявить о «неприменении ЯО первыми», что, в китайском понимании, лишь подчеркивает возможность его применения45. Изменения в ядерной доктрине США увязываются со снижением порога применения ЯО.

В 2009 г. глава исследований в области контроля над вооружениями САЕР Сунь Сянли подчеркивал, что развитие ПРО США способно привести к количественному расширению баллистических ракет КНР и разработке мер преодоления46 (хотя на том этапе — только на перспективу). Тогда число перехватчиков не вызывало

41 Conference on 'U.S.-China strategic nuclear dynamics'. Introduction and key findings. 09—10.06.2008 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/legacy_files/files/media/csis/pubs/081015_intro_and_key_findings.pdf (accessed: 04.07.2017); Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017); Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/ bitstream/handle/10945/44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20VIII%20 Report.pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017).

42 Track 1.5 China-U.S. strategic nuclear dialogue. 13.11.2009 // Wikileaks. Available at: https://wikileaks.org/plusd/cables/09BEIJING3097_a.html (accessed: 04.07.2017).

43 Ibidem.

44 Ibidem.

45 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017).

46 Ibidem.

большого беспокойства, но отмечалось, что их резкое наращивание на фоне созданной интегрированной инфраструктуры (радары Х-Вапё, системы оповещения, слежения, перехвата и оценки) поставило бы под вопрос потенциал для ответного удара47. На той же встрече Ху Сыдэ высказывал мнение о стабилизирующем эффекте предоставления Вашингтоном гарантий о развитии ПРО в Тихом океане только против ракетной угрозы со стороны КНДР (поддержание ограниченного количества перехватчиков и масштабов развертывания ПРО, информирование о планируемом использовании технологий). Президент Тихоокеанского форума С818 Р. Косса заявил в ответ, что Вашингтон смог бы пойти навстречу Пекину только в случае повышения прозрачности ЯС КНР. Американцы также отметили мнение экспертного сообщества о том, что системы ПРО эффективны только против малых ядерных сил48. Дискуссии ожидаемо обострились после подписания Корейской Республикой и США соглашения о размещении комплексов ТНААБ, радар которого АМ/ТРУ-2 способен следить за ракетными пусками на территории КНР (включая сбор данных о тестовых запусках).

В ходе встреч много обсуждается китайская ядерная доктрина. В целом создается впечатление о согласии основной части китайских участников с важностью сохранения неопределенности, даже в тех моментах, когда поддерживается открытая дискуссия. Логика изложения постулатов китайской политики в сфере ЯО остается последовательной на протяжении всех раундов переговоров. Она сводится к принципу неприменения ЯО первыми, оборонительному характеру ЯС, опоре на малые, но эффективные силы сдерживания, неучастию в гонке вооружений. В свою очередь по материалам встреч очевидно, что аргументация китайских участников успешно «сгладила» изначальный нажим представителей США, призывавших Китай к раскрытию данных о ЯС в ближайшей перспективе, в том числе для полноправного участия в переговорах по контролю над вооружениями с РФ и США. Сегодня призывы к прозрачности сохраняются, но большинство американских экспертов перестали полемизировать с Пекином о преждевременности его участия в разоружении49. В 2013 г. один из китайских участников впервые назвал примерный срок возможного вступления в переговоры «спустя 1-2 раунда американо-российских со-

47 Track 1.5 China-U.S. strategic nuclear dialogue. 13.11.2009 // Wikileaks. Available at: https://wikileaks.org/plusd/cables/09BEIJING3097_a.html (accessed: 04.07.2017).

48 Ibidem.

49 Ibidem.

кращений» (прежде называлось «в подходящее время»), т.е. речь идет о временном горизонте до 2030 г.50

Китайские эксперты аргументируют поддержание неопределенности в вопросах о размере и других параметрах ЯС КНР стремлением усилить сдерживающий эффект и укрепить общий уровень стабильности. Китайская сторона не всегда конкретна в формулировании своей позиции относительно возможности применения ЯО в ответ на конвенциональный удар по собственным силам51. Еще в 2008 г. «высокопоставленный китайский ученый» отмечал, что ЯС КНР все еще можно было уничтожить разоружающим уда-ром52, а отсутствие точной информации об их количестве и конфигурации способствовало стабильности.

Проливая свет на детали текущей ядерной доктрины КНР, в 2007 г. китайские участники отмечали, что не исключают возможности ядерного удара со стороны другого государства. В этой связи как необходимость трактуются сохранение способности нанести ответный ядерный удар (не обязательно ответно-встречный или сиюминутный), поддержание ЯС в низкой степени готовности, отделение ядерного оружия от конвенционального в случае эскалации конфликта. При этом Пекин не рассматривает ядерную войну как управляемый конфликт53. В 2014 г. представители КНР подчеркивали, что ответным ядерным ударом мог бы стать проти-воценностный, а не противосиловой удар — из-за недостаточной точности.

В ходе переговоров китайские делегаты стремились донести до сведения американского руководства информацию о готовящейся кардинальной смене парадигмы ядерного сдерживания, основанной на окончательном закреплении возможности нанести второй удар за счет морского компонента триады. По мере приближения начала патрулирования атомных подводных лодок класса «Цзинь» (проект 094) китайские участники стали делать больший упор на

50 8th China-US dialogue on strategic nuclear dynamics. 04-05.11.2013. P. 12-14 // CSIS. Available at: https://www.csis.org/analysis/issues-insights-vol-14-no-1-8th-china-us-dialogue-strategic-nuclear-dynamics (accessed: 07.08.2017).

51 Conference on U.S.-China strategic nuclear dynamics. Beijing, 20-21.06.2006 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/legacy_files/files/ attachments/060620_china_nuclear_sum.pdf (accessed: 05.07.2017).

52 Conference on 'U.S.-China strategic nuclear dynamics'. Introduction and key findings. 09-10.06.2008 // CSIS. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/legacy_files/files/media/csis/pubs/081015_intro_and_key_findings.pdf (accessed: 04.07.2017).

53 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase II: Conference report. 2007 // Naval Postgraduate School. Available at: http://hdl.handle.net/10945/825 (accessed: 07.08.2017).

обоснование важности развития ПЛАРБ. В 2014 г. они впервые отметили, что Пекин рассматривает в качестве приоритетной перспективу патрулирования своих ПЛАРБ не только в прибрежной акватории, но и в океанах, для чего намеревается обеспечить безопасные пути прохода подводных лодок. В свою очередь это призвано способствовать укреплению возможности нанесения ответного удара посредством разрабатываемой в настоящее время атомной субмарины «Тан» (проект 096), в которой будет решена проблема низких гидроакустических характеристик нынешних ПЛАРБ. Упоминание этого вопроса в рамках контактов с представителями США должно подчеркнуть наличие новой концепции функционирования флота ПЛАРБ.

Другой важный вопрос, касающийся ядерной доктрины КНР, связан с возможностью применения Пекином ЯО в локальном конфликте или в случае идентификации ракет, запущенных в целях поражения китайских ЯС [Khan, 2016; Talmadge, 2017], а также с поиском США политических опций по предупреждению этой проблемы [Glaser, 2015. В ходе диалога китайские представители неоднократно подтверждали предположения американцев о наличии внутренней дискуссии о целесообразности сохранения принципа неприменения ЯО первыми, как минимум в академических кругах, а также, возможно, в военно-политических. В 2006—2007 гг. отмечалось, что развитие дискуссий простимулировано ростом китайских опасений из-за возможности нанести ответный ядерный удар на фоне разработки США таких концепций, как Б ГУ. Несмотря на то что принцип неприменения ЯО первыми признается китайской стороной как наиболее целесообразный54, в Пекине понимают внутреннюю неоднородность подходов к силовому позиционированию и возможности участия в разоружении. Как отмечает М. Уилер, судить о конкретном наполнении внутренних дискуссий, исходя из материалов полуофициального диалога, сложно [Wheeler, 2014], однако данные обсуждения вкупе с заявлениями отдельных китайских военных свидетельствуют, что возможность применения ЯО первыми, например в локальном конфликте, как минимум не исключается. В целом, исходя из китайской военно-теоретической литературы, признаки подготовки ядерного удара могут использоваться китайской стороной как мера, рассчитанная на деэскалацию (принуждение к деэскалации). Свободное обсуждение такой возможности с американскими экспертами может рассматриваться Китаем как подкрепление убедительности сдерживания противника в неядерном конфликте.

54 Ibidem.

Кроме того, китайская сторона посылает сигнал, стимулирующий США к разработке мер доверия, несмотря на продолжение испытаний в рамках концепции БГУ.

Примечательно, что возможность принятия Пекином решения о запуске ядерных ракет также связана с его неготовностью раскрыть информацию о ядерном арсенале (в данном случае о составе и назначении конкретных ракетных бригад). Американские исследования публикуемых в Китае работ по военной стратегии выявили принцип «двойного сдерживания» и «двойных операций», принятый в конце 1980-х годов. Он основан на комбинировании ядерных и неядерных ракет в рамках Ракетных войск НОАК (бывшей Второй артиллерии) и создает дополнительную неопределенность, затрудняя отслеживание приготовлений к запуску ядерных и конвенциональных снарядов [Cordesman, 2017]. Тем не менее китайские участники диалога указывали на принципиальную разницу в управлении ядерными и неядерными ракетами (приказ об использовании ЯС отдается главой Центрального военного совета командующему Второй артиллерией (с 2016 г. — Ракетными войсками НОАК), далее — подразделению, в то время как решение главы ЦВС о применении конвенциональных ракет спускается в Генштаб, оттуда — командованию округом). Пекин опроверг смешение ракет, создающее опасность ядерной эскалации при ударе противника по неядерным ракетным силам НОАК55. И все же, пока не уточнена специализация на уровнях подразделения, бригад или «баз» (которые могут формально покрывать обширные территории), такая информация не способна помочь в разграничении целей в случае конфликта.

Представление о малых, но эффективных силах напрямую увязывается с потенциалом США56. На современном этапе в качестве основных факторов модернизации ЯС КНР указываются милитаризация космоса, американская военная разведка в китайской исключительной экономической зоне (получение данных о морском компоненте стратегической триады КНР, которое подрывает возможность нанесения ответного удара) и угроза применения БГУ против китайских ЯС. Эти проблемы находят отражение и в работах крупнейших экспертов китайского происхождения [Zhao,

55 Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014. P. 8 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/ 10945/44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20Vni%20Report.pdf?sequence= 1 (accessed: 04.10.2017).

56 Twomey C. U.S.-China strategic dialogue. Phase IX report. December 2016 // Naval Postgraduate School. Available at: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/51930/ US-China%20Report%20Phase%20IX%20Report.pdf?sequence=1 (accessed: 07.08.2017).

2011]. В 2014 г. один из участников диалога в Гонолулу отмечал необходимость наличия у КНР примерно 100 ядерных боезарядов, которые не смогут быть нейтрализованы системой ПРО при пере-хвате57.

Интересны некоторые детали модернизации ЯО КНР, упоминаемые китайскими участниками и указывающие не только на реакционный характер по отношению к развитию военных технологий США, но и на стремление обеспечить региональное доминирование за счет развития противоракетной обороны. В 2014 г. китайские представители отмечали, что главные усилия КНР направлены на снижение уязвимости, увеличение проникающей способности ЯС, развитие ПРО и систем раннего оповещения58. Помимо ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН) китайские специалисты говорили и развитии гиперзвуковых технологий. В том же году они начали подчеркивать перспективы развертывания ПРО (в предыдущие годы в основном акцентировали такую необходимость), направленной в первую очередь против Индии, а также против ракетной угрозы с Тайваня.

В замечаниях представителей КНР содержатся данные, указывающие на возможность создавать новые ядерные боезаряды без проведения критических испытаний. Тем самым, вероятно, до сведения американских специалистов доводился тезис о реальности количественного наращивания боезарядов для головных частей новых типов баллистических ракет в условиях соблюдения моратория на критические ядерные испытания. Интересно, что эта информация выглядит реалистично, так как соответствует профилям деятельности научно-исследовательских институтов САЕР. Подобная информация на веб-страницах организаций по форме подачи направлена для привлечения потенциальных новых кадров, а не для иностранных политологов59.

Исходя из материалов встреч, можно сделать вывод, что стороны стремятся к выработке мер доверия, необходимость которых усугубляется созданием обеими странами гиперзвуковых технологий, способных обеспечить как доставку ядерных боезарядов в обход ПРО, так и нанесение точечных конвенциональных ударов по ядерным объектам противника. При обсуждении действий в кри-

57 Ibidem.

58 Glosny et al. U.S.-China strategic dialogue. Phase VIII report. December 2014 // Naval Postgraduate School. Available at: https://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/ 10945/44733/2014%20008%20-%20US-China%20Phase%20VIII%20Report. pdf?sequence=1 (accessed: 04.10.2017).

59 Чжунго гунчэн ули янцзю юань люти ули янцзпрюсо [НИИ физики жидкостей CAEP]. Доступ: http://ifp.caep.ac.cn/ (дата обращения: 30.12.2017).

зисной ситуации обе стороны неоднократно ссылались на главный урок, извлеченный из случая с разведывательным самолетом ЕР-360 (апрель 2001 г.): опасность отсутствия личных контактов в кругах руководства и неверную интерпретацию взаимных действий.

Интересно, что в 2007 г. китайские участники отмечали трудности с урегулированием кризисной ситуации из-за отсутствия единого лидерства в Пекине. При Ху Цзиньтао Китай не мог отреагировать на кризис оперативно в силу необходимости достижения консенсуса в рамках постоянного комитета Политбюро Компартии КНР (в отличие от заседаний Совета национальной безопасности США, где финальная санкция зависит от одного человека). До принятия решения возможности прямой консультации Вашингтона с Ху Цзиньтао не было. Отмечались также отсутствие в КНР аналога командующего Тихоокеанским командованием ВС США (РАСОМ) и слабость позиции министра обороны. С приходом к власти Си Цзиньпина и консолидацией его влияния данная

тема участниками встреч не поднималась.

* * *

Несмотря на закрытость информации о ЯС КНР, история проведения различных форматов диалога о ЯО с участием военных специалистов, ученых и представителей политических ведомств Китая и США насчитывает более двух десятилетий. За это время успело сформироваться прочное сообщество экспертов с достаточно глубоким уровнем взаимного понимания. Многие участники контактов являются видными исследователями, которые основывают свои работы на полученном в ходе общения опыте. Это не может не отражаться на уровне взаимопонимания между странами, однако неформальный диалог не способен предоставить приемлемые решения для обоих правительств, поскольку его члены связаны трудно сочетающимися особенностями политических курсов.

Как показывает проведенный анализ, важным приоритетом для американских участников является введение мер доверия, например интеграция ЯО в проблематику межпространственного сдерживания (достижения договоренностей о взаимном самоограничении в ядерной, космической и киберсферах). Однако, исходя из суждений китайской стороны, Пекин стремится к закреплению

60 В апреле 2001 г. в районе о. Хайнань произошел инцидент с перехватом американского разведывательного самолета «ЕР-3» китайским штурмовым самолетом, произошедший по причине взаимного непонимания действий сторон. Инцидент закончился гибелью китайского летчика и взятием в плен американского экипажа, совершившего аварийную посадку на о. Хайнань (случай получил известность как «Хайнаньский инцидент»).

только неисполнимого для США в настоящее время условия — предоставления гарантий о взаимном неприменении ЯО первыми. Нежелание КНР идти на уступки по трем упомянутым направлениям указывает на потенциал американо-китайского противоборства в киберсфере и космосе.

Интерес, проявляемый китайской стороной к вопросу о стратегической стабильности, может быть индикатором достижения ЯС КНР зрелого уровня (наличия потенциала ответного удара) и подготовки к более активной военной политике вблизи своих границ. Кроме того, по мере успешного преодоления Китаем технологических барьеров (например, создание твердотопливной межконтинентальной баллистической ракеты, оснащенной РГЧ ИН) [Lewis, 2007; Christensen, 2012; Glaser, 2015] и наработки инфраструктуры по производству ядерных вооружений дальнейшее наращивание ЯС КНР может ограничиваться только позицией китайского руководства относительно их необходимого объема и баланса экономических затрат. Стоит учитывать, что в данный момент Пекин решает ряд технологических задач, лежащих вне ядерной плоскости (в первую очередь в связи с введением в США «третьей стратегии компенсации»), но ЯО остается асимметричным средством [Кашин, 2017; Cordesman, Colley, 2016].

Проведение встреч дипломатии «второго трека» после 2004 г. способствовало обоснованию отказа Китая от ядерной прозрачности в западном понимании. Принципиальность этой позиции, умноженная на многократные разъяснения китайских представителей, вынудила американских участников отказаться от давления на данном направлении. Предположительно КНР продолжит заявлять о стремлении к поддержанию минимального уровня своих ЯС, необходимых для эффективного сдерживания. Однако в отсутствие формальных обязательств и с учетом технологического «вызова» со стороны США наращивание ЯС Китаем вполне ожидаемо.

Участники дипломатии «второго трека» подтвердили тезис о консолидации власти в Постоянном комитете Политбюро КПК в руках Си Цзиньпина, что может выразиться в высокой скорости принятия стратегических решений в кризисной ситуации.

Сохранение стабильного неофициального переговорного формата удобно для Пекина, поскольку создает видимость взаимодействия и откровенной проработки вопросов. Тем временем расширение его ЯС продолжается: только за последний год были продемонстрированы две новые модификации (DF-5C, DF-31AG) и одна новая модель (DF-41) китайских МБР, ведется разработка эффективного морского компонента ядерной триады.

Высказывания китайских участников диалога о стремлении избежать участия в ядерной гонке с США по образцу СССР верны с точки зрения пропорциональности общих затрат на ВС. Текущая ядерная модернизация КНР направлена не на достижение паритета, а скорее на создание «динамического диапазона» [Кокошин, 1989] (запаса прочности), достигаемые же сейчас успехи являются финальными этапами длительных циклов разработки, начатых десятилетия назад. Налаживание официального формата, таким образом, возможно после того, как Китай достигнет уровня, сопоставимого с паритетом по функциональности (что не требует фактического паритета). Этот опыт станет новым для КНР и будет сопровождаться сложностями организационного и даже мировоззренческого характера. В рамках повторного налаживания диалога по линии министерств обороны Китай может предложить промежуточный компромисс по вопросу прозрачности количественных данных (например, обязаться поддерживать уровень ЯС не более определенного порога взамен на частично встречный шаг США, такой как обязательство не применять против КНР ЯО первыми, кроме конкретных и не вполне реалистичных ситуаций — в этом случае функцию «амортизатора» смогут сыграть неточные формулировки). В целом же ядерная политика Пекина демонстрирует способность реализации цели закрепления за КНР особого места в силовой структуре АТР и обеспечения сдерживания как ядерного, так и конвенционального конфликта. Это подтверждается манерой диалога в ядерной сфере, на протяжении которого Пекин с высокой степенью вероятности смог получить некоторые научно-технологические данные, отстоять логику своей ядерной стратегии, а также продолжить фактическое наращивание арсенала, начав с нескольких МБР в 1980-е годы и приблизившись к 100 ед.61 в 2017 г.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Денисов И.Е. Эволюция фактора Тайваня в отношениях между КНР и США в среднесрочной перспективе (военно-политический и экономический аспекты) // Ежегодник Института международных исследований МГИМО (У) МИД России. 2013. № 3. С. 189-201.

2. Кашин В.Б. О потенциальном влиянии американской Третьей стратегии компенсации на развитие стратегических ядерных сил КНР // Проблемы Дальнего Востока. 2017. № 3. С. 109-118.

61 Military and security developments involving the People's Republic of China in 2017 // Office of the Secretary of Defense. USA, Washington, D.C., 2017. Available at: https://www.defense.goV/Portals/1/Documents/pubs/2017_China_Military_Power_ Report.PDF (accessed: 30.12.2017).

3. Кокошин А.А. В поисках выхода. Военно-политические аспекты международной безопасности. М.: Политиздат, 1989.

4. Ли Бинь. Гоцзи цзюньбэй кунчжиды чжуантай юй цяньцзин [Контекст и современное состояние международного контроля над вооружениями] // Исследования современной истории Китая. 1997. № 4. С. 28—32. (На кит. яз.)

5. Ли Бинь. Чжунго хэчжаньлюэ бяньси [Анализ китайской ядерной стратегии] // Мировая экономика и политика. 2006. Доступ: http://www. imir.tsinghua.edu.cn/publish/iis/7236/20120308004531622221539/11.pdf (дата обращения: 03.10.2017). (На кит. яз.)

6. Лю И. Аобама шици чжунмэй чзюнькун линъюйды фэньци яньцзю [Исследование американо-китайских противоречий в подходах к контролю над ядерными вооружениями в период президентства Б. Обамы]: Дисс. ... д-ра филос. наук (PhD). Институт международных отношений КНР, 2017. (На кит. яз.)

7. Россия и дилеммы ядерного разоружения / Под ред. А.Г. Арбатова, В.З. Дворкина, С.К. Ознобищева. М.: ИМЭМО РАН, 2012.

8. Чжаньи сюэ [Наука о военных кампаниях] / Под ред. Чжан Юйляна. Пекин, 2006. (На кит. яз.)

9. Чжао Тун. Чжунго юй гоцзи хэчжисюды яньхуа [Китай и эволюция международного ядерного порядка] // Международно-политические исследования. 2016. Т. 1. № 1. С. 118-148. (На кит. яз.)

10. Campbell K., Weitz R. The limits of US-China military cooperation: Lessons from 1995-1999 // The Washington Quarterly. 2005. Vol. 29. No. 1. P. 169-186.

11. Christensen T. The meaning of the nuclear evolution: China's strategic modernization and U.S.-China security relations // Journal of Strategic Studies. 2012. Vol. 35. No. 4. P. 447-487.

12. Colby E. Defining strategic stability: Reconciling stability and deterrence // Strategic stability: Contending interpretations / Ed. by E. Colby, M. Gerson. Carlisle: Army War College Press, 2013. P. 47-84.

13. Cordesman A. China's nuclear forces and weapons of mass destruction // CSIS. Working Draft, 20.07.2017. P 5. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws. com/s3fs-public/publication/160720_China_Nuclear_Weapons_Report.pdf (accessed: 04.10.2017).

14. Cordesman A.H., Colley S. Chinese strategy and military modernization in 2015: A comparative analysis. Washington, D.C.: Rowman & Littlefield, 2016.

15. Cossa R., Glosserman B. U.S-China strategic nuclear relations: Time to move to track-1 dialogue. Pacific Forum CSIS. February 2015. Available at: http://calhoun.nps.edu/bitstream/handle/10945/46431/issuesinsights_vol15no7. pdf?sequence=1&isAllowed=y (accessed: 07.011.2017).

16. Ekmektsioglou E. Hypersonic weapons and escalation control in East Asia // Strategic Studies Quarterly. 2015. Vol. 9. No. 2. P. 43-68.

17. Glaser C.L. A US-China grand bargain? The hard choice between military competition and accommodation // Quarterly Journal: International Security. 2015. Vol. 39. No. 4. P. 49-90.

18. Glaser C.L., Fetter S. Should the United States reject MAD? Damage limitation and US nuclear strategy toward China // International Security. 2016. Vol. 41. No. 1. P. 49-98.

19. Goldstein A. First things first: The pressing danger of crisis instability in US-China relations // International Security. 2013. Vol. 37. No. 4. P. 49-89.

20. Johnston A.I., Ross R. Engaging China: The management of an emerging power. London: Rouledge, 1999.

21. Kan S. U.S.-China military contacts: Issues for Congress. Congressional Research Center. October 27, 2014. Available at: https://www.fas.org/sgp/crs/ natsec/RL32496.pdf (accessed: 07.12.2017).

22. Khan Z. China's evolving nuclear strategy and its consistency with the Chinese leadership's perception of minimum deterrence // International Journal of Korean Unification Studies. 2016. Vol. 25. No. 1. P. 95-128.

23. Koblentz G.D. Strategic stability in the second nuclear age. Council on Foreign Relations, 2014. No. 71.

24. Kulacki G. Chickens talking with ducks: The US-Chinese nuclear dialogue // Arms Control Today. 2011. Vol. 41. No. 8. P. 15-20.

25. Lawrence S. U.S.-China relations: An overview of policy issues. Congressional Research Service. 01.08.2013. Available at: https://fas.org/sgp/crs/ row/R41108.pdf (accessed: 22.12.2017).

26. Lewis J.G. The minimum means of reprisal: China's search for security in the nuclear age. Cambridge, MA: MIT Press, 2007.

27. Lewis J. Strategic stability and regional security // Adelphi Papers. 2014. Vol. 54. No. 446. P. 127-146.

28. Lieberthal K., Jisi W Addressing US-China strategic distrust. Washington, D.C.: Brookings, 2012. Vol. 4.

29. Saalman L. Placing a Renminbi sign on strategic stability and nuclear reductions // Strategic stability: Contending interpretations / Ed. by E. Colby, M. Gerson. Carlisle: Army War College Press, 2013. P. 343-382.

30. Talmadge C. Would China go nuclear? Assessing the risk of Chinese nuclear escalation in a conventional war with the United States // International Security. 2017. Vol. 41. No. 4. P. 50-92.

31. Tong Z. Strategic stability of China-ROK-Japan triangle. Carnegie-Tsin-ghua Center for Global Policy. 2016. Available at: https://pacs.einaudi.cornell. edu/sites/pacs/files/Zhao%20Monterey%20paper%20final%204.20.16.pdf (accessed: 29.12.2017).

32. Wheeler M. Track 1,5/2 security dialogues with China: Nuclear lessons learned. Institute of Defense Analysis. Alexandria, Virginia, 2014.

33. Wise D. Tiger trap: America's secret spy war with China. Boston: Houghton Mifflin Harcourt, 2011.

34. Zhao T. Conventional counterforce strike: An option for damage limitation in conflicts with nuclear-armed adversaries? // Science & Global Security. 2011. Vol. 19. No. 3. P. 195-222.

L.S. Krasheninnikova

HISTORY AND PROSPECTS

FOR THE U.S.-CHINESE NUCLEAR ARMS DIALOGUE (1980-2017)

Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991

The U.S.-Chinese relations will surely be among the key factors determining the trajectory of the development of world politics in the foreseeable future, with China rapidly asserting itself in the role of a true global power. In this context definition of new strategic stability parameters as well as an accurate assessment of both countries' nuclear policies and capabilities are of special importance. In this regard semi-official and informal contacts between political, military, and academic actors of two countries can become an important and indispensable instrument. This paper examines history and the current state of the U.S.-Chinese Track 1 1/2 and Track II security dialogues. It studies the key stages and formats of these dialogues, identifies their participants. Special attention is paid to the current stage of the U.S.Chinese nuclear arms dialogue. The author emphasizes significant differences between the parties in their approaches to defining, achieving and maintaining strategic stability. Although the current state of the U.S.-Chinese relations does not allow to conduct official bilateral consultations on nuclear security issues, the existing mechanism of informal contacts is mutually beneficial and improves mutual understanding between the United States and the People's Republic of China, contributing to stabilization of international relations in the Asia-Pacific region.

Keywords: U.S.-Chinese relations, nuclear weapons, the United States, the People's Republic of China, Asia-Pacific region, Track II, strategic stability, nuclear deterrence, Second Artillery, the People's Liberation Army Rocket Force.

About the author: Lyubov' S. Krasheninnikova — PhD Candidate at the Chair of International Security, School of World Politics, Lomonosov Moscow State University (e-mail: liubovkrasheninnikova@gmail.com).

Acknowledgements: The reported study was funded by RFBR according to the research project № 15-37-11136.

REFERENCES

1. Denisov I.E. 2013. Evolyutsiya faktora Taivanya v otnosheniyakh mezhdu KNR i SShA v srednesrochnoi perspektive (voenno-politicheskii i ekonomi-cheskii aspekty) [Evolution the 'Taiwan factor' of the China-U.S. relations in a mid-term perspective (military, political, and economic aspects)]. Ezhegodnik In-stituta mezhdunarodnykh issledovanii MGIMO (U) MID Rossii, no. 3, pp. 189— 201. (In Russ.)

2. Kashin VB. 2017. O potentsial'nom vliyanii amerikanskoi Tret'ei strategii kompensatsii na razvitie strategicheskikh yadernykh sil KNR [On the potential impact of the U.S. Third Offset Strategy on the development of strategic nuclear forces of China]. Problemy Dal'nego Vostoka, no. 3, pp. 109-118. (In Russ.)

3. Kokoshin A.A. 1989. Vpoiskakh vykhoda. Voenno-politicheskie aspekty mezhdunarodnoi bezopasnosti [In search of a way out: Military and political aspects of international security]. Moscow, Politizdat Publ. (In Russ.)

4. Li Bin. 1997. Guoji junbei kongzhi de xianzhuang yu qianjing [Context and prospects of international arms control]. China's Modern History Research, no. 4, pp. 28-32. (In Chinese.)

5. Li Bin. 2006. Zhongguo hezhanlue bianxi [Analyzing China's nuclear strategy]. World Economics and Politics, vol. 9. Available at: http://www.imir.ts-inghua.edu.cn/publish/iis/7236/20120308004531622221539/11.pdf (accessed: 03.12.2017). (In Chinese.)

6. Liu Yi. Aobama shiqi zhongmei hejun kong lingyu de fenqiyanjiu [The U.S.Chinese contradictions over nuclear arms control during the Obama presidency]. PhD Thesis. PRC Institute of International Relations, 2017. (In Chinese.)

7. Arbatov A.G., Dvorkin V.Z., Oznobishchev S.K. (eds.). 2012. Rossiya i dilemmy yadernogo razoruzheniya [Russia and dilemmas of nuclear disarmament]. Moscow, IMEMO RAN Publ. (In Russ.)

8. Zheng Yuliang (ed.). 2006. Zhanyixue [Science of military campaigns]. Beijing, Defense University Press. (In Chinese.)

9. Zhao Tong. 2016. Zhongguo yu guoji hezhixiu de yanhua [China and the evolution of world nuclear order]. International Policy Studies, vol. 1, no. 1, pp. 118-148. (In Chinese).

10. Campbell K., Weitz R. 2005. The limits of U.S.-China military cooperation: Lessons from 1995-1999. The Washington Quarterly, vol. 29, no. 1, pp. 169186.

11. Christensen T. 2012. The meaning of the nuclear evolution: China's strategic modernization and U.S.-China security relations. Journal of Strategic Studies, vol. 35, no. 4, pp. 447-487.

12. Colby E. 2013. Defining strategic stability: Reconciling stability and deterrence. In Colby E., Gerson M.S. (eds.). Strategic stability: Contending interpretations. Carlisle, Army War College Press, pp. 47-84.

13. Cordesman A. 2017. China's nuclear forces and weapons of mass destruction. CSIS. Working Draft. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/ s3fs-public/publication/160720_China_Nuclear_Weapons_Report.pdf (accessed: 04.10.2017).

14. Cordesman A.H., Colley S. 2016. Chinese strategy and military modernization in 2015: A comparative analysis. Washington, D.C., Rowman & Littlefield.

15. Cossa R., Glosserman B. 2015. U.S-China strategic nuclear relations: Time to move to track-1 dialogue. Pacific Forum CSIS. Available at: http://calhoun. nps.edu/bitstream/handle/10945/46431/issuesinsights_vol15no7.pdf?sequence= 1&isAllowed=y (accessed: 07.011.2017).

16. Ekmektsioglou E. 2015. Hypersonic weapons and escalation control in East Asia. Strategic Studies Quarterly, vol. 9, no. 2, pp.43-68.

17. Glaser C.L. 2015. A U.S.-China grand bargain? The hard choice between military competition and accommodation. International Security, vol. 39, no. 4, pp. 49-90.

18. Glaser C.L., Fetter S. 2016. Should the United States reject MAD? Damage limitation and U.S. nuclear strategy toward China. International Security, vol. 41, no. 1, pp. 49-98.

19. Goldstein A. 2013. First things first: The pressing danger of crisis instability in U.S.-China relations. International Security, vol. 37, no. 4, pp. 49-89.

20. Johnston A.I., Ross R. 1999. Engaging China: The management of an emerging power. London, Routledge.

21. Kan S. U.S.-China military contacts: Issues for Congress. Congressional Research Center. October 27, 2014. Available at: https://www.fas.org/sgp/crs/ natsec/RL32496.pdf (accessed: 07.12.2017).

22. Khan Z. 2016. China's evolving nuclear strategy and its consistency with the Chinese leadership's perception of minimum deterrence. International Journal of Korean Unification Studies, vol. 25, no. 1, pp. 95-128.

23. Koblentz G.D. 2014. Strategic stability in the second nuclear age. Council on Foreign Relations, no. 71.

24. Kulacki G. 2011. Chickens talking with ducks: The U.S.-Chinese nuclear dialogue. Arms Control Today, vol. 41, no. 8, pp. 15-20.

25. Lawrence S. 2013. U.S.-China relations: An overview of policy issues. Congressional Research Service. Available at: https://fas.org/sgp/crs/row/R41108. pdf (accessed: 22.12.2017).

26. Lewis J.G. 2007. The minimum means of reprisal: China's search for security in the nuclear age. Cambridge, MA, MIT Press.

27. Lewis J. 2014. Strategic stability and regional security. Adelphi Papers, vol. 54, no. 446, pp. 127-146.

28. Lieberthal K., Jisi W Addressing U.S.-China strategic distrust. Washington, D.C., Brookings, 2012, vol. 4.

29. Saalman L. 2013. Placing a Renminbi sign on strategic stability and nuclear reductions. In Colby E., Gerson M.S. (eds.). Strategic stability: Contending interpretations. Carlisle, Army War College Press, pp. 343-382.

30. Talmadge C. 2017. Would China go nuclear? Assessing the risk of Chinese nuclear escalation in a conventional war with the United States. International Security, vol. 41, no. 4, pp. 50-92.

31. Tong Z. 2016. Strategic stability of China-ROK-Japan triangle. Carnegie-Tsinghua Center for Global Policy. Available at: https://pacs.einaudi.cornell. edu/sites/pacs/files/Zhao%20Monterey%20paper%20final%204.20.16.pdf (accessed: 29.12.2017).

32. Wheeler M. 2014. Track 1,5/2 security dialogues with China: Nuclear lessons learned. Institute of Defense Analysis, Alexandria, Virginia.

33. Wise D. 2011. Tiger trap: America's secret spy war with China. Boston, Houghton Mifflin Harcourt.

34. Zhao T. 2011. Conventional counterforce strike: An option for damage limitation in conflicts with nuclear-armed adversaries? Science & Global Security, vol. 19, no. 3, pp. 195-222.